Смерть его игрушка

Людей? Теряю?

— А Лана? Развяжите её, это же издевательство!

Он покачал головой:

— Лану нам не спасти. Это давно решено. Но я могу спасти вас.

Что ему надо от меня?

Может, я действительно покорила всю их мужскую половину. Одно яркое появление, плюс куча сплетен, которыми давно оброс Роман. И некоторые хотят себе такую диковинку. И они думают, что я променяю обещанную вечную любовь на одну интрижку?

Хорошо, в чём-то Лана была права. Можно послушать её совета. Только... осторожно. Если я сейчас ему томно улыбнусь и скажу, что не любила Романа и предпочитаю настоящих мужчин, разумеется, он только посмеётся.

Значит — осторожно.

— Арджун, я не позволю убить мою подругу.

Твёрдо и спокойно.

— Даша, вы ничего не сделаете. Вы ничего не можете.

— А вы? Я сделаю всё, что угодно, лишь бы она была жива.

Он тяжко вздохнул.

— Во-первых, я тоже ничего не могу сделать. Мог бы — уже сделал бы. Во-вторых, я понимаю, что вы имеете в виду. И меня это не устраивает. Я хочу вас — но целиком, вместе с вашим сердцем. Любовь — не сделка, Даша. То, что вы предлагаете, меня не устраивает.

— А меня не устраивает то, что предлагаете вы!

Я подпрыгнула, распрямившись, как пружина, вскочила на ноги, выхватила у него нож, всё ещё липкий от скотча. И вжала в его шею сбоку, там, где пульс:

— Не двигайтесь, я с радостью променяю вашу жизнь на жизнь Ланы.

Арджун посмотрел на меня с тоской. Внезапно и мгновенно скользнул в сторону молниеносным призраком, вывернул мою руку:

— Даша, Даша. Поймите, вы не сможете сопротивляться мистикам. Никак.

Я могу попытаться.

— Я вас убью.

Попытка два — кое-что работает и против мистиков.

Он перехватил моё колено в сантиметре от своего паха, дёрнул вверх, и, когда я потеряла равновесие, подхватил меня на руки.

— Я вас убью! — повторила сквозь слёзы дикой ярости.

— Слишком много ненависти для начала, а? — печально сказал он. Посадил меня на стул и вышел.

Дверь хлопнула, и я бросилась к Лане.

Размотала тряпку, содрала рывком скотч со рта.

Она даже не дёрнулась. Медленно подняла голову, посмотрела на меня.

— Проверь, открыта ли дверь.

Я проверила:

— Да.

— Тогда беги, быстро! — велела она резко. — Беги к Андрею, он тебя спрячет. Он знает как.

— И тебя тем временем убьют?

— Разумеется, — едко протянула она. — Меня так и так убьют, и тебя не спросят! Мотай давай.

— Будешь болтать глупости — верну скотч на место, — обиделась я. Подтащила стул и поставила подругу на ноги.

Как бы Лана не храбрилась, с её губ вырвался вздох облегчения.

149.

— Я понимаю, что тебе надо произвести впечатление на бабу. Но и мне тоже! Она винит меня сейчас во всех смертных грехах! Не убивай пока. Я же не прошу отпустить. Просто пока оставь в живых.

— Радич опять удерёт, и мне тогда вообще конец придёт!

— Не преувеличивай. Объясни всё. Ну и куда она удерёт? Она ничего не может без Эльвильяра. Давай я сам объясню.

— Вот и объясняй! Слушай, ну давай просто пообещаем. А? Устроим всё, твоя Даша будет думать, что Милана жива.

— Ты зря принимаешь её за дуру. Еретика бы не заинтересовала дура.

— Зачем вам всем вообще вещь с чужого плеча? Даже не с плеча...

— Ты же её видел. Она королева. И будет ей дальше. Я позабочусь. Только оставь в живых её подругу. Пока. На время, потом скажу на какое.

— Знаешь, объясняйся сам. Я серьёзно. Как договоришься...

150.

Они снова появились вдвоём. Валерий Степанович посмотрел на Лану, сверкнул в мою сторону глазами и снова заклеил ей рот.

Арджун вошёл, улыбаясь.

— Ладно, Даша, ваша взяла. Пойдём.

— Лана? — что взяла? Не пойду.

— Я договорился, ей сохранят жизнь. Но ещё и свобода — это чересчур. Пошли.

— Куда?

— Домой.

— Домой?

Он улыбнулся мне ласково:

— Столько пережить — тяжкое испытание.

И подхватил меня на руки.

— Отдохните. Я отведу вас домой.

— Стоп! — я задёргалась. — Пустите меня! А как я могу быть уверена, что вы не убьёте Лану, когда я уйду?

— Видео? — мрачно и презрительно предложил Валерий Степанович.

— И не просто видео. Видео с сегодняшней газетой, я непосредственно перед скажу — с какой. По Скайпу. Раз в неделю — личная встреча. Потрогать!

Я не стала наглеть, но хотелось каждый день проверять, жива ли Лана.

— А она наглая. Думаешь, тебе повезло?

— Я же говорил, она не дура.

— Дура. Умная бы давно поняла, что не может ставить условия.

Арджун чуть сжал меня, словно успокаивая, и кивнул:

— Как угодно. Я отведу её домой.

— Это тебе как угодно.

Только мы вышли за дверь, я задала самый насущный вопрос в мире:

— Что вы сделали с Романом?

Он вздохнул:

— Вам нельзя этого знать. Не спрашивайте.

Вариации этого ответа я получала неизменно, пытаясь вызнать, что случилось с моим самым дорогим человеком. Да, отвечал Арджун вежливо, мягко, но злость только возрастала.

Мистики думают, я это так оставлю?

Мы вышли на улицу и он осторожно посадил меня на заднее сиденье машины. Я даже не успела глянуть — какой. Сел сам, завёл мотор.

Ладно, зайдём издалека.

Итак, Арджун говорил, что хочет меня. Насколько? Могу ли я на этом сыграть?

Причём, сыграть так, чтобы мистики не поняли, что я играю?

Попробуем.

Я начала тихо всхлипывать. Усилий к этому прилагать не пришлось. Пережитое выплёскивалось вместе со слезами.

— Даша, простите. Не бойтесь, всё уже позади.

— Я вас боюсь, — выдавила я. — Что вы сделаете со мной?

Арджун смотрел вперёд, не отрываясь.

— Ничего такого, чего бы вы не захотели сами.

Я хочу Романа. И больше ничего.

— И вы ожидаете, что я прямо сейчас брошусь вам на шею со словами: 'приз должен достаться победителю'? — спросила сердито.

— Я ожидаю, что вы не станете отталкивать меня и позволите показать себя. Вот и всё. Остальное — мои проблемы.

— Скажите, где Роман! — потребовала я снова.

— Нет. Лану я вам отвоевал, а вот это — нет, — спокойно отозвался Арджун.

Я свернулась калачиком на сиденье и замолчала. Мужчина тоже молчал всю дорогу.

151.

Мы ехали слишком долго — я уже привыкла к быстрым перемещениям с Романом. Но потом машина, наконец, остановилась — в моём дворе. Арджун вынес меня на руках. Вот будет сплетен соседям... Ещё и одета как... как-то.

Ну их. Соседи — вовсе не проблема.

— Я хотел бы остаться с вами, Даша, но — несомненно, вам надо побыть одной. Я зайду завтра.

Он толкнул дверь.

Заперто. К счастью.

— Минуту.

Арджун поводил руками по замку так, будто орудовал отмычками. Щёлкнуло, и дверь поддалась.

— Готово. До завтра.

Он улыбнулся ещё раз, но думала я не о нём.

А о том, например, что Роман вообще не стал бы водить руками. Замок поддался бы даже его мыслям.

Я прошла внутрь.

Очень хотелось принять ванну, поесть и отдохнуть. Но можно ли позволить себе терять время?

Я срочно позвонила Андрею.

Он отозвался сразу взволнованным: 'Дашка! Дашка, слава богу!'

Не могу ничего объяснять так.

'Быстро ко мне', велела я.

Он ничего не ответил.

И знаю — будет через двадцать минут.

152.

За это время я успела только в душ ненадолго. Андрей прибежал и начал за мной ухаживать. Приготовил ужин — на улице уже темнело, расчесал волосы, покормил животных. Жизелька, счастливая от внимания, устроилась на моих коленях, мурлыча. Я сама готова была замурлыкать над вкусной овсянкой. Даже настроение пыталось подняться...

Но я вспоминала о Романе, и оно снова падало.

Андрей молчал, но как-то мрачно и напряжённо. Мне тоже не хотелось говорить первой.

После длительного переглядывания он спросил наконец:

— Лана?

— Она у мистиков, но пока живая. Кажется, её пока не будут убивать.

— А Рамон? — как-то уже более спокойно.

Я тщательно соскребала с тарелки кашу.

— Они говорят, что разобрались с ним.

— Что?! — недоверчиво воскликнул Андрей.

— Они же не могли с ним договориться, да? — с тревогой спросила я. — Разобрались — это значит что-то нехорошее, да?

Что-то я не понимаю себя. Жутко боюсь, что с Романом что-то случилось. Но того, чтобы он договорился с мистиками — не желаю!

Хотя да, выбирая между его жизнью и верностью нам... Всё сделаю, чтобы с ним было всё хорошо.

Нет, нет. Просто не может быть.

— Дашк, боюсь, именно так. Еретик бы не стал с ними договариваться.

Плохо. И хорошо. И плохо.

— У вас у всех есть прозвища?

Просто какая-то ерунда не значащая. Просто давно хотела спросить.

— Да.

Доскребла остатки овсянки. Андрей забрал тарелку и стал наливать чай.

— А какое у Рольсена?

Любопытно.

— Янки. От 'Янки Дудль'.

— Он янки?

— Да.

— А что, других янки нет среди мистиков?

— Просто мы поражались его манерам.

— Плохие манеры? — криво усмехнулась. Не похоже.

— Да нет... Просто так принято — поражаться манерам американцев.

Странно, что это основание сочли достаточным для прозвища.

— А у Валерия Степановича какое прозвище?

— Палач.

Всё. Мне больше неохота спрашивать.

Я поставила чашку на стол и стала рассказывать. Андрей хороший слушатель. Он внимал каждому слову, не перебивал.

И только потом спросил:

— Я правильно понял, что вокруг тебя вьётся Арджун Тхакур?

— А он Тхакур? — рассеянно уточнила я.

Друг кивнул:

— Самый непосредственный. Слышала про них?

— Них?

— Его род. Древний. Брахманы.

— Нет, не слышала. Ну, про брахманов слышала, про Тхакуров — нет.

— Ещё одно к тому, за что Рамон его не любит.

— Аристократ? Не любит аристократов? — вспомнила я.

— Да.

— Знаешь, я их тоже как-то... недолюбливаю. Рабоче-крестьянские корни... Но этот Арджун, кажется, ничего. Более или менее добрый. Ко мне, по крайней мере. Кажется, — вздохнула я. Как-то грустно.

Андрей хмыкнул:

— Ещё бы он не казался. Если ты его заинтересовала, он будет каким угодно казаться. Не доверяй ему, Даша.

— И не собиралась, — я сжала губы обиженно, и друг протянул руку и потрепал меня по макушке:

— Я просто предупредил. Дашк, подумай. Если тебе он нравится...

— То что?

К чему это он клонит? А?

— Если ты хочешь остаться с ним — это нормально. Ты можешь и так.

— Дебил.

— Серьёзно. Или выбери себе другого мистика — ты сейчас можешь это сделать.

— Во-первых, — холодно и обиженно объяснила я, — они не обещают вечную любовь. Какая-нибудь интрижка, роман с окончанием. Во-вторых, все эти мистики мерзкие. В-третьих, я люблю Рому.

— Хорошо. Тогда помоги ему, Даш! — неожиданно Андрей почти взмолился. — Помоги ему и Лане! Я сделаю, что смогу. Но и ты тоже должна.

— Я так собиралась и без твоих указаний сделать. И у меня даже план действий составлен. Так что ты на подхвате!

Друг посмотрел на меня устало, печально — но с надеждой:

— Давай колись!

154.

С утра я пришла на Яшильтовский молзавод.

Как ни в чём не бывало, как обычно, как раньше.

Там выяснилось, что моя справка уже лежит в отделе кадров. С открытой датой.

Я... удивилась. Не знала, что так можно.

Нельзя, объяснили мне. Но директор попросил так сделать. Возможно, мне стоит к нему зайти и переговорить?

Вот ещё, решила я, с ним говорить! Не очень-то и хотелось.

Но...

Разве я не хочу выяснить, что случилось? Вдруг Рольсен знает?

Может, хотя бы намекнёт?

Так что зашла я под предлогом того же больничного.

Улыбался мой начальник слишком довольно. Даже, я бы сказала, зло.

— Дарья, вы понимаете, что подобные больничные — суть нарушения трудового кодекса?

— Да, но, поверьте, я не хотела этого, — виновато ответила, причём искренне виновато.

— Разумеется, вы уже наказаны рублём. К счастью, новые поправки защищают работодателя от таких липовых больничных. Тем не менее, думаю, я буду прав, если попрошу вас в короткие сроки разобраться с работой, даже если придётся выбиться из графика.

Иными словами, он просит меня задержаться на работе.

Его лицо снова строгое и равнодушное. Ни тени тех чувств, что были раньше. Как будто мы действительно всего лишь директор и сотрудница.

Какое-то время назад я была бы рада такому отношению. Но теперь...

Теперь я просто поразмыслила.

Он флиртовал — хотел отбить меня. Теперь не хочет? Вероятно.

Вероятно, я и не была ему нужна, просто хотел позлить Романа?

При том, что боялся его?

Или это Роман? Его инициатива? Но зачем? Чтобы польстить мне? Как-то нелепо. Надо спросить у Андрея.

Но самое главное — он делал мне поблажки, потому что боялся Романа.

Теперь не делает.

Нет, в самом деле, я бы обошлась без этих поблажек. Вот только это значит, что он больше не боится Романа.

Почему-то мне стало страшно от этого.

Что они с ним сделали, если полностью списали со счетов? Неужели всё-таки смогли уничтожить? Как? Как?!

На глаза навернулись слёзы, и я закусила губу. Кивнула, пробормотала 'Конечно'.

— Ну, не надо этого. Дарья, вы же понимаете, что права на кого-то обижаться у вас нет.

И к чертям план!

— Нет?! Ну конечно! Ладно моя лучшая подруга, а мой любимый человек? Да, вижу, вы делаете вид, будто ничего нет и обстановка строго рабочая. И я должна так же? Нет, Евгений Михайлович, это не я первая ушла от официальных рабочих отношений, я этого, если помните, вообще не хотела! Но я приняла ваши правила игры раз, другой, хватит! Будете их ещё менять — согласовывайте со мной! Не знаю, что вы сделали, каков ваш вклад, ваш личный... Но вы отвратительны. Все. Полагаю, в ложу принимают по признакам законченного сволочизма. Я не отказываюсь от рабочих обязанностей. Но обижаться вы мне не запретите. Более того, если мне понадобиться вас ненавидеть — я буду. Есть за что.

На повышенных тонах, с прищуренными глазами... Теперь осталось только выбежать и хлопнуть дверью. Не сделаю этого. Это не истерика, это справедливое возмущение.

Мгновение печали промелькнуло по его лицу...

— Понимаю вашу позицию. Обдумайте и вы мою. Дарья, прошу вас посмотреть, что там за скандал с крысами в цехах, пока по нашу душу не выехала санэпидемстанция. Это срочно.

Уже более мягко. Не надменно, не строго, не жёстко. Просто по деловому.

— Хорошо.

Ладно, это моя работа.

— Роман Петрович вам объяснит.

Ой! Только не Роман Петрович...

155.

Это удивительно — для меня самой удивительно. Но заместитель директора совершенно не мог испортить мне настроение. Он меня даже практически не раздражал!

Проблемы-то посерьёзнее.

Лане грозит смерть, неизвестно что случилось с Романом — и неизвестно, что теперь будет со мной. Смогу ли я сыграть с Арджуном на его поле? Его поддерживают уйма мистиков ложи, а меня — только Андрей. Потерявший свои возможности.

Ром, если ты вернёшься, я останусь с тобой. Навсегда, если позволишь. Не буду обижаться, возмущаться, воевать за свободу и принципы. Я люблю тебя, мне плохо без тебя.