— Итак... Дом Силмихэлв расторгает партнёрство с Домом Хунаба, залогом мирного расхождения послужит этот мальчик, — глядя на всех свысока, одним махом выдохнул Лаэрлос, боясь за своё уже не молодое сердце.
— Что? — Вкрадчиво спросил патриарх Хаскар, не веря своим ушам. По залу прокатилась волна удивления, некоторые хмыкнули, другие некультурно присвистнули. Кто ещё сидел — встали со своих мест.
— Я послужу залогом свободы Дома Хунаба от прессинга Дома Силмихэлв, — ответил ребёнок более низким и совсем бесцветным голосом. Не теряя инициативу, уста мальчика без пауз продолжили: — Я вам всем говорил о нежелании кроить и шить, но меня заставили работать над беретом. Я долго боролся за ношение благородного мифрила, но консорт подло взяла реванш с этим тряпьём.
При этом Лариат правой держался за слегка подрагивающую старческую руку, а левой сделал какие-то движения у груди. Под девчоночьи ахи иллюзия спала, открыв наготу мальчика, пнувшего тюк с одёжкой и выглядывающей оттуда обувкой, в разные стороны вылетевшей из успевшего расслабиться узла. Хотя Танниф разразилась злым и обидным смехом над Амонра, внятный мальчишеский голос не останавливался:
— Между мной и вами был серьёзный разговор двенадцатого тарсаха, патриарх Хаскар, но после него последовала круглосуточная эксплуатация и клетки. Лучше я исполню свой родовой долг перед Домами Хунаба и Деслентир, послужив залогом их выхода из тени Силмихэлв, чем останусь игрушкой, — вещал рот мальчика, пока старший брат, в прошлом году прошедший на этой вилле суровую школу жизни, крепко держал Айлет за руку. Подростки Силмихэлв оказались куда сплочёнее и понятливее, когда на всякий случай обступили разрозненных Хунаба, мешая клоунской команде.
— Это какая-то трагикомичная шутка, дядя? — Громко подал голос ширококостный Таркас, тяжеловесно поспешивший к парадной лестнице вместе с тихоней Хаскаром, который подавился воздухом от подачи информации, выставившей его детским рабовладельцем.
— Лариат, подойди ко мне, пожалуйста, — почти одновременно с Таскаром любезно попросил Хаскар Второй, поскольку Коринна лишилась дара речи и стояла соляным столбом, прикрыв рот ладошкой и с широко раскрытыми кристально синими очами, подёрнутыми блеском брызнувших слёз. Расплакавшийся Джаспер испуганно цеплялся за отца, якорем сдерживая его от опрометчивых поступков.
— Всё очень серьёзно, наследник Таркас, — горько бросил стареющий патриарх.
Ещё до появления нескольких гвардейцев с алебардами шут услышал судьбоносный топот и понял, что шутки кончились. Он вместе с помощниками оперативно спроваживал самых мелких из центра зала, пока более старшие стояли растеряно, переминаясь и сминая полы одежд. Заиндевелый ребёнок вернул себе инициативу речи:
— В реальности часто путают долг с задолженностями и справедливость с правами — кому-то суждено разрывать порочные круги. Силмихэлв меня натренируют сражаться, не заставляя портняжничать и носить половые тряпки вместо доспехов, — без эмоций вещал ребёнок, поверх голов родных глядя в одну точку прямо напротив себя, а не метая взоры по перешёптывающемуся "зрительному залу".
— Мы любим тебя, сынок, иди ко мне... — Хаскар Второй проглотил комок в горле, не зная, что предпринять и как реагировать, чтобы избежать крови. Но оружие извлёк в ответ на блеск алебард гвардейцев, ощетинившихся у первой ступени.
— И я люблю вас, поэтому послужу залогом во имя возрождения рода Хунаба. Милорд Лаэрлос, довожу до вашего сведения, что мне прохладно и стыдно... — отстранённым тоном напомнил малец о своём внешнем виде. Огромный контраст между тем, что было минутами ранее, и что сейчас.
— Конечно, Лариат, извини. Объявление закончено, уважаемые гости! Приятного вечера. Идём, Лариат, — от глубоких вздохов и выдохов у старика слегка кружилась голова, однако воинская выправка и выучка помогли избежать показа слабости.
— Ничего ещё не закончено, Лаэрлос! — Патриарх Хаскар нашёл в себе силы для гневного восклицания, но отнюдь не понимания происходящего фарса. Мужик привык быть в тени блистающей жены, в данный момент трагично застывшей соляным столбом, как когда-то в Шторм Молний. Ничего весомей кортика и ножа у него не имелось, а перстень волшебных снарядов странным образом оказался разряженным. — Я такого
* * *
не санкционировал!
Его жена Амонра много чего хотела высказать, но не смела подрывать единство рода, авторитет мужа и его положение главы Дома Хунаба, получившего коварный выпад, откуда и куда не ждали. Однако её молчаливо сжатые в белую полоску губы внятнее ясного кричали другим Игрокам, что в Доме Хунаба вызрел заговор, трагично-драматически сейчас и разворачивающийся перед алчными до зрелищ благородными зрителями, не пожалевшими о решении почтить старика Лаэрлоса — детям наука.
— Твои проблемы, Хаскар. Я всё сказал. Наслаждайтесь, — через плечо разрешил именинник, грузно поднимаясь по ступеням и ровно ведя за руку деревянно шагающего ребёнка.
Выглядело царственно, но на самом деле ноги у напряжённого Лаэрлоса были ватными в преддверии святотатства. Всё ещё способный за себя постоять боец не допустил заминки и ошибки в выборе лестничного поворота, ведь по нужной стороне поднималась проекция, опираясь здоровой рукой на перила.
— Мой мальчик! Верните мне моего сына!!! — Истошно заорала мать.
Видя, что мужчины ничего не предпринимают, она сама бросилась. Прямо под фантомный болт тщательно целившегося Осборна, ещё не в полной мере владеющего правой рукой и побоявшегося промазать по движущейся мишени, а потому заранее выбравшего лучшую позицию и применившего выданное волшебство точного выстрела.
Коринна дёрнулась, заполошно взмахнула руками и рухнула, как подкошенная — как крайне неудачно скошенная. Никого рядом не оказалось, чтобы подхватить женщину, и немудрено, что при падении послышался отчётливый хруст. Из открытого перелома запястья хлынула кровь — вместе с медленным разрастанием иллюзорного пятна под левой грудью. Разряд тока встряхнул и парализовал Коринну, а усиленная двеомером агонии вспышка боли вышибла сознание — и сердце остановилось. Сиреной взвыли трое детей, подскочившие к матери и близко увидевшие её кровь да застывшее лицо умершей. Пиршественный зал зазвенел криками, битым стеклом и фарфором.
Всё произошло очень быстро. Убийца, появившийся из невидимости на ступенях противоположного ответвления парадной лестницы, видимо, поняв, что не сможет свободно уйти через балкон, минуя ощетинившегося клинком патриарха, задвинувшего ребёнка себе за спину, — убийца бросил арбалет в окно для отвлечения внимания и осыпания осколков на преследователей, а сам метнулся наверх, по пути выбросив из кармана облако непроглядной темени. За ним во след кинулся калека Осборн, а Лаэрлос остался в защитной стойке между убийцей и мальчиком.
— Он убегает, шевелите копытами, у
* * *
! — Посередь лестницы успела воскликнуть фальшивка, прежде не этом месте возникла ярчайшая вспышка огня, порвавшая темноту, открывшую ревущие языки пламени. Настоящий алхимический огонь жадно въелся в бывший невидимым куль с праздничными шмотками и протезами калеки Осборна.
Лестничный пролёт изгибался, а мишень застыла для совершения огненной атаки деревянной палочкой, осыпавшейся трухой, — все взгляды были обращены в ту сторону. Поэтому патриарх смело взмахнул рукой, перстень на которой разрядился — вытянувшийся сгусток кислотной стрелы являлся подлинным. Увы, махавший рукой "злодей" резко выбросил вторую кисть, словно бы толкая что-то от своего уха в сторону нападавших на него. Поток встречного ветра колыхнул пламя горящего "человека" и по трагической для него случайности отвернул кислотный двеомер прямо в огонь, с шипением обернувшийся густыми парами, в которые убийца метнул какой-то предмет, взорвавшийся зеленоватыми клубами зловонного облака, закрывшего весь лестничный марш и обзор. Несколько бежавших наверх гвардейцев изошлись надсадным кашлем, оказавшись не в состоянии продолжать преследование.
Стряхнув с себя деревянную труху, настоящий Осборн успел скрыться до того, как Лаэрлос, потративший время на перенос мальчика и героически выглядевшее со стороны прикрытие Лариата собственной спиной, — применил другое кольцо, рассеивая зловонный двеомер. Охрана наверху мирно посапывала, а в "ограбленном" на вывешенный на стене арбалет кабинете уже был подготовлен отход через незапертое окно на Верхнюю Дорогу. Уличный ветер подхватил деревянную труху, а много кем замеченный силуэт убийцы бесследно растворился в оживлённом движении. Не прошло и полминуты, когда гвардейцы сверху заорали, что
* * *
удалось сбежать.
— Лариат Хунаба, подь к Брему. Покамест он позаботится о тебе, — произнёс "кодовую фразу" Лаэрлос, перепоручая младшему офицеру, собой и своим щитом прикрывавшего патриарха. — В любую гостевую.
— Да, патриарх Силмихэлв, — одновременно ответили молодой человек и мальчик да вместе вприпрыжку побежали по второму ответвлению парадной лестницы.
Дальше для опытного воина и управленца последовала самая ответственная и горькая часть: среди прочих констатировать смерть, сказать о бесполезных для трупа зельях лечения и шансе найти спасение в храме (совсем не насмехаясь из-за Гонда — его высшие клирики тоже могут воскрешать), подстелить крепкий плащ для выноса тела, проследить о сохранности "болта" в ране, чтобы не залить всё кровью из случайно порванных артерий — уложиться в пять минут до начала отмирания клеток мозга.
Лаэрлос не доверил слуге произнести посыл-рекомендацию о смене глав домов и высылке грязной крови, пока кто-нибудь ещё не покусился на жизнь и свободу Хунаба. Также он внёс и другую коррективу в прописанной ему роли, в искреннем пожелании не став упоминать имя матроны на трон патриарха с тем расчётом, чтобы вынести смертный приговор унизившей его Скарлет и сделать благое дело, смещая с верховенства бесхребетную породу мужиков Хунаба.
Обезоруженный и угрюмый Корин и оба Хаскара втиснулись с трупом в первую попавшуюся слугам карету, надеясь успеть протолкнуться в храм и обрести у жрецов милость. В момент суматошной посадки кучер Даннер, не сориентировавшись в обстановке и окликах с приказами развернуться и подъезжать, привёл-таки в действие коварный план: ярко вспыхнул дилижанс, недавно парковавшийся на обочине прямо под окнами жилого здания из комплекса виллы Силмихэлв. Взревевшее пламя лизнуло спину сидевшего на облучке человека, не ожидавшего такой огненной мощи, а потому правдоподобно вскочившего и заоравшего, скидывая с себя каракулевое пальто. Увы, деревянные каблуки его сапог тоже оказались заколдованными, но отнюдь не испытанным вчера заклинанием лошадиной прыти: стоило мужику спрыгнуть со своего кучерского места, как двеомер самосожжения оставил лишь пепел от живого исполнителя неудавшейся расправы над невинными.
Слава настойчивости конного гвардейца, подвигнувшего Даннера на разворот. Через миг после воспламенения на дилижанс с вышины здания рухнул столб пламени, проломивший крышу. Металлический каркас и стенки сдюжили атаку, а вот закалённые стёкла к этому времени уже пали: из окон вырвались реактивные струи огня, но не попали ни в какую случайную жертву и не ворвались в здание через витражное окно. Естественно, две обезумевшие пары коней понесли к морю на восток, таща за собой собственный ужас, имевший на диву прочное дно и крепкий колёсный механизм.
На правах хозяина виллы, дома и празднества патриарх Лаэрлос лично усаживал горемычных Хунаба. Воспользовавшись удачным для данного момента случаем, отвлёкшим всё внимание толпы на адский дилижанс, Лаэрлос, закрывая собой обзор, потянулся за всё ещё торчащим "болтом". Патриарх Хаскар моментально вцепился в руку, с пылающей ненавистью глядя в глаза коварного предателя. Рыдающий наследник не мог воспротивиться тому, что Лаэрлос второй рукой выдернул фальшивку со звуком слабенького разряда "остаточного" электричества, целенаправленно спровоцировавшего встряску с запуском сердечной мышцы и полный презрения возглас:
— Предатель! Изверг, ты ответишь за подлость и коварство! — Праведно гневался любезный тихоня, просто не имевший права поступать опрометчиво сиюминутным поединком чести — опыт полностью на стороне хозяина виллы. Второй рукой с кинжалом он хотел нарисовать улыбку на горле, но его железной хваткой придержал Корин, более внимательный и прагматичный брат-близнец заметил вздох и шевеление сестры, после излечения не оценившей бы ответное убийство оставшегося в залоге Лариата.
— Завтра, — шикнул интриган. — Трогай!!! — Командирким голосом гаркнул мужик, захлопывая дверцу. Фальшивый болт остался в салоне кареты, все иллюзии спали с него.
Экипаж стал разгоняться по улице, словно бы специально расчищенной запряжёнными лошадьми, понёсшими из-за полыхающего позади них огня, — от спешащих на вечеринки пассажирских колясок или доставлявших грузы повозок. Патриарху Хаскару достало выдержки, чтобы при первых признаках возвращения к жизни вспомнить о склянке в волшебном кармашке — с того Шторма Молний они все обзавелись. Влив на один глоток в рот и брызнув на открытый перелом, начавший с тошнотворным хрустом исправляться, мужчина хотел было в подрагивающей карете суметь попасть в рану от болта, но никакой крови и дырки в платье не обнаружил. Хаскар просто отметил и запомнил сей факт, не в состоянии делать сложные умозаключения — целебные остатки отправились ко рту закашлявшейся Коринны.
Когда закрытая карета отъезжала, откуда-то сбоку прямо в руки зарёванного Джаспера ринулся красненький псевдо-дракон, вполне себе здоровый. Чувствовавший себя брошенным малыш жутко хотел быть с родителями, потому, обретя контакт с драгоценным фамильяром, даже не подумал про угрозы жизни и с удивительным проворством бросился под породистое пузо осёдланного коня с выжженной печатью городской управы, промчался по луже грязи и успел зацепиться за багажное отделение заветной кареты.
Для поспешно уезжающих Хунаба расторопные слуги подогнали свободный и потому простецкий дилижанс. Сюда последними загрузился Раэтар с Бистис, потеснившиеся с оставшимися отпрысками Хунаба, старшие из которых заняли открытые сиденья снаружи — Амонра стояла у дворцового порога в гордом одиночестве, если не считать туго завязанного узла со шмотками заложника. Дала сбой очередная её интрига против стервы и её средних отродий. Впору порадоваться с бутылочкой эльверквиста, что Скарлет и Лаэрлос первыми укокошили воровку, отнявшую у Амонра её единственного ребёнка. Увы, это была не казнь, а сакральная жертва, из-за которой все внучки будут ещё долгие годы ровняться на мать вместо бабки. Обворожительная гнида должна была сдохнуть со своим пузом ещё в ту ночь, но хотя бы лишилась своего волшебства и постепенно увядала, теряя красоту. Амонра жаждала отобрать у Коринны своего сына и внуков, самых старших, но особенно — самых младших девочек. Мерзавка вообще должна была растолстеть после столь ранних третьих родов да опять двойняшками. И она действительно третировала мужа почти весь срок беременности, но сын и тогда не бегал утешаться к мамке, а влезал в долги, оплачивая два последних месяца и ещё один после родов — круглосуточное наблюдение видными представителями лекарской гильдии. Ублюдочная сволочь оправилась от ожирения всего за полгода! Амонра грезила погрузить белобрысую сучку в отхожую яму, как Коринна Деслентир проделала со всем Домом Хунаба, заарканив единственного наследника. Но нет же! Эта гнида даже в своей смерти успела катастрофично напакостить Дому Хунаба!.. Амонра подали не экипаж, а руку — изъять вещественную улику и охраняемой стражами правопорядка сопроводить на дачу свидетельских показаний по делу об относящихся к Дому Хунаба двух из трёх только что произошедших убийств. Консорт дефилировала с гордо поднятой головой. И горе тем магистрам из управы, что позабыли её темперамент!
