Трилогия о маге. Рождённый молнией

Трилогия о маге. Рождённый молнией.

Автор: E ea I

Фэндом: Forgotten Realms (Забытые Королевства)

Рейтинг: NC-17

Направленность: Джен

Жанры: Ангст, Драма, Мифические существа, Фэнтези

Число глав: 22

Статус: завершена первая часть из трёх

Персонажи: Лариат и Джаспер Хунаба, Хаскар Второй и Коринна Хунаба, Осборн Силмихэлв и другие.

Аннотация: Тяжёл выбор ребёнка, ощущающего себя взрослой личностью без памяти прошлой жизни. Личное счастье? Или семейное? Благосостояние рода? Или престиж? Всем не угодишь, но очень хочется.

Глава 1, рода и роды.

30 найтола Года Штормов Молний.

Звёздная ночь всегда успокаивала Коринну, убаюкивала и ублажала, — наследие крови. Помня об этом, дочь лунной эльфийки и знатного человека предпочла провести последний закат уходящего года на открытом воздухе, среди давно облетевших берёз садового дворика, поутру укрывшегося пушистым и переливающимся снегом. Мягкие диванные качели были обложены пуховыми подушками и тёплыми одеялами из верблюжьей шерсти и ворса ликантропов. С наветренной стороны стояли железные вазоны с курящимися благовониями и углями, облизываемыми голубовато-мистическим пламенем — тонкий хвойный аромат ласпэра и луговых трав манил в лесную сказку одной из далёких летних резиденций.

Сегодня этот успокоительный рецепт не помогал Коринне. Закат палил надежды, одеяло ночи выстуживало — изнутри и снаружи. Мать чувствовала приближение опасности для своих детей в утробе, тревожась и о пятилетних первенцах, которых сейчас укладывал их отец. Затравленная роднёй и бомондом полуэльфийка предпочла встретить судьбу в гордом одиночестве. Как встретишь новый год — так его и проведёшь. Покусывая губу, Коринна отчаянно желала, чтобы муж простил и понял — пришёл и обнял...

Умная женщина считала, что Год Возвышения Эльфийского Рода станет лакмусовой бумажкой для вотердевиан, трепетно относящихся к чистоте благородной человеческой крови. Закалённая жена наследника благородного Дома как могла приготовилась, в детстве не сдавшись и сейчас не собираясь.

Женские мысли вновь перескочили, объяв беременную острой тревогой о вероятном покушении... Хотя периметр виллы патрулировался парами экипированных воинов изнутри и снаружи, а рядом с качелями дежурила боевая четвёрка из латного мечника, одетого в кольчугу лучника, бронированного жреца Хелма и прикрытого древесной тенью эксперта кинжального боя с арбалетом за спиной, Коринна не доверяла выкормышам Дома Силмихэлв, но подлые интриги лишили их иного выбора.

С каждым месяцем второй беременности полукровной жены чистокровного наследника Дома Хунаба партнёры всё больше тяготились договорами, скреплёнными всего одними брачными узами: между Лорин, кузиной Таркаса, второго племянника Лаэрлоса и наследника Дома Силмихэлв, и принявшим её в род Хунаба своей женой Маркусом, троюродным братом Хаскара Второго — мужа Коринны. Стратегический союз между модельерами благородного рода Хунаба и охранниками благородного рода Силмихэлв пестовался аж со Смутного Времени в Год Теней, тысяча триста пятьдесят восьмой по Летоисчислению Долин. Маркус женился на Лорин в год её совершеннолетия девять лет назад. Всё было радужно более трёх лет. Оба Дома богатели и ширили своё влияние. Дорога свернула под откос на той злосчастной вечеринке, когда более искушённые в светской жизни девушки, такие-разтакие, притворились подхалимками, подзуживавшими Коринну затащить Хаскара Второго в кулуары и... Дескать, тогда его блистательная мать Амонра и законодательница мод всего Уотердипа согласится скроить ей брючный костюм для выездки на гиппогрифе, подаренном Коринне диковатым младшим братом наследницы Дома Гандуинд. Подобный брачный союз вызвал бы значительно меньше неприятия, но прекрасная полуэльф отвратила своё очаровательное личико от прыщавого юноши. И вот ухоженный, любезный и робкий на публике синеглазый тихоня Хаскар Второй позволил себя увести. От его нежно-сладких поцелуев Коринна поплыла и растаяла, даже не осознав, когда бархатные руки смазливого парня беспрепятственно задрали юбки, а спрятанный в рукаве ножичек для самозащиты суетливо и кривовато, но незримо и не впервой взрезал панталоны...

Кулуарная интрижка вылилась в беременность Коринны, которой и двадцати ещё не было — Хаскар Второй и вовсе на год её младше. Кем-то подкупленная служанка всему свету растрепала о задержке у своей бывшей госпожи — сберегла она и продырявленное нижнее бельё. Интрига направлялась как по караванщикам Деслентир, так и по Хунаба, которые берегли единственного наследника по прямой линии. Однако... Сердце Коринны распознало в нежном, заботливом и хозяйственном юнце прекрасного отца для своих детей, но девица поддалась импульсу и сметливо воспользовалась своим эльфийским наследством: вроде как случайный любовник ради какого-то костюма самозабвенно влюбился в доморощенную соблазнительницу, отличавшуюся ото всех роскошными платиновыми волосами и кристально синими очами. Вот тут-то мягкосердечный тихоня и показал своё мужество и доблесть: спас честь опороченной девицы и рода, вопреки всему публично сделав Коринне предложение руки и сердца. Это было так трогательно и романтично... Игра есть Игра. Родители обоих любовников ещё могли отыграть всё назад, но глава дома Силмихэлв воспользовался шансом и надавил на оба подставленных Дома, принудив их к полноценному родовому союзу. Из-за этого Корин, брат-близнец Коринны, одновременно с бракосочетанием своей двойняшки вынужденно и без любви женился на Ивлу, троюродной сестре Хаскара Второго, которая несколько лет назад имела наглость отшить притязания развязного бабника из Силмихэлв и потому в свои тогда двадцать шесть оставалась незамужней "перечницей".

Разумеется, за падение двух Домов назначили крайней — Коринну. Лишь любящий отец Арлос и по-настоящему боготворивший её муж Хаскар Второй не клеймили оступившуюся полуэльфийку, якобы повинную во всех бедах, посыпавшихся на Хунаба и Деслентир, как перхоть с Талоны, богини болезней и ядов. Даже брат-близнец Корин лишь при отце являл собой пай-мальчика, в противном случае угрюмо отворачивался от сестры эдаким неприкасаемым дедушкиным сундуком в самом дальнем и тёмном углу подвала — полный игнор и презрение. Полуэльф считал, что это по вине непутёвой сестры его брак получился поистине бракованным, а не он сам прощёлкал клювом своё счастье, с половозрелых двенадцати лет транжиря карманные деньги на спаривание со жрицами богини Сьюн вместо выбора подходящей невесты из числа тех девиц, которых Арлос Деслентир приглашал по праздникам на виллу.

Блуждающий взгляд Коринны случайно заметил, как стройный и широкоплечий стражник украдкой почесался в паху, и в стройные женские мысли вклинилось яркое воспоминание, выкрасившее её заострённые уши в ярко алый цвет. Она вспомнила свою пятнадцатую весну, когда после возвращения с южных островов Коринна позволила себе принять на грудь глоток рома, оказавшегося креплёным. Всё бы ничего, она бы справилась с нескромными, мягко говоря, воспоминаниями о жизни и быте на фамильном галеоне, но подвыпивший брат-близнец, когда она уже собиралась укладываться, пробрался к ней в спальню, попросил помощи для старшего брата своей подруги и сумел взять сестру на слабо, пристыдив тем, что она, дескать, как давешний юнга, только по бабам. В карете, ожидавшей Корина у служебного выхода с виллы, сидел тот самый жрец Сьюн — обаятельный мужчина, раздевающим взглядом и статной комплекцией напоминавшего сегодняшнего арбалетчика (Как-тебя-там-гвард), защищавшего сейчас беременную жену наследника Дома Хунаба. Очаровательному Стэнтону, как выяснилось, срочно требовалась помощница в ритуале на повышение сана, подтверждающего переход от молодости к зрелости, — ранее согласившаяся девственница ею не оказалась, в смысле невинности. Участие в подобного рода обрядах во имя и славу богини красоты не только в высшей степени приятно, но и достаточно почётно. Коринна после той ночи сексуального экстаза крепко разобиделась на брата. Не потому, что сманил глупышку. Корин умолчал о деталях ритуала... Коринна уже изнемогала от блаженства, когда вокруг алтарной ложи стали внезапно для неё зажигаться свечки, освещавшие привлекательных юношей и девушек, страстно занимавшихся сексом — каждая пара в конкретной позе, предусмотренной богослужением. И ладно бы, но в этой оргии принимал участие и её собственный брат! Пусть даже в объятиях жрицы Юсонны, сестры жреца Стэнтона, посредством которого Коринна дарила Сьюн свою девственность...

Коринна отогнала смущающее и неуместное воспоминание свежей обидой, которая заключалась в том, что все злословящие и презирающие её родственники успешно пожинали горькие плоды политического поражения, старательно превращаемые патриархами в экономические дивиденды — необработанные какао-бобы тоже ужасно горькие. Благородные родичи по уши втянулись в якобы недостойные вотердевианов направления бизнеса: Дом Деслентир отказался от затратных, но престижных океанских исследований в пользу грузоперевозок, Дом Хунаба вместо ателье мод для высшего света занялся разработкой и пошивом театральных нарядов и разномастных униформ, — так Дом Силмихэлв жирел и высился за счёт обоих подмятых партнёров.

Конечно, Коринна ещё в первый раз исполнила семейный долг, продлив себя и мужа в двойне — Армнидл Третий и Айлет воспитывались на совесть. Безусловно, лунная бледность превратила тетирианскую смуглость в светлый иллусканский оттенок, а синие очи пшеничной блондинки и шатена уже не обладали эльфийским блеском. Увы, чуточку раскосые глаза и вытянутые уши двойняшек всё равно кричали о чужеродной примеси в человеческой крови — злые языки всегда найдут колкие придирки. Вторая беременность полуэльфийки, замужней за наследником Дома Хунаба, превысила чашу терпения закоренелых расистов, борющихся за чистоту крови в рядах благородных фамилий и слишком хорошо заметающих свои следы. Так, например, расследование Арлоса до сих пор не выявило заказчиков убийства его жены Финраурель — лицо своей матери Коринна знала лишь по портретам...

Закат стыдливо розовел. Пурпурный край ночного одеяла заползал всё дальше в море. Стылый ветер нёсся с северо-востока. Диванные качели слегка покачивались, создавая иллюзию штормового ветра средь голых ветвей плакучей берёзы. Безоблачная ночь с тысячами ярких звёзд на этот раз мало кого радовала. Год в этих местах часто кончается на минорной ноте, чтобы проводить печальное былое оставшихся в городе неудачников и с рассветом нового дня вступить в новый год нарядными и весёлыми.

Брюхатая женщина плотнее укуталась в шикарные меха. Коринна нежно прижимала к себе золотистое яйцо с кулак мужа размером, и в то же время вцепилась в него, и как утопающий в соломинку, и как душитель в жертву. Женская интуиция кричала о подвохе, но не могла сконцентрироваться — определить первопричину беспокойства. "Зря на Зайчике сорвалась", — подумала про себя жена Хаскара Второго, судя по приглушённому свету и теням по шторам в детской спальне, образно рассказывавшего сказку о библиотекаре Жюле и механике Верноне, победивших орду теневых монстров умом и сообразительностью.

Коринна мрачно нахмурилась и нахохлилась, в очередной раз не сумев вспомнить точные приметы лица того очаровательного эльфа, явившегося к ней во сне девять месяцев и одну декаду назад. Она немного понимала толк в волшебстве и позже сама догадалась, что неведомый эльф-маг применил заклятье сновидения для общения с полукровкой, оскорбляющей эльфийский род своим существованием и разбрызгивающей первородную эльфийскую кровь средь червивой черни. Слишком ценя жизнь, этот эльф тогда настоятельно посоветовал Коринне приобрести яйцо огненного фейри-дракончика. Дескать, высиживай его вместе с родными детьми в пузе: Солнце расцветит Луну, а священное естество фей вытянется из грязной крови в родную, пусть и звериную. Тонко взыгравший на материнских инстинктах эльф поделился во сне умениями, необходимыми для осуществления его плана... Его плана!

Точёное личико спряталось за стеной платиновых волос, струившихся нежнее шёлка — из-под вязаной шапочки под широким капюшоном. По высоким скулам побежали слёзки-близняшки. Не успев объединиться или замёрзнуть, горючие капли слетели с точёного эльфийского подбородка, упав на кроваво-красную замшу верхнего платья свободного кроя, выглянувшего из-под роскошной горностаевой мантии.

То сновидение разбередило душевные раны. Молодой муж в то утро любезно вытянул из супруги суть сна и как бы между делом одобрил идею зачать ещё детей. Двоим заговорщикам стоило трудов втихую найти продавца экзотики, уладившего проблему с регистрацией будущего питомца с драконьей кровью. Но месяцы шли, зародыш под скорлупой рос вместе с животом, а платина из волос и кристальность доставшихся в наследство эльфийских глаз оставались на месте. К тому же, старая карга, занимавшаяся в подвале волшебными красителями, разнюхала про яйцо фейри-дракона и извратила его назначение, обоснованно для патриарха указав на рост волшебной силы Коринны во время этой беременности, что являлось верным признаком будущей одарённости детей, а следовательно, большей схожестью с эльфами, в чьих жилах, как известно, течёт волшебная кровь. Дом Хунаба — почитатели бога-кузнеца Гонда, откровенно ненавидящего магию. С конца лета выдворенные из высшего общества родичи неустанно клевали бедную женщину, сделав изгоем в Их Доме — несмотря на статус жены наследника рода. Любящий супруг не дал выгнать свою жену из дому, стерпев оплеуху от матери, из-за снохи переставшей быть желанной гостьей на балах высшего света и вынужденной портняжничать для иностранцев и безвкусного купечества. А патриарх Хаскар запретил единственному сыну и наследнику съезжать с родной виллы, благоустроенной и относительно безопасной, впрочем, и свою жену Амонра не выпустил в одиночный вояж к Алассре Шентраре "Симбул", правительнице Агларонда, за свои вот уже пятьдесят четыре года правления десятки раз заказывавшей наряды у Дома Хунаба, в том числе платье для неформальной части встречи иностранных послов по случаю полувекового юбилея.

Во вторую беременность Коринне выпало значительно больше времени на уединённые раздумья. Например, о Скарлет, тётки её мужа. По бурной молодости отъявленная модница напортачила с зельем контрацепции и сгубила матку, до конца дней своих став фригидной — никто на калечной не женился. По здравым размышлениям Коринна пришла к выводу, что эта злонравная карга не спроста много каркала. Скарлет пришлось заняться алхимией, впрягаясь в родовые секреты окрашивания нитей и тканей из разных материалов. В следующем году у престарелой дамы юбилей — шестьдесят, а преемника или преемницы по волшебной части до сих пор нет. Только в конце прошедшего лета Коринна поняла, что её магический дар лёг на весы со свадебной чашей — склонность к школе Иллюзий идеально расширяла возможности алхимика создавать красители необычных оттенков и цветов. Взгляды, бросаемые старой кошёлкой, просто кричали молодой женщине, что не забеременей она втайне от родственников, то подросшими близнецами уже занялись бы репетиторы, а Скарлет бы затащила к себе в подземелья живую игольницу — посвящать в родовые секреты. Собственно, страх перед старой каргой стал одной из существенных причин согласия Коринны на план приснившегося ей эльфа, поведавшего о том, как переливание энергий магического дара в яйцо фейри-дракона поможет очиститься от эльфийского наследия — ей самой и будущим детям.

Сумерки сгущались — настроение темнело. Взрослая дочь своего отца, оглядываясь назад, понимала теперь, что Арлос чересчур оберегал своих детей-полуэльфов, в следствие чего оба не смогли поднатореть в Игре вотердевианов. Вся благородная знать Уотердипа втянута в интриги вне зависимости от своего желания — таков традиционный порядок вещей в Короне Севера. Расклад у Коринн по факту рождения был из худших, хотя упорно ходили якобы достоверные слухи, что среди блюдущих чистоту крови человеческих Домов знати есть вампирские гнёзда и даже те, кто мешает свою людскую кровь с рептилиями юань-ти! И ведь живут, гады! Да не просто небо коптят, а других почём свет стоит обвиняют в собственных грехах!

Без худо-бедного плаванья в правилах Игры простушка Коринна вляпалась в дешёвую ловушку на второсортной вечеринке. И вот сейчас, когда смятенный ум вспоминал подставы прошлого, материнское сердце всё явственней чуяло подвох, как-то связанный с её детьми во чреве и с этим яйцом фейри-дракона, горячим и уже вот-вот готовым к вылуплению, в то время как домашняя повитуха давала её второй паре близнецов ещё декаду-две в матке.

Переставшая качаться, но всё ещё подававшая магию в яйцо и гревшаяся о него Коринна с пропустившим удар сердцем заподозрила, что её попросту смачно облапошили — подставили круче того первого раза! Тот самый очаровательный эльф — коварная фальшивка!..

Захваченная чувствами, молодая женщина в расстройстве и помрачении воздела руки кверху в намерении разбить опротивевшее яйцо — гори оно всё синим пламенем!..

— Ох... — самое спокойное её чадо неожиданно и активно зашевелилось, больно упёршись спинкой в её живот.

Обескураженная Коринна в нерешительности замерла, когда внезапная и яркая вспышка ослепила её — всеобъемлющая адская боль пронзила беременную женщину с макушки до пят...

В небе над Уотердипом разверзся Шторм Молний!..

Один из электрических разрядов с женское запястье толщиной угодил в перекладину качелей во дворике виллы Хунаба. С жутким треском дерево взорвалось, и конструкция рухнула наземь, по счастливой случайности не задев Коринну обуглившимся обломком. Разваливаться каркас качелей начал уже после того, как меньшая молния с мизинец толщиной отскочила с перекладины прямо в женскую макушку, встряхнув тело мощной судорогой. Остальная часть разряда молнии соскочила прямо в поднятое женщиной золотистое яйцо, прошла словно бы сквозь него и до пупка выпирающего живота, войдя в верхний позвонок того самого близнеца, прикрывшего собой брата. Разряд небесного электричества вспорол чрево роженицы до самого копчика и насквозь пробил перины с сиденьем — на почерневшем месте заземления осталось малиновое псевдодраконье яйцо с мужской кулак размером.

Мощная судорога откинула женщину на спинку сиденья, назад и завалившегося в удачно неубранный там снег, едва не раздавив потрескавшееся яйцо — бархатные подушки разлетелись. Золотистое яйцо вылетело из рук, но запуталось в одеялах и меху да там и пошло трещинами. Рухнувшая Коринна едва не кувыркнулась, едва не свернув себе шею — мягкая снежная подстилка и слетевшая подушка смягчили удар оземь. Отяжелённый околоплодными водами зимние юбки задрались, обнажая точёные ножки в красных шерстяных гольфах, кажущихся рваными колготками. Новорождённые вывалились из дыры молниевого разреза — требуха осталась.

Кого-то материнский инстинкт сводит с ума — у Коринны рассудок прояснился до кристальной чистоты. Но всё равно прошло несколько мгновений, прежде чем внезапно и трагично разродившаяся женщина осознала себя в звенящей тишине и неудобной позе. Как ни странно, боль отсутствовала, словно спряталась в испуге за свершённое непотребство. Молодую женщину захлестнуло чувство опустошённости и потери. Дети!!!

— П-помогите-э, — прохрипела она не своим голосом, более низким и едва ли мелодичным. Её голос расслышали:

— Мы охрана, а не повитухи, — с грубой сдержанностью раздалось в ответ из забрала латника, до последней буквы выполнявшего договор найма, в котором указывалась только мать. Жрец Хелма принялся истово и нервно озираться, скороговоркой зашептав молитву своему богу, вопрошая о случившемся. Вместе с ним стали крутить головами натянувший тетиву лучник и арбалетчик с сосульками на усах.

Коринна и не надеялась на их помощь, тут же вычеркнув гнид из головы — долг и репутация не дадут им совершить предательскую расправу. Прояснённый молнией ум хладнокровно констатировал, что нижняя половина тела не ощущается от слова совсем, а вот трясущиеся руки — вроде слушаются. Из волшебной косметички появился обоюдоострый нож, легко, но неровно взрезавший мокрую многослойную ткань одежд. Отстранённо приняв за данность, что эльфийский мир выцвел в человеческий, а магия больше не откликается для вызова сгустка света, Коринна надтреснутым голосом приказала:

— Свет Селуне-э, — и волшебный серебряный нож окружил её лунной бледнотой, как заверил муж, противной вампирам и всей нежити в целом.

Лицо матери непроизвольно вытянулось в потрясении, когда она увидела на нижних юбках сморщенные комочки младенцев, синеющих на зимнем холоде, а также быстро растущую лужу тёмной, почти чёрной крови. Увиденное вызвало шок.

Откуда-то со стороны дома донёсся визг и крики. Но Коринна выпала из всеобъемлющего ступора от того, что с одной стороны в кровавое месиво неуклюже слетела золотисто-зелёная ящерка, а с другой, помогая себе крыльями, дёргано, но юрко выполз её красноватый сородич. Мать с отчаянным криком замахнулась ножом, промедлив драгоценные мгновения с выбором спасаемого ребёнка. Этого времени хватило, чтобы мелкие дракончики... вцепились пастями в натянутые пуповины, по какому-то своему звериному чутью разобрав её младенцев в свои хозяева. Малиновый, перекусив, проглотил откушенное и неуклюже завозился в ткани, не пытаясь вновь кусать или хлебать кровь. Золотистый тоже сожрал откушенный кусок пуповины и был столь же неуклюж, но скор в своём стремлении — подобраться к личику и начать его вылизывать. Только что вылупившиеся ящеры оказались куда более сформированными и приспособленными к жизни, нежели живорождённые человеческие детёныши, которых они пытались согреть, пока их мать обескураженно и заторможено пялилась на весь этот кошмар.

Мир потёк в глазах Коринны — от хлынувших слёз счастливого облегчения. Нож выпал из трясущейся руки, продолжая тускло освещать полусферу и бросать тени на плетень. Голову матери сдавило от раздавшихся детских хрипов, но трезвости ума и скорости мышления на сей раз хватило. Кое-как согнувшись, мать с болью в сердце и теле прикрыла детей меховыми полами: новорождённые дрыгаются ручками-ножками и оба ревут, значит, дышат — живы! Хороша же будет мать, если сейчас сдуру сдохнет от обильного кровотечения, не успев толком спасти новорождённых! Вот Коринна и нашарила грязными руками в дорогой косметичке загодя положенный туда флакончик с зельем исцеления от домашней церкви Селунэ, прихватив и бутылочки зелий для новорождённых от церкви Латандера. Продолговатые выскользнули, а вот пузатый ей удалось открыть своими мокрыми от крови и всё ещё дрожащими руками. Инструкцию она не помнила, действуя по наитию: глоток в себя и остальное вылить в месиво брюшной полости. Ярко светящаяся жидкость исторгла мягкий свет — божественная магия за две тысячи золотых в два удара сердца полностью исцелила Коринну, вновь ощутившую свою нижнюю половину тела, мокрую и коченеющую.

Рыдающая мать, видимо, чисто на инстинктах, умудрилась с первого раза найти и выплеснуть детские зелья на младенцев, подхватила близнецов на руки и сноровисто завернула в тёплый плед и меха. Грубо отпихнутые женщиной зверьки жалобно заверещали и потянулись следом, царапая голые ноги и открытый живот, вновь плоский и целый — никакого рваного шрама от молнии не осталась.

А в это время Амонра застыла статуей — у окна во двор сбоку от выхода из каминной залы. Щёки пробороздили дорожки слёз из-под закрытых век. Как ни хотелось смерти чёртовой соблазнительницы, мать не смогла встать на пути единственного сына. Законодательница мод среди фальши и лжи высшего общества наконец-то распознала и признала истинную любовь Хаскара Второго к этой смазливой полукровке — никакие магические чары не смогли бы направить на добровольную смерть во имя кого-то нелюбимого. В тот момент Амонра ещё не знала масштабов бедствия, полагая дерзкое нападение на виллу и провожая своего ребёнка на гибель за беременную благоверную. Хаскар Второй с рапирой и кинжалом наголо выскочил во внутренний двор, молнией помчавшись к любимой жене. Чета регентов исполнила свой долг куда лучше бабки: Бистис стремительно помогла пятилеткам, с испуганным визгом сверзившихся с лестницы, когда заполошно побежали во след отцу, после страшно ужасного грома выглянувшему в окно и опрометью помчавшемуся из детской спальни, уже на бегу вооружаясь клинками со стен; Раэртар пресёк панику среди остальных детей, проживавших на вилле. Любезно тихий патриарх Дома Хунаба в кои-то веке басовито загавкал резкие приказы охране, потрясая фамильными артефактами и суля кары направо и налево — вылетевшие из перстня бело-пурпурные сгустки волшебного огня едва не испепелили дебила, не остановившего испуганных детей, выбежавших вслед за отцом и едва не свернувших шеи при спуске с лестницы! Слава Латандеру, малыши отделались лишь переломом руки, ноги и множественными ушибами. Слава Гонду, в здании почти в каждом помещении имелся тайник с лечебными зельями из домашней часовни. Слава Хелму, тренированные бойцы в кризисной ситуации проявили выдержку и не атаковали хозяев виллы в ответ на открытое нападение и угрозы со стороны главы рода Хунаба, прямо обвинившего Дом Силмихэлв в вероломном предательстве.

Почти в тоже время из служебной дверцы, смело подобрав юбки и громко причитая на весь двор, выкатилась доверенная повитуха, последние девять лет принимавшая все роды в роду Хунаба. Она сердцем чуяла — её случай! Позади семенил её сопящий муж в рясе священника Гонда. Шепчущего молитву клирика быстро обогнали две его родные дочурки со стопками пелёнок. За ними волочилась пара лакеев с вёдрами очень тёплой воды, всегда имеющейся прозапас, в том числе на случай преждевременных схваток на почве нервного срыва или испуга.

Весь дом поднялся на уши — последний привет от уходящего Года Штормов Молний растревожил весь осиный "Улей Роскоши".

(Иллюстрации к главе с 001 по 008)

Глава 2, детские каракули.

08 элейнта Года Потерянной Твердыни.

Перо скрипело.

А кисть шуршала.

Отец держался.

Сынок игрался.

В голову лезла всякая ерунда; у Хаскара Второго больше не получалось придумать ни одной любезности, которая выглядела бы именно велеречивой любезностью, а не сарказмом, неуместном в письме к гильдии сантехников с извинениями о доставленных неудобствах. Каких там уже по счёту? Отец держал лицо, вспоминая самый первый случай, который очень бы хотелось растянуть подольше.

Месяц Когтей Зимы Года Возвышения Эльфийского Рода крепко запомнился половине Хассантирской улицы — от виллы Хунаба почти до самого перпендикуляра с Сул. Первую декаду гильдия сантехников едва ли не носом землю рыла, откликаясь на жалобы о том, что вместе с нормальной водой из кранов иногда вытекают — испражнения. С каждым днём жалобы поступали всё чаще и чаще, всё жёстче и жёстче. Обычно "радовались" слуги, но когда дело дошло до "приветов" благородным господам, соблаговолившим умыться, то быстро обнаружилось — это всё иллюзии. Какой-то "злодей" пускал в водопровод качественные и весьма стойкие двеомеры из Школы иллюзий — даже с соответствующим амбре.

Увы или к счастью, критической "массы" достигнуть не удалось. Тётка Скарлет довольно быстро догадалась, чьи это проказы. Поймать пронырливого фейри-дракончика с поличным не удавалось до тех пор, пока семья не разорилась на комплект моноклей магического зрения. Юный иллюзионист, упорно уклонявшийся от лотка, делал своё вонючее дело на трубах, тщательно пряча улики, за которые его малиновому псевдо-собрату пару раз нещадно доставалось. В отличие от псевдо-дракоши, фейри-дракончик буквально светился переизбытком магии — вот необученный фамильяр и сообразил избавляться от избытков самым простым способом...

Наследник Хунаба поставил свою роспись и посыпал свежее письмо порошком оранжевого оттенка, в точности соответствующего фону фамильного герба на гобелене за его спиной. Мужчина держал лицо по-умному, пробегая глазами по витиеватым закорючкам, призванным приукрасить послание. С очередным размеренным вдохом Хаскару Второму пришла мысль, что его чернила пахнут резко и как-то слишком по-канцелярски для примирительного письма, а вот краски сына обладают ароматом ласпэра — это любимый запах у ребёнка.

Нынешний месяц Угасания Года Потерянной Твердыни запомнится половине Хассантирской улицы — аж на два квартала в обе стороны от виллы Хунаба. Одной рыжей голове, не будем тыкать пальцем, пришло в голову состряпать — что-нибудь. Сладкоежка повадился на кухню, где уговорил кухарку дать ему постряпать. Ничтоже сумнящаяся девица умилилась и поставила малышу на табурет плошку с дрожжевым тестом. Мальчик вроде помесил, помесил да бросил скучное и грязное занятие — кухарка потом выбросила его труд в канализацию. Перед следующими сдобными пирожками с повидлом, запланированными на обед, Джаспер вновь заявился, на сей раз вместе с тихоней брательником принявшись месить "правильное" тесто — с мёдом, малиновым вареньем, укропом из сада, волшебным бутоном маминой снежной розы и какими-то утащенными у Скарлет пузырьками, добавленными в месиво тайком от взрослых. Дежурившая по кухне девица умилялась ровно до того момента, как шеф-поварёнок отправил тесто бродить — буквально! Послушавшаяся жалобно канючивших своё юных хозяев Колми не была дурой и не вываливала кадку у порога служебного входа, но кухарка совсем не ожидала, что дрожжевое тесто после того, как на него дохнул невидимый под иллюзией фейри-дракончик, зашевелится, вспенится, увеличится в десятки раз и стремительно поползёт "бродить" по улице, с приятельской прилипчивостью "знакомясь" со всеми прохожими, совсем не оценившими ни кулинарные, ни дизайнерские вкусы Дома Хунаба. Мало того, что ставшее волшебным тесто безудержно пухло, так оно ещё и делилось на "пирожки", которые задумывали испечь близнецы — честно-пречестно! Конечно, по большей части всё это непотребство тоже оказалось всего лишь обширной иллюзией, но дворникам от этого не легче было отскребать расползшиеся комочки. При чём тут гильдия сантехников? Ранее утром опрометчиво сброшенное в канализацию тесто тихой сапой спокойно себе поднялось. Увы, отходы "производства" мальчишки безалаберно сбросили в то же отхожее место. И созревшее дрожжевое тесто капитально запрудило собой коллектор, отчего испуганная живность канализации попёрла на улицы города, и без того опасные по ночам. Ну что за ирония судьбы — в поклоняющемся Гонду благородном Доме вдруг рождается дитя со способностями лучших магов из Дома Ванд!

Приятно надушенное хвоей письмо легло досушиваться. Составитель оттянул момент вкладывания в конверт и растапливания сургуча. Вместо этого Хаскар Второй принялся молча взирать на идиллическую картину, наслаждаясь тишиной и покоем.

Самый тихий его сынишка трудился сейчас за детским мольбертом, а его проказливый питомец свернулся клубком, сопя на клубочках шерсти, с которыми днями и ночами любил играть — не хуже любого кота. Вот только мурлыки гоняли их по полу, а этот крылатый дракончик развешивал их по всем канделябрам, люстрам, гардинам, расположенному на стенах оружию... С этим мирились, поскольку нити в процессе игры пропитывались его магией, с течением времени навсегда становясь волшебно светящимися. Как приспособили фонтанирующую магию, так взрослые сообща разобрались и с тем, что одарённый мальчик спит не более четырёх часов в сутки, тогда как его брат-близнец высыпался примерно за шесть и ещё пару, на счастье домочадцев, добирал после обеда вместе с другими малолетними детьми Хунаба. Хаскар Второй старался как можно чаще уделять это дневное время своему единственному сероглазому сыну, растущему чрезмерно самостоятельным и своевольным, тихим и скрытным. Отец мысленно улыбнулся противоположностям: шебутной малыш и его послушный фамильяр — послушный малыш и его шебутной фамильяр. Слава богам, сейчас этот "пёсик" мирно посапывал на своих клубках, основательно пропитывавшихся его волшебным веселящим дыханием: ленточки-хохотушки, позументы-хохотуны и кисеты-весельчаки для нюхательного табака пользовались повышенным спросом.

— Лар, ты чего там такое важное рисуешь? — Не выдержал отец серьёзной мины на лице сынишки, усердно малюющего чего-то на мольберте.

— Каракули, — не отрываясь от своего, несомненно, важного занятия, важно ответил важный мальчик, отчасти пошедший в отца лицом и нравом.

Ну как на такого рука поднимается наказывать за проказу? Розги только с его вездесущим близнецом помогают — с этим ласка. Тем более, если бы из того первого теста действительно испекли каравай, то всё могло обойтись — и не поспоришь с этим доводом...

— Самокритично, — сдержанно улыбнулся глава многодетной семьи. — А точнее?

— Каракули есть каракули, па, — посмотрев на отца любящими серыми глазами, мальчик, державший кисть на манер меча, почесал её кончиком свои бронзово-каштановые волосы.

"Опять горничной оттирать капли стойкой краски", — про себя заметил отец.

— Можно взглянуть? — Осведомился вставший родитель. Ребёнок скопировал его тон:

— Пожалуйста. А мне можно будет посмотреть, как строчат бумаги? — Не остался в долгу малец, которого тоже распирало любопытство, ведь отец ещё не позволял ему забираться себе на колени и смотреть, как тот "строчит деловые бумаги".

— Можно. Только мои каракули нечета твоим, — снисходительно ответил Хаскар, встрепав бронзово-каштановую шевелюру сына, тщательно изображавшего своего отца.

— А ты разве тоже рисовал каракули? Покажи, пожалуйста, — попросил вежливый ребёнок, с каждым месяцем всё более осознанно и тонко применявший врождённую магию очарования. Понятно, с чего служанки его слушаются.

— Пожалуйста, — пожал плечами Хаскар Второй, не видя ничего предрассудительного в том, чтобы сделать несколько шагов обратно к массивному столу и потом приложить только что составленное письмо к боку мольберта. Наследник рода по праву гордился своим безупречным каллиграфическим почерком, как мать гордилась своим безупречным вкусом.

— Па, но это ведь письмо! — Возмутился мальчик, обличительно указав на него кончиком кисти, отчего испачкал себе рукав. — А вот у меня — каракули! — Заявил он наставительным тоном.

— Хм, а издали разницы не видно, — мужчина, скрывая улыбку, отвернулся и отложил лист обратно к свечке, даже днём горящей в вычурном подсвечнике на столе. — Продолжай, пожалуйста, сынок, у тебя славно получается, — поощрил отец. Он очень старался в прошедшие годы, помня ужасный урок в тот вечер его рождения, когда старшие близнецы остались брошенными им в самый кошмарный момент сверкания молний и сотрясающего стены грома да после неоконченной на ночь страшной сказки.

— Спасибо, — открыто улыбнулся мальчик и продолжил усердно малевать.

Отец задумчиво огладил свою бородку якорем — дань союза с родом Деслентир.

Это его Коринна часто поддаётся импульсивным порывам, а Хаскар Второй ещё с первого своего бала во дворце Открытого Лорда Пьергеирона приметил шикарную и никем не занятую блондинку, но постеснялся вот так вот сразу завести обстоятельное знакомство. Сейчас он тоже взял паузу на раздумья, присмотрелся к крупным завиткам, вспомнил о кожаном заказе жены ко дню Развлечения Матрон на десятое число и догадался, об чём речь на детском рисунке. И его мысли потекли в другом направлении.

Лариат — в честь заарканивания магического дара. Через месяц после рождения, когда мать оправилась и уже стало абсолютно ясно, что один из близнецов родился сильным магом, — состоялся семейный совет. Не было ни малейшего шанса, что одарённому отпрыску удастся избежать обучения у Скарлет. Но на тот момент никто и предположить не мог, насколько рано стареющей волшебнице придётся заниматься с Лариатом и какими хлопотами обернётся сокрытие его магических сил.

Хаскар Второй уныло вздохнул и выдохнул, вспомнив утренний намёк от давно набившегося в семейные репетиторы полуэльфа. Предстояла поездка в Зоарстар, где базируется Гильдия Писарей, Книжников и Клерков. Под предлогом насущной покупки гербовой бумаги, ароматизированных чернил и прочих канцелярских товаров престиж-класса Хаскару Второму предстояло посетить кабинет приватного чтения. Гедув иногда помогает нянчить вот уже трёх внуков, а его бывший ученик уже вырос и обзавёлся вот уже шестью собственными детьми, однако, как всегда за особую услугу, этот языкастый полуэльф попросит его расстегнуть ширинку...

По личной и тайной просьбе Хаскара Второго сызмальства знакомый ему клирик бога Денейра сделал подборку свежего материала по Сильверимуну — северному городу студентов и магов. Как бы ни пыжились многочисленные академии Уотердипа, все они принимают с подросткового возраста или находятся под патронажем того или иного Дома, естественно, обучающего тех и так, как это выгодно попечителям. А в Сильверимуне есть непредвзятый и равно обучающий Университет — огромный комплекс из школ и колледжей разного профиля. Но больше всего этот город славится своими магами и толерантностью всех классов общества к светлым расам — тамошняя знать не презирает полуэльфов только за то, что они родились полуэльфами. В Сильверимун высоко ценятся личный опыт, умения и знания, а не принадлежность к расе, конечно, если только ты не орк, дроу или там вампир какой-нибудь — этим бой!

Давно зная свою злобную тётку и родителей, Хаскар Второй очень осторожно прощупывал почву на тему переезда в Сильверимун, вместе с женой и всеми своими детьми, где каждый из них получит достойное образование на подобающем уровне. Скарлет явно не сможет справиться с огранкой доставшегося ей бриллианта, а на преемственность — чхать! Давно пора все опасные лаборатории убрать из-под виллы — давно пора приютить способных к магии подростков-сирот, на алтаре Гонда или Огмы опутав их непреложными клятвами верности Дому Хунаба — с обоюдными обязательствами и заверенными договорами, конечно.

В перерыве между заходами Коринна в приватных перешёптываниях в супружеской постели тоже отмечала, что "плохая Скарлет", как её за глаза зовёт Лариат, не то что раскрыть, а даже просто справиться не способна со всеми талантами малыша. Старая карга даже не изволила ответить, что за дрянь она такую сварила и как ребёнок смог получить доступ к этим чрезвычайно опасным зельям!? Но в чём Ненаглядная была согласна со сварливой тёткой, так это в том, что иллюзионисту не бывать големостроителем, но если постараться создать все условия для развития юного волшебника, то он ещё до тридцати лет может освоить — вожделенный двеомер телепортации. Даже если и нет, Хаскар Второй для того и постарается завязать побольше контактов в Сильверимун, чтобы позже передать своему сыну все дела в Серебряных Маршах. А если он за время учёбы вдруг найдёт себе в жёны волшебницу, увлекающуюся механизмами — так вообще замечательно! Но всё равно, чтобы умаслить Гонда, покровительствующего Дому Хунаба, близнец Джаспер должен будет выучиться на инженера, к тому же, кораблям Деслентир как раз нужны собственные доверенные механизаторы, а то не поспевают за техническим прогрессом — эти слова любимой жёнушки потонули в сладострастном поцелуе её ненасытного Зайчика.

Как думали родители трёх пар близнецов, ещё две-три фантастических выходки со стороны их средненьких чад, и всем в доме станет очевидно, что старая карга не просто ошибается не по-детски, а являет собой угрозу жизни и здоровья всех домочадцев. К сожалению, Хаскар Второй был загнан в угол приличий и традиций. Он бы и рад прямо сейчас рвануть в Сильверимун, но сие ребячество сопряжено со скандалом в роду и упадком бизнеса — благородные стервятники только того и ждут. Как минимум нужно подготовиться и дождаться, когда младшие близняшки достигнут шестилетнего возраста, с которого благородных детей постепенно и настойчиво начинают обучать грамоте, искусствам и наукам. Тогда можно будет на законных основаниях перебраться из Уотердипа в Сильверимун, где-нибудь на пару-тройку лет. Лариат потом естественным образом останется в городе учиться на десять, а то и пятнадцать лет; семья будет к нему приезжать в зимние сезоны, заодно повышая собственный уровень образования, как и сам юный маг станет на каникулах навещать родню в Уотердипе, отдыхая на море. А проблема со Скарлет решается всего лишь тщательно проработанным соглашением с соответствующей гильдией. Правда, до сих пор всё упиралось в застарелую вражду между гильдиями Уотердипа и благородными Домами, неустанно перетягивающих канат власти. Но, в конце концов, гильдии есть и в Эверлунде, и в Сильверимуне найдутся добропорядочные компании. Вдобавок, богоугодно превращение алхимических лабораторий в технические мастерские — сейчас и без изысканных красителей бизнес Дома Хунаба даёт годовую прибыль в десятки тысяч золотых. А если правильно разведать обстановку в Сильверимуне, то за два года проживания там да с деловым статусом наследника можно значительно расширить рынки сбыта, разнообразить продукцию, обзавестись личными деловыми знакомствами — избавиться от навязанных "услуг" Дома Силмихэлв. Если бы конкуренты ещё задремали, как мечталось Хаскару Второму, тогда бы ему не пришлось тяготиться запарками Гедува.

Дворянин, пренебрегая манерами, легко присел на пятки рядом с любимым сыном, который всё утро после завтрака и до обеда в наказание за "бродилки" провёл с мамулей и маман в "адском" швейном зале и, судя по всему, пытался прилежно работать там с булавками для моделей на манекенах и с мелками над эскизами платьев авторства старшей сестрёнки.

— Извини, давай кое-что покажу, Лар, — попросил он, мягко подведя ручку с кисточкой к нижнему левому уголку. — Крепче держи. Итак, каракули — это когда курица пишет лапкой, — с улыбкой произнёс он, подвигав за кончик, отчего ворс какой-то там волшебной твари оставил на холсте хаотичную мешанину мазков. — А теперь позволь кисточку, — он в который раз показал правильный ухват. — Смотри. Каракуль — это кожа и мех, которые берутся у ягнят каракульской породы овец, — несколькими линиями он обозначил контур животного и узнаваемые муаровые завитки упругого меха. — Каллиграфия — красивое написание букв, — упростил отец, в правом углу витиевато подписав работу за сына. — Итак, что же ты нарисовал, Лар?

— Один каракуль, — без промедленья ответил довольный отпрыск.

— На целое каракулевое пальто одной шкурки точно не хватит, — с улыбкой пояснил Хаскар, разглядывая чудной узор завитков на детском рисунке. Густой хвойный запах ласпэра от красок сдувал ветерок, проникающий в угловой рабочий кабинет со стороны сада через хитрую форточку в дорогом витраже.

— К зиме я для тебя нарисую много каракулей, па, — заверил прижавшийся к нему сынок.

— Спасибо, Лар, — поблагодарил Хаскар, чмокнув чадо в макушку меж двумя завитками. Он старался принимать всех своих детей такими, каковы они есть — как и свою ненаглядную Коринну! А что ещё им оставалось, когда все вокруг ополчились против них? Только крепче держаться друг друга.

— И тогда вы с мамулей всех-всех поразите своими каракулевыми пальто, — старательно выговаривая слова, мечтательно улыбнулся мальчуган с платиновыми чёртиками в глазах, обращённых к синим отца.

— Ты хочешь пошить для нас с мамулей пальто, Лар? — Наследник дома модельеров аж пытливо приподнял бровь.

— Эм, не-не, шить я не буду! — Мигом открестился будущий архимаг. — Я буду рисовать, — твёрдо заявил мальчик, которому в конце этого года исполнится всего-то пять лет. И не скажешь ведь — по поведению отрок.

— Эм, а как я одену нарисованное пальто? — Хаскар удивлённо приподнял и вторую бровь. А ещё у него в душе разлилось тепло: оба близнеца не страдали косноязычием и, как мать, почти не залезали в карман за словом. Вообще струя эльфийской крови оживила закостенелые мозги Хунаба, обладавшие феноменальной памятью да склонностью к точным наукам и не способные моментально облекать мысли в слова — "тоскливые подкаблучники". Весь долбанный расизм вотердевианов — из зависти к чужим талантам!

— Хи-хи, я склею первый каракуль со вторым, потом с третьим, потом четвёртым, пятым, шестым, седьмым, восьмым, — гордясь собой, перечислял Лариат, с весны втягиваемый Айлет в игры по склеиванию фигурок и раскрашиванию их одежды.

— Занятно. Сынок, скажи, пожалуйста, а почему ты шить не хочешь? Боишься иголок? — Подсказал отец напрашивающийся ответ, продолжая испытывать интеллектуальные способности сына, который, как было известно в узком кругу родичей, обладал удивительно прочной кожей — драконьей шкурой от фамильяра.

— Ну, па, если я займусь шитьём, то кто тогда будет рисовать? — Сказал мальчик тоном, подражающим поучительному баритону сестринского преподавателя, которого та боялась за крючковатый нос и бороду лопатой.

— Резонно, — веско заметил эрудированный отец. И широко улыбнулся тому, как отпрыск отлично соображает и очень быстро пополняет словарный запас. — Хочешь вместо шитья заняться кройкой?

— Да ну кройку и шитьё, — откровенно неприязненно высказался Лариат и повернулся лицом к своей детской мазне. — Я лучше буду тебя одевать, — сообщил мальчонка. Отец едва сдержал смешок.

— А разве я плохо выгляжу? — Полюбопытствовал Хаскар, смерив взглядом ребёнка и себя.

Богато расшитый золотом терракотовый френч поверх кружевной рубашки с просветами загорелой кожи, шёлковые брюки с ярким рисунком сыплющихся монет. Бриджи и туника, которые без мифрилового перелива были бы по-монашески серыми — никаких фентифлюшек, аппликаций или вышивки. К слову, почти год семейство боролось, но так и не смогло победить юнца, при помощи фамильяра накладывавшего на свою одежду иллюзию монохромности, обычно невзрачных серо-стальных или серебристых оттенков, сочетающихся с цветом его глаз — вот так вот он своеобразно прицепился к одному из правил дизайнера одежд. В итоге Лариат вроде как последние месяцы считался победителем, тягой к мифриловому оружию и кольчугам элитных домашних гвардейцев заставив весь дом модельеров обратить внимание на то, что одежда может не только украшать, но защищать превосходно и незримо под слоями нарядных тканей: давным-давно кем-то придуманная мифриловая вязь оказалась единственно стойкой к выплескам магии ребёнка и к остроте когтей его фейри-дракона; стоило, правда, это удовольствие дай боже!

— Ну, па, — завёл Лар очередную прописную истину. По его мнению. — Бабуля тебя одевала, — загнул он пальчик. — Маман тебя одевала. Мамуля тебя одевает. Пришёл мой черёд тебя одевать, — со всей ответственностью заявил мальчуган. Мизинец загнулся последним, оттопыренным остался большой палец. Скрытое веселье оказывалось настолько глубоко в честно стальных глазах, что отец ничего не заметил. — Пока Айлет за тебя не взялась и не одела в бумажные юбки, — со знанием дела сообщил чуть скривившийся Лариат.

— Эм, они все опытные закройщицы и швеи, — едва нашёлся Хаскар с ответом на очередной перл сына. — А ты, Лариат, отказываешься от кройки и шитья...

— И буду, — хмуро перебив отца, ответил на упрёк чересчур волевой паренёк, вовсе не капризный. — Все вокруг говорят о потерянной твердыне, а вот я свою твёрдость не потеряю, — ставший угрюмым мальчик обескуражил взрослого своим взглядом на салонные темы, которые иногда подслушивал, видимо, при помощи своего Дога становясь невидимым и пробираясь на всё-таки проводимые в доме званые ужины.

Сложное для малолетки суждение не насторожило взрослого, а наоборот — усилились чувства радости и гордости за гениальный ум своего сына, рождённого со всеми задатками в будущем великого мага.

— Ты не из воска слеплен, Лар, чтобы терять твёрдость, — отец по-взрослому стиснул плечо сына, оставив шутливые игры со щекоткой для валяний перед сном. — А твердыня — это как замок на горе. В какой стороне находится Замок Уотердип?

— Там, — безошибочно указал он рукой с кистью, мечтая там побывать.

— Молодец, — похвалил отец, который после того злосчастного Шторма Молний проштудировал не один десяток книг на тему отцовства да основательно подтянул навыки фехтования, что уже довелось не раз применять. — В беседах часто говорят о твёрдости характера или о твёрдости духа. Скажи, пожалуйста, сынок, какую свою твёрдость ты не потеряешь?

— Я не хочу и не буду носить всякие кружавчики и ленточки, — насупился он.

Малыш являл почти полную противоположность близнецу, в столь ранние годы ещё не заморачивавшемуся тем, во что одет — всё равно рвалось или пачкалось в тот же день. Лариат закусил губу, чтобы не ляпнуть лишнего — эта складывающаяся привычка не укрылась от Хаскара, ещё пока не знавшего, что сын втихаря учится заклятью пожелания (на молодых слугах и стражниках оно здорово срабатывало!).

— Сынок, ты хочешь вырасти таким брутальным мужиком, как Таркас Силмихэлв? — Допытывался отец, приведя пример раз в месяц да заглядывающего на виллу Хунаба наследника их старшего Дома Силмихэлв.

— Я хочу вырасти самим собой, — театральной цитатой честно ответил тот, кто иногда невидимым выбирался из виллы и шастал по улицам с магической маскировкой под полурослика, пока фамильяр обнимал клубочек на уроках для старших братьев и сестёр, прикрываясь малой иллюзией, изображавшей внимательно слушавшего взрослую болтовню сероглазого малыша. Лариат даже не задумывался над тем, как легко ему с фамильяром даются двеомеры иллюзий — зато мать поджимала губы.

— Достойно. Но если ты хочешь вырасти самим собой, тогда почему подражаешь говору мистера Гедува Дувега? — Поинтересовался отец о репетиторе по риторике и логике, у которого сам в своё время обучался, а теперь начали и первые его близнецы — Айлет с Армнидлом Третьем. Лариат никогда добровольно не линял с занятий этого жреца Денейра, пропуская лишь скучные уроки древней истории, такой же лживой, как иллюзии фейри-дракончика. — Или мне с этим паразитным "эм"?

Малыш широко раскрыл глаза и даже рот, удивлённый. Отец подумал, что ни разу с поличным не пойманный невидимка наверняка много раз гримасничал на уроках для более старших детей — слишком живое лицо для обычно спокойного на людях мальчика. А ещё Хаскар Второй в этот момент решил разориться на монокль магического зрения для дворецкого и гувернантки, чтобы ловили этого пронырливого тихоню, которого иногда по полдня не могли доискаться по всей вилле.

— Потому что я тебя люблю, па, — мальчик выронил кисть и порывисто обнял отца, ответившего поглаживанием по спине — по голове мама приласкает.

— И я тебя люблю, сынок. И мам я тоже люблю, поэтому становлюсь для них твёрдым манекеном, — сказал Хаскар, украшая правду ленточкой улыбки.

В первый раз подобные слова он услышал от своего отца в семь, понял их примерно в двенадцать во время обучения от зари до зари, прочувствовал в пятнадцать на занятиях с куртизанкой из расы халфлингов, осознал в девятнадцать — после свадьбы. Теперь вот сам начал передавать науку. Не старшим своим детям, но сверходарённому среднему.

Отец души не чаял в этом ребёнке, самом необычном из шести его детей. Как и близнец Джас, по крови и внешности Лар — вылитый человек. Сие ещё в первую же ночь рождения определили. В среднем люди созревают к половой жизни примерно в пятнадцать, а к двадцати оформляются габариты тела. Родившихся в Уотердипе считают гражданами по достижению тринадцати, а совершеннолетие отмечают выходом в свет на восемнадцатый год жизни. Физиологически эльфы отстают вдвое, а психологически — в эльфийском обществе совершеннолетними считаются лишь отмерившие один век. Полуэльфы же парадоксальны — десятилетним подросткам на вид и речь все пятнадцать человеческих лет. Так было у Корина с Коринной Деслентир. А дети Хаскара Второго и Коринны не торопились взрослеть, по крайней мере, телесно. Выбивались из колеи "штормовые" близнецы — Огонь и Молния, как их уже прозвали. Сообразительный непоседа Джаспер пока что тратит свой ум на каверзы — отличное подспорье для будущего технаря. Любезный тихоня Лариат, к гадалке не ходи, благодаря своим талантам обязательно станет архимагом, который по силе может сравниться едва ли не с самим Келбеном Чёрным Посохом. Трудно признать, но Дом Хунаба нуждается в магической поддержке иллюзиями не меньше, чем в механизации швейных мануфактур.

Хаскар Второй не хотел совершать ошибки тестя, пряча своих детей от общества — даже боги Играют в Сава. Впрочем, всячески ограждал их от фамильных дрязг. Он любил каждого своего ребёнка и не стеснялся показывать этого при гостивших в доме вотердевиан, хотя во многих благородных семействах так было не принято поступать. Хаскар Второй поднялся с Лариатом на руках:

— Если наши девушки скроят и сошьют мне каракулевое пальто по твоим эскизам, Лариат, то я его обязательно надену, — клятвенно пообещал отец.

— На всю зиму? — Смешно поворочав извилинами, пытливо уточнил мальчик, вызвав лукавую улыбку взрослого, поощрявшего увлечения любимого сына, более рассудительного и понятливого, чем Армнидл Третий, который с той злопамятной трагедии всё больше тяготел проводить время с Раэтаром и дедом Хаскаром, чем с собственным отцом или матерью.

— Как скажет мой маленький модельер, — любезно согласился Хаскар, ткнув пальцем в пуговицу носа. — Когда дорисуешь эскиз, покажи его мамуле, сынок.

— Па, но это не эскиз. Я рисовал один каракуль, — смешно нахмурился маленький Лариат, похожий на самого Хаскара Второго в детстве.

— Когда одежда кроится и шьётся по какому-то рисунку, сынок, то такой рисунок называют эскизом наряда, — в упрощённой форме объяснил отец, слова которого лучше доходили до этого его сына.

— Па, но мои рисунки каракулей надо склеить и надеть пальтом, — заявил Лариат, упрямо гнувший своё.

— Эм, хе-хе, это будет самый эксцентричный и эпатажный наряд из всех, что мне доводилось носить, — развеселился Хаскар, за ошибку в существительном наказав Лара сложными прилагательными вместо простого "весёлый". — И кто тут стращал меня бумажными юбками Айлет?

Пока смущённый малыш чесал висок, счастливый отец ещё шире улыбнулся, подумав о том, каково будет его старшему сыну, которому неизменно приходилось отдуваться за "почемучки", берясь за энциклопедии — роскошная гордость домашней библиотеки.

— Па, но ведь новые краски, кисть и бумагу мне дала бабуля, — малыш продолжал хмуриться, не только дорожа подарками Скарлет и её "снисходительным" к нему отношением, но и за глаза пользуясь её нравом и репутацией для запугивания других детей и даже взрослых, когда те чрезмерно раздражали спокойствие Лариата. Сам Хаскар Второй стал подмечать это лишь после недавней подсказки со стороны Гедува.

Взрослый посерьёзнел. Старая карга раньше никого не привечала — всех колола желчными издёвками. Именно

* * *

Скарлет больше всех настраивала род Хунаба против Коринны, какими только помоями не обливая супругу наследника за скатывание некогда знаменитого и благородного Дома в число отбросов высшего общества — мстила за собственные десятилетия унижений и прозябания в подземных лабораториях. Против вторых близнецов двоюродная бабка вообще лютовала, хотя потом и помогла разобраться с проблемным младенцем. Её зловоние продолжалось лишь до истории с "говнопроводом" вместо водопровода. Скарлет тогда перед соседями взяла вину на себя — заплатив штраф из собственных сбережений. После притихла, по крайней мере, с громким втаптыванием в грязь Лариата и его матери. Задумалась. Начала активнее помогать воспитывать сероглазого малыша и обоих драконьих фамильяров, растущих мистически медленно — синхронно с близнецами. Опять же, Хаскар Второй обладал потрясающей памятью, но лишь с нехотя оплаченной подсказки мистера Гедува обратил внимание, что патриарх в то же самое время начал активнее заваливать наследника сопровождением множества дел, предысторию которых приходилось вычитывать в скрупулёзно заполняемых фамильных архивах, прослеживая суммы в гроссбухах, чтобы ориентироваться в колебаниях цен и добиваться годовой выгоды в солидную тысячу драконов (золотая монета уотердипской чеканки).

Хаскар Второй уже сам позже, воспользовавшись методикой, ещё подростком подчерпнутой у репетитора по риторике и логике, за несколько декад упорядочил и систематизировал свои воспоминания о тётке. Удивительно, но по всем косвенным деталям выходило, что именно Скарлет сообразила применить амулет в виде ювелирной фляжки, которой обычно пользовались худосочные школяры, копя в них свою магию для варки зелья. Без этой хитрости стихийные выбросы магии новорождённого Лариата мочили пелёнки, срывали их, обугливали или крошили. Она же вроде как додумалась и приучила фейри-дракончика Дога к клубкам шерстяных, хлопковых, шёлковых и прочих нитей. Из деревянных кубиков, карандашей и кисточек, которыми подолгу пользовался Лариат, Скарлет делала магические опилки под котлы с красителями, придававшими тканям мистичность пламени древесины ласпэра. Встроенный в семейный бизнес, эльфийский выродок постепенно превращался в юное дарование, каким всегда был лишь только в родительских глазах. Как и его брат-близнец Джаспер, не в меру бойкий и любопытный — любимый сынуля Коринны, напоминающий её саму в детстве. И тем удивительней для Хаскара Второго было прийти к выводу, что тётка реально на дух не переваривает его любимую жену — отношение усугубилось после рождения третьей двойни. Одно не вызывало сомнений: если бы желчная алхимик действительно желала убить Коринну, то случаев ей полно выпадало, но успешная и несгибаемая красавица всё жива и здорова.

А ещё Хаскар Второй по результатам тщательного копошения в своих воспоминаниях заподозрил, что Скарлет не отличается превосходной памятью и что Лариат вполне мог оказаться тем единственным, кто совместил в себе родовой и магические дары. Впрочем, пока всё благополучно удавалось списывать на бурлящего магической силой фамильяра Дога, поскольку десятки других владельцев зверьков, вылупившихся из оставленных Штормом Молний яиц, тоже прямо-таки восторгались теми преимуществами, что подарила им магическая связь с данными ручными дракончиками, псевдо— и фейри-. Собственно, ненавистная тётка также, по всей видимости, являлась рупором отца, который призывал Коринну дать развод и вместе с детьми остаться на содержании Дома, чтобы Хаскар Второй смог заключить династический брак и породил в нём законного и приемлемого высшим обществом наследника благородного рода Хунаба. Впрочем, официальный наследник не мог не заметить, что патриарх хоть и нагружает его сверх меры, но готовит ресурсы, чтобы, подражая другим пожилым, прожить во здравии рассудка и работоспособности тела ещё десятки лет, а власть передать сразу через два колена — своему правнуку от Армнидла Третьего, вполне недвусмысленно для жреца Гедува сближаемого с Клэр, взятой на воспитание в Уотердип, на год более младшей своего дальнего родственника-жениха и приходящейся внучкой убитому в Смутное Время Остедрилу Хунаба, двоюродному брату Армнидла Второго, предыдущего патриарха Дома и деда Хаскара Второго.

— И? — После небольшой паузы Хаскар Второй вопросительно выгнул бровь.

— Метни свой кинжал в мольберт, па, — с заговорщическим взглядом ответил малец, прекрасно знавший, что отец не различает, когда магия применяется, а когда нет.

— А сам не хочешь метнуть? — Провокационно прищурился взрослый, скрывший своё удивление на предложение испортить картину и мольберт.

— Ты разрешаешь?! — Загорелся паренёк, проявляя здоровый интерес к оружию.

— Да. Но только ножик для бумаг, боевые тебе сильно рано, — согласился довольный отец, готовый потратиться даже на замену разбитого витражного стекла, лишь бы подольше получилось побыть с этим загадочным сыном, а то ведь постоянно дела, да ещё двое его братьев с тремя сёстрами тоже постоянно нуждаются в папе — три пары близнецов это вам не один баловень! Будучи единственным ребёнком в семье, Хаскар Второй всегда мечтал о родных братьях и сёстрах, поэтому, собственно, не прошло и года с появления мальчишек, как они с Коринной зачали им очаровательных младших сестриц, выглядящих ну совершенно по-человечески.

— Я тебя люблю, па, ты самый лучший на свете!

Счастливый Хаскар Второй ещё раз взъерошил Лариата, редко когда выражающего любовь и ликование.

После нескольких своих метких бросков удивлённый отец уже точно знал, что сказать любимым женщинам, дабы те хотя бы одну зиму не артачились ношению — каракулевых пальто и шляпок. Эта сезонная одежда будет являться замаскированным доспехом, поводом выявить отношение к ним других вотердевианов через распространяемые ими слухи и вызовом недругам проявить себя. А секрет рисунков Лариата он пообещал сыну не выдавать ни "плохой Скарлет", ни дедуле с маман, а особенно "треплу Джасу", который собственно, сам ухитрился все выведать у близнеца, чем и воспользовалась маман Амонра, сделав достижение достоянием рода.

Пошедший проницательностью и нравом в отца, Хаскар Второй всё-таки не являлся героем в обыденной жизни и потому не рискнул совсем уж отказаться от охраны. Верхняя одежда с разрисованной сынишкой и обработанной алхимиком трёхслойной бумажной подкладкой успешно выдержала испытания метательными кинжалами, выпущенными в упор стрелами и даже арбалетными болтами из складной ручной машинки. Тонкая бумажная защита обошлась в итоге на порядки дешевле мифриловой ткани, и с этой зимы прекрасно дополнила её во всех пиджаках и корсетах первых лиц Дома Хунаба — металл столь же хорошо защищает и в поле антимагии. Слава богам, в эту зиму никто не совершил дерзко открытых нападений на Хунаба, если не считать старую ловушку, вроде как случайно разрядившуюся ядовитым болтом в Коринну, подошедшую к книжным полкам рекомендованной ей лавки выбрать недавно прибывшие сборники стихов эльфийских поэтов из Эверески...

(Иллюстрации к главе с 009 по 012)

Глава 3, драконья ягода.

07 чеса Года Сверкающей Руки.

— Р-рз... з-зр-ер... — винно-красный псевдо-дракон зашевелился на своём черепе-насесте, угрожающе наставив свой длинный хвост со скорпионьим жалом.

— Чего такое, Разер? — Поднял на него лицо маленький мальчик. Затем повернулся по направлению горящего жёлтого взгляда.

— Пс. Псс! — Отчётливей раздалось из замочной скважины. Затем там мелькнуло что-то синее.

— Батюшки, к нам сам негодник Джаспер заглянул! Какая честь! Заходи, не стесняйся. Живо! — Громко раздался скребущий голос из вытянутой пасти фамильяра Скарлет, раздобытого волшебницей из числа небесной сотни и прозванного разрушителем из-за разгромленной сарайки, куда угодила принёсшая его молния.

— Здравствуйте, бабушка Скарлет, — проблеял рыжий сорванец, боязливо протиснувшийся в приоткрытую им дверь. Его синий взгляд заметался из-под огненно-рыжей чёлки.

— Коли ты сбежал...

— Я не сбегал, — тут же вставил насупленный Джаспер, исподлобья прищурившийся на источник звука.

— Занятие физкультурой ещё продолжаются, — проскрежетала глотка животного голосом Скарлет.

— Я выполнил норму Армнидла и наставник меня отпустил, — горделиво ответил Джаспер, начав откровенно крутить головой, прыгая взглядом по ширмам у стен.

— Отлично. Тогда тебе не составит труда перемешать кубики и заново сложить домашние деревья, — приказным тоном выдал старческий голос.

— Разз! — Вместо ответа выкрикнул Джаспер и толкнул дверь попой, подмигивая на печальный вздох близнеца.

В комнату вбежала миловидная и до сих пор ещё не летающая фамильяр, хотя шесть лет прошло — все прочие её сородичи уже вымахали во вполне взрослых особей. Она шустро передвигала задними лапами, послушно неся в передних крупную клубнику, выданную Джасперу вкусным поощрением.

— Рзр-ер! — Облизнулся винно-красный Разер и хищно слетел с черепа на специально поставленном для него пюпитре.

— Бежим, Лар! — С ухмылкой выкрикнул Джаспер. И тюкнулся носом в силовой барьер, внезапно перегородивший дверной проём. — Ай-с-с!

— Не так быстро, негодный мальчишка, — натуральный голос старой карги слабо отличался от псевдо-драконьей репродукции.

Откуда-то от стены жёлтой молнией слетел Дог, фамильяр сразу же был подхвачен любящими руками и стал лизаться. Спавшая невидимость раскрыла старую женщину в поношенной синей мантии, тонко расшитой седым серебром Селуне и замысловато украшенной разноцветным жемчугом, не раз и не два подшитым на замену. Смахнув одного баламута, Скарлет весьма ловко и цепко поймала другого — за своё "любимое" округлое ухо. Джаспер от боли вынужденно встал на цыпочки.

— Ай-яй, отпустите, я же ничего не сделал! — Заныл мальчик.

— Разве? — Она выразительно повела взглядом на Малину, которая ловко прошмыгнула под ширмой, унося лакомую ягоду от налетающего любителя клубнички и кровавых бифштексов. — Прикажи ей отдать ягоду.

— Она моя, с-с-с!

Лариат молча вступился за близнеца, ведь ему вернули пускателя иллюзий. Разз окружило шесть её зеркальных подобий, что сбило с толку Разера — шип на хвосте разочарованно скрежетнул по мраморному полу на месте ложной жертвы.

— Так сам съешь её, паршивец, — крючковатые пальцы ещё болезненней выкрутили ненавистное ухо без признаков эльфийской крови. — Дразниться запрещено — вы оба наказаны, негодники. Я прослежу, чтобы в следующие четыре дня вы съели каждый комочек в своей манной диете. А сейчас перемешайте кубики и выложите рода Хунаба, Деслентир, Силмихэлв и... Эмбраск, — с ехидством добавила старая карга, упомянув самый густонаселённый Дом землевладельцев — под восемьдесят дворян.

— У-у-у... И-и-и, да-да, бабушка Скарлет, — слезливо согласился виновник, хотя знал, что ручейки из глаз никогда не могли разжалобить сухую каргу. — Разз, беги ко мне.

— И немедля заправься, Джаспер Хунаба! — Крючковатый палец-палочка указал на позорную неряшливость.

— Ты чего пришёл, Джас? — Прошептал Лариат, когда близнец встал плечом к плечу у сундука, в котором большая шкатулка с именами благородных людей Эмбраск покоилась на самом дне. От брата слегка воняло, что могло означать очередную пакость какому-то охраннику, отправившемуся облегчиться, а вышедшему изгаженным.

— Тебя спасти, — чавкая, буркнул полуправду Джаспер, одной рукой прижимая распухшее ухо, а другой отшвыривая одну из самых маленьких и лёгких шкатулочек, на которой был изображён жёлтый щит с булавой — герб Дома Фооп, в котором официально числилось всего шестеро и который неучи часто читали как Тхорп. Рыжий в первую очередь сбежал с места преступления.

— Будешь кидаться — нас заставят перебрать все сундуки, — укорил Лариат, вздёрнувший уголок рта в ухмылке, отнюдь не сожалеющий о бедах непутёвого мужчинки, попавшегося в детскую ловушку с ночным горшком. Все семьдесят шесть Домов Уотердипа не умещались в одном сундуке — явно знающая о проказе старая карга вполне может заставить перебрать их все!

— Хоть ты не гунди, а? — Буркнул Джаспер, скопировав тон безродного Джапа Бонадза, настрогавшего шестерых детей за первые шесть лет брака с Арлин Хунаба, младшей дочери Остердила, младшего двоюродного брата Армнидла Второго и Хьюберта, умершего на шестьдесят девятом году своей жизни вскоре после рождения сестёр Лариата и Джаспера, появившихся на свет в день весеннего равноденствия. — Ну что за непруха, — ныл Джаспер, помогая вытаскивать объёмистую шкатулку с оскаленной медвежьей пастью, в которую на зелёном фоне совали синий меч. — Ненавижу манную кашу. Какой бог её вообще изобрёл?

— Десятого числа мадам Арлин исполнится тридцать девять...

— Седьмое, восьмое, девятое... Но манка раньше исчезнет, да? — Заговорщически подмигнул шептун.

— Бабуля поставит там ловушку... — в сомнениях почесал тыковку Лариат.

— Огма дери, за что мне брат-зануда? — Джаспер скопировал причитания Рима о Заре, которого в этом году будут официально представлять Открытому Лорду Уотердипа. В отличие от старшего брата Зара, Рим Хунаба воспитывался в предместьях, у семейной льняной мануфактуры — его черёд представления высшему обществу на балу у Лорда Пьергеиорна настанет в следующем году вместе с его троюродным братом Трелбаном, у которого семнадцатый день рождения наступит только осенью.

— Огма дери, за что мне брат-дурак? — Лариат спародировал близнеца, вызвав у того улыбку. — Заработай ещё клубники и угости Майси — будет нам сладкая каша, — посоветовал мальчик, не забывавший рассказов матери, что именно эта младшая дочка повитухи меняла им с братиком пелёнки, ею же пошитые и потом выстирываемые. Бывшая у всех на подхвате хозяйственная девчушка больше всего любила стряпать вкусности. Не то, что её старшая сестра Колми, после инцидента с дрожжами-мутантами переставшая потакать средним близнецам.

— Ты гений! — Брательник порывисто обнялся и побежал прочь. — Ай-с! — Нос во второй раз врезался в незримую простым взглядом волшебную стену.

А через миг Джаспер взвизгнул от того, что в его попу больно и унизительно воткнулась призрачная версия хвоста Разера:

— Восемь дней манной каши с луком и чесноком, — оповестил скрежет бабкиного голоса из зубасто лыбящейся глотки её фамильяра, вернувшегося на свой череп-насест и туда-сюда поводящего жалом скорпионьего кончика длинного хвоста.

— Шшш, тихо, Джас, — опередил Лариат близнеца. И любяще приобнял, гася огненные эмоции.

— А ну заниматься, засранцы! — Каркнул псевдо-дракон голосом старой карги. Лариат в последний момент вильнул тазом, подставляя под волшебно-силовой укол многострадальную ягодицу.

Вскоре за новой ширмой были кое-как выставлены картонки с четвёртым по счёту родовым деревом, а кубики с именами и полосками оказались высыпаны в большой бочонок, вращавшийся на шестерне с ручкой. Под присмотром жёлтых зенок фамильяра Скарлет дети собрались выстилать мрамор деревянным паркетом.

— Я буду выуживать, а ты бегай.

— А почему тебе опять самое лёгкое, Лар? Вот сам бегай, — плаксиво возмутился Джаспер, всё ещё вытиравший слёзы и старавшийся не раздражать всё ещё зудящее место позорного укола. Рыжий видел, что каштановый получил такой же удар пониже спины, но всего лишь охнул и сморщился, потому Джас просто не мог себе позволить разрыдаться, как какая-нибудь писклявая девчонка!

— Тогда мы тут до утра провозимся, Джас, — понуро ответил сероглазый близнец синеглазому. Сам он ещё в прошлом году научился использовать распирающую изнутри магию на излечивание вреда, но помогать таким образом другим пока не получалось, а с этими дурацкими моноклями, призмами да лампами против невидимости теперь особо не забалуешь. Должно быть, ребята от Дома Силмихэлв действительно хороши, раз за двадцать лет их охраны виллу Хунаба ни разу не ограбили.

— Умник сзади жмурик, — пробубнил себе под нос разобиженный рыжий непоседа, знамо где понахватавшийся фразочек, исковерканных по недопониманию вкладываемого взрослыми смысла. И назло повис на рычаге, запрокинувшим дно бочки — кубики из древесины волшебного вейрвуда с неприятным грохотом вывалились на мраморный пол.

Словно этого было мало, в комнату, деловито приоткрыв лапкой провокационно незапертую дверь, просочился рыжий Сату, поводил усами, подёргал хвостом и, презрев волшебный барьер и "неуклюжего" фамильяра Скарлет, бросился в кучу-малу играться с кубиками. Их ведь будет трогать Дог, а этого ревнивый семилетний котяра допустить ну никак не мог — тут всё его и только его кошачья собственность! Разер и Разз уже выучили это, но не Дог, изводивший Сату своими иллюзиями. Вот и сейчас кот угрожающе защипел и распушил хвост, первым же выпадом попав лапой по ложной кучке кубиков, исчезнувших прямо из-под носа.

Вечером, сидя на коленях папы, словно старый дед, утонувшего в кресле перед камином, столь любимом близнецами, оба братца-акробатца нежились в отцовском внимании. Даже Джаспер, хоть и ёрзал, но крепко обнимал папкину руку и старательно тужился отвечать на его каверзные вопросы по родовым деревьям и отношениям. С перевесом в пару правильных ответов Лариат выиграл порцию малинового мороженого, но был нещадно подвержен щекотке и сдался, "расщедрившись" на половину. Поскольку Джаспер отказался быть услужливым и пригрозил по пути всё съесть первым, любящему сладости Лариату тоже пришлось пошевелить ножками в сторону кухонного ледника. Каштановый мало того, что отстал, так ещё именно рыжий додумался прихватить замороженный йогурт на палочке для старших и младших близнецов.

Свято место пусто не бывает — старшая дочь Хаскара Второго подсела к нему на колени выпрашивать серьги с сапфирами. Завистницы сумели убедить девочку, что её украшения настолько безвкусны, что подчёркивают её безобразную кровь. Если присмотреться, то действительно было, к чему придраться. Ювелирно закреплённые на серебре жемчужины, на которые Скарлет наматывала клубки разного сорта нитей, светились очень переливчато, словно живые — это их сияние просвечивало ушные раковины с заострением. Отец тяжко вздохнул, вспомнив, как доченька радовалась, когда получила этот подарок от Амонра, надевавшей их на пару светских приёмов — теперь дочурка чуть ли не рыдала. Торговый человек из дома мод, разумеется, разбирался в бижутерии и ориентировался в ценах — продажа имевшихся волшебных серёжек позволит приобрести целый комплект с сапфировым кулоном и кольцом в придачу. Успокоив Айлет, отец принялся любезно объяснять дочке, как ей следует поступить со своим желанием: разузнать цены, взвесить стоимость от нескольких оценщиков, и самое сложное для девочки — договориться о продаже с одной из завистниц, чтобы после одного из школьных занятий родители встретились друг с другом и завизировали организованную девочками сделку купли-продажи. Сам Хаскар Второй не мог продать дизайнерские серьги, не нанеся тем самым обиду своей матери, любезно сделавшей своей внучке эксклюзивный подарок — который сама не решилась использовать!..

Очередной день завершался в приятном кругу семьи. Тихая рутина домашних забот — что ещё для счастья надо? Молодой мужчина часто поглядывал на свою роскошную женщину, знающую эти его намёки и кокетливо прячущую свои очи за пушистыми ресницами, ничуть не помогавшими мужу понять, займётся ли он сегодня с женой любовью или она слишком вымоталась, обучаясь старинным танцам прилежней дочерей и облачая в портняжной мастерской деревянных истуканов в новомодные камзолы с отлично держащим форму и защиту непромокаемым бумажным подкладом да более не нуждающимися в постоянном накрахмаливании воротничками.

К сожалению, и во время сегодняшних вечерних посиделок старший сын, Армнидл Третий, близнец Айлет, вместе с троюродным ровесником занимался в подвале взрослым делом: "возился с железками", как выражалась Коринна, имея ввиду латы и кольчуги, дизайном которых успешно занимался тёткин муж Раэтар, до сих пор выполнявший роль регента при единственном ребёнке патриарха.

Вскоре вернулись средние близнецы, их фамильяров тоже угостили: семенившая аккуратная Разз лакомилась сладким красным помидором, а летевший над ней Дог чавкал солоноватым жёлтым помидором — оба зверька едва тащили эти крупные ягоды. Хаскар Второй старался держать лицо, когда мальчишки пытались придумать, как бы согнать сестру с папиных колен. Ни на мороженое из драконьей ягоды, ни на иллюзии гор сверкающих серёжек, ни на переманивание с её коленок бело-дымчатой кошечки Зити, — девочка не поддалась, показав им всем язык и начав хвастаться отцу своими успехами в школе благородных девиц, куда её после обеда возила бабушка вместе с воспитывающейся на вилле Клэр — эта троюродная родня давным-давно обосновалась в сельском поместье Хунаба.

Пока Айлет экзаменовала-преподавала младшим братикам этикет, любящий отец дарил дочке так не хватающее ей тепло, придавая сил терпеть придирки учителей и обзывания грязной кровью от прочих воспитанниц. Хотя дальние родственницы Айлет и Клэр по фамильной традиции жили в одной комнате, они там просто ночевали, так и не став подругами, державшимися друг за дружку и вступающимися на защиту.

Очаровательная мать шести детей нянчилась с подвижными сестрицами, активно познающими окружающий мир, данным вечером сосредоточившийся в шкатулке с ленточками и бантиками для наряжаемых кукол. После вторых родов смех Коринны утратил эльфийскую толику музыкальности, но оттого не стал менее любим её супругом, воспользовавшимся моментом драки Сату и Дога за мигающий клубочек из дорогущей шерсти ликантропов. Не чинясь, Хаскар Второй устроился на полу рядом с обожаемой женщиной и улыбчиво украсил её грудь свежей бутоньеркой из естественным образом блестящей снежно-голубой розы, до того спрятанной в волшебном отсеке пояса многих карманов.

Вскоре Коринна устроилась на диване с Айлет на коленях и книгой в руках. Сбоку пристроились мальчишки, обнявшие Памелу и Анджу. Мать начала для детей выразительное чтение поучительной баллады знаменитого Данило Танна. Отец же облокотился о спинку дивана, чтобы играться с чудесными волосами жены, освобождая их и давая свободно струиться. Он не стеснялся детей, когда ласково и более-менее целомудренно целовал заострённые ушки любимой женщины, когда приятно массажировал её уставшую шею и плечи. Спинка дивана, порой, прекрасно скрывала величину мужской похоти, но в минуты семейных нежностей и речи быть не могло о пошлом вожделении!

— Сын, — все вздрогнули, когда внезапно вошла Амонра, драматично разрушив семейную идиллию. — Прибыл караван Краовара, требуется твоё участие, — холодным тоном изрекла дама, строго глядя исключительно на Хаскара Второго.

Светящиеся лазурью позументы ручейками стекали по её платью, декоративные кисточки переливались талой водой. Идеальная осанка, идеальные штрихи косметики на аристократичном тетирианском лице, идеальное сочетание бижутерии — никто ей так и не прислал нарочитого с приглашением на званый ужин в преддверии начинающегося в третьей декаде этого месяца очередного светского сезона.

— Пять минут, маман, — ответил мужчина, чуть смущённый и недовольный.

Он выдержал её долгий и нечитаемый взгляд, не меняя позу и не прерывая своих ухаживаний за любимой супругой. Безвозвратно прошло то время, когда Хаскар Второй живо подскакивал вместе с выгнутой бровью царственной Амонра.

— Столько времени достаточно для посещения одной из открытых молодёжных богем, затворник.

Выставив неблагодарного отпрыска бесхребетным трусом, прячущимся за детьми, женщиной и диваном, королева Дома Хунаба элегантно развернулась и выплыла прочь, оставив резную дверь нараспашку. И всё невдомёк Амонра было, что повзрослевшему сыну ещё до свадьбы опостылело являться всегда и всюду её ходячей витриной, но другого способа обратить на себя внимание вечно занятой матери юноша не знал, а с обретением жены перестал нуждаться в нём, равно как и в посещении положенных ему салонов да вечеринок, хотя не пропускал премьер театральных постановок да милых Коринне опер с балетами, публике на которых всегда за сорок, а на сцене порядком выступает знаменитых эльфов и полуэльфов. Модный юноша к своим двадцати годам просто не успел завести верных друзей, а после свадьбы прекратил вращаться в светских кругах, наконец-то проводя дни с книгами и романтические вечера с отзывчивой благоверной.

— Спасибо, любимый, — Коринна нежно огладила руку мужа на своём плече, постаравшись скрыть своё напряжение. На тёщу она даже не взглянула, за миг до появления как обычно узнав о ней от предостерегающего касания Лариата, чей фамильяр игрался у дверей с Разз и Зити. — Айлет, твоя очередь читать нам, — приобнимая старшую дочку, мягко произнесла мать, словно ничего не случилось.

— Да, мамуля, — порозовела девочка, с близкого расстояния пронаблюдав, как родители на миг чмокнулись в губы.

А потом заалела ещё больше, когда отец вышел из-за дивана и каждую свою девочку поцеловал в щёчку, желая доброй ночи, — мальчишек хлопнул в ладоши.

По пути Хаскар Второй подумал над тем, как лучше поступить с Армнидлом Третьим: устроить бойкот или прилюдно взять на руки и отнести в свой кабинет, заведя приватный разговор о том, как для отрока стеснительны телячьи нежности и почему плохо пропускать семейные вечера, которые далеко не каждый день выпадают. Однако внизу, как на зло, ошивался начальник охраны, поджидая на разговор, от которого наследник успешно увиливал целый день. Спускаясь неторопливо, Хаскар Второй, как ни щемило сердце, собрался с мыслями и вместо любезностей за поганый утренний инцидент, который сам бы с удовольствием провернул, решился поступить со своими сыновьями по-мужски жёстко — он подал руку и вместо извинений сразу завёл разговор о символичных семи декадах гостевого пребывания старшего сына на вилле Силмихэлв. Суровый урок для всех трёх мальчишек получил одобрение в опытных глазах паладина Хелма, сухо принявшего извинения и согласившегося завтра спозаранку лично сопроводить дорогого гостя в казармы молодняка рода Силмихэлв.

Эти драконовские меры не спонтанное решение. Отец предполагал, что в чужом доме с его отроком в любом случае будут поступать не жёстко — жестоко. В том числе в отместку за издевательства близнецов над охранниками, которые тоже имеют собственных детей — некоторые из них определённо окажутся в одной казарме с "гостем". Это однозначно оттолкнёт Армнидла Третьего не только от отца, но и остальной семьи, отправившей его в ад Силмихэлв всего лишь за пропуск вечерних посиделок у камина. Конечно, и жена ему теперь не даст минимум те же семьдесят дней, но им всем предстоит смириться. Живущие в провинции Арлин и Джап Бонадз разлучились с двумя своими детьми из шести. Армнидлу Третьему тоже придётся остаться на вилле Хунаба в Уотердипе, чтобы остальная семья могла спокойно жить в Сильверимун. Хаскар Второй отнюдь не держался за статус наследника, и сыну такового не желал бы, но род на них не заканчивается, а организованный предками Дом должен процветать, поэтому семьянин сам пригласит стряпчего для составления официального отречения в пользу Армнидла Третьего — тётке Бистис с мужем не привыкать числится регентами при малолетнем наследнике.

Трудное решение отправить старшего сына "погостить" принято наследником Хунаба не только в воспитательных целях — это и политико-экономический ход. Големы стоят баснословно дорого. Чтобы разом заменить всю охрану виллы, требуется колоссальная сумма и время на производство. За следующий год вполне удастся накопить свободный капитал в банке, а в этом надо постараться скрыть авансовые платежи. А чтобы после не потерпеть крах, неся катастрофичные убытки от грабежей караванов и лавок, придётся смерить аппетиты и пойти на уступки гильдиям, перекинув на их плечи большинство забот. Годовые доходы резко снизятся до жалких тысяч драконов, зато появится свобода манёвра, как с регентами в сторону бомонда, так и в сторону посещения мероприятий и приучения к моде — гильдий.

Ничего пока не ведающие дети и жена уже спали, а Хаскар Второй всё ещё возился с накладными и приходными ордерами. Где-то около полуночи хозяин кабинета растёр виски и сделал перерыв, откинувшись прочь от документов. Его взгляд задел шахматную доску, где любимый сынишка перед сном сделал свой ход — белая башня до сих пор излучала призрачный свет. Но размышлять над этой партией не хотелось. А вот выпить бодрящее кофе и заодно пройтись по спальням поправить одеяла — самое то. От этих мыслей Хаскар Второй зажмурился и по свежей памяти вновь залюбовался своим семейством, радуясь и гордясь им. Жаль ему было только, что не сумел ещё в полной мере отстоять у родни право на полное уединение и уют в Восточной каминной зале. Ну, хотя бы с этой зимы его счастливые посиделки проводятся не в этом рабочем кабинете. Хаскар Второй и не надеялся отбить то помещение и обставить его по своим с женой вкусам. Наследник планировал запудрить мозги родным, вынудив-таки отца санкционировать этим летом перестройку хранящего гардеробы чердака под мансардный этаж, тем самым отвлекая внимание от вовсю прорабатываемого плана переезда в Сильверимун, где уже присмотрена лавка с двумя жилыми этажами сверху, просторным полуподвалом для работы, подземным складом и коммунальными удобствами — только сменить хозяев и ассортимент товаров.

Мысли Хаскара Второго, за день вусмерть усталого от переживаний за правильность решения да бесконечных ценников и сведения дебета с кредитом, переключились на тему близнецов. Более двух лет назад на одном из весенних балов Хаскар Второй случайно узнал, что у четы величайших волшебников Лейрел и Келбен Арунсун, оказывается, тоже двойня — мальчик и девочка родились всего примерно восемью месяцами позднее его парней. Коринна не колебалась, через клирика Селунэ из домашней часовни Деслентир несколько месяцев, не сдаваясь, договаривалась о личной и закулисной встрече с женой Лорда Магии Уотердипа. После обмена любезностями в театре, обе супружеские пары смогли выкроить время на приватное общение. В ту первую встречу они вчетвером проговорили много ночных часов кряду. Джаспер вписывался в с ходу данную Лейрел характеристику, а вот проблесковый феномен Лариата оба архимага объяснили примерно через полгода, когда ознакомились с ведённым всё это время журналом наблюдений от обоих родителей. Маститые люди не открыли ничего нового — суть закралась в глубокую взаимосвязь с фейри-драконом, большую, чем обычно устанавливалась в ходе ритуала фамильяра. И ранняя интеллектуальность, и лёгкость обращения с иллюзиями, и не боящаяся иголок кожа, в моменты переживаемого стресса топорщившаяся острыми чешуйками, в хлам раздирающими обычные ткани. По отдельности и по-своему одарены оба близнеца, а уж когда они вместе в чём-то заинтересованы — эффект "мультипликативный", как выразился куривший трубку Келбен. С чужих слов описанные действия Скарлет оба мага одобрили, в целом, и пообещали по своим каналам прижучить старую каргу.

В тот раз и при каждой последующей конспиративной встрече Лейрел и Келбен, на свой лад, советовали многодетной паре не лишать одарённых ребят их детства: вовлекать в обучающие игры вместо зубрёжки и всего лишь отказывать в ласках и внимании вместо распространённых телесных наказаний за их неподобающее поведение. С той поры никаких катастроф на вилле Хунаба более не случалось, чему соседи были несказанно рады. А вот Армнидл Третий совсем от рук отбился...

Своих близнецов супружеские пары Хунаба и Арунсун до сих пока так и не представили друг другу. К сожалению, открытое внимание Чёрного Посоха к любым детям Дома Хунаба оказало бы не просто медвежью услугу, а сделало бы невинных мишенями — Келбен нажил себе кучу могущественных врагов, которые ничем и никем не погнушаются, чтобы хоть как-то насолить неприятелю. Вдобавок, кому как не роду Хунаба знать о таящихся недругах, ведь так и не выяснено, кто за несколько лет до Смутного Времения начал отстрел членов фамилии, а в неразбериху глобальной катастрофы заказал истребление целой родовой ветви Джерси, заведовавшего шерстяными мануфактурами троюродного брата Армнидла Второго. Из семьи Остедрила тогда выжила только младшая дочь Арлин, которая по традиции вместо поместья у льняных мануфактур жила и обучалась на вилле в Уотердипе. От семьи занимавшегося хлопковыми мануфактурами Окстона, старшего брата Остедрила, тоже осталась лишь младшая дочка Ивлу, в подростковом возрасте делившая одну спальню с Арлин и погибшей Аларикой, неосмотрительно сбежавшей с виллы к подружке накануне атаки на Уотердип армии не убиваемых мертвецов Миркула, бога смерти. В общем, близнецов не перезнакомили, но Лариат получил несколько копий учебных свитков, по которым занимался его сверстник Крехлан, имевший в компании для детских забав и занятий не только лишь сестру-двойняшку.

Если бы ещё Хаскар Второй и Коринна знали, как часто старая карга применяет не только лишь розги, выверяя всё так, чтобы быстро проходящие следы оставались незамеченными родителями и чтобы непокорные близнецы стыдились ябедничать об этих экзекуциях...

(Иллюстрации к главе с 013 по 016)

Глава 4, финансовые претензии.

12 тарсаха Года Голодания.

— Ты сегодня вся цветёшь, Наива, — Хаскар огладил служанку по лицу с миленькими ямочками.

Круглощёкая блондинка потупилась, вспыхнула и взмахнула пышными ресницами, глянув на седеющего мужчину по-колдовски зелёными глазами.

— Спасибо, милорд, — робко поблагодарила она за комплимент, не переставая расстёгивать мужскую сорочку, томно дыша так, чтобы мужской взгляд прилип к её пышному бюсту, приоткрывающемуся за шнуровкой блузы.

Хаскар провёл большим пальцем по пухлым женским губам и сунул его между ними, женщина понятливо обхватила его и стала посасывать. Она продолжала сноровисто разоблачать господина, стоящего у бронзовой ванны с парящей водой и предвкушено улыбающегося, но не распускающего руки, пока служанка оборачивалась вокруг него, снимая красно-золотой фильдеперс с серебряным узором, в котором угадывались ножницы, иглы и катушки. Когда меньшая его на голову служанка вновь подошла спереди, взявшись за чуть оттопырившиеся штаны, он приподнял её круглое личико за подбородок:

— В чём же причина, Наива? — Не став гадать, прямо спросил господин.

— У меня будет ребёночек, милорд, — несмело сообщила она, вчера узнав, а сегодня поутру подтвердив в церкви, как наличие зародыша, так и отцовство.

— Славно, поздравляю, — отметил Хаскар, запустив пятерню в белокурые локоны и чуть надавив рукой, отправляя понятливую женщину вниз. Оголение продолжилось. — Это на полгода помешает твоей работе, — утвердительно произнёс мужчина, вышагивая из штанов. Не его бастард, но так хотелось завести хотя бы одного. Хаскар прекрасно понимал сына, сразу и по уши влюбившегося, как он в своё время втрескался в Амонра. Но годы не милуют — былая любовь в итоге завяла. Хаскар позволял себе некоторые вольности, как сейчас, но грубейшее нарушение подвенечных клятв встанет дороже себе и роду.

— Да, милорд, — покорно согласилась служанка, снявшая последнюю деталь мужской одежды и вставшая, чтобы аккуратно сложить в стопку для прачки.

Увы, мужским мечтам о традиционном стриптизе и минете не суждено было исполнится. Едва Хаскар вступил на деревянный поддон лохани и устроился наблюдать раздевание своей мойщицы, как пострел снял улучшенную невидимость со словами:

— Дедушка Хаскар, пожалуйста, можно с тобой поговорить? — Малыш внезапно появился у полки с банными принадлежностями.

Наива взвизгнула, густо залилась краской и спрятала пылающее лицо в только что снятом белом переднике.

— Выйди вон, Лариат, — сердито рыкнул Хаскар, сжав кулаки до белых костяшек. — Это перешло все границы. Ты будешь строго наказан, мальчик.

— Угу, — насуплено кивнул он, крепче обняв своего фамильяра, подрагивающего сложенными крыльями. — Пожалуйста, дедушка, можно сперва с тобой поговорить?

— Сейчас же выйди вон, внук, — сурово повторил дед более грозным тоном под хруст костяшек и громкое сопение. Как-то колотить кулаками по столу он не привык, как и бросаться на детей. — Потом поговорим. Обстоятельно.

— Прости меня, пожалуйста, деда, но потом будет поздно, — смущённо, но настойчиво повторил маленький паршивец, продолжая исподлобья смотреть глаза в глаза.

Хаскар смежил веки, сделал вдох и выдох, потом сказал таким ровным голосом, что служанку бросило в крупную дрожь.

— Лучшего места не нашёл обратиться?

— Там везде неудобно, патриарх Хунаба, — доложил Лариат, употребив официальное обращение и чуть поклонившись корпусом, не переставая поглаживать своего дракошу.

— По-моему, это здесь и сейчас в Высшей мере "неудобно", — окинув взглядом ванную комнату, ответил Хаскар, много лет уже умеющий превращать взрывы эмоций в приторную любезность. — Ладно. Наива, подожди снаружи, пожалуйста, — изрёк мужчина, всё равно всё настроение спало.

— Да, милорд, — пискнула девица и поспешно выскочила за дверь, даже не потрудившись прихорошиться, заметая следы.

— Говори, внук, — дозволил патриарх, прожигая сверху вниз, хотя сидел в купели.

— Дог уже два дня мёрзнет, боится голода и прячется в подземельях, — пожаловался малыш. Дед придавил свой взгляд бровями:

— Почему ты не обратился с этой проблемой к Скарлет?

— Потому что патриарх Вы, — честно ответил Лариат.

Дед разжал кулаки и помассировал виски. Пусть их первое деловое общение проходит вот так вот нелепо, у подрастающего поколения должно складываться правильное впечатление о патриархе их Дома, в чью обязанность входит выслушивание родственников и помощь в разрешении их проблем. А наказать позже надо будет обязательно, чтобы не повадно было соваться, куда ни попадя и когда не звали. Хаскару с трудом удалось прогнать мысли о том, навещал ли внук тайком прошлые купальные сеансы, пробирался ли в спальни взрослых и когда ему взбредёт эта идея?

— Верно. Внук, чем я могу тебе помочь как патриарх Хунаба?

— Забей, пожалуйста, битком подвалы едой, — сформулировал ребёнок с честными глазами, за серой пеленой которых у взрослого и опытного главы рода ничего не получалось разобрать.

Дед глупо себя чувствовал в ванной вместо удобного кресла. Это не помешало ему припомнить крики грузчиков:

— Склады виллы вчера были пополнены под завязку, внук, — ледяным голосом произнёс Хаскар, пронзительно глядя на серого мышонка, достойно выдерживающего тяжёлый патриарший взор.

— Этого мало... Я хочу потратить все свои деньги.

Взрослый удивлённо моргнул, смерил невзрачность с ног до головы и через долгую паузу уточнил:

— Какие свои деньги?

— Жидкая магия во фляжечках, смешливые и светящиеся клубочки, гадкие бомбочки, — с готовностью стал пояснять мальчик, став придерживать Дога одной рукой, а на второй загибать пальчики. — Палочки и кубики на опилки под котлы для красок, защитная ткань, защитная бумага, иллюзорные букашки на мечах...

Патриарх вновь закрыл глаза, на сей раз, чтобы скрыть своё смятение. За шесть лет алхимия постепенно превратилась из низкодоходной статьи бюджета Дома Хунаба в самую первую. Язвительность Скарлет наконец-то перешла в ценную изобретательность. Последний пункт из перечисленных Лариатом уже не раз оправдал себя в реальном бою, пугая нашествием ядовитых насекомых, сбегающих с лезвия клинков. Патриарху даже пришлось выстраивать очередь из желающих положить свой меч на детский столик для раскраски — уговоры с другими предметами не увенчались успехом.

— Разве это всё только твоя заслуга?

— И бабули тоже. Поэтому я к вам и пришёл, патриарх Хунаба. Ещё раз простите, пожалуйста...

— Ты хочешь распорядиться деньгами бабули? — Переспросил Хаскар, проглотив каргу.

— Эм, не-не, деда, только своими, — заверил переминавшийся внучок.

— Хорошо. Я подумаю, — важно кивнул патриарх.

— Дедуля, но только быстро подумай, пожалуйста, ладно? — Смелый мальчик состроил просительную моську.

— К чему такая спешка, внук?

— Я боюсь, как бы Догу хуже не стало, — и заботливо чмокнул в лобик фамильяра, на сей раз действительно как-то в ответ слишком квёло лизнувшего подбородок.

— Внук, признайся, тебе было видение будущего? — Наконец-то сообразил дед, не удивившись бы этой новости. В Год Голода все только об этом и говорили, споря о сроках, причинах и масштабах, что породило крупные спекуляции на продовольственном рынке и всплеск активности оракулов-шарлатанов.

— Эм, ну, я мечтал позавчера о ватрушках с авокадовым повидлом, но вчера меня кто-то опередил и все понадкусал, — понурившись, честно признался мальчик, так и не сдавший ни отца, ни брата.

Мужчина слегка за полтинник натянуто улыбнулся, вспомнив фигурную нарезку десерта к вечернему чаепитию и красные уши под огненно-рыжей шевелюрой Джаспера. Патриарх не стал интересоваться об одеялах и еде для фейри-дракончика, поскольку это самый напрашивающийся вариант, который Хаскар Второй должен был предложить в первую очередь.

— Это не ответ на мой вопрос. И раз уж ты вспугнул мою банщицу, мальчик, будь любезен подлить мне горячей воды, пока я обдумывают твой вопрос, — плеснул водой дед.

Из роскошной металлической ванны тепло уходило быстро, но и задерживаться Хаскар не собирался тут так надолго.

— Деда, а можно я в горячей бадье искупаю Дога? — попросил заботливый мальчик. О фамильяре. Не о деде.

— Может быть лучше пустить Дога согреться в камин или кухонную печь?

— Я его только что оттуда вытащил — это не помогло ему согреться, — грустно и растеряно ответил внук, кое-где испачканный в саже.

— Если ты в кипятке будешь купать своего фамильяра, то как же твой дедушка тогда согреется? — Любезно укорил взрослый, тяготясь этим разговором, но честно пытаясь понять, что заставило втихомолку явиться сюда такого всего из себя хвалёно рассудительного и круто одарённого мальчика.

— А тебе воду лучше согреют клубочки, — улыбнулся смышлёный тихоня и вытащил откуда-то из-под крыла фамильяра один из солнечно светящихся мотков шерстяных нитей.

— Согреют? — Скептично-заинтересованно наморщил лоб Хаскар.

— Ага! Вот, потрогай, какой тёплый, — подошёл он и протянул действительно приятно тёплый клубок нитей. — А вот этот так здорово бурлит в воде, дедуля!

Взрослый не успел и слово молвить, как ребёнок ловко выудил ещё один шар, явственно пламенеющий в его ручке, которую он и сунул в ванну. Вода реально закипела, а "штормовому" ребёнку хоть бы хны — довольно улыбается произведённым эффектом. К слову, близнец Джаспер тоже перенял от своего фамильяра устойчивости к высоким температурам.

— Эм, твой фамильяр научился делать новую магию? — Сдержанно уточнил дед, больше озабоченный, как бы дёргающийся от пара волшебный шарик не выпал из детской руки прямо на самое сокровенное, чем сохранностью мифриловой одежонки юного отрока и его стойкостях.

— Ага!

— Скарлет уже знает?

— Я ей ещё не показывал, — погрустнел виноватый. — Но я честно собирался передать эти на опыты, — оправдался Лариат, полнящийся секретами даже после ужасно затратного оборудования виллы артефактами против иллюзий и невидимости.

— Ясно, — отчасти понял патриарх, имеющий определённое понятие о магии, но сам не умеющий заклинать. За последние шесть лет он был вынужден сильно углубить свои познания в этой области. — Твой фамильяр просто истощился, внук, создавая для тебя по-настоящему горящие клубки. Просто дай Догу время восполнить свою магию, Лариат. Тогда ему быстро полегчает, — посоветовал Хаскар, вымученно улыбнувшись. Действительно, патриарх знал, что беспокойство за самых дорогих часто толкает на безрассудные поступки.

— Э-э-э... спасибо, патриарх Хунаба, — вежливо поклонился мальчик, покрасневший пуще служанки. — И-извините за беспокойство.

И ребёнок опрометью кинулся прочь, прося прощения у верного фамильяра и напрочь забыв про просьбу к деду и от деда. Хаскар громко позвал Наиву, предвидя желчь от супруги. Ревность и нервы Амонра...

Патриарх Хаскар отказался забирать часть заработка, ранее уже отписанного Скарлет, дабы не портить и без того шаткие отношения со старшей сестрой. Он приурочил свой визит в её вотчину к экспериментам с новыми клубками и решил начать выяснять о причитающейся мальчику доле прибылей, хотя доходы учеников обычно достаются наставникам. Давно так плотно не общавшиеся брат со старшей сестрой вместе прикинули, насколько окажется востребованной дарящая тепло модная одежда и чья кожа подойдёт для бойцовских перчаток с вышивкой по-настоящему пылающими и вредоносными нитями. Оба поняли, что слишком поздно задались вопросом подсчёта процента потерянных клубков и поисками вероятного тайника с совершенно невидимой пряжей — повод для официального обращения к именитому артефактору или доверенному перекупщику за окулярами истинного зрения. Главе Дома Хунаба с бывшей наследницей рода пришлось поломать голову над адекватным проступку наказанием — розги уже давно доказали свою неэффективность против обоих штормовых близнецов. Солидарность хоть в чём-то помогла этим двоим отыскать время на более плотное обсуждение широкого круга вопросов, в том числе касающихся будущего рода и Дома Хунаба — выдающиеся характеристики Лариата оба сочли крайне угрожающими факторами.

Глава 5, последний гвоздь.

20 тарсаха Года Голодания.

Свекровь наводила лоск на Айлет и её на год и два более младших дальних сестёр, Вививан и Клэр, начавших собираться гораздо раньше — на зависть остающихся дома близняшек. Хотя спален хватало после прошлогодней переделки всех крыш в просторные и светлые мансарды, у детей из разных родовых ветвей традиционно прививали чувство локтя, селя вместе по возрастным категориям — отрочество и юность. В то же время в близлежащей комнате:

— Сынуля, — мать ласково погладила струящуюся на плечи каштановую бронзу, так и не решив ещё пока, по какому пробору зачёсывать. — Я тебя прошу, надень костюмчик. Ты ведь вчера нормально его примерял, верно? Я для всех вас сама сшила эти наряды, — на остатках терпения уговаривала Коринна, сидя в мальчишеской спальне на кровати, заправленной аккуратнее всех. — С твоими клубочками, Лар.

Арминдл Третий любезно помалкивал, стеснительно стоя спиной — на его тринадцатом году жизни вылез завиток первого чёрного волоса. Его троюродный брат-погодка Фиваус тоже как в рот воды набрал. К слову, мягко и солнечно светящиеся стёжки швов его мундирчика выглядели зримо более ювелирно и мастерски, чем таковые у трёх родных братьев. Джаспер, как и мама, за словом в карман не полез:

— Да пусть голый идёт, хи-хи, — ухмыльнулся он так, что зарумянились булки старшего, поспешившего натянуть изрисованные углами трусики и вельветовые брючки с муаровым рисунком под прочно засевший в моде каракуль. Плоды фантазии и мастерства, где каждая деталь важна и будет замечена придирчивыми взглядами потенциальных покупателей.

— Золотые тесёмки, оранжевые ленточки, кружевные пуговицы, — скривил губы Лариат, сердито тыкая в эти элементы, о коих ещё вчера ворчал, будучи под угрозой отлучения от финального этапа многодневного колдовства. Он вёл себя достаточно прилежно, чтобы его не заставляли быть ещё и мини-портным, но с того разговора с патриархом мальчик каждое утро усидчиво ткал или вышивал по трафарету, а после обеда вместе со Скарлет и под надзором Хаскара он с горящими глазами кипятил или вымачивал результат этих трудов в зельях с целью закрепить магию в волшебном уборе — это хоть как-то примеряло с первой половиной дня.

— Зато цвет — приглушённо-серебряный металлик, Лар, он так славно идёт к твоим глазам, — Коринна нашла в себе силы и ещё раз погладила его, тактично умолчав, что палитра ещё больше подчёркивает цвет её роскошно лоснящихся волос, забранных в жемчужно-серебряную сеточку под пуговичные узоры. После удара молнии платина переливалась белизной. — Джас, эту рубашку надо на выпуск.

— Угу, — торопливо расправился огненно-рыжий мальчик, глянув на старшего, всё равно его опережающего.

— Опрятнее, мой мальчик, — мать оставила Лариата дуться и поднялась в своём великолепном платье, подчёркивающим линию бёдер и потом ниспадающим муаровыми волнами складок.

Располагавшаяся боком к кроватям старших, женщина совсем повернулась спиной к мнущемуся Фиваусу и элегантно подсела к другому своему мальчику, чтобы помочь со сложным узлом ленты ремня — поверх одевался фрак с фалдами до самых икр, где они раздваивались на манер рыбьего хвоста.

— Спасибо, мамуль, — щербато улыбнулся Джаспер, одетый самым первым.

— Вы ещё не собраны? — Почти сразу после стука вошла в комнату Амонра, за спиной которой виднелись Хедвидж Хунаба и его жена Сабрина, родители Фивауса.

Рухнувшей со светского подиума законодательнице мод в этом году исполнялось пятьдесят лет. Женщина решила не прятать седые прядки под краской, а наоборот — назло всем задумала подстроить моду под себя, заодно показывая единство рода и явственно провоцируя пересуды на тему серебряных эльфов, которыми Хунаба травили вот уже скоро дюжину лет вопреки всем нарочито не связанным с эльфами модным тенденциям, выдаваемых Домом.

— Пять минут, маман, — напряжённо улыбнулась Коринна, натянутая струной. Сегодня всё должно пройти идеально.

Сразу бросалось в глаза, что складки юбки старшей женщины начинались строго у талии, подтянутой корсетом, без которого старухи выглядели бесформенными развалинами по сравнению с фигуристыми молодками. Помимо мелких декоративных деталей сочность женским образам придавали нарочито простенько скроенные платки, но с яркими драконами на чёрном фоне: огненно-золотой у Амонра и сине-голубой у Коринны. Золотые нити с топазами украшали некогда чёрные кудри, свободно ниспадающие на плечи Амонра. К слову, с лёгкой руки Бывшей Законодательницы Мод Уотердипа каракулевая внешняя одежда теперь позиционировались одним из нетленных брендов Дома Хунаба — бронированные пальто пока ещё дожидались своей очереди возлечь на плечи.

— Если Лариат в точности не оденется, как все, то дети младше двенадцати останутся на вилле, — вынесла резкий приговор консорт Дома Хунаба, свысока и победно глядя на избалованного ребёнка, смеющего тут корчить свои капризульки.

Все напряглись. У Фивауса по поддерживаемой в роду традиции день рождения приходился на осень, поэтому он подпадал под запрет, а зимние Армнидл с Айлет — нет.

— А фамильяры... — колюче глянул Лариат. Мать не опустила взгляда, но и не стала заступаться. В последние дни все подскакивали на нервах, готовясь к архиважному мероприятию не просто за пределами родовой виллы, а в начальственном логове, где соберётся на порядок больше народу. Хунаба готовились, как к бою.

— Поедут в клетках, — непререкаемо отрезала властная женщина, которой было известно, что связи с фамильярами нельзя растягивать, когда они находятся в столь нежном возрасте, ненормально затянувшимся из-за особенностей запечатления на близнецов. — Либо все остаются здесь, — припечатала Амонра, стремившаяся обнулить как можно больше потенциальных неприятностей до их воплощения в бедлам.

— Наш кучер Даннер посторожит ваших питомцев, дети, — как можно мягче и мелодичней постаралась произнести полуэльф. Коринна тоже хотела, чтобы всё прошло без сучка и задоринки. Не брать с собой нельзя, но и выставлять клетки на всеобщее обозрение не стоит. Коринна как никто стремился к признанию обществом её потомства. Женские пальчики легонько прищемили ухо Джаспера, сумевшего понять намёк и проглотить резкие слова. — Это всего на два часа, дети.

— Хорошо... — нехотя сдался Лариат, весь понурившийся и повесивший голову. Бессмысленно пускать слёзы — не разжалобить. Из троих братьев лишь Джаспер рвался вырваться с виллы. Армнидл Третий поедет в любом случае — возвращение ягнёнка в стаю волков. Лариат помнил прошлогоднюю семидесятидневную экзекуцию и в свои полные шесть лет понимал, что в этот ответственный вечер нельзя бросать старшего брата, иначе он окончательно и бесповоротно отколется от семьи.

— Отлично. Коринна, в комнате живут уже достаточно взрослые ребята, не будем стеснять их во время переодеваний, — возвращая мягкость, заметила старшая в доме, лишний раз подчеркнув своё положение, весомо похвалив и обрадовав скорым расселением. В этом году заканчивающий обучение и представляемый высшему свету Зар отбудет искать невесту среди по большей части живущих загородом Эмбрасков с их бесчисленными отарами овец, ранее снабжавших соответствующую шерстяную мануфактуру Хунаба, трагически отобранную в Смутное Время тысяча триста пятьдесят восьмого года по летоисчислению Долин. Фиваус и Армнидл Третий переселятся, оставив Джаспера и Лариата делить комнату на двоих.

Полуэльф грациозно отдала знак почтения супруге патриарха и, подарив благодарно-лучезарную улыбку Лариату, извиняясь пронзительно синим взглядом, молча выплыла из мальчишеской спальни. Коринна боялась того, что может выкинуть своенравный, прижатый к ногтю. Как лишившаяся дара волшебница, она отлично понимала значение фамильяра для мага, но Скарлет оказалась убедительней. Фейри-дракон Дог определён в предполагаемую жертву, которая позволит скинуть с Дома Хунаба ярмо Дома Силмихэлв. Близнецы не проходили через ритуал призыва фамильяра. При возникновении печального инцидента вполне логично будет обратиться за самой квалифицированной помощью — к Лорду Магии Уотердипа. Келбен Чёрный Посох обеспечит призыв либо пленённого фамильяра, либо души из астрала — Дога с Разз или очень похожих на них существ. Детям важно выучить урок потери на примере питомцев, как ни больно — это в будущем поможет пережить неизбежные потери.

Коринна не была слепой дурой. Бывшая волшебница с горечью в сердце осознавала, что под влиянием ужасно милого и безумного прибыльного зверька Лариат превращается в натурального монстра. Уже сейчас чешуя и когти, все признаки формирования драконьих глаз, на очереди клыки, хвост, крылья... Увы, Джаспера в будущем ожидала такая же участь. В отличие от магов-ренегатов, публичные волшебники проводят ритуалы призыва фамильяра только после полового созревания ученика, когда магия присоединяемого существа не сможет оказывать существенного влияния на формирующийся организм. Коринна согласилась с необходимостью удалить обоих дракончиков, но не смогла убедить родню воспользоваться недраматичными услугами архимага Келбена Арунсуна вместо трагичной ликвидации этих угроз с наибольшей пользой для Дома Хунаба.

Амонра считала, что при любом раскладе оказывается в выигрыше — это и только это имело значение. Консорт слишком много и долго корпела над выкройкой грядущего выхода в свет, чтобы позволить всё испортить. Амонра до сих пор не простила сына и сноху, виня Коринну Деслентир во всех бедах Дома Хунаба, оказавшегося на задворках законодательства мод Города Роскоши, в очередной раз так и не сумев удержать лидерство, вернувшееся к одному из старейших родов — Дому Талмост. Все знали, но никто не имел доказательств их причастности к злополучному сведению единственного ребёнка Амонра с полукровкой, стройную фигуру которой совершенно не испортили трое тяжёлых родов, тогда как консорт два года себя истязала, когда распухла от Хаскара Второго.

Кстати говоря, именно Амонра придумала использовать светящиеся нити для изящного сшивания вместо того, чтобы ткать целиком испускающие свет ленты, цельные предметы одежды, неоригинальную вышивку или кружева — типа пользующегося бешеным спросом нижнего белья. Ни у кого из конкурентов не получалось придать нитям столь же удивительное живое сияние и прочность, как у приживалы внука. Амонра многое удавила в себе, чтобы попытаться угодить Лариату, тем самым создавая условия для своей победы — победы истинного вкуса над уловками магии, которые были давно известны, но являлись нерентабельными для массового производства — пока не появился кое-то с природными талантами к ним.

Вообще всё больше входит практика, когда благородных детей с шести лет начинают на несколько часов в день возить в школы или классы для обучения и знакомства со сверстниками. Не раньше тринадцати лет направляют в деревни или специализированные пансионаты, где с утра до вечера учатся — дружно борются с гормонами. Поэтому за год до признания гражданства, с двенадцати лет, пропуск таких мероприятий, как чьи-то дни рождения, считается моветоном, вредящим социализации. На крупные семейные торжества иногда берут детей и с шести лет — тогда предполагается детская программа развлечений на виду у взрослых.

У рода Силмихэлв разновозрастных чад не меньше, чем у Хунаба. Обе фамилии состояли в партнёрстве, однако у многих назвать его дружественным язык не поворачивался. Поначалу это было не так, но позже равноправные отношения выродились в почти полную подчинённость и почти тотальную зависимость. У кого сила — тот и прав.

Когда-то одним из весомых аргументов в пользу расширения отношений Дома Хунаба именно с Домом Силмихэлв стал день рождение его патриарха, за трое суток предваряющего архиважное событие для модельеров — Фестиваль Весеннего Приданного. С двадцать третьего по двадцать седьмое число месяца Гроз в Уотердипе проходит серия вечеров мод, на которых представляются коллекции весна-лето с последующей распродажей. Лучшие изделия в конце мероприятий награждаются Орденом Ткачей и Красильщиков, Орденом Портных, Перчаточников и Мерсеров с торжественными орденами для представляющих меха и шерсть — это всё призвано обеспечить победителей выгодными заказами. Дом Хунаба на приёме в Доме Силмихэлв ежегодно демонстрировал на своих плечах собственные новинки, чтобы снять реакцию бомонда и за пару дней успеть усовершенствовать модели — или наоборот смутить и запутать конкурентов ложной коллекцией...

Оба близнеца с одинаково угрюмыми выражениями лиц ехали в карете в обнимку со своими дракончиками, но только один шептал и успокаивал своего фамильяра — второй сидел в прострации. В этом закрытом бронированном дилижансе, изнутри обитым светлой лошадиной кожей и с лучшими рессорами от поклоняющихся Гонду мастеров, ехали шесть членов семьи Хаскара Второго, оставившего младшеньких девочек на попечении беременной племянницы Айрис и чопорно провожавшей всех Скарлет. Кстати говоря, для старших близнецов сегодня тоже был их первый показ за пределами тепличных условий Дома Хунаба и Деслентир. Все очень сильно переживали, тревожась о том множестве, что может пойти наперекосяк. Хаскар Второй пытался являть собой уверенность и по пути старался наставлять мальчиков в послушании и смирении, говоря о разлуке с дракончиками, как об испытании силы духа. Без прямого указания Джаспер не улавливал разницы между временной и постоянной...

Мрачный патриарх в первой карете и никто во второй с третьей обратил внимание, как застучали колёса, когда украшенные фамильными гербами экипажи свернули с Хассантирской улицы на широту Высокой Дороги. Эта мощёная дорога соединяла Северные и Южные Врата Уотердипа, а потому здесь всегда царило оживлённое движение, шумное, грязное и вонючее. Вскоре мерное цоканье прямолинейного пути вверх по тракту сменилось лошадиным ржанием и перестуком поворота налево. Когда-то Дом Силмихэлв умудрился перекроить карту Северного Района, где вроде как живёт средний класс, и Морского Района, где располагались виллы большинства самых богатых и знатных дворян. Рыцари Хелма перетащили границу с Щитовой Улицы до Высокой Дороги до того, как административная карта перестала меняться в угоду Игре благородных Домов — слава Лордам Уотердипа!

Вилла Силмихэлв по площади и числу построек почти в два раза превышала виллу Хунаба, и жило здесь соответственно больше народу. Трёхэтажная махина здания для приёмов и встреч находилась на углу владений — на шумном пересечении улицы Рыси Чассо и Верхней Дороги. Здесь не разменивались на подвалы и мансарды, а каждый этаж выстроили высотой с род — пять с половиной ярдов. Подземный уровень составлял комплекс комнат вокруг фехтовального зала, где проводились учебные, показательные или дуэльные схватки. Крыльцо вдавалось в вестибюль, у противоположной стены переходящий в широкую лестницу с разветвлением надвое; раздельные гардеробные с туалетными комнатами по одну сторону, кухня и кабацкая стойка с выпивкой по другую. Бальный центр второго этажа обрамляла колоннада, а пол устилала мозаика из полудрагоценных камней; квадратные вазоны между двумя колоннами с востока создавали живую изгородь из бамбука, напротив две колонны обрамлялись каким-то разлапистыми и кустистыми растениями; в юго-западном углу была детская зона с видами на море и гору, рядом актёрская сцена, подростковый угол и дальше по периметру стояли столики, диваны и кресла для гостей. На третьем этаже пара гостевых спален да салонные кабинеты для частных бесед и настольных игр.

Слуги в новеньких ливреях от Дома Хунаба, прибывшего третьим по счёту, уже стояли наготове, встречая, провожая, держа подносы с бокалами традиционного аперитива в виде Изумрудного Ардипа от Дома Аммакул — разжигающее аппетит яблочное вино с секретной ароматической микстурой дополнялось яблочным соком для детей и подростков. Как-то всё сразу завертелось, падая в Бездну праздничной атмосферы, что вроде только что сидели в дилижансе, а в следующий миг уже внутри дворца приёмов. Искусственно созданная суета не помешала трём взрослым Хунаба заглянуть, а одной зайти в опустевший транспорт, чтобы сквозь волшебные монокли магического зрения и собственными руками убедиться в наличном присутствии обоих дракончиков, запертых в специальных клетках для содержания малых магических тварей. После дверь заперли на ключ и магию, чтобы в кабину транспорта никто посторонний не проник — и не покинул.

Роскошь убранства сразу и не разглядеть за воинским стилем, но повсюду мельтешили броские наряды, а наверху ритмично стучали барабаны, задающие ритм классическим лютням. Старшего в прибывающих группах аристократов громко объявляли на всё здание при помощи простых слуховых трубок с правильным подведением к месту стояния глашатая. Всего около сотни взрослых были приглашены на этот праздничный приём, но сколько в итоге прибудет детей — оставалось загадкой до самого начала торжества.

Поначалу дети Хунаба держались кучно, хотя с дружественными Деслентир превосходили местных Силмихэлв числом и возрастом. Вскоре отпрысков прибывших на семейный праздник аристократов оказалось порядка полусотни. Близнецов беспардонно разглядывали и шушукались, быстро отмежевав грязную кровь от чистоплюйской. И если младшие совсем никого тут не знали, то старшенькие видели лица, знакомые по выездным занятиям, и не отнюдь не радовались им, особенно Айлет, в своих блестящих сапфировых серьгах и кулоне заметно проигрывавшей покупательнице своих сияющих серёжек, которым не хватало лишь правильной причёски с вплетением светящихся нитей и блёсток, создающих ангельский ореол святости и непорочности, — это был для девочки весьма запоминающийся урок на тему прислушивания к материнским советам.

Если дети робели и тушевались, то Амонра чувствовала себя в родной стихии. Она, словно встречающая гостей Танниф, успевала поздороваться с каждым прибывшим семейством, перебрасываясь фразами о том, о сём. Консорт Хунаба явно и намеренно затмевала собой консорта Силмихэлв — две дамы не переваривали друг друга, терпя. Вызывающее поведение светской львицы оставалось на гране приличий — мельче грани и ничтожней границы. Точка кипения жены Лаэрлоса наступила, когда королева Хунаба начала восхождение по парадной лестнице в компании Дханнан Блэйдсеммэр, чей Дом снабжал род Силмихэлв превосходной колдовской бронёй и оружием.

Клетчатый шут в держащемся на длинных ушах островерхом колпаке с гроздью бубенцов да его команда из двух лилипутов и пары халфлингов сумели вовлечь детей в простенькие игры да развеселить фокусами, пока собирались приглашённые. Джаспер ощущал свою Разз в сотне с лишним ярдов поодаль, псевдо-дракон сидела в припарковавшемся на обочине дилижансе и опасности не ощущала, потому мальчик довольно быстро оттаял и звонко смеялся за двоих, а Лариат прилип к обитой кожей мягкой скамье у самой лестницы, куда его посадил один из размалёванных халфлингов, до поры оставивший зажавшегося мальчика — циркачу не впервой видеть такую реакцию.

Постепенно вереницы экипажей с приглашёнными закончились, стали подъезжать незваные гости. Ровно в семь вечера хозяин вечера Лаэрлос спустился с третьего этажа, ведя под ручку свою незабвенную Танниф. Патриарх и его консорт тоже не скрывали своих седин, причём, в их нарядах превалировал стальной цвет, а муаровые узоры соответствовали булату — гербовый зелёный и вороновый с иллусканских волос. Фрак мужа словно армейский мундир, пышные юбки с ленточными бантами под короткие мечи и кружевная шаль — свежее дуновение в традиционную классику. Цветовая палитра нарядов Силмихэлв коррелировала с таковой у Хунаба, здорово подчёркивая союзные отношения Домов единым стилем нарядов — супротив разношёрстной толпы, выстроившейся по периметру мозаики.

Бурные овации сопровождали спуск с широкой лестницы, остановка именинника послужила началом церемонии вручения подарков.

— От имени Дома Амкатра позвольте поздравить Вас с личным праздником, глубокоуважаемый Лорд Лаэрлос, патриарх Силмихэлв, — подойдя чеканным шагом, начал свою речь Регнет, наследник, второй сын патриарха Арлио, не почтившего лично со ссылкой на преклонный возраст, хотя был в ясном уме и в здравии, как и его отец Каллас, перешагнувший девяностолетний рубеж. — Да не отвернётся от Вас Бдительный. Пусть Лорд Утра и Великая Мать улыбаются урожаю вашего плодовитого сада.

После протокольно короткой речи сорокасемилетний тетиранец в чопорном чёрно-белом костюме с эмблемой дома на лацкане преподнёс в дар девять бочонков со всеми производимыми Домом винами — символической шестидесятитрёхлетней выдержки каждый.

— От имени Дома Блэйдсеммэр, позвольте поздравить Вас с личным праздником, глубокоуважаемый Лорд Лаэрлос, патриарх Силмихэлв, — начала свою речь вышедшая вперёд Дханнан, наследница, первенец Таэроса и Тамарил, патриарха и погибшего в Смутное Время матриарха при консорте Оня, больше двадцати лет составляющих любовный треугольник. — Да не отвернётся от вас Бдительный, а чаши весов Беспристрастного пусть всегда склоняются в вашу сторону.

Будущая сорокалетняя юбиляр с завитыми обсидиановыми локонами родовитой иллусканки преподнесла витиевато выделанный кожей мифриловый корсет и ювелирно отделанный кинжал с раскалённым лезвием, обладающим возможностью выпускать прожигающие лучи.

— От имени Дома Хунаба, позвольте поздравить Вас с семейным праздником, глубокоуважаемый Лорд Лаэрлос, патриарх Силмихэлв, — начал свою речь патриарх Хаскар. — Пусть Ваш взор изо дня в день будет Бдительным, а Верная Ярость направляет. Да поможет Несущий Чудо выковать бдительную защиту, а Лорд Утра останется щедрым. Дома Хунаба изготовил для Вас берет многоликости, который поможет Вам выглядеть роскошно на любом фестивале, оставаясь в любимых латах.

Хаскар не вызывал слуг. Лично совершил церемониальный поклон равного равному с преподнесением квинтэссенции моды — волшебного головного убора, позволяющего накладывать на себя иллюзию любого внешнего облика (при незначительной разнице в росте и габаритах). Синий берет выглядел изумительно просто и со вкусом, при этом обладая рыночной ценой в несколько сотен платиновых монет, хотя на первый взгляд едва тянул и на одну! По залу взметнулся шёпот.

— Благодарю Дом Хунаба и вас патриарх Хаскар, — произнеся дежурную фразу, Лаэрлос улыбнулся вместе с густыми усами — шире двух предыдущих раз.

И он одел берет поверх венца главы дворянского рода (пусть в Уотердипе и не было короля). Зал вразнобой засмеялся, потешаясь. Однако через миг зазвенела тишина: реалистичная иллюзия скрыла Лаэрлоса, одев его в полный доспех с зеркальной полировкой да без единой лишней гравировки. Муж Бистис широко улыбнулся и похлопал жену за руку, удерживаемую на сгибе локтя — фасон его разработки. Нараставший шёпот завершившился громким аханьем, когда Лаэрлос набросил на плечи второй подарок и активировал его — накидка наложила невидимость.

Довольный произведённым эффектом Хаскар ещё раз любезно поклонился и отошёл к своему роду, а его впечатляющий комплект для элитного телохранителя, тем не менее, перекочевал на поднос из-под бокалов, который поднёс обычный ливрейный лакей, затем вставший в ряд к парадно одетым воинам с прочими подарками, позже отправленными наверх. Такой вот недвусмысленный намёк на отношения между двумя Домами — вопреки всем стараниям модников.

Церемониальные полчаса стояния для Джаспера стали неимоверной мукой, он неустанно вертел головой и переминался вопреки лежащей на его плече материнской руке — Лариат стоял бледнолицым истуканом. Отец точно так же перед собой являл обществу старших близнецов, но разнополых — Армнидла Третьего и Айлет, с опущенными глазами ёжащуюся под колючими взглядами, полными яда и презрения со стороны чистокровных вотердевианов.

Согласно программе вечера, после вручения подарков в сопровождении коротких пожеланий настала очередь разогревающих аппетит танцев. Лаэрлос и Танниф, вальсируя, медленно закружились по залу, за ними потянулись высокородные пары из Домов согласно очерёдности поздравлений, из предпочтений именинника не совпадающей с их позициями в городском "табели о рангах". Змейка спиралью сжималась к центру, пока мелодия резко не сменилась, призвав танцующих разбиться на ряды и колонны согласно мозаике — для сложного вальса с обменом партнёршами и перестраиваниями. У детей имелись собственные площадки по бокам от подиума с оркестром, по которым их развела группа шутов и слуг. Предполагалось, что дети будут знакомиться меж собой сами, приглашая друг друга на танцы. Хунаба остались зачумлёнными, но не сдавшимися. Скромная Вивиан стала подучиваться Фиваусом, зажигательная Клэр закружилась с Армнидлом Третьим, Айлет с Джаспером. К выходящим в свет через полторы декады Зару и Трелбаму нашлись более старшие спутницы. Поскольку мальчиков урождается обычно больше девочек, не один только тихоня Лариат остался без партнёрши.

(Иллюстрации к главе с 017 по 021)

Глава 6, коварство и невинность.

20 тарсаха Года Голодания.

Предполагалось, что за первую четверть девятого часа торопливые дети наедятся и остаток времени будут потешать взрослых, играя по центру залы в подвижные и весёлые игры — вместе с мимами и клоунами. Потом бы в начале десятого часа малышню разобрали и развезли по домашним виллам — празднество для взрослых продлится далеко за полночь. Увы, традиция начала рушится ещё до окончания танцев, когда бесполый голос ветра тихонько прошептал на ухо Лаэрлосу:

— Мы охрана, а не повитухи. Сию минуту спустимся в уборную обсудить?..

Патриарх Силмихэлв запнулся на ровном месте, извинился, выискал взглядом патриарха Хунаба, смекнул о берете и ещё раз извинился, с тщательно приклеенной улыбочкой на лице покинув мозаику и торопливо спустился, словно действительно вдруг приспичило. Рыжий близнец слишком волновался и покамест не умел ощущать брата, поэтому и не раскусил, что рядом находился фантомный Лариат.

— Кхе-кхе, так ты за нас или против нас? — Прокашлялся голос, явно не принадлежавший мальчишке, собственнически обнимавшего зеленовато-золотистого дракончика.

— Кто под этой личиной? — Нервно дёрнулся старик, по пути приказавший слугам направлять в другую комнатку всех, кому приспичило, благо было предусмотрено.

— За тридцать с лишним лет уж позабыл молодку, старый пердун? — Прокаркал жёсткий голос. — Если с марионеткой что-то случится или через двадцать минут спадёт проекция в зале — твой Дом упразднят, Лаэрлос, — пригрозила она реакцией на вероломство. Церковь Хелма первой ополчится на высокопоставленного святотатца.

— Скарлет, — взбешённо процедил патриарх, оказывается, действительно имевший постельную интрижку с юной красоткой, наследницей Дома Хунаба. — Хунаба вырежут под корень, — ответил он, понимая, что месть будет, кому вершить — почти все остальные Дома ястребами налетят и порвут их трупы в клочья.

— Ответь на вопрос.

— Меня всё устраивает, — ощерился мужик, чувствовавший себя более сильным и в лучшей позиции, в том числе практически нависающей на худосочного малыша, приоткрывающего и закрывающего рот с каменным лицом.

— Меня — нет. Сейчас ход за Хунаба, патриарх Силмихэлв, но у вас есть толика времени и шанс решить, как продолжить партию — мы расступимся с разрывом отношений или приступим к равноправному союзу Домов, — изрёк голос без оскорблений и по-деловому, но не менее скрипуче и быстро. Время — дорого.

— Я полагал, мы ранее закрыли Ту тему, — процедил рассерженный старик, которому теперь однозначно испортили весь праздник.

— Меж взрослыми. Не тяни дракона за хвост, Лаэрлос, — поторопил старческий голос.

— Что ты делаешь? — Слегка опешил старик, когда немного дёрганная марионетка спустила штаны.

— Раздеваюсь. Кхе-кхе, для спектакля, — ехидно так добавил скрипучий голос калечной карги. — Не обижайся за испорченный день рождения, лады, кхе-кхе?

— Чего ты хочешь, Скарлет?

— Ты уже склеротиком стал? Выбирайте, патриарх, иначе время решит за вас, — голос менял манеру речи из предложения в предложение.

Не магия очарования персоны, но собственная очаровательность. И едва скрываемая — ненависть. К Дому Силмихэлв с его чёрствым патриархом. К старой карге. И даже чуточку к собственным родителям, боявшимся безудержной магии своего сына и потому неумолимо отправлявших одарённого в подполье Скарлет.

— С гнусными шантажистами мне не по пути, — высокомерно бросил статный и широкоплечий мужчина преклонного возраста. Когда зелья перестанут действовать, все старые болячки разом напомнят ему о себе.

— От гнусного шантажиста слышу. Вы озвучили решение — быть посему. Запоминайте сценарий, кхе-кхе, или хаос по всем ударит больно.

По мере этого диалога углублялись каньоны на старческом лице, пойманном в коварную ловушку. Первая протестная реакция прошла. Лаэрлос старался внимательно слушать торопливо и сжато раскрываемый ему смысл затеи. Игра. Всегда и всюду. Как иначе?

— В чём суть твоего замысла? — Вопросил громко сопящий человек, морщась, в том числе, на приторные благовония, призванные скрыть амбре туалетной комнаты.

— Кха! Воспитание этого выродка, конечно. Твои выкормыши ежедневно срутся докладами, кишка Талоны. Я дополню о его потенциале в десять-тридцать зарядов волшебных изделий. После месяца работы над одним и тем же Жезлом Молний он станет выпускать снопы молний. Выродок прекратит твою зависимость от Вандов, но его содержание влетит тебе в медяк, кхе-кхе... — назло Лаэрлосу карканьем засмеялся голос Скарлет, словно бы подчёркивая гнусность ведьмы, управляющей невинным дитя.

— А главенство в Домах? — Процедил участник заговора, чёрствость которого уступала натиску хитрым образом инвертированного заклинания успокоения эмоций, против чего у патриарха не имелось оберега, как и от искусно применяемого двеомера пожелания, совпадавшего с богоугодным стремлением защитить ребёнка и потому воздействующего незаметно.

— Такова цена возврата на Гору, патриарх Лаэрлос, вам ли не знать? Главой Дома Хунаба должна стать матриарх Бистрис, Хаскар пусть в глухомани займётся восстановлением домашнего гвардейского корпуса, а вся его ветвь вместе с семьёй Корина в любом случае должна отплыть из Уотердипа накануне модного фестиваля. Арлосу тоже полезно совершить рокировки со своим родичем — троюродный брат прибыл с Мазтики, — разъяснил старушечий голос устами марионетки, выболтав и так известное обстоятельство, почему патриарх Деслентир отсутствует на этом празднике. Заклятье доброй надежды посеялось на благодатную почву, укореняясь минимум на сутки. — Пусть ваш слуга передаст эти слова отъезжающим так, чтобы слух разошёлся пожаром.

— Хех, Сумасшедшего Навигатора в патриархи? Нет, Скарлет, я не вижу причин устраивать недостойный спектакль вместо кулуарных переговоров, — оттягивал время мужик, не глядя на повязывающего тюк мальчика и его заторможённого фамильяра, сумевшего не оставить коготками и топорщившимися иглами ни единой царапины, ни на полу, ни на коже.

— Игра на публику, старый ты пердун! Вы потворствуете желанию расистов, бескровно выполнив долг по защите чистоты человеческой крови вотердевианов, — с желчным презрением изрыгнули уста, пока подрагивающие детские руки занимались ремнём и креплением к нему шмоток, всех до единой.

— Вот это вот бескровно?! — Потряс Лаэрлос выданным ему арбалетным болтом.

— Где ваша наблюдательность? — Ребёнок с каменным лицом издал ехидный голос Скарлет. Блеф удавался на славу.

И мальчик коснулся руки, испещрённой венами под пергаментной кожей, исполосованной старыми рубцами. Иллюзия подёрнулась рябью реальности, показав черенок кисточки с какой-то клейкой массой вместо наконечника — самоделка!

Физический контакт был призван преодолеть полностью не "обескровленную" защиту от очарования и отменное сопротивление магии путём поглощения магических энергий и настройки воздействия заклятий на данного конкретного индивидуума. Время, близость и запрограммированные иллюзии помогали сосредоточиться на том, чтобы исподволь вытягивать магию из имевшихся при Лаэрлосе волшебных предметов, постепенно оборачивая эту силу против их носителя. Фамильяр тоже был задействован, из-за чего контролируемая фейри-дракончиком фантомная иллюзия в бальном зале часто замирала, пропуская мимо ушей шепотки соседей по столу — благо рыжий близнец обходился без тычков локтями.

— Разумеется, убийство будет притворным, Лаэрлос, иначе вендетта и позор обеспечены. Начинкой вложен паралитический заряд тока с достоверной иллюзией расплывающегося пятна крови. Пусть шавки смакуют жертвенную кость, кхе-кхе. В магистрат и к Лордам Уотердипа жалоб не будет, а без них эти правосудные глисты не начнут серьёзных разбирательств, — торопливо вещал хриплый голос Скарлет.

— В любом случае этот кровавый обман бросит жирную тень на репутацию моего Дома, старая ты интриганка, — дворянин сдержал крепкое словцо, сотое уже, наверное. Лаэрлос ощущал тепло прикасавшейся к нему детской ручонки, и проникался жалостью и некоторой симпатией к мальчику, подвергавшемуся издевательствам и контролю со стороны бесчеловечной волшебницы.

— У каждого своя вира. Выстрел разрубит узел и поставит точку в отношениях, — убеждал старушечий голос из рта марионетки, от вида которой бегали мурашки.

— Слишком во многих, — презрительно скривился ненавистник политиканш и аморальных магов.

— Ещё не поздно передумать, плачущий трус, — оскорбил его скрежещущий голос отсылкой к богу страданий Илматеру. — Но учти, Лаэрлос, я не поделюсь своими хитростями. Тебе понадобится выделить для этого ублюдка комнату, сплошь покрыть её хотя бы мифриловой фольгой, на мифриловых же ножках поставить в центре клетку из залантарской древесины с антимагическим полем. Я собирала, выуживала и подавляла его колдовскую силу, тебе предстоит учить его и тренировать контролю над ней. Фей-драконья магия этого выродка слишком дика и безудержна для плетений, поэтому исключительно физические нагрузки до упаду и выкачивание до дна на пользу дела. Кха-кха, в интересах твоего же Дома будет обеспечить ему наилучшие человеческие условия проживания, кха-кха-кха!..

— Я не допущу крови, — упёрся патриарх, играя желваками да то и дело дёргая рукой к отсутствующему на поясе мечу. Противоречивые эмоции мучили старика, начинающего понимать, что утратил бдительность, а с ней и контроль над ситуацией.

— Жестяной тугодум! Этот фамильяр превратит вашего доверенного арбалетчика в ассассина, которому надо будет выбросить "краденное" оружие в окно, чтобы зрители зааплодировали беглецу. Сам исполнитель затеряется в хаосе толпы или отступит в какой-нибудь тайный ход на третьем этаже. В здании никого нет с истинным зрением, а паникующая толпа сотрёт магические отпечатки — обман удастся. Патриарху Дома Силмихэлв придётся завтра поутру съездить извиниться перед патриархом Дома Деслентир. На этой встрече скажите Арлосу, чтобы внимательнее наблюдал, какие вотердевианы каких будут поздравлять с удачной ликвидацией полукровки, а какие отмалчиваться и по-тихому шуршать среди вероятных исполнителей резонансной акции. Мнимое публичное убийство дочери поможет отцу распутать свершённое в кулуарах убийство её матери, — изъяснились уста дёрганного ребёнка, исподволь вплетавшего в голос магию пожелания выполнить всё озвученное.

— Сколько же ещё карманов в вашей интриге, бывшая наследница Хунаба? — Невольно воздал ей должное патриарх рода защитников и тренеров.

— Время вышло. Подтвердите сценарий: вместе или врознь?

— Врознь, — тяжело выдохнул мужчина, тоже уставший тянуть лямку этого грязного дела и совершенно не желавший геморроя с весьма проблемным ребёнком.

— Кхе-кхе! — Возмущённо-саркастично прокашлялся голос из недвижно полуоткрытого рта мальчика, стоявшего с пустым взглядом и под иллюзией своего прежнего костюмчика.

— Я уже старый человек, — бросил через плечо владелец виллы, используя уборную по прямому назначению.

На почве неприязни к магии в целом и старой карге в частности, симпатия к маленькому колдунишке сменилась отвращением и презрением, зиждившимся на неприятии человеческим обществом вотердевианов кровосмешений людей со всякими прочими расами, подчас даже не являющимися гуманоидными. Лаэрлос, патриарх Сильмихэлв, постепенно начинал считать, что не делает ничего худого, воплощая предложенный Скарлет сценарий "развода"...

В то же время мальчик перестраховался двеомером невнимания. Быстро присел к узлу с одеждой. Из плоского кармана вытащил не помещавшийся в руке кубик, густо измалёванный чёрной краской, по которой слегка светящейся синей тушью корявым детским почерком тянулись вереницы слов "пожелание", пусть на общем языке, но суть в символизме. Мальчик сложил ладошки чашечкой с кубиком в ней, поднёс к лицу, сделал глубокий вдох и за такие же шесть ударов сердца сделал выдох, шепча Пожелание в сторону Лаэрлоса, обуреваемого большими мыслями и малой нуждой. Нарисованные слова затрепетали и сорвались, оставив вместо деревяшки — труху.

Мужчина оправил брюки и повернулся, а за его спиной кантрип магической руки отправил горку мусора в лунку.

— Вода питьевая? — Сиплый голос грубо спросил под руку.

— Да, — неприязненно буркнул хозяин роскошной виллы.

— Из дилижанса вышел фантом, — то ли каркнула, то ли хмыкнула Скарлет изо рта Лариата.

Мальчик воспользовался моментом смыть все следы с рук.

— Не забудьте проинструктировать слуг, — желчно продолжил ставший менее скрипучим голос Скарлет, — чтобы начали искать вора множества единиц мифрилового вооружения — это отмазка вашего "запора", кхе-кхе, — высмеяла она простецкие мысли старика, которые вполне читались на его усатой физиономии. — Когда отведёте эту ублюдочную марионетку наверх, скажите "сомнум" — тельце на сутки впадёт в летаргию под яростной защитой фамильяра. Завтра в ночь тайно сплавьте выродка к семье на отплывающий корабль, отрядите в сопровождающие доверенное лицо для обучения гадских детей рукопашному бою — бесценным оплодотворителям нельзя подыхать раньше брака, — продолжил инструктировать противный голос, чтобы Лаэрлос не думал слишком много о постороннем. — Платой я даю вам информацию о затрагивающих в миртуле весь север Фаэруна лютых заморозках и содержимое этой амулетной фляжки — выпивший за минуту регенерирует себе все утраченные с момента рождения конечности и органы сообразно текущему телесному развитию, — скороговоркой громоздя словеса, протянула детская ручонка щедрый дар, до того висевший на шее.

Чего внутри только не было намешано! Капельки заклятий успокоения эмоций, лёгкого восстановления и удаления болезней, на время дополняющих эффект налитого вовнутрь и усовершенствованного зелья исцеления. Пипетка с каплей популярнейшего зелья силы быка. Магия, на протяжении нескольких лет выуживаемая из волшебных предметов и перекладываемая в другие, утаённые или добытые не совсем честным путём — прошлогодняя стройка как благословение Господнее. Не в первый раз перенасыщалось магией содержимое кулона-фляжки, чтобы получить в ней магию высокой концентрации — жидкость с тягучей консистенцией мёда.

Последнее предложение развеяло у Лаэрлоса оставшиеся сомнения в том, что организуемый в Доме Хунаба переворот не предусматривает жертв. Неугодные просто под шумок выдворяются жить в одном из тихих и дальних поселений Дома Деслентир, где их оставят в покое — Лаэрлос сам был не прочь уйти на покой в одну из загородных усадеб. Собственно, своевременный разрыв отношений высвободит десятки единиц живой силы, которая с месяцок отдохнёт, а после удара мороза окажется востребованной да по кратно большей стоимости. Силмихэлв оставалось поверить в предсказание и либо присоединиться к великолепно и детально продуманной партии и пожинать плоды, либо стать здесь и сейчас срубленной пешкой. Нет альтернатив в беспощадной Игре вотердевианов: либо ты вертишь, либо тобой крутят, — третьего не дано.

Лаэрлос толком не обдумал, а просто отметил тот факт, что заявленной проекции мальчика "приспичило" как раз перед шоу, в котором у детей выявляют таланты, а взрослые прикидывают расклады будущих партий. Патриарху Силмихэлв претило организовывать подлог, но ему было не привыкать импровизировать под напором обстоятельств. И он не мог не восхититься тем, как здорово сработал маленький шпион, старший брат этой марионетки Скарлет, которого в прошлом году на семьдесят дней заслали на виллу Силмихэлв. Отец не смог бы отказаться от лекарства для искалеченного... Своих сыновей в живых у Лаэрлоса не осталось, зато имелся внучатый племянник Осборн, сварившийся в котле гражданской войны в Тэе — пять с лишним лет назад в стычке с нежитью сохранил из конечностей лишь державшую щит левую руку.

Разумеется, начальствующий над слугами холостой калека благородных кровей согласился избавиться от протезов и стать тем самым стрелком, который, чтобы не вызывать подозрений, должен был потом исчезнуть на несколько лет — уплыть тренером малявок. Молодой человек сам вызвался начать новую жизнь, убравшись из опостылевшей виллы, где постепенно спивался и деградировал. Патриарх наполовину приказал, наполовину позволил Осборну отдать долг родному Дому выполнением деликатного поручения. Максимум десятилетний вояж в качестве телохранителя, на которого его и тренировали в своё время — прикрывать других аристократов на всяких светских мероприятиях или гулянках. Потом — вольный ветер, может быть даже занесёт обратно в Уотердип, но только вместе с женой и рождёнными в браке детьми.

Как ни хотелось раскрывать секреты, оба заговорщика из Силмихэлв знали, что где-то рядом с ними на потайной винтовой лестнице находится чужой и невидимый фейри-дракон, но всё равно для мужчин стало неожиданностью: для первого приземление на голову, для второго появление копии калеки — плотная проекция была способна действовать самостоятельно, как оригинал с ограничениями двеомера фантомного лакея. Затем стоящего на лестнице Осборна с двух сторон быстро раздели и торопливо сняли сработанные кузнецами Гонда протезы, чтобы мощная магия исцеления ничего не прирастила к плоти. Правая рука отсутствовала выше локтя, культя левой ноги от колена, от правой сохранили длину ладони от паха. Обещанная минута полностью исцелила молодого мужчину, которому в элесиасе исполнялось всего-то двадцать восемь лет.

Реальность зрелища булькающей плоти, сформировавшей младенческие конечности, быстро отросшие до взрослых, проверили кольцом рассеивания магии и уколом кинжала, богато инкрустированного драгоценными камнями. Натуральное! Осборн даже прослезился от счастья... Забрав свой куль шмоток, окрылённый Осборн побежал в одну из гостевых спален, терпя вставшего на его плечи и вцепившегося в волосы невидимого зверька, за время бега по лестнице облачившего исполнителя в иллюзию более тонкого в кости и худосочного парня в тёмной облегающей одежде, которую представил в своей голове новоявленный "киллер", а потом нервно детализировал перед ростовым зеркалом, дабы образ вышел как можно более натуральным. Патриарх же вместе с фантомной проекцией инвалида раздал нескольким лакеям и охранникам в парадных доспехах втык за нерасторопность и недогляд, после чего оба отправились по парадной лестнице на второй этаж, не торопясь сразу показываться.

Тем временем подлинный Лариат в иллюзорной одёжке успел затесаться в общую толпу детей, которых делили на три группы: до десяти, до тринадцати и до семнадцати. Пока еда толком не улеглась, начали разыгрывать фанты, начав с загадок.

— Чем кончаются день и ночь? — Весёлым тоном задал шут простой вопрос младшей группе.

— Сумерками, — первым ответил ровный голос Лариата.

— Зарёй! — Воскликнул черноволосый пацан с гербом Кроммора на лацкане. Этот дом поклонялся Латандеру.

— Выпивкой, — усмехнулся хлыщ из старшей группы.

— Хм, мне нравится последний, но правильным ответом будут — сумерки. Кто-то отсюда сказал.

— Вот он! Мой брат самый умный! — Подсуетился Джаспер, видя, что близнец не торопиться признаваться в содеянном.

— Зайчик, передай морковку, — попросил ведущий лилипута, смешно поскакавшего с красной ленточкой в зубах. Большеголовый с непропорционально мелким одутловатым телом смотрелся уродством по сравнению с хворостинкой-халфлингом. — Следующая загадка для среднячков: сколько алмазов может войти в кубок? — И для наглядности, отхлебнув, поднял вверх ничем не примечательный сосуд.

— Сто.

— Тысяча!

— Триста.

— Алмазы не ходят, — скучающим тоном произнёс тонкий детский голос.

— Дурак, их могут зачаровать, — буркнул остроносый Силмихэлв.

— Тогда закатятся или положатся, а с конечностями алмазы будут называться големами, — занудно поправил Лариат, рассматривая роспись на потолке. Хелм в полный рост — кто бы сомневался?

— Молодец, Лар, так их! — Рыжий радовался за двоих.

— Правильно, алмазы не ходят! Зая, второй фант. Внимание! Загадка для пострелов! Жили четыре друга. У них были имена: Эраклий, Мастон, Рудольф, Бенджис. Фамилии друзей такие же, как имена, только так, что имя и фамилия у всех разные. Кроме того, род Рудольфа не Эраклий. Назовите имя и род каждого, если известно, что имя благородного Бенджиса — это фамилия того друга, имя у которого фамилия Мастона! О, как, лоботрясы! — На память воспроизвёл шут расхожую загадку, в которой лишь имена менялись.

— Эраклий Рудольф, Мастон Эраклий, Рудольф Бенджис, Бенджис Мастон, — быстро, но ровно проговорил Лариат, пока остальные шёпотом или про себя прикидывали варианты.

— Бах, да у нас завёлся вундеркинд! — Звонко воскликнул шут. Со всех сторон шепотки его опровергли, двое даже не постеснялись выхаркнуть вслух:

— Выродок. — Ублюдок.

— Лягушонок, — меж тем обращался ведущий к своему помощнику, — подай пострелу фант и вазу винограда — такому малышу для роста полезнее жевать, чем говорить, — под смех в зале высказался ведущий, у которого обычно легко получалось ладить с маленькими детьми и угождать взрослым. — Зайчонок, а ты тащи деревянные ножики и подбрасывай их тем двоим дылдам. Пока я миленьким крошкам завязываю бантики извилин, для старших начинается конкурс лучшего жонглёра!

— А мы? А мы? — Джаспер был самым активным, совершенно не тушуясь под десятками недружелюбных взглядов, которых и дома хватало с избытком.

— А мальчики кверху сра... ой! Конечно же — ножками. Вставайте на руки, вон там, у лестницы, и шествуйте туда-сюда, — выбросами серпантина показал шут до стены и обратно. Весёлые искорки и всполохи магии визуализировали двеомер очистки пола. — Первый упавший ходок станет будущей мишенью для старших метателей! Эй, зам по малышам, построй и запускай на потеху пап и мам! Вах, да я ж Данило Танн! — И потешный клоун сделал колесо, шуганув стайку девочек. Его звонкий и мелодичный голос легко заглушал речь помощников и переговоры зрителей, при этом, не напрягая органы слуха — бард по профессии вплетал толику магии.

Вся основная хохма была со старшими. Все ножики одинаково красились красным при касании лезвия, но одни прилипали при неправильном хвате, другие выскальзывали, третьи пытались изобразить из себя бумеранги. Выигрывал тот, у кого после команды "стоп" оставалось больше чистых лезвий.

— Ёу, а наш вундеркинд-то совсем дохлый! Ах. Ах... — Лилипут пустил слезу — струю из трубочки у глаза, забрызгав путь для шустрого Джаспера и рядом с ним перевернувшихся Арминдла Третьего с Фиваусом.

— Я встал на руки ногами вверх. Данило не говорил, как шествовать. Я прошествовал туда-сюда взглядом. Умозрительно. Пять раз, вот, шестой уже, — подняв и опустив голову, меланхолично ответил Лариат, упиравшийся в одну из ступенек и формально выполнивший условия. Кое-то из взрослых некультурно заржал, впрочем, захрюкав после тычка сопровождающей дамы и пинка от приятеля.

— Правда!? Ах, Данило такой негодяй! Он совсем забыл сказать, что каждому хитрожопому коню полагается наездница. Кто хочет обкатать этого пони-мальчика, мои лапоньки? — Обратился шут к девочкам, многие из которых не поняли пошлый юмор в расчёте на взрослую аудиторию.

— Ёу, первая кляча сдохла! Наверняка от переедания пончиков! — Потакая публике, возвестил помощник-халфлинг, когда Джаспер тупо и неудобно распластался из-за попытки посмотреть на творимое близнецом.

Слёзы ребёнка — повод позорно спровадить с бала всю семью. Рыжий не предоставил такого удовольствия, а следом за братом поднялся и каштановый, проявлявший чудеса сокрытия ото всех своего узла с реальным шмотьём.

— Ай-яй, вундеркинд захотел выхлопа адреналинчика? — Нашёлся шут, так пока и не приступивший к состязанию девочек.

— Я не хочу и не буду дурачиться, — кивая на смешно выглядящих бегунов кверху ногами, насуплено пробубнил Лариат, но волшебным бардовским образом его невнятный голос услышали все, открыто смеющиеся над, во всех смыслах, нерадивой мамашкой, местами бледной, местами пунцовой.

Он добился своего.

— О! Внимание-внимание! Конкурсы на паузу! У нас определился первый Король, дамы и господа, милорды и миледи! Король Нехочуха Великознающий! Подать корону и трон! Живо-живо.

Под барабанный бой хохочущей публики вынесли табурет и поставили на него торт, чья шоколадная клякса с ягодками стала смотреться совсем по-иному. Короной тоже был торжественно представлен торт, причём, этот десерт взяли с детского стола, занимаемого Хунаба. Освободившись от торжественной ноши, двое лилипутов, смешно переставляя ножками в женских колготках, побежали вести короля под ручки. Предполагалось, что Нехочуха будет "не хотеть" садиться в торт и получать его на голову.

Лариат успел подняться так, чтобы невидимый тюк, притороченный к перевязи через плечо, оставался за спиной. Патриарх медлил с выходом. Мальчику пришлось импровизировать.

— Я сам, — мальчик широко расставил ладони, препятствуя плотному сближению.

— Браво! Похлопаем истинному самодержавцу! — Восхитился шут, пользовавшийся огромной популярностью, особенно среди старших детей, тоже считавших глупыми или стеснительными все эти конкурсы. Куда лучше смотреть, не участвуя в затеях.

— Лар, ты и вправду?.. — Джаспер пучил глаза, подбегая к медленно идущему близнецу.

— Спокойно, Джас, не мешай церемонии, пожалуйста, — с наигранной уверенностью ответил Лариат, вынужденный как-то выкручиваться и что-то лихорадочно соображать с этой дебильной коронацией под бравурную музыку и хохот.

— Но как же?.. А-а-а, — близнец многозначительно замолчал, догадавшись, что братан что-то экстренно мыслит такое, чтобы отчебучить чего-нибудь похлеще "забродившего теста", о котором важные люди не забыли вспомнить на этом приёме.

Джаспер попытался не обращать внимания на обидные шепотки и мерзкие улыбочки, но они всё равно его задевали, а без фамильяра он вообще совершал подвиг, что до сих пор не расплакался. Крепящийся Лариат боролся с ужасом...

— Я сам.

— Сам-с-усам! — Тут же ответил халфлинг, отдавай плоскую тарелку.

— Ита-а-ак! Начнём коронацию!.. Эй, куда же вы, глубокоуважаемый Король?.. — Несколько растерялся шут от проявленной самодеятельности. Подготавливаемая им магия потешного сюрприза бесславно пшикнула.

Выряженный клоуном эльф тоже пытался экстренно придумать, как облечь всю эту импровизацию в шутку да посмешнее. А тут вдруг коронуемый вообще обнаглел: захапал оба торта и куда-то быстро пошлёпал, едва удерживая ношу и при это говоря.

— Каждый ребёнок — Король для родителей. Для каждого ребёнка его родители — Короли. Наш трон — папа Хаскар Второй Хунаба, наша корона — мама Коринна Хунаба... Джаспер, ты опять не вовремя тормозишь, — обернулся он и отодвинул более сильную правую руку, предлагая близнецу понести один из тортов. Мальчик не являлся конструктом жрецов-мастеров Гонда, он не сумел скрыть дрожащего волнения в своём тонком голосе и нагруженных руках. Этим представлением Лариат как бы извинялся перед родителями и конкретно матерью за то, что скоро должно было случиться.

— И вовсе я не торможу, Лар, это ты вечно хапаешь себе всё самое лакомое, — стремглав подбежал насупленный рыжик, не смогший оценить весь пафос сказанного Лариатом для собравшейся публики. Брат помог брату вручить торты своим родителям, чьи взгляды заблестели.

Шут понял, что его облапошили, но он уже наложил свою магию усиления голоса мальчика и не напрягался отменять её, профессионально доигрывая сцену до конца — проигрывая достойно.

— Ах, мои сынули... — супруг поддержал расчувствовавшуюся жену, у которой по лицу прокатилась слеза, как и у её маленького сына, произнёсшего великие слова и почти бегом поспешившего преподнести ей торт, а отцу протянул Джаспер, всё-таки расчувствовавшийся и плаксиво шмыгнувший носом. Рыжий прилип к ноге папки, ища в нём защиту от колючих взглядов окружающих.

— Наши сыны, дорогая, наши маленькие короли, — с волнением в голосе любяще поправил её Хаскар Второй, вопреки смущению и всем злопыхателям под масками вежливости и без оных.

— Благородные Короли, — в полной тишине трогательной сцены произнёс шут мелодичным и уважительным тоном. — Честь и хвала коронованным! — Он без единого звона снял колпак и художественно поклонился, словно перед настоящим сеньором. Злословный халфлинг молча повторил, признавая поражение.

Лаэрлос, выжидавший удобного момента и внимательно вслушивавшийся в живой голос Лариата, выбрал именно этот момент неопределённости в реакции опешившего бомонда. Именинник практически вбежал по лестнице.

— Простите, уважаемые гости, — ещё со ступеней возвестил о себе Лаэрлос, за которым спешила практически неотличимая от настоящего человека фантомная проекция его внучатого племянника. — Минуточку внимания! Я хочу сделать важное заявление. Лариат Хунаба, подь ко мне, — командирским голосом произнёс старик, тоже волнующийся, но вполне успешно скрывающий горечь на языке и надеющийся, что драгоценная Танниф не вмешается в эту его Игру.

— Да, патриарх Силмихэлв, — сразу ответил ребёнок выцветшим голосом и опрометью кинулся к имениннику и хозяину вечера, за спиной которого он ощущал своего фамильяра, чуть ранее накрывшего наконец-то собравшегося Осборна улучшенной невидимостью. Изменился не только голос, но и моторика.

— Итак... Дом Силмихэлв расторгает партнёрство с Домом Хунаба, залогом мирного расхождения послужит этот мальчик, — глядя на всех свысока, одним махом выдохнул Лаэрлос, боясь за своё уже не молодое сердце.

— Что? — Вкрадчиво спросил патриарх Хаскар, не веря своим ушам. По залу прокатилась волна удивления, некоторые хмыкнули, другие некультурно присвистнули. Кто ещё сидел — встали со своих мест.

— Я послужу залогом свободы Дома Хунаба от прессинга Дома Силмихэлв, — ответил ребёнок более низким и совсем бесцветным голосом. Не теряя инициативу, уста мальчика без пауз продолжили: — Я вам всем говорил о нежелании кроить и шить, но меня заставили работать над беретом. Я долго боролся за ношение благородного мифрила, но консорт подло взяла реванш с этим тряпьём.

При этом Лариат правой держался за слегка подрагивающую старческую руку, а левой сделал какие-то движения у груди. Под девчоночьи ахи иллюзия спала, открыв наготу мальчика, пнувшего тюк с одёжкой и выглядывающей оттуда обувкой, в разные стороны вылетевшей из успевшего расслабиться узла. Хотя Танниф разразилась злым и обидным смехом над Амонра, внятный мальчишеский голос не останавливался:

— Между мной и вами был серьёзный разговор двенадцатого тарсаха, патриарх Хаскар, но после него последовала круглосуточная эксплуатация и клетки. Лучше я исполню свой родовой долг перед Домами Хунаба и Деслентир, послужив залогом их выхода из тени Силмихэлв, чем останусь игрушкой, — вещал рот мальчика, пока старший брат, в прошлом году прошедший на этой вилле суровую школу жизни, крепко держал Айлет за руку. Подростки Силмихэлв оказались куда сплочёнее и понятливее, когда на всякий случай обступили разрозненных Хунаба, мешая клоунской команде.

— Это какая-то трагикомичная шутка, дядя? — Громко подал голос ширококостный Таркас, тяжеловесно поспешивший к парадной лестнице вместе с тихоней Хаскаром, который подавился воздухом от подачи информации, выставившей его детским рабовладельцем.

— Лариат, подойди ко мне, пожалуйста, — почти одновременно с Таскаром любезно попросил Хаскар Второй, поскольку Коринна лишилась дара речи и стояла соляным столбом, прикрыв рот ладошкой и с широко раскрытыми кристально синими очами, подёрнутыми блеском брызнувших слёз. Расплакавшийся Джаспер испуганно цеплялся за отца, якорем сдерживая его от опрометчивых поступков.

— Всё очень серьёзно, наследник Таркас, — горько бросил стареющий патриарх.

Ещё до появления нескольких гвардейцев с алебардами шут услышал судьбоносный топот и понял, что шутки кончились. Он вместе с помощниками оперативно спроваживал самых мелких из центра зала, пока более старшие стояли растеряно, переминаясь и сминая полы одежд. Заиндевелый ребёнок вернул себе инициативу речи:

— В реальности часто путают долг с задолженностями и справедливость с правами — кому-то суждено разрывать порочные круги. Силмихэлв меня натренируют сражаться, не заставляя портняжничать и носить половые тряпки вместо доспехов, — без эмоций вещал ребёнок, поверх голов родных глядя в одну точку прямо напротив себя, а не метая взоры по перешёптывающемуся "зрительному залу".

— Мы любим тебя, сынок, иди ко мне... — Хаскар Второй проглотил комок в горле, не зная, что предпринять и как реагировать, чтобы избежать крови. Но оружие извлёк в ответ на блеск алебард гвардейцев, ощетинившихся у первой ступени.

— И я люблю вас, поэтому послужу залогом во имя возрождения рода Хунаба. Милорд Лаэрлос, довожу до вашего сведения, что мне прохладно и стыдно... — отстранённым тоном напомнил малец о своём внешнем виде. Огромный контраст между тем, что было минутами ранее, и что сейчас.

— Конечно, Лариат, извини. Объявление закончено, уважаемые гости! Приятного вечера. Идём, Лариат, — от глубоких вздохов и выдохов у старика слегка кружилась голова, однако воинская выправка и выучка помогли избежать показа слабости.

— Ничего ещё не закончено, Лаэрлос! — Патриарх Хаскар нашёл в себе силы для гневного восклицания, но отнюдь не понимания происходящего фарса. Мужик привык быть в тени блистающей жены, в данный момент трагично застывшей соляным столбом, как когда-то в Шторм Молний. Ничего весомей кортика и ножа у него не имелось, а перстень волшебных снарядов странным образом оказался разряженным. — Я такого

* * *

не санкционировал!

Его жена Амонра много чего хотела высказать, но не смела подрывать единство рода, авторитет мужа и его положение главы Дома Хунаба, получившего коварный выпад, откуда и куда не ждали. Однако её молчаливо сжатые в белую полоску губы внятнее ясного кричали другим Игрокам, что в Доме Хунаба вызрел заговор, трагично-драматически сейчас и разворачивающийся перед алчными до зрелищ благородными зрителями, не пожалевшими о решении почтить старика Лаэрлоса — детям наука.

— Твои проблемы, Хаскар. Я всё сказал. Наслаждайтесь, — через плечо разрешил именинник, грузно поднимаясь по ступеням и ровно ведя за руку деревянно шагающего ребёнка.

Выглядело царственно, но на самом деле ноги у напряжённого Лаэрлоса были ватными в преддверии святотатства. Всё ещё способный за себя постоять боец не допустил заминки и ошибки в выборе лестничного поворота, ведь по нужной стороне поднималась проекция, опираясь здоровой рукой на перила.

— Мой мальчик! Верните мне моего сына!!! — Истошно заорала мать.

Видя, что мужчины ничего не предпринимают, она сама бросилась. Прямо под фантомный болт тщательно целившегося Осборна, ещё не в полной мере владеющего правой рукой и побоявшегося промазать по движущейся мишени, а потому заранее выбравшего лучшую позицию и применившего выданное волшебство точного выстрела.

Коринна дёрнулась, заполошно взмахнула руками и рухнула, как подкошенная — как крайне неудачно скошенная. Никого рядом не оказалось, чтобы подхватить женщину, и немудрено, что при падении послышался отчётливый хруст. Из открытого перелома запястья хлынула кровь — вместе с медленным разрастанием иллюзорного пятна под левой грудью. Разряд тока встряхнул и парализовал Коринну, а усиленная двеомером агонии вспышка боли вышибла сознание — и сердце остановилось. Сиреной взвыли трое детей, подскочившие к матери и близко увидевшие её кровь да застывшее лицо умершей. Пиршественный зал зазвенел криками, битым стеклом и фарфором.

Всё произошло очень быстро. Убийца, появившийся из невидимости на ступенях противоположного ответвления парадной лестницы, видимо, поняв, что не сможет свободно уйти через балкон, минуя ощетинившегося клинком патриарха, задвинувшего ребёнка себе за спину, — убийца бросил арбалет в окно для отвлечения внимания и осыпания осколков на преследователей, а сам метнулся наверх, по пути выбросив из кармана облако непроглядной темени. За ним во след кинулся калека Осборн, а Лаэрлос остался в защитной стойке между убийцей и мальчиком.

— Он убегает, шевелите копытами, у

* * *

! — Посередь лестницы успела воскликнуть фальшивка, прежде не этом месте возникла ярчайшая вспышка огня, порвавшая темноту, открывшую ревущие языки пламени. Настоящий алхимический огонь жадно въелся в бывший невидимым куль с праздничными шмотками и протезами калеки Осборна.

Лестничный пролёт изгибался, а мишень застыла для совершения огненной атаки деревянной палочкой, осыпавшейся трухой, — все взгляды были обращены в ту сторону. Поэтому патриарх смело взмахнул рукой, перстень на которой разрядился — вытянувшийся сгусток кислотной стрелы являлся подлинным. Увы, махавший рукой "злодей" резко выбросил вторую кисть, словно бы толкая что-то от своего уха в сторону нападавших на него. Поток встречного ветра колыхнул пламя горящего "человека" и по трагической для него случайности отвернул кислотный двеомер прямо в огонь, с шипением обернувшийся густыми парами, в которые убийца метнул какой-то предмет, взорвавшийся зеленоватыми клубами зловонного облака, закрывшего весь лестничный марш и обзор. Несколько бежавших наверх гвардейцев изошлись надсадным кашлем, оказавшись не в состоянии продолжать преследование.

Стряхнув с себя деревянную труху, настоящий Осборн успел скрыться до того, как Лаэрлос, потративший время на перенос мальчика и героически выглядевшее со стороны прикрытие Лариата собственной спиной, — применил другое кольцо, рассеивая зловонный двеомер. Охрана наверху мирно посапывала, а в "ограбленном" на вывешенный на стене арбалет кабинете уже был подготовлен отход через незапертое окно на Верхнюю Дорогу. Уличный ветер подхватил деревянную труху, а много кем замеченный силуэт убийцы бесследно растворился в оживлённом движении. Не прошло и полминуты, когда гвардейцы сверху заорали, что

* * *

удалось сбежать.

— Лариат Хунаба, подь к Брему. Покамест он позаботится о тебе, — произнёс "кодовую фразу" Лаэрлос, перепоручая младшему офицеру, собой и своим щитом прикрывавшего патриарха. — В любую гостевую.

— Да, патриарх Силмихэлв, — одновременно ответили молодой человек и мальчик да вместе вприпрыжку побежали по второму ответвлению парадной лестницы.

Дальше для опытного воина и управленца последовала самая ответственная и горькая часть: среди прочих констатировать смерть, сказать о бесполезных для трупа зельях лечения и шансе найти спасение в храме (совсем не насмехаясь из-за Гонда — его высшие клирики тоже могут воскрешать), подстелить крепкий плащ для выноса тела, проследить о сохранности "болта" в ране, чтобы не залить всё кровью из случайно порванных артерий — уложиться в пять минут до начала отмирания клеток мозга.

Лаэрлос не доверил слуге произнести посыл-рекомендацию о смене глав домов и высылке грязной крови, пока кто-нибудь ещё не покусился на жизнь и свободу Хунаба. Также он внёс и другую коррективу в прописанной ему роли, в искреннем пожелании не став упоминать имя матроны на трон патриарха с тем расчётом, чтобы вынести смертный приговор унизившей его Скарлет и сделать благое дело, смещая с верховенства бесхребетную породу мужиков Хунаба.

Обезоруженный и угрюмый Корин и оба Хаскара втиснулись с трупом в первую попавшуюся слугам карету, надеясь успеть протолкнуться в храм и обрести у жрецов милость. В момент суматошной посадки кучер Даннер, не сориентировавшись в обстановке и окликах с приказами развернуться и подъезжать, привёл-таки в действие коварный план: ярко вспыхнул дилижанс, недавно парковавшийся на обочине прямо под окнами жилого здания из комплекса виллы Силмихэлв. Взревевшее пламя лизнуло спину сидевшего на облучке человека, не ожидавшего такой огненной мощи, а потому правдоподобно вскочившего и заоравшего, скидывая с себя каракулевое пальто. Увы, деревянные каблуки его сапог тоже оказались заколдованными, но отнюдь не испытанным вчера заклинанием лошадиной прыти: стоило мужику спрыгнуть со своего кучерского места, как двеомер самосожжения оставил лишь пепел от живого исполнителя неудавшейся расправы над невинными.

Слава настойчивости конного гвардейца, подвигнувшего Даннера на разворот. Через миг после воспламенения на дилижанс с вышины здания рухнул столб пламени, проломивший крышу. Металлический каркас и стенки сдюжили атаку, а вот закалённые стёкла к этому времени уже пали: из окон вырвались реактивные струи огня, но не попали ни в какую случайную жертву и не ворвались в здание через витражное окно. Естественно, две обезумевшие пары коней понесли к морю на восток, таща за собой собственный ужас, имевший на диву прочное дно и крепкий колёсный механизм.

На правах хозяина виллы, дома и празднества патриарх Лаэрлос лично усаживал горемычных Хунаба. Воспользовавшись удачным для данного момента случаем, отвлёкшим всё внимание толпы на адский дилижанс, Лаэрлос, закрывая собой обзор, потянулся за всё ещё торчащим "болтом". Патриарх Хаскар моментально вцепился в руку, с пылающей ненавистью глядя в глаза коварного предателя. Рыдающий наследник не мог воспротивиться тому, что Лаэрлос второй рукой выдернул фальшивку со звуком слабенького разряда "остаточного" электричества, целенаправленно спровоцировавшего встряску с запуском сердечной мышцы и полный презрения возглас:

— Предатель! Изверг, ты ответишь за подлость и коварство! — Праведно гневался любезный тихоня, просто не имевший права поступать опрометчиво сиюминутным поединком чести — опыт полностью на стороне хозяина виллы. Второй рукой с кинжалом он хотел нарисовать улыбку на горле, но его железной хваткой придержал Корин, более внимательный и прагматичный брат-близнец заметил вздох и шевеление сестры, после излечения не оценившей бы ответное убийство оставшегося в залоге Лариата.

— Завтра, — шикнул интриган. — Трогай!!! — Командирким голосом гаркнул мужик, захлопывая дверцу. Фальшивый болт остался в салоне кареты, все иллюзии спали с него.

Экипаж стал разгоняться по улице, словно бы специально расчищенной запряжёнными лошадьми, понёсшими из-за полыхающего позади них огня, — от спешащих на вечеринки пассажирских колясок или доставлявших грузы повозок. Патриарху Хаскару достало выдержки, чтобы при первых признаках возвращения к жизни вспомнить о склянке в волшебном кармашке — с того Шторма Молний они все обзавелись. Влив на один глоток в рот и брызнув на открытый перелом, начавший с тошнотворным хрустом исправляться, мужчина хотел было в подрагивающей карете суметь попасть в рану от болта, но никакой крови и дырки в платье не обнаружил. Хаскар просто отметил и запомнил сей факт, не в состоянии делать сложные умозаключения — целебные остатки отправились ко рту закашлявшейся Коринны.

Когда закрытая карета отъезжала, откуда-то сбоку прямо в руки зарёванного Джаспера ринулся красненький псевдо-дракон, вполне себе здоровый. Чувствовавший себя брошенным малыш жутко хотел быть с родителями, потому, обретя контакт с драгоценным фамильяром, даже не подумал про угрозы жизни и с удивительным проворством бросился под породистое пузо осёдланного коня с выжженной печатью городской управы, промчался по луже грязи и успел зацепиться за багажное отделение заветной кареты.

Для поспешно уезжающих Хунаба расторопные слуги подогнали свободный и потому простецкий дилижанс. Сюда последними загрузился Раэтар с Бистис, потеснившиеся с оставшимися отпрысками Хунаба, старшие из которых заняли открытые сиденья снаружи — Амонра стояла у дворцового порога в гордом одиночестве, если не считать туго завязанного узла со шмотками заложника. Дала сбой очередная её интрига против стервы и её средних отродий. Впору порадоваться с бутылочкой эльверквиста, что Скарлет и Лаэрлос первыми укокошили воровку, отнявшую у Амонра её единственного ребёнка. Увы, это была не казнь, а сакральная жертва, из-за которой все внучки будут ещё долгие годы ровняться на мать вместо бабки. Обворожительная гнида должна была сдохнуть со своим пузом ещё в ту ночь, но хотя бы лишилась своего волшебства и постепенно увядала, теряя красоту. Амонра жаждала отобрать у Коринны своего сына и внуков, самых старших, но особенно — самых младших девочек. Мерзавка вообще должна была растолстеть после столь ранних третьих родов да опять двойняшками. И она действительно третировала мужа почти весь срок беременности, но сын и тогда не бегал утешаться к мамке, а влезал в долги, оплачивая два последних месяца и ещё один после родов — круглосуточное наблюдение видными представителями лекарской гильдии. Ублюдочная сволочь оправилась от ожирения всего за полгода! Амонра грезила погрузить белобрысую сучку в отхожую яму, как Коринна Деслентир проделала со всем Домом Хунаба, заарканив единственного наследника. Но нет же! Эта гнида даже в своей смерти успела катастрофично напакостить Дому Хунаба!.. Амонра подали не экипаж, а руку — изъять вещественную улику и охраняемой стражами правопорядка сопроводить на дачу свидетельских показаний по делу об относящихся к Дому Хунаба двух из трёх только что произошедших убийств. Консорт дефилировала с гордо поднятой головой. И горе тем магистрам из управы, что позабыли её темперамент!

Следом за родом Хунаба виллу Силмихэлв спешно покинуло большинство гостей, воспользовавшихся дозволением отвезти детей по домам. Искажаясь в чужом понимании и обрастая плесенью домыслов, новости о произошедшем молниями понеслись по Уотердипу, скучавшему от светской хроники без скандальных публичных расправ.

Глава 7, семейное дело.

20 тарсаха Года Голодания.

— Хватит пить, дорогая, — вымучил сын под взглядом отца, умеющего тяжело смотреть из-под аккуратно ухоженных бровей.

— Хватит?! — Истерично взвизгнула шикарно одетая дама в сером, выхлеставшая из горла половину штофа с кроваво алым ромом, настоящим мужским напитком её отца.

При этом она нервно и хищно покосилась на кресло, в котором калачиком свернулся рыженький малец. Его укрывало волшебное одеяльце с односторонним барьером звука — старая и верная выручалочка для родителей с люлькой в спальне.

— Моё убийство инсценировал мой собственный шестилетний ребёнок, а ты говоришь мне "хватит пить, дорогая"?! — Взъярилась молодая женщина и со всей дури запустила хрустальный штоф.

Ёмкость врезалась в клыкастую морду акульего чудовища и вместе с ней рухнула на палубу сухопутной крысы. Роскошный штоф выдержал испытание судьбы, но от пережитого страха наклусил лужицу выдержанного рома премиального класса.

— Не пори чушь, — высказался старший, но его дружно проигнорировали:

— Отец сам его загарпунил, — угрюмо заметил брат-близнец, сберёгший свой платиновый поток волос, которые у сестры окончательно поседели после пережитых минут всамделишной смерти.

— Да-авно мечтала свалить эту

* * *

га-адость, чтоб

* * *

, — портовым грузчиком сматерилась женщина и разбила об пол одну из рюмок. Звук битого стекла пролился бальзамом на её раненную душу.

— Успокойся, милая, — муж попытался урезонить разбушевавшуюся супругу, ловко подступив и заключив её в свои объятья, но не удержав из-за локтя под дых.

— Иди н

* * *

! — Во весь визгливый голос истерично выкрикнула она. На стене по направлению её лица даже чуть проявилось свечение магии звукоизоляции, охранявшей секреты Дома Деслентир от кучи желающих подслушать и подсмотреть. — Я была мертва, Сука! В грёбаном, мать его, ик, загробном!.. — Под ноги в лакированных туфлях полетела ещё одна рюмка. — И там нашлись, чтоб их черти сварили и слопали, милые, дьявол, души,

* * *

, всё-о-о мне разболтавшие! Я сама, ик, видела — никаких чар на!.. — После лицезрения с какого-то там пограничья Эфира и Тени мать так и не смогла назвать сына выродком, хотя ещё утром за глаза признавала монстром.

Коринна вновь горько зарыдала, уткнувшись в ошивавшуюся рядом мужскую грудь.

Бледнеющий Корин отвернулся, не вынося женские слезы с сюсюканьями и с трудом вникая в безумные вопли и причитания Коринны. Он сам всё ещё отходил от испытанного шока, с трудом веря, что послушался чужого патриарха, своей рукой вырубив двойняшку и вынеся её "труп" из экипажа, пока её муж держал своего захлёбывающегося в криках сынишку с утробно рычащим псевдо-дракончиком. Преждевременно было извещать всех о здравии убиенной особы. Наследник Дома Деслентир пожалел, что так быстро вернулся в оккупированный патриарший кабинет, но старые и преданные слуги сами с радостью и взашей погнали с виллы всех охранников из предательского Дома Силмихэлв — за отцом и дядей он в первую очередь послал прыткого гонца на гиппогрифе.

Постепенно тихие нашёптывания и ласки да треск берёзовых дров в камине сделали своё благое дело, как для Коринны, так и для её брата со свёкром, чьи лихорадочно выскакивающие конкур мысли начали постепенно возвращаться в стойла.

— Нет! — Воскликнула сестра, попытавшись выбить склянку из руки брата, из лучших соображений желавшего подарить ей здоровый сон. — Один уже порешал, мать его, га-га, ик! Не дам, хнык!..

Корин коротко кивнул, как-то беспомощно и виновато. Брат-близнец оказался морально не готов пережить свидетельство убийства своей сестры, которую винил в своей неудачной судьбе. Чудом предотвращённая потеря всё в нём перевернула и взболтала.

— Хорошо, — весомо согласился патриарх Хаскар, вставая из хозяйского кресла.

Дом Деслентир основали в тысяча двести тридцатом году, Дом Хунаба был старше на шестьдесят лет и по своей специфике подрабатывал и обивкой мебели — родное кресло Хаскара наголову превосходило жёсткий стульчак Арлоса. Сей факт сравнения фоном отложился в специфично тренированной памяти. Патриарх Хунаба озаботился другим. В одном из тайных кармашков фрака, лично им пришитым и старшей сестрой заколдованным, имелось средство для отрезвления: патриарху невместно пьянствовать на людях, но поддерживать коллектив часто надобно. Мужчина подошёл к графину на другом столике, налил колодезной воды и капнул в стакан йодисто-тёмной микстуры, быстро перебившей запах пролитого рома густым и горьковато-терпким ароматом волшебных трав. Взболтав на ходу, он протянул снохе:

— Пей, — непререкаемо скомандовал Хаскар. Не его авторитета, но уверенного вида и командного тона хватило. — Корин, у вас есть зелья ясных мыслей и совиной мудрости? Своё я уже выпил, — счёл нужным добавить патриарх, напоминая о фиале, опорожнённом им ещё в карете.

Именно по его приказу повозка подъезжала к Дому Вдохновенных Рук и к Дому Луны, являвшихся храмами Гонда и Селунэ, божественных покровителей Домов Хунаба и Деслентир. Хаскар лично бегал и узнавал возможность немедленной молитвы воскрешения и её цену, а после кричал гнать дальше, хлопая дверцей. Может клирики чуяли ложные помыслы или по иной причине отказывали — на тот момент подобный тур выглядел разумным. Сейчас — глупо до наивного бреда. Хаскар устыдился своего поведения в состоянии аффекта, что в последний вечер Года Штормов Молний, что теперь.

— Я приобрету, — с облегчением нашёлся молодой полуэльф, пользуясь случаем исчезнуть и успокоиться в дороге.

— Отправь доверенного всадника. Ты должен встретить отца, Корин. Игроки только Арлос и Адриан, — хмуро предупредил Хаскар, не посмев прямо указывать наследнику чужого рода, кого впускать в кабинет его патриарха, но чётко понимая, что нельзя Корину отлучаться от сестры в данный момент — сочтёт предательством. Коринна была введена в род Хунаба, ему и платить — из другого тайного кармашка оказался извлечён тугой кошель с золотом. — Нам надо успеть определиться до начала разбирательств с магистратурой и Лордами Уотердипа.

— Понял, — угрюмо кивнул молодец.

— Ш-ш-ш, — муж предотвратил очередное сквернословие, вырвав у жены поцелуй прямо на глазах у своего отца и её брата.

Хаскар Второй никогда не бил супругу и сейчас не собирался встряхивать её, пытаясь утешить ласками. Он стеснялся своих слёз, но его руки были заняты поглаживаниями жены, сильной женщины, ставшей его якорем и опорой в жизни. Хаскар Второй пока что не думал ни о чём и ни о ком, кроме потерянной и вновь обретённой жены — другие темы чересчур болезненно отдавались в черепушке.

Постепенно ласки и лекарство подействовали. Хотя в доме нашлось быстродействующее успокоительное, Коринну долго не отпускала колотившая её нервная дрожь. Супруга жалась к мужу, почти неотрывно глядя на тревожно спящего сыночка, ранее насильно усыплённого платочком, смоченным в сонном зелье. Разз стоически терпела то, как её неудобно и крепко прижимали детские ручки. Прежде жёлтые глаза псевдо-дракона стали красно-золотыми, и сейчас рыскали по обстановке кабинета в поисках любой опасности.

Глава рода Хунаба демонстрировал завидную выдержку. С годами всё больше седеющий мужик пытался сосредоточиться на том, как теперь расхлёбывать ворох насыпавшихся проблем и конфликтов, засосавших модный Дом Хунаба в смердящее болото городской канализации. Двести десять лет истории рода грозились закончится полнейшим и бесславным крахом.

В камине потрескивали дрова, в головах потрескивали мысли, в сердцах потрескивали чувства. Молчание предотвращало семейную склоку. Ожидание становилось невыносимым, однако каждый из находившихся сейчас в этом кабинете интуитивно понимал потребность в арбитре и отстранённом мнении на разыгравшуюся драму — иначе вдрызг рассорятся и наломают дров.

Патриарха Деслентир и его самого доходного капитана новость выдернула прямо из кабацкой гулянки, только-только перешедшей со стадии обжираловки к пляскам. Не шибко изрядно подпитая корабельная команда единодушна пришла на помощь и почти что взяла виллу на абордаж, начав кричать матерные угрозы расправы и кровавой мести кому ни попадя. Лишь тогда городская стража как-то среагировала, оцепив прилегающие к вилле улицы и прислав следователя по особо важным делам, которого, впрочем, так и не пустили за порог, в буквальном и переносном смысле наплевав на его полномочия. Представитель городской власти счёл нецелесообразным немедля ломиться в дом к пострадавшей, умножая число жертв этой ночи. Суд Лордов Уотердипа неминуемо соберётся и разберётся с этим громким делом — всем воздастся.

Растрёпанный и заплаканный женский вид был её упрёком всем присутствующим мужикам и мужчинкам...

Пока Хаскар для вновь прибывших детально пересказывал злополучный приём на вилле Силмихэлв, наконец-то вернулся посыльный с покупкой. Зелья каждый хлебнул. Магия помогла и Коринне собраться с мыслями, вспомнить и пересказать скороговорки, требования, предупреждения и крики многих душ, что окружили очередную жертву насилия, которой из-за обстоятельств смерти было суждено тонуть в Эфирном Море вместо путешествия на План Фугу. Не человек. Но и не эльф. Потеряшка... Именно дальнейшая судьба её бессмертной души заставила Коринну экстренно переосмысливать свои взгляды на жизнь и религию — пока мужчины занимались насущными земными вопросами.

Серьёзность происшествия потребовала от каждого из участников собрания полной отдачи, а присутствие женщины — хоть какой-то сдержанности.

— Что в сухом остатке? — Пыхнул трубкой капитан, выдохнув в сторону камина сладковатый табачный дым.

— Охота вновь открыта, — подытожил Хаскар, озвучив всем очевидный факт. После столь дерзкого покушения многие горячие головы вотердевианов кинутся доделывать начатое, подзуживаемые колкими замечаниями о трусости и тому подобном. — Дальше домыслы. Самые вероятные такие. Мальчика уговорили, опоили, использовали в качестве проводника голоса и воли. Скарлет помогали извне. Силмихэлв сыграли вслепую...

— Сучья крыса! — Презрительно сплюнул Адриан, прервав его. — Куда рулить намерен, еб

* * *

ткач?

— Никуда.

— Сукин сын! Либо сам оседлаешь волну, либо Королева-Шлюха тебя вые

* * *

, — не стеснялся капитан в выражениях. — Мне нах

* * *

сдалось твоё паршивое место, Арлос, ты знаешь, — он ткнул трубкой в родича. — Я жил морем, там и сдохну в объятьях Суки.

— Ты сам сказал, Адриан, ветра изменились, — сухо выдал троюродный брат, вместо курева перебирая ногтями по столешнице. — Сегодня тебя прибивает к берегу. Пристань, осмотрись, покори и жди, когда погода позволит отплыть с добычей, — на его языке ответил глава дома мореплавателей, не став нагружать свою речь терминами, непонятными сухопутным крысам, оказавшимся в одной с ними лодке. Мореходы всегда предпочитали иллусканский. В троюродном брате Арлоса было три четверти крови этого морского народа. Урождённые Хунаба обладали великолепной памятью, но это не делало их полиглотами.

— Пф-ф! — Фыркая, курильщик пустил колечко и дунул в него, образовав дымную медузу.

— Бежать, поджав хвост? Трусость, — отверг идею Хаскар.

— Глупость подставлять щенков, — раздражённо ответил капитан, понимающий свою зависимость от порта и чтящий старшинство, по возрасту и статусу. При даме он вёл себя смирно и культурно, старался, по крайней мере, иначе бы давно устроил такой разгон, что стены бы тряслись от его хрипловатого, но звучного баритона, докрикивающего с кормы до носа. — У меня есть конкретное предложение: надо что-то делать, — и плеснул себе глоток абсента из скрытых в шкафу запасов патриарха.

— Сучара, утопи свой сарказм на

* * *

, бл

* * *

, — не выдержал Арлос, рыкнув на родича и отобрав слишком тяжёлое и породистое спиртное. — Извините, — буркнул хозяин кабинета, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Еб

* * *

мозги, как хотите, мужики, но, если я через сутки не обниму сына — я сама вам все мозги вые

* * *

и выем на

* * *

, — срывающимся голосом сообщила сердящаяся мать, сдерживающаяся лишь трудами мужа. Выходка малолетнего сына из ряда вон, но, как бы то ни было, Лариат был и оставался одним из её детей — одним из её королей! Ведь он же словно извинялся за то, что должно было произойти... У Коринны вновь хлынули слёзы, и она уткнулась в плечо мужа, до крови искусавшего свои губы в неспособности оказать какое-либо более существенное содействие в разрешении кошмарно кризисной ситуации, приключившейся с его собственной семьёй. Воображение и логика пасовали, раскладывая пасьянс из страхов, вины, ярости...

— Чем добились согласия ребёнка на это?.. Ведь не в одежде дело, — Корин попытался высказать рациональную мысль, не глядя на сестру, но теребя обручальное кольцо, доставшееся по её вине. Он не верил, что шестилетка сам спланировал и провернул всю эту аферу — а кто в здравом уме поверит?

— Меня больше другое смущает, — более басовито заговорил угрюмый Арлос. — Почему взорвали пустой гербовый дилижанс, а не карету с... полуэльфами и двумя патриархами?

— Амонра... — с ужасом выдохнула Коринна, крупно вздрогнув в руках супруга.

— Что Амонра? — Одновременно и резко произнесли патриархи.

Единственная женщина тонко всхлипнула и отвернулась от так и не вынесенного из кабинета сынишки.

— Кха! Бабий бунт, как в воду глядел! — Ни к кому не обращаясь, капитан выдул парусник, вскоре затянутый в трубу камина.

Остальные терпеливо ждали, не предлагая зелий — уже перебор. Несколько минут потребовалось Коринне, чтобы успокоиться после озарения, пробившего её, как гром среди ясного неба.

— Д-драконы... м-монстры... из-за них... чешуя, когти...

— Ясно, — горько выдал её муж. Хаскар Второй крепко зажмурился, его истоптали кошмарные мурашки.

— Что тебе ясно, сын?

— Сперва место и содержание твоего серьёзного разговора с моим сыном, патриарх, — надтреснуто и неприязненно потребовал сын у отца. Хаскар смутился, но ответил честно:

— Я собирался принять ванную. Наива меня раздела и отошла для стриптиза. Тут... он и появился. Пожаловался на то, что фамильяр мёрзнет. Он ушёл от ответа на вопрос о видении будущего. Похвастался пламенеющими клубками. Я увидел связь и указал на это. Во-вторых, Лариат захотел сам управлять своим заработком. Я сказал, что подумаю.

— Подумал? — Глухо уточнил сын, не глядя на отца.

— Подумал. Позже сказал р... ребёнку, что решу по исполнении ответственного поручения с беретом и накидкой да поведению на... этих именинах.

— У-у-убью, СУКУ!!! — В сердца взвизгнула Коринна, догадавшись о чём-то.

— Ш-ш-ш... Нас несколько лет консультирует чета Лорда Магии Уотердипа, — в сторону огня в камине стал пояснять Хаскар Второй стылым голосом, почти шёпотом. — Чешуя, когти... всё от фамильяра. У Лариата быстрее и ярче, у Джаспера тоже ожидается... Пока хватало разъясняющих свитков с подсказками. Но в этом году все признаки, что прорежется драконье зрение. Без профессионального наставника Лариату уже не удастся совладать с этой способностью. Скарлет...

— Убью-убью-убью... — как мантру, угрожающе шептала Коринна.

— Не могла не видеть, не прийти к схожим выводам. Если способности от фамильяра не взять под контроль, то чешуя и прочее... останутся навсегда, сохранятся во сне. Пока изменения не зашли далеко, пока не стали выпадать молочные зубы у Лариата и не начался пубертатный период у Джаспера... можно избавиться... путём ликвидации первопричины... — сбивчиво доложился отец проблемно одарённого дитя.

— Боже мой, клетки! — Охнул Хаскар, поняв.

— Угу... вдвоём им удалось убедить... убить дракончиков... Ш-ш-ш, все живы, милая моя... — Коринна стыдливо и горько заплакала, спрятавшись у мужа на груди.

— С выгодой для Дома. Да, это задумка Амонра и Скарлет, — скрежетнул зубами патриарх Хунаба, прокиснув. — На чём и когда спелись только? Стервозные бабы!..

— Нет Дога. Нет от него ума. Нет денег, — заключил Арлос, тихо ужасаясь интригам в Доме Хунаба. — Если Лариат вообще сохранил бы здравость рассудка после убийства фамильяра...

—

* * *

! — Ёмко выразился Адриан, пнув упавшее чучело акульей морды. Он тоже мечтал сбросить с пьедестала этот жалкий трофей.

— А... а зачем тогда эта ваша Скарлет дала Лаэрлосу очаровать и забрать Лариата? — В затянувшейся тишине спросил Корин.

— Как поняла моя любимая, это Лариат очаровал Лаэрлоса. Как понимаю я, намерения Скарлет... и действия патриарха с консортом... спровоцировали моего гениального сына... предпринять... превентивные меры... в его понимании... пользы для наших Домов, — с трудом и лёгким заиканием выговорил отец, столкнувшийся с неприятной правдой о чаде, слишком рано повзрослевшим, как личность. Обоим родителям больно было думать о худшем — о чудовищном.

— Я даже не подозревал, что Амонра измыслила эту х

* * *

! — Хмуро бросил Хаскар, оправдываясь.

Он и свою старшую сестру Скарлет не подозревал в отмывании денег в особо крупных размерах, пока не проследил за всеми этапами создания волшебства у приснопамятного берета и накидки. Патриарх совсем по другой причине по уши загружал наследника легальным заработком на торговле тканями и одеждами в десятках стран по всему Фаэруну, в то время как сам он пытался увеличивать прибыль от изделий с вплетённым волшебством внука и его фейри-дракончика — для закрепления их магии в нитках и жемчуге требовались десятки редких и дорогих колдовских ингредиентов. Скарлет несколько лет удавалось водить его за нос — поразительно!

— Рыночная стоимость комплекта подарков от Хунаба превышает десять тысяч драконов. Это менее четверти официальных доходов за прошлый год и менее декады эксплуатации моего сынули, — Хаскар Второй не смог удержаться от всхлипа. — Н-ненавижу!..

Патриарх Хунаба заговорил по-рыбьи. Адриан зло и едко хмыкнул, захрустев несчастным чучелом. Если б дело обстояло на его корабле, то на палубу уже летели осколки кое-чьих зубов.

— Прости меня, сын. Мне нет оправданья, — честно признался мужик. — Уверен, с... сестра наблюдала через Разера и уже сбежала, обокрав Дом, насколько смогла, — с горечью произнёс Хаскар, сгорбленный и обмякший. На языке и в голове вертелись совсем другие идиомы и фразы, но магия зелий не позволила этому прорваться.

Коринна взвыла, предположив самое страшное — убийство её маленьких девочек.

— Х

* * *

воровке точно было не до убийств или ё

* * *

похищений, — цинично заметил Адриан, поняв и на свой манер попытавшись успокоить молодых родителей. — Через Разера она могла понять лишь то, что её ох

* * *

подставили. Поэтому сучья баба драпанула, прихватив самое необходимое и что под руку подвернулось, — уверенно сказал опытный капитан дальнего плавания.

— Спасибо, Адриан, — поблагодарил Арлос за всех Хунаба, потрясённых и потерянных в разверзшийся Бездне домашних проблем.

— Иди в зад, — оскалился родич.

— Сколько отсебятины порол Лаэрлос? — Хрипловато поднял вопрос Хаскар.

— Эм... Нет?.. Эм, кажется, он не всё сказал... — перевёл муж реакцию жены, не способной пока выражаться связно.

— А сказанное дал в выгодном для себя ключе, — кивнул Арлос, сохраняя хладнокровие. — Что думаешь предпринять, Хаскар?

— Всего два варианта наших действий: либо уступить шантажу, либо противостоять, — ступая по скользкой теме, глубокомысленно произнёс патриарх Хаскар, подавивший эмоции и еле сосредоточившийся на проблеме. Ему очень редко когда хотелось вдрызг напиться. Садясь в карету, он жаждал войны и убийств, но ожившая сноха и её слова выбили всю почву из-под ног мужика, с трудом верящего в то, что у себя под носом прозевал женский сговор, и не желавшего признавать, как круто облажался, как глава, подставив весь Дом Хунаба.

— Обращение к Лордам обернётся против нас, стоит им только узнать, что убийство разыграно, — сделал Арлос акцент на последнем слове. В своё время он обил пороги дворца Открытого Лорда, но запутанное дело с убийственным заговором против его жены положили под сукно. Не помог и магический круг правды, применяющийся Судьями при выслушивании показаний.

— Поддадимся один раз — посыплются новые требования, от других, — сделав ремарку, упорствовал патриарх Хунаба, желавший доказать себе и другим, что он вовсе не тряпка, как о нём говорят.

— Хватит сакральных жертв, — тихо произнёс Хаскар Второй, глядя на тревожно спящего рыженького сыночка. — Если Лариат что-то вбил себе в голову, он пойдёт до победного конца... Противостояние усугубит ситуацию, — апеллировал он к злосчастной одежде.

Хаскар прокис и даже зажмурился, вспомнив: прошлым летом во время перестройки крыш Лариат предложил установить поля антимагии, тогда дед счёл эти слова детской глупостью...

— Я завтра здесь приму Лаэрлоса. Понятно, что он поведёт свою партию, но надо услышать его интерпретацию. Однако действовать следует начать немедля, — Арлос разорвал затянувшееся молчание.

— Мне бы хотелось... думать, что... Лариат не знал... о моей подготовке к Сильверимуну. Но если знал, тогда почему... отплытие?..

— Предлагаешь грузиться на судно? — Кисло уточнил Хаскар, понявший правоту союзника. Обращение к Лордам докажет всем остальным аристократам слабость Дома Хунаба — все жертвы внука окажутся напрасными. А за Сильверимун он ещё спросит с наследника.

— Эй-эй, убрать паруса! Мне ещё месяц вымачивать якоря в Уотердипе. Моим парням надо натр

* * *

баб да срубить бабла, чтоб с сияющими рылами гнать в Сияющее Море, — воспротивился капитан, поняв, на чей борт хотят сплавить благородных пассажиров.

— Да вы совсем ах

* * *

?! Чтоб мои маленькие девочки да в тесноту бесстыдной матросни?! Только через мой труп!.. — Вырвалось у матери. Поняв, что сморозила, Коринна всхлипнула и уткнулась в мокрую шею мужа.

— Ты забываешься, Адриан.

— А что ты предлагаешь, Арлос? — Набычился капитан, жуя мундштук. Ему хотелось рвать и метать, поскольку возникшие опасения подтвердились:

— С тобой и мной всё понятно. Брак по расчёту, брюхатишь наследником, через год по моему возвращению делаешь регентом и к ненаглядной Суке-Шлюхе, — перечислил действующий патриарх Деслентир, сожалевший, что страх троюродного брата к богине Амберли перерос к её почитанию побольше Селунэ. — За месяц мы друг другу передадим дела.

— Этого оболтуса с собой возьмёшь? — Пыхнул обветренный мужик на скромно сидящего Корина.

— Ему надо отбыть... одновременно с сестрой, — исправился Арлос. Он растил их и не раз пытался разрешить нелады между близнецами, очень разными по характеру.

— Тогда тебе надо купить сыну каракк, патриарх. Мой старпом сбросит твой труп на прокорм рыбам, как пить дать. Но сделай его капитаном и собери ему команду — будет верен Дому, пока Сука его не тр

* * *

.

— Ты так быстро смирился? — Удивился Арлос, нахмурившись отраженьем сына.

— Кха! Сбежав к Королеве-шлюхе от жены с младенцем, я заслужу Сучьей улыбки, — хмыкнул мужик возрастом под полтинник.

На самом деле он имел опасения, что во время пьянки на своё пятидесятилетие, которое будет в конце этого лета, его попросту отравят или как иначе избавятся. Адриан слишком долго плавал, чтобы засидевшиеся на своих должностях офицеры не возмечтали о повышении любым способом. Наличие прибыльного куша с Мазтики и неодолимые обстоятельства толкали Дом Деслентир вложиться в расширение флота — давно пора было. Арлос же тупо устал от Уотердипа и его дрязг, ему хотелось отдохнуть от патриарших забот, а угодить покровительствующей Селунэ можно и молодкой-невесткой из её верных почитательниц.

— А Ивлу, Текрур и Текрар? Тоже на корабль? — Напряжённо уточнил Корин.

— А в чём проблема, какой-то там в жопу племянник? Если мой сукин сын станет наследником Деслентир, то тебе и твоим близнецам придётся рулить корабли, якорь в жопу, — самодовольно ответил капитан, уже примеряя патриаршие полномочия.

Адриан, хоть и пребывал в подпитии, осознанно шёл на жертву во имя богини Амберли, рассчитывая на славу и тёплое местечко в её постели.

— Ты всё равно тяготился обязанностями наследника, сын. Не хочешь быть капитаном корабля? Выбери губернаторство в одном из наших поселений, — предложил отец, косясь на товарища по несчастью, ведь Ивлу была его "какой-то там в жопу племянницей".

— Минутку, — подал надтреснутый голос патриарх Хунаба, у которого зелья ясности мыслей и совиной мудрости спровоцировали своего рода озарение.

Все по-разному отреагировали, когда в затянувшуюся паузу патриарх подошёл к поднятому штофу и опрокинул в себя рюмку. Для храбрости перед неизбежным. Хаскар наконец-то смог сформулировать чувства и отыскать пользу в кардинальной смене места жительства и рода деятельности, чтобы не уронить чести, личной и Дома. Давно пора было кому-то вплотную заняться улучшением надёжности и производительности дышащих на ладан ткацких станков да наконец-то изобрести для работниц удобную швейную машинку. Хаскар не был конструктором, однако считал себя достаточно хорошим организатором и управленцем, чтобы построить — гномов.

— Если ваш старпом имеет крутой нрав и амбиции, Адриан, я думаю, он не потерпит подсиживания, — начал издали Хаскар. — Если я правильно понимаю ваши мотивы, капитан, подскажите, как богиня Амберли воспринимает развод?

— Кхех, смотря кто его инициировал, — пыхнул трубкой тёртый мужик, после множества декад плавания желавший коньячный ром и сисястую бабёнку, а не сопливые разборки в кружочке семьи. Дымок изобразил нечто очень вульгарное. — Мужики бросают — женщины разводятся.

— Спасибо. Тогда у меня есть, гм, подходящее всем предложение. Сын, это и вас тоже касается... Наш уход в данной обстановке действительно поможет нашим Домам выбраться из отбросов общества. Я знаю, Корин, что ваш брак с Ивлу остался несчастен, как многие по расчёту. Ты полуэльф и будешь ещё красив и свеж, когда она уже морщится. Корин, у тебя всё впереди. Освобождаясь от лямки наследника, что ты выберешь? Подумай хорошенько. Ивлу уже под сорок, но ей ещё не поздно найти свою любовь и родить ещё одного или двух детей. Арлос, по соглашению сторон я завтра инициирую развод Ивлу, но ради счастья Коринны с Хаскаром Вторым мы должны обеспечить веский повод для объяснения обществу. Типа кабацкой оргии. Я ясно выражаюсь, капитан?

— Гха-гха, вполне! Обеспечим! — Скабрёзно хмыкнул Адриан, задорно глянув из-под кустистых бровей на казавшегося чопорным подкаблучника и своего племянничка, обомлевшего от слов тестя, в своё время и настоявшего на его свадьбе с Ивлу, боявшейся отношений с мужчинами после расправы над её родителями и надругательством над ней самой в раздирающее мир Смутное Время — тогда ей было четырнадцать лет.

— Гонд, — выдохнул Хаскар, махом выпивая вторую рюмку. — Раз уж я развёл гадюшник, который меня же и спроваживает, мой долг остаться верным роду и в изгнании, до конца служа интересам Хунаба. Я отплыву со всеми, затем телепортируюсь в Посольство Лантана и оттуда отправлюсь через портал на острова — паломником. Ивлу возьму с собой. Надеюсь, Текрур и Текрар Деслентир пройдут несколько шагов по пути священного служения Гонду, небесному покровителю Дома Хунаба — только так родичи и общество вотердевианов примут их, а они сами найдут свою судьбу. В любом случае после развода я буду обязан позаботиться об Ивлу и её детях до их совершеннолетия...

— Я не отдам вам своих детей, — Корин хмуро отверг идею.

— Лариат, если знал о Сильверимуне, то хотел избежать необходимости оставить Армнидла Третьего на здешней вилле. Выполнив требования, семья останется целой... — угрюмо сказал второй молодой отец, тоже играя желваками.

— У Армнидла Третьего есть задатки — он ещё успевает пройти инициацию на конструктора боевых големов ближнего боя. У Айлет память на выкройки — не будет ничего предрассудительного в поклонении кого-то из нашего Дома великому Огме, покровителю самого чудотворца Гонда. Поймите и вы молодёжь то, что мне приоткрылось лишь сейчас... В делах земных сын не в ответе за отца, но в делах небесных поступки отца влияют на всех его потомков... Предок нашего рода поднялся за счёт модернизации ткацких станков, а мода — это красота, дела жён и сфера великой богини Сьюн. Я... до сего дня прозябал в земных заботах. Каюсь... Как нынешний глава рода Хунаба я обязан услышать и воплотить Вышнюю волю, вернуть в Дом счастье...

При упоминании богини красоты двойняшки мельком переглянулись. Оба никому не говорили, кому и где подарили свою девственность — в храме Сьюн. При этом, их роду Деслентир светит Селунэ.

— Бог им Судья? — Со странным выражением пыхнул трубкой Адриан.

— Мгм, — выдавил из себя Хаскар, хотя, видят боги, он и его сын жаждали отмщения.

— Лариат уже отомстил... Что? — Сдвинул брови патриарх Деслентир. — Я воспитывал двух полуэльфов — мальчишка начал дрочить в девять, — залил он краской бледное лицо Корина, пристально щурясь на сына. — Мне легче воспринять внука взрослой личностью. Лариат сыграл грязно, бесспорно, однако исхитрился заставить Лаэрлоса в его же собственный день рождения плыть под чужим флагом. Это, разлад в собственном стане и пена кривотолков точно сверзят Дом Силмихэлв в отстойник — не стоит мешать стервятникам, — мудро заключил Арлос. С ним согласились, по крайней мере, промолчали.

— Мои близнецы... — после удручённой паузы замямлил Корин. Но:

— Текрар и Текрур обучатся механике, — тяжело и непререкаемо перебил Арлос, как никто другой из собравшихся в его кабинете понявший и одобривший союзника. — Наши корабли устарели и нуждаются в толковых инженерах, сынуля, а твои пацаны — в мужской руке, — авторитетно пояснил отец, понимающий, что отрывает от сердца, но Корин являл посредственный пример — женское воспитание уже сказывалось на поведении его мальчиков. Это понимал и патриарх Хунаба, когда предлагал взять на поруки. А вот Адриан хохотнул — о руке да после заметки о девяти! Теперь настала очередь Арлоса смутиться параллели, но мужик продолжил тему: — Хаскар, Ивлу твоя троюродная, — обратился он к другому патриарху, оставив сына скрежетать зубами.

Повесив эту мысль недоразвитой, Арлос взял длинную паузу, чтобы достать из потайного шкафчика новую бутылку отменного янтарного рома и с приятным слуху, глазу и носу бульканьем перелить в штоф.

Если бы Корин сказал хоть слово поперёк, но отцовский угодник промолчал, задавленный обрушившимся на него пониманием — это его предательство небесной покровительницы Дома Деслентир в итоге сгубило судьбы обоих двойняшек, и собственный отец не держит его за мужчину.

— Предлагаю тебе произвести односторонний развод, Хаскар, тогда Амонра автоматически получит вожделенный матриархат, — дал совет союзник, в своё время досконально изучивший соответствующие правила и законы. — Без всякой аудиенции у Пьергеирона и мороки с чиновниками магистратуры. Потом проведи бракосочетание с Ивлу на Лантане и зачни своего второго ребёнка. Тогда, как бы не трепыхались Амонра и Бистис, это дитя с чистейшей кровью Хунаба будет обладать преимущественным правом наследования. Хаскар, — упёр он в собеседника сверлящий взгляд. Не сказать, что сердце кровью обливалось, отрывая от рода родненьких, но сам ведь за одиннадцать лет не вмешался, чтя родительское право. — Я доверяю тебе воспитание своих внуков, дружище, учти ошибки прошлого и воспитай из них настоящих мужчин. Да будут Боги милостивы ко всем нам...

За ним все остальные молитвенно сложили руки, повторив шёпотом обращение ко всем сразу, а про себя — к конкретному божеству.

Хотя Адриана так и подмывало сострить кое-что похлеще "сбагрил" — он удержался. А вот Хаскар проникся оказанным доверием. У Деслентир менее двадцати членов рода, из которых восемь относятся к главной ветви, остальные же — это раскиданные по морям и островам троюродные. Поэтому для Арлоса решение переизбрать династическую ветвь рода далось несравнимо трудней, но и всерьёз обдумывал он рокировку не с данного вечера.

— Про Ивлу всё это всерьёз? — После паузы подавленно уточнил Корин, толком не верящий и не знающий, то ли ему радоваться, то ли ждать ещё более незавидной участи. Он всё-таки привык к своей жене, а тут её будущее обсуждают, словно она племенная кобылка, а он для неё так, сбоку-припёку.

— А ты хочешь стать недостойным наследником, сынуля? Свободным от бремени? Вольным ветром? Знаю, Корин, тебе душно в Уотердипе. А я долго не хотел признавать очевидного: моя ветвь рода ушла из-под попечительства пресветлой Селунэ... Растя вас, я много думал о будущем и своих ошибках в прошлом. Однако для меня само собой разумелось, что чада от лунного эльфа сами собой потянутся к Лунной Деве. Увы... К сожалению, сынуля, ты тоже недопонял наш с тобой разговор на твоё десятилетие. Тебя я настраивал на свадьбу по расчёту с взрослой женщиной, с которой ты бы завёл детей и познал семейные ценности. После вывода отпрысков в свет — развод с её правом остаться в Доме Деслентир и твоей относительной свободой гулять по миру в поисках счастья и настоящей любви. За полтора века жизни полуэльфа сменится шесть-семь поколений человеческого дерева Деслентир. Надеюсь, что я тебя, Корин, воспитал достойным наследником, чтобы знать — в дни невзгод ты вернёшься и поможешь родичам. Коринне же я говорил подольше блистать и тщательней выбирать молодого человека, который будет боготворить красавицу до глубоких седин... Сбылось как сбылось, я рад за дочь. А наш с тобой долг, Корин, скрыть возрождение рода под сенью побочной ветви, в том числе отпустив Ивлу обратно в её Дом, потому что для выживания и возвышения Дома Деслентир будет значительно лучше, когда появятся свои механизаторы и когда Адриан, в последний раз обратившись к нашей фамильной покровительнице Селунэ, найдёт и примет в род Деслентир всех своих бастардов, — непререкаемым тоном заявил текущий патриарх, протягивая родичу один из двух бокалов.

Слова Арлоса озарили Хаскара — и наоборот оказалось верно.

— Сука! — В сердцах сплюнул капитан в портрет седоусого родоначальника Деслентир, принял стакан, звонко чокнулся и в один глоток опорожнил, чтобы с замахом разбить об пол и похрустеть каблуком. Детская выходка всё лучше пьяного дебоша или кровавой резни на пустом месте. Расстраивание богов — верный курс на погибель.

— Я всё ещё тоскую по Финраурель, дети, но отпустил её и вас после двойной свадьбы. Я исполнил свой долг перед родом и женился на Лионетт, чистокровном человеке, заделал вам сестрёнку Джессамин и братика Родерика... И я не прошу брать пример с распутника Адриана, Корин, однако, дети мои, простите за сухую правду жизни — вливание эльфийской крови освежает и выпячивает преимущества человеческой. Мы вырастим всех твоих бастардов, сынуля, и будем способствовать дальним внутриродовым союзам, избегая уродств за счёт толики волшебной эльфийской крови. Но в первую очередь, Корин, я желаю тебе найти себя, своё счастье и свой смысл жизни. Нет худшего проклятья для Дома, чем жестокосердный предок, озлобленно ненавидящий родню. Подумай об этом, Корин, за лето вдали от семьи ты поймёшь, надеюсь, как хочешь поступить. До точки невозврата, сынуля, у тебя впереди ночь и утро моего разговора с Лаэрлосом. Будешь мяться и мямлить, тупо угождая мне — я опять за тебя твою судьбу и решу, б

* * *

, либо возьми её уже, н

* * *

, в свои руки!.. — Патриарх сорвался на матерный ор, но быстро взял себя в руки и продолжил: — Коринны это тоже касается. Так ведь, Хаскар?

— Вполне, — признал тот, играя желваками и незряче глядя на бутылку, которой бы с удовольствием размозжил прогнивший череп старика Силмихэлв. — Тебе тоже следует взять с сына пример долга, сын. Простите за тавтологию... — и он отпил глоточек ароматного рома, зная меру. — Сердцу не прикажешь, любовь нечаянно нагрянет... Хаск, ты не отрёкся от Гонда, но и не признал Его в сердце своим Богом, до сих пор должным образом не умаслил за магию, — произнёс отец, упрекая, в первую очередь, себя. — Я не смог обеспечить здоровую атмосферу в доме, сын, сноха. Простите... Не мне говорить вам о долге. Я клянусь Несущим Чудо, что буду всячески оберегать и помогать вашим старшим близнецам. Да, я надеюсь, вы тоже вверите своих первенцев в лоно церкви и сроком на четыре года тайно отправите со мной на архипелаг Лантана. Будем с нетерпением ждать, когда навестите... Своё совершеннолетие близнецы отпразднуют на виллах в Уотердипе, в кругу семьи и рода. Я постараюсь... вымолить право перейти служить в Храм Вдохновенных Рук... Игра вотердевианов жестока, но в ней есть своя мудрость жизни. Во имя благополучия Дома Хунаба я должен вернуть роду утраченное расположение небес.

— Это... это всё больно, отец, — вымолвил сын с мокрыми дорожками на щеках. Не патриарх — отец. Внутренне простил... Хотя в душе всё ещё был раздрай. — Любимая, переедем на Лантан? Море, солнце, тепло... Лучше снегов, — срывающимся голосом спросил он у жены, гладя её по дрожащим плечам.

Пляж он не упоминал — лунная полуэльф сама не любила загорать и детей никогда не водила. Жалкое утешение и негодное извинение за подготовку даже с ней несогласованного переезда в Сильверимун. Коринна не соизволила ответить мужу. На неё вообще в последние дни слишком много всего навалилось. Её попытки слушать и вникать в текущий мужской разговор — это подвиг. На многие реплики Коринне хотелось вспылить или возмутиться, но сил едва хватало концентрироваться на реальности, а не уплыть от болезненной действительности в блаженное забытьё, бросая детушек на произвол судьбы. Хоть кто-то в этой подпитой — и подбитой! — компании должен ведь сохранять здравость рассудка, правильно?

— Там северное течение, погода и природа почти амнийские, — задумчиво известил тёртый ветрами моряк. Будь он трезв, чёрта-с-два дал себя уговорить на сухопутную авантюру. — Услышьте совет бывалого, голубки. Всю воду не кладут в один трюм. Раз уж на вас ведётся охота, пустите ложный след и затопите ценности в лишь вам известных местах.

— Вам легко говорить...

— СУКА!!! — Оглушительно проорал горластый мужик и со всей дури топнул ногой, словно намереваясь преодолеть магическую глушилку путём проламывания пола. Он выдохнул дым носом, как заправский дракон, чем, кстати, привлёк живейшее внимание псевдо-дракона Раззи. — Де-точ-ка, — навис он над парочкой, цедя слоги. — Я рос в море. Я живу морем. Я умру в море! Гори в Аду тряпки, в Бездне видал я танцульки глистастых гвоноешек! Но я чту свои корни и выполню долг, раз того требует патриарх. Это и есть быть членом Благородного Дома. Это и отличает нас от е

* * *

быдла... — зверская рожа, брызжущая слюной и дымом, надвигалась на зарёванных бакланов с неумолимостью шквала.

— Адриан, Коринна пережила свою смерть... — напряжённо напомнил Арлос. Эти слова и его самого покоробили, но такова сермяжная правда жизни. Тем более, его полуэльфы-двойняшки состоялись, как люди, продлив себя... Он не курица-наседка, со свадеб отпустил старших детей в самостоятельное плавание и от одиночества завёл себе новых.

— Я вижу, б

* * *

, — резко выпрямился капитан, поддерживающий железную дисциплину на своём корабле. — Эльфийское в ней окончательно сдохло, слава богам. Через год-другой черты скругляться... Да, я уже видел нечто похожее с одним полуэльфом из команды — капеллан вытащил чувака с того света уже человеком. Когда у племяшки появятся гусиные лапки, бабы перестанут завидовать её неувядающей красоте и прекратят подзуживать мужей третировать полукровку. Не завидую я тебе, Корин, — вполне человеческим голосом искренне посочувствовал суровый и неординарный мужик с бакенбардами.

— Я сам не в восторге от своей жизни, — буркнул полуэльф, присоединяясь к смакованию благородного рома. Он нутром чуял — двойняшка радикально изменилась.

— Кха! Тогда мой тебе совет, племяш, поплавай годик отдельно от своих спиногрызов и "папулиных" подтираний твоей задницы. Будешь паинькой на рейде, я может быть даже возьму тебя к себе в команду и сделаю настоящим мужиком, — жёстко похлопал он по плечу супротив отцовского взлохмачивания.

— Угу, — и Корин показал, что не лыком шит — без закуси опрокинул в себя рюмашку.

— Молодец, матрос, капитаном станешь, кхе-кхе, — подобрел Адриан, пыхтя блестящей чёрной трубкой.

— У нас остались неприкаянные, господа, — сказал Хаскар. — Оба не в состоянии мыслить трезво, — грустно улыбнулся он несмешной шутке.

Сидящая в обнимку парочка готова была поспорить с этим утверждением.

— Я могу, — сглотнув, заговорил Хаскар Второй, вытершись носовым платком. — Всё слишком гладко. Все эти единственно правильные решения кажутся напрашивающимися... — сказал он, зажевав губу на фразе о сыне, точно так же и не единожды подталкивавшего как отца, так и деда, и всех окружающих к определённым решениям. Например, тонко сделанная мифриловая ткань, разведение отар овец на мясо и каракулевую шкуру, перестройка крыш на вилле и оснастка зданий против магии иллюзий, отсеивающая текучка охранников... — С чего бы тёте или маме заботиться о благе Деслентир, настаивая на рокировке и помогая в расследовании убийства лунного эльфа, когда обе ненавидят мою жену? Карга бы скорее удавилась, чем передала подобное Лаэрлосу. А мама... лишь через пять лет признала моё право любить Коринну... Она блистает на балах и строчит швы — ты правишь и строчишь документы. Зачем ей тебя изгонять, папа? — Горько недоумевал сын, любящий родителей вопреки всему. — Лариат... — хотел он продолжить свою мысль о степени взрослости любимца и оказанной ему сторонней помощи, но его прервали:

— Эльф! — Посветлело личико жены, чьи опасения сформулировал муж, но с другой стороны. — Тот эльф из моего сна. Это его ума дело! — Теперь её исказила гримаса жажды кровавой расправы, как минимум с выпущенными кишками.

— Амонра готова на всё ради блага Дома Хунаба. Она удачлива, но склонна всё излишне драматизировать. Ты сам видел и слышал, как Амонра театрально молчала, боясь испортить спектакль, — Хаскар уверенно ответил сыну. И глянул в глаза снохи: — Тот эльф? Вполне допускаю его влияние на Лариата.

— Какой ещё эльф, Коринна? — Напрягся Арлос, не посвящённый дочерью в эту тайну.

— Я не помню его имени и лица. Он... явился ко мне во сне, посоветовал и научил работать с яйцом фейри-дракона, чтобы я не оскверняла эльфийскую кровь, — отводя взгляд, призналась измученная дочь. — Но он больше ни разу не являлся!..

— М, Финраурэль не была знатной, её родственники не откликнулись... — кое-как смирив эмоции, сообщил Арлос, хотя котёл уже готов вот-вот взорваться.

— Или откликнулись, — флегматично высказал Адриан, наливая своему патриарху очередную рюмку забористого напитка, чудо какого замечательного.

— Загадав ребус, — чокнулся Хаскар с двумя другими мужиками примерно его возраста. Все трое старших стояли, молодёжь сидела. — Эм, в любом случае я по горло сыт здешним гадюшником и, откровенно признаться, завидую тихому семейному счастью сына. Не жалею о ярких десятилетиях с Амонра, но, к несчастью, пожирающая её ненависть выжгла любовь... — и он звонко поставил рюмку на поднос. — Я слишком рано стал патриархом Хунаба, не успел пожить в своё удовольствие, ик, а страсть как хочется! Кхм... Не пора ли глотнуть вытрезвителя, любезные?

— Капай, — нехотя согласился Арлос, скривившись, как от зелёного лайма.

— Да чтоб вас, сукины дети!.. — Согласился и капитан, в сердцах жалея о зряшном переводе лакомого напитка. — Арлос, идём шугать команду и челядь, — смилостивился над дамой по малому нуждающийся.

— Всем не помешает перерыв, — облегчённо согласился Хаскар, пряча обратно бутылёчек. Ему жуть как хотелось отодрать какую-нибудь девку, чтобы сбросить стресс перед тяжёлыми и хлопотными сутками бодрствования, после которых надобно обязательно надраться по самую макушку. Мечты, мечты, как мачты неуловимой вольницы пиратов.

Каждый взрослый в этом кабинете на свой манер, но понял суть выдуманной аферы: заставить врага считать себя на коне, наконец-то растаптывающим конкурентов за место в "табели о рангах", тогда как на самом деле "вытаптываемые" просто используют противника для осуществления своих замыслов. Это как заставить напиться жаждущего в пустыне. С виду поддались шантажу, а на самом деле обставили к своей выгоде. Главы самых могущественных Домов так или иначе просекут фишку блестяще сыгранной партии — это и будет означать возвышение Хунаба и Деслентир, а вместе с ростом власти и влияния не составит труда отбить финансовые потери.

Выйти просто так не получилось. Коя-чья усыплённая бдительность сыграла кое с кем злую шутку — тяжёлая рука отвесила размашистый и громкий подзатыльник. Оглушённый Корин слетел на грязный пол.

— Э-э-э... — по крайней мере, это удивило остальных, не говоря уже о выпучившим зенки пострадавшем.

— Стервец! — Рявкнул Арлос, от которого никто не ожидал рукоприкладства и физиономии гневной ярости. — Твоя двойняшка арканными тропами шла к Селунэ! Ты знал это, поганец! И всё равно, бесстыдная бестолочь, ты посмел совратить деву в храме Сьюн!!!

— Боже мой... — лицо Хаскара побледнело и вытянулось.

— Да не тр

* * *

я её! — Обиженный, оскорблённый, униженный. Дрогнувший голос и бегающий взгляд выдали его с потрохами. Он действительно тогда не ведал и не запомнил, что творил, но после свадьбы сопляку разъяснили, по чём фунт блуда.

— Гр-р, Хаскар! — Рыкнул Арлос, не в силах говорить. В отвращении он отвернулся.

— Эм... Дева? — Уточнил он, сглотнув. Разъярённый союзник резко кивнул, пытаясь взять себя под контроль и не броситься пороть нерадивого сына прямо здесь и сейчас, хотя тому уже за тридцать стукнуло. — Коринна, эм, девственницей ты на алтаре отдавалась юноше, молодому мужчине, зрелому мужчине, престарелому мужчине или?..

— Зрелому... — сипло ответил за неё муж, по вздрагиванию определивший верный ответ съёжившейся жены. Его лицо дёргалось от распирающих эмоций.

— Значит, ритуал зрелости плодородия... Оргия. Жрец начинает с девственницы и завершает женщиной с менопаузой, которой дарится ещё одно материнство. Смена партнёров по кругу... — тихо пояснил Хаскар, знающий и сам ни разу не участвовавший, но готовившийся этим летом одновременно со жрецом "толкаться в одни ворота".

Между прочим, Амонра ещё в прошлом году предлагала вложиться в неё, а не в виллу. Сам ритуал обошёлся бы тогда в пятьдесят тысяч золотых монет. Ещё десяток тысяч на курс зелий красоты, которые бы с учётом такого доступного катализатора, как магические эссенции от внука, позволили Амонра успешно разрешиться и расцвести второй молодостью. Увы, наследник: пообщался со всеми семьями, теснящимися на вилле Хунаба; заручился благословением домашнего капеллана на кованный каркас и механизацию мансард различными техническими приспособлениями типа жалюзи, поворотных полок, бесшумных часов с уличным циферблатом, крана, лифтов; взял на себя всё курирование перестройки без ущерба по выполнению текущих обязанностей; существенную часть расходов переложил на своего сынишку, устроившего соседям весеннее нашествие тараканов, клопов, муравьёв, и после в наказание согласившегося рисовать своих волшебных букашек на посохах, дубинках, молотах, мечах. Зря Хаскар через день после собственных именин решил позлить Амонра, добавив драматизма перед сюрпризом на её полувековой юбилей первого элесиаса. Переборщил — учудила — расхлёбываем.

— Адр-риан! Я р-раз-зр-решаю вые

* * *

мер-рзавца во все щели, как последнюю шлюшку, по кругу, — прорычал Арлос в бешенстве.

Может позже он и пожалеет об этом, но простого битья до полусмерти слишком мало для наказания за сей непростительный грех молодости. Как бы раньше узнать! Но что бы это изменило? Факт — его детей виртуозно разыграли ещё до официального представления высшему свету Уотердипа. Бессмертная классика с сексом... В сём есть и вина отца, в одиночку воспитывавшего своих полуэльфов. Злость на себя опалила Арлоса изнутри, утверждая правильность решения заменить династическую семью рода Деслентир на козырного туза — вот и сгодилась давно придуманная уловка с рассеянием семени по разным портам. Кровь спасена, а традиции и воспитание — дело наживное.

— Да не вопрос! — Ощерился дядька, с неожиданной прытью сделавший шаг и на втором со всей дури запендюрил в живот Корина, чья жалкая попытка защититься провалилась — капитанский сапог это вам не эльфийский носочек!

Пинок вышиб весь воздух из лёгких. Арлос уже открыл дверь, сняв звукоизоляцию, и Адриан зычно позвал мичмана с ближайшими матросами, с которыми они вместе скрутили и утащили вяло сопротивляющегося полуэльфа, сипло пытающегося сделать вздох. Между словом и делом перерыв был небольшой. Скорое, запоздалое, неотвратимое, жестокое — наказание. Впрочем, дать разрешение и воспользоваться им — две разные вещи.

Коринна же впала в ступор. Она тогда на алтарном ложе быстро перестала что-либо соображать из-за благовоний и неописуемого блаженства, очень долгого и весьма разнообразного. Потрясённые Хунаба остались втроём, несколько минут приходя в себя.

— Отец...

— Эм?.. — Вяло ответил Хаскар, успевший отметить факт, но ещё не переживший иронию судьбы, приведшую Хунаба и Деслентир под венцы.

— Ты действительно... отпускаешь нас? — Родитель приподнял бровь. — Эм, не будешь требовать преемственности?..

— В свои за тридцать вы за собственным шестилеткой не способны уследить — куда вам верховодить Домом? — Покачал головой почти уже бывший патриарх.

Нервно вдохнув и выдохнув, Хаскар собрался с мыслями и снизошёл до лекции, попутно раскладывая по полочкам образовавшийся в голове сумбур:

— Жена блистает — муж подмечает. Это формула многих Домов, но для нас самая эффективная. Амонра провоцировала — я запоминал и делал выводы. Женщины у нас в Доме отвечают за светскую и публичную сторону жизни, а мужчины ведут бизнес. Амонра искала жену для тебя и себе наперсницу, Второй. Любовь нечаянно нагрянет... Ладно сын в мгновение ока прекратил замечать мать, столько вложившую в единственное чадо и столько планов построившую. Ладно невестка совершенно некомпетентна в интригах да ещё ведёт себя по-пацански. Ладно беременность и уход за младенцами. Но вы замкнулись на себе и своей семье, ничего и никого не желая замечать. Да, светские приёмы опасны. Они для всех и всегда опасны, а вам на свадьбу подарили малый амулет здоровья — у тебя уже имелся. Я помню, как втолковывал тебе о назначении политики чистоты крови, но впрок так и не пошло. Повторяю другими словами: либо интересующий тебя индивидуум оценивает в другом личность и потому годен к сотрудничеству напрямую, либо он часть своры, науськанной на чужаков, а потому ищи его вожака и веди дело с ним. Полуэльф в супруги с этой точки зрения — подарок судьбы. Но вы сразу же затворились в своей раковине — и всё нах

* * *

прое

* * *

. Амонра после свадьбы обещала Коринне помощь в обучении и в поисках тех заговорщиков, которые заказали убийство её матери. Без подробностей кое-кто знал, где двойняшки Деслентир оставили свою девственность. Теперь я понимаю, что эта девица до сего часа не понимала, в чём молодухой участвовала, и потому втолкнутые твоей жене речи о поклонении богине Сьюн просто перепугали её, сын. Эм, приватные женские разговоры они такие... алогичные. Амонра честно пыталась, Хаск, подталкивая и наущая на свой манер. Но внезапная вторая беременность Коринны лишила твою мать всех надежд. Я думаю, для Амонра получилось, эм, что внешний враг пробрался вовнутрь, поэтому она переключилась на ваше третирование... Я говорил, да и она не единожды и прямо отправляла вас на светские вечера. Увы. Мы считали, что от многолетней домашней закалки вы поднатореете в Игре вотердевианов. Устыдитесь же теперь — вместо вас это сделал ваш крошка-сын! В свои шесть Лариат доказал, что Игрок, а не игрушка, но ему ещё одиннадцать лет до официального представления Открытому Лорду Уотердипа. Теперь я разделяю мнение Амонра о том, что в вашу парочку бесполезно вкладываться, мучительно засовывая ежа в е

* * *

. Проще сбагрить счастливых идиотов и поскорее начать школить резервы. Как говорится, с глаз долой — из сердца вон. И если кто ещё недопёр: феноменальное соло мелкого и девчоночье хныканье взрослого вместо вызова святотатца на дуэль — навсегда опозорили патриарха Хаскара Хунаба. Чтобы спасти благородный Дом, сын, я обязан сложить с себя полномочия и напрочь отсечь твою ветвь от наследования. Но знай, Хаск, я делаю это с радостью! За себя, за твою семью, за Дом Хунаба — преодоление трудностей закаляет и копит необходимый опыт выживания. Преодолев сегодняшний кризис, голубки, мы все окрепнем — либо нас живьём схарчат. Надеюсь, вы извлечёте уроки из собственных ошибок, хотя бы теперь, м? Учиться лучше на чужих, но свои ошибки всегда бьют доходчивее. Между прочим, сын, хрестоматийных партий Сава полно в любимых тобой книжульках: я узнал сюжет с ложной марионеткой, а ты? Нет? Сам же просил клирика Гедува сделать копию романа "Манекен" Тюэлка Этеле для Восточного каминного зала.

— Угум... — угрюмо ответил Хаскар Второй, укорённый по самые гланды. Он ещё пока не читал и не заказывал копирование этого эльфийского автора, но хорошо запомнил, как на последнем семейном вечере три дня назад Лариат вдумчиво листал эту книгу, словно на самом деле освежал в памяти некоторые эпизоды, а не корчил из себя обиженного на то, что Скарлет стала обоих детских дракончиков на всю ночь запирать у себя в клетках.

— Тогда чего тут расселся, бесстыдная бестолочь?! Гони за детьми и шмотками, соплежуй ильматерский! — Резко прикрикнул раздосадованный отец, то же бы с превеликим удовольствием давший плюху нерадивому отпрыску. — А ты подумай тут, сноха, что значит переродиться из полуэльфа человеком и что тебе с этим делать, иначе кто-нибудь другой опять за тебя порешает.

Глава 8, покорение и покорность.

Поздний вечер 21-го тарсаха Года Голодания.

Карета мчалась по широкой улице, теряясь в потоке главной городской магистрали. Ночные сумерки, эти извечные глашатаи царицы Ночи, уже легли, а у съезда к Рынку по-прежнему затор, как желчно сетуют некоторые — Предвечный. Никто не придал значения тому, что у неприметной кареты приоткрылась зашторенная дверца — мало ли даме захотелось сплюнуть?

Улица Путь Торговцев кишела кэбами. В основном, развозили по домам девиц да перебравших юнцов, джентльменов с дамами по клубам и салонам. Найти свободный транспорт труда не составило, лишь времени и слоя грязи:

— Кучер, гони к Отдыху Выверны! — Тенор влился в общий уличный гвалт.

Монета успела сверкнуть серебряным месяцем, прежде чем рука в поношенной перчатке сцапала её прямо из воздуха.

— Долетим по ветру, господин! — Выкрикнул в ответ кучер, жестом позволяя сесть двум халфлингам, которых всяк норовил не углядеть и растоптать.

Яблочная кляча потащила коляску отмерять милю улиц до упомянутой клиентами гостиницы. Оба добротно одетых халфлинга сидели чинно, но зенки так и бегали по сторонам. У одного чисто из профессионального интереса, у другого от любопытства. Разумеется, оба во все уши впитывали кладезь слухов — патлатый возница трещал языком похлеще базарной бабки.

Загадочная полуулыбка молчаливого Лариата сама собой утвердила Нердина в популярной версии о том, что, когда "модный мальчик" побежал в туалет, его заменили на халфлинга. Народная молва и без понукания додумалась связать дважды два: берет личин и накидку-невидимку, которыми по приказу вероломного Лаэрлоса воспользовался некто из его Дома, плюс ко всему выставленного ограбленным — избавившегося от позорящего род калеки-выпивохи. Какими бы ни были досужими домыслы, душок от них пристал ко всем охранникам Силмихэлв — каждого теперь подозревали в ношении берета и накидки для свершения воровства или убийства. Молва из высшего общества донесла низам диагноз патриарха Лаэрлоса — маразм.

Фантазия этого кучера неслась вскачь, причудливо объясняя нестыковки в наиболее расхожих версиях событий на "дне рождения убийства", как некоторые сплетники озаглавили свою статью в новостных листах. Оба халфлинга, пересевшие из тихой кареты, быстро почувствовали себя неуютно, но виду старались не показывать. А вот маленький фамильяр, невидимым летящий над хозяином, всю дорогу шкодил, то дыша на спорящих веселящим газом, то намеренно задевая колючим хвостом всяких вшивых псин, то сшибая украшенные перьями шляпы у чем-то ему не приглянувшихся прохожих, то заставляя обычные факелы искрить пугающе ярко.

Вторая серебрушка перекочевала говорливому извозчику у самых дверей приличной гостиницы. Первый визитёр крепко держал второго за руку, ведя сквозь рощу ног. Пока Осборн договаривался об использовании взлётно-посадочной площадки на крыше, Лариат подумал о том, что колёсная прогулка в итоге нарисовала по улицам подкову, а потом все его мысли переключились на восторг вызова и первого в его жизни полёта на грифоне, не абы каком — волшебном!

— Гриффин Вектор, инспирате салютус, — прошептал в кольцо главный.

Магия тут же создала фантомное животное, ничем не отличающееся от настоящего — неведомый мастер из Тэя позаботился даже об устранении полупрозрачности у своего шедевра.

Лариат мало гордился тем, что под шумок эпопеи с дрожжевым тестом пробрался в соседнюю виллу политиканов Амкатра и выкрал кольцо фантомной лошади. Зачем оно такое сдалось коннозаводчикам? Улучшали повадки и внешний вид под настоящего коня — догадался только сейчас. Самообразовывающийся Лариат тогда сильно обогатился знаниями, изучая эту необычную магию создания иллюзий. К сожалению, счастье обладания и познавания продлилось сравнительно недолго — канализационный тайник мальчишки обворовали уже во время гуляний на фестивале Пира Луны. Много месяцев с тех пор утекло, но юный маг неустанно развивался по этому направлению. Лицезрение действия магии по созданию летающего фантома — долгожданная радость! Этой капли света не удалось разогнать море мрака внутри Лариата, тем острее переживавшего за семью, чем ближе она становилась.

Вопреки смыслу волшебной фразы, для зрителей этот грифон словно бы прилетел издали, сев на площадку через шесть ударов маленького сердца Лариата, во все глаза пялившегося на вожделенный транспорт, который раньше ему запрещали даже погладить, а теперь вот он сам залез в седло, магически подстроившееся под двоих. Маленькая рука в кольчужной перчатке, заодно скрывавшей не свойственные халфлингам волосы, прижала мальца, на всякий случай дублируя волшебство, а правая, больше по привычке, взяла вожжи ездового зверя.

Сверху домишки напоминали детские кубики, с зазорами составленные вместе — Скарлет бы за такую халтуру отругала, как мельком подумал беглый мальчик, сам от себя не ожидавший грусти по старой карге, научившей "подопытного" самому главному — учиться. Наездник с кольцом правил параллельно восточной городской стене, потому вскоре грифон пролетел мимо знакомого Лариату храма, посвящённого Гонду. Дом Вдохновенных Рук представлял из себя башню с гигантскими шестернями, неустанно вращающимися и привлекательно подсвеченными разноцветными огнями из какой-то штуковины. Ни с низу, ни изнутри, ни теперь сверху мальчик так и не понял смысла и предназначения причудливого механизма этой башни. "Видимо, просто не твой удел", — как в прошлом году деликатно сказал местный священник в ответ на вопрос маленького посетителя, ежегодно наведывавшегося в храм вместе со всеми родичами. Джаспер обожал здесь бывать и почти каждый раз умудрялся потеряться.

— Сядьте на склон горы, пожалуйста, — повернул голову впереди сидящий мальчик, чья иллюзия халфлинга уже вся выветрилась.

— Нам надо на корабль, — твёрдо ответил Осборн.

Скарлет не любила повторять дважды. Лариат целенаправленно дотронулся до волшебного кольца, исследуя вложенную в него магию с близкого расстояния. Магия от такого надругательства дала сбой. И оба наездника очутились в свободном падении.

— Гриффинвекторинспиратесалютус! — На одном духу выпалил Осборн, наверное, самую быструю в своей жизни скороговорку.

Ключевая фраза оправдалась — оба мигом оказались в седле фантомного грифона, с клёкотом расправившего крылья у самого козырька кэба, на котором пристроился фейри-дракон, приготовившийся выдуть воздушную подушку: если старшему собрату стало наплевать на свою жизнь, то о её сохранности позаботится младший.

— Вон к тем деревьям, — неровно выдыхая, повторно указал Лариат своей детской ручкой туда, где, как не раз видел Дог, приземлялись многие грифоны с наездниками — в погожий денёк.

Лариат не догадывался, он точно знал, что одетое на средний палец правой руки Осборна волшебное колечко в виде мордочки совы с глазницами-дырками, по ободу которых он "ненароком" нащупал мелкую вязь волшебных символов, — это тоже далеко не самое простое украшение. Назначение предельно понятное — видеть в сумерках и вдаль. Сам малыш обладал таким зрением с рождения, то ли благодаря фамильяру, то ли из-за эльфийского наследства — Скарлет дважды затруднялась определить точно и больше не заморачивалась этим щекотливым вопросом. Всё гениальное просто: сумеречное зрение досталось от матери, а магическое зрение и дальнозоркость от фейри-дракона.

— Больше не шути так, Лариат! — В ухо впередисидящего выдохнул рассерженный телохранитель.

Осборн всё-таки повиновался и направил грифона туда, куда ему указали. Едва фантом сел, как маленький мажонок вновь дотронулся до волшебного предмета на придерживавшей его руке, деактивируя артефакт, но другим способом, нежели мысленная команда носителя, ещё не уразумевшего, с кем связался на свою голову.

— Вы должны мне подчиняться, Осборн, — вовремя сдвинув и напружинив ноги для приземления, выдал инструкцию Лариат, сумев должным образом собраться для неприятного, взрослого разговора. Отныне, после перенапряжения перед именинами, это стало получатся проще. Лариат представлял, чем рисковал и что поставил на кон, — это и вгоняло мальца в смертную тоску по безмятежности заложенного детства.

Его спутник успел встать ловчее и весьма резко развернул подопечного к себе лицом. Всё ещё взбодрённый свободным полётом Осборн подумал, что этот загадочный мальчик с точки зрения лица к лицу выглядел и вёл себя, как взрослый халфлинг, который нанял себе высокооплачиваемого телохранителя. Да и самому взрослому человеку в позиции равного роста было проще воспринимать собеседника, тем более, в отрочестве с ним точно так же, уменьшенным, занимался дядя и прочие тренера.

Вглядевшись в пустые серые глаза благодаря используемому персональными тренерами размерному поясу уменьшения, Осборн проглотил рвущуюся фразу. Хотя подопечный был ещё ребёнком, заведённый порядок следовало блюсти — телохранитель обратился на "вы":

— Я должен вас охранять и учить драться, Лариат, — не согласился с ребёнком сдержанный молодой человек, всё ещё напряжённый после выкрутасов с его грифоном. За сутки пережидания в тайном месте Осборн уже не был счастлив своей участью, а теперь и подавно.

— Я не знаю, о чём вы говорили со своим патриархом, пока я спал, но уговор был на тренера, — сказал тусклый малец, немигающим взглядом упёршись в карие глаза шатена, за иллюзией которых он прекрасно видел синие глаза брюнета.

Проспав ровно сутки, Лариат по пробуждению обнаружил рядом дедулю Арлоса и поджидавшего неподалёку старика Лаэрлоса, который потом и вывел заложника тайными путями к проезжавшей мимо карете, где уже сидел Осборн вот в этом самом облике. Не берет, но серьга личин, накладывавшая иллюзию лишь на голову и саму себя — сейчас этот ушной артефакт выглядел якорем-гвоздиком, распространённом среди подверженных морской болезни денежных мешков.

— И я глубоко признателен Дому Хунаба за своё полное исцеление, — сухо сообщил он, чуть поклонившись в признании заслуги. Каким бы ни казался этот ребёнок, патриарх напутствовал держать с ним ухо востро.

— Деслентир по мамуле, — засопел Лариат, которому не терпелось увидеться с ней, а приходилось вразумлять всяких тупых взрослых. Одновременно мальчику совершенно не хотелось представать перед своими родными — лучше сквозь землю провалиться! Но первое чувство перевешивало. — Если на корабле вас узнают, то дедуля Арлос не сможет выяснить, кто лишил его первой жены. Если вы не будете мне подчиняться, Осборн, то лучше материализуйте признательность "пропавшими" вещами и прощайте, — сформулировал малыш посыл. Он гладил чешуйки Дога, обнимающего хозяина и помогающего мыслить по-взрослому и по-умному. Все беды от взрослых!

— Я подчиняюсь только своему патриарху, Скарлет Хунаба, а подзащитных — слушаюсь в рамках обязанностей, — неприязненно выговорил Осборн, как и его патриарх, веривший, что старая карга как-то удалённо управляет этим мальчишкой. Даже сейчас. Особенно сейчас — чтобы выкрасть или ещё как подгадить напоследок.

— Я хочу к мамуле, — насуплено сказал Лариат, совсем по-детски. Это сбило Осборна с толку. — Но если вы не будете мне подчиняться, то я сейчас должен буду уйти на План Фугу.

— Я телохранитель мальчика и не дам ему умереть, — произнёс воин, крепко хватая подопечное тело за плечо. Реалист не поверил, что разговаривает с мальчиком, а не со старой каргой, на вилле Силмихэлв уже управлявшей малышом. Скарлет сбежала, почти что в открытую ограбив родную виллу, как судачили охранники, чуть ли не взашей выпровоженные Домом Хунаба.

— Тогда пойдёмте вместе, — странно улыбнулся Лариат, пусто глядя ледяной сталью. — Вдвоём будет не так страшно туда идти, — добавил малыш, которого за вольнодумство много раз пугали вратами в мир мёртвых, расположенными где-то поблизости или под Уотердипом. Из липкого страха быть отвергнутым холодный разум взрослой ипостаси Лариата отыскал повод избежать встречи с семьёй — не даром в романах многие персонажи для очистки чести и достоинства совершали самоубийство.

Рассудительный человек Осборн поиграл желваками, прежде чем тряхнул головой и угрюмо спросил на иллусканском языке:

— Чего вы хотите?

— Вы будете мне подчиняться? — Лариат невежливо ответил вопросом на вопрос, не понимая иллусканский, поскольку его учили говорить на всеобщем торговом наречии и на региональном чондатанском языке, намеренно упуская язык мореплавателей, лучше всего известный его матери родом из Дома Деслентир.

— Я подчиняюсь только своему патриарху, — терпеливо повторил Осборн, продолжая испытывать говором на иллусканском. Чего калеке было развивать на протяжении многих лет, как не ум? К тому же, у Силмихэлв по роду деятельности много инвалидов — Лаэрлос сам выбрал конкретно Осборна...

— Наставник Гедув как-то на уроке приводил Трелбаму парадокс Огмы: во многих знаниях многие печали, но знание сила... — Лариат первым не выдержал и зажмурился, чтобы не видеть щит этого сурового лица, весьма достойно пережившего годы инвалидности. — У патриарха Дома Силмихэлв нанимался профи — возвращение в строй родственника в обмен на переход служащего. Предполагалось, что тренер будет делить каюту со мной и братом. Но в карете оказались вы — прогнозируемо. Понимаете... Моя мамуля... — ребёнок запнулся и сильнее задрожал. — Разродилась нами от удара молнии... отскоком вспоровшей живот. Всё вывалилось... Как выяснилось, командир четвёрки гвардейцев от Силмихэлв сказал тогда: "Мы охрана, а не повитухи". Они стерегли, отвернувшись... Профессионально и чёрство до бесчеловечности. Я не имею ничего против вас лично, Осборн. Я осознаю вину за содеянное и готов мириться с тем наказанием, что вы своим присутствием постоянно будете напоминать о выстреле в мамулю... Я не для того порывал наши отношения с вашим Домом и лучше ответственно уйду на План Фугу, чем позволю Силмихэлв и дальше адски травить жизнь мамули! — Сжавший кулачки Лариат сорвался на крик, не сумев сдержать и рвущиеся слёзы. Ему позволяли выговориться: — Но... я не хочу вырасти похожим на бабулю, пригрозившую наказать всех детей за моё непослушание. Дедуля однажды сказал папуле, что наниматель несёт ответственность за подчинённого. Ваша подчинённость не изменит ваш род, Осборн, просто мне, брату и папуле настолько позарез нужны первоклассные бойцовские тренировки, через которые вы сами прошли как член Силмихэлв, что я готов скрывать вашу фамилию и закрывать глаза на лицо. Осборн, сколько стоит ваше полное подчинение мне, беспрекословное и без вопросов?

— Насколько полное? — Угрюмо осведомился молодой человек, огорошенный выслушанным монологом.

Не отпустил плечи и не отвёл взгляда от гримасы терзаний на детском личике. Осборн честно пытался слушать и соображать, хотя лучше ориентировался в пылу сражения, а не в словесных баталиях. Тонкий лёд, прямо.

— Как мне предстоит довериться вам, так и вам придётся ввериться мне. Папуля однажды нам рассказывал, что не всё в мире продаётся и покупается, но всё имеет свою цену: цветы покупают за монеты, но отдают за улыбки. Чего вы стоите, Осборн? — Лариат утёр сопли рукавом, им же вытер слёзы. Получилось не ахти — фамильяр опять его обслюнявил. К нему и прицепился выцветший взор.

Пребывавший в когнитивном диссонансе мужчина не сразу нашёлся, что на это сказать. Знай Осборн приёмы абстрагирования, то быстрее справился со ступором, но реалист давно закоренел, перестав воображать пушистых драконов и золотые мостовые. Воин ещё сильнее невзлюбил демонских иллюзионистов, фарширующих мозги всем вокруг, начиная с себя.

— Я знаю себе цену. Вы обратились к патриарху Дома Силмихэлв за наёмником и внесли предоплату, её приняли и отрядили меня в качестве вашего телохранителя и тренера боевых искусств, — неровно выговорил Осборн, порядком сомневаясь, что на корабле удастся создать хоть сколь-нибудь приемлемые условия для занятий и притворства. — Я снабжён размерным поясом уменьшения и серьгой лицедея, чтобы представляться халфлингом...

— Я вас перебью, — с горечью предупредил Лариат, прерывая явно неоконченную речь. — Эта ваша маскировка сгодится для каравеллы. Для длительного морского путешествия моим младшим сестрёнкам подойдёт исключительно галеон с приличной командой, а на таком корабельные маги с капелланами тоже приличны. Подвох был мною предусмотрен. В вашем снаряжении должна быть волшебная палочка призыва какой-либо птицы. Есть?

— Есть — орлов, — мрачно ответил Осборн, по-прежнему стоя напротив мальчика с закрытыми глазами и мучаясь сонмом тяжёлых вопросов да стыдом за чудовищный косяк с кораблём. Действительно, какая баба в здравом уме потащит маленьких девочек в плавание в бесстыдной тесноте с вонючими недоё

* * *

?

— Бабуля Скарлет говорила мне, что маги в основном подразделяются на волшебников и колдунов. Я в этом месяце минимум дважды убедился в важности и силе колдовской воли. За иллюзии невидимости моего Дога стали запирать в клетку. Я не понимаю языка и письмен магов, но меня научили заряжать волшебные предметы. Эмпирическим путём мне удалось в кратчайшие сроки создать палочку призыва фамильяра, а потом я осознал, что не нуждаюсь в ней — просто меня с Джаспером не учили этому двеомеру ввиду не прохождения соответствующего ритуала, проведение которого стоит около тысячи драконов и возможно лишь раз в год. Так или иначе у меня есть определённый опыт. Если вы мне искренне подчинитесь, то я пропитаю дерево вашей кровью и силой фейри-дракона. Дог научился создавать волшебные проекции — это более совершенные фантомы, чем ваш грифон. Я проспал целые сутки, полон сил и желания, чтобы суметь заставить палочку вместо орлов призывать вашу проекцию. Она будет выглядеть иллюзорным халфлингом с единожды заданной наружностью, но управлять ею будете вы сами. Драться я буду с братьями, они всё равно ужасно злы на меня, а вы станете наставлять и судить наши бои, при этом, свободно обретаясь на суше, где вам захочется. Я уже ранее примерно таким же образом вызывал проекцию Разз, но только тогда, когда она сама хотела подчиниться мне и ответить. И... Дословная цитата из обращения к патриарху Силмихэлв: "Завтра в ночь тайно сплавьте выродка к семье на отплывающий корабль, отрядите в сопровождающие доверенное лицо для обучения гадских детей рукопашному бою". Я не знаю, о чём вы говорили со своим патриархом, но услуга телохранителя абсолютно точно не заказывалась и не оплачивалась. Поэтому сейчас же отпустите меня, Осборн Силмихэлв, иначе я за себя не ручаюсь, — навыдавливал из себя Лариат, с трудом придерживаясь хоть какой-нибудь логики, хотя всё это уже смахивало на фарс.

— Я не нанимался на колдовские ритуалы, — процедил Осборн, рассерженный на ложь, в целом и в частностях. Уменьшенный мужчина отцепился от ребёнка, оставшись твёрдо стоять на месте, часто поглядывая по сторонам — профессиональная привычка.

— К вашему сведению, срок найма не оговаривался. Как наниматель, я говорю вам, Осборн Силмихэлв, что более не нуждаюсь в ваших услугах от слова совсем. Спасибо, свободны, прощайте, — отчеканил Лариат, мелко дрожа. Магия правила голос.

— Нанимателем выступала Скарлет Хунаба, — сквозь зубы выдохнул Осборн, которому выдержка грозилась вот-вот изменить. Его редко что могло взбесить...

— У того парадокса есть вариант афоризма: во многих знаниях многие силы, печали и оковы...

— В любом случае, милорд, окончательное решение за вашими родителями, — отчеканил Осборн, совладавший со своими выпирающими эмоциями. Воля и ум никак не вязались с щуплым детским тельцем, словно страдающим от хронического недоедания.

Как ни странно, без прикосновения к подопечному совладать с собой оказалось привычно просто, но воин не заметил и не задумался об этом — они опаздывали на корабль. Вся эта байда изрядно напрягала Осборна. Счастье от исцеления затмили сопутствующие обстоятельства. А ещё Осборну просто некуда было идти. Инсценировка его смерти и "вольная" от патриарха — это до дрожи пугало дисциплинированного вояку. Словно держали из жалости и выкинули за ненадобностью...

— Я не для того порывал наши отношения с вашим Домом и лучше ответственно уйду на План Фугу, чем позволю Силмихэлв и дальше адски травить жизнь мамули, — повторил Лариат, внезапно для спутника промокнув до нитки, как в младенчестве заструившись водой из всех пор. С дрожащей полуулыбкой он произнёс: — Я никого из Дома Силмихэлв не подпущу к своей семье. Теперь мне достаточно выпустить из себя молнию, и, по словам бабули Скарлет, мы все точно отправимся на План Фугу.

— Упрямец, — Осборн в сердцах сплюнул в лужу словцо покрепче детского слуха. Вот ещё не хватало копаться в дерьме чужих проблем! Но куда деваться?

— Майси говорит, я настырный, а бабуля вчера признала достаточно взрослым, — с горечью похвастался ребёнок, которому по всем меркам ещё рано было испытывать чувства с подобным эмоциональным окрасом.

— Вы хотите, чтобы я был вашим слугой, милорд? — Вымучил Осборн, играя желваками. Он бы сейчас разгрыз мундштук, но когда-то взял себе за правило не курить при детях. Всё слишком запуталось, а ответственность и признательность принуждали благородного мужчину идти на худой компромисс с ролью служки.

— Меня зовут Лариат. И мне не нужен слуга. Мне от вас хотелось подчинённости, чтобы вдали от вас применять вашу тренерскую проекцию, — суховато ответил насквозь мокрый ребёнок, теперь лучше понимавший, почему Скарлет сильно раздражалась при повторениях. Лариат еле крепился, чтобы позорно не захныкать, как Джаспер. Он порядком устал уже соображать по-взрослому. Мальчик жаждал обнять маму и папу, но не мог допустить, чтобы все принесённые жертвы обернулись напраслиной. — Дядя Джап говорит, что с паршивой овцы хоть шерсти клок, но бабуля Скарлет говорит, что для порчи зелья и капли хватит. Как наниматель, я ещё раз говорю вам, Осборн Силмихэлв, что более не нуждаюсь в ваших услугах. Спасибо, свободны, прощайте, — выговорил он цитату из сочинения какого-то диванного романиста.

— Вы что, Лариат, специально нарываетесь или просто не понимаете, что за оскорбления будет спрос? — Терпеливо спросил выдержанный Осборн, подвязанный тренировать жутко проблемного ребёнка, опосредованно избавившего жизнь калеки от жутких проблем с инвалидностью. Мужчина не верил, что плавание не является такой же постановкой, как мнимое убийство, которое он совершил за становление полноценным человеком. Осборн вообще запутался, чувствуя, как с каждой фразой всё крепче липнет в паутине то ли мальчишки, то ли издевающейся над ним бабки. — В кабаке сразу нос расквасят, в салоне бросят вызов на дуэль...

— Я ещё не вхож туда, чтобы понимать, — Лариат шмыгнул носом, не желая произносить слово "маленький". — Если вы остались со мной и тянете время, значит, вы пойдёте со мной на План Фугу? — С надеждой обречённого спросил мальчик, даже встретившись взглядом. Лариат реально трусил расставаться с жизнью, хотя кое-что знал о душах и их жизни после выхода из телесных сосудов Первичного Материального Плана Торила.

— Хватит пороть чушь, мы ле...

Едва Осборн вновь коснулся Лариата, как тот выпустил молнию, а за миг до того фамильяр создал вокруг них область глухой тьмы.

Все три ярда и два фута тельца мнимого халфлинга буквально вылетели из клубящегося марева, шумно врезавшись в кусты и задёргавшись, вздыбившимися волосами путаясь в шипастом хелмторне и сучковатом фелсуле.

— Лёгкий путь не сработал, — всхлипывая, уныло обронил Лариат, когда после снятия глухой тьмы обнаружил себя на прежнем месте. Не даром он сомневался в этом способе, хотя исполосованные и выщербленные стены подземной комнаты экстренного заземления заверяли в обратном в унисон со Скардет, правда, без её участия Лариат не испытал абсолютно никакой боли от выпускания молнии.

Словно позабыв о спутнике, с которым прибыл на склон, мальчик понуро и покачиваясь со скрежетом искрошившихся камней пошлёпал из поражённого молнией мокрого места. На седьмом шаге поцеловал в носик заурчавшего Дога и нагрелся, менее чем за минуту высушивая свой по-армейски скромный и добротный костюмчик вместе с удобными ботинками на пружинящей подошве. Не обращая внимания на шевеления и глухие ругательства Осборна, он поплёлся искать спуск, не решившись прибегать к магии из боязни сверкнуть очередной молнией — управлять стихиями было несравнимо труднее и опаснее врождённых для фамильяра иллюзий.

— Эй, стой! Да стой же ты, Лариат! — Повысил голос уменьшенный мужчина, не задумавшись перейдя на "ты".

Растрёпанный и ещё не вполне владевший собой после мощного электрического разряда, Осборн со своим ёмким вещмешком, забитым под завязку, не смог бы обогнать заплаканного ребёнка, то и дело спотыкающегося и вряд ли видящего, куда вообще прёт в ночи. Слава Огме, никто из его юных бардов в Новом Оламне не прельстился сексуальным рандеву в такую погоду и час, даже летающие кошки жались по отноркам.

— Я полечу один и всё расскажу твоей матери! Что боишься возвращаться к семье и трусливо сбегаешь из Дома! — Его интуиция и детская уловка сработали:

— Тебе не поверят, — буркнул остановившийся ребёнок, изнутри раздираемый виной за подлое убийство матери, какими бы взрослыми доводами он себя не оправдывал.

— Я сделаю это! — Из-за треска ломаемого кустарника Осборн не расслышал и неверно угадал реакцию подопечного.

— Делай, — безразлично пожал плечами удалявшийся мальчик, ничуть не жалеющий одежду, терзаемую коготками маленького фейри-дракона, перевозбуждённого и переволновавшегося за своего старшего собрата.

Лариат топал по направлению задымлённых городских огней. Однако Осборну хватило времени и сноровки собраться и перегнать упрямца:

— Ты как баран прёшь мимо ворот, — негодовал запыхавшийся и всклокоченный человек, страдавший от последствий удара молнией, но крепившийся и не показывающий этого, разве что с говором ничто не смог поделать. — Почему ты всё норовишь решить за других? — Рассудок подвёл, потому Осборн говорил, полагаясь на интуицию.

Взрослый удачно попал в точку. Ребёнок широко распахнул глаза, а потом по его скривившемуся лицу вновь побежали ручейки. Хлюпнув носом, Лариат ответил:

— Потому что другие не могут или не хотят сами всё это решать.

— Не хотят? — Выцепил главное толковый человек. — Ты хоть знаешь, чего я вообще хочу, щенок, а?! А я тебе скажу, сукин ты сын, — быстро выговаривался Осборн. Не то, чтобы понявший уже, что лучше не терять инициативу в разговоре и напирать самому, не жалея и без него искалеченную психику — авось вправятся мозги. Нет, вояка тупо говорил, как есть, без салонных или книжных изысков. — Я выстрелил в твою мать только потому, что поверил в железную необходимость этой инсценировки с последующим её оживлением! — Процедил мужчина, который бы, будь сейчас тренировка, сурово наказал сорванца-беглеца, совершенно ни во что не ставящего своего якобы тренера. — Я сам вызвался неизвестно на сколько отправиться в путешествие вместе с твоей семьёй, Лариат Хунаба, а мог ведь скрыться в тёплых странах с мешком отступных драконов! Я хочу лично принести извинения за трагедию, пережитую твоей семьёй и по моей вине тоже. Я хочу и твоему патриарху Хаскару лично передать извинения от себя лично и всего Дома Силмихэлв, устные и материальные, как ты выразился, умник чёртов! — Он едва не брызжил слюной, втолковывая всё это в расстроенную физиономию слишком много себе воображающего мальчишки. — И, б

* * *

, хватит разводить нюни! Говоришь по-взрослому и считаешь себя взрослым — так привыкай ко взрослому отношению к себе, что тебя!.. — Осёкшись, выговорился самоотверженный Осборн. Его подмывало шагнуть и обнять, утешая расплакавшегося сосунка, однако мужик воздержался, в конце концов, он не отец ему и не нянька. Тренер ограничился словами: — Ну-ну, хватит, ты уже взрослый мальчик, Лариат. Давай, успокаивайся уже и полетели. Скоро прилив, мы опаздываем на корабль.

— Нет... Лети... — выдавил хнычущий Лариат, задыхаясь от слёз. — Примут и... и прого-онят.

— Что б тебя!.. Кто кого переупрямит, что ли? Ты уж определись, Лариат, что же ты хочешь: учиться у меня или прогнать взашей? — Он чуть встряхнул дитя за плечи. Фамильяр в ответ клацнул пастью опасно близко с носом Осборна.

— Ни-икто... Си-илмихэ-элв...

— Ты сам понимаешь, что мой род не изменить. В ситуации с Хунаба я совсем не горжусь своим Домом, но я люблю и чту своих родных и близких, как и ты своих, Лариат. Я должен вернуть тебя семье и извиниться в содеянном. Не хочешь меня видеть? Хорошо, я всё передам и улечу обратно. Но ни на какой колдовской ритуал я не согласен и полностью подчиняться не намерен, — изъяснялся Осборн, стараясь успокоить ребёнка и самому не сорваться. Своих детей он не завёл — какая дура за калеку выйдет?

— Бе-эз ме-эня... — упрямо выдохнул заикающийся малец, неблагодарно дёрнув плечом в слабой попытке отказаться от навязываемых прикосновений.

— Ц!.. — Осборну потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями: — Если ты такой умный, Лариат, придумай другое решение наших противоречий. Только поторопись, пожалуйста, иначе зря постараешься.

— Незна-акомое зелья вы-ыдул, а кровь сла-або?

— Слабо, — мотнул головой мужик. — Я по себе знаю, что творят некроманты и недоучки, — Осборн с горечью выдохнул в заплаканное лицо мальчишки. И впервые не вздрогнул от кошмарных воспоминаний о гражданской войне в Тэе, застигнувшей юного и перспективного...

— Есть решения, до которых человек должен дойти самостоятельно, иначе пожизненно отравится сомнениями, — медленно говоря, постарался процитировать Лариат, всё ещё прерывисто дышащий, но уже не заикающийся через слог, как минуту назад.

— О какой самостоятельности может идти речь, когда ты меня вынуждаешь принять его? — Едко осведомился Осборн, которого порядком напрягал этот разговор в ночной и ветряной темени вблизи вотчины бардов с их отменным слухом.

— Потому что ты сам до сих пор не разрешил... — шмыгнул носом Лариат.

— До сих пор? Это с каких таких пор? И что именно? — Осборн терпел, но всему есть предел.

— С инвалидности... Апч-хи! — Ребёнок щедро оросил соплями назойливую рожу взрослого, всё ещё сохраняющего вдвое уменьшенный рост. — Ты насквозь провонял дурманом, Осборн, — беззастенчиво упрекнул его мальчик, воспользовавшийся случаем и отстранившийся.

Крылья носа затрепетали драконьими. Экстренно зажмурившийся мужчина неторопливо и тщательно вытер омерзительные брызги, не выпуская детского запястья из своей железной хватки. И потом ещё какое-то время стоял с закрытыми глазами, что помогало собраться. Столько противоречий...

— О каком вопросе ты толкуешь? — Осторожно уточнил Осборн, стараясь быть конструктивным. Иного выхода не оставалось — тащить его насильно он не сможет.

— Ты заживо разлагался, тебе предоставили новую жизнь... — протянул малец, недоговорив и заинтересованно уставившись на ухо с волшебной серьгой.

Осборн даже моргнул от когнитивного диссонанса, когда понял, что шестилетний мальчик заставил себя отвлечься на знакомую тему. Повертев головой в поисках возможной опасности, мужчина заскрежетал извилинами.

— Речь о служении Богу? — Медленно и вполголоса изрёк молодой человек, отсчитавший лишь только двадцать семь лет. Мольбы богам воплотились в искусные протезы, между прочим, заказанные через Хунаба, имеющие связи и скидки среди мастеровитых гномов-гондцев.

— Церковь превыше рода людского, — буркнул Лариат, сморкнувшись в руку и за неимением второпях забытого платка вытерев её о штанину. Ещё не умел иначе.

— И какому? — Практически шёпотом.

— Твой выбор.

— Я хочу сравнить с мнением того, кто нанимал меня, — подобрал слова Осборн, словно готовясь прыгнуть в море прямо с верхушки горы Уотердип. Он совсем не ожидал, что разговор свернёт на эту сакральную тему. Сердце почему-то ухало в груди, оглушительно стуча в ушах.

— Големы не имеют чувств. Можно поставить на стражу оживлённые латы, но как доверять сторожить не сберёгшему свои чувства? Бесчувственный Хелм бесчеловечен, а ты ещё не утратил чувство вины. Тир тоже отпадает. Искалеченный Бог в силу своей инвалидности уже не может судить адекватно и справедливо, — рассуждал малец без всякого пиетета перед божествами.

— Не богохульствуй, — жёстко произнёс Осборн, мельком подумав о том, насколько же мягкотел отец этого... Культурное определение никак не шло на ум, а подозревать притворство как-то не хотелось.

— Я говорю, как есть. Как папуля лаконично перефразировал мамулю, если кого-то что-то задевает, значит, есть за что задевать. А дядя Джап говорил, что у всех недовольных рыльце в пушку и предки остроухи, — насуплено говорил Лариат, казалось, вытягивавший спокойствие и уверенность из мужчины, взамен отдавая своё волнение и трепет.

— Дальше, — выдал команду вполне считающий себя взрослым человек, которого слова ребёнка заставили вспомнить суровые отцовские порки. Всегда за дело, всегда без посторонних в кабинете, всегда с предварительным разъяснением проступка, всегда с отпусканием в сухом и опрятном виде — до самой его гибели в войне шестьдесят девятого.

— А дальше исповедь, принятие пострига неофита, одеяний и молитвенника. Хотя Майси говорила, что если мы с капелланом друг друга не перевариваем, то и не надо устраивать несварение, но как же мне было к ней бегать выбирать жемчужины и не видеться с её занудливым отцом? Гонд ненавидит магию, но сам же её ниспосылает своим жрецам — как можно такому верить?

— Арканная магия отличается от Сакральной, — столь же медленно изрёк Осборн, лицо которого живо отражало эмоциональную муку и раздрай, тогда как выразительная физиономия напротив всего лишь хмурилась то так, то эдак.

— Пропорциями. Бабуля Скарлет спозаранку давала мне много разных вещей на подзарядку, но так ни разу и не подпустила к машинному отделению подземелий или часового механизма, а я сам пока не смог там побывать. В тех шестернях сам чёрт ногу сломит — это так папуля выражается... — и ровно дышащий мальчишка вновь шмыгнул, кисло погрустнев.

— И что же, Лариат, по твоему мнению я смогу исполнить свой долг, только если стану священником... Торма? — Осборн по-прежнему фильтровал базар.

Далеко зашедший по воинской стезе мужчина не задумывался о жреческом пути даже после искалечения, во многом из-за того, что зациклился на родовом Хелме. Ещё не будучи калекой Осборн противоречиво воспринимал небесного покровителя Дома Силмихэлв и конкретно его отца.

Лариат сжал побелевшие губы в линию, выговаривая частые споры:

— Те гвардейцы исполняли свой долг, и среди них стоял клирик Хелма. Они хранили тело, а есть в нём жизнь или нет... — Лариат всхлипнул и крупно вздрогнул, словно заново переживая момент рождения. — По словам нашего капеллана, они исполняли свой долг перед смертными, следуя, как говорит мистер Гедув, букве договора, но не его духу. С обязательствами перед Богом такой номер не прокатит.

— Мои долги перед смертными, — заметил смятенный Осборн. Его словам уже не хватало былой вескости.

— Как и мои... — всхлипнул мальчик, но удержался от рёва.

Вместе с фамильяром он ощущал внутри человека некий отклик. Аура Осборна трепетала подобно флагу на ветру. Юный маг не раз и не два бывал в домашней часовне рядом с алтарной наковальней Гонда — некая сакральная сила зарождалась внутри Осборна. Лариат вдруг осознал, что будет настоящей гнидой и чудовищем, если не поможет этому сакральному "нечто" проклюнуться внутри Осборна. Нельзя отталкивать того, кто стремится помочь. Он не знал, что нужно делать в подобной ситуации, однако представлял, насколько важна в молитвах искренность и откровенность. Не ради себя, но ради достойного — дальше всё как-нибудь утрясётся.

Несколько мгновений концентрируясь, взрослый мальчик по-особенному огладил Дога и применил более мощную магию, чтобы заговорить так же нейтрально, как перед гостями именинника:

— Моя мать зачала во второй раз с сомнительной, я даже теперь думаю, назло ей навязанной мечтой избавиться от эльфийского наследия, чтобы вписаться в общество людских аристократов. Коринна была волшебницей с посвящением в Аркана уровня второго круга двеомеров, от многолетней практики эльфийское волшебство сделалось частью её души. Молния вышибла в меня весь её магический дар, вместе с долей взрослой души. Фамильяр мага не просто часть его души, а элемент с телесным воплощением, как нога или рука. Моя мать согласилась с примерами и доводами, что фейри-дракон превращает меня в монстра и что его следует убить. Тот взрыв дилижанса — это промахнувшийся план Скарлет и Амонра, с которым согласилась моя мать. В первую очередь я спасал себя и своего фамильяра. Во вторую довершал начатое матерью избавление от эльфийского наследия. Смерть — великая избавительница. Коринна с нашей помощью прошла через это. В-третьих, эм... Она со своим двойняшкой Коирном по глупой молодости связалась с богиней красоты, в итоге судьба свела их с Хунаба, тогда как роду Деслентир покровительствует богиня луны. Сколько я себя помню, мамуля всегда молилась в полнолуния и продолжала обряды очищения, словно оставалась практикующей волшебницей. Поэтому обе богини на неё надулись. Теперь Коринна стала человеком, как мечтала при моём зачатии и вынашивании. Теперь у неё есть второй шанс наладить свою судьбу с земной и небесной сторон, без оглядки на обременение прошлым. Мне старший брат в том году рассказал о вас, Осборн. Я переобулся в расчёте на вас, но ради себя и матери. Вы и ваш Дом — всего лишь мои инструменты. Не месть за поведение при моём с Джаспером рождении, но адекватный ответ на предательство равноправного союза после двойной свадьбы близнецов Деслентир на представителях Хунаба и использования вами этих Домов для собственного возвышения и обогащения. Ваши извинения нужны и важны лишь вам, а другой стороне причинят боль. Это я совершил грех, мне за него расплачиваться. Я не хочу, чтобы вы напоминали Коринне и моей семье о мучительном прошлом единственно виновных в падении Домов Хунаба и Деслентир. Я не хочу, чтобы вы напоминали мне самому о святотатстве и манипуляциях. Я уже позаботился о запасном варианте на случай вашего отказа от простого проецирования сознания. Мы в расчёте. Я уже понял, какого элемента недостаёт моей фантомной лошади. Сам доберусь до корабля. Не терзайте отсель мою душу, Осборн Силмихэлв, и сами себя не сковывайте эфемерными долгами. Спасибо, свободны, прощайте, — в третий раз повторил Лариат отворот-поворот, глядя исключительно в сторону мужского сердца, искрящегося золотисто-серебристой магией.

Сказать, что Осборн опешил, значит, ничего не сказать. Эти откровения в пух и прах развенчали не только все уличные теории, но и официальную, и версию для внутреннего пользования Дома Силмихэлв. Осборн несколько минут пытался понять, отчего его рука продолжала удерживать развернувшегося Лариата, не давая тому уйти своей дорогой.

— Отворачиваясь от меня, ты... — медленно выговаривая слова, Осборн попытался сформулировать то ли мысль, то ли эмоцию, не дающую ему покоя. — Ты отворачиваешься от своего шанса быть прощённым хотя бы за манипуляции. Да, именно! За манипуляции, по отношению лично ко мне такие же бесчувственные и бесчеловечные,

* * *

, как та проклятая команда телохранителей! — Шёпотом прокричал он прямо в мальчишеское ухо. И едва слышно, обидчиво добавил: — Попользовал и выкидываешь, как негодную игрушку?..

На самом деле юный маг просто не мог вынести этого сакрального свечения, причинявшего страдания — грешнику. Плечи Лариата поникли, он прекратил противиться, ведь получение прощения всегда сопряжено с моральным страданием и переживанием вины — свежую рану целесообразнее сразу залечить. Но ведь ещё нужно раскаяться, а он не сожалел...

Подтолкнув своего увесистого фамильяра устроиться на своём худосочном плечике, усталый и вымотанный общением мальчик встал вплотную к вдвое уменьшенному, но по-прежнему мускулистому и широченному мужскому плечу, к сожалению, не отцовскому, и наглядно показал своему спутнику жесты с полупрозрачной иллюзией от фейри-дракона, беря ответственность и за Осборна:

— Что ж, смотри: под латной рукавицей Хелма рука загребущая — под латной рукавицей Торма рука дружбы... Я здесь подожду, они тоже потерпят до утра — Джас и я отныне чувствуем друг друга, как должно близнецам без фамильяров, — тихо-тихо, своим детским и волнующимся голом вымолвил Лариат, растворяясь в ночи, словно стесняясь той безвкусной одежонки, в которую его обрядил патриарх Силмихэлв, а не страшась того, что отец больше никогда его не обнимет и не приласкает и что мать не поцелует в щёчку. — И можно я поклянчу кое-что, пока ещё никуда негодный неофит Роб? — Раздался призрачный просительно-жалостливый голос у другого уха уменьшенного человека, уроненного в замешательство и схватившегося за щемящее сердце. Не дожидаясь разрешения, Лариат продолжил: — Я высыпаюсь за четыре часа, близнецу хватает шесть, обычным людям надо восемь. Я на шестилетие хотел сделать подарок Джасу и попросил выходную из виллы Майси тихонько выяснить, есть ли средство сократить время на здоровый сон? Ей лишь в прошлом месяце удалось узнать, что в Эверлунде живёт мастер, изготавливающий ловцы снов, но их цены кусаются... Лети уже в святилище Торма, остолоп!..

(Иллюстрации к главе с 022 по 031)

Глава 9, разнящиеся близнецы.

Утро 22-го тарсаха Года Голодания.

Хотя их мать из рода мореплавателей, её детей сурово воспитывали в духе модельеров и текстильщиков — никаких кораблей и в помине не было.

Близнецов редко куда вывозили с виллы. Примерно до пяти лет Лариат боялся отпускать Дога в одиночку летать куда-то далеко от виллы, опасаясь, что его съедят грифоны, взрослые фамильяры других магов или всякие ночные хищники типа в изобилии имеющихся на фронтонах и крышах домов оживающий статуй гарпий и горгулий, которыми его запугивала Скарлет. Даже когда сероглазый мальчик вместе со своим родным зеленовато-золотым фэйри-драконом улучшил магию невидимости, то всё равно дальше мили Дог сам ни в какую не хотел летать, а с большой высоты не больно то разглядишь такие детали, как чары внутри вещей. В этом году они с фамильяром наконец-то научились создавать плотные иллюзии, квази-реальных фантомов. Пользуясь этим, Лариат успел дважды, не вызывая подозрений, отправить Дога в район Доков, притворяясь в карете прикорнувшим, чтобы глазами фамильяра увидеть порт и скованные во льдах корабли.

Лариат, чтобы не расстраивать Джаспера, около двух часов спозаранку зачастую просто валялся в постели, фантазируя на разные темы, воображая или соображая, а чаще предвкушая, как в камень-ножницы-бумага разыграет с братом, кто с какой стороны забирается под родительское одеяло. Драконы парили над кроватями, как и знаменитая огненная колесница Леди Алустриэль, одной из Семи Сестёр, избранницы самой Мистры, богини Магии и хозяйки Плетения. Не раз и не два величественные парусники бороздили на потолке океаны вод иль облаков.

После трагедии на двадцатого тарсаха близнецов впервые разделили на расстояние более ширины виллы — даже дальше мили. Мало кто мог заподозрить, что у них от переживаний и разлуки наконец-то пробудится способность ощущать друг друга на удалении, словно у каждого внутри появился некий компас. В этом нет ничего экстраординарного. Многие близнецы понимают свою половинку с полувзгляда, нередко травмы одного отражаются у второго фантомными недомоганиями. Благословение и проклятье в одном флаконе, как говорят мудрые люди, вторя эльфам. Так было у Корина с Коринной, но с приобретением сексуального опыта они научились закрываться друг от друга, а после какого-то разлада вообще порвали. Так есть у Армнидла Третьего с Айлет, но выражено слабо, в то время как Памела и Анджа не только ведут себя одинаково, но и обе переживают боль, которую причинили только одной из них, например, часто колют пальчики без напёрстка или саднят коленки во внутреннем дворике. У Лариата с Джаспером только сейчас образовалась — эмфатическая связь на манер таковой с фамильяром. То ли установилась, то ли всегда была, но заслонялась дракончиками, то ли пробудилась — Лариат не знал.

Джаспер часто завидовал одарённости Лариата и хоть раз на дню чувствовал себя ущербным в сравнении с ним, однако рядом с занудным братом ему всегда было тепло и уютно и не имелось более лучшего помощника в придумывании и установке смешных ловушек на поганых гвардейцев. Каштановый же часто завидовал рыжему за беззаботность проживаемого им детства. И оба имеющих фамильяра редко завидовали старшим или младшим за их мистические ощущения друг друга.

Вообще, как вычитал, вернее, как Лариат услышал от одного из заумных трактатов по биологии, близнецов подразделяют на монозиготных и дизиготных. Повитуха Таррелви лишь знала, что бывают идентичные близнецы — такими у Коринны и Хаскара Второго получились только младшие девочки. А бывают просто двойняшки — братья или сёстры, которые вместе уродились во чреве и внешне лишь похожи, но не одинаковы. Вот одинаковы с лица и пола Памела и Анджа с раннего детства схожи во всём, чувствуют и понимают друг друга, как Текрур и Текрар. Корин с Коринной родились полуэльфами с волшебством в крови, потому и обладали некоторыми способностями однояйцевых близнецов. Но Армнидл Третий с Айлет ничего столь же информативного не испытывали, обладая разными характерами и внешне тоже разнясь. Аналогично обстояло с Джаспером и Лариатом, как считалось из-за мелких отличий черт лица, цвета волос и характеров, но первоначальные ожидания взрослых в части их связи — не оправдались. Имелась! Вероятно, в неактивном состоянии, спящем до кризисного момента. Так тоже часто бывает, если верить художественной литературе.

И ещё кое в чём взрослые ошибались. Они думали, что рыженький малыш спит в кресле, пока они ведут судьбоносный разговор. Но нет. Джаспер впервые смог повторить трюк брата, проникнув сознанием в своего фамильяра. Разз вела себя естественно, тогда как находившийся у неё на задворках мальчик хотел кричать и топать ногами на одни слова взрослых, а от других ему хотелось спрятаться, никогда не слышать и не понимать их смысл — вот когда отличная память сродни проклятью! Измучавшийся Джаспер едва дождался перерыва, напрочь расхотев становиться взрослым, хотя едва ли понял и десятую часть всех речей. У него было полно времени задаться вопросом, зачем же его брат Лариат постоянно делает так?.. За этими умными мыслями он тогда заснул по-настоящему. А на следующий день впервые познал одиночество. Нет, конечно, мама всё время была рядом. Ночью папа перевёз на виллу Деслентир его старшего брата и всех трёх сестёр, но сероглазый близнец — отсутствовал во время столь важных событий для семьи.

И день помнился смутно, и законспирированный переезд в порт плохо запомнился Джасперу, пытавшемуся в одиночку конкурировать со старшими и младшими близнецами за место подле мамули. К концу этого заполошного дня данная пустота стала невыносимой для рыжего близнеца, ещё утром желавшего убить, а потом не сдюжившего разлуки и готового простить адскую выходку Лариата, лишь бы тот вернулся. Увы, немного поумневший и сильно подавленный Джаспер уже ночью на двадцать второе тарсаха осознал, что зря завидовал чувству близости близнецов, внезапно пробудившемуся вместе с Лариатом. Постоянное знание эмоций брата сводило с ума и выводило из себя: Джаспер чётко ощущал отношение к нему, как к маленькому мальчику, и от этого ещё больше злился на Лариата за его выходки, которых не понимал и не принимал, пока брательник не остался один и не нашёл время, чтобы попытаться разжевать свои мотивы — первым объяснится с близнецом.

За неимением опыта общения способом близнецов — получалось не ахти. Лариат, к неудовольствию Джаспера, и в этом деле оказался первым всезнайкой. Его усилиями у них обоих вскоре стало получаться нечто осмысленное.

Спишь?

Нет...

Засыпаешь.

Да не сплю я! Чего пристал?!

Беспокоюсь.

А о маме ты побеспокоился?! Это ты во всём виноват! Ты-ты-ты, уа-ах...

Виноват. Прости.

Не хочу тебя ощущать, ты плохой! Очень... Самый...

Спишь?

Уа-а-ах...

Засыпаешь. Уа-ах...

А сам-то! А сам-то каков?!

Это ты виноват.

Э?

Да-да, я во всём виноват. Прости.

То-то...

Нельзя спать.

Нельзя?

Потеряю тебя.

Чего?

Я заблужусь.

Мы поняли.

Спать нельзя.

Мы поняли.

Спишь?

Ждём. Возвращайся...

Скоро. Я тоже жду.

Грифона?

Нет. Друга.

Все тут...

Другой.

Кого? Кто?

Дружба.

Дружба?

Дружба.

С кем? Кто?

Новый.

М?

Ждём.

Бяка ты!

Полезный.

Полезная какашка?

Дурак.

Поколочу!

Ещё кто кого!

Как обычно — я тебя.

Мечтать не вредно.

Эй... Ты заснул?

Устал, но креплюсь.

Я тоже.

Ночь тянулась бесконечно. Кроме младших сестрёнок никто больше не спал, тягостно ожидая момента — возвращения и расставания. Джаспер крепился. Качка убаюкивала его, но раздражали крики портовых грузчиков, протесты буйволов и ржание тягловых коней. Всё было ново и непривычно — страшно. Лариату тоже было страшно, и, как ни странно, это их общее чувство — роднило и сближало. Только Джаспер был в тесном кругу семьи, а двойняшка — одиноко кантовался на опасном склоне горы, куда оба не раз забирались — в играх царя горы или в воображении. Отплытие почему-то всё оттягивалось — оба близнеца сиднем сидели в ожидании у моря погоды. Только один с семьёй в относительном уюте и тепле, а другой одиноким выхухолем в промозглой ночи — трудно такого ненавидеть.

Спешно начатый законспирированный перелёт в порт Уотердипа совершенно запомнился Лариату, сумевшему поддержать и развить чувство единения близнецов, за этот подвиг сведя к нулю всю свою внутреннюю силу, однако догадавшись убаюкать напрочь утомлённого фамильяра, между прочим, целые сутки глаз не сомкнувшего, верно сторожа сон собрата. За прошедшую ночью, когда роли поменялись, Дог за четыре с лишним часа ожидания Осборна выспался и, как обычно по утрам, наполнялся подвижной бодростью по мере приближения рассвета. Хоть кто-то свеженький и полный сил.

Вместо боевитого аристократа во второй раз Лариата бережно придерживал священнослужитель в чешуйчато-пластинчатой броне церкви Торма. Облетая Гору Уотердип со стороны Побережья Мечей, мальчик вспоминал своё прошлогоднее приключение, когда он подбил брата стырить у Скарлет зелье скорости и напоить им Сату с Зити. Ох как бешено носились кошки по вилле в отсутствие беспокойной семьи, отправившейся в храм Гонда! Вторая порция досталась фамильярам. К сожалению, Раззи так и не смогла полететь в тот раз, зато Дог успел сгонять к рынку и стырить волшебные штучки прямо из ловушки. Кстати говоря, когда у Лариата начало получаться копирование магии путём аккуратного переливания одного из зарядов донорского предмета в доступную древесину вейрвуда, то его фамильяр стал чаще летать для осмотра города и его достопримечательностей. Свобода и корабли не могли не завораживать мальчишку, по мере сил и возможностей оберегаемому от чужих глаз и ушей, а попросту скрываемому как засос под манишкой...

Днём при прекрасной погоде порт полнился морскими парусниками и речными галерами. Лариату нравились и шхуны, и каракки, и каравеллы, а больше всего — гигантские галеоны. В том же куцем словаре Лариат подчерпнул понятия мачты и паруса. Так вот, каравеллы легко вычислялись по двум мачтам с косыми парусами. У каракк имелась одна центральная мачта с гигантским прямоугольным полотнищем паруса, на носу такой же малый, а сзади косой. Каракки напоминали собой проткнутые шпажками рогалики, которые обожала бабуля Амонра, называя "круассанами" — Майси звала их "опарышами". Каравеллы часто выполнялись в пропорциях три ширины к одной длине в шестьдесят футов. Более длинные каракки строились в пропорциях один к четырём и походили друг на друга, как близнецы с разными причёсками. Однако Лариата больше всего завораживали корабли с тремя высоченными мачтами, на которых помещалось сразу по два — и три! — парусных полотнища, не считая носового платка. Эти, как часто прикидывал в уме Лариат, строились шириной тридцать футов на длину в сто двадцать, а один раз Дог даже на сто пятьдесят видел издали — пава!

— Роб, а как называются самые большие корабли на иллусканком? — Задал вопрос малыш, показав рукой. Радостный Дог, устроившийся на затылке грифона, исказил интонации призрачного звучания — кричать в ветер у Лариата не было сил.

— Так и называются — галеоны, — громко и мягко ответил ему в ухо Осборн, которому в святилище Торма помогли отыскать островок смирения и благодати, поразив доселе ненабожного бойца наречением церковным именем — Роб. Исцелил тело и душу — Осборн проникся к Лариату самыми доброжелательными чувствами.

— А почему укатывающиеся корабли забирают с собой воду из порта? — Продолжал интересоваться ребёнок, на миг взявшись за длинный хвост своего фамильяра. Он мог сколько угодно прекрасно думать, как взрослый, но без соответствующих знаний был смешон, по меньшей мере. До сего дня, как про себя оправдывался Лариат, он всё время уделял захватывающей магии, просто физически не успевая поглощать и переваривать все доступные знания — приходилось расставлять приоритеты.

— Корабли уплывают, — поправил взрослый. — Морские приливы и отливы воды происходят дважды в сутки, они определяются положением Селуне, спутницы Торила, ими заведует богиня Селунэ, Лунная Дева Селуне, — терпеливо объяснил неофит Роб, не заморачиваясь вопросом, почему столь умный ребёнок с куском взрослой души не ведает столь очевидных вещей?

Осборн неторопливо правил по дуге, давая вроде как теперь его новому другу определиться с местоположением близнеца и не удивляясь, что его спаситель без всяких артефактов может видеть в сумерках почти так же хорошо и далеко, как днём. Брат Роб оставил в прошлой жизни имя Осборн Силмихэлв, но ещё не привык к новому обращению, благозвучному и кроткому, как казалось новоявленному неофиту, на всю жизнь запомнившему Глас Божий, поприветствовавший будущего клирика.

Лариат и для брата Роба оставался иллюзионистом, опасным и непредсказуемым своей магией. Неофит честно желал бы подружиться со своим благодетелем, пусть со всех сторон это выглядит странным. Для возникновения взаимной приязни нужно побольше узнать друг о друге, а не только вместе пережить несколько коротких приключений. Жизнь рядышком и регулярные совместные тренировки в течении хотя бы месяца поспособствуют зарождению если не дружбы, то взаимоуважению уж точно.

— Роб, но если корабли уплывают, тогда почему все говорят "кататься на волнах" и "волны катятся"? — Недоумевал Лариат.

— Так выражаются боги, — ответил Осборн, терпя гул в шлеме от собственного голоса и задувания стылого ветра.

— Ааа... Наш капеллан как-то кричал подмастерью, что он тупой, как пробка, и если не понимает откровений божьих, то пусть шлёпает греть ласты в рофьих лепёшках. Роб, а тебя не обескультурит вопрос, что такое ласты?

— Это не матерное слово. У нас с тобой пары ног и рук, а у черепах четыре ласты, у тюленей ласты. Ваш капеллан имел ввиду, что у того бездаря вместо ума отросли большие ступни и ему лучше идти пасти рофов, — развёрнуто объяснил молодой человек, со смешенными чувствами подумавший, что если бы не злополучный наём в Тэй, то он вполне мог бы иметь собственного ребёнка примерно такого же возраста.

— А ты знаешь, почему волны катятся?

— А? — Переспросил Осборн, задумавшийся о том, что без испытания Тэем не случилось бы этой судьбоносной встречи с Лариатом, что ему всё равно пришлось бы продлить род, зачав сыновей, из которых бы он сам выколачивал лишние эмоции.

— Почему волны катятся, Роб?

— Не знаю, Лариат, я ведь боец и неофит Торма, а не учёный муж.

— И я не знаю, хотя озвучил не одну сотню книг... Роб, тебе нравится ощущать себя тупым, как пробка?

— Нет.

— И мне. Поэтому нам надо обязательно выяснить, что значит кататься на волнах и почему они катятся, — постановил сверхзадачу взрослый ребёнок, моловший всякую чепуху перед неизбежной встречей с мамулей...

— Сейчас нам надо найти твою семью. Ты определился, Лариат, к какому кораблю лететь?

Вопрос не был праздным. Причалы практически опустели, а в Великой Гавани наблюдалось судовое столпотворение: кто-то стоял на месте, кто-то стремился прочь. Многочисленные мелкие и юркие суда первыми отчалили, выстроившись вереницей между фортификациями на длинном острове Дипуотер и скалистом Стромхэвен. Лариату давно и очень сильно хотелось разглядеть поближе военный галеон Морского Грифоньего Легиона, у которого спереди имелась гигантская металлическая башка грифона с длинным рогом во лбу и лапами по бокам. Но не менее примечательно было ещё одно судно.

Самое крупное из ныне находящихся в Уотердипе, самое длинное и одно из самых высоченных. Сорок футов на сто шестьдесят и на сто шестьдесят, не считая подводной части. Передней фигурой у этого галеона красовалась женщина с четырьмя руками и змеиной нижней половиной тела, уходящего в воду. Двумя огромными вёслами этот наклонённый над водой голем помогал грузному кораблю выруливать с причала. Вокруг судна кружило три больших летучих мыши, нёсших на себе лучников, едва заметных издали.

— Да... Но сейчас нам к той роще, брат Роб. Оттуда открыто подлетим и пройдём через Южные Врата, потом... на виллу Хунаба. Никто впопыхах линьки, как причитает Таррелви, когда мы иногда выезжаем на природу, не подумал о перинке и лотке Раззи, о клубочках Дога, о заветном сундучке сокровищ Джаспера и многом чего ещё, — грустно ответил съёжившийся малыш, сам пожелавший лететь под облаками, а теперь устрашившийся высоты и терзаний ветра с влагой, которая на улицах всего лишь заморосила. — И папуля всегда строчил извинения за меня всей гильдии или Дому, а не только вляпавшимся.

— Я понял, — исполнительно согласился новоиспечённый тормит, разгадав манёвр для нагнетания противоречий вокруг драматического побега патриарха с наследником и смены власти в Доме Хунаба на матриархат. А официально извиняться представителю одного Дому действительно предпочтительно перед высшими представителями другого Дома на глазах у собрания их родичей, а не перед откалывающейся частью, пусть и считающейся пострадавшей стороной. — Учти, Лариат, этот тэйский фантом сможет поднять дополнительный вес с ещё одного тебя, а мой вещмешок полон.

— Угу... — прогудел малец, преодолевая свою скрытную и эгоистичную натуру через доверие к неофиту Робу, достаточно умному и мудрому, чтобы молчать об их приватном разговоре на склоне Горы Уотердип. Стыдно, прямо девчонка-плакса какая-то, а не мужик.

Броненосец в точности выполнил указания. Осборн не слезал с грифона, но заставил его тигриное тело стелиться по земле. У городских врат он без утайки представился братом Робом и из собственного кармана заплатил стражникам положенную пошлину, тройную за ночной проход. Слава богу, передвигающегося спозаранку священнослужителя Торма не стали задерживать, хотя охрана уже была наслышана о разразившемся у вотердевианов скандале и бдела с удвоенной силой. Занавесив лицо забралом, Осборн спокойно взлетел и строго над Высокой Дорогой направился к вилле Хунаба.

— Ты уверен, Лариат? Мне всё-всё им рассказать? — На всякий случай переспросил новоявленный неофит, а то вдруг недопонял чего, мало ли. С этим мальчуганом следовало держать ухо востро! Как бы то ни было, Лариат не дождётся от него слепого подчинения или обожания, чай не обрюхаченная девица.

— "Варьете Короля" Уилла Шаркберри, — угрюмо ответил загадочный малец, осознанно или нет поддерживавший иллюзорные морщинки из взрослого образа халфлинга.

— Прости?..

— Книжка такая. Там убийца сделал перед всей труппой чистосердечное признание, — нехотя пояснил Лариат, сам до конца не уверенный в правильности своих текущих шагов, выходящих за рамки ранее свёрстанного плана действий. Заумное слово "импровизация" обретало свои подлинные черты.

— И?..

— Его не устраивал статус-кво. Пусть бы сплотились и продолжили выступать либо развалились и уступили другим.

— Каков финал?

— Предатель всех сдал. Судачивший народ оценил бесплатное представление и вслед за королём валом повалил в варьете. Второй том я не успел озвучить двеомером, — счёл нужным добавить Лариат. Встреча с роднёй вперёд семьи предвещала для него мучения и траты магии. Он уже на своём опыте убедился, что дрязги невыносимо изматывают и опустошают, словно выжигая изнутри.

— Э-э, волшебница Скарлет имела соучастников?.. — Протянул Осборн, пытаясь получше сформулировать свои мысли.

— Я думаю, милосерднее дорушить Дом, чем оставлять трепыхаться в агонии, — кисло ответил Лариат, словно не услышав вопроса.

— Это... это немыслимо, — поразился Осборн. Брат Роб побоялся обдумать это.

— Разумеется, другие Дома испугаются и не допустят прецедента ликвидации. Так в своё время Лашпул стал Салтлю, из Уфтауэр образовался Ралдегаст, Харпшиелд в Маджарра, а нынешний дом Маерклос вообще дважды переформировывался: до тридцать второго был Домом Меррек, а до тысяча двести сорок восьмого звался Домом Меррекх. Самый свежий пример — Дом Маэрнос, в котором до Смутного Времени числился единственный банкир. Исходя из примеров истории, плешивых Хунаба обкорнают и состряпают нечто цивильное. Вероятно, и Дом Силмихэлв перетряхнут, но не более — тренированные защитники нужны всем и всегда. Так ты расскажешь им, брат Роб?

— Да, — решительно согласился брат Роб, собираясь с честью исполнить священный долг. Понятия "всё" и "чистосердечное признание" имеют существенные отличия, а правда лучше лжи.

Приземлились они не у парадного входа со стороны спящей улицы, а по просьбе подопечного пристроился на балкон Высокого каминного зала на третьем этаже жилого здания, по верхнему периметру украшенного окаменевшими защитницами — горгульями. Это новое помещение соперничало с главным холлом. Будучи сооружённым на месте обычной двускатной крыши, Высокий каминный зал являлся и самым светлым, и с самым высоким потолком — в центральной части металлических стропил. Сюда поднималась парадная лестница, отсюда имелся выход в коридор со спальными апартаментами с собственными санузлами и гардеробными. Основной камин размещался посередине стены, второй был угловым, расположенным у выхода на балкон, достаточно большой для хороводов. Именно в данном зале за причудливо светящимися шторами во всю шло собрание рода, наверняка начавшееся ещё ранним вечером — через считанные часы после внезапного для всех и публичного объявления в храме Гонда о разводе Ивлу с Корином Деслентир и Хаскара Хунаба с Амонра.

Один из изящных резных столов из светлого дерева подчёркивался светящейся жёлтой окантовкой скатёрки, на которой в позолоченных блюдах оставались недоеденные закуски и графины с напитками. На другом столе, со всех боков которого виднелись ручки ящиков, возлежали кипы бумаг и толстые гроссбухи. Чайный столик оказался завален письмами. Кресла, стулья, пуфики — отражали поведение кучкующихся людей, разрозненных и подавленных в ожидании того, как грядущим днём провернутся бюрократические жернова, санкционировав арест одной из главных подозреваемых в организации заговора.

Ключи и пропуски охранных заклятий ещё не успели поменять, потому Лариат без проблем пересёк сигнальный периметр вместе с гостем, не потревожив волшебно-окаменелых стражей-горгулий. Прилетел, однако не стал подражать драматизму бывшего консорта. Потратил время на концентрацию и поглаживания фамильяра для глубокого вхождения в нелюбимое ими обоими взрослое состояние сознания и оповестил о себе, с предупреждающим стуком открывая балконную дверь. Войдя под прицелом разящих взглядов всех собравшихся, Лариат первым открыл рот и произнёс подправленным магией спокойным голосом:

— Здравствуйте, Хунаба. Извините за прерывание. Брат Роб, расскажи всем историю, пожалуйста, а я пока соберу своё и забытое впопыхах.

— А ну стоять! Как вы смеете вламываться и распоряжаться в моём Доме?! — Тут же бурно отреагировала импульсивная женщина. Естественно, она была серьёзно взвинчена, а шоковый предел оказался давно преодолён, чтобы беспомощно застывать.

— Моё имя Лариат, а тормита со мной зовут брат Роб. Ещё раз простите, пожалуйста, но мне срочно надо собрать собственные и оставшиеся вещи моей семьи да отправиться к ним на корабль, — в пояс поклонился мальчик, чей говор мог ставиться в пример. Высокий спутник остался недвижимым за его правым плечиком.

— Никуда ты не пойдёшь, Лариат, — чуть хрипловато настояла женщина, до того говорившая много часов кряду.

Хищница узрела виновника и свой шанс на спасение. Она сделала пару плавных шагов, а Лариат поспешно отступил за ногу упомянутого брата Роба, бронированного доспехами с ног до головы. Ребёнок. Взрослый. Двуличный. Адекватно общаться с Лариатом мог лишь его фамильяр, остальных сбивало с толку. Вот никто и не успел помешать ему вновь раскрыть волшебные уста:

— Я понимаю, почему вы не хотите меня отпускать — сотни тысяч денег! — Обвинительно повысил Лариат свой звонкий мальчишеский голос, левой рукой обнимая фамильяра. Догу не сиделось из-за нестерпимого желания вернуть свой клубок, с которым нагло игрался рыжий Сату со свой зазнобой, дымчато-белой Зити. Успешно воспроизведя чужой трюк по захвату внимания, ранее успешно опробованный на публике в гостях у Дома Силмихэлв, маленький Лариат скороговоркой продолжил:

— Золото от ежеутренней зарядки предметов магией. Сиюминутное восполнение пятидесяти зарядов стоит половину рыночной цены артефакта, а в подполье ценник в тысячу золотых за несколько дней работы. Например, Кольцо Баран продаётся за восемь тысяч шестьсот драконов, а палочка триады Магических снарядов на рынке за три тысячи семьсот пятьдесят золотых — подобных вещей я заряжал от двух до пяти штук каждую декаду несколько лет кряду. Золото от ежевечерних сливов магической эссенции! В прошлом году при её добавлении в зелье лечения средних ран оно начинало справляться с критическими повреждениями — разница в ценниках от пяти до семи сотен драконов. Золото от светящихся жемчужных ядрышков в игральных клубочках фамильяра, которого Амонра со Скарлет при согласии Коринны изготовились убить сожжением дилижанса! Светящийся магический жемчуг для волшебных одежд стоит на Рынке порядка четырёхсот золотых монет, плюс пряжа и нитки на мерцающую вышивку, волшебные ткани и холсты. А ещё Бесследное Море Золота на всякой ненужной алхимии якобы для закрепления магии моего фамильяра, что реально требовалось лишь в первые два года нашей жизни!

Пламенная речь завершилась демонстрацией того самого аналога двеомера постоянных огней, подразделяемого магами во второй заклинательный круг. И чашечка одного из подсвечников с прогоревшей свечой по велению Лариата и Дога вспыхнула ровным рыже-зеленоватым пламенем — примерно в тридцати футах поодаль от юного заклинателя. Как у настольной свечи в отцовском кабинете. Как у символов бога Денейра, более десятка которых имелось в роскошной библиотеке виллы. Как у волшебных канделябров, извлекаемых из свечной кладовки на время праздничных приёмов. Вовремя прекратив подражать Амонра с её драматическими паузами, Лариат постарался продолжить более спокойным тоном, хотя какое может быть спокойствие, когда сломан привычный уклад жизни, а скверно обращавшихся с его семью родичей охота поколотить кулаками и запинать ногами?!

— Итого минимум дюжина тысяч золотых в декаду. Расходы на мои шалости в прошлом году составили тридцать тысяч золотых. Прибыток с меня получается порядка четырёхсот тысяч золотых монет! Поэтому я действительно понимаю, отчего меня на этой вилле держали безвыездно и подземно. И ни медяка ни мне, ни моей семье даже после просьбы патриарху! Терпение лопнуло. Я исполнил свой долг перед родом и Домом Хунаба, перед землёй и небом я свободен! Помешаете эвакуироваться из этой злое

* * *

обители ненависти, то не услышите доклад брата Роба обо всём на тех злосчастных именинах и потому не сможете выбраться из всего этого дерьма, какой шанс я вам запланировал...

— Дьявол, признался! Сам и облил нас говном по уши, сукин ты сын! — зацепившись за последнее слово, обвинительно вскрикнула Амонра. Новоявленная матриарх была взбешена наглой дерзостью, откровенным шантажом и золотым враньём. После сумасшедшей выходки мужа, уже бывшего мужа, она разок сорвалась, устроив погром. Хотелось ещё. Очень-очень.

— Амонра! — Одёрнула её Бистрис, вскочив с подлокотника кресла Раэтара, соблюдавшего субординацию и взглядом пригвождающего автоматона в дизайнерском латном доспехе. — Именно поэтому мой брат и бросил тебя, дура старая!

— Двенадцать минут позора в тот вечер, — одновременно с тёткой вещал набычившийся ребёнок, — ничтожная цена за предыдущие двенадцать лет домашней злобы к моей семье. Что посеяли, то и пожинайте. Прощай, Дом Хунаба. Улетаем, брат Роб.

— Стой, жеребец, не пори горячку! — Почти тут же откликнулся Джап, пока вскидывавшие нос женщины яро прожигали друг друга огненными взглядами. Остальные тоже порядком устали ночь на пролёт выслушивать о том, в какую жопу они все угодили и как теперь из неё вылезать — на золотом подносе лежало официальное приглашение на "аудиенцию" Лордов Уотердипа в полном составе.

— Нет времени — корабль с моей семьёй уже уплывает. Я не грабитель, хочу забрать свою по праву и забытое родными. И спасибо, не утруждайтесь, дядя Джап, а то вашу счастливую семью тоже сгноят до согласия матери искалечить сыновей, — с грустной завистью и едкой горечью всхлипнул Лариат в сторону толстокостного мужика, который был на семь лет старше Хаскара Второго, но детей завёл столько же (с него и брался пример родителями Лариата).

Странно и смущающе слышать подобные речи из уст щуплого мальчика, но если на миг представить его халфлингом, то да, так его проще воспринимать. Деревенский староста крякнул и беспокойно покосился на свою великолепную Арлин, испуганно и жалостливо смотревшую на мальчонку — вместе с брюхатой вторым ребёнком Айрис. Одарив презрением Стурфа, в свои полные двадцать девять ставшего лишь дважды отцом и вроде как дружившего с Хаскаром Вторым с тех двух лет жизни в одной мальчишеской спальне, Джап порывисто зашагал из дальнего от матриарха угла, с кривой ухмылкой говоря:

— Идём, Лариат, мне тоже давным-давно осточертел здешний гадюшник. Я для тебя соберу всё, что ты скажешь, а потом заберу из этого ада своих чад и хоть трава не расти, — решительно заверил добродушный сельский житель, вчера прибывший в город по случаю экстренного сбора всего Дома Хунаба, само существование которого оказалось под угрозой. — Арлин, помоги собраться Зару и Клэр. Бонадз сейчас же и навсегда покидают эту злое

* * *

обитель ненависти, — зло бросил дюжий мужик в собрание Дома.

— Ты не посмеешь!.. — Сердито воскликнула Амонра, смотревшаяся вдовой в своём тёмно-коричневом платье с глянцево-чёрными ленточно-кружевными узорами и без какой-либо подсветки. Удерживающая волосы блестящая чёрная сеточка дополняла этот образ скорби. Дядя Джап же не утруждался веяниями моды, предпочитая экономную практичность.

— Уже шлю на

* * *

твои птичьи права, лживая дрянь, зае

* * *

! — Перебил её мужик.

Под испытующими и колючими взорами сероглазая Арлин затравленно глянула на Амонра и опустила голову, лишь несколько мгновений сомневаясь перед тем, как засеменить к перилам лестницы.

— Ещё шаг, и все Бонадз станут голодранцами, — сквозь зубы процедила взбешённая матриарх, угрожая выкинуть на улицу нищими.

Вызревший бунт отрезвил и взбодрил всех присутствующих, хотя более никто не посмел нарушить субординацию и что-либо вякнуть. Конечно же, Амонра волевым взглядом придавила почти всех родственников, чья жизнь в последние годы стала слаще и роскошнее из-за подскочивших прибылей Дома Хунаба, в том числе потраченных на повышение комфортабельности жизни на старой вилле. Младшая сестра бывшего патриарха — Бистис Хунаба с мужем Раэтаром из торгующего амуницией купеческого рода далёкого Агларонда. Их старший ребёнок Стурф с благородной женой Эстефани, белокурой чондатанкой из небогатой баронской семьи, держащей своё портняжное дело в столичном Сюзейле королевства Кормир; их второй и последний ребёнок — Айрис с мужем Ксавьером, поджарым клириком Гонда с религиозно-ремесленным образованием в помощь конструкциям лат тестя и в качестве будущей замены домашнего капеллана Фибона Орнунда. Этот ровесник Осборна во второй раз обрюхативший жену голубоглазый тетирианец очень предвзят к магии, повинной в гибели его родителей; его ныне трёхлетний сын Якоб должен был через три года из детской заселиться в мальчишескую спальню к Лариату с Джаспером вместе с днём позже появившимся на свет сыном Стурфа — Руфусом, а через ещё год второй его сын Сомер стал бы пятым жильцом в комнате. Хедвидж, первенец Хьюберта, дяди Бистис, с женой Сабриной и старшей дочерью Фиванной. Младшая сестра Хедвиджа — Дианна со своим вторым мужем Арнольдом (благородного Эксберта отравили прямо на женитьбе на семнадцатилетней девушке). Маркус Хунаба с благородной женой Лорин — зарёванная кузина Таркаса Силмихэлва жалась к мужу, сожалевшему, что ради грязных дрязг спешно и дорого покинул хлопковое производство в Тетире, хотя их первенец Трелбам искренне обрадовался трём своим младшим братьям. Ну и Арлин с Джапом, которые тоже лишь время от времени гостили на вилле в Уотердипе.

Новоявленная матриарх с причудливой бриллиантовой брошью волевой харизмы нобиля не собиралась за здорово живёшь выпускать вожделенную власть из своих точёных рук в полупрозрачных кружевных перчатках, но у Амонра имелись неочевидные пределы:

— Спасибо, дядя Джап. Не переживайте, за доброту ко мне и бескорыстную помощь я вам подарю шкатулку со своим голубым и синим жемчугом, который я готовил к первому элесиаса. С её продажи Вандам вам хватит не только на покупку тех "конкурирующих брёвен" с мануфактурой на левом берегу Дессарин, но и на модернизацию всех старых механизмов с покупкой перед лютыми морозами в миртуле защищённого Горой Уотердип и доверху забитого едой и семенами хранилища, — щедро предложил не по-детски сложно выражавшийся мальчик, только что публично оскорбивший Амонра отказом поздравлять её с юбилейным пятидесятилетием.

Лариат не знал, какой подарок хотела сделать себе консорт Хунаба, в прошлом году выступая против наследника с его дорогостояще расточительным проектом перестройки виллы, однако Лариат ещё тогда надеялся когда-нибудь помириться с бабушкой, а она вона какой взрывной номер отчебучила — теперь фигушки что получит. Конечно, с продажи шкатулки едва ли удастся выручить сто тысяч даже на аукционе. Но просто грех не воспользоваться подвернувшимся случаем под благовидным предлогом избавиться от коллекции там-сям прихваченного барахла, с которым Лариат экспериментировал тайком ото всех. Мальчик почти ежедневно проводил от часу до двух в кабинете отца, потому знал, как ведутся дела и вскладчину тоже — он вложится в дело и род Джапа Бонадза.

— Зае

* * *

, дай две! Гхы, хочешь, усыновлю? — Хохотнул деревенский староста, ставший им из-за женитьбы на родовитой Хунаба. Но у мужика плохо получилось скрыть нервозность из-за магических штучек и баснословной суммы драконов.

— Я люблю свою семью, дядя Джап, какой бы она ни была.

— Сечёшь, — одобрил широко улыбнувшийся мужик, и показал дуре дулю. — Идём, самородок, — сказал он в паре шагов от слишком взрослые речи толкающего мальчика, предложению которого хотелось поверить всем сердцем. Джап так и сделал, оставив ворох вопросов для общения наедине во время сборов.

— Сейчас. Вот, держи, брат Роб, — Лариат обратился к стоявшему рядом неофиту. — Если откровенность о произошедшем на твоей вилле не сдюжит роль щита, то Дог вновь выручит тебя, в миру Осборн Силмихэлв. Я постараюсь управиться за полчаса, — пообещал пацанёнок, мало отличимый от взрослого халфлинга.

— Хорошо, Лариат Хунаба, — кивнул молодой человек, другой рукой сноровисто снимая рогатый шлем, чтобы сразу быть узнанным, не имелось сомнений даже с выстриженной божьей дланью на челе.

Джап опять крякнул, но от слова и дела не отступился, когда коротко пожал руку неофиту, открывшему истинное лицо, официально считавшееся мертвее мёртвого.

— Нет. Просто Лариат, — тем временем возразил Лариат, вновь вынужденный применять магию, позволяющую изъясняться по-взрослому и без эмоций (научился у хелмитов, между прочим). — Лишь урождённая Деслентир кинулась спасать меня, когда Хунаба сковала философия пораженцев. Патриарх Хунаба прилюдно и на официальном приёме отказался от меня, оставив одного у Силмихэлв. Консорт Хунаба организовала предотвращённое мной убийство фамильяров и так же не призвала к возврату своего внучатого отпрыска Хунаба. Наследник Хунаба тоже не требовал вернуть своего ребёнка, по законам Уотердипа несовершеннолетнего и невольного распоряжаться собой. Никто из Хунаба. Хотя естественно, что моя семья собралась вокруг матери, более меня нуждающейся в поддержке самых близких. С патриархом Силмихэлв обо мне говорил патриарх Деслентир, и один только дедуля Арлос ожидал у моей кровати, когда завершатся сутки магического сна. Такие вот пирожки с котятами, как выражается Майси.

— От рода нельзя отказаться, Лариат, — счёл нужным вступиться Осборн. — Ты принадлежишь роду по факту рождения — от этого избавит лишь смерть.

— Знаю, брат Роб, — не стал спорить Лариат, закрывая глаза. Провокатору было всё равно, кто клюнет: — Однако ты не просёк ситуацию. Только что ведь прямо на твоих глазах глава Дома Хунаба предпочла выкинуть своих родичей на улицу, в чем мать родила. Так же и не я отказался, а от меня отказались; не безымянная кровь отказалась, а именующие её люди, представляющие уотердипское структурное объединение "Дом". Те самые люди, которые ни

* * *

не смогли поделать ни с соперничеством божественных покровительств, ни с драгоценным вливанием крови полуэльфа, ни с игом Дома Силмихэлв, ни с присосавшейся гильдией Теневых Воров из Амна, с которыми Скарлет во всех смыслах снюхалась. Я разрубил этот роковой узел, смею надеяться, исполнив отведённую мне роль чудовищного выродка, каким меня и растил Дом Хунаба, а потом публично бросил. Эм, и я ведь реально монстр! Мертворождённый из-за удара молнии, прошедшей по моему хребту и взрезавшей чрево матери. Меня исцеляюще оживила не запоздалая склянка, а магия фейри-дракона, в чьё яйцо ещё до моего зачатия Коринна начала вливать своё эльфийское волшебство, опрометчиво приносимое в жертву ради её так и не состоявшегося принятия в Доме Хунаба. Она поступала так ради первенцев, в итоге отнимаемых от неё перед самым важным этапом созревания личности и тела. Вот и я сейчас заглянул сюда и метаю бисер перед свиньями ради невинных отпрысков, детство и отрочество которых ещё можно успеть сделать беззаботно счастливым.

Заговорив о монстре, Лариат встрепенулся, чешуйками с ноготь мизинца срезая с себя шмотки, оскаливаясь клыками, скрючивая когтистые пальцы и открывая глаза с крупным игольчатым зрачком и расширенной радужной оболочкой, а скальп стал шкурой дикообраза. Таким он мог стать на самом деле, правда, ненадолго и лишь особым способом обращаясь к телесной магии своего фейри-дракона. Но здесь и сейчас — кто и что увидел?! Лариат с громким хлопком соединил ладони в молитвенном жесте и поклонился ошарашенно молчавшим родственникам, пойманным в ловушку заклятья:

— Иллюзии — это дети ума и сердца. Дети — это отражение родителей. Познание самого себя — это бренная жизнь.

Шестилетний Лариат вещал это на безукоризненно книжном общем наречии, но со всеми интонациями магической формулы. Это помогло маленькому магу усилить и расширить действие его иллюзорного кошмара наяву, с которым он в скучные дни прошлого года славно упражнялся на рабочих в канализационных тоннелях. Позже он перекладывал животные иллюзии призрачных убийц из охотничьего арсенала фейри-дракончика на бандитов, шнырявших под землёй близь его виллы или промышлявших воровство на Рынке около красивых леди или аффилированных с Домом Хунаба торговцев.

— Брат Роб, эти мудрости мне рассказали местные книги о магии, о семье, о религии.

Без пауз и тем же тоном счёл нужным пояснить Лариат, одной рукой помогая себе исключить Осборна из целей заклятья, а другой с теми же намерениями указывая мимо Джапа, на полки с собранием копий лучших книг из домашней библиотеки (она запирается, а тут доступ свободный). Когда-то эта коллекция началась с копий семидесяти томов, выставленных в Восточном каминном зале вроде как по случаю возвращения Армнидла Третьего, отгостившего этот срок на вилле Силмихэлв. Позже кое-кто под угрозой "расскажу маме" не только стал по несколько раз в декаду пополнять этот гостиный фонд копиями более взрослых изданий, в том числе из библиотек Зоарстара, но хотя бы раз в месяц применял копирующую молитву непосредственно при Лариате и помогал мелкому шантажисту разучивать двеомеры понимания языков и книжного голоса, озвучивавшего тексты без содержания магии.

— Запомните эти мудрости и не пугайтесь, что все эти люди до нашего отлёта станут выглядеть такими же монстрами, каким каждый воображал меня. Я в этом окружении познал своё семейное счастье, быть может, и у вас случится откровение.

Завершая волшебную речь, юный волшебник с бисеринками пота на висках и лбу вплёл действующее заклятье в двеомер массового изменения себя. Хотя раньше он игрался так только с близнецом и фамильярами, теперь сумел растянуть его на многократно большее число целей.

— Извините, дядя Джап, вперёд, — совсем другим голосом обратился Лариат, повернув лицо к деревенскому старосте от заторможено кивнувшего неофита, вылупившего глаза на зоопарк кошмаров Дома Хунаба. Смешно до слёз...

— Хех, действительно познавательно, — криво ухмыльнулся Бонадз, окидывая взглядом живые иллюстрации к бестиарию Ночного Змея. В конце мельком глянул на себя и взрослого пацанёнка — оба выглядели совершенно нормальными. — Веди, Лариат, — и Джап приглашающе повёл мозолистой ладонью в сторону лестницы.

И действительно направился во след за стремглав побежавшим мальчуганом всё в тех же по-военному простых и удобных одёжках из гардероба халфлингов, состоящих на службе Дома Силмихэлв. Но Лариат кинулся не к лестнице, как ожидал взрослый, а первым делом к одному из стендов, где полки с книгами межевались с великолепными шкатулками, содержащими наборы настольных игр и салонных забав. Собственно, тут на виду у всех Лариат и спрятал ту самую шкатулку из часто используемого магами чёрного залантарского дерева с неликвидным жемчугом, после многих месяцев внедрения магии ставшим идеально шаровидным и с волшебными перламутровыми оттенками — от недоделанного небесно-голубого до обработанного синего, столь идущего большинству Хунаба, включая Амонра. Созданный из роскошной древесины благородного вейрвуда стенд, вдобавок, имел зауженные полки, углублённые иллюзией: от нажатия на третий том энциклопедии путешественника Воло и вторую книгу из собрания сочинений знаменитого барда Перро полкой выше вся конструкция чуть приподнялась и на фут выехала вперёд, открыв полочки, сплошь заставленные удивительно светящимися, переливающимися, мерцающими и даже искрящимися клубочками из разных нитей — стояли даже пузатые колбы с пламенеющими и струящимися нитями. Тут же обнаружился и невидимый мешок. Неведомо как и когда взявшийся клон фейри-дракона стал ловко сбрасывать "в никуда" всё потаённое богатство — Лариат сохранял на память несомненно лучшие и эксклюзивные образцы творчества своего Дога. Принимавший мешок Джап из-за чудовищных иллюзий на людях не мог насладиться рожами удивления, ведь и сам оказался потрясён — все присутствующие точно впечатлялись этому радужному кладезю в никому неизвестном тайнике посередь общедомовой гостиной. Кто бы ещё знал, как Лариат изгалялся, филигранно мороча головы исполнителям, когда заказывал и следил за установкой данного тайника, более таковым не являющегося — ну и пусть! Хотя мальчик пожалел, ведь некогда это был большой-большой секрет для маленькой такой компании, а теперь он раскрыт — без участия Джаспера...

Не обращая внимания на опостылевших родственников, мальчик ринулся к богато отделанной двери за лестницей. Повернув направо и пробежав мимо раздельных туалетных комнат, малец остановился в углу у широкого выступа, соответствующего громаде камина за стеной. Весь выступающий угол был отделан светящимися изразцами, в росписи которых Лариат принимал деятельное участие. У пола, на уровне ярда от него, на высоте стоящих на плечах друг друга мальчишек-близнецов и под самым потолком для доступа кое-кого летающего — целых четыре тайника! Не считая пары ниш и двух потайных дверок, устроенных взрослыми.

Подскочивший со своего места Раэртар, вопреки массовой галлюцинации монструозного зверинца, с крупной рябью всё-таки выдержавшего рассеивающую магию молитву клирика Ксавьера, — присоединился к супруге, исполняя долг регента при юридически состоявшейся матриархе, которую вместе с женой под ручки усадил в роскошное кресло, когда та позорно грохнулась в обморок — сверху на неё со звонким ударом молота о наковальню обрушился свет лечебной молитвы. Гордая Амонра не стала устраивать семейных сцен на потеху Силмихэлв, презревшим почтение к Хунаба, как и у себя на вилле, так и в гостях. Она уже осознала себя матриархом и просто не могла более вести себя импульсивно или необдуманно. Да и стара стала Амонра, чтобы за полутора суток переживать вот уже третий шок, если не четвёртый или даже не пятый по счёту. Сперва эта подстава от наркоманки Скарлет, затем провалился такой шикарный план по ликвидации мерзких дракончиков, беспардонный следователь в круглых очёчечках с оправой из китовой кости, сбежавшие муж и сын со всеми внуками, приглашение на выставляемое на всеобщее обозрение судилище в качестве обвиняемой, открытое презрение к её выстраданному праву на главенство в Доме Хунаба, выставление напоказ её потаённых страхов и подавляющая магическая мощь у какого-то задохлика шести лет отроду!..

Вскорости взявший себя в руки Осборн предпочёл ничего не заметить — в роду этих вотердевианов сложилась далеко не самая напряжённая и запутанная обстановка. Дождавшись внимания к своей скромной персоне, брат Роб, глядя на живо и тепло пламенеющий магией подсвечник, постарался пересказывать свою историю того вечера сжато и отстранённо, конечно, не как на исповеди перед причащением и посвящением в клирики бога Торма. С сакральным чувством близости к богу неофит уже не заморачивался сохранностью солдатского баланса между сентиментальностью и бесчувственностью, свойственной поклонникам Хелма. Ещё брат Роб счёл важным особо остановиться на мотивах Лариата, которые тот высказал на склоне горы в рощице под стенами бардовского колледжа Новый Оламн...

А в это время Джаспер тоскливо сидел на коленях отца и сонно вглядывался в иллюминатор, поглаживая свою милую Раззи. В каюте царила тягостная тишина. Чуть поскрипывали канаты, державшие подвесную койку, в которой вместо халфлинга спали две очаровательные малютки, чьи каштановые пряди кое-кто заботливо спрятал в чепчики с милой детской вышивкой ромашек. Старшие близнецы чуть покачивались в широком двухрёберном гамаке по бокам от мамы, любяще обнимавшей обоих чад. Армнидл и Айлет после устроенных отцом разъяснений приняли трудное самостоятельное решение отправиться вместе с дедушкой и двоюродными братьями проходить обучение у гномов Лантана — добрые боги насильно не арканят в тенета своих религий. Конечно, они подражали авторитету деда и даже сами нашлись с примером Зара и Клэр, которые с шести лет жили и воспитывались на вилле в Уотердипе вместо пригородного села с льняной мануфактурой, принадлежавшей Дому Хунаба.

— Джас, где Лар? — В очередной раз тихонько спросил отец.

— Дома, — грустно ответил близнец и не удержался от смачного зевка.

— На вилле? — Уточнил, в очередной раз поправив растрепавшиеся волосы сынишки.

— Ага...

— Зачем?

— За перинкой и лотком Разз, уа-а-ах, — опять зевнул мальчик, сонно прильнувший к мягкому отцовскому плечу.

— Да, я забыл, Джас, прости, и ты, Раззи, тоже прости меня, — Хаскар Второй погладил псевдо-дракона, заурчавшую кошкой.

Ему казалось, что он столько всего напортачил за минувшие сутки и даже годы, что не хватит и на бесконечность извинений. Отец очень не хотел расставаться с первенцами. Видят боги, Хаскар Второй честно пытался относится к ним, как ко взрослым, когда старался непредвзято отвечать на их вопросы об учёбе, нуждах Дома и рода Хунаба. Приобретённые у Лорда Магии Уотердипа хрустальные шары позволят семье ежедневное общение, но сквозь них нельзя ласково коснуться или поцеловать.

— Сынуля, попроси Лара захватить Зити и Сату, — подала идею мать, отсутствующим взглядом тёршая дырку в досках потолка. Коринна любила, когда кошечка урчала, пока она после обеда лежала на софе, поглаживая Зити и читая эльфийскую поэму на родном языке своей матери...

— Ага, мамуля, — чуть оживился Джас, хотя никогда не жаловал пушистиков, отвечавших задире взаимностью.

— Отличное предложение, любовь моя, — муж не поскупился на комплимент, поддерживая жену в эту трудную минуту, как некогда она утешала супруга, когда скончался Хьюберт — дядя патриарха Хаскара играл роль всеми любимого дедушки. Хаскар Второй про себя отметил очередной свой промах. Во время стремительных сборов у него были иные приоритеты, а потом оба Хаскара, как ошпаренные, гоняли по Уотердипу, срочно обставляя и улаживая дела перед экстренным отплытием.

— Возьмёте их с собой, Ай-Ар? — Предложила женщина в заботе о детях.

— Правда можно? — Подняла личико синеглазая блондинка, жемчужина Дома Хунаба.

— Они ваши с папулей, — тихонько произнёс Армнидл Третий, у которого щёки горели даже сутки спустя. У его двойняшки раньше стали развиваться вторичные половые признаки, и она менее комплексовала по поводу лицезрения обнажённого дяди и мамы.

— Спасибо, мамуля, — искренне шмыгнула Айлет, растроганная подарком. Кошки считались родительскими, но заботились о них старшие близнецы, считая за приживал по примеру волшебных фамильяров. Даже их двоюродные родичи стали подражать, выпросив себе котят на отпразднованное в прошлом месяце день рождение.

— Ан-Па тоже к ним привязались. А мы с Айлет уже взрослые, нам хватит сеансов связи по магическому шару, — сам себя и сестру вновь убеждал отрок, помня не только слова бабули Амонра, но и всемогущего Келбена Чёрного Посоха, вместе со своей женой проведавшего виллу Деслентир вчерашним днём, показавшего в зеркале мирно спящего Лариата и предложившего Хаскару драконью скидку при покупке именно у него связанной пары волшебного хрусталя.

В их каюте вновь воцарилась тишина, хранимая барьерами от топота и криков команды корабля. В умах и душах бодрствующих членов семьи поселились страхи и тревоги. Неизвестность, неопределённость будущего. Оторванность от привычного уклада жизни и знакомого круга лиц. Всё ещё свербящий ужас недавнего прошлого.

Хаскар Второй переключил мысли на то, что если бы близнец Корин не расставался с собственной семьёй, то отчаливающие от Уотердипа приобрели бы лучше фешенебельную яхту для совместного путешествия. А вообще модный подкаблучник являлся такой сухопутной крысой, что ни разу в жизни не ступала на палубу и побаивалась морских путешествий — даже с якорной серьгой-гвоздиком в ушах главу семейства о трёх парах близнецов слегка укачивало. Хаскар Второй видел слишком много несчастливых семей, чтобы дорожить собственной и поступаться личным ради семейного благополучия. Как, например, о сне нагишом и утреннем сексе пришлось забыть, ещё когда мелкий Лариат научился выбираться из кроватки и вместе с братом повадился "досыпать" в обнимку с кем-нибудь из родителей. Запертые двери недолго представлялись препятствием для уникума, однажды откуда-то у Скарлет стащившего колдовское Кольцо Постукиваний и "от громады желания" самостоятельно освоившего его магический двеомер, слава богам, действующий на один замок вместо всех запорных механизмов в радиусе ста пятидесяти футов, как та волшебная вещь.

Коринна вновь вспомнила, как когда-то в детстве мечтала стать блистательным капитаном галеона с серебристо-лунными парусами, проча брату должность угрюмого старпома. И вот появился какой-никакой, а шанс, но... Коринна плыла пассажиркой, а Корин и вовсе отказался от корабельного дела, с предоставленной отцом полной свободы предпочтя тихое одиночество древней и тенистой пущи Ардипа. Арлос, ратовавший за благополучие Дома Деслентир, вопреки ожиданиям сына вместо неодобрения тепло и грустно улыбнулся этому выбору, виня себя за неподобающее воспитание и слепоту: он толкал сына к морю, а того манили леса (и сисястые нимфочки!), и он просто не хотел расстраивать отца.

Вотердевианы редко выбирают религиозную стезю — это серьёзно ограничивает их Игру. Арлос никогда не навязывал детям какое-либо вероисповедание, однако через домашнего капеллана и в десять лет, и в шестнадцать узнавал, не хотят ли близнецы стать священнослужителями Селунэ, небесной покровительницы Дома Деслентир. В те времена Коринна росла пацанкой и хотела носить брючные костюмы, а не жемчужные кокошники и пышные индиговые юбки селуниток. Корина же в детстве и даже в подростковом возрасте часто путали с сестрой, потому он в те времена всячески подчёркивал свою самость и мужественность, парадоксально не желая вступать в преимущественно женское общество церкви Селунэ, чем только походил на свою двойняшку. Возмужание, супружество, отцовство и выпавшие на его долю тяготы изменили мнение Корина, как и Коринна за прошедшие с девичества годы стала более женственной и кроткой, а краткий промежуток пережитой смерти и вовсе сделал из полуэльфа — человека, что не могло не отразиться на резкой смене характера и взглядов на жизнь.

— Джас, где Лар? — В очередной раз тихонько спросил отец.

— Помогает, уа-ах, — широко зевнул мальчик, причмокнув и поёрзав.

— Кому? В чём? — Выдохнул отец, обречённый ждать.

Джаспер неопределённо пожал плечами и продолжил устраиваться поудобнее — долгое и неудобное сидение стало тяготить его. Хаскар Второй поцокал и пощекотал сынишку, мешая заснуть — во сне связь с братом-близнецом ослабнет. Так было у Корина и Коринны. Отсутствовала роскошь рисковать, приходилось мучиться.

Айлет уже тихонько сопела в левый бок матери. Армнидл же прижимался спиной к правому боку и всё никак не мог заснуть из-за странных переживаний и реакций своего тела. Вихрь подростковых соображений то и дело окрашивался сожалением о пропусках вечерних посиделок с семьёй. Неумолимо близилось время расставания. И в итоге мальчик не выдержал и тихонько заплакал, не в силах ни себе признаться, ни, тем более, озвучить своё нежелание по-настоящему и надолго расставаться с мамой, с папой, с младшими братиками и сестричками — с его любимой семьёй. Это недостойное поведение для юноши, как попенял бы дядя Раэртар или дед Хаскар, но Армнидл Третий сейчас ничего не мог с собой поделать. Успокаивающие поглаживания мамули наоборот усугубили плач, от которого даже необычно тихий Джаспер стал всхлипывать, крепко-крепко прижавшись к отцу.

Коринна невольно вспомнила свои слёзы прошлой ночью. Когда муж посередь ночи помчался забирать детей из опостылевшей виллы, она какое-то время навзрыд ревела в своей комнате, так и оставшейся закреплённой за ней. А потом иконописный образ богини Селунэ засеребрился, и женщину озарило — долгожданная...

Дать разрешение на групповое изнасилование и воспользоваться им — две разные вещи. Адриан Деслентир прошёл испытание на временно исполняющего обязанности главы Дома — не стал унижать родную кровь. Шиканув, капитан вместе с офицерским составом вписался в клуб с куртизанками — среди посетителей тамошней оргии нашлись жаждущие бесплатно и невозбранно отыметь симпатичного полуэльфа да ещё благородных кровей. Ещё не все участники карусели насытили и удовлетворили свою похоть, когда Коринна явилась в самый угар и непререкаемо забрала Корина, напоила зельем лечения и увезла на виллу. Вые

* * *

достаточно для развода и достаточно для осознания степени вины с раскаянием, но с обоюдным удовольствием и маловато для психологической травмы и озлобления.

Неожиданно прощённый сестрой Корин без сюсюканий согласился на внезапно, но очень своевременно поступившее от Коринны предложение пройти совместную сакральную инициацию и стать неофитами церкви Лунной Девы. Он сам ушёл и обманом отнял сестру у Селунэ — она сама пошла и брата за собой осознанно повела к Селунэ. Как гласил один из догматов Её церкви: "Доверьтесь сиянию Селунэ и знайте, что вся любовь, живущая под Её светом, должна познать Её благословение". Словно в ответ на обоюдное решение близнецов обратиться к служению Лунной Деве к имению Деслентир подъехала делегация из Башни Плинф, центра селунитов Уотердипа. Они отправились по зову домашней жрицы виллы Деслентир, увидевшей, как потухла звёздочка Коринны. Клирики готовились к печальной службе, но с радостью и благоговением подготовили и провели обряд принятия двойняшек в их церковные ряды.

Разнополые близнецы не постыдились предстать обнажёнными перед незнакомыми и перед родными с близкими — перед ликом самой богини! Оба одновременно и в тесном домашнем святилище Селунэ прилюдно участвовали в священном церковном таинстве Семи Звёзд: прошли омовение в купели, получили благословение, причащение, помазанье, посвящение, одевание, целование. Хоть брат и не привечал особо сестру, он по-своему любил её, поэтому искренне возрадовался, когда почти весь лунный свет высокого благословения богини пролился на Коринну, за всё пережитое озарённую сакральными таинствами жрицы сразу третьей ступени посвящения — словно восполнение некогда утраченного в родах магического дара волшебницы...

Сакральная сила новоиспечённой жрицы теплом объяла Коринну и передалась её сыну бальзамом любви. Прощавшийся с отрочеством подросток порывисто перевернулся на другой бок и обнял мамулю, беззаботно и любяще. Каким же он глупцом был, избегая материнских ласк?!

— Догоняет! — Шёпотом воскликнул Джаспер, когда понял, что Лариат покинул родную виллу.

— Слава Селунэ, — облегчённо выдохнула усталая Коринна.

— Наконец-то, — вторил ей муж.

Он воспользовался шансом отлучиться по нужде, заботливо осведомившись да прихватив и старшенького, неохотно давшего себя вытащить из кровати, но в одиночку всё равно бы не решившегося покинуть каюту. Завозились и младшие близняшки, умилительно обнимавшиеся во сне. Но их попозже сводила мама.

Лишь спустя час фантомный грифон нагнал отставание. Вопреки ожиданиям некоторых, Лариат, едва увидев мать живую и здоровую да в великолепном наряде жрицы Селунэ, сразу разрыдался в три ручья и был передан с рук на руки. У Джаспера пропало всё желание накостылять паршивцу, поэтому он отложил экзекуцию и попросился к мамуле на гамак, где провожаемые старшие близнецы уступили место средним. К сожалению, вся эта возня оказалась неуместной.

Исповедь убийцы... Третья для него за эту ночь. Слушали все, кто был на именинах, а также их родственники, кроме младших девочек, которые остались в соседней каюте на попечении Майси, чуть ли не со слезами напросившейся в это плавание. Неожиданный рассказчик и неприятные откровения были выслушаны стоически. Честная история от первого лица вызвала двоякие реакции у предвзятых слушателей.

— А ваш бог простил вас? — С негодованием рыкнул Корин, когда вставший на колени Осборн попросил прощения у его сестры.

— Я... обратился к Торму несколько часов назад. Не за прощением, но с клятвой быть защитником с умом и сердцем, которое очерствело у Хелма. Не в служении Верной Ярости продал я свой долг и честь за возврат к здоровому образу жизни, но в следовании Его заповедям мне показали и я узрел путь искупления перед землёй и небом. Я грешен перед Коринной Хунаба и всеми вами. Пожалуйста, позвольте мне с долгом и честью заслужить Ваше прощение... — брат Роб кое-как сложился в три погибели, левую руку оставив при себе, а правую протянув вперёд ладонью вверх и удерживая её на весу.

Осборн жаждал вопроса о том, кто надоумил его на путь истинный, но его не последовало. Он так и находился застывшим в этой позе, когда Коринна молча вышла из каюты, неся Джаспера на руках и не притронувшись к Лариату, вцепившемуся в её юбку жрицы Селунэ. Самый главный виновник глотал слёзы и был не в состоянии выговаривать ни слова, одарить утешением его никто не соизволил, словно вычеркнув за жуткую провинность.

Когда эти трое ушли, Корин с презрением и злостью топнул по руке, пришпилив каблуком к полу, но большего не смог себе позволить при оставшихся детях. Кроме него больше никто не бил подлеца.

Брат Роб так и смотрел в потёртые доски пола, протягивая растоптанную руку дружбы, когда мимо него ходили, задевая намеренно или случайно. Вскоре в углу этой каюты сгрудилось несколько человек, и занимавший высокий сан клирик из церкви Гонда наконец-то свершил молитву, прося Господа своего возвратить его и пасынков в храм божий: телепортировал с собой бывшего патриарха Хаскара, разведённых Корина с Ивлу, две пары близнецов, допущенных до взрослого разговора по просьбе его инициатора. Осборн счёл, что и его прихватят с корабля, оставив непрощённым. Однако вспышки света и сакральной магии миновали неофита Торма, оставив одного в каюте.

Коринна уложила Джаспера в ранее занимаемый девочками гамак. Не будучи жестокой, она сама подняла и Лариата, но так и не взглянула ему в лицо, укладывая к близнецу. Коринна по-прежнему считала, что фамильяры повинны в превращении её детей в монстров, но признала свою вину в том, что избрала лёгкий путь вместо материнской доли по совместной с мальками борьбе и предотвращению необратимых уродств. И что ещё в тот вечер уходящего Года Штормов Молний не смогла ни убить этих двух чешуйчатых тварей, ни отогнать их прочь от своих новорождённых двойняшек. Чмокнув Джаспера в лобик, Коринна зашторила иллюминатор и окна на палубу, мельком глянув на устроившуюся в углу Разз — Дога она даже не ощущала, но знала, что он где-то здесь. Когда мать вышла, кроме её средненьких близнецов и их фамильяров в этой каюте больше никого не осталось.

Дело было невпроворот. Чтобы продержаться первый и самый трудный день на галеоне до самой ночи, супруги распили зелье бодрости. Более не желавшие спать девочки остались на попечении Майси и Гедува Дувега, взятого в качестве языковеда — уже имевший человеческих внуков потомственный полуэльф после свершения вопросительной молитвы своему богу Денейру успел подбежать к трапу до отчаливания. А неофит так один в пустой каюте и склонялся в три погибели, не давая своей дрожащей руке дружбы безвольно опуститься на пол...

(Иллюстрации к главе с 032 по 041)

(Примечание: актуальное про близнецов-сорванцов: https://www.facebook.com/fox46charlotte/videos/500804380043666/)

Глава 10, трудность признания.

День 22-го тарсаха Года Голодания.

Лариат молча позволил матери снять с себя простую и добротную, но испачканную и помявшуюся за время сна одежонку, между прочим, пошитую Хунаба для Силмихэлв. Рядом отец помогал Джасперу раздеться. Родители обтёрли детей полотенцами, смоченными в бадье с тёплой водой, тем самым приучая к аскетичной гигиене корабельного быта во время существенной качки. Рыжего одели в то же самое, а каштановый ступил в привычные широкие штанишки и просторную тунику на вырост. Мифриловая ткань оказалась тоньше и легче нарядного костюма для тех злополучных именин Лаэрлоса Силмихэлв. Этот серебристый набор блестел новизной, оттеняя смугловатую кожу — средний оттенок между родительскими цветами. Прежней мифриловой ткани полагалось бы разнашиваться до начала лета, покуда магические вздохи и выдохи Лариата должным образом не подготовят металл для перекраивания с внедрением защитного волшебства по заказу какого-то халфлинга. Настоящим новшеством для мальчика оказался ремень антимагии, приобретённый у Чёрного Посоха и подаренный ему от имени деда Хаскара. Вещь больше всего напоминала кожаный браслет с клёпками. Он сам подстроился под тонкую талию, на расстоянии фута вокруг тела создав кокон поля антимагии — радикальное решение проблем с хаосом магических выбросов и спонтанного забора маны из Плетения. Поверх туники мать повязала широкий кушак, лично ею вышитый светящимся золотом. Она сама задрала полы туники, показав мальчику, как легко этот скрытый ремень можно растянуть в случае нужды и быстро заправиться обратно. Всё делалось в тягостном молчании.

— Ты ничего не хочешь нам сказать, Лариат? — Жёстким тоном обратился отец, и на сей раз тоже предпочётший сундук гамаку, покачивавшемуся от создаваемых непогодой волн. Джаспер скопировал строгое отцовское выражение лица и плотно сжал губы, старательно следуя сделанному на ухо наказу молчать или выйти вон.

— Что, например? — Угрюмо и грубовато переспросил Лариат, считая, что это перед ним первым должны извиниться за покушение на убийство ни в чём не повинного Дога. Устойчиво стоявший мальчик мысленно подозвал к себе фамильяра, ловко слетевшего ему на плечо и ненароком взлохматившего.

— Не придуривайся! — Сурово повысил голос отец, отчего его рыжий сынишка вздрогнул. Но не сероглазый отщепенец.

— Например, извинение, — не менее строго произнесла Коринна, устроившаяся в креслице с жёстким крепежом, противостоящем ползанью от качки, от которой жрицу Селунэ защищала сила посвящения. А детям на пользу — никто из четверых не испытывал физического дискомфорта по поводу шатаний пола.

Оказавшись между родителями, Лариат занял отведённое ими место у стенки, чтобы видеть обоих. Он отстегнул ремень, упавший к ногам, и магия Дога внезапно погрузила каюту в иллюзию зелёной лужайки посреди клубящегося стеной молочно-серебристого тумана. Джаспер перестал корчить из себя Судию и с любопытством завертелся, а родители лишь сильнее напряглись от проявления силы, о которой и не подозревали у своего чада.

Лариату было муторно и тошно от свершённого позавчера. Его ум и сердце расходились во мнениях и оценках. Победила взрослая логика, как протест выставлению его первейшим преступником, а не вынужденным защищаться под давлением обстоятельств.

— Ладно... — вымолвил Лариат, печально глядя прямо перед собой. — Извиняются за проступки. Мам, тебя больше не мучит двойственность и страх пережить мужа и детей — я помог тебе. Пап, ты стал мужественнее, страх физической боли занял положенное место позади психической — я помог тебе. Брат, ты вместе с Ай-Ар испытал беспомощность, познал важность семьи и обрёл целеустремлённость — я помог вам в этом. Дом Хунаба получил возможность выбраться из отбросов бомонда — я помог в этом... Я виноват и сожалею, что не смог и не успел придумать ничего лучше столь болезненного разрубания клубка проблем. Но разве за оказание помощи просят прощения? Однако... — он пристыженно всхлипнул, сейчас испытывая даже большую колющую боль в сердце, чем тогда, — я действительно непростительно согрешил, заказав выстрел в мать... под каким бы соусом оправданий это не подавалось... Я не смею просить прощения и милосердия, но молю о снисхождении, — произнёс он срывающимся голосом и стоя на коленях с опущенной головой.

— А раскаиваешься?.. — Вопросил отец, неприятно поражённый увёртливостью.

— Я признаю вину, но сожалею не о содеянном, а о трагичности способа решения наболевших проблем. Кто-то должен был порвать порочный круг, а инициатива наказуема, — скомпоновал он цитаты.

У него и были лишь книги для набора опыта взрослой личности да интуиция от материнского куска души, перешедшего в мгновение рождения вместо постепенного и естественного вложения по мере роста чада. И он ещё не совершал серьёзных проступков, за которые бы с него требовали извинений. А сердце щемило. Взрослая воля и магия выправляли срывающийся детский голосок:

— Я раскаиваюсь в том, каким образом исполнил, но я не могу раскаиваться в том, что вообще исполнил своё предназначение, с которым порождён?..

— Скажи честно, сын, тебе снился эльф или какой другой подсказчик? Это всё твоего или чужого ума дело? — Грозно глядя, требовательно взыскала Коринна, свирепо поджимавшая губы, но знавшая о необходимости воспитательного мероприятия, желательно, куда более строгого и доходчивого, чем словесная выволочка. Типа взрослый. Недоделанный!..

— Мам... — сглотнул ребёнок. — Ты побывала по ту сторону. Ты общалась с застрявшими душами, их фантомами и теневыми слепками. Ты стала жрицей... Обычно души верующих, пресытившись раем, получают дар забвения, чтобы наново родиться в тварном мире — это похоже на круговорот воды в природе. Ты была полуэльфом и практиковала магию. Ты искренне говорила Амонра и Скарелт, что зачала во второй раз с целью вписаться в человеческое общество. Теперь ты — человек. Желая отказаться от эльфийского наследия, ты отказалась и от магического дара, корнями уходящего в душу. Он перешёл к моему вместе с эльфийской частью твоей взрослой души. Вот и... что вышло... — со слезами на глазах молвил Лариат, не в силах дать лучшее объяснение. Он и это-то измыслил лишь недавно, когда тренировал драконье зрение с применением хрустальных призм и шара, позволявших заглянуть за грань.

Джаспер захлопал веками, Хаскар широко их распахнул, а у Коринны они дрожали, как и её сцепленные пальцы. Жрица сглотнула, сердцем чуя, но в уме пока толком не осознавая, что же натворила по незнанию — по наущению. Коринна всегда предвзято относилась к Лариату, теперь точно зная, что же он забрал у неё при своём рождении: всё то душевное тепло и любовь, что мать безусловно подарила бы своему дитя, но сама оказалась лишена части себя и потому обделяла в ответ. Не благодарность она испытывала за избавление от эльфийской магии, а ревновала за её глупейшую потерю. Для полуэльфа этот её сероглазый сын стал символом необратимого превращения в человека, что недавно и произошло. Помогло ли это её первенцам? Отнюдь. Они ещё отдалились, а теперь и вовсе она с ними вынужденно разлучилась в преддверии самого сложного и важного для их становления — подросткового периода. Коринна не хотела признаваться самой себе, насколько нелепым было вообще поддаваться желанию изменить свою природу. Теперь она вновь обрела силу...

— Но уже ничто не изменит, что именно вы мои родители и мой брат-близнец — моя любимая семья... С которой я так зверски обошёлся, расширив урок потерь... Воистину, добрыми намерениями выложена дорога в Ад, и в семье не без урода... Я не смею просить прощения и милосердия, но молю о снисхождении, — дрожащий Лариат сложился в три погибели, не зная, как поступить с руками. Благодарный, что его вообще слушают, а не выкинули, отлучив и забыв паршивца...

У Хаскара Второго голова шла кругом. Ему было дико слышать и видеть сынишку таким... таким... Мужчина даже не смог подобрать слово. Глава семьи отвёл взгляд, подхватил Джаспера под мышками и посадил на руку — мальчик тут же обвил руками шею. Супруг встал рядом с женой и положил руку ей на плечо, сжав в жесте поддержки и защиты.

— Откровенно, — тяжело выдохнул глава семейства. — Ты поступил по-взрослому — спрос с тебя по-взрослому. Позавчера мы все видели и сейчас наблюдаем: ты слишком талантливый лицедей, Лариат, чтобы мы уверенно отличали твою искренность от притворства, — сипловато произнёс Хаскар Второй под вздрагивание жены и всхлип теряющего нить Джаспера, едва вновь обрётшего опору и еле сдерживающего хныканья в страхе новых потерь. — С тобой связано слишком много странностей, Лариат, которые не поддаются объяснению или могут быть хитро сплетены в любые угодные кружева, — тщательно и неторопливо подобрал он слова, придерживая Джаспера и поглаживая обнимаемую Коринну. Недоверие отца больно било некогда любимого сына. Заслужил. — Я думаю, ты хорошо понимаешь, что единолично распорядился нашими судьбами, по тем или иным причинам презрев семейные ценности. Это старшинство. Это сплочённость. Это взаимоуважение. Это совещательность. Это сотрудничество. Это взаимовыручка. Это взаимодоверие. Это прощение. О продолжении рода пока ещё рано говорить, о традициях тоже отдельный разговор... — сглотнув, замолк глава семьи. В момент перечисления он сам понял, что тоже не чист в соблюдении этого.

— Не будь эгоистом, Лариат, — щемящим душу голосом вступила мать. — Обижая других, ты порождаешь у них обиду. Это не твоё чувство. Это обида других на тебя. Это не тебе решать, копить обиду, избавляться от обиды прощением обидчика, превращать обиду в ярость или упиваться местью...

Коринна тоже оборвалась, путаясь в словах от разброда мыслей и шатания чувств. Но не отвернулась, заставляя себя смотреть на последствия собственного проступка, так и не свершённого, но сами намерения в подслушанном разговоре породили чудовищную волну.

Лариату потребовалось много времени, чтобы собраться и суметь заговорить, наскребая ответ на слова родителей:

— Воля и магия сильны, в отличие от задыхающегося тела со спёртым горлом. Это вынужденная мера, чтобы общаться. Я без спросу взял ответственность, потому что никто другой этим не озаботился, а ситуация быстро усугублялась. Я заплатил за это решение своим детством. Рубеж пересечён. Хотя тело продолжит расти естественным образом, психически я вскорости перестану быть ребёнком, иногда способным вести себя по-взрослому. Взрослая ипостась поглощает детскую, некогда выделенную или выделившуюся для естественного прохождения грудничкового возраста. Я всё ещё смогу умалять взрослое сознание, но в реальности и в ваших умах уже навсегда перестал быть маленьким и невинным мальчиком... — выплакивал Лариат свою горечь.

Он не ожидал, что родители смогут понять и оценить эту его жертву. Детское сознание для детского тела — таков естественный порядок, нарушение которого грозит многими бедами и печалями. Лариат мог на время "взрослеть", непринуждённо справляясь с трудностями. И вот к чему это привело. После остервенелой гонки за выживание Дога и пользу для рода с Домом — пройдена точка невозврата. Стоило ли оно того или лучше было просто спасти дракончиков из дилижанса?..

— Кто-то должен... — продолжил было Лариат, справившись с удушьем. Перебили:

— Но не обязан, — жёстко прервал его Хаскар Второй, с трудом сохраняющий способность внимать и соображать, основываясь на результатах ночных бдений, скорректированных вскрывшимися этим утром фактами. Супруг ещё не успел сподобиться с глазу на глаз побеседовать с женой по поводу намерений убить фамильяров детей.

— Когда к стене припирает, кто-то должен принимать решения и нести за них ответственность. Именно поэтому я согрешил, заставив экстренно собраться и экстремально принудив к самостоятельному развитию по очевидным вам путям вместо навязывания готовых решений. Своим выбором я увеличил степень свободы ваших решений. Стрессовая ситуация вскрыла истинные размеры нагноения, поразившего нашу жизнь и замаравшего наши семейные ценности. Мам... Я хочу прощения и не лишаю других права прощать, просто не знаю, как суметь самого себя простить и остаться человеком, а не монстром...

— Раскайся за ту боль, что причинил семье, — с лунной высоты ответила ему жрица, по заветам божьим готовая попытаться принять такого сына и полюбить с божьего благословения — когда Лариат совершит покаяние. За боль. За ложь о детскости — это особенно коробило Коринну. Мать с болью в сердце была готова попробовать начать всё с чистого листа, всё-таки это её сын, родная кровь и даже душа, как выясняется. Коринна просто не могла пустить по ветру свои идеалы, все те мучения, что она вынесла, все те жертвы, которые она принесла ради благополучия семьи и детей в этом проклятом Доме Хунаба.

— Хирург не раскаивается, когда делает ампутацию в полевых условиях, — спустя долгую паузу подобрал слова Лариат. Совсем не те, что ожидались родителями. — Я сожалею о последствиях, но не о самом поступке, породившим их. Я виновен в боли, что причинил семье, но не сожалею об этом — иначе бессмысленно было вообще так поступать.

— Ты намеренно причинил нам всем боль, — с горечью констатировал отец. Хаскар Второй тонул в тихом ужасе от того, что его самый любимый ребёнок, которого он так холил и лелеял, пожелал причинить жуткую боль ему, матери, своим братьям и сёстрам.

— Боль развивает, — отвечая на невысказанный вопрос "зачем?".

А что ему ещё отвечать на это? Лариата так воспитали. Скарлет доверяли больше, чем суждениям мальчика. А когда всё же наезжали, то старая карга запирала магию в малыше, отчего энергия накапливалась и причиняла невыносимую боль. Скарлет всякий раз ещё и применяла кантрип агонии, делая болезненной даже саму помощь в высвобождении распирающей магии. Однажды Лариат через Дога подслушал разговор в лавке по продаже волшебной амуниции. В нём речь зашла о тренировках латандеритов, лучшие из которых выступают на городской арене голышом. Группу отобранных мальчиков обучают борьбе в специальных набедренных повязках с магией агонии — каждый пропущенный удар ощущается болезненнее обычного. Так ученики привыкают к боли и на соревнованиях держатся дольше других борцов. Малыш Лариат принял к сведению и принял меры. Без умения терпеть боль ему бы нипочём не удалось таить свои реальные силы, а без сокрытого ему бы не хватало сил экспериментировать с вожделенной магией — Скарлет не удосуживалась учить его каким-либо двеомерам. Ей требовался не умный, а вышколенный; не умелый, а зависимый. Волшебница, способная применять малую сферу неуязвимости, не была идиоткой и ещё в прошлом году заподозрила, что мальчишка дурит всех, но поймать с поличным не могла, вот и придумала, как одним выстрелом убить сразу нескольких зайцев. Боль — отличный учитель. Конечно, всё это жалкое оправдание произошедшему, но тем не менее Лариат повторил тезисы, с которых начал этот разговор:

— Мать больше не мучит двойственность и страх пережить семью, обретена вера и уверенность в себе. Отец стал мужественнее, страх физической боли занял положенное место позади психической. Старшие двойняшки испытали беспомощность и обрели целеустремлённость, но, к сожалению, после осознания драгоценности семьи для них последовала разлука с нами — это наоборот разрушит их понимание семейных ценностей в сравнении с нуждами рода и Дома, — заявил Лариат, прочитавший достаточно романов и повестей, чтобы сделать подобные выводы, или это опыт другой жизни подсказывал.

Коринна ждала совсем не этих объяснений. По её мнению, Лариат совершенно не понимал, что нельзя желать другим боли, особенно родным и близким. Должен уяснить, но как? К прискорбию, за вычетом часов в кабинете, где занятый документами муж приглядывал за рисованием или лепкой Лариата, мать в последние года три виделась со своим единственным сероглазым ребёнком меньше отца — утро, трапезы да вечерняя гостиная с редким укладыванием баиньки всех трёх своих сыновей. Ей было стыдно за своё незнание, чем и как жил её малолетний и самый нелюбимый ребёнок, который словно чувствовал её к нему отношение и постепенно перестал тянуться к ней, чтобы лишний раз не провоцировать её страх перед ним. Как теперь объяснить такому ему, что такое хорошо, а что такое плохо? С чего ей вообще начать налаживать контакт, когда у неё не получается — понять и простить? Ей следует познать добродетель терпения, потом принятия, потом любви. Беда в том, что не выходит увидеть в нём равного. И родного... Взрослого — пожалуйста. Страшилище — да просто разуйте же глаза! Монстр, как есть... Оба супруга, как могли, старались всячески поддерживать и укреплять свою семью, воплощая всё то, чего сами были лишены в детстве. Видимо, они предприняли недостаточно усилий — недоглядели. Как ни пыталась Коринна примириться с таким её сыном, она почти откровенно боялась находится рядом с этим чудовищным сгустком магии — теперь ещё пуще страх гложил! Иррациональный. Глубинный. И материнский инстинкт Коринны пасовал в отношении Лариата. Держаться ей помогала вера в Селунэ и любовь к Хаскару Второму, пусть и провинившемуся за свою мягкотелость. Вместе они справятся, как умудрялись все эти годы находить радости и счастье посередь недружественной родни Хунаба. Коринне оставалось вытерпеть, выслушать и смиренно начать воспитывать — или уже перевоспитывать?..

— А я? Как же я?.. — С плаксивым негодованием вопросил Джаспер, порвав вопиющую тишину. Он даже спрыгнул на пол, встав с воинственно сжатыми кулачками.

— Брат, ты больше не завидуешь мне и узрел пропасть разницы между нами. Следующий этап взросления заключается в понимании собственной уникальности и достоинств, становление самостийности и жизненных целей...

— Но я хочу сейчас! — Насупился перекошенный Джаспер, не видя переглядывания родителей.

— Ты хочешь всего и сразу, Джас. Так не бывает...

— Но ты же всегда оп и умеешь!..

— Цель. Озадачься и добивайся. Целенаправленно занимайся фамильяром минимум по восемь часов в сутки, тогда будет тебе и гениальный ум, и гигантская форма для полётов, и дымовая завеса, и огненное дыхание, и всё остальное. Ты просто не замечал, как много и упорно я занимался...

— Ага! Целыми днями игрался в клубочки, сидел с Догом на коленях и воображал себя магом, пока он дрых! И ещё в постель всегда с собой тащишь! — С запалом выплёскивал наболевшее Джаспер.

— Вот именно! Разрабатывал магию иллюзий — вот результат! Мой фейри-дракон научился воплощать в своих иллюзиях моё воображение, между прочим, прямо сейчас защищая нас от подглядывания взрослых заклинателей на корабле и в городе. Благодаря фейри-дракону я также был осведомлён о многом, творившимся на вилле. И с твоей помощью я не издевался или наказывал, а просеивал гвардейцев, прогоняя недобросовестных или некомпетентных. Я готовился к оплате тройного тарифа гильдии для найма вместо Силмихэлв, для чего сберегал в запас сотни якобы потерянных заколдованных клубочков, — он мотнул головой в сторону, убрав иллюзию куста с волшебного рюкзака.

— Ты их своровал у своей наставницы, — уничижительно произнесла мать, положив руку на плечо разгорячённого Джаспера. Официально лишь Скарлет была предоставлена прерогатива подбирать, подготавливать и передавать клубки фейри-дракону для волшебных игр с ними.

Лариат сжал кулаки, но не позволил злости прорваться — хватит зла. По книгам он представлял, что родители сейчас должны переосмысливать своё отношение к сыну, выстраивая новое отношение с учётом всех вскрывшихся и надуманных обстоятельств. Увы, по книгам этим мать дарила своим детям безусловную любовь и прощение, а отцы чего-то требовали типа морали и соблюдения устоев общества, наказывая за непослушание. Да, Лариата охаживали розги и ремень в отцовской руке за бедлам за стенами виллы, но материнской любовью его обделяли — только на расстоянии. А переводить стрелки на Скарлет бестолково — сбежала без шанса на возврат. Сколько бы Лариат не вешал на неё собак, всё равно маститой старухе больше веры, чем ему.

— Двеомер стойкого пламени, Школа Иллюзий, второй круг в классификации Эльминстера под редакцией Келбена Чёрного Посоха от Года Дикой Магии. С третьего лета жизни Дог применял его аналог, только растянутый по времени. С тех пор никаких алхимических подготовителей, проявителей и закрепителей не требовалось ни для каких светящихся штук, будь то клубки нитей или краски... Да, я предполагал, что мне и теперь не поверят. Когда-то я устроил брожение дрожжей-мутантов. Не помогли и другие доводы. Я пытался говорить прямо, но по-детски — не люблю пребывать во взрослом сознании и не хотел осквернять этим семейное общение. Просто вспомните, сколько раз на дню я открытым текстом говорил вам, что Скарлет плохая, что я хочу нормально заниматься магией и учиться двеомерам. Дрожжи-мутанты, иллюзорные букашки, зловонные и веселящие облака, крысы-мутанты и прочее — я пытался показать и доказать вам свою мощь и мастерство, но вы в упор не замечали. И сейчас не верите, хотя достаточно оглянуться вокруг... Мне пришлось смириться с верховенством Скарлет, и очень скоро я вдруг понял, что переборщил в стремлении учиться у профессионала. Пришлось скрипя зубами и скрепя сердце предпринять меры для решения проблем наставницы, чтобы она всерьёз занялась моими. Эм, в начале тарсаха среди обсуждаемых видений о голоде затесалось то, где говорилось о лютых заморозках в миртуле. У моего Дога появилось схожее предчувствие. Я сперва к тебе обратился, отец, но ты откупился складом виллы. Потому я пробрался в ванную, защитился от шпионажа и встретился с Хаскаром. Он не услышал меня о голоде, но раскрыл глаза на то, что мой Дог стал таким ленивым и чувствительным из-за наших с ним слишком интенсивных тренировок двеомера перманентности. Зато я добился другой цели, подвигнув патриарха на серьёзный разговор с его старшей сестрой и инспекцию её деятельности на примере двух подарочных артефактов. Он бы сам к лету выяснил об амнийских наркотиках. Как патриарх Дома Уотердипа, он бы нашёл альтернативный канал их поставок для Скарлет, обойдясь без драматизма. Но я не шибко рассчитывал на патриарха, к тому же, ещё с прошлого года испытывал на крысах способы исцеления — Осборн Силмихэлв получил порцию вместо Скарлет Хунаба. Не возникни план убийства Дога, Дом Хунаба вскоре перестал бы терять десятикратный объём официальной прибыли, а получал ещё большую выгоду от гильдии Теневых Воров, так же ставшей зависимой от Скарлет, как она от них. Уже к осени не осталось бы ни одного клиента Дома Силмихэлв, которые бы не подверглись обворовыванию. Эм, я бы этому очень способствовал.

Лариат глядел на родителей глазами фамильяра, а потому, памятуя уроки по риторике для старших родичей, он сделал паузу, давая слово собеседникам — давая своему слабому тельцу передышку. Кощунственно и противоестественно, что взрослый разум находится в детском теле.

— Почему именно к осени? — Напряжённо спросил Хаскар Второй, пыжившийся переварить информацию, пытавшийся воспринять новую действительность о сыне, которого отец, как оказывается, совсем не знал — видел лишь фальшивую обёртку.

— Я уже перерос наставницу и улучшил домашние рецепты. Избавленная от пагубной зависимости от наркотика Теневых Воров, Скарлет бы всерьёз занялась своим и моим обучением магии, а не только доила золото. А осенью состоялась бы ваша плановая встреча с архимагом Лейрел Сильверхэнд. По дневнику за полугодие она бы догадалась об освоенном двеомере перманентности. Без содействия Скарлет в серьёзном домашнем обучении Лорд Магии выдрал бы меня вместе с потрохами в свою чёрную башню, а я не хочу расставаться с семьёй... — с дрожью всхлипнул Лариат.

— Тогда почему ты нас отправил на корабль, а не в Сильверимун?! — Вспылил отец. Как говорится, в чужом глазу соринку видим, а в своём бревна не замечаем.

— Я не знаю о Сильверимун, — искренне ответил Лариат. — А корабль — это символ. Хаскар грамотно подчистил хвосты, телепортировавшись. А мы, эм, ну, путешествуя чужим курсом, лучше поймём, где сами хотим быть...

— Посмотри мне в глаза, сын, — приказал отец. Сын поднял моросящую серость к яростной синеве. Спустя долгие мгновения и долгий выдох отец разрешил: — Продолжай.

— Эм, всё это не успело сбыться, поскольку консорт Амонра не простила мне Наиву в ванной своего мужа, а он захотел уязвить её. И она... она... сплп... у-устроила то-от взры-ыв... клетки с фамильярами... частями наших с братом душ... умерли. Я узнал и спас дракончиков... Джас, мой фамильяр опять со мной... Твоя Раззи опять одиноко грустит на перинке и по тобой недоразвитой связи опять безропотно и терпеливо пытается вслушиваться в эхо твоих бурных эмоций и мыслей — вместо сопереживания и успокоения на твоих руках...

— К-ко мне, Ра-азз! — Со всхлипами сумел позвать Джаспер.

Послушная псевдо-дракон по команде лихо пробежалась, прыгая прямо в руки рыжего мальчика и позволяя ему себя тискать, довольная, что несёт пользу.

— Лар, ты тоже иди к нам, — сжалившись, напряжённо позвал отец, понимая, что жена пока не готова простить и отпустить сыновий грех, как он сам за время речи Осборна потерял искренность уже теперь своего прощения для Лариата, покусившегося на его ненаглядную жену. Просто не в силах даровать прощение, но попытаться обнять и попробовать понять...

— Я не животное, — тихо произнёс мальчик, заупрямившийся непонятно чему.

Превратно понявший его Хаскар Второй криво улыбнулся, не сумев сходу придумать подобающую шутку для разрядки. Его линия губ и разлёт бровей, обожаемый у жены носик и её скулы, дедовские глаза и волосы — обожаемое личико. Хаскар Второй не мог предать свои принципы. Он продолжал любить Коринну, когда она перестала удивлять и подкалывать его своей магией и когда мило пополнела после третьих родов. Отец хотел поскорее завершить этот тягостный разговор, чтобы возобновить наедине, прояснив от и до, ведь теперь у него куча свободного времени!

Хаскар Второй передал Джаспера, усадив на колени своей притихшей жене, из двух больше всего любившей именно рыжего двойняшку. Отец хотел уже сделать шаг к несмотря ни на что остающемся его родным сынишкой Лариату, униженно и болезненно зажавшемуся у края мшистого ковра, но:

— Нет! Не подходи! — Мигом воскликнул Лариат, по-прежнему утыкавший нос в коленки. Тщательно скрывающийся от Коринны фейри-дракон на спине Лариата воинственно раскрыл крылья и зашипел, дёргая хвостом подобно нервничающей кошке и предупреждающей об атаке гремучей змее.

— Почему? — Глупо застыл встревоженный отец, думавший, что справится с потрясением, что они вместе переживут этот разлад.

— Я слишком взбудоражен и еле сдерживаю Молнию, отец, — процедил малец. Как родители перестали использовать ласкательные обращения, пришедшие от матери Коринны, так и сын давал им понять, что не забыл их предательства. — Теперь... из-за нашей связи близнецов... пока брат не успокоится... я не смогу снять электрическое напряжение. Ремень антимагии нельзя... иначе молния бесконтрольно разрастётся... вырвется сразу, как только...

— Ты сам предлагал дедуле поле антимагии, Лариат, — непонимающе и хмуро заметил отец, игравший желваками и несвойственным ему образом сжимавший кулаки до белых костяшек, поскольку был не менее взбудоражен, но куда лучше владел своим голосом, нежели скачущий по тональности и громкости ребёнок, частями взрослый.

— Дома... есть условия... для безопасной разрядки... Предполагалось время на освоение... Перед разговором я не успел сбросить магию, восстановившуюся за время отдыха... — поделился Лариат своими насущными проблемами, ранее бывшими заботой старой карги и обходившими родителей стороной. На его памяти никто, кроме него и Скарлет, не открывал двери в комнату заземления, в конце позапрошлого года обзавёдшуюся железной решёткой, снимавшей большую часть электричества в магические прутья-накопители, выступавшие позже заготовками для жезлов молний.

— Кулона-фляжки уже не хватает? — Устало удивился Хаскар, не зная, как реагировать на очередную огорошивающую новость. Коринна забыла повесить — он заглянул и одел на шею, поцеловав в лобик умилительного во сне Лариата.

— Давно. Осборн должен был вам пересказать... к оставшимся на вилле... и показать, что взял... по моему настоянию... Мифрил превосходно аккумулирует магию...

— Я схожу за ним. Покажи выход, Лариат.

— Не могу... — с трудом вымолвил Лариат, которого начало явственно колотить. — Спадёт... шесть часов...

Сглотнув ком в горле, Хаскар Второй не в первый раз за последние дни испытал невыносимое чувство беспомощности. Он попробовал закрыть глаза и вспомнить былую обстановку каюты, но этот приём не помог ему сбросить иллюзию. Прикасаться к ребёнку он тоже не решился. Сесть обратно мужчина тоже не мог, как отец, понимая, что тем самым разделит и без того прореженную семью, дав огненному близнецу понять, что его молниеносный брат больше не в фаворе и вообще теперь сам по себе — это вряд ли поможет Джасперу успокоиться. Самому одеть пояс и? Выбросить сына за борт? От этой дрянной мысли Хаскару Второму стало ещё более муторно на душе. В поисках поддержки он оглянулся на жену, но она склонила белоснежно седую голову над рыжей шевелюрой, не собираясь помогать мягкотелому мужу, после её убийства не смогшему бросить открытый вызов подлому старику Силмихэлв, не на личную самоубийственную дуэль, а по принятой практике наняв дуэлянта — это Хаскару Второму тогда даже в голову не пришло. Однако, вольно или невольно, Коринна, вместе с Джаспером ласкавшая гладкую спинку псевдо-дракона Разз, подсказала Хаскару Второму рисковый выход из тупиковой ситуации.

Словно делая шаги на войну, кабинетный мужчинка, боровшийся с собой, с душащими слезами и за целостность какой никакой, а своей родной семьи, — приблизился к сжавшемуся мальчику. Несмело вытягиваясь, Хаскар Второй отважно протянул открытую руку к расфуфыренному фейри-дракончику и, помня об откушенном пальце излишне любопытного и очарованного зеленовато-золотистым зверьком гвардейца, всего день как прибывшего из тренировочного лагеря под непосредственным управлением Дома Силмихэлв, — огладил зверьку чешуйки под подбородком.

Никакого разряда молнии не последовало. Укуса тоже не произошло. Правильное и бесконечное число раз виденное движение не привело к агрессии. Однако все волосы у мужчины зашевелились и встали дыбом от возникшего статического электричества, подтверждая чрезвычайную серьёзность грозящей опасности, о которой он прекратил думать лет пять назад, а оно вона как выходит... Ни

* * *

он толком и не знает о любимом сыне, живя собственными иллюзиями о нём. Хаскар Второй в эти мгновения даже не задавался вопросом о том, верит он ребёнку или нет — он действовал из доверия.

Дракончик на повторяющееся мягкое поглаживание трепетал золотистыми кожистыми крыльями, а его хмельная шишечка на хвосте мелко дрожала, разве что погремушкой не дребезжа. Всхлипнув и прослезившись, тряпичный распорядитель смелее вытянул нервно подрагивающие руки, чтобы вместо двух детских ручонок своими взрослыми лапами осторожно почесать основания отростков нижней челюсти, как иногда делал Лариат, когда вознаграждал фамильяра. Вместо трёх острых рогов от черепа у Дога по бокам росло по три гибких уса, похожих и на пшеничные колоски, и на перья, обманчиво пушистые — одному гвардейцу до кости срезало мясо с пальцев и ладони, успевшей загноиться, пока мчались к клирику Фибону.

К чести Лариата, он ничуть не лукавил, а честно пытался справиться с рвущимся из него электричеством, безвредным для него и фамильяра, но смертоносным для родных. Хаскар Второй воочию наблюдал, как мелкие молнии сперва затанцевали по мифриловой одежде, затем заплясали и вовсе устроили целый шабаш, растерзавший кушак в пепел — какие-то его ошмётки успели упасть на исцарапываемый разрядами пол, просвечивающий сквозь иллюзорный настил вблизи маленького мага.

Никогда прежде Дог этого не делал, а тут раз — и лизнул Хаскара Второго в ладонь. Постепенно от приятных тактильных ощущений расфуфыренный фейри-дракон сдулся, опустив крылья, втянув в хвост иглы и жала, вытянув шейку и став нагло топтаться по бронзово-каштановой мешанине детских волос, только накануне аккуратно подстриженных отцом и менее часа назад тщательно причёсанных гребнем в материнской руке. Действуя через фамильяра, Хаскар Второй постепенно утешил всю остальную "цепочку": за Догом успокаивался и его полный загадок хозяин, мистическим образом справлявшийся с молнией, вроде как рвавшейся из него наружу; а Джаспер видел привычную картину семейного мира и тоже стал испытывать облегчение и расслаблялся, внимая успокаивающему урчанию Разз и шёпоту матери, повторяющей ту же молитву, что помогла перестать реветь её старшему сыну.

Вроде бы Лариат внешне оставался прежним, но Коринне и Хаскару Второму предстояло теперь привыкать и сживаться с его взрослой ипостасью, морально подрывающей принадлежность к родителям и семье. На поверку почти все родители оказываются не готовыми к тому, что их чадо — повзрослело. По крайней мере, оба родителя пытались смотреть в будущее оптимистично — они все наконец-то вырвались с проклятой виллы!

(Иллюстрация к главе 042)

Глава 11, галеон Люцентия.

Вечер 22-го тарсаха Года Голодания.

— Ну, хватит уже пялиться в окно, Лар, — в который раз буркнул дувшийся Джас. — Там же нет ничего интересного, — удивлялся брат, ощущая эмоции, что испытывал сейчас его близнец, но совершенно не разделяя их. Ему уже не расхотелось так чувствовать близнеца, но поздно метаться.

— Снаружи всё интересно и ново, Джас, — не согласился Лариат, праздно покачивавшийся в маленьком гамаке у иллюминатора.

Они оба впервые вышли в море на корабле. И чья беда, что кое-кто не может послать своего фамильяра вдосталь полазить по галеону? Тем более, в каюте напротив Коринна, Хаскар Второй и Гедув точат лясы с братом Робом, выдержавшим многочасовое испытание и принятого в штат пассажиров их охранником и тренером, какого обещал направить с возвращаемым мальчиком патриарх Силмихэлв, исполнявший просьбу, подтверждённую самим Лариатом перед тем, как заклятье "сомнум" сморило его.

Разговор не клеился. Оба с радостью оказались бы порознь, как на вилле, занявшись своими делами, но сейчас вынуждены были куковать запертыми в этой каюте, чтобы: не путаться под ногами взрослых, случайно не выпасть за борт, не навернутся с крутых лестниц или в открытые люки. Оба страдали от острого любопытства, но лишь один из них оказался способен не просто удовлетворить его, а ещё и скрыть сей факт за иллюзией пристального интереса к стальным волам за иллюминатором. Оба брата корчили вид, что ничего не произошло, словно не было последних сорока восьми часов, а семья просто и внезапно отправилась в морское путешествие. Оба характеризовались не обидчивостью и некой долей принципиальности.

— А мне скучно. И ты знаешь, Серый, — обвинительно проворчал мальчик, качаясь в большом гамаке в безуспешной попытке достать до резной потолочной балки.

Джаспер устал всего от получаса тупого тисканья фамильяра, которой нравилось ленно сворачиваться калачиком на его худосочной груди и блаженно греться. Разз редко так баловали, псевдо-дракончик излучала счастье и довольство.

— Знаю и тоже учусь не обращать внимания на твоё раздражение, Рыжий, — флегматично ответил сероглазый и одетый в бело-серебристый мифрил, продолжая неотрывно, а главное заинтересованно глядеть на свинцовое небо и тёмно-серые волны с дом высотой. В голове витали мысли, завидовавшие и о подражании брату Робу, который с самого раннего утра и далеко за полдень продержался в одной и той же позе с протянутой рукой дружбы — Лариат так не смог.

— И ты знаешь, Серый, что у меня не получается, — насуплено ныл Джаспер, у которого не получалось разобраться с тем, что за чувства и к кому испытывал брат. Относящие к близнецу распознавались сразу, а другие — тёмный и пыльный чердак с гардеробом, ещё до забавных и жутко интересных приключений во время перестройки.

Лариат персональное попросил у Джаспера прощение почти сразу, как родители оставили их наедине. Рыжий видел и слышал, что папуля с мамулей не простили братана и ведут себя с ним, как с наказанным. Джаспер уже слышал слово "солидарность", но покамест неосознанно подражал взрослым — тоже промолчал. Рыжий ощущал к себе добросердечность и внимание Серого, но тут, как говорит отец, дело принципа и испытательного срока, вот двойняшка и ждал, однако, как же его раздражало бездействие!

— Получается, — заверил Лариат.

— Ничего не получается! — Сердито повысил он голос, сжав губы в полоску.

— Эм, теперь да, уже не получается, — чуть улыбнулся брат, более чуткий и опытный, пусть отличным цветом волос с глазами и не вышел однояйцевым близнецом.

Освоенное позапрошлой уже зимой проецирование сознания в иллюзорный образ самого себя позволило удвоить время деловой активности, а главное — примиряло с самим собой. Когда Лариат сидел на уроках для старших братьев и сестёр, то впитывал материал именно как взрослый, в то время как детская часть сознания проецировалась в отдельную иллюзию, исподтишка следившую за домочадцами или обслугой, рассматривающую картинки в книгах или журналах, резвившуюся в туннелях канализации, а иногда просто наслаждавшуюся счётом кучерявых облаков с конька крыши. Случалось, что умозрительно проигрывались театральные постановки и номера цирковых мимов, открывавших мальчику удивительный мир выразительных эмоций. Но чаще и дольше гуляла именно взрослая часть, соединявшаяся с детской основой перед сном, чтобы переварить прочитанное или подсмотренное в салоне с гостями Дома Хунаба, а сероглазый ребёнок в это время зачастую возюкался с цветными грифелями и без удовольствия поддавался рыжему брату, иногда вовлекаясь с ним в борьбу или драки подушками.

— Ну, мы же договаривались, что ты не говоришь загадками, когда я к тебе обращаюсь по кличке "Серый", — рыжий пацанёнок надул губы "куриной жопкой", хотя сам часто смеялся над этой манерой у старшей сестры Майси и её матери.

— И что ты не злишься и не обижаешься, когда не понимаешь с первого раза, — в ответ упрекнул Лариат, за прошлый год приклеивший к ним вполне обычные прозвища вместо громких и пафосных Огонь и Молния — обыденность лучше сближала. "А сокращения для сюсюкающихся взрослых", — как тогда заговорщически убеждал он близнеца отринуть их прозвища, данные глупыми взрослыми.

— Да ну тебя!

— Сам виноват, Рыжий. Сидел бы на риторике со старшими, тоже умел бы спорить.

— З-з-з! — Прожужжал раздражённый Джаспер.

Эдакий псевдо-драконий аналог кошачьего шипения — Разз похоже делает, в то числе и за это звучание она получила своё имя, переводящееся как Клубника — одно из её любимых лакомств. Взаимное проникновение привычек и повадок — Лариат ещё в конце прошлого года счёл это хорошим знаком постепенного расширения связи между Джаспером и его фамильяром.

Синий взгляд в семнадцатый раз за получас мазнул по исцарапанной молниями и местами почерневшей древесине — самую жуть взрослые временно прикрыли сундуком с вещами Хаскара Второго. Джаспер позавидовал. Джаспер подулся. Джаспер соскучился. Джаспер сдался. Джаспер спросил:

— Ну, ладно, Серый, что же у меня получается, по-твоему?

— Качать фамильяра, доставляя ей несказанное удовольствие, — терпеливо и с готовностью ответил Лариат, тепло и широко улыбнувшись внутренней борьбе брата.

— И это так радостно? — С сомнением вскинул бровь Джаспер. Он бы сейчас с радостью отправилась лазать по кораблю, но отец строго-настрого запретил покидать каюту и мать сурово так посмотрела и пальчиком погрозила.

— Мне радостно, что вопреки случившемуся ты по-прежнему считаешь меня своим братом, Рыжий, — счастливо улыбнулся Серый. — И твоей Раззи нравится, что ты оценил её помощь в зрелищном прорыве к отъезжающей карете, — напомнил он, разумеется, посредством фейри-дракончика контролируя тогдашнюю ситуацию с оживлением ещё окончательно не умершей мамули.

У Джаспера всю обиду и злость как рекой смыло. Уж это он был способен уразуметь — Лариат всегда стремился к тотальному контролю и отказывался ввязываться в откровенно авантюрные проказы над охранниками или противным задавакой Трелбамом.

— Тогда научи глядеть глазами фамильяра, Серый. Пожалуйста, — попросил Рыжий, зная, что канючить стоит у тупых взрослых, а брат откликается на просьбы.

— Ты идёшь верным путём. Но с Раззи на руках и часа не прошло, Рыжий, а ты уже гундишь. Так у тебя никогда не получится научиться ладить с ней. Терпение — залог успеха, — наставлял брат, стараясь говорить с равным, а не свысока "взрослости".

— Но ведь у меня уже раз получалось! — С плаксивым лицом воскликнул Джаспер, словно откликаясь на сожаление брата о себе самом.

Лариат по эмоциям, вызванным тяжким воспоминанием, догадался, когда именно случился прорыв. Откровение породило всплеск противоречивых эмоций, и его концентрацию на магии как ветром сдуло.

— Хорошо, — маленький взрослый живо откликнулся на переживания брата. — Давай вместе ляжем в этот просторный гамак, — позвал он к безрёберной парусине второго гамака, предназначенного для отдыха нормальных взрослых людей пяти-шести футов роста.

Серый всё равно собирался кое-что сделать для Рыжего, и не столь важно, до или после прощения, главное, чтобы прикрыть брату то воспоминание новым и чтобы он усвоил всё себе на пользу. Когда оба устроились плечом к плечу:

— И что теперь? — Не терпелось предвкушающему Джасперу, которому уже через пять биений сердца надоело смотреть на красоту разводов потолочных досок из ценной древесины, в определённом порядке утыканной кольцами, за которые, в частности, подвешивались гамаки и койки, поскольку большие первые каюты, вообще-то, предназначались примерно для двух десятков наёмников и слуг важных господ, чьи каюты располагались ближе к корме и выходили непосредственно в кабину вместо небезопасной толкотни в узком коридоре.

— Теперь Разз и ты должны закрыть глаза и не открывать их, — тихо и загадочно прошептал Лариат, настраивая себя и близнеца на сеанс колдовства, столь желательного Рыжему.

— Эй, — возмутился Джаспер, когда Лариат дотянулся правой рукой до его лица и дотронулся до закрытых век.

— Спокойно, — сказал ведущий, уверенный в своих силах, хотя и собирался в первый раз провернуть данный трюк на ком-то ещё. — Сперва тебе надо научиться открывать глаза, не открывая их. Я буду придерживать твои веки, а ты пытайся их приподнимать, но полностью не открывай. Понял?

— Угу, — подтвердил Джаспер. Послушание — пустяшная цена за помощь в насущной задаче. По крайней мере, ничего сложного.

В то же время Дог с важной мордой положил передние лапки на закрытые веки Разз, стараясь не развеселить её своим дыханием.

Через несколько минут упражнений и громкого сопения брата Лариат ощутил их общую с фамильяром готовность.

— Снова. И-и-и... — юный маг чётко запустил осторожно сцеженную толику магии аккурат в биение совпавших сердечных пульсов Джаспера и его фамильяра.

— Ух ты-ы-ы!.. — Восхищённо протянул Джаспер.

— Ц! — Лариат болезненно и досадливо цыкнул, когда впечатлённый реализмом брат дёрнулся и широко распахнул глаза, сорвав тонкую плёнку магии иллюзий, впрочем, и без этого сработавшую на добром слове из-за его высокой сопротивляемости, доставшейся от псевдо-дракона. А в следующим миг оптимистично улыбнулся: — Для первого раза хорошо получилось, — сообщил он, зная, что мог получить куда более мучительный откат из-за срыва двеомера.

— Но, Серый, он же тут? А я видел всё снаружи!? — Недоумевал Джаспер, за своими яркими впечатлениями не заметивший страдания маленького мага.

— Много будешь знать — скоро состаришься. Это совсем не весело, я тебе скажу, — грустно заверил Серый, стараясь ради совсем не такого же взросленького брата преодолевать свою обиду и эгоистичное желание побыть в тишине и покое, как отец не подпускал к семье запарки с родичами или жуликоватыми караванщиками.

— Ага, не хочу взрослеть! Ну, давай опять, Серый, я готов, вот те святая шестерня, — крепко зажмурившись, поторопил Джаспер, непроизвольно закинув правую ногу на левую ногу брата, чтобы хоть так доминировать. Вторым он быть не хотел.

— Эм, во-первых, убери свою ногу с моей, Джаспер, это перекручивает нити магии. Во-вторых, не надо мне приказывать, — охладил его пыл Лариат, ещё не оттаявший, но не ставший ещё больше напрягать брата тем, что у них сталось две попытки, а потом у Дога кончатся сплетённые заготовки этой магии.

— Я же не специально, она сама, — насупился мальчик. — И я не приказывал тебе, Серый.

— Тогда что за повелительный тон и где волшебное слово "пожалуйста"?

— Вредина, — пробурчал Джаспер. — Эм, пожалуйста.

— Это неискренне. Я тебе никогда не отказываю в совете и помощи, Рыжий. Но если ты хочешь, брат, чтобы я тебя обучал, тогда веди себя очень послушно, а то придётся тебе смирненько сидеть за столиком и корпеть над свитками, которые я изучал, — припугнул Лариат, не став ни стращать именем составившего эти рекомендации Чёрного Посоха, ни привлекать Джаспера рангом архимага.

— Фу! Да ну!.. — Фыркнул рыжий. Ногу убрал. — И как эта дурацкая нога поможет мне учиться видеть глазами Разз? — Нашёлся он, не желая уступать, но ещё больше хотя управлять фамильяром, смотреть её глазами и слушать её ушами, как он уже ранее испытывал и как сейчас показал ему Лариат. Во многом поэтому средние близнецы редко "водились" вместе — слишком разные темы их привлекали. Но какой же ребёнок устоит перед жаждой открытий?

— Эм, ясно, — подытожил Лариат, поняв суть проблемы благодаря нелюбимому им взрослому состоянию единого сознания. Хоть в чём-то плюс! И наперекор этому мальчик упрямо предался воспоминаниям, заговорщически предложив: — Давай вспомним об этой ноге. Как впервые поранил...

О, им тогда шёл четвёртый год. Как всегда, весеннее обострение. Вотердевианы возвращались в Уотердип после зимовки на югах. Численность охраны увеличили. Братья даже не знали имени того гвардейца, между собой прозвав — Сапожищи. У высокого мужика действительно имелась гордость — чёрные лакированные сапоги до колен с шикарными раструбами, отделанными сразу и тиснением, и шитьём, и клёпками. Была в их коже толика магии, защищавшая от весенней распутицы, отчего Сапоги всегда блестели чистотой. Джаспер усмотрел интерес Лариата, но неверно его понял и во всех смыслах подбил на проказу. Пока фамильяры отвлекали взгляд Сапожищ, маскирующиеся братья подкрались к его сапогам: рыжий для опутывания клубком крепкой шёлковой нити, каштановый потрогать любопытную пару волшебной обуви, с правой стороны более магической, чем на левой ноге. Находкой Лариата стал засапожный нож, беспардонно выдернутый Джаспером из-за голенища едва ли не с него самого ростом. Естественно, воришка из него получился никакой. Пара проказников с визгом бросилась наутёк, а громада стражника с грохотом и матерщиной растянулась на мраморе. Они тогда юркнули в туалет и стали рассматривать находку: синеглазый видел лишь совершенно непримечательный ножичек, а сероглазый во все зенки пялился на волшебный заговор внутри ничуть не блестящего лезвия. Когда изнутри запертую на щеколду дверь вышибли, Джаспер с испугу неловко поранил большой пальчик и выронил нож, а потом ещё и попытался избавиться от причинившей боль улики, метко запнув в лунку — удар по лезвию прорезал мягкую туфельку и оставил ранку на большом пальце правой ноги. Позже Лариат извазюкался, но отыскал тот волшебный нож и в итоге был очень доволен, что всё так сложилось. Поранившегося брата ещё и наказали за дорогую вещь, поэтому вместо возврата, с которым торопился сообщник...

Тот необычайно острый и с виду совсем непримечательный трофей покоился сейчас в рюкзаке Лариата. Когда Джаспер распознал этот факт по их связи близнецов, то залился задорным смехом, ничуть не завидуя — на шестилетие отец подарил ему искусно гравированный и украшенный каменьями ножичек с крутым зеркальным лезвием, кстати говоря, забытого им же при суматошных ночных сборах — Лариат прихватил этот подарок вместе с заветной шкатулкой близнеца. Увы, благодарность осталась невысказанной...

Были и растяжки из засады, валившие одиноких патрульных с побудкой только что сладко заснувших или с разбиванием напольной вазы. Когда Джаспер слушался брата, цеплявшегося за пояс или плечо для обеспечения сферы прикрытия, то им удавалось "помочь запнуться" приотставшему напарнику так, чтобы оба грохнулись, а распластавшиеся по стенке заговорщики остались незамеченными и ненаказанными.

Какое-то время они оба смеялись, напоминая друг другу о разных эпизодах. Неизбежно на язык попались именины патриарха Хаскара, а с ними и следующие... тягостно болезненные. Настроение мигом испортилось. В коктейль примешалась и тоска по такому родному и знакомому дому, и страх перед неизвестностью, и... Именно взрослая часть сознания помогла Лариату самому всплыть и следом вытянуть брата из Пучины Плакс и Нытиков, как Скарлет называла свою иллюзию канализационного утопления, после которой Джаспер всегда обделывался, часто теряя мужество ябедничать родителям, которые вместо старой карги устраивали нагоняй якобы опять напакостившему сероглазому брату, вроде как втихушку завидующему синеглазому близнецу, обладающему большей свободой передвижения по вилле и так далее.

Лариат терпеливо и как можно мягче переключил внимание осопливевшего Джаспера на первоначальную тему:

— Пожалуйста, Рыжий, выполни упражнение, которое папуля показывал нам для лучшего запоминания. И тогда я поясню о том, что поможет тебе с Раззи.

— Угу... — всхлипнул тот, рукавом вытерев предательский нос.

Дожидаясь исполнения просьбы, отрешённый Лариат задумчиво сформулировал в уме тезисы и по ним развернул монолог, разъясняя, а не упрекая мальчика, как поступал их любимый отец:

— Ты постоянно и во всём хочешь быть главным, Рыжий. Но чтобы не просто видеть и слышать, но и самому управлять телом фамильяра, надо будет уступать ей своё тело. Ты как бы поменяешься местами с Разз, доверяя ей своё тело, как и она уступит и доверит тебе контроль над своим телом. То же самое касается магии: ты впускаешь её в своё тело, она взамен подчиняется твоему желанию, но когда её становится много или ты отвлекаешься, то она так и норовит вырваться из-под контроля и учинить неприятности по самое не балуйся. То же самое касается нас с тобой и папули с мамулей. И слугам уступают часть своих денег, чтобы они частично подчинялись, но, если требовать от них слишком многого, то они уходят к другому нанимателю или совершают предательство. Запомни, Рыжий, полное и безусловное подчинение — это рабство. Вспомни слова мистера Гедува, брат: "Поступай с другими так, какого отношения хочешь к себе". Пока ты считаешь Разз своей рабыней или живой игрушкой да не заботишься о её интересах, Рыжий, она ради тебя не захочет уметь выдыхать огонь или летать, — прочитал лекцию Лариат, вслушиваясь в братские эмоции и пытаясь объяснять доходчиво. — Понятно?

— Понятно, — нетерпеливо буркнул мальчик, раздражающийся при недопонимании с первого раза, как получалось у его головастого двойняшки, — что у меня нет ни капли магии, — тут же набычился Джаспер, беря наезд на копья.

— Тогда Скарлет не вешала бы тебе на шею такой же амулет, — шёпотом открыл истину Лариат, по молчаливому сговору с наставницей способствовавший появлению этого мытаря магии на шее Джаспера, не зря уродившегося рыжим, как пламень. Брат всё хотел подражать даровитому близнецу, вот и доплакался. — Вспомни, она ведь снимала его у тебя раз в декаду?..

— Угу...

— У тебя нет родного магического дара, Рыжий, но это вовсе не означает, что ты уже сейчас не можешь управлять магией и что в будущем не рискнёшь пройти инициацию на огненного колдуна.

— Эм, правда, Серый? — Джасперу очень-очень хотелось верить брату. Огонь всегда завораживал рыжего, особенно с мистическим синим ореолом, какой бывает при горении полешек из ласпэра — каштановый тоже обожал и этот магический цвет, и этот хвойный аромат.

— Правда, Рыжий, — убеждённо заверил близнец. — Магия здесь и сейчас есть у твоего фамильяра, брат. Амулет у тебя на шее вытягивает магию Разз через тебя, Рыжий, тем самым медленно развивая вашу взаимосвязь. Научись сам вытягивать и играть её магией, как это уже делаю я со своим Догом, и тогда, после тренировок, ты даже сможешь приручить себе настоящего дракона и верхом на нём давить всяких зарвавшихся магов, — иронично усмехнулся Лариат.

— То-очно... — Джасперу понравилась идея летать на драконе. Как бог Торм, вспомнил он карточки с каноничными изображениями богов Пантеона Людей, всегда побеждавшего колоды Эльфов и Дварфов, пока в минувшие длинные зимние вечера Лариат не плюсовал к ним карты с изображениями богов Гномов и Халфлингов.

— И?

— Спасибо, Серый... — искренне и в то же время неохотно произнёс Джаспер.

"Ты испытываешь мало благодарности, Рыжий, но уже хоть что-то", — про себя пожурил и похвалил Лариат, до сего дня особо не вмешивавшийся в воспитание Джаспера ибо сызмальства эгоистично занимался собственным опережающим развитием. А пару мгновений спустя взрослый мальчик сказал вслух следующее:

— И всегда помни, Рыжий, что с магией шутки плохи — она не прощает пренебрежительного или невнимательного обращения, — предостерёг Лариат.

И замолк. Спонтанно начавшийся и зигзагами шедший урок для близнеца неожиданно увлёк сероглазого. Эта близость бок о бок. Эти непривычные и волнительные ощущения эмоций, воспламеняющихся или тухнущих подобно огню. Эта тонкая и завораживающая струйка магии от Разз через Джаспера в кулон. Корабль никуда не денется, а брат, такой родной и близкий, не только крепко обнимал его поутру, засыпая, но и внутренне вроде бы простил, только признаваться смущается. Лариата от неожиданной догадки захлестнула волна счастья — близнец и есть недостающий якорь для простейшего удержания беззаботного детского состояния!

— Пожалуйста, Серый, давай опять смотреть... эм, учиться открывать глаза, не открывая их, — поправился волнующийся Джаспер, плечом к плечу лучше ощущая и быстрее понимая своего обычно молчаливого брата, проявляющего истинную заботу о близнеце, но и требующего с него порядком, почти как родители. Волна от сероглазого брата перехлестнулась и к синеглазому, обдав его тихим счастьем — подобное приятное чувство он испытывал на вечерах в кругу семьи и никогда в той мальчишеской спальне на четверых.

Кое-что важное понявший Лариат счастливо разулыбался, не скрывая эмоций, среди коих отсутствовала детская эмоция победы над братом, тем более дурацкое взрослое превосходство. Во второй раз маленький маг не стал изгаляться. Но сперва Серый развернул правую ладонь Рыжего к себе и соединил со своей левой — подушечка пальца к подушечке пальца. Получилось почти так же по-семейному интимно, как игрались родители, позволяя своим детям видеть подобного рода милования, как и их поцелуи в губы. Побалдев немного и подспудно настроившись, Лариат протянул правую руку и накрыл ладошкой осчастливленное лицо Джаспера на уровне глаз и погрузил его в незамысловатую визуальную иллюзию, которой управлял на пару со своим верным и любимым Догом. Вчетвером они стали наблюдать глазами фантомного фейри-дракона, в этот момент летящего "у правого плеча" корабля, — Раззи доставался почти полный спектр сенсорных ощущений от проекции Дога для стимуляции её тяги к полётам.

Галеон предстал в полной красе. "Люцентия" — так гласила крупная надпись на корме, протянувшись над нижним балконом, куда выходило две двери — два символических глаза над улыбкой. Если бы их отец встал на фигурно вырезанные перила, то смог заглянуть в окна вышерасположенного этажа юта — в пассажирскую кают-кампанию.

По углам кормы нависали богато отделанные наклонные назад гранёные башни, судя по всему, целиком являвшиеся механическими големами. У каждого снизу имелся гибкий чешуйчатый хвост, раскрученный в воду. На уровне каждого из трёх этажей юта у механизмов имелось по три руки: небольшая с лёгким арбалетом, встроенным от локтевого сустава, оркская пара с тяжёлыми арбалетами. Для прикрытия конечностей имелись щиты, которые светились магией, в том числе образовывавшей силовое поле для защиты от дождя и порывов ветра. Сверху "росла" ещё одна пара рук с кистями-брандспойтами, способными загнуться на палубу для тушения пожара или смытия десанта. Часть механизмов размещалась на юте верхнем, по бокам от угловых башенок.

Рядом с башнями-големами имелись ещё пристройки с архитектурно выделенными и выдающимися за борт вертикальными башенками. Как уже знали оба близнеца, в этих округлостях и граничащих с големом продолговатостях находились душевые кабины с сортирами, имеющими смыв и подмыв морской водой — в умывальники и лейки подавалась опреснённая големами холодная да свежая тёплая вода из где-то встроенных в конструкты фляг бесконечных вод. Правда, в условиях качки следовало проявлять высокую сноровку, чтобы пользоваться всеми этими благами цивилизации.

— Рыжий, кратко опиши флаги, реющие на мачтах, и чем занимаются их Дома, — попросил Лариат, когда фантом подлетел к рулю и устроился под балкончиком, показывая вид на открытое и безбрежное море, фрагментарно орошаемое полосами ливней.

— Я не хочу. Зачем? Эм... — Заупрямился Джаспер. Его собственная речь едва не разбила иллюзию — на миг всё вокруг смазалось и размылось до мигрени и тошноты.

— Вот за этим — привыкнуть к высокой магии, — напряжённо ответил Лариат, с натугой выправляя ситуацию. — А ещё мы с тобой — вотердевианы. В нас течёт благородная кровь двух родов людей и одного эльфийского. Если ты по незнанию сделаешь каверзу другому вотердевиану, то тебя выкинут за борт, а мне не хочется вместе с тобой валандаться какашкой в море. Корабль — это не наша вилла, Рыжий.

— Ладно... — согласился всерьёз убоявшийся выпасть в бушующую и бесконечную воду.

— Не бойся, Рыжий, я же рядом, в обиду не дам. А теперь флаги, брат. Ты ведь хочешь стать таким же умником, как я и папуля? Опиши, вспомни, произнеси, — подсказал Серый алгоритм.

— Жёлтый нос корабля и полная луна... А, это Дом Зулпэйр! Они водоплавающие купцы.

— Молодец. Дальше, — подбодрил его Лариат, побуждая к занятию примерно так же, как репетитор Гедув подцеплял Трелбама или Зара учить неинтересные им темы.

— Второй флаг с жёлтым фоном и половинчатым лицом человека и красного демона — это Дом Граулханд, эм, наёмники... — говорил Джаспер, вовсю пользуясь подсказками в виде эмоций брата. — Третий с оранжевым парусником и лунным серпом — это Дом Хелмфаст, кораблестроители.

— Давай посмотрим ещё раз, — он вновь направил фантома за "правое плечо" корабля. — Согласно дедуле Арлосу, большой первый флаг с гербом Зулпэйр означает, что корабль принадлежит этому Дому и капитаном является кто-то из этого рода вотердевианов. Второе полотнище — это военный стяг. Он означает, что галеон Люцентия находится под охраной Дома Граулханд и что представитель этого рода вотердевианов является майором — главой всех воинских подразделений экипажа корабля. Третий флаг маленький, вероятно, кто-то из офицеров благородного происхождения и является официальным представителем Дома Хелмфаст.

Сильно выступающая назад верхняя палуба юта начиналась от последней трети между грот-мачтой и бизань-мачтой. Тут сходились плоскость палубы и задранная корма, отчего кабина получалась с очень низким потолком — пролетевший у окон магический шпион увидел там ряды гамаков и стенку с откидными столами да плоскими сундуками-сиденьями. Над вертикальной башней-пристройкой стояли шесть столбов "беседки" для парящего там шлемного ужаса — оживлённых магией лат с секирой и щитом. На крыше обеих "беседок" размещались большие фонари и штыри с флагами. До кормы по борту пристроек тянулся хитрый фальшборт, верхняя часть которого откидывалась скамейками — со спинками. Перед бизань-мачтой размещался верхний штурвал, перед ним компас и часы. По бокам снасти, а за бизань-мачтой из палубы чуть выступала решётка, откуда доносился клёкот грифонов — фейри-дракон на слух определил четыре взрослых самки и два юных самца. Три давешние большие летучие мыши кожистыми мешками качались под срединными площадками всех трёх мачт.

Собственно, отвезя дядю Джапа к вилле Дома Ванд, он с братом Робом залетал на виллу Деслентир, чтобы обрести порцию мата, словарь морских терминов и разговорник на иллусканском. Так что Лариат, вставший раньше Джаспера, успел пролистать иллюстрированный том. Экскурсия помогала соотнести прочтённые термины с реальностью — братик же просто восторгался видами.

— Рыжий, гляди на вымпелы, вывешенные на беседке с фонарём. Здесь правила почти как для вечеринок на виллах. Зулпэйр. К правой стороне подвешены два малых вымпела. Это значит, что вместе с капитаном на корабле находятся два его взрослых сына. Хелмфаст прицеплен к Граулханд — жена под мужем.

— С правой стороны тоже два малых вымпела, значит, с нами плывёт их семья с совершеннолетними детьми? Да, Серый?

— Да, молодец, Рыжий, — поощрил Лариат старания брата, получающего море удовольствия от полёта, пусть иллюзорного и неполного, но всё-таки зримого.

А ещё Лариат про себя особенно чётко порадовался хорошей дикции и словарному запасу Джаспера, прочно сидевшего на крючках репетитора-языковеда, десятки лет занимавшегося наречиями с детьми вотердевианов. Но даже по его меркам рыжий близнец являлся выдающимся примером, в свои полные шесть лет способным дать фору десятилетним мажорам, не отличающим "экзекуцию" от "экскурсии". А уж о сероглазом близнеце и говорить не приходилось, хотя тот обычно (более полутора лет назад!) превращал занятия со старшими детьми в нечто несусветное, вернее, это его фамильяр метил мотками в чернильницы или опутывал ноги детей и ножки стульев — озорство терпели из-за приносимых им денег, ну и несомненной пользы для развития его маленького хозяина, своими успехами стыдящего старших родственников и тем побуждавшего их к усердию. Увы, средних близнецов Хаскара Второго не часто можно было увидеть играющими вместе, отчасти поэтому они друг другу никогда не надоедали и почти не ссорились — потасовок точно не было. Казалось бы, и теперь ситуация не должна была поменяться, ведь, по сути, площадь ареала обитания не поменялась, а вокруг по-прежнему была недружественная атмосфера, просто в новых лицах. Впрочем, многие гвардейцы от Силмихэлв и так дольше месяца у них на вилле не задерживались — их дни на вилле Хунаба засчитывались за выпускной экзамен. Однако вот — братья увлечены одной игрой. Мечта родителей и гувернанток, увольнявшихся с работы быстрее охранников.

— Рыжий, видишь, слева на женском вымпеле колечко? У них ещё есть взрослая и пока незамужняя дочь, отсутствующая на этом корабле. Наш светящийся символ пока ещё не вывесили, но он будет выглядеть так: Деслентир под Хунаба и по бокам пары лент — несовершеннолетние двойняшки-мальчики и близняшки-девочки, а тут место для старших разнополых двойняшек, — Лариат при помощи Дога подправил зримую ими кальку с реальности. — Теперь левый борт. Скажешь, что тут, Рыжий?

— Тут вывешены боги! — Ответил восторженный Джаспер с замиранием сердца, поскольку чуткий брат приказал фантому Дога сделать крутой вираж, нырнув под полощущуюся на ветру ткань так, что дух захватило — едва не был сбит!

— Ага, — весело улыбнулся Лариат. — Большое полотнище с двумя схлестнувшимися волнами означает, что корабль посвящён богине морей Амберли. Она же является небесным покровителем Дома Зулпэйр. Дальше ты, Рыжий.

— Два глаза в окружении семи звёзд — это Селунэ, богиня странников и нашей мамули! — Он заметил её шикарное платье в окне среднего этажа, где жрица раздавала указания рабочим, пока девочки под присмотром сиделки Майси играли в куклы в тесной каюте за стенкой, где те разложили привезённые братом Робом наряды и домики, пока старшие братики изволили почивать. Знали бы они, чего Лариату стоило затариться стольким барахлом!

— Ага!

— Вымпелы с тучками на синем платке, эм, это тоже отец и два сына, да? Они жрецы Акади, богини воздушной стихии.

— Верно, Рыжий, ты крут! Прямо как через несколько лет будут жрицами Селунэ наши сестрёнки под наставничеством мамули, как наши старшие брат с сестрой и дедуля Хаскар станут священнослужителями бога Гонда, покровительствующего Дому Хунаба. Но ты начал с конца, а не с начала, Рыжий.

— Ну, два жреца Амберли... Они странно подвешены, Серый. Что это значит?

— Старшим является клирик, ему подчиняется и его защищает монах, равный по степени посвящения. Ничего странного, что оба мужского пола. Дальше.

— Латная перчатка...

— Без глаза, — быстро внёс важное уточнение Лариат, дополнив речь эмоциями. Прижимавшийся к боку брат переменился:

— А, тогда это Торм, бог долга и чести! Уау, тут на корабле живёт драконий наездник, правда?!

— Совсем ещё зелёный и пока без своего дракона, но всё впереди, — загадочно улыбнулся Лариат, намекая на брата Роба, которого Джаспер невзлюбил. — Ещё?

— Ну, глазастая свеча — это Денейр, Лорд Всех Глифов и Образов. Это наш учитель Гедув, — сказал Джаспер, радуясь, что рядом останется знакомое с виллы лицо, никогда не унижавшее, не оскорблявшее, всегда почтительное, но и строгое...

— Да. И не надо так усердно жмуриться, Рыжий. Просто держи глаза закрытыми и смотри иллюзию под веками... Мы вместе и всё у нас будет хорошо, брат.

— Угу... — буркнул вновь приунывший Джаспер, вспомнив виллу с тоской и болью.

Всюду на галеоне сновали члены его команды, весьма небольшой для такого громадного судна, способного вместить более полутысячи человек. Моряки трудились на снастях в бело-синих тельняшках и крашенных луковой шелухой клёшах, бегали по палубе в столь же единообразных тёмно-синих костюмах с белыми полосками. Среди обычных и мастеровых матросов выделялись гардемарины, носившие ботфорты и сине-жёлтые мундиры. Хотя многих выдернули с бодуна и блуда, кое-кому сразу бросилась в глаза всеобщая опрятность и однообразность внешнего вида коллектива по сравнению с разношёрстной солянкой на лоханках, которые первыми повыскакивали из Великой Гавани, подставляя паруса северному ветру с восточным уклоном — в самый раз для перевозки груза во Врата Балдура и ниже по Побережью Мечей вместо поползновений в грязи весенней распутицы трактов или трат сотен золотых на грузовой круг телепортации.

— Чем крашено, определишь? — Пытливо спросил Лариат, почему-то шёпотом.

— Плёвое дело! Марена, вайд, индигоска и лук, — без проблем различил цвета сын модельера, ответив также заговорщически, словно они реально подглядывали и могли быть разоблачены в самый неподходящий момент. Джаспер запомнил это из посещений подземелий старой карги и родовой науки.

— Молодец, — не забыл похвалить брат, поймавший себя на мысли, как реально приятно делать другому приятное, а главное чувствовать в нём зарождение этой эмоции вместе с одобрением твоих действий. Вот почему сестрёнкам так нравится всё делать вместе!

Ют средний захватывал две трети пространства между бизань— и грот-мачтами. Это был пассажирский отсек. По правому борту в родительской каюте с иллюминатором и окном к носу корабля сейчас находились "фантазирующие" близнецы. По бокам от мачты две узкие каюты, вокруг ствола достаточный простор для снастей и решёток с приставными лестницами под спуск-подъём и вентиляцию. Дальше узкий коридор с двумя каютами, стены которых в данный момент разбирались, чтобы почти вдвое расширить кабину кают-компании с мягкими сиденьями вдоль наклонённых окон кормы.

Ют нижний чуть выступал перед грот-мачтой. Юркнувший туда невидимый шпион попал в тесный кубрик, посередине которого громоздился ещё один голем — для защиты от неприятелей и автоматизации функций шпиля для натяжки канатов или якорной цепи. По бокам от мачты огородили две двухместные каюты со входом из кубрика. От них ближе к корме справа была большая каюта, а напротив неё по левому борту закуток со сдвоенными двухъярусными кроватями и дверью, открывавшейся вовнутрь узкого отхожего места с символом падающей волны Истишиа, бога стихии воды, осуществляющего круговорот воды в природе и как должное принимающего малые нужды, одним ненужные, а других удобряющие. Тесный центральный коридор этой палубы заканчивался правильным треугольником с дверьми — светящиеся символы сразу давали представление о занимаемой магом правой половины кабины — капитан у левого борта. В коридорчике имелась решётка-половица, откуда просматривалась нижерасположенная универсальная мастерская с хитрым рулевым механизмом и люком со средней палубы на нижнюю, где наверняка был подобный спуск в кормовой трюм — каждый из трёх наглухо отделялся переборками.

Бак состоял из двух этажей, если не считать составленных сверху клеток с уменьшенными рофами и лебедями. Бак верхний имел со всех сторон роскошные окна, от пола и до потолка. Перед фок-мачтой размещался носовой штурвал, сейчас игравший первую роль — дымящий трубкой штурман умудрялся орать и активно жестикулировать. Сбоку от мачты — люк-решётка, позади и с другого боку высились шкафы с инструментами и тубусами. Между боковыми входами поперёк палубы стоял стол, сейчас заваленный картами и лоциями — последствия спешного отплытия. Были ещё боковые шкафы-сейфы и две угловые конторки с откидными столами, за которыми сейчас тоже активно и привычно трудились, отрабатывая высоченные зарплаты.

Бак нижний являлся камбузом, где посерёдке, прямо за стенкой и под столом сверху, располагалась хитрая печь: с боков бочкообразные кладки с топками с кипящим котлом и скворчащим казаном, посередине две конфорки и две духовки; трубы дымили у носа корабля, попутно нагревая воду в "душевых" бочках. На кухне вовсю кипела работа над обедом, запланированным на четыре часа дня, здесь же: на одном столе играли в карты, на другом бросали кости, за третьим курили, глумливо промывая косточки толстосумам, которым вдруг взбрендило арендовать целый отсек и раскошелиться на немедленную отправку — "хоть куда в море"!

Лариат посмеялся над Джаспером и потом поощрил его за аристократичное смущение, когда невидимый фантом воспользовался случаем попасть на нос следом за широкоплечим полуорком. Открытый небесам гальюн оказался не только занят "заседающим" матросом, но и бесстыдно намыливающейся фигуристой девицей — полуэльф с небесно-голубыми очами и блестящими антрацитовыми волосами. Ловкая девушка, устойчиво пользующаяся нагретой водой на ощутимо качающейся и скользкой палубе, совершенно не смущалась тискающего свой пенис человека, к которому, не будь идиотом, присоединился справивший малую нужду полуорк. Если бы не повешенные женской рукой шторки на окнах камбуза, то поглазеть бы собралась целая толпа.

Шпион, шмыгнув между баллистическими турелями, поспешил облететь массивную носовую фигуру четырёхрукой наги и поднялся ввысь, спланировав к верхней палубе и мимо двух пар вложенных друг в друга лодок снова влетев в проходной камбуз — внутри под наружными лестницами наверх располагались спуски на среднюю палубу.

Три иллюминатора кубрика матросов от второго гардемаринского кубрика шириной в два иллюминатора отделяли две каюты, устроенные по бокам грот-мачты. Слева — святилище всех богов. По правому борту — каюта корабельного капеллана, делящего её с монахом. Посередине центрального кубрика имелись такие же половицы-решётки: сверху в качестве вентиляции и настила для лодок, снизу находился главный трюм, сверху до низу забитый бочками и ящиками. Поскольку спальные места — подвесные, пол обоих кубриков заставили всякими бочками и ящиками, игравшими роль столов и сидений. У бортов под лестницами наверх, в камбуз, располагались отхожие закутки, хотя всё равно не все успевали добегать — какой-то кислый матросик с пушком под сломанным носом стыдливо поносил в бадью, которых тут и там да разного калибра стояло вдосталь. Дальше за лестницами у бортов средней палубы — одиночные каюты для шкипера и штурмана с входами со стороны носа, где находился кубрик корабельных мастеров — и как ютились среди завалов снастей? Рюшки на внутренних прямоугольниках окон скрывали тесные каюты с двухъярусными кроватями крохотных женских частиц большого корабельного коллектива в сто двадцать лиц, не считая пассажиров. В проходе между двумя парами этих узких кают располагался усиленный "фундамент" для вышерасположенной печки камбуза, под ним и был сделан спуск на нижнюю палубу, где устроили парусный и хозяйственный склады с огромными бухтами толстых канатов, кучами якорных цепей и буёв, чем только не забитыми полками да запертыми на висячие замки сундуками и кладовками.

— Сколько насчитал баллист? — Спросил Лариат, отвлекая брата от склада с провизией на корме нижней палубы, хотя сам был бы не прочь полакомиться шоколадом, запивая кружкой какао, впрочем, да, смесь мёда разных сортов даже более привлекательна.

— Эм... Тридцать?.. — Задумчиво почесался Джаспер, на несколько мгновений замерев от осознания, что на самом деле он всё ещё находится в каюте, а рука брата на его лице обеспечивает иллюзию. Зажатая между боками кисть тоже пошевелилась, как ни странно, найдя упокоение в том, что контакт ладошек сохранялся. Это чувство напомнило Лариату о том, как отец держал их за руки на прошлогоднем Балу Цветов, регулярно двадцатого киртона устраиваемому в Шпилях Утра, храме Латандера, бога восхода и перерождения, приветствующего детей и юность.

— Верно, Рыжий, в тебе тоже силён дар Хунаба, — спустя долгие мгновения согласился Лариат, хваля непринуждённо и позабыв о всяких способах извинения за трагедию на именинах у Силмихэлв.

Сейчас "взрослый мальчик" пока не мог по-настоящему и безошибочно блеснуть знаниями морских терминов — за отсутствием владения иллусканским языком и освоенностью корабельно-морской тематики. Прочтение и запоминание не означает понимание и применение — Лариат ещё пока не дорос до такого уровня мастерства в скоростном восприятии книг. Джаспер точно истолковал внезапно возникшую нотку смущения, лёгкий стыд и неудовлетворённость близнеца, и по-братски не стал озвучивать каверзно-уточняющие вопросы, но очень эмоционально "ощутив" себя, так по-детски победоносно: "А всезнайка чего-то не зна-ает!.." — вертелось в рыжей голове.

Трюм под нижней палубой на корме, как и на носу, тоже оказался запечатан магией, поэтому Лариат завершил экскурсию по их новому дому — галеону Люцентия.

Вздох братского сожаления сменился писком восторга, когда, по мнению Джаспера, вместо возвращения иллюзорной копии крутой Лариат приказал ей вылететь за палубу и превратиться в величавого красного дракона, длиной соперничавшего с судном. Обернувшаяся ко всаднику морда оказалась взрослой версией псевдо-дракона Разз, которая приветливо подмигнула и полетела над волнующимися водами, умозримая лишь рыженьким мальчиком в пассажирской каюте и его не менее восторженным фамильяром, наконец-то озадачившейся во что бы то ни стало научиться летать.

Лариат старательно "вслушивался" в богатые эмоции Джаспера, чтобы угадывать его желания и приспосабливать под него свою магию.

Мелкие сошки пугались выдыханиями ревущего пламени. Волны росли. Корабль уменьшался...

И вот в какой-то момент Верховный Бог протянул свои ручищи за новым божеством, вытаскивая его на небесный пантеон, откуда клубящиеся тучи обратились мыльной пеной, а океан превратился в лохань посреди ванной комнаты, где родители купали близнецов, по обыкновению плескавшихся вместе с фамильярами.

Плечом к плечу лежавшие в гамаке Джаспер и Лариат залились счастливым смехом. Жизнь прекрасна!

(Иллюстрации к главе с 043 по 060)

(Примечание: прообразом галеона Люцентия является — VOC galleon Amsterdam)

Глава 12, волнительный вечер.

Вечер 22-го тарсаха Года Голодания.

— Дети, ужинать, — с мимолётной улыбкой заглянула в каюту мать, в кои-то веки целый день носившая одно и то же платье. Однотипные наряды жрицы Селунэ теперь составляли почти весь её гардероб, а вернувшаяся магия дала понять, что некоторые навыки не только не утрачены, но и вполне пригодны для применения в новом статусе — наряд выглядел только что выстиранным и отглаженным.

— Уже идём, мамуля, — живо откликнулся Джаспер, которому успел наскучить его собственный сундучок, между прочим, с особым тщанием некогда спрятанный на вилле ото всех на свете. — Лар, давай быром, — по-командирски поторопил он близнеца, за откидным столиком по заданию наставника заполнявшего пропись в борьбе за каллиграфичный почерк при неблагоприятных условиях качки. На полу остался "творческий беспорядок", сулящий потери среди оловянной пехоты и своры.

Лариат угукнул, крепя писчее перо и убирая непроливашку. Затем достал алхимическую склянку, куда ранее сегодня слил тягучую синюю эссенцию магии со стихийным окрасом электричества, обладающего свойствами проникания — это идеально подходило за замачивания здесь обрезков ниток с почти каждого прихваченного клубочка. После обеда Лараит и настриг в колбу материала для бахромы на уже более декады пользованного ловца снов с совой, почти идентичной приобретению брата Роба. Маленький маг собирался внедрить магию, добавляя функционал не просто весёленького ночника, а дарителя счастливых пробуждений, — эти старания для мамы с сестрёнками. Примерно тем же образом он возился в лаборатории Скарлет, когда "строгал" яркие нити в котелки с булькающей краской, перенимавшей светимость.

Откупорив, мальчик влил в колбу новую порцию магии из висящей на шее маленькой фляжки и тщательно взболтал, чтобы энергия равномерно впитывалась в каждую ниточку. Когда жидкая магия заполнит ёмкость доверху, Лариат планировал вместе с Догом свить клубочек двеомера-плетения сна-мечтания и направить туда — заколдовывая. С подарком для деда было проще и быстрее — те дорогущие шерстяные нити ещё не имели никакой сторонней магии. Собственно, Хаскар оценил содержимое коробочки с ярко разрисованной внуком обёрткой лишь в ночь после того судьбоносного разговора в ванной комнате, но никому расхвалить не успел, как неосуществлёнными бросил и планы кооперации с тем мастером из Эверлунда, кто монопольно плетёт ловцов снов.

Уже у двери каюты серый взгляд обернулся на меховую перинку, на которой по "королевскому" соизволению теперь сидел котёнок Гумо, до сих пор пребывавший в шоке от того, что Текрар Деслентир "потерял" свой подарок на последний день рождения. Второй котёнок, Тому, отправился с Корином, не ставшим на прощание упрекать своих пацанов, недопонявших матросские фразочки и решивших, что киски — это девичья прерогатива, и нечего их тащить на Лантан. Бедного Гумо, огорошенного попаданием на корабль, подобрала и отдала пассажирам Зелзира, та самая полуэльф, которая довела двух моряков почти до экстаза, прежде чем проклясть импотенцией, снимаемой корабельным капелланом за определённую плату. Увы, ничего путного Лариат не придумал, а потому шокировал сестрёнками уже покормленного Гумо одиночеством, побежав за своим упорхнувшим к еде фейри-дракончиком.

К позднему вечеру пассажирская кают-компания уже не напоминала разворошённый муравейник. Перегородки споро разобрали, оставив угловые шкафы и заделав щели в обшивке и паркете. По правому борту в углу кабины составили горшки со светящимися лозами да мятой с базиликом для приятного запаха и вкуса. Там же к стене был одним краем приставлена и привинчена, а другим подвешена примечательная столешница, посередине имевшая хитрые отверстия для зажима изогнутых горлышек котелков со снедью — тут было накрыто на три персоны.

Слева — такой же длинный стол, с отверстиями под плошки и с изгибом под полукруглые сиденья, идущие вдоль всей кормы с наклонными окнами. На мягком диване у стенки устраивались девочки, напротив них располагалось место Коринны, сидевшей вместе с Хаскаром не на диване-качелях, как мужчины у другого борта, а каждый в своём кресле-качели, которые тоже хитроумно подвешивались у потолка и цеплялись у пола. На таком же сиденье прямо посередине между столами по-царски возлегали Сату и Зити, целый день терпевшие девчоночьи наряды.

Рассевшись по местам и пожелав всем приятного аппетита, пассажиры приступили к совместной трапезе, второй в таком составе и месте. Офицерское меню сегодня на ужин представляло собой шинковку фруктово-овощного салата в скоропортящейся сметане, наваристую перловую кашу с несколькими соусами на выбор, бутерброды с маслом и филе красной рыбы, овсяные пряники к рябиновому киселю — благородные на столе имели мёд и фруктовую вазу с яблоками и грушами, чью лежалость устранила жреческая молитва опытного клирика Гедува, неохотно показавшего пример. На семейном столе так же лежала порядком объеденная гроздь пальчиковых бананов, обожаемых Коринной, призвавшей их одной из своих первых молитв в адрес Селунэ — годы обучения по стезе волшебницы оказались весьма кстати.

Море и ветер к ночи почти успокоились, а большинство парусов убрали, потому качка почти не доставала. Трапезничали с комфортом, отсутствовавшем на более тесных и в десятки раз более старых каракках и каравеллах Дома Деслентир.

— Мам, а что это у тебя за волшебная брошка книжкой? — Поинтересовался Лариат перед третьей ложкой лёгкой закуски, щедро облитой мёдом, который вилкой не подцепишь.

— Молитвенник, — чуть вздрогнув, ответила Коринна, мгновенно схватившись за него, словно опротивевший сын готов был и его забрать, как хладнокровно лишил жизни у всех на виду. Она ото всех умолчала о том сокровенном, что эта волшебная вещица когда-то принадлежала её матери и скрытно хранилась отцом до момента, когда дочь сама решит и перейдёт на священную службу к богине Селунэ.

— А кто-где будет ночевать? — Нарушая тишину, спросил всё тот же сероглазый мальчик, сразу же двинув полную ложку в рот, ибо ощутил, что близнец, пока не воспитавший в себе такта, захотел узнать больше.

— Когда я ем, я глух и нем, — Хаскар Второй присмирил сына, нервничавшего из-за отсутствия родительского прощения и вообще разговоров после того, дневного.

Важность вопроса осталась за скобками.

Всем Хунаба не хватало лёгкой и ненавязчивой мелодии, обычно сопровождавшей все трапезы на вилле. Увы, это не дом в городе с его менестрелями. Дома ужин бы начинался не в восемь вечера и состоял минимум из четырёх перемен блюд. После утоления первого голода обычно начиналась беседа, в ходе которой лакомились десертами. Поэтому, едва отец доел кашу, Лариат вновь поднял голову и обратился непосредственно к нему:

— Пап, когда мамуля Таррелви вручала узелок для Майси, она причитала о том, что "доча сбежала за приключениями на передок". Она и отец Фибон расстроятся, если мы вернём Майси "наприключавшейся", — почти протараторил Лариат, умолчав о том, к кому и зачем обращались — разговор был подслушан через фамильяра.

— Эм, — нахмурился глава семейства, осуждающе глянув на беспокойного сына. Это вышибло опору из его шаткой позиции:

— Действительно, муж, — акцентировала супруга внимание. Коринне хватило одного косого взгляда, и свекольный цвет выдал распутные намерения молодухи, низко опустившей голову, чтобы не видеть скабрёзной и снисходительной улыбочек, прорывавшихся на лица двух мужчин за её столом. — Я с девочками и Майси останусь в той каюте, а ты с мальчиками заселишься напротив, — проговорила она тоном, не терпящим возражений. И поджала губы, готовая до последнего отстаивать целомудрие служанки, не ожидавшей такой подставы от много раз привеченного ею мальчика.

Смеживший веки и тяжело вздохнувший Хаскар Второй и без того понимал, что настали времена дичайшей проблемы с исполнением супружеского долга в тесных условиях корабля. Он хорошо знал этот тон супруги и был против разделения семьи, но тяжести его аргументов "за" не хватало для перевешивания чаши весов в его сторону.

— Здорово, — Лариат поддержал маму, пока сонные сестрёнки ковырялись в своих тарелках и не прислушивались к важному разговору. — Тогда у Джаса появится кладовая, а у мамы соседняя комната станет гардеробной, — внёс он свои архитектурные поправки.

Русоволосый полуэльф сдержанно улыбнулся предложению своего лучшего ученика, только что смягчившего отцу горькую пилюлю, которую сам же и скормил ему. Языковед решился на плавание не столько из-за возможности попасть на Мазтику для изучения девятого языка и его наречий, сколько по велению бога продолжать наблюдение за этим любопытнейшим семейством в целом и сероглазым мальчиком в частности — Денейру весьма приглянулись его каракули.

Честно признаться, Коринна хотела бы одобрить эту идею Лариата. Ей вообще нравился изначально предложенный капитаном вариант размещения, но мужа осенила идея танцевальных вечеров, для которых требовалась бальная зала, а убийца поддержал его мыслью о месте для тренировок и рукопашных спаррингов — вот и расширили кабинет за счёт двух господских кают. Сама Коринна росла на вилле, где большой холл утром выступал в качестве места для упражнения на рапирах, а вечером там под музыку оркестра кружились разодетые пары аристократов, поэтому сие предложение не встретило сопротивления.

— Мам, а что такое "приключения на передок"? — Озадачился Джаспер, воспользовавшись затянувшимся молчанием отца, поскольку брат своими эмоциями разжёг в нём интерес и внутренне похихикал, не пожелав растолковать.

— Тебе ещё надо подрасти, Джаспер, — строго ответила мать.

— Извините, — интуитивно вступил в разговор Осборн, уже было подумавший, что устроил свою половую жизнь, при этом, однозначно не собираясь жениться на служанке. Однако личное он отодвинул на второй план, ещё когда говорил со своим патриархом перед отправкой с возвращаемым заложником, а уж как брат Роб и подавно. — Я приобрёл для себя простейшего ловца снов, но уступлю его дамам, чтобы их нормальный сон ничто не тревожило. А мужчины выспятся всего за четыре часа и не будут никого стеснять во время бойцовских тренировок в этой кабине, — предложил наёмник, официально и отправленный с этой целью. Тренер как для детей, так и для их отца — согласно договорённостей между Лаэрлосом и хорошо ему знакомым Арлосом, благополучно устроившим в своих островных поселениях не одну сотню выходцев из военных учебок Силмихэлв. — Также для безопасности будет лучше, если боковые каюты сделать сквозными переходами, а мачтовую середину наглухо огородить, — внёс рациональное предложение профессиональный телохранитель и заместитель мажордома, заранее заботившегося о запасных путях отступления.

— Милорд Хаскар, позвольте заметить, что я почту за честь быть вашим спарринг-партнёром, — с почтительной улыбкой взял слово мелодичный тенор, сверкнув изумрудами глаз, пока не поздно, примазавшихся к бойцовским тренировкам.

Субтильный клирик Денейра слишком много времени посвящал библиотекам. На корабле их нет и в помине. Отпрашиваясь у иерарха свой церкви, Гедув вместе с благословением получил наставление — среди драчливых матросов подтянуть боевую составляющую служения богу. Полуэльф, знавший Хаскара сызмальства и обучавший его гуманитарным дисциплинам, не счёл для себя зазорным учиться теперь вместе с ним рукопашной науке — наоборот жаждал этого. А если ещё артефакт оправдает надежды, то Гедув за счёт сокращения сна выкроит много времени и на продвижение сакральной составляющей жречества, и на щепетильные удовольствия.

В то же время Лариат старательно "уговаривал" брата задать ему тот же вопрос вот прямо сейчас, иначе потом Джасперу предстоит узнать ответ, только когда действительно подрастёт. В конце концов, любопытство мальчика пересилило:

— Лар, ну скажи, пожалуйста, что такое приключения на передок? — Стал канючить мальчик громким шёпотом.

— Это как совать нос куда ни попадя, — раскрыл он "великую" тайну. — Вот прищемит кое-что и поминай, как звали, — добавил он вместе с жестом.

— А у Джаса нос своровали! — Захихикали сестрёнки, с которыми в своё время такой трюк уже проделывали, чтобы настырные отстали.

— Я на такое не поведусь, — насупился Джаспер, когда шепчущий Лариат зажал ему нос и отвёл руку, показывая фигу, словно бы на самом деле украл нос, чем вызвал у Хаскара и Осборна почти одно и то же покашливание, а у Коринны и Майси непроизвольные улыбки смущения.

Хотя обстановку удалось разрядить, Коринне словесные кружева Лариата более не казались милыми и смешными. Она теперь ясно видела, как некто очень часто гнул свою линию, так или иначе. Сильная женщина привыкла держать оборону, но не от собственного же ребёнка! И в который раз за этот день ей пришла в голову крамольно-смердящая мысль, что изначально это был вовсе не её сын, а кто-то другой — чужой до мозга костей! С другой стороны, новоявленная жрица догадывалась, что зло испытывало силу её веры и убеждений. Как говорится, утро вечера мудренее — ей просто надо наконец-то прилечь и как следует выспаться. В подтверждение:

— Ну и зря, — упрекнул Лариат. — Как говорит дядя Раэтар, без риска жизнь совсем скучна, а без доспеха ей медяк цена. Так и у поваров есть передник, чтобы не гваздаться у плиты — ты же видел запятнанные фартуки, когда поднакусывал мои печеньки. Раз Майси желательно сберечь на память мамин передник, значит, нам просто надо сделать для неё новые фартуки — модно светящиеся! Передник для медовых ватрушек, для клубничных плюшек, для пастилы и мармелада, карамели и шоколада...

— Да-да, и круассанов, и эклеров, и безе, и клафути... — оживились девочки, наперебой начав загибать пальчики.

— И трюфели с парфе, — добавил любимые лакомства Джаспер.

— И пончики с пюре, — сладко улыбнулся Гедув, тоже тот ещё сладкоежка. Его голос оказался решающим:

— Сделаем, сладкоежки вы мои, — изрёк зажатый со всех сторон Хаскар Второй, вынесший трудное решение о половом разделении. — После общего завтрака, дети, я познакомлю вас с кораблём и его командой, а шить и вышивать светящийся фартук для нашей Майси мы начнём завтра днём, с создания эскизов. Договорились?

— Ага! — Звонко ответили сестрицы за скуксившихся братишек. По мнению Джаспера, жирнее всех было Лариату, который опять отделается лишь нитками.

— Чудесно. Касательно ночёвок: девочки займут первую каюту по левому борту, мальчики потеснятся справа. Напомню, мы арендовали эту пассажирскую палубу на четыре года, а не выкупили в собственность, поэтому никаких новых переделок не будет. Вторую каюту слева сделаем нашим чуланом, вторая справа останется для уединённых занятий, — дал он расплывчатое определение её назначения.

Хаскар Второй постарался быть веским и твёрдым. Мужчину очень сильно задевало и коробило, что не он, а его малыш взял дикую ответственность за семью — это неправильная ситуация. В цивилизованном обществе дети должны жить беззаботно и защищённо. Даже взрослый ребёнок. Который непонятно как не только помирился с близнецом, но сумел много часов кряду продержаться в одной каюте с ним. Который продолжал дробить семью, и супругов разведя по разным каютам. Чем он жертвует и какие цели преследует?..

Осборн, не будь остолопом, правильно истолковал пинок под столом и пересел к растроганной девушке, приобняв и зашептав о том, что не даст её в обиду и что в случае чего — пусть обращается. Куртуазность не позволила ему прямо предложить сеансы индивидуальных физических упражнений.

— Пап, а давай соберём все растения и сделаем садик вокруг мачты? — Предложил неугомонный Лариат, когда после ужина они отправились в каюты (девочки собирать своих кукол, а мальчики помогать собираться маме).

— А мы лишимся красоты, сын? — Строгий голос матери вещал чисто на общем, без ласкающих ухо эльфийских словечек. После пережитой смерти на октаву ниже...

— Мамуля, — вступился Джаспер единым фронтом с близнецом. — Мы же тут тренироваться будем. Чик-чик и тю-тю, пи

* * *

... — изобразил он руками выпалы меча и разрезание светящейся лозы.

— О "пи" мы отдельно поговорим с тобой, Джаспер... — начала строго выговаривать мать.

— Это конюх, — быстро сдал Лариат "источник" и съёжился под взглядом.

— ...но что ещё за "чик-чик"? — Стала выяснять Коринна, после трапезы ощутившая себя чуть бодрее.

Джаспер бросил предательский взгляд на брата, от которого и услышал эту фразу, а уж он откуда её подобрал...

— Так-так, ребятушки. Чего мы с мамой ещё не знаем? А ну колитесь! — Потребовал взрослый, которому была очень подозрительна картина спевшихся братьев.

— Эм-м... — укоризненно протянул Лариат, подняв руки.

Чик-чик — коротко пропели вспышки крохотных молний вокруг его кистей.

— Мам, я уже хорошо освоил магию фамильяра, мне пора учиться контролю над стихийной. У Джаспера нет ни капли своей магии, а вся от его фамильяра стекается в ученический кулон, реально действующий, не чтоб было. Разреши мне, пожалуйста, в доход семьи носить два кулона и на пользу брату учить его взаимодействовать с Разз. Я сам прекрасно справлюсь с его обучением, правда, я прекрасно помню свитки архимага Келбена, — заверил мальчик, повышая интерес брата.

— Ах вот оно в чём дело... — синие глаза в обрамлении белых волос делали лицо бледным и холодным.

— Понятно, — до Хаскара Второго тоже дошла причина, по которой близнецы поладили. Одна из.

— Пожа-алуйста, — заныл Джаспер, состроив самую просительную рожицу из всех в своём арсенале.

— За растениями на корабле ухаживает капеллан, практикующий морской друидизм. Пап, у меня есть тёплый светящийся моток пряжи для развешивания лоз. А ещё я прихватил с собой постоянно горящие нити, засунув в фиал из-под алхимического огня. Этими нитками можно обмотать печные духовки для круглосуточного жара внутри них и на конфорках над ними с целью кипячения чайников ночными вахтами без траты дров и магии, — сказал Лариат, не сомневающийся, что отец поймёт о поводе завязать знакомство и заручиться поддержкой. — Кулоны-фляжки я буду заряжать одновременно. Одну для капеллана в качестве платы за то, чтобы он во взятые Осборном пятнадцать единиц мифрилового оружия за полмесяца вложит на долговременной основе срабатывающие по фразе заклятья волшебного оружия и разряда молнии. Бабуля Скарлет научила меня очень аккуратно заряжать и разряжать амулеты, вредоносная магия не сработает в моих умелых руках. А чтобы по примеру жезла молний из этих тренировочных пособий со временем получились колдовские артефакты на полмиллиона золотых в сумме, надо будет ежедневно из второй фляжки, а через месяц из обеих поливать их лезвия магической эссенцией на алтарном камне в корабельном святилище всех богов. Поочерёдно следующие потом молитвы об обнаружении ловушек или благословении от мамы или брата Роба смогут охватить весь корабль, прибавят клирикам сил и авторитета среди экипажа, — сделал заманчивое предложение Лариат при брате, считая его уже достаточно взрослым.

— Куда тебе такие деньжищи? — Неприязненно спросила мать, пока отец в задумчивости тёр подбородок.

— В исторических книжках говорится, что массовый голод гонит людей в города — это обязательно случится из-за лютых заморозков в следующем месяце. Могучее оружие станет очень востребованным для поддержания правопорядка и защиты от голодных орков. Деньги Хунаба загрузят ткацкие мануфактуры, верфи и парусные мастерские, которые многих новоприбывших деревенщин обеспечат работой, средствами на кров и еду, профессией. Промёрзшая земля обесценится. Дом Хунаба скупит целые долины и деревни, перестав быть зависимым от поставок сырья с чужих угодий, окружающих наши производства. Через несколько лет почва возродится и народ всё равно отхлынет обратно возделывать землю, нашу землю, сохранённую от разорения и защищённую купчими, силой и законами Уотердипа, — высказался Лариат, поглаживая своего фамильяра.

— Это всё хорошо и правильно, — присел на одно колено сентиментальный человек, взяв своего мальчика за плечи и заглядывая в сухие серые глаза. — Но почему за других должна платить наша семья, Лариат?

— Это не плата и жертва, это благодарность и благословение. Я расшториваю ваши взгляды, мои родные и любимые, — мальчик провёл рукой по небритому лицу папули. — Мир за окном всегда пугает, манит и пленяет. Пожалуйста, всего несколько шагов — несколько дней, и вместо рыданий вам захочется кричать от неподдельного счастья, как визжал сегодня мой брат, — мальчик возвращал отцу тёплую улыбку, которую тот много раз дарил ребёнку в своём кабинете или у камина.

Джаспер порозовел от смущения. Его подвижное лицо бесхитростно выразило эхо дневных эмоций. Хаскар Второй совершенно не улыбался, начиная понимать жену — словно чужой человек вселился в их маленького сына.

— Я устала, пойду спать, спокойной ночи, — поджав губы, сказала Коринна и вышла из каюты, с неприязнью и недоверием обойдя висящего по центру ловца снов с золотой стилизацией совы и бусинами явно искусственного янтаря. Мириться с подобным в своей каюте она не собиралась, повелев брату Робу повесить волшебный предмет в самом углу у головы Майси, когда сама с девочками собиралась устроиться головой к диагонально противоположному углу и ногами в сторону кормы.

— Не отчаивайся, пап, — сын порывисто обнял отца, слишком семейного и мягкосердечного. — Последний рывок и всё начнёт воздаваться, — прошептал он на ухо. — Я люблю тебя.

— Папуля, я тоже тебя люблю! — Джаспер прильнул с другого боку. Нелады в семье очень страшили его.

— И я вас люблю, дети, — тихо признался Хаскар Второй. Не чужой, а свой, просто — взрослый. Это даже выгодно...

И глава семейства непроизвольно улыбнулся, когда своей доли ласки захотел и мяукнувший котёнок Гумо, остающийся жить в мужской каюте, когда Сату и Зити будут ночевать в женской. У Хаскара Второго всё равно отсутствовал выбор. Лариату было жизненно необходимо высвобождать из себя магию. Раньше ответственность за этот процесс держала Скарлет, контролируя всю баснословную выгоду. Теперь же...

Брат Роб, видевший финал сцены, лишь покачал головой на сентиментального вотердевиана, слывшего модным парикмахером и вряд ли знавшего вкус своей крови из разбитых губ или носа — в этом Осборн ошибался. Хотевший курить молодой человек уже знал, насколько по вечерам матросня разгорячена грогом. Галеон благородного дома сродни плавучей крепости и не идёт в сравнение с купеческими лоханками, но всё равно — ещё и поэтому тормит сопровождал аристократа, по вине которого экипаж сорвали с законного отдыха, пусть и выплатив компенсацию за две неполные декады на суше по морской ставке — владелец корабля ещё столько же им начислит к десятому миртула.

Вскоре оба мужчины отправились от кормы к носу, оставив мальчишек на третьего "сокамерника". Рубку озарял волшебный дневной свет. Седеющий себе на пользу дамский сердцеед в капитанском кителе флиртовал с юной ученицей молодого мага, уже не раз доказавшего свой профессионализм. Сорокалетний усач с холёными бакенбардами подливал всем вина, особенно сероглазой блондинке в форме старпома. Самую ценную бутылку охранял чешуйчатый красный псевдо-дракон с витыми рогами, свернувшись вокруг неё прямо посреди стола, заставленного пиршественными яствами, магией удерживаемыми на скатёрке. Ещё один такой же фамильяр, розоватый и гладкокожий псевдо-дракон из той же "небесной сотни", расхаживал по клеткам наверху бака и запугивал жертвенных лебедей, то крокодилью морду сунув, то скорпионий шип (той же породы был Разер, псевдо-дракон Скарлет).

Из-под складировавшийся на верхней палубе лодок тоже лился свет, но он дополнялся разудалой музыкой. Осборн уже знал, что игравшего на цитре потомственного полуэльфа зовут Ниленас Крапчатый и он — корабельный секретарь. Учителю аккомпанировала великолепная лютня молодого квартермейстера, а старый пройдоха задавал звонкий ритм на тамбурине, одолжив свою видавшую виды мандолину лунному эльфу Луламину Разводному Ключу — тот ещё слесарь!

Кто-то праздновал куш с пассажиров, а кто-то отмечал удачу, что утром разминулись с грозовым фронтом, накрывшим Уотердип за кормой Люцентии. Осборн знал, а Хаскар полагал, что через голову капитана нельзя прыгать, а потому оба вопроса с пристраиванием волшебных клубочков следовало начать решать именно с Сарастина Зулпэйра. А там и на другие темы легко перейти будет.

А в это время Лариат, в отличие от Джаспера, совершенно не стеснялся Гедува, вынужденного в который раз за день обустраиваться из-за очередного переезда в соседнюю каюту. Взрослый мальчик смешал в махоньком алхимическом пузырьке содержимое их с братом кулонов-фляжек:

— Я так делал, Джас. По капле жидкой магии перед сном, после сна, перед кормлением, после кормления, — говорил Лариат, оставив при себе заумь про щадящую стимуляцию — это взрослый свидетель сам потом объяснит волнующимся родителям. Говорил Лариат как по писанному. Архимагом писанному. — Запомнил?

— Ага. Давать перед сном, после сна, перед кормлением, после кормления — ничего сложного, — кивнул Джаспер, глядя на переливы сине-голубой субстанции.

— По капле, Джас. Вот такой, — показал Лариат, прихваченной из подземной лаборатории пипеткой уронив светящуюся голубовато-синюю каплю в послушно раззявленный рот псевдо-дракончика. Он точно знал, что, хотя клирик Денейра раскладывался на полках и стоял к братьям спиной, его струящиеся до лопаток волосы держала у затылка заколка в виде свечи с волшебным огоньком и подвижным глазом волшебного взгляда Тоджанида, дающего носителю круговое зрение.

— Ага. Моя Раззи, моя лапочка, утю-тю-тю... Чего смешного? — Вдруг переменился он в лице.

— Хи-хи, так Ан-Па играют в куклы с кисками... — открыто засмеялся Лариат.

— Дурак! Не обращай на него внимания, Раззи, он нам завидует, — утешил Джаспер своего фамильяра, на блёклых чешуйках которой постепенно начал проявляться таинственный отблеск от растекающейся по тельцу магической энергии. Лариат действительно остро позавидовал беззаботности близнеца.

— Мистер Гедув, будьте добры, капните этой эссенции на совиные глазики ловца снов, — попросил маленький мальчик.

— Хм, что это даст, милорд? — Осведомился любознательный полуэльф, действительно именно и исключительно капнувший — без касаний самого ловца снов. Черные кристаллы засветились тёмно-голубым.

— Подсказку.

— Хм, вам известны его скрытые свойства, Лариат? — Дослужившемуся до высокого поста клирику Денейра не составило труда одной силой веры совершить магическое опознание предмета.

— Вы как-то на уроке задавали нам парадокс Огмы: "Во многих знаниях многие печали, но знание сила". Он разрешается афоризмом Огмы: "Во многих знаниях многие силы, печали и оковы".

— Во истину, — священнослужитель осенил себя одним из символов своего бога, протянув от глаз столбики свечей и раскрыв кисти пламенем. — Бойтесь невежества.

— Папуля слишком застенчив и благовоспитан, мистер Гедув, вы знаете. Прошу вас, не ждите, когда он сам придёт к вере и служению Денейру — по понятным причинам он этого стыдливо стесняется. Пожалуйста, подумайте перед сном о проведении обряда посвящения в нашем общем сновидении, тогда после него наяву, едва Хаскар Второй Хунаба будет внутренне готов увидеть свечу светлейшего Денейра, свершится чудо спонтанной инициации, что умиротворит смятенную душу и даст новый взгляд на мир, а также предотвратит искушение для жрицы Селунэ насаждать мужу нормы поведения её церкви.

— Хм, — задумался зеленоглазый полуэльф, вдруг осознавший, что главным препятствием для посвящения Хаскара Второго церкви Денейра послужили именно пикантные слабости Гедува, на первых порах просто отлично совратившие, но из-за ранней свадьбы не давшие того результата, на который делался расчёт. — А вы, милорд Лариат?.. — Мягко намекнул наставник, давным-давно приглядывавший за сим самородком, но покамест лишь ведущий фамильную летопись. Шантаж не в счёт.

— А я ведь тоже уже милорд, а? Не, ну где справедливость, Раззи? — В этот момент тихо-тихо пробубнил надувшийся Джаспер, поскольку с ним все разговаривали, как с маленьким мальчиком, а не взрослым человеком.

— А я министр Ао, — хитро улыбнулся мальчик, слышавший о культе Всевышнего, который являлся политическим, нежели сакральным — Ао не отвечал на молитвы и не даровал силы своим поклонникам. Отличное прикрытие.

— Я тоже министр Ао, — важно и поспешно заявил Джаспер.

— Тебя на Лантане посвятят Гонду, — не согласился Лариат, самолично раздобывший брату волшебный набор отмычек, подаренный на шестилетие. Пару учебных замков Джаспер расщёлкал примерно за декаду. Так что запиравшийся на ключ туалет для взрослых немного месяцев оставался безопасным от ловушек — механических.

— Но я тоже хочу Ао!

— Почему?

— Ну, э-э, он выше Гонда!

— Вот именно, — ответил брат брату. И взлохматил волосы близнеца.

— Э! А-а-а-а! — Близнец ответил зеркально.

— Аха-ха-ха! — По-детски засмеялся взлохмачиваемый Лариат. Щекочущие искры статического электричества сделали обоих пушистыми по самое не балуйся.

Гедув улыбнулся на возню детишек — теперь оба походили на громких и беззаботных мальчишек. Клирик воспринял заявление взрослой ипостаси Лариата как однозначный уход от ответа — слишком удобная отмазка. Гедув был настойчив в стремлении обретения знаний — подчас новое появлялось из анализа записанных наблюдений. Опытный жрец Денейра отметил и суждение "милорда" Джаспера, которое многие бы сочли нормальным для возраста в два раза большего, нежели у вынесшего его ребёнка. Гедув этому особо не удивился, поскольку ещё в конце прошлого десятилетия поднял записи учительствующих клириков Денейра и выяснил, что рождение интеллектуально и прочим одарённых детей совсем не единично среди благородных семейств, однако, к сожалению, стремление родителей воспитать новое поколение в традициях рода и втайне от других Игроков пагубно сказывалось на талантах их чад. А ещё клирик перечитал всю доступную ему литературу о расе аасимар и конкретно — о дэва.

Вспомнив, с каким тщанием его выросший ученик подстригал и расчёсывал детей, учёный полуэльф увидел этот образ под призмой предыдущих размышлений, отодвинул на перспективу и вернул обратно, вместо жён подставив сестёр. Улыбнувшись замечательной картине, репетитор гуманитарных наук вышел и стянул один из кожаных матов, которые специально взяли для устилания пола одной из кают под тренировки. Вскоре все четверо детей были усажены на пятки. И братья начали с радостью и прилежанием расчёсывать белокурых сестёр, как и те потом с удовольствием возвратили братьям приличный вид под присмотром взрослого дяди, по памяти читавшего им поучительное сказание и тем дававшего женщинам побыть в своей каюте без лишних глаз и ушей. Через какое-то время дети совершили рокировку, чтобы уделить внимание второй половинке и уложить волосы на время сна — каждый ребёнок позаботился о паре близнецов противоположного пола. Все оказались весьма довольны и достаточно счастливы, хотя их первый нормальный вечер на корабле протёк по иному сценарию, нежели намечалось — в конце стало грустновато и неловко без участия родителей и старшеньких.

Знал или нет Лариат, что пассажиров так просто не отпустят с капитанского мостика, но уснувший малец, как показалось отцу, успешно увильнул от обещанного серьёзного разговора о подобающем поведении и других темах, назревших после всего случившегося за последние дни.

(Иллюстрации к главе 061-071)

Глава 13, крах надежд.

Ночь с 22-го тарсаха Года Голодания.

— Ну, долго они ещё? — Нетерпеливо вопросил Джаспер, активно прыгая по карикатурно массивному дивану Восточной каминной залы, что в реальности строжайше запрещалось делать.

— Прыгай брат. И не держи Разз, а поддерживай её, подталкивай полететь, — наставительно посоветовал Лариат, пристально наблюдавший за огромными настенными картинами, где изображалась мутная рябь, клубящееся и струящееся марева.

— Угу... — ответил мальчик, у которого пока ещё сохранялся задор от совершения запретных дел. Стоило отметить, что отцовское кресло оставалось священно не затоптанным.

— Они скоро появятся. И мне понадобится твоя помощь, Рыжий.

Вопреки опасениям взрослого Лариата, клирик Денейра не стал ни с кем делиться своими догадками и предупреждениями о том, что не все взрослые сны следует видеть детям. Гедув первым заснул, судя по тому, что соответствующая ему картина ожила первой. Потом Хаскар Второй вплыл в Царство Сновидений. Осборн туго засыпал, но и он провалился в сон, уловленный дорогим ловцом, своим расширенным полем охватившим всех отдыхающих в мужской каюте.

— Давай, Джас, хорошенько размахнись и кидай! — Воскликнул Лариат, словно дверь, распахивая картинную раму.

— Ага! — С предвкушением ответил Джаспер, с разбегу запульнувший светящийся клубок, нырнувший в лабиринт из колючих кустарников в цветах жреческого облачения селуниток.

Начальный конец путеводной нити был заранее привязан к канделябру, который Лариат ловко обернул вокруг рамки и поставил на паркет.

— Следующий — Гедув.

Второй клубок улетел в наконец-то прояснившуюся картину лабиринта из книжных полок. А вот при броске в третью картину рука вскрикнувшего Джаспера дрогнула — заваленное трупами ущелье не для детской психики. Будь это реальность — травма на всю жизнь.

— Я с тобой. Это просто начало чужого кошмара, Джаспер. Мы победим, всё будет хорошо, — утешил Лариат, обняв близнеца и повернув его спиной. — Робу нужна наша помощь, Рыжий.

— Т-точно?..

— Во сне мы всемогущи! Развивай воображение, Рыжий. Придёт хозяин этого сновидения, и я покажу, как можно с ним справиться, — авторитетно сказал брат.

— Дети?!

— Папуля! — Обрадованно воскликнул Джаспер, и потащил близнеца к отцу, первому нашедшему дорогу и вышедшему из картины, как из портала.

— Мы во сне, па. Вон Зеркало Реальности, — свободной рукой Лариат спокойно указал на необычную картину, вроде бы плоскую, но показывающую всю каюту с точки зрения фигурки совы ловца снов.

— Приятных сновидений, — вежливо поприветствовал Гедув, с ярко выраженным на лице любопытством вышедший из "картины" и ожидавший чего-то в стиле знакомого и любимого места. Осознание себя во сне дорогого стоило!

— Поразительно... — только и нашёлся Хаскар Второй, справившись с первым шоком. Напряжение не спешило покидать мужчину, прекрасно помнящего семейную гостиную на вилле Хунаба и сходу подмечающего лавину отличий, поневоле видя то, как Лариат воспринимал эту каминную залу, вольно обращаясь с обстановкой — отсутствовали напрочь полки с обряженными куклами и париками с мастерскими причёсками.

— Пастор Гедув, возьмись, пожалуйста, за ту нить и помолись о путеводном свете для застрявшего в кошмаре брата Роба.

— Хм...

— Па, не смотри туда, там стр-рашно! — Предупредил Джаспер, вздрогнув.

— Возьми его на руки, пап, — по-семейному обратился Лариат с советом под руку. Серый, как и его отец, тоже был напряжён, но по другой причине — он дюже сосредотачивался на удержании стабильности окружающей обстановки, так и норовившей расплыться в соответствии с ожиданиями и представлениями новоприбывших гостей. — Всё хорошо. Это сон. Он управляем, эм, относительно...

— Угум, — оторопело согласился Хаскар Второй, выполняя просьбу на радость рыженького сынишки. Жуткая картина с разлагающимися зомби и ходячими скелетами вызывала ужас, усиливающийся, если начать всматриваться в чужой ночной кошмар. Хаскар Второй никогда в жизни не повесил бы такую скверную жуть в семейном гнёздышке.

Все трое невольно заслушались напевным речитативом Гедува, обещавшего санктуарий — защиту и благодать божественного святилища. Вскоре из картины вывалился пошатывающийся Осборн, у которого в момент перехода исчезли с доспехов все пятна и вмятины.

— Здравствуй, брат Роб! Мы во сне! — Обрадовал-огорошил гостя мальчишеский голос Лариата. — Гедув, возьмись, пожалуйста, за раму и хорошенько вообрази, что взлетаешь над этим ущельем на краю цветущей долины.

— Приветствую... — проскрежетал настороженный голос из-под забрала.

— Ты в гостях у нас дома, брат Роб, — продолжил тараторить Лариат, суетливо пытавшийся всех организовать. — Подними забрало, отложи меч — твой кошмар позади...

Через какое-то время Осборн послушался уговоров и поверил, что поле битвы раньше цвело, и тогда Гедуву удалось кое-как преобразить чужой сон в нужную сторону — зажатому бойцу сразу полегчало. После чего дирижёр Лариат смотал все три путеводные нити взрослых, воспользовавшись канделябрами как веретёнами.

— А почему ты, эм, такой крупный... — попривыкший отец первым задал ожидаемый вопрос, когда на правах хозяина дома познакомил гостей с обстановкой и налил вина, оставив смаковать и думать о своём. К слову, все согласились быть на "ты" — во сне и наяву.

— Здесь каждый предстаёт в истинном виде, — ответил Лариат. Он выглядел не взрослым, но вдвое увеличенным собой — эдакий большой мальчик. — Давай я всё всем сразу объясню?

— Хорошо, — согласился мужчина, обыкновенно тушующийся в гостях у магов.

Латник испытывал ещё и недоверие со страхом, а библиотекарь всё жадно впитывал. Оказавшись во сне, все трое взрослых ощущали себя безусыми юнцами.

— Итак, сперва вводная, — начал Лариат, вольготно устроившись в отцовском кресле перед диваном, на котором уселись взрослые.

Завозившийся Хаскар Второй отвлёк всех, усаживая Джаспера у себя на коленях, близнец уже что-то активно нашёптывал настороженному отцу. Не сказать, чтобы наследник Дома почитателей Гонда чурался магии — иначе бы просто не женился на волшебнице! Однако двеомеры Школ Отрицания, Вызывания, Изменения, Воплощения и Некромантии куда понятнее и конкретнее в плане результата, чем Школы Иллюзий, Очарования и Прорицания. Кто же приемлет, когда его дурачат? Когда отнимают чувство реальности? Когда подвергают сомнению незыблемость мироздания? Простолюдины вообще редко сталкиваются с проявлениями магии, боятся её саму и её носителей, даже когда в обыденности пользуются лечебными зельями с мазями или дважды на дню пересекают возведённый магией мост. У благородных и образованных меньше предубеждений, но и они испытывают страх перед тем, что легко может их убить, покалечить, одурачить. Для Хаскара Второго, как Хунаба с передающейся в роду способностью к отличному запоминанию, страшнее всего была — ретроспектива. Отец наяву ещё пытался бороться, но сюрприз с осознанным сновидением грозился подкосить силу его духа и разрушить приязнь к сыну, которого всё меньше понимал и покамест не желал признавать, что никогда и не знал его, питаясь иллюзиями. Стоило выслушать, хотя бы даже в форме сновидения — с чего-то же надо начать?..

— Я часто залезал к родителям в постель, в моём распоряжении иногда имелась почти вся ночь для наблюдений за ночным отдыхом. Постепенно я вычислил, что сон цикличен. Есть лёгкий сон, быстрый сон и медленный сон. В каждом следующем цикле доля быстрого сна увеличивается. На примере брата я убедился, что его циклы такие же, как у меня или отца, а по длительности отличаются пропорционально. На себе я подтвердил эту теорию, постепенно научившись управлять своим сном. Чуть сокращать или сильно растягивать, но не в ущерб физиологическим потребностям.

Осборн ещё до становления неофитом Робом терпимо относился к сакральной магии, ниспосылаемой в ответ на молитвы, а теперь и вовсе сам так может. Как воина его напрягала любая магия, кроме заключённой в предметы, не обладающие собственным интеллектом. Становление верующим добавило ему толику веры в дружественно настроенных магов. Брат Роб постепенно расслаблялся и меньше стрелял глазами по сторонам в поисках неприятностей и нежити. Гедув наоборот всё активнее теребил овальные чётки, пока не охнул, заметив их у себя в руках — общий сон частично подчиняется сознанию каждого участника! Изумруды глаз не выкатились из глаз, конечно, просто клирику Денейра захотелось уронить себе на голову стопку книг — всё же очевидно.

— Те сутки сна у Силмихэлв стали неприятным, но полезным рекордом, приблизившим понимание зимней спячки у животных. В период лёгкого сна будить проще и полезнее — мы и сами встаём по нужде. Ловец снов на примере брата помог определить, что во время медленного сна мерещится всякое, что обычно не запоминается или становится пищей Ночного Змея. Во время быстрого сна глаза под веками активно двигаются, сбивается ритм дыхания, может вырабатываться пот и случатся другие физиологические реакции. Сновидения быстрого сна самые яркие и запоминающиеся. Постепенно я научился полностью запоминать и управлять ими. В медленном сне сновидения продуцирует наше подсознание. В быстром сне, как я недавно удостоверился, мы черпаем "вдохновение" извне. Ловец снов в этом плане превосходный инструмент.

Хаскар Второй поймал себя на мысли, что узнаёт интонации и выражения, с которыми сероглазый сын читает им лекцию. Довольный собой Гедув тоже отметил это.

— Сейчас мы с вами находимся в ловушке артефакта — в центре его лабиринта. Если к нам что-то или кто-то захочет присниться, то не сразу попадёт к нам сюда, а сперва угодит в капкан. Ловец снов — это и паутина для ловли, и лабиринт для задержки. Без посторонней помощи ни спящий под ловцом, ни угодивший в ловушку его родной кошмар, ни проходимцы и всякие послания — не смогут встретиться.

Джаспер ёрзал, быстро заскучав. Мальчика больше интересовала Разз, ловко забиравшаяся на спинку дивана и прыгавшая в попытках полететь.

— Разобраться мне помог Дог. Фейри-дракон мастер иллюзий и любит плутать: он под моим наблюдением сумел добраться в центр, откуда открыл мне проход. Сейчас я сам справился, ориентируясь по своей магии, пролитой Гедувом на глаза совы. Находясь здесь и сейчас, мы коротаем время медленного сна.

Брат Роб не слушал, уставившись на свою латную ладонь с широко распахнутыми глазами.

— В прошлые годы я проводил много исследований. На себе я убедился, что лишение фазы быстрого сна способствует деградации сознания. На Доге я убедился, что сновидения во время медленного сна идеальны для наработки памяти тела и что подобная нагрузка на все циклы спровоцирует ранний приход усталости и сонливости. Ещё в прошлом году я на себе подтвердил, отработав тут чистку зубов левой рукой, что для сносного владения щёткой таким способом мне понадобилось с десяток целенаправленных сеансов. Таким образом я тренировал магию.

Давно состоявшийся и высоко поднявшийся клирик не испытывал проблем с внутренним ощущением Бога, а потому вспомнил о своей детской любознательности и жреческих обязанностях: Гедув с восторгом воплотил образ планшета с закреплённым сверху свитком и выудил из рукава белое перо породистого гуся, начав скорописью строчить конспект.

— Время внутри снов понятие относительное и субъективное, но я для себя вывел следующую формулу — суммарно время во снах не должно превышать период бодрости в реальности. Также мы с братом сегодня выяснили, что можно разделять "быстрые" сны друг друга, отчего они становятся более реальными и запоминающимися. Без приглашения туда не попасть. Гости априори слабее в чужом Царстве Сна.

Хаскар Второй вопреки всему всё никак не мог справиться со своими противоречивыми эмоциями касательно рано повзрослевшей личности сына с его внезапно обнаружившейся магической мощью. Впрочем, сидевший сбоку и скрипящий пером Гедув вызвал воспоминание о "Бритве Огмы". И отец, отрешённо запоминая речь, принялся отсекать треволнения, вышелушивая базис своего отношения к Лариату, чтобы позже обрядить в выросшие из ботинок сапоги воли и так далее до получения целостного портрета своего восприятия, как отец учил его делать по отношению к деловым партнёрам и просто значимым персонам, с которыми следовало выстроить своё поведение. Неторопливая речь лектора способствовала этому, особенно точность факта субъективности восприятия времени внутри сновидения.

— Ловец снов может сжать циклы сна в час времени и сократить их количество до трёх-четырёх. Нас тут пятеро. Я думаю, сегодня мы пропустим кошмар Осборна. А так я предлагаю следующий распорядок: сперва усердно переписываем свои словарные запасы в книги сна Гедува, потом созерцаем какое-нибудь стихийное явление у меня, далее играем роли в романе Хаскара Второго и в заключении конструируем механические ловушки с Джаспером. В перерывах брат Роб будет здесь учить нас приёмам кикбоксинга и оружейного боя. Прости, отец, но ты слабее Роба и Гедува. Зато они клирики, причём, у тормита совершенно нет опыта в сакральном лечении и ему следует этому учиться, а тебе, отец, стоит тренировать выносливость и крепость тела, пока я с Джаспером буду за ширмой отжиматься, подтягиваться и всё такое прочее по рекомендации тренера.

Джаспер злился и мычал, что его рот оказался буквально зашитым, а отец чисто механически усмиряет вертлявого ребёнка, не обращая на него внимания. Впрочем, усыпляющий тон диктора и у Хаскара Второго в одно ухо влетал, а из другого вылетал. Внутренние переживания отца умаляли старания сына, которому, между прочем, отнюдь не легко давалась щедрость на лекцию — Лариат привык слушать и помалкивать.

— Поскольку мы будем активно использовать сон для обучения вместо естественного отдыха, то днём нам всем определённо потребуется отоспать минимум один цикл — это примерно час-полтора сиесты. Я не знаю, насколько ловец снов влияет на связь с богами, потому после обеда и каждую пятую ночь предлагаю спать без него.

Завершивший свои предложения Лариат столкнулся с неприятной действительностью: кто же, в самом деле, будет со всем вниманием слушать такого карикатурного взрослого, как он? Как вообще вообразил эту чушь? Обидно, но и познавательно — чувствительный щелчок по задранному носу. Вспомнив, как поступал Гедув и отец с дедами, Лариат закрыл глаза, сделал глубокий вдох и выдохнул, открыл доброжелательную серость очей — помогло.

— Что думаете?.. — Обратился Лариат ко взрослым, а дувшемуся брату оптимистично подмигнул, снизив давление воли и позволив ему самому избавиться от затыкающего шва.

— Распоряжается, словно патриарх Лариат Хунаба, а, Хаскар Второй? — Сгладил впечатление Гедув, вложив жирный подтекст.

— Не видать ему патриаршества, как своих ушей, — со смешенными чувствами ответил отец. Бывшему наследнику было досадливо и обидно за впустую потраченное время на учёбу управления Домом Хунаба и мечты о его собственных нововведениях.

— Отчего же? — Лариат хихикнул, оттянув своё ухо и глянув на него.

— Во сне мы всемогущи, па! — Звонко произнёс близнец и повторил клоунский трюк Лариата, пытавшегося привлечь внимание и улучшить атмосферу.

В отличие от близнеца, ухо Джаспера растянулось, как булочное тесто, а в губе брата вместо сшивающего рот шва появился клёвый пирсинг — Серый чуть поддался желанию Рыжего расквитаться.

— Балбес, — отец щёлкнул по рыжей макушке. С осознанным желанием развеять магию — получилось! Во сне это колдовство сработало.

— Я уже взрослый! Так бабуля сказала! — Заупрямился Джаспер, в эту минуту завидовавший статям близнеца.

— Да, ты у нас уже взрослый мальчик, — тепло улыбнулся отец, потрепав сынишку, как раньше исключительно лишь каштановую шевелюру. Домашняя обстановка способствовала расслаблению, а может магия этого места влияла так. По крайней мере, Хаскар Второй вроде пришёл к заключению, что по-прежнему любит обоих средних близнецов и что зря обделял своим отцовским вниманием мелкого рыжего проказника.

— Обстоятельный рассказ и заманчивые перспективы, — за компанию согласился брат Роб, способный представить все преимущества подобного ускоренного обучения. Он многое пропустил мимо ушей, но привычно выцепил суть и оценил доверие, оказанное разжёвыванием этого секрета. — Ещё раз простите за мой кошмар...

— Ничего-ничего, Роб, — веротерпимый Гедув компанейски похлопал его по плечу. — Если я правильно разглядел образ перспективы, нарисованной Лариатом, мы со временем полностью излечим тебя от кошмаров прошлого, Осборн Силмихэлв. Будешь мечтать по ночам столь же беззаботно, как подросток, — улыбчиво подчеркнул репетитор по риторике, которому было приятно находиться здесь и сейчас, познавая доселе неведомое. Уж он понял, что в собственном сне сможет сделать своих учеников более грамотными и что сам подчерпнёт от них новые толкования и образы. Денейр всегда с ним в сердце — чего боятся приятных открытий и счастья в служении Ему?

— Эм, тогда давайте все вместе позволим Робу проявить силу своего воображения и сообща поможем превратить это помещение в зал для тренировок, — предложил конкретику Лариат, которому не терпелось учиться приёмам рукопашного боя, чтобы намылить кое-чей вздёрнутый нос, обещавший тумаков в реальности.

— Погодь, Лар... — отец был всё ещё весьма взволнован. Что-то такое у него в мыслях витало про сновидения и пробуждения с детьми, опять пробравшимися в родительскую кровать, но задачка не решалась. — Я думаю, сновидения — это сокровенное, нечто глубоко личное и тайное, — вымучил он вывод.

— Согласен. Ещё я вижу у вас троих опасения на счёт плотного общения круглыми сутками. Бабуля Скарлет каждое полнолуние проводила обряд магического очищения, мама его тоже знает и будет их проводить лучше прежнего. Я предлагаю, чтобы после праздничных возлияний и две-три ночи вокруг полнолуния мы тоже спали без ловца снов. Также я специально нарисовал на картинах именно эти образы и ждал резонанса, — произнёс Лариат, мельком глянув на Зеркало Реальности, где фейри-дракон сонно топтался по спящему Осборну. Затем взрослый малый продолжил, спокойно и обстоятельно, подражая учительской манере:

— Гедуву для продуктивного обучения нас языку гномов и остальным расовым наречиям надо иметь представление о том, что мы знаем, какие есть пробелы и склонности. В моих снах полезное для ума созерцание научит познаванию. Когда Роб поднатаскает нас в схватках, мы начнём перенимать его опыт сражений для самообороны и атаки. Я знаю, отец, ты иногда сочиняешь рассказы. Романы предназначены для чтения другими, потому я не вижу ничего предрассудительного, что мы театрализованными постановками во снах поможем романисту в написании глав и что характеры некоторых героев станут калькой с нас.

Лариат волновался не менее отца и тоже изо всех сил старался выглядеть уверенным. Ощущать себя взрослым и быть на равных принятым во взрослую компанию — разные вещи. Почти как первый выход в свет на восемнадцатом году жизни во время официального представления Открытому Лорду Уотердипа перед сотнями и сотнями.

— Я специально нарисовал эти картинные образы, и мы с вами закрепим их этапами, чтобы не вдаваться в глубоко личные переживания и сновидения каждого из нас. Думаю, если подстроимся под корабельный распорядок и станем постоянно засыпать в десятом часу вечера, то в два встанем, за четыре ночных часа интенсивных тренировок мы свалимся с ног и часика полтора до корабельного завтрака в восемь утра спокойно и без ловца снов отоспим ещё по одному циклу — итого два сна из трёх останутся сокровенными. Корабль тесен, а во снах простор: библиотека, замковые сады с парками, дизайнерские ландшафты и прочее...

Лариат стыдился смотреть отцу в глаза, а потому достаточно активно жестикулировал, убирая одну из стен зала — во все перечисленный области. Гедув редко так делал, но не он один нанимался учить отпрысков благородных кровей. По крайней мере, эти приёмы помогли Лариату завладеть всеобщим вниманием.

— Как самый опытный в сновидениях, я первый сюда добираюсь и закрепляю свою любимую комнату родной виллы. В целях определённости мы всегда будем тут встречаться. Потом Роб будет это пространство постепенно переделывать в знакомый ему тренировочный зал, первым из вас учась преображать и в полной мере контролировать сновидения как самый тут нуждающийся. Каждый из нас обогатит остальных, а всеми нами воспитуемый впитает лучшее и станет регентом. Возможно даже, брат взвешенно решит сшиться с линией Хьюберта, младшего брата Армнидла Второго, женившись на Вивиан вопреки или благодаря её старшинству на три года. Тогда он станет консортом при матриархе и предотвратит интриги вокруг ещё пока даже не запланированного дитя дедули Хаскара и тёти Ивлу. Для моего династического союза подойдёт Сиас, младшая дочь дяди Джапа и ровесница Вивиан по линии Остедрила, двоюродного брата Армнидла Второго. В деревне она вырастет простушкой, послушной мужу. А любовь... Я думаю, ловцы снов отлично помогут взрастить не только крепкую мужскую дружбу, но и сокровенную любовь между супругами.

Вдохновенно вещал Лариат о смущающем взрослом, специально не привлекая внимания Джаспера использованием его имени.

— Хм, прекрасное исполнение приёма переключения тем, Лариат, — заметил полуэльф, первым из трёх взрослых переварив второй монолог. Гедув однозначно предположил наличие магических уловок, располагающих к говорящему, снижающих у окружающих критическое мышление, успокаивающих. Новичку пока невдомёк было, что это вовсе не магия, а такова сама природа Царства Снов, что во многом подчиняется воле и желаниям сновидца.

— Па, идём уже лазить в твой сон, тут скучно! — Заныл Джаспер, готовый сколько-то сидеть смирно ради того, чтобы его считали достаточно взрослым для присутствия на серьёзных разговорах, чего на вилле Хунаба никогда не случалось. То, что под "братом" Лариат понимал близнеца, от Джаспера укрылось. Смущающую тему женитьбы маленький мальчик сопоставил со своим старшим братом, Армнидлом Третьим и ещё не понимал этой тематики.

— Отец, не бойся. Начни жить в своё удовольствие. Мы же вырвались! Ты уже больше не являешься наследником Дома Хунаба. Роб и Гедув разделят твоё бремя ответственности за воспитание в сыновьях мужественности и в дочерях женственности. Нет больше нужды затмевать Коринну. Пусть жрица блистает среди экипажа, пока ты ставишь почерк детям или катаешь их на фантомном грифоне...

— Ага! Па, я хочу научиться летать! Очень-очень! Мне же предстоит приручать дракона, — важно заявил Джаспер, греясь в объятьях отца.

— Приручать дракона? — Сглотнул Хаскар Второй на новую мечту рыжего сынишки.

— Разз может научиться принимать гигантскую форму, отец. А если тебе понравится летать на фантомном грифоне Роба, то на корабле есть, у кого научиться ухаживать за настоящим зверем. И... мы поможем тебе справиться со страхом боли и травм. Вон там в сновидениях следует быть осторожнее, а здесь сама ловушка обеспечивает целостность. Можно даже так...

И под разные возгласы крайнего удивления Лариат нажатием на кадык "отстегнул" и отпустил плыть по воздуху свою голову, продолжавшую моргать и говорить, пока тело перестукивало пальцами по подлокотнику кресла:

— Это сон. Квинтэссенция силы воображения. Но мы хотим реализма, поэтому подобных крайностей следует избегать, — сообщила голова. — Эй, туловище, а ну живо встало и поймало!

И оно встало и насадило шибко умную тыковку обратно на шею, ради Джаспера похожую на палец вместо среза со всеми внутренностями.

— Это действительно крайность, Лариат, — изрёк своё мнение тормит, переживший и не такие ужасы гражданской войны среди Красных Волшебников Тэя. Конца-края их противостоянию не было до сих пор. — Ты нас спросил, чего мы хотим? — Ткнул он пальцем в широкую грудь подошедшего мальчика-взрослого.

— Гедув учил ещё моего отца, и меня он знает с пелёнок. Здесь мы поможем Гедуву структурировать память и составить актуальный каталог известной ему информации, чтобы он смог определиться, какой багаж знаний уже есть, что хочется, что может собрать в окружении, к чему дальше охота и надо стремиться. Например, стать полиглотом, прибавив к восьми имеющимся ещё дюжину языков?..

— У вас во рту восемь языков, мистер?! — До глубины души поразился Джаспер, и высунул свой язык так, чтобы посмотреть на него — длинный и раздвоенный. За что получил отцовский щелбан, вернувший всё в норму.

— Или избыть предубеждение к школе Иллюзий, начав писать живые картины мест, где побывает с кораблём? Обогатить заметки путешественника Воло и Эльминстера качественными иллюстрациями и дополнениями? Или под грифом церкви Денейра выпустить многотомную энциклопедию? Написать несколько Томов Выносливости, Силы, Ловкости, Интеллекта, Мудрости, Харизмы? Или пойти в летописцы Дома Хунаба? Всё это предлагается в обмен на то, за что Гедув и так получает у нас зарплату.

Важно изрёк Лариат, внутренне ёжась под изучающими взглядами по-настоящему взрослых мужчин.

— И с тобой также, Роб. Ты и так отправился тренировать нас. Ты и так будешь примерять на себя роль отца, следя за парами близнецов. А вдобавок избавишься от застарелой душевной раны. Ощутишь, что полезен и востребован, что верен и оправдан смысл твоей жизни. Определишься, хочешь ли потом ещё искать приключений? Втянуться ли в Игру вотердевианов? Или лучше остепениться с хозяйственной девушкой, что нарожает тебе кучу детей и отчасти заменит мать натаскиваемым в интернате подросткам? Друзья не спрашивают разрешения. Друзья оказывают помощь безвозмездно. Занятие желанным делом, полезным для других и высоко оценённым ими — это и есть добрая жизнь. Это и есть счастье. Я так думаю...

— Отменный образчик риторики, — в отнюдь не похвальном тоне высказался Гедув, интуитивно ощущавший какой-то подвох. — Закинуть удочку, взять на крючок и подсечь — классика Игрового жанра, — мелодичным голосом жёстко произнёс полуэльф о традиции благородных Домов Уотердипа Играть друг другом в сава. В целом Гедув был руками и ногами за текущую затею с ловцом снов, однако, обмен не являлся равноценным — "взрослый мальчик" ничего не отдавал взамен. — Тебя пора учить слову "нет", Лариат.

— Насильно мил не будешь, — серые глаза блеснули сталью.

— Не притворяйся. Я думаю, ты понял подтекст, Лариат, — давил своё полуэльф, годившийся в прадеды. Гедув видел, что мальчик не усвоил смысл той мудрости, которую только что процитировал. — Взаимный обмен предполагает что-то и от тебя.

— Сны помогают мне решать сложные задачи и моделировать реальность. Я организовываю этот наш взаимообмен, тем самым помогаю вам учиться осознавать себя в собственных сновидениях и контролировать их себе на благо. Когда освоите эту режиссёрскую практику, сами будете выглядеть ясновидящими всезнайками. А Игра... я на вилле постоянно видел, как сёстры канючат сладкое или пускают слёзки ради игрушек, и сам с братом вовсю этим пользовался. Так что при желании всюду можно усмотреть манипуляции — все им учатся с детства, — скупо улыбался Лариат, глядя на отца и держа его руку в своих отнюдь не маленьких, но всё ещё мальчишеских.

Неконфликтный Гедув взял паузу на раздумья, не став нагнетать обстановку из опасений последствий соударения кремня о кресало, ведь одно из таких уже привело к мерзопакостной трагедии. Клирик Денейра активнее защёлкал чётками, пытаясь ощутить, что за опасность и откуда она грядёт — чуйка редко подводила мудрого и опытного священнослужителя.

— И что, ты обучишь меня этой чудотворной практике и потом так просто отпустишь? — Выразил своё опасение Осборн.

— А кто сказал, что интернатом не может выступать галеон, где тренируют морских офицеров? — Лариат повернул лицо с натянутой улыбкой. — Это направление ещё не охвачено Силмихэлв, как Хунаба до сих пор не обзавелись стратегическим производством парусов. Прости, отец, но птенцы рано или поздно улетают из гнезда, а у вас с Коринной есть яркий пример Арлин и Джапа.

— Э?

— Тс! Мы вторгаемся в зону личного, — лукаво улыбнулся Лариат. Но мелодичный тенор сбоку опять всё испортил:

— Лариат. Мне тревожно. Я не могу понять твоего интереса в этом предприятии. Изучение языков и боевых приёмов для взрослого мало актуально, особенно в свете управления сновидениями. Когда кто-то уговаривает кого-то, он видит для себя большую выгоду или скрывает подвох. Друзья честны друг с другом, — призвал допытывающийся Гедув, выручая Хаскара Второго.

— Должно быть грустно, когда забывается, как уговаривал своих детей уснуть в отдельной кроватке и комнате, — печально глянул нервничающий Лариат в изумрудные глаза Гедува. Это отец ловок в поиске компромиссов, а вот его сероглазый сынишка обычно гнул свою линию. Лариат стал склоняться к мысли, что поторопился. Не следовало так спешить и собираться сразу всем вместе, хотя Ларит до сих пор считал правильным общий сбор без исключений, отчуждающих кого-то от компании. — Не хотите участвовать — уходите. Желаете подумать — возвращайтесь.

— Пожалуйста, не уводи тему, Лариат, — настаивал Гедув, сумевший сузить возрастающие неприятные ощущения до прямой опасности для своей веры. А это уже не шутки!

— Хорошо, — тяжело, выдохнул Лариат. — Но не говорите потом, Гедув, что я не предупреждал.

— Ты обещал мне кое-что, сынуля, — заговорил отец, хорошо знавший своих детей и давно общающийся с Гедувом.

— Тебе понравилось, отец, вопреки оставленному в тайне? — Лицо и тон Лариата сразу смягчились.

— Мы оба знаем, что значит скрывать во благо и что твои запасные варианты хуже, — произнёс Хаскар Второй, в котором отсутствовал авантюризм. Отец не хотел лишних свидетелей при выяснении отношений с сыном.

— Действенней.

— Радикальней, — поправил отец поправку сына.

— План гибок. Просто Гедуву придётся завтра телепортироваться с корабля.

— Хм? Я не терплю искажения правды и недомолвки — они противны моей религии.

— Почему? — Спросил Хаскар Второй у сына, поскольку Лариат уже игнорировал Гедува. Отцу всегда было хорошо рядом со средними близнецами, вот и сейчас мужчина вроде как успокоился, не подозревая о действительно произведённом магическом воздействии, стократ проще осуществляемом в условиях сновидения, где правишь не ты сам.

— Нам хватит фантомной проекции: работу выполнит, секреты не выдаст.

— Я четверть века знаю Гедува, сынуля. Он отлично себя зарекомендовал.

— Вот именно, отец, он мыслит и поступает как наёмный служащий.

— А Роб?

— Терзается положением кодекса охранников: "Меньше знаешь — крепче спишь". Два фантома тоже не проблема, но мы эту тему с Осборном уже проходили — брат Роб с нами воплоти. Я уважаю его выбор, но ты, отец, значишь для меня куда больше. Отец, если ты согласишься, чтобы все, кроме меня, забыли данную встречу, то и эти двое могут остаться на корабле, и ты сможешь честно смотреть им в глаза, отвечая про сны с их участием в качестве учителя и тренера.

— И сколько ты уже провёл репетиций, Лариат? — Желчно спросил полуэльф, всё больше нервничающий и напрягающийся. Что-то надвигалось. Или кто-то...

— Вот так страх извращает личность. Во время медленного сна переваривается пережитое. Калейдоскоп из неусвоенного — это кошмар. Он боится подмочить свою веру, поэтому стремится вывести меня на чистую воду, — спокойно говорил Лариат, ради чего представлял себя Горой Уотердип во время нашествия шторма.

— А у его опасений есть основания? — Хаскар Второй продолжил мягко выяснять обстоятельства, привычно ища компромиссные решения.

— Это область личного, пересекающаяся с дружеской. Всё это устроено ради тебя, отец. Закрой глаза и почувствуй внутри себя, пожалуйста, приятна тебе мысль про обсуждение вопросов вероисповедания с Гедувом? А с Робом? Станешь ли делиться с ними мнениями о женском нижнем белье? Допускаешь ли общение с ними о своих взаимоотношениях с Коринной и детьми? Если нет противления и дружба допустима, тогда есть смысл заручиться ею, иначе просто ни к чему не обязывающее товарищество на время плавания, — разъяснял книжный мудрец в детском теле. Лариат и сам заразился тревогой от Гедува, поняв, что выбрал неверную тактику, что слишком торопит события, что упускает нечто важное.

— Дружба — это обоюдное чувство, — заметил отец, пока обсуждаемые задавались теми же вопросами. Обычный человек не обладал ни чувствительностью клирика, ни интеллектом мага, но привычно подмечал все особенности мимики и запоминал слова.

— Которое не зарождается на пустом месте. Тебя и Гедува связывают давние отношения ученик-учитель и милорд-наёмник, а с Робом только начался процесс знакомства. Я распинаюсь тут и так, потому что хочу ускорить и углубить, заложив в основе вашей дружбы взаимовыгодное взаимодействие и взаимовыручку.

— А ты? — Выделил отец главное.

— С Гедувом мне никогда не водить дружбу. Я для него загадка. Догмы его церкви велят разгадывать и доносить, а не таить, принимая, как есть.

— Лариат, как тогда быть с тем, что ты попросил меня подготовить во сне обряд посвящения твоего отца Денейру? — Выдал Гедув информацию, неприятно удивив Хаскара Второго. — Чтобы Хаскар Второй спонтанно инициировался в реальности, когда будет готов увидеть божественную свечу Денейра.

— Отец уже принял меня, как есть, и прекрасно знает, что можно сообщать людям, а что следует придерживать или скрыть. Для отца я живой человек, а не предмет изучения. Я пришёл к выводу, что при недосмотре или попустительстве родителей наёмный учитель внёс слишком большую лепту в воспитание Хаскара Второго, приблизив к Денейру и отвратив ребёнка Гонда от механизации стрижки и вычёсывания шерсти. Прежде мой отец просто не был должным образом проинформирован и считал, что не может выкраивать время на священные службы, поскольку целиком посвятил себя семье. Как говорят мудрые книги, жизнь — это служение, служение есть жизнь. Обучение детей — благо семье и угодно богу. Хобби в виде каллиграфии и писательства — любимое занятие для себя и служба богу. Чтобы жить с богом, его надо впустить в своё сердце. Почему-то до меня никто не удосужился объяснить Хаскару Второму, что небесная любовь к богу дополняет, а не вытесняет земную любовь к родителям, жене, детям, искусству, вещам... Когда нет возможности выражать земную любовь, обращаются к небесной. Отец, пришло время заботиться о себе и принимать заботу детей о тебе самом, думать о боге и молиться за родных и близких, что вдали от тебя, через небо выражая им свою огромную земную любовь, переполняющую и щемящую твоё сердце... Спасибо, мистер Гедув, что чётко исполнили просьбу и только подумали про обряд. Моему отцу важно совершить первый шаг без посредника — самому открыться божеству. Может, вместо свечки папуля пойдёт за луной? Или наследник своего отца раскается, сочтя род превыше себя и семьи? А может солнечное счастье Хаскара Второго сокрыто в ораве детей или захочется поддержать Игру красавицы маман, расквитавшись с обидчиками? В любом случае, начало служения конкретному божеству вовсе не означает, что все другие перестают существовать или более недостойны какого бы то ни было почтения. В любом случае, семья поддержит выбор. Семья — это навсегда. А друзья соответствуют этапам жизни. Сегодня с тобою шляются по кабакам, мечом махая у плеча, а десять лет спустя руки подать уже нельзя... — процитировал разволновавшийся Лариат одну из поэм, которыми зачитывалась мамуля.

— Да провалятся в Бездну такие друзья! — Осборн скрежетнул латными рукавицами — про него, про памятный вечер с празднованием дня рождения Лаэрлоса Силмихэлв. Художественно-развлекательная литература часто пишется на злобу дня.

— Время обусловлено переменами. Дружба — это чувство и состояние, а они подвержены влиянию времени. У знающего рецепт вино улучшается со временем, но при плохом сырье и у профи скиснет, а может и разлиться при обрушении погреба. Отец, близится время быстрого сна. Тут всё ради тебя. Ты определился со своими желаниями?

— Не так быстро, родной. А чего хочешь ты, сынуля? — Спросил Хаскар Второй.

— Я бы создал двух фантомов и разместил их в фамильярах. Личности фантомов иллюзорны, а вот их копии знаний и умений вполне настоящие — координируются проецируемым сознанием. Это простимулирует развитие дракончиков и наделит их даром речи. Когда вы поладите с Коринной, наша семья соберётся в одной каюте и будет во снах добирать общение и учиться, компенсируя тесноту корабля. К сожалению, отец, таким путём ты опять замкнёшься на семье и не сможешь познать взрослую дружбу, а без этого опыта нельзя адекватно оценивать друзей своих родных и близких: кто настоящий, а кто прикидывается; кто плечо подставит, а кто мизинцем не пошевелит; кто хочет дружить, а кто набивается.

— Негодник. Это я должен был вам говорить такое годы спустя, — мягко улыбнулся отец, прижимая сыновей к себе. Он постыдился плакать при мужиках, но глаза на мокром месте, пульс и дыхание сбивчивые. Лариат у Хаскара Второго вскрыл давний нарыв — отсутствие друзей. Вот подхалимы, завистники и недруги водились в изобилии.

— И патриарх Хаскар должен был говорить со Вторым и единственным, но либо Дом, либо семья. Так что, отец, теперь ты знаешь, что я большая и эгоистичная... жадина, — заявил Лариат и хихикнул вместе с отцом и близнецом, внимавшим, но по большей части не понимавшим, о чём речь — Джаспер ориентировался по чувствам.

— Так что там на счёт секретной части плана? — Прошептал Хаскар Второй, не унимаясь. Обходной манёвр, всё как учил Гедув.

— Ну, отец, когда тебе говорят не думать о кошке, ты же не думаешь о кошке? — Упрекнул Лариат, приведя первый попавшийся на глаза пример. Секретная часть касалась экипажа корабля и практики использования на них магии Школы Очарования.

— Ну, совсем чуть-чуть... — признался взрослый.

— Мяу! — Неожиданно раздалось из-за кресла, откуда выглянула дымчато-чёрная мордочка. Сбоку хмыкнули.

— Вот видишь, отец? Даже Гумо шокирован тем, как это о нём можно не думать много?! — Воскликнул Лариат, пряча смятение и пожаром разгорающуюся тревогу на неожиданное появление совершенно не званого гостя, словно бы впрыгнувшего сюда напрямую из Зеркала Реальности.

— А я о Сату много подумал. Лар, а можно его тоже к нам? — Заговорил Джаспер, во сне при помощи иллюзии уже отделённый от реальных эмоций брата, но не в обратную сторону — маленький мальчик хотел помочь Разз наконец-то побить кошака.

— Увы, Джас, он в соседней каюте дрыхнет. Смотри, отец, как Гумо делает выбор, к кому подойти, а то ты, как сказал бы дядя Джап, всё телишься, — упрекнул Лариат, краснея от дерзкой смелости.

— Гумо боится. Он с места не сдвинется, пока не подзовут, — предрёк Хаскар Второй. Перспектива откровенного разговора с таким вот странно взрослым Лариатом ему нравился всё меньше и меньше.

— Во-от, мы для котёнка — боги. Внемли зову сердцем и тянись душой, — Лариат огладил отцовскую сорочку напротив сердца. — Джас, как бы ты подозвал Гумо к себе?

— Рыбкой, — тут же ответил Джаспер, с довольной улыбкой "создав" у себя в руке какую-то пёструю рыбину, наполовину очищенную. Не ограниченному рамками взрослости ребёнку это удалось легко и просто.

— Так вот кто таскал золотых рыбок из аквариума маман, — со смешинкой протянул Хаскар Второй, тиская и щекоча рыжего сыночка под мышкой.

— Это не я! Ай, они сами ловились на крючок, па, честно, ай! — Оправдался кривляющийся Джаспер.

— А я клубком. Бросай, Джас.

И оба кинули. Увы. Котёнок испугался ещё больше и шарахнулся под кресло. Правда, рыбья тушка оказалась площе клубка и скользнула под кресло, где благополучно привлекла внимание и была с хрустом разгрызена. Никто не видел, что на самом деле это фальшивая рыбка закусила лже-котёнком.

Лишь частое проецирование сознания помогло взрослому Лариату отделаться от холодеющей от ужаса части и сосредоточиться на хладнокровном анализе кризисной ситуации. В Зеркале Реальности можно было бы заметить, как колыхавшееся пламя ночника практически застыло. Лариат выметающим жестом воспроизвёл двеомер отвлечения внимания от своей персоны, а затем силой воли и воображения при помощи остающегося в реальности Дога создал у себя в руке кубок с магическим зельем хитрости лисы, сделавшим его сверх гениальным для скорейшего анализа миг спустя случившегося озарения.

— Брат Роб, позвольте узнать, как вы пришли к Торму? — Гедув воспользовался пока ещё не зловещей тишиной, смерив тон до вежливого обращения к соседу по центру. Смена темы давала фору подумать — и подготовиться к неожиданностям.

Хотя полуэльф часто оставался на обед или ужин на вилле Хунаба, репетитору с самого начала было неловко присутствовать на столь сокровенной семейной сцене. И по дёрганному движению своего ученика Гедув догадался, что тот почти смог расслабиться и постарался забыть о присутствии посторонних, против дружбы с которыми не имел ничего против, только "за", потому и выказывал подобное доверие. Всё текущее мероприятия с некоторых пор разонравилось клирику, но всё же в целом...

— Лариат показал мне, что под латной рукавицей Хелма рука загребущая — под латной рукавицей Торма рука дружбы, — с заметной заминкой поделился брат Роб, воспроизведя жесты и даже сумев повторить здесь полупрозрачную перчатку.

— А меня воспитали, — сообщил Гедув факт из своей биографии. — Прости меня, пожалуйста, Лариат... — пошёл клирик на мировую, желая сориентировать на угрозе.

— Не хочу знать ваше прошлое и проблемы — своих вдосталь, — грубо оборвал его Лариат, взмокший от холодного пота, сокрытого иллюзией со всего лишь натянутым выражением лица, а не перекашивающей его панической гримасой откровенного ужаса.

Жуткое озарение подтвердило правоту родителей — во всём виноват их сын!

Именно пятилетний Лариат начал подглядывать за снами родителей в попытке узнать, что за кошмары их мучают. Физический контакт, приязнь к нему отца и треволнения из-за отсылки "погостить" Армнидла Третьего — это всё помогло маленькому магу узнать о вечере своего рождения от лица отца. Сперва подглядывал, затем пару раз осознанно повлиял, в ту же весну детально восстановив события, запомненные Хаскаром Вторым, бросившимся к жене и не запершим дверь в детскую, отчего взволнованные первенцы смогли броситься следом и трагично рухнули с лестницы.

Коринна же не помнила свои кошмары. Если бы не веселящее дыхание фейри-дракончика, она бы часто просыпалась в липком поту. Четырёхлетний Лариат, когда научился при помощи иллюзий защищаться от заклятий обнаружения, помогал матери этой магией, в большинстве случаев помогавшей укрыться от кошмаров и просыпаться не в холодной и промокшей сорочке, а с сероглазым сыночком под боком.

Лариат хотел, как лучше. Он настроился на материнские кошмары... А потом всё лето боролся с собственными, когда лично убедился — якобы придуманный старшим братом и няньками сказочный Ночной Змей оказался реальнее некуда! С того раза Дог несколько месяцев еженощно ощущал, как где-то рядом в Царстве Снов ошивается эта Изначальная тварь. Как гласят самые пессимистичные предания в одной из сделанных Гедувом копий, Ночной Змей возрастом превосходил всех богов, разве что кроме самых первых из них — сестёр Селунэ и Шар.

В конце концов Лариату пришлось создать собственный аналог двеомеров сновидения, мечты и мистической невидимости, чтобы суметь избавиться от удушающего присутствия Ночного Змея рядом со своим наделом в Царстве Снов, не говоря уже о возможном прорыве.

Всю осень ребёнок старательно улучшал свою магию, добившись целого месяца спокойно сна у матери вне зависимости от того, какой из средних близнецов прижимался к её боку перед пробуждением. Увы, сероглазый сын успевал спрятать мамулю от Ночного Змея, но не прогнать Зверя насовсем, как ему с фамильяром удалось проделать с собственными снами.

И вот в конце прошлой осени Лариат подловил момент прихода к мамуле очередного кошмара, сумев подглядеть за воспоминаниями о Шторме Молний, шарахнувшим по Уотердипу — и появившимся с неба чудище, сожравшим кошмар Коринны, словно реальность была блинчиком с мёдом. Маленький маг так и не понял, сработала ли какая-то конкретная его с Догом потуга или весь их комплекс из мистической невидимости, тайного миража с окружением из помещения домашней капеллы Гонда вместо заснеженного внутреннего двора и мечты о муже-защитнике, поражающем коварного убийцу. Однако поутру мать помнила свой странный и жуткий сон, что для нелюбимого ею сына подле неё обернулось ужасным началом дня.

Зря Лариат проявил настырность и в ночь на новый год на пару с братом вскрыл-таки новый замок на двери в родительскую спальню. Сын полагал, что даст решительный бой Ночному Змею.

Всё обернулось ещё более жутким кошмаром!

Лариат и не смог побороть искушение увидеть произошедшее после попадания молнии в мамулю, и побоялся исказить чужую память. В итоге всё пошло прахом — Ночной Змей появился из его собственной мёртвой тушки!

Чавканье только что наколдованной рыбки напомнило Лариату злорадную отрыжку пожирателя кошмаров. Но даже того адского воспоминания оказалось недостаточно, чтобы Ночной Змей проторил путь в сны удальца. Однако... Коринна проснулась с ужасным криком и чисто инстинктивно отбросила от себя Лариата, ударившегося, потерявшего сознание от внезапной боли и испачкавшего ковёр своей кровью.

Только теперь Лариат понял, что именно он послужил причиной, укоренившей в подсознании собственной матери образ монструозного сына, проглатывающего её и злорадно отрыгивающего. После того раза маленький маг сам вусмерть перепугался Ночного Змея и долго мучился кошмарами — перестал лезть под родительское одеяло.

Видимо, затянувшаяся раздражительность от плохих снов побудила Майси всерьёз заняться выполнением прошлогодней просьбы Лариата. Она действительно не только нашла, но и приобрела небольшого ловца снов за клубок призрачно-голубой шёлковой нити с синей жемчужиной по центру, хотя мотка с её кулак размером хватило бы на паутину десятков таких изделий. Лариат не только с гигантским облегчением избавился от собственных кошмаров, но и упорядочил сновидения и свою магию с ними связанную, а также сумел дотянуться до первой минуты воспоминаний фейри-дракончика. Именно после этого не осталось никаких сомнений в том, что он появился мертворождённым, а спас его фейри-дракончик...

Вместе с этими воспоминаниями по цепочке всплыли и следующие звенья, вполне обычные. Лариат в первых числах текущего месяца свой пользованный ловец снов обрядил бахромой, намучившись с завязыванием сотни узелков почти со всех своих припрятанных клубочков. С доплатой ещё двумя такими же клубочками, так сказать, просмолёнными сырой магией, Майси обменяла это изделие на такое же плюс более совершенное, идентичное покупке брата Роба — с совой посередине. Индивидуального ловца снов Лариат улучшил бахромой из дорогущей шерсти ликантропов, светящейся изумительным и умиротворяющим лунным светом — ночник в подарок на юбилей патриарха Хаскара, которому десятого тарсаха исполнился полтинник.

Только что случившееся озарение спровоцировало у Лариата понимание ещё одной свершённой им глупости. Родная вилла — защищённое место. Единственным уловом перестраховщика стали ночные выходы братьев в туалет. Попытка сымитировать эльфийское дремление казалась удачной. Ровно до текущего момента понимания того, что оставленная в глазницах фигурки совы магия является проводником в обе стороны!

Не даром пишут, что глаза — зеркало души, что через глаза можно заглянуть в душу!

Ночной Змей заперт на Плане Фугу и не сможет пробраться через Прайм, зато смогут другие недоброжелатели! Тот самый, чей мокрый взгляд Лариат ощущал на себе во время дневных обтираний полотенцем и против которого создавал лесную полянку в окружении плотного тумана.

— Джас, возвращайся, я скоро к тебе присоединюсь, — непререкаемым тоном и без пауз продолжили говорить волшебные уста Лариата.

Мазок взгляда по Гедуву обрушил на Лариата раскаяние за подавление чужих тревог — более мудрый полуэльф первым и задолго ощутил неладное, когда ещё можно было что-то предпринять. Бодрствующий фейри-дракончик к этому моменту уже добрался до гамака Лариата и вовсю оперировал магией в их бренных телах.

— Э, а как же папуля?

— Не переживай, всё к лучшему, — попытался успокоить его напряжённый Лариат, сам испугавшийся, мягко говоря. — Беги к себе.

— Эм, ты что задумал?.. — Запоздало очнулся Хаскар Второй, когда один ребёнок ловко спрыгнул с колен, а второй поднялся во весь свой примерно шестифутовый рост взрослого дитя.

— Сейчас объясню, — Лариат поднял руку, двинув кистью. Поток ветра подхватил Джаспера, вынеся в его родную картину-сон и захлопнув за ним раму, неузнаваемо замазавшую холст потёками краски. Псевдо-дракончик вместе с ним покинула более небезопасное общее сновидение.

— Я согласен на прежний план, — заявил Осборн. Он уже сталкивался с ультиматумом Лариата — больше не хотелось.

— Я тоже, — поддакнул Гедув, вместе с другими оказавшийся внезапно привязанным к дивану кожаными ремнями, вылезшими из сиденья с спинки.

— Поздно. Другая истина гласит — дружба познаётся в беде.

— Лариат, — строго одёрнул отец, желавший немедля получить объяснения.

— Пожалуйста, прости, отец... Опоздали, выбора уже нет, но любой исход мы вместе обернём тебе на пользу, — убеждённо заверил сын с мученической физиономией. — Верь, надейся, люби.

Хотя руки Лариата и дрожали, они продолжали дирижировать иллюзией. Зеркало Реальности уменьшилось и перелетело на заднюю стенку камина. Три подсвечника-веретена отправились в угли, следом камин под завязку забился дровами из ласпэра. Три рамки сновидений захлопнулись, серость изображения стала однотонной и обрела серебристость амальгамы, ставшей основой кривых зеркал, уменьшившихся до карманных по образу и подобию походного, что Хаскар использовал перед ужином для чистого бритья, — эти входы-выходы в сновидения тоже отправились в камин.

— Я собирался подготовить вас и предложить прямо на галеоне прилично подзаработать на возможностях ловцов снов, но... — меж тем взрослый ребёнок продолжал выдавливать из себя слова. — Отец, запоминай! Этого ловца снов придётся пожертвовать. Мы будем пользоваться другим. А сейчас черёд кошмарного испытания, для всех и каждого. Простите...

— О чём ты говоришь? Что случилось, Лариат? — Как мог требовательно задал вопрос Хаскар Второй, в отличие от других, ничего не ощущавший и за отсутствием опыта не способный сопротивляться. Покамест.

— Мы в море, — затараторил Лариат странным тоном от того, что синхронно с фамильяром начал свивать сложную иллюзию. — Это владения Королевы-Шлюхи. Она поняла, как при помощи улучшенного ловца снов забираться в сновидения и легко пополнять паству. Котёнок — её пробный посланец. Держитесь, не успеваю объяснить, но... Ао запретил богам лично убивать смертных. Боги не суются в вотчину Ночного Змея, — рублено изрёк Лариат, борясь с собственным испугом и ужасом, но выбора действительно уже не имелось

После этих слов Лариат моментом вывалился в реальность, оставив после себя разворачиваться свой лучший Мираж Аркана, превосходящий галлюцинаторное окружение, — это, по его замыслу, должно было хоть как-то помочь освобождённым от пут взрослым мужикам пережить грядущий кошмар и остаться в здравом рассудке.

Спустя миг во что-то преображавшаяся каминная зала виллы Хунаба оказалась погребена в недрах — корабля-призрака. Повсюду на копии Люцентии оружие и доспехи валялись так, словно бы кто-то перенёс из осборновского ущелья все трупы и превратил всю плоть в воду. Человек и полуорк не заметили появления трёх товарищей по несчастью, запутавшихся в снастях. Члены команды заворожённо пялились на женские прелести, притянувшие взгляды и всех трёх новоприбывших мужчин. Вскоре эротично моющаяся полуэльф хищно улыбнулась, сменив черты лица на зубастую рожу уродливой Амберли, осмысленным упоминанием её титула фактически приглашённую в это сновидение. Торопившийся в реальность Лариат уже не видел ни этого, ни того, как из воды выпрыгнул человек-акула и буквально порвал фантомную иллюзию моряка, гадившего в море.

(Иллюстрации к главе 072-073)

Глава 14, фанатичная атака.

Ночь с 22-го тарсаха Года Голодания.

— Рыжий, Рыжий, очнись! Давай же! — Лариат резко встряхивал близнеца, едва удерживаясь от паники.

— Что-о-о?.. Э...

— Живо одевайся, нас идут грабить и убивать, а взрослых не добудиться, — быстро произнёс близнец полуправду, поторопившись к сундуку со шмотками Осборна мимо ловца снов, первым делом сброшенного Догом на пол и накрытого прихваченным из дома покрывалом с затейливо светящейся вышивкой, сделанной материнской рукой — для Джаспера.

— Как?..

— Ради жизни родителей и сестёр, Рыжий, живо поторопись! — Поднатужился он с дугообразной крышкой, вскрыв замысловатый замок прикосновением ладони. Увы, Лариату пришлось применить магию двеомера послушания, чтобы Джаспер подчинился.

Лариат вновь брал на себя всю ответственность за единолично принятое судьбоносное решение. Если бы они все проснулись, то команда корабля на самом деле взяла бы его, Лариата, — в всамделишные заложники, по ходу дела покалечив или вовсе расправившись со всеми остальными пассажирами, не нужными коварной богине Амберли. Страшной глупостью было вообще садиться на борт под её эгидой!

Некогда жалеть о таком замечательном плане тренировок, загубленном в зародыше. Остаётся уповать, что область сновидения поможет противостоять существу уровня бога, что Амберли через врата разума не доберётся и не захватит души, что он сам с близнецом сумеет охранить их тела — справится с препаршивой ситуацией.

Было бы хуже, окажись разум её жреца в пустующем центре ловца снов. За себя Лариат не беспокоился, но трое взрослых и брат просто не успели бы вовремя покинуть Царство Снов и проснуться — попались в плен сразу душами. Кто-то должен был остаться, встретить и затормозить жреца и его богиню, пока остальные выбираются и спасают. Но лишь Лариат знаком с ловцами снов хоть сколько-то, все остальные — впервые. Глупо героически жертвовать собой, когда есть шанс пробудить проводника божественной воли или выдумать что-нибудь получше этой самоубийственной попытки, ведь неизвестно, где на корабле капеллан или монах устроились прикорнуть, и нельзя оставлять спящих — беззащитны и беспомощны.

В крайнем случае Лариат надеялся, что сможет, а главное успеет натравить на сучью богиню её исконного врага — изначального под именем Ночной Змей, который питается кошмарами смертных и давно жаждет отведать кое-чей на десерт. И да, Лариат понимал, что ценой спасения трёх станут неисчислимые беды с миллионами других, которые неизбежно пострадают, если сожравшая кусок богини изначальная мерзость вырвется из своей сотворённой богами тюрьмы на Плане Фугу. Но ради отца...

— Уже... А кто грабить? А зачем? А почему? — Посыпались вопросы как из рога изобилия. Джаспер суетливо одевался.

— Влезь в кольчугу Роба и поверх застегни мой пояс, — вместо ответов приказал Лариат, никогда прежде не позволявший себе подобный тон и одурманивание магией. — Всё очень серьёзно, Рыжий. Всё-всё теперь зависит от твоего послушания мне, не подведи, пожалуйста!

По просьбе Лариата поставленный Гедувом свечной ночник давал вполне достаточно света, увы, не жара, а он мог понадобиться позарез. Поэтому аккуратист раскидывал вещи, панически роясь в поиске нужных ему, явно по сговору взрослых, засунутых поглубже и подальше от детских ручонок.

Осборн за годы инвалидности потерял сноровку, но по-прежнему оставался профессионалом в деле организации защиты. Именно он не дал отмашку поселиться в господских каютах, способствовав их сносу и тем доказав ненадёжность их хлипких стен. Там бы все вполне удобно поместились в нынешних составах, а просторные каюты у шканцев сделали рингом и кабинетом. Однако Осборн понял, что крепкие двери наружу, узкий коридор и выходящие в него напротив друг друга двери предназначались для лёгкого блокирования охраны и слуг пассажиров. Там, где один может сдерживать отряд, другой в одиночку может защищаться от отряда. К тому же, капитальные стены общих кают служили подпорками для зверинца наверху. Вдобавок, служащий на совесть телохранитель не доверял кормовым колоннам-големам, откуда вполне могли подать газ для усмирения пассажиров; в общую кабину также легко проникнуть сверху вниз через отхожие места или вломиться через окна с балкона юта нижнего. Осборн и помыслить не мог, что и суток не пройдёт с момента отплытия, как его предусмотрительность оправдается на все сто.

Близнецы спешно готовились, пока корабельный капеллан своими молитвами помогал проходящей через него силе богини расширять область охвата ловца снов на весь корабль, чтобы втянуть в сновидение спящую вахту и подчинить их тела божьей воле. Близнецы спешно готовились, пока читалась проповедь хмельным матросам в главном кубрике, а с зашторенного носового отсека выходили вахтенные сомнамбулы, ведомые волей Амберли, пожелавшей немедля заполучить артефакт. Близнецы спешно готовились, пока отряд фанатиков с штормовым морем в глазах проходил кубрик гардемаринов и беспрепятственно поднимался через второй, где отсутствовали все старшие офицеры, а младшие до усрачки побоялись гнева Амберли, потопившей бессчётное число судов, лодок и купальщиков.

Лараит, как было в его кошмарах, но во сне, а не наяву, — готовился сразиться с проводниками чужой воли, давая команде отца время победить на своей территории и самостоятельно выбраться. Откуда бы он мог узнать, что его проект Миража Аркана обёрнут в корпус корабля-призрака, как орех скорлупой? А вот выпущенный фантомный шпион подтверждал опасения того, что Амберли через сон захватывает моряков, как своих, так и обращая себе на службу поклоняющихся другим божествам — эту участь Лариат и стремился предотвратить для трёх своих подзащитных. Благо у Майси отдельный ловец снов да используется исключительно по прямому назначению!

Когда первый науськанный матрос вылез на пассажирскую палубу, его уже ждал Осборн и жавшийся к дверному Хаскар, одетые лишь в трусы. Воин богини с фанатичным блеском в зенках видел сквозь иллюзии, а вот выглядывавшие сверху взволнованные головы — нет.

— Отдай сноходца, мальчик, — прогудел стройный хор голосов, среди которых выделялся хриплый баритон полуорка, возглавлявшего процессию.

— Это наш артефакт и нами законно арендованная территория. Не приближайтесь! — Воскликнул Лараит голосом взрослого друга. Его глаза вылупились от ужаса осознания — иллюзии совершенно бесполезны!

— Гы-буль-буль, — ужасно засмеялись подконтрольные богине тела, пока их сознания пребывали в сновидении на призрачной копии галеона Люцентии. Нестройно подхихикивали бодрствующие подпевалы, отряжённые громогласно проповедующим клириком-друидом.

— Именем богини Амберли, заберите сноходца! Немедля отберите, или Море поглотит всех!!! — Подал зычный голос капеллан, агитирующий всех и каждого на корабле. — Правь нами, Королева-шлюха!

— Мы будем защищаться, — смело ответил Осборн-Лариат, пока отражавшая эмоции иллюзия Хаскара-Джаспера пугливо дрожала и лупала сонными зенками, пусть и умытыми мокрой тряпицей.

— Сноходец — это моя цена за ваше путешествие по моим владениям. Заплатите или утоните! — Проникновенно возвестили клыкастые уста волю богини, одновременно издали те же слова и все другие рты, все вместе воспроизведя грохот прибоя.

— Аренда за аренду. Мы выполнили выставленные капитаном условия. Теперь наш черёд устанавливать свои, — заявил Лариат с дрожащими и мокрыми коленками.

— Да как вы смеете перечить самой Амберли?!! — Бил рынду в своей глотке капеллан. — Убить святотатцев! Повесить! За борт!

— Отдайте, отдайте плату Королеве Глубин, — как мантру читали сверху, откуда раздавался клёкот встревоженных грифонов. Снаружи противно пищали большие летучие мыши. Весь галеон превратился в растревоженный улей.

Тем временем в пассажирский закуток продолжали подниматься сомнамбулы. Лариат неловко взмахнул кривой палочкой с обмоткой жирными тканями животного происхождения. Волшебный жир устлал пол до самой кабины. С насквозь промокших тел вахтенных, управляемых богиней, после выкрика капеллана скатились волны, смывшие магию в ответной атаке волной. С задушенным писком Хаскар-Джаспер активировал пояс, создавший вокруг него десятифутовое поле антимагии, внутрь которого не попало ни капли колдовской воды с морских глубин. Иллюзии тоже спали, вызвав у осознающих себя свидетелей возгласы изумления. Клирики Акади перестали требовать отдать плату — им привалило своих забот! фейри-дракончик привычно вытянул из человека заготовку магии и выдохнул из казавшейся слишком мелкой для этого пасти веселящий порыв ветра, вовремя отклонившего брошенные по детям ножи, сбившего с ног и с настроя продолжать атаковать.

— Хаскар! В чём дело?! — Разбуженная Коринна заполошно задёргала дверь, встроенный замок которой был заклинен щепой, сделанной вострым ножом.

С ребёнком играли и хотели взять на испуг, продолжая зловеще надвигаться. Но не тут-то было!

— Узь! — Вместо ответа матери приказал Лариат своему брату.

Когда первый натиск волн был отбит, поле антимагии уменьшилось до кокона вокруг перепуганного Джаспера, звеняще дрожащего с закрытыми глазами, чтобы лучше слышать приказы брата и не пугаться зрелища. Оказавшийся без прикрытия второй близнец взмахнул искусно сделанным жезлом с каким-то крупным кристаллом на верхушке и глифом молнии.

— Ты не посмеешь, мальчик, сам умрёшь! — Прогрохотало многоголосье богини, видевшей, что вряд ли он сумеет допрыгнуть до цели.

— Дети?! Хаскар!!!

На что вошедший в состояние аффекта Лариат лишь криво ухмыльнулся, сбросив оковы страха и опередив волну выпусканием ветвистой молнии, хлестнувшей зашедших в коридор сомнамбул, причём, в силу своего роста — на уровне пояса взрослого. Несколько хохочущих мужиков одинаково громко взвыли от боли и ярости. А миг спустя их скрутили рвотные спазмы от насланного юрким Догом зловонного облака, в замкнутом пространстве образовавшего плотные клубы, закрывающие обзор лучше, чем до того созданное им облако по другую сторону двери — на открытой палубе ветра быстро расправлялись с туманным зловонием.

Молния ударилась в лакированный кожух мачты. Острые щепы разлетелись веером, раня спрятавшихся за угол, а разряд отскочил в воду, потоками льющейся через решётку на нижние палубы. Электричество поразило всех, кто соприкасался с водой. Вскрик мгновенно превратился в кваканье дёргающихся тел. Двери достаточно плотно прижимались, потому вода не успела натечь под ноги Коринны, к тому же, бросившейся спасать своих девочек.

Лариат с трудом сунул под мышку жезл молний и, чуть не растеряв свой арсенал, вытащил плетёную палочку с пурпурным кристаллом в верхней части. С оглядкой на успех с Осборном, тяжкий выбор между убийством и уродством он сделал в пользу последнего. С рвущимся сердцем и непослушным языком, взрослый мальчик сперва сжёг кисель под ногами, за пару прыжков добрался до опрокинутого табурета и кое-как встал на него, подальше от чужеродной воды. К этому моменту молитвы клирика уже развеяли принуждённое веселье и невыносимую вонь. Нападающие не успели сориентироваться, как Лариат отправил сдвоенный заряд, умело создав двеомер малого ливня Исаака — десяток сгустков самонаводкой обрушилось по десяти целям. А мальчуган стал махать крест-накрест, при каждом движении вниз-вверх прицельно отправляя очередной лиловый сгусток. Под действием волшебного пламени магических снарядов выгорали волосы, а кожа пузырилась и текла, затрудняя дыхание, речь, зрение, слух, а главное — метание и махание. Взрослому мальчику повезло, что на мокром полу оскальзывались хотя бы те, кто очумело пёр по приказу беснующегося капеллана и сшибал сомнамбул, не проявляющих ни своих навыков, ни жреческих.

От атипичного и быстрого пользования волшебная палочка задымилась вокруг кристалла, готового вот-вот ёкнуться. Лариат хотел спалить месиво, но позади раздался удар — кончик зачарованного скимитара пробил дверное полотно и разрубил простой запор. Рискнув прыгнуть в красную от кровищи воду на полу, защитник семьи сунул кончик палки в образовавшееся в двери отверстие, приподнял ручку и толчком единовременно высвободил всю оставшуюся магию, вырвавшуюся пурпурным конусом. Экипировка спасла рубаку от гибели, а его туловище заслонило несколько мундиров позади — дружный рёв оповестил о выводе из строя как минимум пятерых. Осыпавшаяся от волшебной палочки труха и порошок нарушили двеомер под ногами мальчишки. В скоротечном бою расслабляться не приходилось!

— Ширь! — Пискляво выкрикнул Лариат, получивший сигнал от своего фамильяра.

Обделавшийся и крупно трясущийся Джаспер расслышал в общем оре предназначенную ему команду и вновь стал окружён десятифутовым полем антимагии. Знакомая Лариату призрачно-голубая баранья башка бесславно исчезла прямо перед дверьми, которые хотели вышибить с открытой палубы. Он теперь не мог пользоваться магией, зато получивший инструкцию фамильяр чётко выполнил приказ, создав громкоговорящий звук:

— Ученик Чёрного Посоха! — Адресовалось обращение к корабельному магу, сохранявшему трезвость и с достоинством носящего знак архимага-наставника, Келбена Арунсуна. Этот лунный полуэльф из рубки выбежал на шум впереди капитана и майора, вместе получивших доклад-песню от секретаря-барда. — Трессим-фамильяр что говорит?! Отступи или все узнают!!! — Задал он загадку, посильную уму волшебника. Лариат достаточно уважал родившую двойняшек архиамага Лейрел и Чёрного Посоха, чтобы не подставлять добытым Догом знанием о том, что Келбена играет какая-то женщина с чем-то похожим на камень во лбу.

Ретивая ученица корабельного мага, лунная полуэльфийка Зелзира Песнь Молнии, не могла знать о всей кухне Академии Чёрного Посоха и не рассуждала, самоуверенно шмальнув своим двеомером молнии по иллюзорному окну: веер щеп от стены полетел в сторону её учителя, замешкавшегося на предупреждении и потому избежавшего встречи со срикошетившим разрядом. Фамильяр Зелзиры оказался менее подвержен галлюцинациям и подлетел к настоящему оконному проёму, массивным хвостовым жалом пробив витраж и тем разрушив иллюзию. На счастье "ошкуренного" псевдо-дракона, он уже был знаком со стеклом и сразу же убрал хвост. А вот бронированный чешуёй фамильяр корабельного мага Саршела без опаски со звоном влетел в соседнюю каюту, до визга напугав маленьких девочек — Майси благополучно продолжала дрыхнуть под действием незамысловатой версии ловца снов.

— Узь! — Вновь выкрикнул Лариат для брата.

К сожалению, фанатично лезущий наверх иллусканец в одеяниях амберлита воспользовался предупреждением и вовремя контратаковал, но успел лишь защитить себя, а не раненных очередным веером щеп и весьма серьёзно зацепленных молнией — вызванные электричеством дрыганья наносили дополнительные увечья самим пострадавшим и всем вокруг них. За достигшим только сейчас могущества применять массовое лечение капелланом лезли "зрящие морем зомби", а искалеченные фанатично пёрли вперёд, ведомые Сучьей волей.

Лариат очень захотел быть акробатом, ногами умеющим махать волшебными палочками в точности, как те требовали для активации. Увы. Ему пришлось сделать нелёгкий выбор, и следующий заряд из жезла молний он быстрее ожиданий врагов направил вдоль замоченного пола. Стоявшим на карачках дочерна пожгло кисти и колени, а одно из дёрнувшихся из-за электричества тел свалило капеллана с ног да прямо в люк, образовавшийся на месте выбитой снизу второй решётчатой панели. Кто догадался разблокировать — тому Лариат сказал бы спасибо за избавление палубы от изувеченных и трупов, отвлекающих на себя вероятных противников близнецов.

Потратив время на смену оружия, чтобы взять в руку деревяшку, увешенную перьями орла и увенчанную его черепом, Лариат постараться издать правильный клёкот, чтобы сработали чары. Орёл появился во всполохах света посреди мужской каюты, стоявшей с распахнутой дверью, и после получения мысленного приказа он вылетел в окно с уже выбитой рамой. Шуганув громким клёкотом "голого" псевдо-дракона, собиравшегося юркнуть в выбитый оконный проём, пернатый призывник заложил вираж и обрушился на кожекрылого.

Корабельный маг хорошо соображал и действительно отступил от боя, но на счёт фамильяра речи ведь не шло, а капитан рвал и метал за доставку его богине запрошенного ею "сноходца". Сукилюбимец не понаслышке знал множество историй потопления неугодных Амберли, во многих сам участвовал. В этой препаршивой ситуации капитан благородного происхождения самолично отправлял за борт жертвенных лебедей и даже кормовых рофов, пытаясь умилостивить дикую богиню морей и спасти свою репутацию вотердевиана — капитан даже не пытался перехватить управление своей командой у Амберли и её сильного клирика Доу, который вместе с ближайшими последователями впал в фанатично-религиозный экстаз.

Громогласно приказывая взять женщин в заложники, мускулистый майор с разбега врезался плечом в дверь, отчего жавшийся к ней Джаспер слетел с табурета, тюкнулся носом об изгаженный пол и громкий рёв превратился в панический ор. Свою лепту внесли и поднимавшиеся морские волны, все сильнее бившиеся о борта галеона, раскачивая в разные стороны аки игрушку.

— Вставай! Бежим! — Закричал Лариат в окровавленное лицо Джаспера, пытаясь поднять брата за руку, но не с его силёнками было тягать подобный вес.

Почувствовав прикосновение близнеца, орущий мальчик закашлялся, поднялся и потащился обратно в каюту. К этому моменту клирик Доу Тандервинг уже не единожды призвал перебить всех пассажиров до единого, и один из матросов выхватил у молодого гардемарина его лёгкий арбалет. Ударивший в спину Лариата болт не пробил мифриловую ткань, но сломал ребро и бросил обоих братьев на скользкий пол. В тот же момент корабль качнуло, и падающий Джаспер неудачно ударился виском, обмякнув и затихнув. Примерно так же вырубило и нескольких моряков, от качки-болтанки валандавшихся туда-сюда и мешавших другим продвигаться вперёд — иначе бы сорванцов уже схватили.

Крича от боли и ярости, стискиваемое взрослой волей мальчишеское тело отстегнуло пояс брата, собой смягчившего падение подстреленного близнеца. Розги и жала Скарлет не шли ни в какое сравнение со сломанным ребром с осколками в лёгком! Фамильная память Хунаба не подвела Лариата, он не забыл о прихваченной и приготовленной склянке, однако та стояла слишком далеко! И Дог не мог отвлечься, под потолком прицельно отстреливаясь по живым зомби иглами в магических обёртках призрачных убийц и слепоты-глухоты. Оставалась лишь свободная магия едва ли на треть заполнившегося кулона да умения лечить себя. Критическая ситуация доказала Лариату, насколько он переоценил себя! Положившись на свои навыки терпеть боль и управлять внешней магической энергией, он достал из-за ворота и вылил всю фляжку брату в рот — лазурная струйка сырой магии уже в горле натужно обрела изумрудно-нефритовый окрас целебных свойств.

Сверху было проще спрыгнуть. Свысока виднее шевеление. Наверху удобный угол стрельбы вниз по цели за грудой трупов и критически раненных моряков.

Очнувшийся Джаспер едва втянул вонючий воздух излеченным носом, как на него опять уронили брата. Второй болт чиркнул по склонившейся детской спине и соскользнул по мифриловой ткани в дверь, заклинив её удачно для обороняющихся.

— Столкни меня на спину! Скорее, толкни в плечо и переверни меня. Толкни-переверни! Толкни-переверни!! Толкни-переверни!!! — Звенел в ушах призрачный голос, создаваемый фамильяром, поскольку его человеческий собрат задыхался от боли и неспособности сконцентрироваться на собственном излечении так, чтобы оставшаяся бесконтрольной часть магии не убила близнеца.

— А-а-а! — Пучивший зенки Джаспер повиновался с криком отчаяния, не понимая, почему его руки такие тяжёлые и звякают.

Лариату не требовались слова и жесты, чтобы применить жезл молний, лишь суметь направить кончик и высвободить всю оставшуюся в нём силу. Вырвавшийся сноп молний ударил сделавшего замах воина, за плечо крутанув и отбросив на кинжал другого. Ветвистые лозы электричества заполонили всю верхнюю половину коридора, ужалив всех стоящих из нового наплыва, в глазищах которых плескался ужас вместо глубин Амберли. Направленные снизу-вверх, разряды взорвали короб рулевого управления и палубный крепёж бизань-мачты, вместе с электричеством изранив всех наверху веером щеп и острых деревяшек. Часть разрядов отскочила от потолка коридора и поджарила широкие спины успевших пригнуться или пытавшихся подняться — ближайшего верзилу дымящимся трупом бросило в переборку.

С горем пополам Лариат добился промежуточной цели: ликвидировал угрозу со стороны сомнамбул, заставив Амберли отступиться, тем самым возвращая в тела родную волю и уменьшая число своих подчинённых в сновидении, иначе бы её моряки вместе с долей её воли ворвались в собственные сны Хаскара Второго, Гедува и Роба, делая хуже одержимых — особенно был уязвим отец Лариата.

Слава богам, фамильяр нехотя прекратившей сражение ученицы мага погнался за орлом, а в соседней каюте мечущийся рогач не обнаруживал святилище жрицы Селунэ, укрывшей детей и себя на койке с Майси. Отсутствие лезущих в окно врагов дало Догу время на то, чтобы облететь раскачивавшиеся койки и гамак, чтобы выудить оттуда светящиеся клубки, заныканные там после того, как все заснули, и помогшие установить связь со сновидениями взрослых. Именно на маленького и ловкого фейри-дракона легла задача подхватить фонарную маслёнку и скинуть её в койку старшего собрата, куда был брошен завёрнутый в покрывало ловец снов и путеводные клубки. Для Дога всё это тоже не являлось увлекательной игрой по созданию горящих клубочков. Испивший зелья ускорения фамильяр не промахнулся и не обжёгся, когда хватал и скидывал свечку Гедува. Но за нормальную взяться просто не успел: сперва собрат с криком вбежал, потом в окно сунулась гардемаринская рожа. Почти наполовину влезший узкоплечий человек от газового выдоха фейри-дракона начал истерично хохотать, выпав из окна, чтобы Дог выкинул в него жезл орлов, единовременно высвобождая все заряды. Ещё в воздухе волшебный предмет превратился в труху, а во все стороны порскнула стая разъярённых и никому неподконтрольных птиц, атаковавших всех без разбору и тем самым остановивших прорыв через надломанную дверь.

— Тащи-койка-тащи-койка... — отрешившись от боли, скороговоркой шипел Лариат на плече согнутого Джаспера, в левой руке продолжавшего держать палочку жира, которую подавал брату для разрядки в сторону перекошенной двери. Волшебный жир охватил и пол перед ней, и её, проник через щели, залил полотно с внешней стороны и заляпал палубу толстым слоем скользкого жира, что позволило качке сбить всех собравшихся на ней, разбросав кеглями.

— Зелья-зелья-зелья... — сменил шарманку серьёзно раненный пацан, направляя близнеца, превозмогавшего себя сквозь собственный рёв, тяжесть волочащейся кольчуги и царивший вокруг хаос. Сам Лариат волочил спасательный пояс антимагии.

Лариат широко раззявил рот, насадив голову на горлышко колбы в дрожащих руках брата и со вспышкой адской боли опрокинув в себя целебное содержимое, которым едва не подавился. Он сосчитал все шесть ударов сердца, каждый из которых нёс ему облегчение страданий. Взрослая порция полностью сделала своё дело.

— Сиди-здесь-сиди-здесь... — проверенным образом Лариат достучался до паникующего сознания Джаспера, усаженного у иллюминатора и сундука с вострым кинжалом в качестве успокоительного средства.

Смертельно рискуя всеми родными, Лариат кое-как застегнул ремень антимагии, выхватил горящую свечу из подсвечника и вцепился в матерчатый бок своей коечки. С особой ненавистью он активировал поле антимагии, отвернул покрывало, вылил остатки масла на золотую сову с затягивающими в морские глубины глазами и поджёг, торопливо и бесстрашно сунув в огонь клубочки из постелей взрослых.

Капкан с богиней захлопнулся.

Часть её оказалась блокирована внутри ловца снов полем антимагии, а потом всё целое ощутило боль — из множества глоток по всему Побережью Мечей раздался слаженный вопль.

Сновидения — это вам не реальность. Привычные способы работы с аватарами, воплощениями и манифестациями вышли боком Амберли, чья сущность целиком страдала от той боли, что причинялась крохотной её части в Царстве Снов.

Волны вздыбились и обратились в водяной пар, ведь Королева Морей не могла избавиться от охватившего её чувства, что сжигают заживо. Море с оглушающим грохотом взбурлило и вспенилось на сотни футов вокруг галеона Люцентии, на сотни ярдов, на мили окрест. Сущность Королевы-Шлюхи инстинктивно сжалась вокруг болевой точки, иначе бы бурление всех морских глубин подняло на поверхность такое, о чём не всякий кошмар сумеет поведать.

Спящие взрослые покрылись потом, заворочались и застонали, а Лариат ревел от бессилья даже поддуть огонь, чтобы быстрее сгорели материальные носители связи, которые он усердно распутывал, обжигаясь и задыхаясь от едкого дыма. Из-за болтанки и боли в груди ему пришлось исхитряться держаться за крепёжные верёвки. Видимо, поэтому он запоздало подтолкнул в костерок свечку Гедува. Пусть её молитвенный наговор перестал действовать, быстрое таяние воска, освящённого сакральной силой Денейра, усилило боль, испытываемую пленённой частицей Амберли.

Остальным на плавучем замке Дома Зулпэйр тоже приходилось не сладко. Однако воля богини гнала всех. Для первого добравшегося до открытой каюты стало сюрпризом, как отчаянно защищал "логово" фейри-дракон, в яйцо которого старательно и продолжительно переливали эльфийскую магию весь период человеческой беременности и через яйцо которого прошла молния: зелень обратилась в красное золото, и цеплявший повыше косяка Дог впервые выдохнул язык ослепляющего пламени — прямо в лицо вошедшего, шатнувшегося назад и сбившего с ног следующего за ним. Для нападавших нос корабля задрался неудачно — они кучей-малой скатились к мачте.

Исступление ещё не достигло наивысшей отметки, когда по реакциям спящих Лариат понял, что связь наконец-то оборвалась и что они вырваны из ловушки снов — или сами нашли и воспользовались выходом в реальность изнутри пекла печи камбуза, куда ни морская Королева Глубин, ни её прихвостни нипочём не сунулись бы. Ночной Змей жрёт лишь кошмары, и не самих спящих. От единичных кошмаров не сходят с ума. И Дог уже вовсю оплетал трёх взрослых нитью того самого клубка из шерсти ликантропов, который испускал лунный свет и дарил сон-мечту — это должно было сгладить последствия "общения" с коварной и злой богиней Амберли.

Больше немедля ни секунды, взрослый мальчик с криком выхватил обжигающую фигурку из костра, разведённого на почти насквозь прогоревшей койке. Правда, едва выглянув в коридор и увидев груду тел, Лариат закашлялся и крупно задрожал. Он рухнул на карачки и едва успел зацепиться боком за косяк, когда его вырвало — на остатки ловца снов.

Болтающийся на волнах корабль в очередной раз клюнул носом — не успевшие рухнуть в люк тела с хрустом и стонами скользнули ко всё ещё запертой двери на палубу. Благодаря фамильяру, вцепившемуся в ворот и потянувшему вперёд, взрослый мальчик нашёл в себе силы по-собачьи у стеночки с наветренного борта проползти к мачте, встать на поперечные брусья крепежа, упереться спиной, зажать злополучное золото между большими пальцами и воздеть кверху руки с растопыренными пальцами и призом, за которым с верхней палубы уже кто-то потянулся. Отключив поле антимагии, Лариат сумел выдавить из себя слова, преображённые призрачным звуком Дога в повелевающий глас грома:

— Взываю, Талос!

Измождённый в детском теле Лариат высвободил всю свою ярость и боль той молнией, что утром едва сумел запереть в себе и одежде.

Разряды из ног с оглушающим громом и треском взломали доски, брусья и балки до самого корпуса корабля. Из рук вырвался лес молний, взорвавших потолок юта, изранивших и взбесивших грифонов, с криками ломанувшихся на волю из смертельной ловушки — вопреки всем стараниям смотрителя и его помощников.

— Славный хаос разрушений, Б**! Наконец-то, Сука... — и божий глас осёкся.

Появившийся аватар Талоса выглядел как одноглазый, широкоплечий бородатый человек, одетый в полупластинчатый доспех и черные кожаные перчатки. Его единственный глаз быстро оценил х** для королевской шлюшки ситуацию и вперился в малявку, словно не веря, что такая сикилявка смогла докричаться до него, высвободив в жертву достаточно сил, чтобы Штормовой Лорд соизволил явиться.

— С этим жертвенным даром, о Талос, сын ярости богинь-близнецов, молю пригласить сюда долгожданную мать Селунэ, чтобы эта дочь Ао смогла исполнить заветы Всевышнего и за весь Пантеон Фаэруна оправдаться пред ним за вину подлой Амберли, всплывшей из морских глубин за тем, что и так предназначалось в арендное пользование её клирику и прихожанам платой за круиз моей семьи и друзей на арендованной палубе, что и так предполагалось принести ей в жертву по окончанию путешествия, но возбудило её алчность, ставшую причиной нарушения эдикта о запрете убийства смертных и угрозе побега Ночного Змея!

— Ты чей будешь? — Тянул время бог, и глубже воспринимая ситуацию, и наслаждаясь разрушением, и умножая ярость. Талос не усматривал прямого нарушения эдикта Всевышнего, как не ощущал и его зова на План Синосур в качестве сиюминутной реакции. Талос видел перед собой перспективного служителя, идущего на странную сделку, прилюдно коробившую Его самолюбие: это ж надо было измыслить позвать великого бога, Штормового Лорда, чтобы послать Его за более слабым божеством?!

— Я министр Ао! Равновесие Ао поколеблено! — Возвещали волшебные уста трепещущего Лариата, который всё поставил на кон.

— Гхы! — Одной фразой мальцу удалось умножить ярость Талоса и перенаправить её всю с себя на виновницу бедлама. Носящий божественный титул Разрушителя ощущал клокочущую ярость и стрекочущую молнию внутри просителя и не смог удержаться от нагнетания взрывоопасных эмоций: — Кого богиня лично убила?

— В сновидении много раз — моего отца и друзей! Моряков, чьё сознание затянула в сновидение и не выпустила, умертвив тела биением волнами и швырянием по морю этого галеона! — Ответил волшебный голос, как обычно, в экстренных ситуациях "спрямляемый" фамильяром и взрослой волей, когда слабое тело подводит.

— Ты сам не дал ей выпустить их! — Взревели мелочным обвинением штормовые ветра. Не псевдо-нарушение эдикта, но высмотренная реальная угроза побега Ночного Змея взъярили Талоса до пышной причёски у аватара.

— Я минуты ждал этого, а теперь возмездие за кошмарные страдания папули и друзей! — Смело воскликнул трепещущий Лариат, умалчивая о том, что он сам же и не дал отцу покинуть ловца снов, организовав лютое испытание во имя сплачивания трёх взрослых, приближения Хаскара Второго к священной службе, а также экстремальное погружение в боль во сне ради преодоления пагубного страха перед ней наяву и спасение от принудительного служения чуждой богине. Сын верил в отца, даже когда понял всю фатальность своих умозаключений, разбившихся о божественную алчность Амберли, недолго оставлявшей капеллана своей аватарой... — Селунэ!..

Более не способный сдерживаться, трясущийся от распирающей ярости и резонанса с магией всеохватного ореола божественной мощи разрушения Лариат сменил хват ловушки. В едином порыве с обнимавшим его фамильяром, задравшим голову назад и выдохнувшим струю ярчайшего пламени, раскалившего золотой кусок, Лариат развёл дрожащие руки и взорвал падающую шнягу молнией, которую наконец-то сумел выхаркнуть изо рта, почти как заправский бронзовый дракон...

Типа Лариат не дал крошке Амберли сбежать из ловушки, тем самым вместе с ней заодно уничтожив эту её частицу, которую Талос отказался принимать в качестве жертвы и подношения. Типа вспышкой своей маленькой супер-молнии он хотел привлечь внимание Селунэ. Типа человек вместе с фейри-драконом вложил в сию атаку свои невеликие жизненные силы. Типа Лариат после фактической организации убийств матери и отца более не мог жить и совершил ритуальное самоубийство.

Море взорвалось адской болью своей богини. Штормовой Владыка с яростным хохотом устроил настоящую порку Королевы Глубин, сверзив с неба слепяще яркий и оглушающий Шторм Молний, являя силу исконно Его разрушительной стихии. Клирик Доу в отчаянной попытке защитить свою богиню обрушил на аватару бога разрушений божественный молот и другие известные ему атакующие молитвы, но Талос вообще не замечал эту мошку, упиваясь избиением самонадеянной глупышки Амберли, чья аватара была болезненно расщеплена вместе с остатками ловца снов. Ох, как божественно ярился Штормовой Лорд от неспособности вот так вот сходу убить и абсорбировать божественную эссенцию этой дрянной и драной Королевы-шлюхи!

Этого кавардака с лихвой хватило, чтобы привлечь внимание Лунной Девы — истовые мольбы лишь позапрошлой ночью отмеченной Коринны оказались услышаны благословившей её Селунэ, из века в век борющейся с Амберли за судьбы кораблей в морях и океанах. Но Лариату и Догу этого было в любом случае не суждено застать: бросаемый, словно щепка, галеон вновь подвергся резкому качению брыкающимися и сталкивающимися валами, высотой кратно превышающими сам корабль, и обессиленный мальчик неуклюже кувыркнулся в люк, расшибив лоб о край и поломанной куклой сверзившись в общую груду убитых...

(Иллюстрации к главе с 074 по 080)

Глава 15, выбор пути.

23 тарсаха Года Голодания.

— На этом корабле мне невыносимо находиться, — тихо отчеканила Коринна, передёрнув плечами от застрявшей перед глазами картины с мрачными лицами благородных членов экипажа и кающимися моряками, которых лунный свет Селунэ вернул к жизни или исцелил, сделав её верными почитателями.

— Что предлагаешь? — Обессиленно уронил угнетённый всем случившимся Хаскар Второй, с пустым взором механически качая обновлённую Лунной Девой койку-колыбель, где головами друг к дружке лежали обе пары близнецов, усыплённых сошедшей с небес богиней так, чтобы произошедшая трагедия осталась в их памяти мутным ночным кошмаром. Красно-золотой фейри-дракон укрывал крыльями сестриц, розовато-красно-коричневая псевдо-дракон устроилась между братьями.

— Погрузимся в лодку и милостью Селунэ вернёмся в Уотердип, — непримиримо пожелала она, стоя у левого плеча мужа спиной к выходу из каюты, наконец-то запертому после перетаскивания Робом и Гедувом всех вещей из женской, куда Селунэ не входила и которую не освящала своей силой, как поступила с мужской для избавления от гари, пота, крови, грязи и повреждений до состояния схода со стапелей.

— Лодка за тридцать тысяч золотых? — Вяло произнёс свой старый аргумент опустошённый мужчина, воочию видевший божественную красоту спасительницы, но не нашедший в сердце должного отклика — он вырос в Доме Мод, окружённый самыми шикарными нарядами и роскошными женщинами.

— Хоть двести, — процедила Коринна, пожертвовавшая всеми своими нарядами и драгоценностями, чтобы выплатить эту грабительскую сумму оказавшейся совершенно никому ненужной четырёхлетней аренды пассажирской палубы галеона Люцентия, что выставил Сукилюбимец, командующий кораблём с момента спуска на воду четыре года назад.

Сарастин Зулпэйр выставил ценник на покупку его ультрасовременного галеона именно в двести тысяч золотых, тогда как постройка этого механизированного корабля обошлась в полтораста тысяч золотых и за три полных года официально окупилась чистой прибылью на треть, конечно, с вычетом расходов на содержание и огромной суммы в пятьсот восемьдесят золотых каждую декаду по контрактам с экипажем, но без учёта контрабанды и тысяч фунтов заокеанского золота, о котором Дом Деслентир с партнёрским Домом Теспер могли лишь мечтать, выполняя на Мазтику сервисные рейды в составе эскадр.

Те же тридцать тысяч драконов стоила объезженная каравелла двух лет отроду. В собранной сумме на аренду изрядная доля выручена и за мужские модные вещи, тоже из-за спешки ушедшие по заниженной цене. А где же личные накопления? Глава многодетной семьи под видом подготовки к юбилею патриарха Дома Хунаба приобрёл недвижимость в Сильверимун. Слава Тиморе, не успел инициировать хлопотные и не менее затратные ремонтные работы, но организовал их сдачу в аренду студентам: на всё здание присмотренной лавки, разумеется, наличных денег не хватило, а преимущественное право выкупа всего строения давала и приобретённая доля в виде верхнего этажа с крышей, ещё не перестроенной по распространяемой латандеритами моде в солнечную мансарду или оранжерею.

— Простите, господа, корабль итак намерен вернуться в Великую Гавань, — почтительно вставил Гедув, после пережитого в кошмаре Амберли по праву считавшего себя другом семьи и заслуженно высоким клириком Денейра, прямо сейчас строчащего буковки в личном журнале.

Общительный полуэльф после молитвы своему богу сразу отошёл от произошедшего, оставив переживания на потом. Клирик счёл своим долгом выяснить кое-какие детали разыгравшейся трагедии. Планами на будущее поделилась старпом, увидевшая в Гедуве делегата и подошедшая для деликатных переговоров вместо замаранного капитана, крайне подавленного всем случившимся на его корабле, особенно с почитаемой им Амберли, а ещё крайне озабоченного явлением истинного могущества Талоса и чудес милостивой Селунэ. К слову, вокруг галеона воцарился мёртвый штиль, дарящий сутки на приведение Люцентии в порядок, о чём Лунная Дева и объявила на прощанье, покидая горемык последней из трёх божеств.

— Ни мига лишнего, — сдерживая громкость голоса, отчеканила Коринна, встретившись синим взглядом с зелёным и отблагодарив порханием пушистых лунных ресниц, ставших словно лучики вокруг глубокого неба. Прибывшая Селунэ ласково огладила лицо своей вот уже дважды благословлённой жрицы, даря долгую и выразительную красоту лунной палитры — вместо белоснежной седины.

— Самим нам не справиться со спуском лодки на воду, — заметил брат Роб, прошедший испытание своей веры в Торма и вновь повторивший подвиг спасения подопечного ценой собственных увечий — неоднократно. Не сына, но отца...

— Нам нельзя возвращаться в Уотердип — утопят в отместку, — тоскливо и тускло произнёс Хаскар Второй, поправив тёмно-каштановую прядку дочки, в безмятежном сне повернувшей голову.

— Прикажешь сукиному сыну плыть дальше, а мне сидеть тут взаперти всё плавание? — Сжала губы Коринна, ощущавшая себя приемлемо лишь в этой каюте-святилище Селунэ.

— По словам старпома Дарсии Граулханд, Саршел Бирюзовый обладает двеомером телепортации. Этот волшебник воспротивился приказам капитана и остановил свою ученицу, теперь они на Люцентии "нежелательные персоны", — процитировал Гедув, не спешащий делать скоропалительные выводы из приключившегося.

— Я один раз убила их фамильяров. И повторю, если увижу, — клятвенно заявила Коринна, не простившая истеричный испуг своих девочек и недолго уродовавшие её лицо кровавые шрамы: Охен преодолел незримость санктуария, а после его атаки ядовитым шипом в голову женщины боднул Лиоф.

— Так действуй... — тихо-тихо выдохнул отец, признавший правоту супруги и разделивший её неприязнь к Лариату. Как говорится, от любви до ненависти один шаг — и сын сделал его и по отношению к отцу тоже. Ещё и близнеца заставил участвовать во всей этой омерзительной истории, по словам очевидцев, мясорубка вышла хуже тэйского кошмара.

— Идиот, — скривилась мать, крепко зажмурившись. — И я дура...

— Боитесь, Штормовой Лорд заберёт?.. — Осторожно вымолвил Гедув, имея ввиду Талоса и Лариата.

Клирик пожалел родителей и умолчал о том факте, что после падения мальчика с крепко зажатым феёри-драконом их подобрала рыжая и конопатая иллусканка. Хотя молния уничтожила каюту куртизанок и поранила их обеих, Сабин подобрала трупы возмутителей спокойствия — из желания получить солидное вознаграждение и наконец-то перестать ублажать мужчин ради оплаты жизни и образования своих детей. Молния Талоса убила потаскушку, а касание Селунэ оживило.

— Пусть забирает!.. — Горько всхлипнула Коринна, как бы не сердившаяся на дитя, оно было её родным и вымученным. Вся ирония в том, что матери хотелось избавиться от ненормального ребёнка, но не Талос его воскресил к жизни, а Селунэ.

— Занимающийся грифонами друид Ясемтаор счёл важным сообщить мне, что Лариат с фамильяром падали с мачты уже мёртвыми. Для всех должно быть очевидно, что министр Ао не отдал и не отдаст себя никому из богов, — деликатным тоном изложил мудрый клирик, завуалировав его ритуальное самоубийство с именем богини на устах.

Гедув обращался к женщине, толком не подумал о её супруге. Хаскар Второй весь содрогнулся и передёрнулся от испытанных им "любовных игр" Амберли, в воображении которой роль сучки всегда доставалась Талосу.

— Всё позади, милый, — нежно утешила его жена. Голос предательски осип.

— Я слышал общение... — прошептал отец, проливший скупую мужскую слезу. В реальности прошли минуты с несколькими пропущенными ударами сердца, а внутри кошмарного сновидения Амберли едва ли не сутки.

— Любимый, прошу, поверь материнскому сердцу...

— Он так хотел сделать нас счастливыми...

— Хас, его "счастье" это зло и за счёт других, — смекнула умная и скорая женщина. Она бы даже на цыпочках не дотянулась до губ шестифутового мужа, а потому просто взяла его руку в свои и, хотела было начать нежно целовать, но по реакции лишь сейчас поняла, насколько чудовищному испытанию подвергся её муж. Как наказали близнеца Корина, только во сне и стократ хуже. — Оух...

— Поверьте, миледи Коринна, нам всем совершенно невыносимо находиться на этом корабле ни мига лишнего, — заверил брат Роб, рядышком утешавший тихонько плакавшую в ладошки Майси, сидевшую у него на коленях.

— Он сказал: "Любой исход мы вместе обернём тебе на пользу", — продолжал Хаскар Второй упадническим тоном, нервы и мускулы как натянутые струны. Ведь это ради Лариата они выбрали лучший корабль в гавани, смирившись с флагом Амберли, а в ответ сын вообще не оценил этой жертвы и, хуже того, отплатил чёрной неблагодарностью! — Честно, я не понимаю...

— Ты уже не заливаешься бабьими слезами, но всё ещё ноешь тряпкой, — перебив, сурово выразился брат Роб, хотя в своё время его натаскивали защищать именно таких вот управляющих и банкиров, правда, этот ещё не обзавёлся пивным пузом и пренебрежением к чужим судьбам. — Богиня всех нас поимела... — сквозь зубы процедил он в ярости, желая поскорее забыть этот кошмар, а не мусолить подробности.

— Заткнись, — выдохнул мужчина, сердясь и краснея пуще прежнего.

— Вы свободны от службы какому-либо божеству, милорд, а изнасилование меня и неофита Роба сродни свершению надругательства над Денейром и Тормом. По крайней мере, — повысил Гедув свой наставительный голос, — это равносильно надругательству над святостью вашего супружества... — произнёс клирик, едва удержав тембр голоса, ведь, по сути, изменой были, что минеты Наивы для Хаскара, что его для Хаскара Второго. Вот и воздаяние за грешок прелюбодеяния...

— Извините... — раскаялся Хаскар Второй, осунувшись обречённее прежнего. Повинился лишь за свой эгоизм по отношению к другим пострадавшим, на вид куда легче перенёсшим. Оно и понятно: отличная память — это дар и проклятье в одном флаконе.

— Когда на сердце легко, и голове лучше думается, — поделился священнослужитель Гедув, не из своекорыстных убеждений, но приглашающий в церковь Денейра намёк достиг своей давно обкладываемой цели. За таких служителей стоит побороться.

Уж полуэльф точно воспринял произошедший в ловце снов кошмар именно за ужасное сновидение, от которого не умирают и не сходят с ума. Даже Осборн знал о щекотливых делах в учебных лагерях, а подростком кое о чём развратном сам думал и позже даже видел, чего для Амберли оказалось достаточно, чтобы сломить волю к сопротивлению и взять верх над нормальным мужиком — в сюрреалистических условиях сновидения. Однако Гедув недооценивал фамильную черту Хунаба — отличную память.

— Когда на сердце легко, думать ни о чём не хочется, — опровергла Коринна, поддерживая своего мужчину, про которого Селунэ обмолвилась, дескать, за искреннюю любовь мужа можно к нему проявить снисхождение и простить. Коринна не владела всем контекстом к совету богини, потому восприняла его однобоко — к поведению супруга на вилле Силмихэлв.

— Твой сын перебил кучу народа ради тебя, Хаскар, и отдал свою жизнь на отмщение за тебя, — бросил брат Роб со своей колокольни, пытаясь не обливать презрением, а уважать за то, что воспитал такого ребёнка. — Идеал Верной Ярости. Министр Ао привёл к богам твою жену и отца. И меня тоже. И кучу народа на Люцентии. А ты, Хаскар, к какому богу отправится твоя душа после смерти? Начнём с этого, — рассудительно изрёк брат Роб, утешенный и ободрённый Тормом.

— Он в смятении, не давите... — вступилась жена, но супруг прервал:

— Роб прав, моя Ко, — тихо вымолвил Хаскар Второй, признавая в Осборне друга, в безвыходной ситуации готового по просьбе страдальца убить или добить, а также самоотверженно и с собой так поступить ради другого. Не каждая пережитая в кошмаре смерть была по прихоти Амберли. — Я... не ощутил, что... Здесь всё пропитано божественностью Селунэ, — нашёлся Хаскар Второй с необидными словами. — Я должен сходить в святилище всех богов, — сказал он, в голосе сквозила некая уверенность, а на пепелище сердца тлела какая-то искорка.

— Майси, хочешь тоже?.. — С неожиданной лаской прошептал Роб, отодвинув от миленького ушка непослушные рыжие кудряшки. Кроткая и одновременно блудливая девчушка, ёрзавшая широкими и упругими бёдрами, просто-напросто проливалась бальзамом на душу Осборна, истерзанную испытаниями Тэя и Амберли, но исцелённую Тормом.

— Х-хо-очу-у кх... к... Селунэ! — Заикаясь, призналась Майси, которой Лунная Дева подарила зовущую улыбку, от которой смертная потеряла дар речи. Теперь на отчаянном выдохе она смогла произнести её имя — быстро и без запинок.

— Умница, Майси, — одновременно произнесли натянуто улыбнувшаяся Коринна и смутившийся Роб. Умиротворяющее утешение Селунэ всё ещё ощущалось женщиной, недавно ставшей жрицей, прогоняя и отвлекая от пережитого кошмара, о котором хотелось забыть и никогда не вспоминать.

— Мы с Гедувом покараулим в коридоре, — продолжил мужчина, так бы и ткнувшийся к полным грудям в довольно смелом декольте служанки семьи Хунаба.

— Будьте добры, — поддержала дважды отмеченная жрица, которая вновь перепрыгнула ступени, обретя способности читать сакральную Молитву и принимать малый божественный облик, что необходимо для приличного таинства посвящения в вероисповедание и причастия к божеству.

Коринна в эти мгновения испытала толику счастья и облегчения, что у неё появится послушница и наперсница, которой ей столько лет не хватало на вилле Хунаба. Она знала молодку Майси с её отрочества и обрадовалась сближению куда больше, нежели Хаскар Второй попросился бы принять его в её клир — от тряпичного плеча она подустала. Мужчина должен быть опорой, с ним как за каменной стеной, а был матрац и шторка. Прекрасный семьянин терялся в критической ситуации.

— Я люблю тебя, — прошептал Хаскар Второй, словно почувствовавший разочарование. Он развернул жену к себе, крепко обняв и жадно прильнув к её губам в длинном и страстном поцелуе, живо напомнившим обоим их самый первый раз...

Хаскар Второй не замечал учинённых разрушений, спускаясь по очищенным лунным светом палубам и через камбуз в матросский кубрик. Задавшийся целью не видел и не слышал обращавшихся к нему. После выхода из каюты словно бы само проведение повело его к алтарной глыбе, вроде бы зовущей к себе на разные лады неясными звуками и голосами, что-то невнятно шепчущими сквозь шелест страниц и скрип писчего пера по пергаменту. Корабельное святилище полнилось до отказа, но благородному мужу святой жрицы Селунэ — уступили проход и местечко подле алтаря. Хаскар Второй не замечал, что клирик Гедув следовал за ним, шепча молитву в перебираемые чётки, овальные по обычному разрезу человеческих глаз.

Поклонился в пояс, поцеловав вдоль и поперёк уже обляпанный и обслюнявленный камень неизвестной зернисто-серой породы. Встал на колени и склонился ещё раз, поцеловав плоскость и боковину. Согнулся в три погибели, поцеловав подножье, у него и повыше. Выпрямился на коленях и только тогда коснулся руками. Он хотел приложить сверху ладони с прижатыми пальцами и опустить лицо между ними, касаясь лбом и кончиком носа. Седьмой поцелуй действительно получился в воздух, а вот кисти Хаскар намеренно наклонил, в последний момент чётко расслышав один единственный звук. Оттопырил большие пальцы и в этот треугольник положил лоб.

По святилищу разлилась божья благодать. Над алтарём возникла горящая свеча, росшая на человеческом глазе с пурпурной радужкой и черным зрачком — треугольным.

Глаз Денейра скользнул от уголка к уголку, словно обозревая помещение, глянул вниз. После томительной паузы слезинка капнула на чело коленопреклонённого человека, и свеча наклонилась, причастив новиция и каплей воска на родничок, обзавёдшийся маленькой чёрной родинкой в виде треугольника. Словно этого мало, словно стремясь хоть немного соответствовать планке, установленной воплоти являвшимися Талосом и Селунэ:

— Здравствуй, Хаскар Второй Хунаба. Поздравляю, неофит церкви Денейра. Тернист был твой путь ко мне. Благословляю запись взросления, крещения и развития в поисках утерянной информации, в этом деле да снизойдут на тебя умиротворение, радость и счастье. Приветствую каллиграфичное копирование манускриптов, поскольку таким способом распространишь моду на образцово-художественное написание, умножишь знание и поможешь поискам "Метатекста", — пером по пергаменту проскрипел от золотисто засветившегося алтаря глас Божий. — Обязываю принести клятву милосердия к безграмотным, не умеющим писать письма к родным и близким или читать почту от них.

— Клянусь! — Трепетавший Хаскар вдохнул в себя торжественно-священную клятву, отчего у него над макушкой засветилось свечное пламя.

Ещё несколько членов экипажа мысленно поклялись, как давеча Майси, не сумев слова вымолвить, а потому вердикт — прихожане.

— Добро, Знание, Защита, Руна — что из этого привлекает лично тебя, мой неофит? — Испросил Бог, редко когда самолично вводящий своего слугу в клир. Не избранный, но отмеченный.

— Руна! — Благоговеющий Хаскар вдохнул реализацию подросткового желания, одарившего способностью создавать магические свитки. В последние годы он часто о нём вспоминал...

— Сам образовывайся, сын мой, и с достоинством неси свет просвещения... — уходя, напутствовал Денейр своего новообращённого клирика, наполненного сакральной силой и свободного от мирских трудов для применения своих талантов на благо церкви.

— Благодарю, Отче!.. — Блаженный Хаскар одарил алтарь парой слезинок. Смятенность в душе выкристаллизовалась силой веры и преданности божеству, яркая память о мрачном померкла в лучах сакрального света.

Просветлённый человек не замечал ничего и никого вокруг, возвращаясь обратно по наитию. Божественная награда стоила пережитого испытания. Действительно пережитого — внутри больше не нарывало. Прав был сын: любовь небесная и любовь земная взаимно дополняли друг друга, отнюдь не являясь двумя сторонами одной медали, а может, как пришло на ум Хаскару, как раз-таки и являлись — только для души медали...

Роб до хруста пожал руку Хаскара Второго, возвращая с небес на землю. Новоявленный неофит сам заключил нового друга в крепкие мужские объятья. И молча повторил с Гедувом, ошеломлённым божественным знаком над макушкой бывшего ученика. Хаскар Второй до хруста пожал холёную руку полуэльфа и дождался, когда друг и наставник прижмёт и похлопает его по спине, радуясь за него и за себя, что воспитал отмеченного Денейром и учил его детей от отмеченной Селунэ.

— Друзья, мы состоялись, — тихим шёпотом удовлетворённо возвестил клирик Торма о торжественном моменте.

— Во истину, — хором прошептали клирики.

Хаскар Второй ощущал сакральное действо в каюте, как остальные жрецы. Все трое замерли, воспринимая и сберегая святость происходящего за дверью. Хаскар Второй уже видел это таинство в роскошных условиях домашней часовенки, и сейчас интуитивно выделял этапы священнодействия. Осборн вспоминал свою церемонию. Гедув же к креплениям плаща прицепил ленты писарского планшета, упёртого в пояс для удобства работы. Он не носил обода для не возвышения в обществе вотердевианов, но его заколка лучше отражала суть, особенно будучи закреплённой впереди планшета. Клирик Денейра что-то застрочил скорописью, беззвучно шевеля губами.

— Подумайте, возможно, у нас не получилось команды из-за отсутствия мозговитого Лариата? — Озвучил Роб крамольную для его родителей мысль, когда понял, что дамы за дверью принялись возиться с подобающими одеяниями, завершив самую сакральную часть церемонии.

— Ты прав, брат Роб, — согласился Гедув. — Эпитетов много — суть одна. Готовы ли мы принять взрослость ребёнка? Следовать советам Лариата?

— В первый год мы с женой много говорили, спорили, — спустя долгую минуту, ответил отец мальчика, на котором сошлись взгляды товарищей по несчастью. — Вылупляющийся птенец разрушает скорлупу яйца. Цикл жизни и смерти — цикл разрушения и созидания. Он не отметил его своим штормлордом... — путанно произнёс неофит Хаскар Второй, не называя имён и определений.

В своё время искавший сведения Гедув кивнул, продолжая писать что-то в свиток, прокручиваемый между катушками сверху и снизу так, словно он на писарском планшете. То был соответствующий божественному символу артефакт Огма на манер волшебных дневников и журналов, у которых пустые страницы никогда не заканчиваются. Хаскар Второй уже не завидовал, а пообещал себе тоже научиться одновременно записывать два текста. Роб, в миру Осборн, не раз видел красивые схватки бойцов с парными мечами, но чтобы кто-то умудрялся строчить обеими руками сразу в двух свитках — это вызывало невольное восхищение телохранителя.

— Вы с Коринной его боитесь, — нейтральным тоном заключил Роб, раскуривая трубку на зависть полуэльфа, возрастом превышавшего двух его человеческих друзей вместе взятых, но выглядящего их сверстником.

— Небезосновательно, но очень зря. Роб, будь другом, раскури и мне трубку, — попросил Гедув, зная, что наблюдательный телохранитель помнит, в каком из подсумков лежат эти принадлежности. Полуэльф был не прочь воплотить кое-что в реальности.

— Не помешает записи... молитвы, кажется? — Поинтересовался помощник. Оба отошли к выходу на шканцы, чтобы третий не дышал дымом.

— Нет. Да, — не став вдаваться в подробности, коротко кивнул клирик и писарь, достаточно опытный и умелый, чтобы при разговоре не ошибаться в записях.

Именно Гедув в своё время намеренно зародил у Хаскара Второго мечту научиться создавать магические свитки, но реализовать задумку не успел из-за любви и отцовства, весьма раннего для вотердевианов, по собираемой церквями Огма и Денейра статистике обычно остепеняющихся около двадцати пяти лет.

Ещё некоторое время мужчины постояли молча, а потом неловко разделились. Полуэльф остался в коридоре, а двое людей разошлись к бортам, задумавшись каждый о своём. Хаскар Второй глядел на звёзды, отражавшиеся в морском зеркале до самого ясного горизонта. Роб же рутинно вслушивался в команды и отслеживал взглядом протрезвевших матросов и мастеров, с небывалым усердием меняющих парусные лохмотья, чинящих такелаж и рангоуты при свете звёзд, боковых фонарей галеона да световых сгустков магии, цветом выдающей клириков, бардов и магов.

Если бы не глухие переборки да механические помпы в големах на носу и корме, нахлебавшийся воды галеон точно успел потонуть — до появления Селунэ. Если бы не друидическое заклятье железо-дерево, которым на этапе строительства обработали киль, часть каркасных рёбер с поперечными балками и мачты, то судно точно потеряло бизань-мачту, а то и развалилось бы — до появления Селунэ. И ещё много о каких конструктивных особенностях корабля узнал тормит, владевший иллусканским и сносно плававший в морских терминах.

Ниленас Крапчатый, окончивший Нью-Оламн и оттуда сразу взятый на Люцентию корабельным секретарём, в какой-то момент принялся играть на трофейной флейте, усиливающей волшебство бардовской мелодии вдохновенной компетенции. Музыка помогала морякам делать свою работу на отлично, унося печали и невзгоды к мерцающим звёздам и даря надежду на лучший день. Бард всей душой любил Люцентию и старался поделиться этим чувством со всеми на галеоне, пережившем ужаснейший из дней, последствия которого ещё долго будут аукаться команде, мнившей себя слаженным коллективом.

Очистивший башку от мыслей брат Роб настолько проникся игрой молодого веснушчатого полуэльфа, что решил спуститься на среднюю палубу и вернуть котёнка Мокси его маме Аки. Красивый вырастет кот, пушистый и с симпатично загнутыми ушками — Майси где-то тут успела подобрать животное, пока Роб с Гедувом в который уже раз из каюты в каюту перетаскивали сундуки.

Пройдя через коридор к разрушениям у опасно накренившейся бизань-мачты, Роб обратил внимание на леопардового Рында — ещё один корабельный кот и отпрыск Аки из первого помёта. С такими же, как у человека, удивлёнными глазами кот пугливо осматривался, пользуясь отсутствием качки и крена.

Гном-инженер Брибис, не обращая внимание на латного пассажира, рылся в своём волшебном подсумке. Первый механик, халфлинг Ксояз, возился с блоками для восстановления рулевого управления с обоих штурвалов, костеря это дублированное управление, с какого-то перепуга пришедшее в голову такому-сякому архитектору-шизофренику. У этой же "дыры" вокруг бизань-мачты возился слесарь с сыном и вторым помощником, гномом Хортиксом, накладывавшим хомут брезентовой заплаты на жестяную трубу, пострадавшую от разрядов электричества.

На копошение людей грозно взирал и мяуканьем их понукал — Гранд, отец Рында и кот семьи майора, чью каюту основательно потрепало молнией Лариата. Эту породу Дом Граулханд специально вывел: половина лица коричневая, половина рыжая — под их половинчатый герб.

Всеми ремонтными работами руководила Дарсия, урождённая Дома Хелмфаст, построившего сей галеон. Как заветный талисман, женщина то и дело касалась кольца-компаса, одновременно бывшего ключом к внутренностям големов. Брибис как раз стоял у открытого нутра механического шпиля, пытаясь вернуть кораблю способность спускать и поднимать кормовой якорь.

Перекинувшись с Дарсией несколькими репликами, смысл которых сводился к отсутствию решения у пассажиров и поисков пропащих кисок, брат Роб выступил в роли доброхота, пытающегося навести мосты после божественных разборок. Раздрай что на корабле, что у его экипажа. Больше четверти моряков прокляло Амберли, ударившись в веру Селунэ. Рознь между матросами и гардемаринами достигла уровня, когда в любой момент и от любой искры — поножовщина. Униженные и озлобленные амберлиты готовы были умереть за свою Королеву-шлюху, фанатично отринув дар жизни от Селунэ. Дисциплина держалась на волоске. Плотник по приказу Дарсии уже готовился соорудить глухие переборки вокруг бизань-мачты и сделать проходными две узкие каюты по бокам, чтобы изолировать пассажирскую палубу от горячих голов. Брат Роб буквально на ужине предлагал сделать тоже самое, а сейчас лишь покивал — не ему решать. Осборн про себя вообще сильно удивлялся, как Хунаба, породнившиеся с Домом Деслентир, обратились к их извечным и ныне преуспевающим конкурентам — Дому Зулпэйр? Словно и не догадывались о неизбежности конфликта между благородной селуниткой и благородными амберлитами — как так планировать? Уже само предложение с арендой — дикая насмешка.

По наводке взведённого старпома брат Роб добрался до гамака тёмно-леопардовой кошки с миленькими округлыми ушками. Успокоением живого корабельного талисмана Аки занимался широкоплечий матрос. Представившийся Амелом благодарно кивнул тормиту, возвращая Сату и Зити, куда-то запропастившихся во время того, как Селунэ облетала корабль, исцеляя экипаж.

О, разумеется, миленькие кошки являлись всего лишь идеальным мирным предлогом завязать разговор — Осборна Силмихэлва превосходно выучили. Ставший неофитом телохранитель вслушивался в истории о том, что произошло. Разъярённая стая орлов? Устилающий палубу Ковёр Жира? Ну, о ветвистом лесе молний в последний день уходящего Года Штормов Молний знает весь Уотердип, а результаты разгулявшегося в коридоре электричества трудно не заметить. Даже если принять за данность все эти небылицы и предположить, что четыре украденных из его сундука волшебных инструмента разрушились в следствие перенапряжения при скоростном выпускании зарядов, то брату Робу всё равно легче было поверить в массовые галлюцинации, коим он уже был свидетель на вилле Хунаба и в сновиденческом кошмаре, чем в ту брехню, где бы маленький мальчик убойным уроном расколбасил не один десяток вооружённых мужиков при оказываемой им арканной и сакральной поддержке от пары волшебников, трёх бардов, двух друидов, трёх жрецов Акади, якобы не справившихся с позывами к истеричному хохоту для свершения нападения и не успевающих излечивать критические ранения у нападавших моряков...

Хаскар Второй всё это время глядел на звёзды и наслаждался покоем у себя в сердце. Он даже вспомнил секретную карту Торила в кабинете Арлоса Деслентир и представил, где бы чисто гипотетически хотел побывать. Раньше, до прикосновения Селунэ, он и не мыслил путешествовать, тем более, кораблём. Но теперь он воочию познакомился с божественным великолепием Лунной Девы, познал дикость моря и его красочно-звёздную безмятежность. Хаскар Второй пожалел, что ни Хунаба теперь не смогут путешествовать на этом комфортабельном судне, ни экипаж не потерпит их на своём борту. Оптимистично и светло мыслящий отец даже нашёл в себе толику смирения перед тем, что дети хотят летать на грифонах. Вся его семья нуждалась в отдыхе и глотке свежего воздуха вдали от виллы Хунаба, а теперь и этого судна — хоть на краю света найдётся ли для них тихое местечко?..

Мужчина вспомнил романтические ночи с любимой девушкой, обожавшей звёздное небо. Когда они перестали наслаждаться романтикой? Ещё до зачатия средних близнецов. Когда Коринна перестала делиться мечтами о кораблях, бороздящих океаны и облака? Ещё до рождения первенцев.

Хаскар Второй задался вопросом, что в действительности чувствовала Коринна, говоря о невыносимости дальнейшего нахождения на этом корабле? Теперь, когда сновидение осталось просто кошмаром, больше не вызывающим бурю эмоций, муж хотел сказать любимой жене — давай унесёмся в дали дальние!

Однако мудра женщина: не на этом галеоне, не с этим капитаном, богиню которого на его глазах избили до полусмерти и выдворили в глубины Астрального Океана. Сукилюбимец, как его прозвали за удачу миновать любой шторм, только что побывал в самом жестоком из них. Хаскар Второй нутром чувствовал ненависть и мстительную злобу Сарастина, прямо в эти минуты бросавшего на него взгляды с бака, откуда руководил командой, более не являвшейся цельной и всецело повинующейся некогда многоуважаемому капитану. Хаскар Второй понимал, что не легче приходилось сейчас и майору. Сама богиня Селунэ назвала Манга Граулханда вероломным демоном! Наёмник вместо наведения порядка в воцарившейся кутерьме и кровавой бане сам пробивался к спящим пассажирам, которых героически обороняли дети и которых ему следовало охранять по долгу службы и человечности. Отец прогнал от себя мысль о том, что его некогда любимый сын мог убить десятки людей да ещё вовлёк в это дело своего рыженького близнеца. Харскар Второй внутренне закрыл эту тему на решении, что Лариат просто погрузил всех в массовую иллюзию, а потом побаловался волшебными палочками и жезлами, из-за чего вырвалась сидящая у него внутри молния... Если бы только бодрствовавшая в то время Коринна пролила свет на случившееся!..

Невесёлые мысли ввергли бывшего наследника Хунаба в пучину уныния. По всему получалось, что от Лариата досталось и этому тройственному объединению благородных Домов Уотердипа: Зулпэйр, Граулханд, Хелмфаст. Хаскар Второй даже затаил дыхание, когда подумал, что не измыслил ли его башковитый сын поставить на место капитана Коринну, старпомом Хаскара Второго, комисаром Гедува и майором Роба, в то время, как сам бы Лариат стал подштурманом вместо Аюсо Зулпэйра, а Джаспера в подмеханики вместо Рокко Граулханда? В минус ещё гардемарин Дакс Граулханд, представленный обществу Уотердипа лишь в прошлом году. Ну и Доу Тандервинг с Шторомом Свирепым, разумеется, должны будут покинуть борт Люцентии, а их жреческие функции легли бы на капитана и комиссара.

Трезво и добро соображающий Хаскар Второй имел представление, насколько трудно подобрать коллектив. Сарастин действительно расстарался, набирая экипаж Люцентии, молодой и перспективный состав для его сына — в утверждении родовой традиции дарить корабли на двадцатипятилетие. А Лариат собирался загрузить верфи заказами. Мулька про похолодание хороша, но что потом делать с построенными кораблями? Хаскар Второй был отличным наследником, а потому представлял, что конкуренты и потенциальные покупатели будут сбивать цены, разоряя на обслуживании и стоянке. Галеоны вообще затратные игрушки. И как только Деслентир управляются со своим флотом каракк?

Хаскар Второй попытался отказаться дальше раскручивать спираль рассуждений, но, вопреки желанию, просто зашёл с другой стороны. Он понимал, что был и остаётся сухопутной крысой, первая вылазка которой едва не окончилась трагедией, однозначно запомнившись на всю жизнь как самый худший и самый лучший моменты жизни некого Хаскара Второго Хунаба. Бежать? Как-то не комильфо. Сын предлагал отцу сделать выбор, но тот проканителился — к чему это привело? То было во сне, теперь с решением подгоняла реальность — опоздание грозилось гибелью их всех во время очередного бунта на корабле из-за присутствия на нём самого злейшего из всех смертных врагов богини Амберли. Проигравшие жаждали расквитаться...

Во сне варианты определял Лариат, выбирая лучший компромисс. Рассуждая в добром ключе, Хаскар Второй решил оттолкнуться от мнения Осборна. Если их команда из взрослых не полна без Лариата, то надо его разбудить и посоветоваться — это и будет командной ролью самого мозговитого. Хаскару Второму было стыдно обращаться к своему ребёнку, но и дико воспринимать его да обращаться, как с полноценным взрослым членом семьи, каким мнил себя Лариат. И опять глава семьи споткнулся о выбор: уживаться на ненавистном галеоне, перенимая рычаги управления, или покинуть в неизвестность? Уотердип отпадал. Хотелось бы Сильеримун — каким образом туда сейчас добраться?

Переминавшийся с ноги на ногу Хаскар Второй не заметил, как к нему подошла Коринна. Нежные объятья жены отозвались теплом. И Хаскар Второй понял, какого чувства ему никогда не испытать ни на корабле, ни со "взрослым" сыном — семейного уюта каминной залы. Осборн ошибся. Четвёртый участник команды — это Коринна. Дети должны оставаться детьми, за которых решают взрослые — иначе какие же они тогда взрослые?

— Хочешь стать капитаном? — Спросил супруг благоверную.

— Когда-то мечтала, сейчас уже нет, — жёстко ответила жена, чувствовавшая, как внутри всё туже сжимается незримая пружина. Каштановый оттенок волос, линия губ и разлёт бровей мужа всё отчётливей напоминали Коринне её нелюбимого сына, всё явственней закрепляющегося в роли ненавистного чудовища, не только за мать бравшегося, но и отца подставившего, и собственного близнеца заставившего участвовать в этой живодёрне... Женщина истово захотела защитить других детей.

— А плавать? — Супруг старался смягчить суровое настроение жены.

— А ты? — Переадресовала она вопрос, прильнув щекой к мягкому плечу и пытаясь утешиться от пережитого кошмара, как не раз бывало после её ночных кошмаров. Религиозные вопросы покамест отошли на второй план.

— Переплыть и перелететь напрямую на берег, — нашёл компромисс Хаскар Второй. — Как и ты, любимая, я только утром осознаю поступление на священную службу. Пока ещё могу внятно мыслить, нам надо решить — куда податься?

— А... сын? — Осторожно спросила Коринна, внутренне сжавшаяся пружиной.

— Мне он больше нравился маленьким мальчиком, — честно ответил отец.

— Взаимно... — с сожалением и содроганием выдохнула мать Лариата. — Как тебя Денейр напутствовал, любимый?

— Сказал мне образовываться и с достоинством нести свет просвещения. Чему образовываться? Куда нести? Кому? — Вопрошал Хаскар, приложив свои руки поверх женских.

— Вот и ответ, Хас. Отправимся в Сильверимун образовываться. Детям тоже нужно дать подобающее образование, — улыбнулась сообразительная женщина, хранительница очага и опора мужа.

— Да, моя умница... — стыдливо улыбнулся Хаскар Второй, невесть сколько времени не замечавший очевидного ответа, но не жалевшего о толике одиночества у борта под звёздами наверху и в отражении на зеркале морской глади.

Супруги какое-то время стояли вместе, наслаждаясь обществом друг друга, пока к ним не протопал Роб, добровольно взявший на себя роль посланца:

— Кхм. Хаскар, капитан действовал сообразно своей вере, ему невместно к вам идти извиняться, а среди рядовых членов экипажа идут нешуточные брожения... — повесил он понятную недосказанность, поскольку часть этого экипажа сновала по открытым палубам и вантам, всё прекрасно слыша из-за отсутствия ветра и ненавязчивой мелодии.

— Идём в каюту, — дёрнул щекой Хаскар Второй, которому совершенно не хотелось встречаться с волевым морским волком, которому под пятьдесят, как и бывшему патриарху Хунаба. Хотя лунная богиня подарила всем блаженство и силы полноценного отдыха, ему хотелось тишины и спокойствия без умственной и эмоциональной нагрузки очередного стресса.

— М... Гедув, — обратился Хаскар Второй, проглотив с детства привычного мистера. — Подскажи, пожалуйста, как нам быстрее попасть в Сильверимун, не считая телепортации от корабельного мага? — Вопросил он, не желая общаться с этим мутным типом, назойливо попадавшимся на глаза в поисках разговора.

— Хм, — полуэльф загадочно улыбнулся. И провокационно произнёс: — Дорогие мои, хотите отправиться отсюда в нейтральный Дом Знаний?

— Дом Знаний? — Переспросил аристократ, вполне понимающий, об чём речь, но желавший убедиться, что не ослышался. Некогда Гедув сам же подбросил идею и потом помогал готовиться к переезду в Сильверимун...

— Небесное царство Величайшего Огмы, которому служат премудрые Денейр, Гонд, Милил, — торжественно провозгласил клирик, после выдерживания кошмарного испытания ставший достаточно верным и святым служителем Лорда Всех Глифов и Образов, чтобы удостоиться высокого знания соответствующей молитвы смены планов бытия.

— Ах...— сентиментальная Майси пустила слезу даже от простого предложения живьём попасть на небеса.

— Это великолепно, падре Гедув! — Воскликнула Коринна, про себя поклявшаяся, что обязательно достигнет такого же уровня святости, чтобы самой посетить и семью сводить во Врата Луны — небесное царство пресветлой Селунэ!

— Безумная идея для безумной семейки? — Нервно пошутил новоявленный неофит Хаскар Второй, в душе отныне всеми руками и ногами за Дом Знаний — Сильверимун и рядом не валялся!

— Типа того, — натянуто хихикнула Коринна, которой хотелось кричать от восторга, но Люцентия не заслуживала это услышать, пусть богиня луны и являлась именно сюда. В женщине подняла голову странница, а ещё она хотела побыстрее и поскорее убраться прочь с ненавистного галеона. Дом Знаний отлично подходил в качестве промежуточной цели их семейного путешествия: источник знаний, востребованных самой богиней Селунэ, её клириками и прихожанами.

— Во-первых, мне потребуется чтец. Я уже переписал эту молитву для тебя, неофит.

— Благодарю, падре, — неуклюже ответил аристократ, сглотнув на свой сан.

— Хм, извини, Хаскар, давай оставим официоз для церемоний и клира, пожалуйста, — аккуратно попросил Гедув, сам же применивший "неофит". — Во-вторых, я имею некоторое представление, но ни с кем так не путешествовал и сам впервые буду совершать сей могущественный молебен перехода между планами бытия, — с волнением и благоговением в голосе сообщил Гедув, много лет мечтавший освоить его. — Поэтому всем перемещающимся вместе со мной разумным следует действительно хотеть попасть в Дом Знаний вместе со мной, — клирик выдал рекомендацию за непреложную истину, умолчав кое о чём немаловажном, чтобы "проезд" превратился в "переезд". — В-третьих, почтенные сёстры Селунэ, вы окажете мне честь и великую поддержку, если примите участие в обряде молитвами Лунной Деве об успехе нашего путешествия.

— Непременно, падре Гедув, — за двоих ответила Коринна. — Проясните, пожалуйста, о втором...

— Кэддерли Бонадьюс, святейший Избранный моего бога Денейра, отмечал в своих трудах многие опасности пространственных перемещений вместе со спящими персонами. Детей потребуется разбудить и мотивировать на волшебное путешествие в Дом Знаний, — прямо ответил Гедув, проявляющий смиренное терпение вопреки всеохватному священному трепету и вполне житейскому волнению. — С вашего позволения, я справлюсь. Есть ещё четвёртое, почтенные сёстры.

— Пожалуйста, — разрешила Коринна, вполне доверявшая этому учителю, на уроках которого Лариат старался всегда присутствовать и с прошлого года не шалил.

— Отсюда пресветлая Богиня Селунэ возвратилась на Небеса, — произнёс Гедув с благоговением, которого не испытывал вот уже многие десятилетия. — Сестра Коринна, как у жрицы Селунэ, я прошу вашего разрешения сделать на полу этого священного места восковой чертёж для перемещения вместе с нами всего багажа.

— Пожалуйста, жрец Денейра, — сразу согласилась Коринна, теперь поняв тот взгляд богини.

— Эм, чтобы труд вдруг не вышел напрасным, надо начать со второго пункта, — внёс коррективу Хаскар Второй, не знавший, как теперь подступиться к жене с этим её огромным веерообразным воротом.

— Действуй, — Коринна дозволила мужу выполнить эту важную миссию, побаиваясь сына, отправившего мужчин на испытание порабощением Амберли и едва не потопившего корабль, при этом, устроив настоящую мясорубку с реками крови и горой трупов. Мужчины этой всей мерзости не видели, проснувшись по приходу Селунэ.

Хаскар Второй вымученно улыбнулся, зацепившись взглядом за священный символ Денейра и устыдившись перед его неусыпным свечным оком. Очередная неловкость показала, как мало родители знают о том, кого растили. Хотя тревожили Лариата, первой проснулась Разз, за ней встрепенулся Джаспер, тут же повисший на шее отца, вместе с женой около минуты успокаивавшего рыжего близнеца, из-за фамильяра вспомнившего всю реальность произошедшего кошмара. Лариата разбудили сильные эмоций близнеца, но первым и в этом случае поднялся фамильяр, а уж потом сам мистический ребёнок. Хаскару Второму пришлось сесть на сундук, чтобы удержать обоих сразу. И даже так он едва не свалился от известия о божественной отметине на родничке, обнаруженной Джаспером, зарывшимся в папину причёску ради успокоения.

Пока отец делал краткую вводную для сыновей, мать вздохнула и занялась дочерями, красивыми словесами расписывая небесные чудеса и благодать. Роб подсобил Гедуву со снятием всех подвесных коек и гамаков, а потом помог Майси организовать общий перекус из тех стратегических запасов, что опытный вояка всегда берёт с собой.

— В Доме Знаний живут сами Боги, ребята. И мы отправляемся жить рядом с ними, — вдохновенно умасливал Хаскар Второй. И "жить" сорвалось с его уст легко и просто, вызвав уверенность, что да, действительно, именно жить — и вид на жительство им обеспечен божьей меткой и приглашением, отправленным через Гедува.

— И у нас будет своя вилла с каминным залом? — Заглянул Джаспер в глаза отца, наполненные чем-то новым, незнакомым мальчику, но интересно приятным и вызывающим особую нежность по отношению к папе.

— Будет, обязательно будет, мой малыш, — потрепал его отец, довольно улыбнувшийся, что сынок не стал возражать на "мой малыш", тот самый его сынок, походя оставляющий синяки и оторопь от гнутых вилок на занятиях столовым этикетом. — А ты что скажешь, сын?

Оба синих взгляда одновременно направились вбок.

— Эм...

— Ну, говори уже, Лар, — надул губы Джаспер, едва успокоенный общими усилиями. Сейчас все произошедшее накануне по благословению Селунэ осталось в его детском сознании страшным и незапоминающимся сном.

— Что говорить? — Сыграл в несознанку малыш, затягивая драматическую паузу не хуже Амонра. За время прошедшей фазы сна Лариат частично смог обороть благостное воздействие Селунэ, обманным лунным светом приманившей обратно в детство и обратившей явь в забытый сон, словно ничего не происходило, а они нормально легли спать прошлым вечером и вот сейчас их разбудили спозаранку. Факт собственной смерти глубоко врезался в его душу, успевшую капитально перемешаться с той частью, что ранее помещалась в фамильяре.

— Что ты об этом думаешь, — терпеливо пояснил напряжённый отец, детально помнящий сон, пусть не цеплявший и не коловший его больше эмоциями.

— Эм... — снова задумчиво протянул взрослый ребёнок, по просьбе отца пытаясь просчитать варианты развития событий вместо архиважных и сверхнасущных разбирательств в себе самом. Сильверимун славился магами и фактом нахождения на Прайме казался Лариату более привлекательным местом для обоснования, чем совсем другой мир, но раз отец стал клириком Денейра и всей душой жаждет переезда в Дом Знаний — так тому и быть.

— Ты что-то забыл, па, — наябедничал Джаспер папе на ушко то, что смог понять из эмоций близнеца. Он совершенно не помнил, как жутко обрывалась эта их связь близнецов — врагу не пожелаешь.

— Сейчас не время играть в угадайку, Лариат, — упрекнул Хаскар Второй, хотевший стиснуть, но прекрасно помнивший слова богини о том, что один арбалетный болт сломал ребро, а второй едва не воткнулся под лопатку.

— Согласно значку, корабельный маг выпустился из Академии Чёрного Посоха. Он поможет со сменой плана или авансом телепортирует в Сильверимун, — предложил Лариат, недовольный спешным бегством не только с Люцентии, но и из целого мира. Однако не ему выбирать, его долг поддержать семью.

— Молодец, сын, — похвалил отец, после убийства Коринны переставший сюсюкаться и деликатничать с Лариатом, весьма огорчённым этим обстоятельством.

— Пап, я же обещал сделать нас счастливыми, — улыбнулся любящий сын. — Как цитировал Гедув, через тернии к звёздам. Вместе мы сможем свернуть горы...

— Во истину, вы уже заслужили приглашения пожить на Небесах, — своим мелодичным тенором волнительно изрёк он мудрость от сердца и ухищрённого ума. На устах терпеливого Гедува прижилась блаженная полуулыбка, а внутри теплилась эйфория от итогов славных стараний во исполнение грёз прижизненно послужить в раю Дома Знаний!

— Вот, дочули мои, вы отлично пришили мальчикам пуговки, а мальчики вас отлично защитили — и все мы заслужили отправиться на небо, — поучительно проворковала мать, целуя своих звёздочек в макушки. Она совершенно не представляла, будет ли стареть и как осуществится освобождение от тварной оболочки — и не хотела задаваться этими вопросами. На небо! У неё, как бывшей волшебницы, имелось много вопросов — все ответы в Доме Знаний.

— А мы будем играть со звёздами? — А мы будем вышивать звёздами? — Спросили девочки, которым ещё пока не давали бисер.

— Будете себя прилежно вести — обязательно, — пообещала мать.

Лариат выявил причину лености мыслей — сакральные силы. Его организм активно восстанавливал магию, вытягивая её из окружающего пространства, потому маленький взрослый был сейчас особо чувствителен. Божественная магия не просто восстановила эту каюту, а придала ей домашний уют. Нечто похожее Лариат испытывал в любимой каминной зале, а также в спальне Фибона, капеллана домашней часовни виллы Хунаба, и в гостях у Астраселу, голубоглазой служительницы в домашней часовне виллы Деслентир. Маленький взрослый радовался за жреческий статус отца, а ещё умом понимал неправильность ухода:

— Пап, вы точно решили бросить этот корабль и его команду?

— Сын, мы лишь ради тебя согласились на эту лоханку, — строго зашептал отец. — Будь добр, не перечь.

— Вы всё обдумали? — На всякий случай уточнил гениальный отпрыск, не любивший импровизаций и импульсивных решений — на собственном опыте обжёгся хлеще некуда! Помнили ли родители о хрустальных шарах и Лантане? Подумали об этом вопросе прежде, чем будить и сразу же огорошивать уговорами отправиться в Дом Знаний? А ещё, подикась, не просто так именно на этом корабле произошла инициация клирика Денейра, не просто так Селунэ создала идеальные условия именно в этой каюте. Лариат также остро ощущал угрызения совести за свершённые убийства, хотя и расплатился сполна принесением в жертву Лунной Деве частицы её врага и своим ритуальным самопожертвованием.

— Ты не понимаешь, сын! Мы удостоились благочестия отправиться в Дом Знаний!..

— Ладно, пап, по поводу финансов, — смирившись, прошептал на ухо отцу вытянувшийся Лариат, переводя тему, пока Хаскар Второй не рассердился. Сам сын сомневался, кому это благочестие оказано и почему этот кто-то так ратует за переезд чужой семьи вместе с собой. Всю неуверенность сметали образовательные перспективы Дома Знаний. А потому: — Светящиеся клубочки Скарлет применяла для переплёта, чтобы подсвечивать книжку вечерами и прятать её секреты в иллюзиях. А мою магическую эссенцию она добавляла в чернила секретных посланий. Поэтому не скупись с покупкой большой родовой усадьбы с парком, садом, клумбами, конюшнями, беседкой и купальным прудом, ладно? Хоть три миллиона золотых на три года, отец, вместе всё сдюжим.

— Ладно... — вымолвил удивлённый и растроганный Хаскар Второй, пока ещё толком не представляя, как смертные смогут жить вместе с душами и встретится ли он там со своими предками Хунаба? Реалист рассчитывал перекантоваться месяц другой в гостинице или съёмной квартире да вернуться на Прайм, где положено жить смертным, конкретно в Сильверимун. А тут сразу немыслимое родовое гнездо...

Вскоре Хаскар Второй вчитался в свиток, тихо проговаривая слова в ритме, с которым помогал Гедув. Коринна тоже шевелила губами, всматриваясь — в мамин эльфийский молитвенник. Памела с Лариатом и Анджа с Джаспером под руководством Роба и Майси ползали на коленках, аккуратно закапывая воском меловую линию. Все состояли при деле, так или иначе вкладывая свои силы в глиф смены планов — эта картина слаженных действий очень воодушевляла Гедува. Вскоре пассажиры покинули галеон, так и не поставив в известность экипаж Люцентии, так и не затребовав возврата платы за четырёхлетнюю аренду целой палубы.

Гумо оказался обречён вновь испытать шок потери очередных хозяев, забывших котёнка на славу богини Шар, по праву носящей титул Леди Потерь...

(Иллюстрации к главе с 080 по 095)

Глава 16, скука обустройства.

Миртул Года Голодания.

— Мальчики, хотите посетить Библиотеку Вселенной? — Задал провокационный вопрос Хаскар Второй, очень счастливо — Коринна его одела в новую сорочку с переливающимся строчками по вороту и манжетах.

— Да!

— Нет.

— Ну, Ла-а-ар! — Заныл Джаспер и затряс близнеца, что у того аж дыхание сбилось. Рыжий сорванец, дорвавшийся до гуляний, запретных по Уотердипу, жаждал повидать как можно больше мест в этом райском городе и мире вообще.

— Нет, — твёрдо повторил Лариат, в положении которого имелись ограничения. Например, поход в вотчину Огма выдаст богу знаний всю подноготную этого беспокойного смертного, чего маленький взрослый побаивался — иллюзионисту было несколько некомфортабельно находится где бы то ни было в этом мире. Переплётчик-Того-Что-Известно ненавидит Маска и Цирика, богов воров и лжецов, последователем коими ощущал себя Лариат, продолжая скрытничать, как делал всю жизнь, боясь разоблачений из-за грозящих от Скарлет или родичей болезненных страданий.

— Но почему?

— Это я не хочу, Джас, а тебе полезно и нужно. Иди же, трусишка, — ответил близнец, заговорщически подмигнув.

— Сам трус! Бе-е-е! Папуля, идём! — Тут же отвязался близнец — ему же больше внимания достанется.

— Сынуля, беги к мамуле собираться, — отец похлопал по статной спинке Джаспера, направляя сорванца на выход.

Обрадованный Джаспер показал брату язык и убежал наряжаться да молиться вместе с мамулей о счастливой дорожке.

— Лариат, мы могли бы по пути посетить с десяток лавок, — оставшись наедине, мягко улещивал сына Хаскар Второй.

Глава семьи имел предварительные договорённости на установку красивой сигнализации, поскольку в городе Пряди закончились желающие платить за это новшество по сотне местного аналога золотых монет. Вроде всё логично обосновано, но Хаскар Второй почему-то ощущал неловкость от того, что взрослый мальчик один производит доход, пока остальные наслаждаются праздным времяпрепровождением. Муж в целом согласился с женой в том, что потеря тридцати тысяч драконов на совести Лариата, поэтому сейчас живущая за его счёт семья совсем не нахлебничает и вовсе не эксплуатирует мальчика, считающего себя взрослым. Назвался ниткой — суйся в ушко. Однако мужчина всё равно желал заведовать всеми деньгами, выступая кормильцем, как его всю жизнь готовили в качестве наследника Дома с бизнесом, крупным и разветвлённым по материку.

— Нет, — маленький взрослый в третий раз отверг предложение, подпортив отцу настроение и планы.

Упрямо поджатые губы яснее ясного сказали Хаскару Второму, что озвучивания никаких причин отказа он сейчас не добьётся.

— Тогда нам придётся делиться прибылью, — заявил Хаскар Второй, который сумел предусмотреть беспочвенное несогласие, но не хотел сильно давить.

Насупленной реакции не случилось:

— Пропорции? — Деловито осведомился ребёнок словом на каком-то местном наречии, подобранном у моложавого старичка в тюбетейке и безрукавке на поджарое тело, который, как подглядел Дог, весьма активно и страстно "обучал" Майси куче разных любовных поз, пока его товарищ сидел с детьми и следил за выполнением ими заданий преподавателя, отлучившегося на индивидуальный урок.

— Десятая доля библиотеке за транспорт. Десятая доля установщикам и сборщикам заказов. Десятая доля приёмщику и организатору сбыта. Десятая доля на приобретение сырья и упаковку готовых изделий, — перечислил благовоспитанный и образованный наследник Дома, бывший. Хаскар Второй понимал необходимость делиться заработком в виде налогов, вопрос в пропорциях, совершенно грабительских для иномирцев. — В перспективе за счёт объёмов у нас будет значительно более высокий оборот и доходы с него, — добавил отец, опять ненароком съехавший на обучение бывшего любимца, хотя Коринна неустанно пилила его.

— На один шуруп десть золотых чистой прибыли — это отлично, — подытожил Лариат, понимающий, что сам он никогда не будет прятать этот свой изобретённый тревожно-электрический контур под порогами и плинтусами покупателей. — И спасибо, отец, я помню о сегодняшнем презентационном бале во дворце Открытого Лорда Пьергеирона и завтрашнем Бельтэйне, — сообщил взрослый мальчик, уже в первую же ночёвку в Доме Знаний восстановивший в памяти всё произошедшее на Люцентии и вне её...

— Рад это слышать, — тепло улыбнулся отец, но отдёрнул руку да так и не потрепал сынишку за плечо, хотя раньше любил тискать и щекотать, а сейчас тушевался поступать так со взрослым в детском теле и вроде как добивался от сына извинений.

Мальчик желал, но не настаивал, понимая и ожидая. Надеясь. Сохраняя крохи увядающей веры. Пытаясь любить вопреки. Не выставляя ответные претензии и требования извинений: у матери за то зимнее сбрасывание с кровати и годы обделения ласками; у отца за годы недоверия и бросание на вилле у Силмихэлв не только самого Лариата, но и трёх других своих детей.

— Но ещё больше я обрадуюсь твоим извинениям, сын. Все учатся признавать свои ошибки, — продолжил отец, всё ещё пытаясь воспитывать непокорного отпрыска, ведь помнил, как сам в подростковом возрасте ершился со своими родителями.

— А ты сам умеешь, отец, прежде чем других учить этому? — Набычился Лариат.

— Эх... Эм, я старше по возрасту и положению, а ещё я твой отец, Лариат. В обществе принято чтить родителей и старшее поколение, — отец честно пытался исполнять свои обязанности, искал контакты. — Раскайся, сынок, и мы обо всём с тобой поговорим, честно и откровенно. Ты же хочешь этого?

— Я хочу открытого разговора с вами без всяких предварительных условий. Но вы ведь даже не услышали того, о чём я признавался в прошлый раз, и не хотите ни понимать сути мною сказанного тогда, ни продолжать тот прерванный разговор... — обидчиво выдавал маленький взрослый, с надуто-оттопыренной нижней губой походящий на капризного мальчонку.

— И в чём, по-твоему, была суть? — Сверху вниз поглядел Хаскар Второй, имеющий некоторое желание понять Лариата и поверить ему вопреки всем иллюзиям или благодаря им, готовый даже простить, если сын извиниться за боль, причинённую его любимой жене, ему самому, братьям и сёстрам.

— Вспомни, отец, как ты лупил меня ремнём: виновен в боли, но не сожалеешь...

— Хаскар, ты уже собран? — Раздался голос Коринны.

— Это совсем разные вещи, сын, — быстро и тихо ответил посуровевший отец, а потом повысил резко потеплевший голос: — Да, дорогая, уже иду.

Лариат с опущенными руками и головой остался один в номере. Отец не хотел замечать или элементарно не видел безусловной параллели: Хаскар Второй бросил четверых своих детей на враждебной вилле — типа недружественные родичи подберут; самого Хаскара Второго бросили в кошмаре — типа выживет в компании с высокоразвитым клириком и опытным телохранителем. А это родительское фырчанье на то, как они патетично прогнулись под желание сыночечка поплавать на кораблике?! Это ж насколько глубоко их непонимание чаяний всех их близнецов вырваться на свободу, что они из городской коробки ради них запихнулись в морскую коробушку?! Ещё более тесную и враждебную... Хоть старшим повезло. Лариату ничего не оставалось, кроме как списывать всю неадекватность взрослых на гнетущий стресс, как гласил энциклопедический словарь за редакцией Кэддерли Бонадьюса: совокупность физиологических реакций организма на неблагоприятные факторы или раздражители привычного уклада жизни — этого говна в ту пару суток навалило с Гору Уотердип. Уж декада прошла! Давно же пора трезво оценить произошедшее, а не прятаться за иллюзорными бастионами своих никчёмных домыслов! Выражаясь знакомым отцу бухгалтерским языком — провести акты сверки и взаимозачёта, а не требовать ультимативной выплаты несуществующего долга. Слово — не воробей, вылетит — не поймаешь. Когда истина обнажится, родители же сами себя будут корить до конца жизни.

— Помни, Лариат, ты наказан, из трактира никуда, — строго попрощалась Коринна, ещё более шикарная в своём жреческом амплуа, чем полуэльф в строгом брючном костюме.

Натренировавшийся иллюзионист смело и спокойно проигнорировал эту заботу о себе родимом. У него имелся выбор, с кем отправить за впечатлениями незримого фантома. Привязаться к неофиту Робу, в миру Осборну, вместе с Майси собравшемуся в театр на откровенно взрослый спектакль? Его могли бы и так взять с сестрёнками на бал, но Лариат туда не пошёл из-за надобности соответствующе одеваться — после катастрофы на корабле его мизерные драконьи чешуйки так и норовили вырасти да поранить вообще любого. Маленький взрослый отправил фантомную копию своего фамильяра летать по опрятным и ухоженным улочкам вечернего городка, над добротными домиками с радующими глаз палисадниками, под удивительным куполом неба Дома Знаний.

Родители уже вроде как на проведённом здесь семейном совете открыто признали этого своего сероглазого сынишку взрослым, однако не разрешили гулять в одиночку дальше трактира, поэтому для стороннего наблюдателя так и не извинившийся за "кое-какую проказу" Лариат остался "наказанным" в апартаментах и большую часть праздничного для вотердевианов вечера перематывал клубочки на купленной машинке создания катушек, удобно насаживавшихся на ось будущих волшебных палочек и жезлов из чёрной древесины залантара. К ужину он спустился в трапезный зал в другом крыле трактира и потом с интересом и удовольствием возился со старинной лютней седеющего барда, вместо его обычных струн натягивая свои экспериментально музыкальные нитки от разных клубочков — из выбракованных обрезков свил красочно светящийся браслетик в подарок отличной человеческой душе! Если так подумать, пустяшная плата за комфортное проживание тут всей семьи. Фамильяр Дог тоже побыл в этот вечер местной звездой, которую вся развесёлая компания посетителей с громогласным хохотом и хихиканьями спаивала пенным нектаром — ловя у фейри-дракона каждое волшебное иканье или рыганье. Даже большую пивную кружку выставили и заливались смехом от того, как фейри-дракончик в ней устраивался, по пьяни зеленея, вместо покраснения.

Лариат последним ложился спать. И поутру едва не случился пожар от загоревшихся клубочков...

И вот настал Бельтэйн. Этого общего, а не церковного праздника все ждали с нетерпением.

Улочки городка и раньше красовались горшками с растениями самых разных видов, но за пять дней с Праздника Зелёной Травы все здания, пороги и подоконники, обзавелись распустившимися и благоухающими цветами. Огромные шапки и крохотные шапочки бутонов, соцветия, метёлки, гирлянды, гроздья. Дома побогаче хвастались шарами с цветной водой, где плавали наиболее шикарные и экзотические бутоны, собранные перед самым рассветом. Пёстро и нарядно. Жители Дома Знаний отмечали переход весны в лето, хотя по всей бесконечности этого плана бытия климат отличался стабильно тёплой погодой — просто большинство местных душ поселилось в Доме Знаний с Фаэруна на Ториле.

— Леденцы медовые! Садовые и луговые! Кому леденцы? Свежие молодцы! — Восклицал продавец с лотком, упирающимся в ярко-лимонный фартук поверх столь же ярко-кричащего синего костюма с белой вышивкой. Фигурки пестрили расцветками и формами — от пчёлки и кувалды до солнышка и метлы.

— Пирожки с повидлом! Сливовые, персиковые, банановые, финиковые! Кому пирожки с пылу-жару? — Столь же радостно предлагала свой товар дородная повариха в лавандовом платье с ярко розовым передником, причудливо расшитым геометрическим узором.

— Дети? — С лёгким удивлением и смешинкой спросила Коринна.

— Папуля, смотри, какой смешной клоун! — Девочки за прошедшую дюжину дней уже вдосталь наелись сладостей у этих самых пухлощёких лоточников, к слову, живущих неподалёку от их трактира с пафосным названием Патетичная Акула.

— Кру-уто! Мамуля, а как он так на бочонке? — Подёргал Джаспер левую руку Коринны, прокисшей от дюжей силушки сыночка. — Я тоже хочу покататься!

— И я! — И я!

— Девочки... — хотела возразить оглянувшаяся на них мать ввиду потворствующего им отца, но:

— Ия-ия-ия! А вот и я! — Звонко пропела девчушка в облегающем костюме белого цвета, хитро украшенного срезанными цветами — на месте декольте красовался священный кулон в виде арфы Милила. Девчушка перебирала руками, выкатываясь в сквер из переулка. — Приз тому из вас, кто прокатится всех дальше! Кто смелый? Кто ловкий? Кто круче всех?

Каждый попробовал, даже Майси с Робом, позади шедшие под ручку. Естественно, победил Джаспер, которому подарили смущающий поцелуй в носик и красненький колокольчик на прядку за ухом. Лариат настолько восхитился наряженной в цветы девушкой-клоуном, оказавшейся способной раскрутить три горящих клубочка с такой скоростью, чтобы не обжечься — один моточек маленький взрослый щедро подарил за такой же сладкий девичий поцелуй для себя любимого.

На Гринграсс семья с друзьями сворачивала в парк Огмы Златокудрого, на Бельтэйн вся компания отправилась гулять по парку Гонда Рыжелоконного, в том числе из тех соображений, что два из оставшихся от четырёх горящих клубочков следовало всучить живущим тут неподалёку кузнецу и ювелиру, дабы эти угрюмые типы как-нибудь исхитрились пристроить нити к печи и тиглю в угоду снижения затрат на растопку да ради выяснения эксплуатационных характеристик горящих нитей с целью дальнейших продаж, более выгодных при наличии хороших рекомендаций от профессионалов.

— Сладкая вата! Сладкая вата! Кому сладкую вату? Налетай-раскупай!

— Ва-ау! Мамуля-мамуля, можно-можно?!

— И мне можно? — Более степенно спросил Лариат, хотя глаза светились любопытством не меньше братских сапфиров.

— И нам! — Хором прозвенели близняшки, обряженные в розовенькие платьица с лимонными бантиками и красно-лавандовыми бабочками, образовывающими от подола до ворота две противоположные спирали.

— Хаскар, всем нам, пожалуйста, — попросила Коринна, тоже подходя с большим интересом. Добывал деньги Лариат — распоряжался ими его отец, транжиря в ноль.

— Ух ты! Вот это да! А как это? — Тут же заинтересовался Джаспер, когда праздно шатающееся и отдыхающее семейство почти подбежало на голос к забавно гудящему и щёлкающему ларьку.

Джаспер ну нисколечко не совестился, ощущая зависть близнеца, после самопожертвования не способного веселиться и радоваться жизни, как нормальный ребёнок, и самогипноз тоже не помогал Лариату, изменившемуся в душе, поскольку Селунэ не смогла или не удосужилась вернуть всё в точности, как было до ритуальной смерти с её именем на устах, позволившей материнской молитве пробиться сквозь ореолы двух других божеств, хозяйничающих на морских просторах.

— Если угадаешь, малыш, до самых усов буду тебя угощать бесплатно, — умилился торговец, как и все окружающие, готовый баловать умилительных детишек.

Повар-искусник с парой гномов обслуживал диковинную машинерию, создающую сладкие волокна, образовывающие привлекательную воздушную путаницу нитей. Произведённую вату огромными мотками наматывали на кисло-сладкие стебли местной разновидности ревеня, свежесобранного и глазированного к праздничному рассвету. Горожане не устраивали ажиотажа, а вот иномиряне с круглыми глазами столпились вокруг экзотики, заслонив от других покупателей. Если в Уотердипе такая шняга и была, то взрослые о ней абсолютно не знали.

Глава семейства легко раскошелился, тратя вчерашний заработок даровитого ребёнка, щедро обеспечивавшего всю семью тем, что просто избавлялся от опасной магии, копящейся внутри него. В извлечённом из нагрудного кармана наладонном блокнотике с пружинкой Хаскар Второй пролистал прошитые медью купюры Ми и потянул вдоль "корешка" серебристую с номиналом в десять Де. К слову, прошитые золотой нитью бумажки назывались Го, а платиновой — Ог. Делились деньги по рангу живущих в Доме Знаний божеств: меньшие Милил и Денейр, за медью и серебром — средний Гонд, аналог платиновых монет — великий Огма. Вся эта наличность создавалась совместным трудом младших жрецов этих четырёх божеств. Согласно официальной версии перепрошитые бумажки символизировали верховенство знаний над материальными ценностями. Легально на привычные монеты в Доме Знаний ничего купить нельзя — сперва их следовало обменять на купюры в Денежном Бюро. Некоторые страны на Фаэруне пытались внедрить у себя подобную прогрессивную систему золотовалютного контроля, но неизбежно терпели фиаско из-за козней Золотой Леди: богиня Вокин не собиралась ломать финансовую систему Фаэруна на блажь повсеместной замены оплаты ценными ресурсами на какую-то бумажную фикцию, подвластную Денейру.

Сдачу с покупки диковинной сладкой ваты Хаскар Второй зацепил за кончик спирали и протащил вверх — переплётно-чековая магия Огмы подшила купюры. Сложенные обложки едва засветились сакральной силой Денейра, передавая в соответствующий журнал операций длинный номер чека, прибывшего за место убывшего. Клерк за один Го в сутки обслуживал эту "чековую книжку", стоившую сто огов. Вся бухгалтерия любого дела велась служащими Денейра — таков закон, установленный после подрывающих стабильность махинаций зловредных богов и их приспешников.

В парке Гонда Рыжелоконного, как и всюду в Доме Знаний, высились громады дубов. Но сегодня обычно гуляющий средь этих ветвей шум молотилен, плеск водяных колёс и скрежет разных механизмов заменялся шарманками и звонкими голосами уличных артистов, воспевающих божественную четвёрку божеств и приход сезона летних отпусков — неуёмная тяга к знаниям толкает местных жителей к частым путешествиям по всем закоулкам этого и других небесных планов для пополнения Библиотеки Вселенной новыми фолиантами за солидное денежное вознаграждение.

Для Хаскара Второго и Коринны городок Прядь лишь архитектурой и кое-какими нравами отличался от многонационального и веротерпимого Уотердипа. Аристократы привыкли к тихим и благополучным районам обитания, а здесь просто вообще всюду отсутствуют нищие и бездомные, больные и калечные. Конечно, тут и там встречались неряшливо или бедно одетые, блаженные, но никаких лохмотьев — совершенно никакой грязи и вони на чистых улицах и внутри опрятных дворов. В каждом доме имелся водопровод и канализация, а для быстрого передвижения из конца в конец имелась подземная железная дорога, когда-то построенной мастерами при активном содействии чудотворного Гонда, увлёкшегося этим проектом.

Самое важное отличие Дома Знаний в том, что все населённые пункты строились тут вокруг бессистемно, на первый взгляд, разбросанных филиалов Библиотеки Вселенной, представляющей собой единое бесконечное хранилище со множеством подсобных помещений с входами-выходами. Как и Центральный Библиотечный Комплекс, все эти здания оказывались подвержены Балансировке — храм порядка ежесуточно менял свой облик хаотичным образом. От хибары шамана островного племени и хранилища библиотечных фондов Дома дроу до драконьих пещер и деревьев с дуплами для резных табличек одичавших лесных эльфов — обычно же просто строения в архитектурных стилях разных Королевств, современных для Фаэруна или давно забытых для Торила. Менялись и рясы клириков, полностью исключая распространение каких бы то ни было веяний моды среди населения Дома Знаний, но и помогая Хунаба без разъездов увидеть самые экзотические одежды, пусть и носимые конкретной категорией гражданских душ.

Ещё одно немаловажное отличие небесного плана от материального — практически полное отсутствие детей. Души бесплодны — дар зачать новую является величайшим и потому редчайшим, не для проживающих, в большинстве своём веками находящихся в статусе Просителя и выполняющих самую рутинную и непопулярную работу. Правда, иногда встречались полукровки от союза с кем-то из исконных обитателей планов или живых переселенцев. Собственно, по праздникам появлялась редкая возможность лицезреть...

Издали раздался предупреждающий сигнал рожка.

Цветасто разодетый народ подался освободить центральную дорогу. Ещё через два сигнала на ней появился пузатый кулдураф с паладином Гонда в седле. Что у одного железная шкура являлась словно бы пластинчатой бронёй, что у второго доспех сидел второй кожей. Через полминуты после него вышла небольшая процессия. Впереди на округлом туловище особо клыкастого кулдурафа квадратным донжоном восседала семифутовая гора мускулов исконного жителя Внешних Планов — рилмани. Кожа цвета железной руды, игольчатый доспех и громадный моргенштерн — обычный феррумак, эта национальная разновидность рилмани поголовно живёт воинской стезёй. За ним следовал более стройный и быстрый кулдураф, на которым царственно восседал столь же поджарый рилмани под семь с половиной футов роста. Жемчужно-белая мантия с плащом, серо-серебристая кожа — агенак. Из тех, которые посвящают свою жизнь материальным мирам, где стоят на страже Баланса между добром и злом, хаосом и порядком, давая советы королям и маршалам в обликах благообразных мудрецов или отпетых жуликов. В отличие от феррумака, черепа у остальных четырёх видов этой башковитой расы значительно вытянуты и имеют характерный для всех рилмани небольшой бугристый гребень, тянущийся к позвоночнику от самой переносицы. Так же все до единого рилмани традиционно носили причудливый головной убор по типу капюшона, оставляющего открытым исключительно лицо с их круглыми рыбьими глазками.

Как ещё в первые дни выяснил во всех смыслах окрылённый Гедув, и этот праздник справлявший в кругу местного клира Денейра, рилмани обычно селятся на пригородных окраинах, представляя собой местных вотердевианов — зажиточную аристократию, владеющую почти всем имуществом и бизнесом да потребляющую услуги и товары, которые предлагает городское население из душ, в бренной жизни почитавших или служивших Огме, Гонду, Денейру или Милилу.

Вообще души бессмертны и не нуждаются в пище, но в посмертии многим остаются не чужды удовольствия смертного существования — это высший стимул продолжать трудиться. А уж пришедшие на службу и без того работают на совесть, счастливы и зарабатывают соответственно, ни в чём не нуждаясь. Поэтому в Доме Знаний пастухи поют серенады отарам овец, а фермеры с танцами и песнями собирают по четыре урожая в год, особо не утруждаясь — это ведь рай всё-таки.

— Долгожданные вы мои, вернулись! Милости прошу, проходите, мы вам уже приготовили ванные освежиться и сменили постельное бельё на лавандовое и розовое — за счёт заведения, дорогие вы мои! — Искренне любезничал толстобрюхий Позин Хайдрафт, нынешний хозяин Патетичной Акулы, где обычно собирались пропустить кружечку пенного акулы пера Денейра и Огма. С заселением к нему живых постояльце с детьми популярность трактира выросла многократно — цены в ней тоже закусались.

— Благодарим, мистер Позин, — любезно ответил Хаскар Второй, умаявшийся нести на руках младших дочерей, к обеду нагулявшихся вдосталь и желающих вздремнуть не меньше вусмерть набегавшегося Джаспера. Отец даже не задумывался, а мать считала само собой разумеющимся, что щедрость хозяина оплачивается Лариатом.

— Какие изволите указания к меню на полдник, миледи Коринна? — Елейно осведомился Позин, радостно и с удовольствием кланяясь излучающей шарм жрице Селунэ.

— Творожный рогалик с вареньем из роз и рябиновый кисель с жасмином, пожалуйста, — сходу ответила женщина, желавшая поскорее искупать и уложить детей, чтобы вместе с мужем понежиться в водице с розовым маслом и поиграть с его достоинством.

Вдевятером они с первого дня пребывания в Доме Знаний заняли соседние номера в этом трактире — комнаты с отдельными и просторными ванными. Хотя свободных апартаментов хватало, распределились, как и на корабле — на мужчин и женщин. В кучности ощущаешь себя в большей безопасности. Ну, и в кои то веки Джаспер из вредности пукал сверху вниз, всамделишно считая, что портит воздух исключительно лежащему под ним Лариату, а не отцу, спящему на втором ярусе соседней кровати. К слову, лишь у брата Роба имелась нормальная койка, стоявшая у входа.

Увы, целесообразность применения какого бы то ни было ловца снов — исчерпалась по самой банальной причине: сама благостно-нейтральная атмосфера небесного плана бытия Дома Знаний навевала приятные развлекательно-познавательные сновидения, как класс исключая кошмары и охотящегося на них Ночного Змея. Для других людей надобность отпала, остались нужды одного Лариата. Ну, он и решил их — по-своему.

Собственно, Амберли под "сноходцем" понимала фейри-дракона Дога. Не питая предрассудков, Лариат охотно, с воодушевлением и энтузиазмом принялся развивать сей потенциал своего фамильяра. Что Гедув, что Осборн — оба жили с насобачившимся с пряжей магом и пренебрегали простейшим правилом не оставлять своих волос в кровати и в ванной комнате. Лариат на пару с Догом за несколько суток справился с задачей сбора, свивания ниточек, пропитывания их магией и поиска путей из великолепного и опаснейшего сюрреализма Царства Снов в сновидения наймитов без помощи ловца снов и физического касания — вполне хватило близости спальных мест. Как ранее и планировал маленький маг, он использовал у реципиента лишь одну фазу сна, по соображениям секретности — из числа первых трёх, чтобы последующие напрочь перекрыли происходившее ранее.

Осборн во сне тренировал Лариата бою с мечом и щитом. Гедув передавал грамоту, начав с известных ему человеческих языков и письменностей. Хаскар Второй обучал математике — Принцессе Наук подле Царицы Магии. Разумеется, не Лариата все они видели во снах, а маленьких себя, которым обстоятельно и без утайки толковали квинтэссенцию нажитого опыта. Собственно, эта подсознательная деятельность и самим взрослым шла на пользу, исподволь освежая их знания и навыки. Для Лариата эти индивидуальные занятия получались даже предпочтительнее групповых сеансов, к тому же, нелегально обучающийся неуклонно соблюдал этику — при извлечении обоюдной выгоды не вторгался в области личного из страха получить по тыковке от местных богов или круглосуточно поддерживающих правопорядок ангелов.

О, стеснённая гостиницей жизнь семьи с двумя парами малолетних близнецов с лихвой оправдывалась, если не всегда и всюду дружелюбной, то вполне нейтральной атмосферой — точно! Никаких косых и злобных взглядов, вежливый интерес и почтительная речь окружающих, чья жизнь спокойна и размеренна — как всем мечталось при жизни в тварном мире. Поневоле расслабишься и будешь получать удовольствие, гоня прочь мучительные мысли и эмоции, насколько это возможно и как получится.

В праздничный вечер пятого миртула — как же без торжеств и гуляний в вотчине двух бардов? Вместо театра вся честная компания из восьми человек посетила — цирк. Даже взыскательные взрослые шли с нетерпением и предвкушением! Ещё бы, ведь местные скоморохи и фокусники отточили мастерство нечета смертным — многим эльфам на зависть! Все до слёз и болящих животиков надрывались от хохота, ведь гастролирующие циркачи, завидев настоящих живых детей, выкладывались на полную, сместив свой репертуар в сторону понятного и маленьким зрителям, милого и местами наивного юмора — доброго и весёлого. Даже Лариат взахлёб обхохатывался, впервые за долгие дни и месяцы напрочь позабыв обо всех горестях и проблемах.

По заведённой уже традиции взрослые, на сей раз в полном составе и с детьми, ужинали в одной из двух самых шикарных рестораций Пряди, ни в чём себе не отказывая. Пудинги, шницели, тарталетки — чего только не было заказано! Мастерство человеческих душ-поваров соответствовало эльфам, занимавшимся кулинарным ремеслом не менее века. Чего уж говорить о великолепной игре и голосах менестрелей, помогающих вкушать наслаждение райской пищей?..

Объевшиеся от пуза еле выкатились из-за стола и вперевалочку отправились гулять, провожая закат и встречая — танцующие звёзды. Никакие фейерверки по празднествам в Уотердипе не могли сравниться с живописно чудесными переливами, подмигиваниями, хороводами — небесных тел и туч светлячков, синхронизированных бардовской магией. Новички стояли или сидели с запрокинутыми лицами, а давние местные жители ударялись в разудалые плясовые или величавые вальсы — известные барды и менестрели соотносили свою райски прекрасную музыку с танцами звёзд. Отдохновение души — для удостоившихся рая душ. И тех клириков, что достиг могущества перемещаться между Планами.

Дом Знаний не вотчина богини красоты Сьюн, Чонти или Латандера, поэтому чинные жители не разваливались по кустам миловаться, а в обнимку расходились по домам, когда пресыщались праздником — до следующего, между которыми рабочие будни. Бескрайний муравейник и в то же время слаженный механизм, где каждая шестерёнка счастлива занимать своё место — мечта любого земного монарха.

Буднее утро для Коринны начиналось, можно сказать, с уже привычного отбора доброхотов, которые на время её гуляний с мужем бесплатно занимались с их детьми, играючи обучая алфавитам и цифрам, помогая заполнять старые прописи от Гедува, развивая мелкую моторику пальцев лепкой из различных видов теста — любимое Лариатом рисование проводилось в тиши замечательной художественной галереи или парках в группе с вдохновенными мастерами кисти. К этому числу ещё не прошло десять дней со второго семейного посещения сокровенной Купели Музыки, а потому даже прелестные маленькие девочки сходу усваивали занимательные циферки и буковки да отлично помнили всё, начиная с их первой и благословенной ночи в Доме Знаний, некоторые чудеса которого настолько западают в душу, что ими ни с кем не хочется делиться...

Не только Коринна знала, что Майси, сготовив что-нибудь по изучаемому поутру рецепту, отправлялась в хозяйскую спальню, куда Позин тайком приглашал "своих друзей". Среди нескольких тысяч жителей Пряди имелось достаточно богатых мужчин, готовых выкладывать купюры в десятки Го за секс с пышущей жизнью молодкой, пусть так, но всё равно превознося женщину и тем почитая Селунэ. Хозяин Патетичной Акулы за свои пять минут с пышногрудой и широкобёдрой блудницей платил ей страницами из редкого издания поваренной книги и обеспечивал всем "живым" постояльцам шикарный сервис. Знал ли Осборн? Коринна не имела представления, хотя трудно не замечать того аляповатого набора бижутерии, что нацепляла на себя служанка, дорвавшаяся до поистине королевских подарков и витрин ювелирных бутиков. Коринна полагала, что, как и Хаскар Второй, молодой тормит, как мужчина, вполне удовлетворялся купанием да пышными кустами на противоположном берегу речки. Женщина старалась не замечать, что после того, как её девочки заснут, фривольная девица уходила из спальни, возвращаясь поздней ночью, обслужив ещё одно-двух зажиточных клиентов, которых потянуло на дорогостоящую экзотику. У Коринны и Майси не сложилась женская дружба — их воспитывали разные слои общества. Две селунитки честно пытались сойтись, однако из общих интересов — лишь дети да религия, которую они обе по-своему трактовали. Старшая была вынуждена мириться с поведением младшей, познавая догматы терпения и терпимости, поскольку иерархия в церкви Селунэ хаотична до зависимости от стадий луны, а любовные интрижки Майси помогали ей справляться с наложением на любовников сакральной магии молитв мужества и благословения. Теологические диспуты между новоявленными сёстрами случались редко из-за быстрого превращения в споры по неопытности обеих хрестоматийных участниц: благородная дама заботилась о блаженных или неряхах, чересчур сильно погружавшихся в мир книг и свитков; служанка трепалась с официантками да прачками, распространяя селунитскую идеологию усиления женщин, что особенно актуально в мире с четырьмя божествами, ассоциирующими себя преимущественно с мужским естеством.

Осборн тоже после общего завтрака уходил по своим интересам, оставляя охрану на милицию с нимбами да крыльями. Мужчина неизменно возвращался в трактир к общему обеду. Тормит в первую половину дня участвовал в спаррингах, чтобы: восстановить форму, научиться лечению на личном опыте, подзаработать. Мужчина догадывался о гулянках своей возлюбленной. Он ревновал, но без оформления отношения клятвами перед богом — богиня ей судья. Осборн старался считать, что это честно в сравнении с вытворяемым им самим во снах, и от этого яростнее бился на арене, с нетерпением ожидая, когда же они обустроятся в отдельном доме, где всем хватит спален и где надобность в ловце снов отпадёт из-за регулярных посещений удивительной Купели Музыки, капитально увеличивающей профессионализм и обучаемость. Он бы грустно и осуждающе посмеялся, узнай мнение Коринны о его "валяниях" по кустам, за которыми некоторые действительно обжимались, но ещё чуточку дальше находились — ристалища.

Хаскар же на пару с Гедувом изо дня в день с удовольствием мотался из одного края библиотеки в другой, оформляя право жить и трудиться в Доме Знаний. Для себя, для семьи, для рода, для друзей. Бюрократы описывали каждую мелочь, заранее договариваясь о поле, расе, возрасте, мировоззрении, вероисповедании, роде деятельности, увлечениях и прочем, и прочем. А ещё Хаскар Второй, как начинающий священнослужитель, в обязательном порядке посещал теологические лекции — для подобных Гедуву тоже проводились соответствующие семинары повышения квалификации. А ещё они вдвоём мотались по разным выходам из библиотеки в крупные и не очень города, чтобы разным мастерам давать на оценку клубочки и магические эссенции, выясняя пригодность и цену, попутно зарабатывая на первый взнос. Хаскар Второй постепенно смирялся с мыслью, что толкает на рынок продукцию собственного сына. Вроде бы давно хотел, зудя собственному отцу и патриарху Хунаба, а вот поди ж ты — неудобственно, как на деле оказывалось. Словно эксплуататор рабского труда... Легко вести учёт строчек в таблицах гроссбуха — они безлики.

Вообще на удивление уотердипского торговца порядок цен в Доме Знаний не сильно разнился с Фаэруном. Большой деревянный дом с черепичной крышей и десятью комнатами в среднем стоил порядка десяти тысяч прошитых золотом купюр Го. Вилла из камня и дерева в пару этажей и теми же десятью комнатами — на порядок дороже, без учёта стоимости прилегающего земельного участка на случай пригородного расположения. Простенький городской таунхаус, как их называли, Хаскар Второй хоть сейчас мог позволить себе приобрести. Для капитального строения с приусадебным двориком требовалось основательно поднатужиться. В любом случае сперва он обязан надлежащим образом оформить все разрешительные документы, а также отчитаться о текущих доходах в Доме Знаний.

В первые дни в раю Хаскар Второй занимался этим ради прихоти сына, но потом, как то постепенно, из доставляемых Гедувом справок назрела необходимость обосноваться в Доме Знаний для всего Дома Хунаба. Отрокам с шести до девяти да подросткам с четырнадцати до шестнадцати дозволено год прожить в здешнем поместье, быстро обучаясь наукам и одновременно наслаждаясь беззаботной жизнью. В случае посвящения ребёнка священному служению дозволяется жить подряд четыре года либо с восьми, либо с двенадцати лет. Младенцам и детям Хунаба позволено будет находиться в Доме Знаний до четырёх лет, а потом под вышеозначенные схемы. Взрослым людям Хунаба, попадающим под возрастной ценз с двадцати четырёх до сорока восьми лет и почитающим Денейра, Милила, Гонда или Огма, может быть единожды позволено пожить в Доме Знаний до четырёх лет кряду. Соответственно, клирикам местных богов: либо дюжину лет подряд, либо троекратные циклы по четыре года в Доме Знаний и четыре на Прайме. Теоретически семье Хаскара Второго и Коринне неразлучно можно было наслаждаться раем Дома Знаний всего четыре года.

Смертным положено рождаться и умирать на Прайме — непреложный закон, хотя бывают исключения — великий бог Огма рассматривает такие прошения придирчиво и в строго индивидуальном порядке. Других объяснений Хаскару Второму не дали, хотя Гедув знал о том, как жизнь на Планах вместо Первичного Материального Мира меняет саму природу существа. Зато Коринна при разговоре супругов на эту тему объяснила мужу значение периода астрономией: вставляемый в високосный год Щитовой День синхронизирует солнечные и лунные календари между собой и по отдельности; к этому циклу привязываются многие высшие ритуалы и жизненные этапы. Коринну вполне устраивали сроки, а особенно тот год, под который попадал Лариат, если он не решится посвятить себя одному из четырёх местных богов, — сама селунитка собиралась провести тут все четыре кряду и потом сразу же переселиться во Врата Луны, поближе к своей Селунэ.

Пока взрослые занимались проблемами обустройства, а дети учились алфавитам и простейшим алгебраическим действиям, Лариат самостоятельно увлекался магией, преподавателя которой даже не искали — отпрыск наказан. Двеомер стойкого пламени наделял вещь перманентной светимостью, требуя рубиновую пыль на пятьдесят золотых и заклинательное мастерство. Фейри-дракон Дог при поддержке собрата-человека мастерски овладел этим колдовством и не нуждался материальных компонентах. Год от года его умения и силы росли, увеличивая продуктивность. Постепенно количество перешло в качество и развилось новыми свойствами. Сперва тепло и огонь, теперь — электричество. Именно умение соединять иллюзию испускаемого света со стихийной магией из Школы Проявления помогло Лариату в считанные дни — и ночи! — освоить более качественный двеомер устойчивого пламени из ранее неразвитого у него направления магического искусства. Благо сбор магических эссенций производился сразу двумя кулонами-фляжками, а то бы пропали все труды: сама природа небесного плана Дома Знаний растворяла в себе иллюзии, которые следовало либо хитро крепить сакральной магией, либо регулярно заряжать, либо изменять подстать окружающей среде данного небесного Плана, обеспечивающего всех полным иммунитетом к вредоносному воздействию электричества и устойчивостью к кислотам.

Лариат, когда спас десятки своих с Догом шедевров от затухания, хитростью осуществил переход производства с ценных единичных экземпляров на массовый выпуск — маленький взрослый стал по утрам прикреплять второй кулон-фляжку к спине фамильяра эдаким рюкзачком. Каждый раз перед сном, специально растягиваемым до шести фаз в шесть часов, гениальный ребёнок соединял сборы с фамильяра со своей эссенцией и вымачивал в этой жидкой магии катушки ниток и клубки пряжи, которые потом рассовывал в своей постели, как всегда засыпая вместе с ласково прижатым фейри-дракончиком. В сновидениях получалось шесть путеводных нитей: к коту Сату и кошке Зити в женской спальне, к брату и трём взрослым в собственной. Получался путь извилистый от иллюзорного света к воплощению этого позитивного элемента. Шесть с элементным окрасом и столько же обычных светящихся клубков, с которыми игрались во сне для воплощения наяву. Спозаранку Лариат вновь смешивал эссенции и закреплял всю магию, качественно и надёжно.

Разумеется, для переплёта и подшивок в Доме Знаний имелось вдосталь мастерских. Конкурентное преимущество нитей Хунаба заключалось в том, что на них воздействовали чистой магии, а не вымачивали в алхимических растворах, более подходящих для массового производства не шибко умелыми служками. Мастера имели цели и задачи получше примитивных и рутинных занятий, однако иногда тоже не брезговали. Только напоенные магией нити годились для соответствующей высококачественной пропитки дополнительными веществами, усиливающими ранее внедрённые свойства или добавляющими к ним новые.

Высокий спрос имелся не только на "воплощённые" иллюзии, но и на стихийные элементы и прочие типа молний. Собственно, здешние мастера-переплётчики производили лучшие на свете арканабулы для магов и будущие молитвенники для клириков, которые для удобства и незаметности могли превращаться в кольца или брошки, а защищались, чаще всего, именно разрядами молний, которыми изготовитель принципиально не мог убиться, чего не скажешь о ворах на Прайме. Книги заклинаний не только защищались, но и создавались для содержания заклинаний соответствующей направленности и могущества. Школа Воплощения — вообще наиболее востребована и распространена из-за её убойного характера. Поэтому Лариат еженощно спал на новой постели, необратимо портя каждую проявлениям своих сил, своеобразным способом внедряя нити маны в их материальные носители — другие сверхзадачи отсутствовали.

В добавление к дюжине клубков, катушек и моточков Лариат, остерегаясь пользоваться волшебными палочками в городе с десятками персон, чувствительных к его выбросам, намеренно сцеживал с себя магию, а не давал артефакту самому своим естественным образом накапливать магическую эссенцию в своей ёмкости. Для получения специализированного под чернила сырья маленький взрослый пристрастился к утренним урокам плавания, чтобы, находясь подолгу в воде и познавая эту стихию, создавать характерную "водянистую" эссенцию. За вечер в трактирном зале висящие на шее артефакты наполнялись до краёв стыренными у посетителей зарядами, за ночь естественным образом восполняющихся у таких волшебных предметов, как кольца ясной мысли или падения пера. И практика для Лариата его способностей, и собственных сил оставалось достаточно, чтобы "сжижать" молнию и вымачивать в искрящейся разрядами эссенции ещё сколько-то шурупов.

Джаспер тоже внёс свою лепту в семейное обогащение, причём, первым. После первой же ночи, протестуя против запирания в комнатах, он сделал ловушку, умудрившись отрезать кусок электрической нити и привинтить его. Правда, эффект получился не совсем тот, что ожидал юный изобретатель — образовалось статическое поле. Простое электричество бы даже не заметили, но в поле электризовалась одежда, щёлкавшая потом и слипавшаяся. Помня учебные трактаты по биологии, Лариат эмпирическим путём быстро выяснил, что души хоть и выглядят, как люди, но обладают другой физиологией — по их нервам не течёт ток. Если в телах душ вообще есть эти самые "нервы". Отсюда вывод: Джаспер, сам того не ведая, изобрёл детектор. Не первый подобный, но с учётом добавления функционала сигнального контура и других наворотов — дешевле конкурентов.

Через пару дней увлёкшиеся близнецы совместно доработали технологию до обрезков в три дюйма, которые вворачивались вместе с железными шурупами — в косяк напротив друг друга. Получался отличный и дешёвый идентификатор воплощённых — по искрам в шевелюре отца или Гедува. Ещё через день дюймы распределились по шести сделанным на заказ магнитным шурупам, к шляпкам которых наматывалась светящаяся витая пара, которая начинала искриться и мигать при прохождении кого-то живого — без неудобств для него. Красочно, функционально, востребовано, дёшево — всего одна витиевато прошитая золотом купюра с номиналом в десять огов, аналог ста золотых монет. На эту сигнальную иллюминацию профильными магами без проблем накладывались охранные чары для защиты периметров — проёмов и комнат, а ещё получались прекрасные триггеры срабатывания для ловушек! В Доме Знаний официально воров не водилось, зато на экспорт вместе с жалящимися электричеством фолиантами — за милую душу. Вот и правила ценообразования в деле — конечный потребитель на Прайме платил многократно выше цены изготовителя.

— Ура! Мы идём выбрать дом! — Возликовал Джаспер, узнав, что вместо уроков они завтра все вместе телепортируются к Бюро Недвижимости. Вместе с ним обрадовались сестрёнки, запрыгавшие на стульчиках с высокими ножками, чтобы сидеть за одним столом со взрослыми.

— Слава Богам, — выдохнул Лариат. — Завтра в Уотердипе как раз состоится Балл Гильдейских Встреч.

— Верно, — кивнул отец, чуть сморщившись. Коринне тоже была неприятна мысль о Городе Роскоши, где ей жилось несчастливо.

— А почему телепортом, муж? — Уточнила супруга. — Мы все вместе ещё ни разу не ходили на экскурсию в Великую Библиотеку, — сказала она, назвав Великой ту, что удостоена слишком многими эпитетами, чтобы каждый выбрал по своему вкусу.

— Чтобы Гедув поупражнялся в этой молитве и нам показал пример, родная, — высказал он заранее придуманную отмазку, чтобы за столом не ссылаться на Лариата, без изделий которого никаких денег не будет. Наказание наказанием, но порядочность никто не отменял.

— Ясно, — строго сидящая Коринна покосилась на сероглазого близнеца, уставшего видеть неприязнь к себе, но слишком любящего мать, чтобы отвечать тем же. Как говорится, что имеем — не храним, потерявши — плачем.

На следующее утро Лариат в своей неизменной мифриловой "униформе" являл собой белую ворону среди модно одетой родни. Как бы то ни было, светящиеся стёжки делали любую одежду — изысканно модной. К слову, с постепенным распространением устойчиво светящихся нитей появилась и мода — на видоизменяющихся жреческих рясах эта вышивка сохранялась в неизменном виде.

В кругу семьи да с фамильяром Лариат рискнул-таки посетить Бюро, формально не являвшееся частью храма-библиотеки. Отдельный комплекс, посещаемый множеством иномирян, зачастую представляющих другие конфессии и выступающих резко против изучающего влияния чуждых им божественных и иных сил.

Ослепляющие всполохи света и резкий рывок — все повалились на травяном ковре с быстротечной дезориентацией.

— Извините, пожалуйста, — сконфузился Гедув, с прошлого раза не улучшивший навыки пространственного перемещения.

— Всё нормально, нам всем предстоит проходить через это, — обнадёжил Хаскар Второй, действительно за возможность жить в Доме Знаний согласившийся применять свои навыки аристократа на благо церкви да минимум обедню служить в храме, отдавая священной службе по восемь часов в день, чтобы по возвращении точно так же поступать на Прайме.

Огромная колоннада фасада довлела над площадью, превосходя высотой раскидистый дуб в её центре. Монументальное строение с потолками в двадцать четыре фута впечатляло никогда не приедающимся убранством — менялось ежедневно, бодря служащих и маня их новыми впечатлениями о рабочем месте, как бы всегда новом. В этой небесной канцелярии много мелькало дэва — ангельских существ с крыльями, но без нимбов и светящихся глаз. Высокие, атлетичные, в свободных нарядах из тонких струящихся нижних тканей — поверх плотные тканные доспехи.

— Добро пожаловать, соискатели.

— Здравствуйте, — почти хором поздоровался небольшой отряд из пяти взрослых и четырёх детей.

— Я мастер Гарис, — представился встретивших их на ступенях дэва-маг. Его кожа синела от плотной и глубинной наполненности магией. Крылья были уменьшены им до обманчиво декоративных украшений из золота. — Вас я знаю, представляться нет нужды. Пройдёмте со мной в зал для подбора объекта покупки, — пригласил Гарис, который лично за риэлтерские услуги получал пять тысяч золотых, ещё столько же ушло на всякие пошлины за организацию сделки на уровне, подобающем богатому вотердевиану с серьёзными намерениями.

— Очень приятно, благодарим, — за всех ответил самый главный, по семейным договорённостям, сохранивший старшинство за собой вопреки смене формы правления в Доме Хунаба.

Проходя по длинным коридорам и нескольким лестницам, дети активно вертели головами, а взрослые стреляли глазами. Через несколько минут они вошли вслед за степенным и длинноногим дэва в одну из библиотечных комнат. Действительно "комнату" по сравнению с пройдёнными залами, хотя площадь этого помещения имела составляла едва ли не половину банкетного зала на вилле Силмихэлв. Всюду богатая отделка ценными породами древесины. Какие-то портреты в ракушках под рельефным потолком. На книжных полках вдоль стен имелись волнистые винные шторки с бордовой бахромой — шов скрывался золотой тесёмкой. Ажурные золотые люстры на десятки свечей в четыре яруса. В одном из углов стоял портрет человеческой матери с ребёнком, лицом похожим на Гариса. В другом глобус Торила, где очертания материков совпадали с картой, имевшейся у Деслентир, но впервые переданной в Смутное Время тысяча триста пятьдесят восьмого года по летоисчислению Долин кем-то из богов кому-то из амнийцей, которые тупо и терпеливо проплыли тысячи миль на запад и открыли-таки там новый для нынешней цивилизации континент — Мазтику.

— Прошу, присаживайтесь, — указал дэва на стол бубликом с вырезанным сектором для того, чтобы сам мастер Гарис смог подойти к пьедесталу с огромным шаром из неизвестного синеватого кристалла.

Дальше последовали лаконичные объяснения того, что будет происходить, и краткий опрос о желанном приобретении. Мужскую "половину" компании почти ничего не удивило — помнили то единственное сновидение Лариата. А вот девочки запищали от восторга, когда их мягко окружила иллюзия того, словно бы они летят над благолепной холмистой долиной.

— Извините, но по мне — это слишком обособленно, — высказала своё мнение Коринна о дворцовом замке, стоящем посреди поля в окружении воды.

— По величине мне нравится, — отозвался Хаскар Второй, которому приглянулась внутренняя площадка, годная для открытых вечеров и приземления летающих животных, для которых имелось своё помещение. Три этажа обеспечивали навалом места под все нужды, которые только можно вообразить.

— Слишком большой, — категорично не согласилась Коринна.

Дэва указал эльфийским пальцем на другую полку и согнул его, следом опустив правую руку на шар. Лариат видел, как протянулся волшебный усик, который потом обернули по часовой стрелке на шаре — иллюзия нового места плавно расширилась, охватывая стол. Всем предстал следующий образ.

Одинокий донжон в четыре этажа и обширными подвалами, замок над которыми давно разрушился — обломки стен покрылись плющом. Речной пляж зарос, а вот глубина у пристани сохранилась — сама она вдоль края заросла кустарником. Мост ещё действовал, но и по не ухоженности дубовой рощи сразу видно, что весь этот край малонаселён. Зато сверху открывался потрясающий вид на заросший фруктовый сад и заливные луга. Руины проходили по цене башни в пятьдесят тысяч золочёных купюр, не считая окружающих земель и налога. Дёшево, удобно и расшириться всегда можно.

— Руин не надо, пожалуйста, мастер Гарис, — попросил Хаскар Второй.

Дэва-маг молча выудил следующее описание выставленного на продажу объекта недвижимости, привлёкшего Лариата удивительной водной инсталляцией — фонтан во дворе бурлил внутри заполненного водой шара.

— Пожалуйста, отойдём от темы замков, — попросила Коринна, покосившись на мужа, составлявшего первоначальную заявку.

Гарис любезно предоставил для рассмотрения одноэтажную виллу у тихого леса, с голубым бассейном и цветочным садом. Коринна попросила подобное, но чтоб со стеклянной крышей. Нашёлся такой дом с шикарной спальней под стеклянной пирамидой и панорамным окном во всю стену. Изголовьем кровати служил стол с декоративными свечами и светильниками в гондовском стиле. В других помещениях тоже имелись стеклянные потолки. Рядом дикий лес и ручей, делающий проточным каскад купальных бассейнов. Тоже на отшибе и размерами маловат: четыре спальни крестом, совмещённая со столовой кухня, каминный зал и ванная комната с сауной. Новые комнаты не достроить — нарушится обзор. Однако для нынешнего состава просителей — это идеальное решение, как подумал Лариат, учитывавший, что детскую комнату посередине поделит ширма. Родители так не считали.

Следующий осовремененный особняк рос на склоне. Имел полуподвал под склад и стойла, три этажа, два верхних — хозяйские. Отдельный банный домик у бассейна. Стильно, функционально, достаточно компактно и просторно, чтобы иметь штат слуг и выделить отдельные спальни для пребывающих сейчас на Лантане. Увы, дом строился для рилмани с человеческой обслугой, соседями тоже были представители этой коренной расы.

Перебор тянулся и продолжался, казалось, до бесконечности. Заскучавший Лариат навострился избегать иллюзии, начав вертеть головой, осматриваясь получше. Его заинтересовал большой холст с живым изображением времён года какой-то северной точки Фаэруна, поверх которой был наложен Календарь Харптоса с подписями на незнакомом наречии, но известном алфавите.

Очередной особняк был построен вдоль обрывистого склона у речной губы. Все окна только на одно сторону. Речка мелкая, хотя в русле сделаны глубокие купальные зоны. Три этажа и планировка больше подходили гостинице, чем жилому дому. Проект забраковали.

— Дорогие соискатели, акцентирую ваше внимание на дополнительной платной услуге по волшебной перепланировке обветшавшего жилья, — сообщил вежливый дэва.

Через пару с лишним часов родители остановились на трёх вариантах места.

Первый у широкой реки и судоходной реки. Своя пристань. Интересное решение с залом над проходной аркой во внутренний двор. С одной стороны побелённая часть для слуг, кухня и столовая. Хозяйская часть с каменной отделкой фасада, укрытого за деревьями. У второго этажа крыша являлась потолком, достаточно спален, залов и кабинетов. Пусть бывший дом рилмани, но они отказываются от него именно потому, что всеми соседями стали людские души. Достоинство — город близко.

Второй у самого озера на крутом берегу. Добираться по зигзагу через гору либо по озеру. Четыре этажа. Купальный спуск и пристань, эллинг. Всё ухожено, светлая южная сторона, рукой подать до посёлка у горячих прудов и городка.

Третий запал в душу шикарной дубовой аллеей. Он являл собой квадрат с колоннадами балконов по сторонам. За домом отдельные строения купален и конюшен. Соседи — именитые писатели и лесники, при жизни бывшие аристократами и после смерти обустроившие себе привычный образ жизни.

В итоге нашла коса на камень — согласие отсутствовало. Лариат сдался, выложив козырь:

— Мастер Гарик, разрешите мне попробовать? — Вместо ответа матери Лариат поднял руку.

— Пожалуйста, — чуть улыбнулся бюрократ, специально придерживавший лучший выбор — самый подходящий. Он отметил, что родители никак не одёрнули это своё дитя, хотя и скривились на его инициативу и самомнение управиться с артефактом.

Достаточно насмотревшийся маленький взрослый не стал возвращать улыбочку, а с радостью поцеловал своего фамильяра и выпустил Дога. Взлетев с рук, фейри-дракончик ловко приземлился прямо на уступленный шар. Лариат честно несколько минут потратил, сравниваю свою и звериную интуиции — успех пришёл при сложении.

— Вот это, пожалуй, — указал он, подсветив нужный журнал с описанием местности, планами и прочими характеристиками объекта, позволяющими просто почитать о нём, посмотреть визуализацию или непосредственно сориентироваться на местность. Лариат сосредоточился и напрягся, покрутил рядом с лицом указательный палец, стравливая нитку магии, и неуклюже, но всё-таки справился с организацией связи. А уж справиться с иллюзией — плёвое дело!

Отобразившаяся область оказалась малоосвоенной и весьма удалённой, с перевалом через центр Дома Знаний. Коринна, к стыду своему, сразу влюбилась в пасторальные иллюстрации. Ухоженная дорожка меж фигурной каменной оградки в рост халфлинга. На пригорке длинный дом из повторяющихся секций, где мансарды легко убирались для организации высоких потолков — желанных после низких корабельных палуб, где руку вытяни — вот тебе и потолок. Тропинка огибала холм, спускаясь парковой лестницей к беседке с ажурным и прозрачным куполом на шести колоннах. Здесь стоял пьедестал с раскрытой книгой, неподалёку возвышались такие же для молений Гонду, Милилу и Денейру. Имелось место для возведения в том же стиле пятой и шестой для поклонения Селунэ и Торму — либо просто переделать две обычные беседки. Дальше тропка вела к двум домишкам халфлингов, словно бы семейный и гостевой. Они стояли у речной заводи и предваряли поселение своего народца, предпочитающего жить кучно и уединённо в лесной глуши. Чуть ниже по течению река показывала "язык", по бокам которого были обустроены два пляжа, а посередине меж зелёными стенами можжевельника и раскидистыми дубами тропка вела к общему купальному пруду, явно искусственно оборудованному — ради выстроенной рядом бани с нырянием из жара в прохладу. Вода в этой речке полнилась стихийной магией из холодных глубин Плана Воды. Эта сила окрашивала воду в синий и помогала стирать камни в мелкий песок. Ниже по течению получался чудесный голубоватый оттенок. А вытекала речка из круглого и отчётливо синего пруда, сообщавшегося с расположенной выше чудесной пещерой, в красоту которой нельзя не влюбится. Не Купель Музыки, конечно, но неосвоенный и диковатый источник магии воды — на просторах Дома Знаний вдосталь имелось облагороженных прудов с эманациями более сильными и пригодными под основу для чернил. Главное, что в четверти часа от дома располагалась роща ласпэров, над которыми порхало несколько гигантских мотыльков, а за полчаса можно дойти до рощицы синелистов, где халфлинги уже собирали материал для производства чернил для собственных нужд.

С другой стороны, простирались луга, где паслись отары кудрявых овец, стада обросших шерстью мясных рофов, молочные коровы и кони тоже имелись, вместе с гусями, индюками и курицами. Опрятная деревенька "сельских аристократов", какими были и родственники Хунаба со стороны Джапа Бонадза — из таких вот зажиточных фермеров. Поселение душ со статусом Просителей шло в придачу, маня производством шерсти и обширным ассортиментом продуктов на стол.

Лучшее место продавалось от естественной убыли населения села Северопрудное, а дороговизна объяснялась желанием старосты оплатить ангелам прокладку тракта. Кризис Аватаров сказался и на небесных планах, размеренная жизнь которых оказалась подстёгнута наплывом населения по указу Всевышнего Лорда Ао, а это, в свою очередь, подстегнуло урбанизацию — всё-таки среди почитателей обитающих в Доме Знаний богов прискорбно мало фермеров, пастухов и пахарей. Для простых просителей милости Огма — веселей полоть грядки в пригородах.

— Мастер Гарис, скажите, пожалуйста, а можно выбрать красивую и девственную панораму? — Спросила Коринна. Из чисто женского противоречивого упрямства.

— Уважаемая соискательница, — мягко и чуть грустно улыбнулся дэва, — вы хотите заниматься стройкой с чистого листа?

— Простите, мастер Гарис, вы сами упоминали о строительной магии, — заметила Коринна, для своего облегчения воспринявшая дэва-мага за представителя Дома Ванд.

— Дома строят с душой. Возведённые магией строения не могут обладать своей душой, поэтому их невозможно полюбить. Для домов со зрелой душой при смене хозяев является благом, когда их деликатно перестраивают. Этот ритуал сродни омовению и одеванию в новый наряд, — объяснил дэва своим чарующим ангельским голосом. — Если вы желаете заниматься чистым строительством на девственном месте, тогда вам следует обратиться к другому специалисту. Могу предоставить рекомендацию, — сообщил Гарис с вежливой улыбкой.

— Спасибо, мастер Гарис, я просто не знала этих подробностей, — мило улыбнулась Коринна, не став как-либо упрекать мужа за утайку сведений.

— Позволю себе заметить, миссис Коринна, ваш сын совершил удачный выбор. Почти два века назад смертный муж из Северного Фаэруна построил это имение в глухомани Дома Знаний для посмертной жизни своего рода. К огорчению, Кризис загубил его древо. Прибывшая молодёжь скопом подалась в город, родовое село Северопрудное стало чахнуть, — выразился дэва. — Дорогие соискатели, поправьте меня, если ошибаюсь. Шерсть, лён, хлопок — это источники сырья для Дома Хунаба. В Северопрудном этого добра в избытке.

— Вы правы, мастер Гарис, — взял слово Хаскар Второй. — Позвольте нам сделать получасовой перерыв. И подскажите, пожалуйста, где тут у вас уборные?

— Простите, моя оплошность, — искренне повинился Гарис, став из синеватого чуть лавандовым.

Через час тихий библиотечный зал являл собой оживлённую детскими возгласами игровую комнату. Памела и Анджа с упоением и редкостным единодушием обставляли свою иллюзорную комнату. Джаспер пыжился над его общей спальней с Лариатом, который, в свою очередь, меблировал комнату для своего старшего брата Армнидла Третьего и двоюродных близнецов Текрура и Текрара — вопрос их прибытия упирался в бракосочетание Хаскара с Ивлу да выплату полной стоимости за сельскую усадьбу.

Хаскар Второй подумал было, что зазнавшийся от ангельских похвал Лариат захочет выкупить и лес с синим прудом и пещерой, но сын спросил про стойло для гиппогрифов, известных своей травоядной диетой и лошадиными повадками. Потому довольный отец не стал торопиться и покамест раскошелился взятием кредита всего то на шестьсот тысяч: треть за усадьбу с прилегающими парком и плодоносящим садом, треть храмовой пошлиной, сто мастеру Гарису за услуги по генерации нового облика дома, сто для планетара, специализирующегося на воплощении таких проектов. Глава семейства не мог не нарадоваться завтрашнему переезду в новый дом, пусть за это ему придётся отсутствовать по восемь часов каждые четыре дня через один выходной — это по-божески. Не три миллиона золотых — не три года ожидания воссоединения с первенцами. Но и без миллиона сверху за выкуп векового права на всю продукцию Северопрудного. Хаскар Второй Хунаба считал это не расточительством, а капитальным вкладом в могущество Дома — их первое иномировое землевладение! Какой ещё уотердипский Дом может похвастаться подобным?!

(Иллюстрации к главе с 096 по 124)

Глава 17, пламя магии.

9 киторна Года Голодания.

Погожий день радовал кучевыми облаками, причудливо набухающими над северными горами и тающими на южном горизонте. Одуряющий запах луговых трав сносило ветерком, приносящим аромат дубравы с лёгким флёром хвои из девственных чащоб, где встречались дикие звери.

Сестрицы вместе с кошками весело бегали за бабочками и валялись в траве. Мамуля держала пяльцы с вышиваемым платочком. Брат лазил по верёвочной лестнице у ствола дуба, чтобы из распадка ветвей запускать своего фамильяра. Разз уже научилась парить аки пёрышко, теперь старалась планировать и делать виражи, как можно дольше задерживаясь в воздухе. Вокруг псевдо-дракоши вился фейри-дракончик, подсказывая и подбадривая послушную ученицу. Дог летал, как рыба в воде, выделывая кренделя и периодически глотая "глазастых" бабочек прямо из-под усатой морды Сату. Сероглазый сын сидел рядом с мамой и плёл шнурок, чем дома в Уотердипе никогда не занимался.

Переливчато сияющая синяя нить, красная и зелёная. Детские пальчики неторопливо плели круглый шнурок. Серебрившиеся глаза видели ещё три нити, невидимых обычному глазу, но имевших те же три цвета. Внешне получалось, что три светящиеся нити дивно переплетаются меж собой.

Лариат сплёл уже десять дюймов от футовой нормы. Встряхнул колбочку, доплёл одиннадцатый и снова встряхнул серебристо-голубую жидкость, чтобы лучше впитывалась в уже готовый шнурок. Пара таких украшала ворот блузы Коринны, сегодняшняя пара предназначалась для Майси, три дня старательно собиравшей магию в кулон на шее, чтобы пропитать сперва нити, потом ещё три для готового изделия.

— Мамуля, впиталось. Помолись о санктуарии, пожалуйста, — произнёс Лариат, протягивая колбочку.

Жрица Селунэ молча приняла, зажала сосуд между ладоней и начала шептать заветные слова, вкладывая их внутрь так, как раньше умела, пока не утратила дар волшебницы вместе с родами — та молния забрала её магию и передала ребёнку, сидевшему сейчас по правую руку от неё.

По окончанию вымачивания вкладывалась ещё одна молитва, закреплявшаяся там навсегда. В результате каждый футовый шнурок на минуту позволял применить сакральное святилище Селунэ длительностью в целую минуту. Это не просто укрытие от врагов, но подлинная аура святости, позволявшая читать следующую молитву как при нахождении у алтаря. В условиях чужого небесного плана весьма актуально, чтобы богиня услышала и ответила на мольбы.

Юный артефактор вынул готовое изделие и засунул новый шнурок, которому предстояло ждать три дня следующую порцию эссенции от Майси, значительно более слабому клирику, чем Коринна. Он знал, что не стоит мчаться домой и торопиться вручать — сбежавшая из-под материнской юбки блудница изматывала Осборна по несколько раз на дню.

— Мамуля, а ты уже выучила молитву стойкого пламени? Мы могли бы вместе делать чудесные клубочки, — предложил сын, робко прикоснувшись к плечу Коринны. Та дёрнула им:

— Нет, — коротко ответила жрица, знавшая молитву и когда-то её арканный аналог. Гедув тоже знал — та его свечка на корабле в доказательство. Однако мало знать — нужно уметь применять с конкретными условиями, абы как не прокатит.

Синие глаза встретились с серыми, сообщая, что она знает, что он знает, чего от него на самом деле ждут. И это явно не игра с бело-дымчатой Зити, в поисках нежностей льнувшей к детским ручонкам, жаждущим приласкать мамулю хотя бы причёсыванием её великолепных лунных прядей.

— Эм, может быть, тогда вместе заполним амулет? Ты покажешь мне, как это тобой делается, я покажу свои умения — мы оба что-нибудь новое подчерпнём для себя и улучшим предмет, — просительно предложил Лариат, продолжая заглядывать в материнское лицо, видевшее в этом ребёнке лишь лживость его детскости.

— Лучше погуляй по лугу, сын, тебе показано двигаться, — как взрослому, чопорно ответила Коринна, отвернувшись с поджатыми губами. Скорая в суждениях и упрямая в их отстаивании. Для морального урода её любовь станет — долгожданной.

Хаскар Второй для каждого взрослого прикупил по кулону-фляжке вместо досрочного погашения месячной выплаты по кредиту. Для него самого этот амулет являлся насущной необходимостью, поскольку в Доме Знаний все молитвы к здешним божествам давались легко и свободно — это вызовет привыкание и проблемы при возвращении на Фаэрун. Для остальных тоже имелась своя польза. Так, например, Гедув учился проводить через себя много сакральных сил, потребных для сложных и мощных молитв. Полуэльф после сна и перед ним сливал магическую эссенцию, что позволяло производить по два шнурка со святилищем Денейра — обеспеченные соискатели милостей этого бога платили многие сотни го за возможность чаще и где угодно испытывать сокровенные чувства и тем быстрее войти в привилегированные ряды служителей. За месяц только эти продажи окупят все пять кулонов.

— Мам, это тебе, — вручил Лариат пышную ромашку, вернувшись буквально через пару минут.

Женщина чуть улыбнулась. После третьего все её дети потянулись собирать самые красивые цветочки и дарить маме. Коринна всех благодарила и всем нежно улыбалась — кроме сероглазого. Жрица Селунэ отложила пяльцы и стала плести веночки из подносимых ей цветов, напевая детскую песенку, дружно подхваченную четырьмя звонкими голосками. Веночек для Анджи, для Памелы, для себя, для Джаспера... А Лариат уже догадался, что на галеоне Люцентия некая Коринна Хунаба, урождённая Деслентир, молилась о спасении — детей, в критической ситуации обобщая рыженького сыночка вместе с его монструозным близнецом, который бы лучше валялся сдохшим, чем воскрешённым Селунэ вместе со всеми убитыми им моряками. Всего полдня мать пыталась мириться с Лариатом, а после убийственной ночи исключительно терпела, воспринимая за ярмо в наказание позднего перехода на службу Лунной Деве. Ничего личного...

— Мам, а ты в девичестве училась двеомеру щита? Научи меня, пожалуйста, — попросил Лариат, когда мать с улыбкой наблюдала за тем, как сильный Джаспер по очереди качает младших сестрёнок.

— Я уже не владею Арканом, — враз нахмурилась женщина, уперев взгляд в свою вышивку нитью, ярко светящейся даже днём.

— Эм, но ты ведь изучала это заклинание, правда?

— Раскайся, сын, — строго и требовательно сказала Коринна.

— И тогда ты полюбишь меня, мама? — Тихо-тихо, осторожно-осторожно.

Мать поджала губы, но смолчать не смогла:

— Иди, сын. Займись лепидоптерофилией — тут щит не нужен, — сухо спровадила она коллекционировать бабочек, чтобы потом тыкать мужа носом в невинных насекомых, наколотых на иглы его сыном-живодёром, ежесезонно терроризировавшим соседей, а теперь переключившийся на собственный Дом и семью.

Как ни странно, Лариат действительно взял сачок и отправился на охоту. Женщина закусила губу и выложила всё из дрожащих рук, нервно потянувшихся к эльфийской брошке от её матери. Семь раз подряд прочитанная молитва против страхов подействовала безупречно. Бывшая волшебница всерьёз опасалась могущества своего сына — ещё такого мальчишки!.. Если он уже сейчас вместе с кажущимся маленьким фейри-драконом способен на головой воле колдовать аналог двеомера Мираж Аркана, который даже старая карга не смогла бы осилить по свитку, то что же будет, когда его обучат управляться со стихийной составляющей врождённой магии — Школа Проявления носит самый убийственный характер. Мать пугалась за жизнь второго близнеца и своих ненаглядных девочек. Лучше бы она не следовала советам этой проклятой Лейрел и Чёрного Посоха, а с самого детства насаждала строжайшее обучение магии для своего сверходарённого сына, лично, а не полагаясь на Скарлет, невесть чему на самом деле обучившей этого скрытного эгоиста, ставшего врагом.

Успокоившаяся Коринна решила сегодня-завтра дожать мужа с тем, чтобы забирал с собой этого сероглазого страшилу, и не её проблемы, куда он там будет его сдавать на время своей службы — лишь бы подальше от дома и никакого обучения двеомерам! Только не когда этот изверг живёт рядом и неспособен справиться с электричеством, что уж говорить о заклинаниях, которые у недоучек могут вырываться из ауры и поражать всех вокруг? Коринна прекрасно помнила свой одиннадцатый год, когда седовласая капеллан, служившая у Деслентир до смены на Астраселу, начала обучать девочку-подростка азам арканного искусства. Полуэльф тогда часто просыпалась от того, что срабатывал выученный на ночь кантрип света, то выпуская под потолок желеобразный сгусток, то вызывая светимость самого тела юной волшебницы. А с нынешней мощью Лариата хватит одного огненного шара, чтобы прямо во сне спалить весь дом! Сам-то ирод останется невредим со своей

* * *

стойкостью к огню, а девочки сгорят заживо! Сплавить бы ублюдка насовсем, да как без него за дом рассчитаться по-быстрому? Но как только, так сразу — лет на десять. Потом рядышком постоять на балу представления перед обществом Уотердипа да вычеркнуть навсегда из своей жизни — пусть другие с ним маются и страдают, а у неё есть ещё пять детей.

— Дети мои, полдень! Через час обедать, возвращаемся! Лариат, возьми цветы в дом, пожалуйста. Мы с девочками соберём букетики и расставим по вазам, правда, любимые мои? — Сказала мать, неизменно подавая для других детей свой пример хорошего и вежливого тона, а также сюсюкаясь в доказательство своей любви к ним.

Дог где-то летал вдали, поедая змею, а Лариат счастливо улыбался вместе со всеми, радуясь за брата и сестричек. Те видели и чувствовали его довольство, а потому не возникло вопросов о венке на его каштановую голову — просто не хочет и ладно. Лариат учился оптимизму и довольству малым — зачем портить настроение себе и родным? Просто расплата за грех — сам взял на душу...

За яркостью одних братских эмоций, Джаспер не воспринимал мрачные тени других. А Лариат хотел сжаться в комочек. Ну почему, ну почему он первым должен извиниться?! Ведь это его годы напролёт мать обделяла ласковым словом и касанием, словно боялась порезаться о бритву. Ведь это Лариата выставили виноватым в том, что мать спросонья в кошмарном бреду отшвырнула его от себя, не извинившись за ушибы и кровь. Ведь это Айлет выуживала жемчужинки и разрезала волшебные нити при снятии их с фикусов и манекенов, а за потерю и порчу изделий доставалось потом Лариату, в итоге тоже ставшему подворовывать и крутить обрывки, сберегая лучшее. Ведь это не умеющий хранить тайны Армнидл Третий бил его всякий раз, когда Джаспер обделывался под влиянием Пучины Плакс и Нытиков, даже не желая понимать, что Лариат действительно применял магию на близнеце, но лечебную, ведь магическое болты в попу оставляли противную и кровоточащую ранку внутри, а если бы Скарлет узнала о способностях целенаправленно лечить, то Разер сам с удовольствием бил бы шипом непослушных детей, имитируя попадания в тело — метательных предметов, обращаться с которыми Хаскар Второй подучивал Лариата. Ведь это нетерпеливый Джаспер всегда палился сам и подставлял близнеца перед нормальными мужиками, черкавшими рапорт об увольнении после очередного обливания помоями. Ведь архимаги для Лариата писали рекомендации, а родители отдавали их наставнице, извращавшей до неузнаваемости — лишь два последних раза шпион сумел перехватить и считать информацию до её передачи Скарлет. И вот сейчас... Как Скарлет взнуздала Лариата за тягу к Магии, так и мать сейчас целенаправленно била по самим же сыном высказанному больному месту — отчуждала от семьи в желании добиться извинений за намеренно причинённую боль...

Коринна и двое её младших дочерей, кушая собранные девочками ягодки и распевая песенку про весёлого козлёнка с цыплёнком на макушке, возвращались в свой новый и день ото дня становившийся всё более уютным дом. Впереди всех Джаспер лихо дребезжал на своём самокате, купленном на его личные деньги, педантично отчисляемые храмом Гонда за авторские права на его изобретение в продаваемых изделиях, покамест только братских, но лиха беда начала! О, Лариат через Роба тоже прикупил себе эту доску с колёсиками, но предпочитал гонять лишь по ровной глади скороходной дороги, проложенной планетарами. Маленький маг уже выяснил, что именно магия в смоле диковинного асфальта сокращала путь вчетверо, превращая двухчасовую скачку до городка с филиалом Библиотеки в получасовую прогулку. Увы, зельем скорости тут и не пахло: как подступиться не знал, не говоря про распознать или повторить.

Четверо в прекрасном настроении возвращались домой, а никогда не певший и не читавший с выражением стихи сероглазый выродок молча плёлся позади них, держа охапку одуряюще пахнущих цветов и позабытых девочками куколок, заботливо найденных и собранных фейри-драконом Догом, а ещё сачок с кучей бабочек так и норовил выпасть, выпустив красочных невольниц. Собственно, пользуясь отсутствием внимания к собственной персоне, Лариат угрюмо тренировался терпению и призыву недалече шмыгающего фамильяра — свиток с соответствующим двеомером ему так и не дали приобрести. Он много раз во сне перелопачивал свои воспоминания о применении более недоступной волшебной палочки призыва орлов. Пока выходило только единожды в день и при дистанциях около мили. Лариат не сдавался, так и эдак осторожно пробуя работать со связью между собой и Догом, погружаясь в магию вместо нарывающих обид, которые он старался забыть, но прятать в себе всё хуже получалось. Раньше мирился и вроде находил аргументы простить, но и отец тогда дарил Лариату любовь. Увы, подкаблучник слушался жену, гнувшую свои аргументы о долгожданной и благословенной любви, которую надо заслужить не только примерным поведением, но и раскаянием за проступки, ведь в каждой семье есть свои нормы, табу и традиции, нарушение которых не должно приветствоваться — какой пример Лариат подаёт другим детям?

Маленький взрослый честно пытался угождать и нравится той, что родила его. Но чем больше он старался, тем приторней становилась вежливость Коринны и тем более лютая ненависть проглядывала в ледяных очах. В глазах матери сын покусился на самое святое: мать, отца, брата, младших сестрёнок, а старших близнецов вовсе сослал подальше из-за конкуренции за родительское внимание к его королевской персоне о стальных глазах! Невыносимо!.. Какая уж тут логика? Когда разрастается всепоглощающий страх потерь, поразивший женщину в нежном возрасте, сравнимом с её дочуркам-близняшкам — убили её эльфийскую мать Финраурель.

— Джаспер, бей прямо перед собой, — сделал замечание Роб, показательно ударявший свою грушу перед детьми, чтобы и они пример видели перед собой, и он развивал своё периферийное зрение.

— Я бью! — Взорвался Джаспер и со всей дури врезал по груше, специально усиленной для выдерживания всей его силы, в сравнительных оценках столь же высокой, как ум близнеца.

— Постой, боец, не горячись. Смотри на меня. Вот, моя правая рука бьёт правильно, — он медленно ударил, образовав вытянутой рукой прямой угол с туловищем. — А вот как ты бьёшь, — кулак левой ушёл вниз.

— Она низкая! У меня она низкая! — Джаспер ещё раз сердито ударил кожаную грушу, призванную имитировать голову низкорослого противника.

— Смотри на меня, Джаспер. Вот как я стою. Ноги немного согнуты. Пружинистая стойка. А вот как ты стоишь. Прямо. Ты боец или истукан?

— Боец!

— Во-от, а ведёшь себя, как истукан. Поэтому боксёрская груша кажется тебе неправильной. Согни ноги, Джаспер. Пружинь. Примерься к груше. Бей!

Мальчик ударил почти правильно. Удар, стойка — дыхание тоже важно. Когда будет поставлена база — станет можно переходить к разнообразию приёмов.

В это время Разз и Дог неподвижно сидели на верхней перекладине пристенной лестницы. Псевдо-дракон была по натуре тихоней. Всколоченный фейри-дракон напрягался изо всех силёнок, лишь бы только его человеческий собрат не оставил на спортивных снарядах ни единой царапинки от встопорщившихся острых чешуек на руках и ногах, для тренировок ударов которыми висел отдельный мешок с песком.

Хотя дорогостоящее посещение волшебной купели Дома Знаний повышало мастерство, это не помогало при отсутствии координации и владения телом. К слову, тренер по собственному уразумению никогда не сравнивал успехи близнецов, вот и сейчас не стал обращать внимание синеглазого на сероглазого, ещё несколько дней назад уловившего суть и спокойно себе отрабатывающего навык, расходуя все свои невеликие силы перед обедом, чтобы битком набитое брюхо надёжно сморило его на сиесту.

Джаспер много лазил и бегал, Лариат сидел подле матери — после короткой, но интенсивной тренировки оба выдохлись одинаково.

— Роб, а ты бы хотел встречаться с Майси в сновидениях? — Спросил Лариат, скорее не задержавшись в душевой, а просто это огненный Джаспер не пылает любовью к водным процедурам, торопясь обтереться от пота и смыться клянчить самое вкусное.

— Нет, — заалел мужчина, после занятия снявший размерный пояс уменьшения.

Маленький взрослый пожал худыми плечами и направился к выходу.

— К чему спросил, Лариат? — Уточнил вдогонку неофит Роб.

— Ну, в конечном счёте... кикбоксинг не мой стиль, Роб, — обернувшийся ученик виновато развёл руками. — Он силовой, идеален для брата, — начал пояснять Лариат, раз уж спросили. — Ты рассказывал нам, что стиль исторически сформировался в драках. Драками движет ярость. Ощущая Джаса, я понял, что этот стиль не обуздывает ярость, а распаляет и направляет её. Для меня кикбоксинг полезен в качестве второстепенного. Основной мне надо искать не в числе атакующих. Я бы не хотел отвлекать Гедува по выходным. Я бы лучше вместе с тобой, Роб, отправлялся по будням в Центр, чтобы обходить мастеров рукопашного боя: поиски для меня — сравнительная практика для тебя.

— Понял. Одобряю. Хотя обычно драконьи колдуны наоборот делают упор на силе и ярости... — заметил он мягко то, о чём Скарлет кричала и чему родители Лариата настоятельно просили не обучать его. — Родителям говорил уже? — Кратко осведомился неофит, желавший примирения в охраняемой семье. Он без спроса знал, что представитель субтильного телосложения соблазнится отращиванием стройной рельефности мышц, которые можно было натренировать при желании и, особенно, при с детства правильно поставленных занятиях. У тренерского Дома Силмихэлв есть разработанная система. И Осборн вёл мальчишек по отдельным программам, поначалу имеющим много общего, просто с разными акцентами.

— Утопать в счастье — это уже другая крайность, — сказал мальчик под бурчание живота. Но взрослый его недопонял:

— Я про походы по городам, — уточнил Роб, влезший в штаны и натянувший тунику быстрее и сноровистее мальчика, который иначе высушился и согрелся вместо стремительных обтираний жёстким вафельным полотенцем после холодных обливаний, от которых Джаспер и сбежал.

— Взрослому нет нужды докладываться, — ответил шкет, глядя в пол. Лариат хотел проверить степень лояльности.

— Если мне передадут ответственность за тебя, то нет проблем, — так же просто пожал он широкими и бугристыми плечами.

Осборн про себя даже обрадовался представившейся возможности перестать поддаваться соблазнам Майси, одной рукой потчующей его изумительной вкуснятиной, а другой требовательно лезущей в пах, чтобы вооружить. Молодой мужчина не был столь распущенным и лучше бы сексуально изнурял любовницу исключительно перед сном, а не прямо на обеденном столе, пока домочадцы на прогулке. Полёты на гиппогрифе до Дальсеверска и обратно, возобновление практики спарринга с опытнейшими мастерами боевых искусств — утро хотелось занять именно этим. Хотя предложение крайне заманчивое и очень стоящее, однако дружба дружбой, а служба службой — клятвенно обещался заслужить прощение у подстреленной им Коринны, желающей извещения об инициативах наказанного сына для их предварительного родительского одобрения. Либо так, либо вон.

Лариат принял к сведению этот ответ и поспешил к накрытому столу, успевшему оскудеть не только на эклер с начинкой из деревенской яблочной пастилы — невидимый Дог всё видел.

Весь сон-час маленький взрослый бороздил облака, ломая голову над тем, чтобы измыслить какое-нибудь другое решение, помимо простейшего воззвания к отцу. Варианты обращения к селянам или халфлингам по соседству Лариат счёл возможными, но непригодными из-за порчи репутации, какое бы хитроумное объяснение не сочинить — в Доме Знаний принципиально дураков нет. Сам он не владел призывами и прорицаниями, а семья посещала только Купель Музыки, к знаменитейшему Источнику Знаний и не менее популярному Источнику Поэзии добирались разве что Гедув с Хаскаром: сын не интересовался ещё, а отец не хвастался.

Путешествовать по сновидениям? Этот вопрос жужжал назойливой мухой. Первая проблема — касания. На домашнем гиппогрифе и овцах Лариат убедился, что без хотя бы одного преднамеренного касания спящий Дог оказывался не в состоянии отыскать сон желаемого существа. На сестрёнках Лариат убедился, что без "связи близнецов" с ними и без ловца снов он вместе с фамильяром в состоянии передавать им сновидения-мечты, однако, это односторонние послания. Надежда на удачу — удел отчаянных. Лариат не только хотел научиться куче двеомеров и подобрать боевой стиль под себя, но и просто изо дня в день всё больше уставал купаться в чужом счастье, не получая своей толики ласки. Его не холили и не лелеяли, хотя именно он нашёл этот дом и расплачивался по кредиту за него, погружаясь в рутину вместо чего-нибудь по-настоящему интересного и занимательного типа оживления магией манекенов и латных доспехов. Ан-нет! Виновен! И всё тут, хоть тресни. Раскайся — и все двери откроются. Ага, как же. Лариат представлял, что никакое его раскаяние не превратит в любовь — материнскую ненависть, зиждившуюся на застарелом у глубоко укоренившимся страхе, даже нет — страхах, во множественном числе. К тому же, он теперь заклеймён иллюзионистом — какая вера лжецам? Ну, извинится он — и? "Неискренне", — обронят в ответ. Сейчас то он, по крайней мере, с семьёй, пусть и в статусе, а после "мнимого" раскаяния его запросто сбагрят в интернет для маленьких магов, чтобы дома не мог никому навредить заклинаниями, которым так жаждет обучиться. Хотя об чём речь?! Коринна принципиально встанет в позу, не пожелав распылять сыновьи деньги на оплату профессионального мага в наставники — скорейшая выплата долга за дом означает встречу с её первенцами.

Рыжий всё ещё мирно сопел в две дырки вместе с прижимавшимся к его боку псевдо-дракончиком, когда Серый сонно сполз с кровати и принял на руки фейри-дракончика. Несколько синхронных сердцебиений спустя появился сдвоенный фантом — точная копия, за исключением сачка. Крылатые отправились на разведку, а рукастые соединили два сачка. Вскоре подделка бесшумно покинула детскую комнату и умчалась в лесок, чтобы рассеяться как можно дальше от усадьбы, заодно выпустив настоящих бабочек. Лариат же вытащил из-под подушки кубик вейрвуда и даже закрыл глаза, чтобы максимально сконцентрироваться и вложить в волшебную древесину фантомные образы насекомых, имитирующих два состояния — хаотичный полёт и полную неподвижность с раскрытыми крыльями.

— Роб, а, Роб, пойдём порыбачим? Ну пожа-алуйста, — заканючил Джаспер сразу после полдника, наставшего после сладкого сна. Ещё имелось время до возвращения отца.

— Если твоя мама разрешит, — согласился охранник, подростком с пацанами из учебки не раз бегавшим на реку с удочками.

— Пожалуйста, — одобрила Коринна, пряча лукавый взгляд в чашке с парным молоком. Она сама хотела пойти на реку, чтобы искупаться и позагорать в неглиже — солнце в Доме Знаний оказалось ласковым к её коже, бледной от лунной матери.

— Спасибо, мамуля, я тебя люблю! — Джаспер подбежал к маме и поцеловал её в щёчку.

Как-то само собой разумелось, что близнец попросил за обоих. Лариат и не думал отказываться: пока одни рыбачили, он вволю купался, а за них обоих резвящийся Дог выуживал рыбёшек из речки — угощение кисам. Но сегодня имелось ещё одно незавершённое дело.

— Роб, а можешь сперва помочь мне снять полку и повесить её на стену? Пожалуйста, это всего на пятнадцать минут, — попросил Лариат, слишком сосредотачивавшийся на поддержке фантомов в детской, чтобы уследить ещё и за опередившим его братом.

— Я первый попросил!

— Джаспер, пока ты собираешь снасти и копаешь червей, как раз пройдёт четверть часа, — успокоил его рассудительный Роб, уже привыкший к своему новому имени. — Зачем, что и куда, Лариат?

— Мама сказала мне заняться лепидоптерофилией. Вот я и хочу повесить на всеобщее обозрение, — с кажущейся бесхитростностью пояснил маленький взрослый.

— Лепиф-пипидоф-лепидфией-тьфу! Что это за такое, Лар!? — Джаспер нарочно исковеркал непонятное ему слово, хотя запомнил произношение.

— Эм, мама с сестричками коллекционирует кукол с их нарядами. Папка собирает парики. А я буду собирать — бабочек, — выстроил Лариат повод гордиться собой и своим занятием.

— Я тоже хочу!

— И мы! И мы! — Оживились девочки, которым не хотелось пачкаться в муке, вырезая песочно-ореховое тесто по формочкам печенюшек к десерту на ужин.

— Доченьки, у нас куколки и платьица, — любяще успокоила их мать. — Посмотрите, какие они чудесные...

— Эй, они мой! Спроси у папы, чего тебе собирать, Джас! — Звонко крикнул Лариат в коридор, особо не пытаясь догнать более быстрого брата.

— Ла-адно, бабочки твои, Лар, — с ухмылкой согласился Джаспер, легко посчитавший насекомых совершенно недостойными собирательства. — А я буду собирать... собирать... клыки и скальпы орков, во! — Выдал он, вспомнив брутальный образ из истории брата Роба.

— Здесь нет орков, сынок. Дождись папулю, — громко подала голос Коринна, в чём-то выигравшая, в чём-то обставленная.

— Ага!

— Иди копать червей, рыбак, а то мы первыми справимся, — улыбнулся Роб.

— Да ну, потом, мы Лару поможем, а потом он нам накопает червей, лады? — Сообразил Джаспер, не желавший делать грязную работу.

— Лады, — сероглазый ударил по руке синеглазого.

И трое мужчин вышли вытаскивать из шкафа полку, которую Лариат всё равно не использовал за отсутствием шмоток акромя одного комплекта из мифриловой ткани.

— А это зацеп и для наклона — так снизу лучше видно будет, — ответил затейник на вопрос о том, зачем нужно сзади и сверху прибивать какой-то кубик.

Вскоре Лариат под победно-пристальным взглядом матери и жалостливыми глазками сестрёнок принялся выуживать из сачка бабочек и прикалывать их булавками к отшлифованной доске с красивым древесным рисунком, выгодно подчёркивающим разнообразие узоров на крыльях бабочек. Пестровато, как со стороны посмотреть, но вполне сойдёт. И без линз или двеомера истинного зрения не разобрать, что это проработанные во сне идеальный фантомные копии отпущенных на свободу особей с луга. Кубик спрятан за доской, потому — ну кому придёт в голову тратить на бабочек двеомер идентификации? Гедув любопытен, но не параноик. Так что вскоре "коллекция" отправилась на стену рядом с отцовскими полками, где уже красовалась пара париков с замысловатыми причёсками из косиц. Лариату оставалось только ежедневно "пополнять" — заряжать якорь магией, которую неподвижные фантомы практически не тратили. Ровно через четверть часа маленький взрослый уже собирал в кубышку червей, легко и непринуждённо накопанных фамильяром — сам Джаспер только теперь просёк эту фишку с Разз и всю дорогу дулся на молчаливого близнеца.

Барахтаясь в воде на глубине в полтора фута, постепенно учащийся плавать Лариат активно пугал рыбу, зазывая брата в приятно прохладную воду — безрезультатно. Собственно, в процессе наблюдения за тем, как удят Джаспер и Осборн, Лариат смекнул гениальную идею — сонной рыбалки! Правда, предстоит пораскинуть мозгами на счёт идейных жемчужин, вдобавок из-за отправки путеводных клубков в океан снов придётся снизить их выпуск в реальности. Доселе не использующийся по назначению ловец снов подлежит приспосабливанию к роли удочки. Конечно, дело это не быстрое — бдительность превыше всего! Конечно, клюнуть может "всякое". Конечно, могут не совпадать распорядок дня и режим сна с искомым наставником подходящего единоборства или двеомера. Однако это хоть какие-то шаги к цели вместо слепой удачи — под лежачий камень вода не течёт. Ещё бы стоило как-нибудь приспособить жезлы и палочки, но все они надёжно запирались вместе с мифриловым оружием, которое зарядил один из местных ангельских магов и с которым утром и вечером Лариат занимался под присмотром Гедува, готового в любой миг оказать любую посильную помощь, как самый сильный и старший клирик за неимением родных магов — чета Хунаба даже не пыталась искать сыну учителя магии.

Восемь часов на священную службу плюс час на обеденный перерыв плюс час на дорогу итого в сумме десять часов — Хаскар Второй отсутствовал дома с половины девятого утра до половины седьмого вечера. И неизменно в шесть часов Роб выезжал на коне, сопровождая средних близнецов, которые сегодня оба отталкивались ногами, катясь на самокатах через деревню к новенькой дороге — встречать лошадь отца и летящего над ней Гедува, дорвавшегося до молитвы крыльев сапсана.

Пока Роб гарцевал, дразня веселящегося Джаспера, которому вроде как удавалось догонять рысака на своём раздолбанном самокате, Лариат задумчиво отталкивался с гримасой меланхолии на лице. Зелье скорости маленький маг отлично помнил, хотя и не мог повторить его эффект воздействия на тело — оно привыкло сдерживать молнию. Когда-то Скарлет давала мальцу заряжать не наручи ускорения, а мастерски изготовленный перстень — Лариат так и не уразумел принцип его действия. Вот и с волшебным дорожным полотном так: чёрт знает, как оно так фурычит.

— Ла-ар, догоняй!

— Да ну, — отмахнулся он, сосредоточенно выпуская в асфальт порции своей магии и запоминая результаты этих эмпирических исследований.

— Да ты просто немощная малявка! Малява-малява! — Дразнился гонщик.

— Зато я лучше тренируюсь у Роба. Пройдёт время, и тебя обгоню...

— Мечтать не вредно, малёк! Не догонишь, не догонишь!.. Пфе!

Джаспер фыркнул, когда ощутил, что близнеца — накрыло озарение. Нипочём ведь не признается, что такого крутого измыслил, а брат теперь мучайся, гадай. Рыжий прекратил поддаваться с толкающей левой ногой и вновь стал разгоняться правой, однако настроение уже угасло — всё из-за этого сраного выдумщика-тихушника!

Лариат же догадался — время! Зелье и наручи воздействовали на организм. Перстень ускорял само время. А скороходная трасса напоминала коридор — пространственный! Значит, действительно верный подход: методом перебора определить отклик, конкретизировать характеристики магической энергии и научиться использовать дорогу в качестве артефакта, способного как разжимать четверной коэффициент в тройной, так и усиливать до пяти или более того. На этой радостной ноте на горизонте появился чей-то силуэт — время!

Клирики Денейра тоже двигались наперегонки. Первым был Роб, естественно:

— Добрый вечер, брат Роб, — пожал Хаскар Второй поданную ему руку и потрепал по плечу, наклонившись в седле.

— Папуля! — Папа!

— Добрый вечер, мои сынишки! — Радостно воскликнул отец, спешиваясь и приседая на одно колено с раскрытыми объятьями.

Оба близнеца с разных сторон прильнули к отцу. На некоторое время они замерли в объятьях друг друга. Вдали от жены Хаскар Второй позволил себе забыть о проявлении нелюбви к провинившемуся близнецу — никто его не сдаст за это. Так повелось с первой встречи на этой скороходной дороге между Северопрудным и Дальсеверском — идея выйти принадлежит Лариату. Хаскар Второй просто не мог злиться на своего сероглазого отпрыска. Одно дело призывать к строгости и порядку, другое — намеренно обижать тотальной дискриминацией. И совсем не причём то, что в последнюю декаду в посещаемой им каждый день семинарии всё больше времени на занятиях отводилось теме правдолюбия и нетерпимости Денейра к злым языкам, искажающим пропорции вещей, а также о свободе информации для всех.

Каждый новый день неофит Хаскар Второй всё явственнее ощущал неправильность поддержанного им ультиматума Коринны, требовавшей раскаяния прежде чистосердечной беседы — открытому обмену информацией с Лариатом для устранения обоюдного недопонимания. В конце концов, в том трудном признании на затуманенной лесной полянке посреди каюты их сын высказывался вполне логично. Отцовское сердце не ощущало тогда фальши, а теперь вместе с ним сам Денейр — лучи от Его свечи помогают глазу Его прозревать правду сквозь ложь. Весь свой заработок на священной службы и чуток с продаж сыновьей продукции Хаскар Второй сегодня потратил на священный символ, что сейчас красовался у него на груди. Внешне похожий, но куда более сильный амулет веры скреплял волосы падре Гедува, предпочётшего пролететь дальше и приземлиться в деревне, чтобы успеть поговорить со старостой.

Отец потрепал по спинам обоих маленьких близнецов и с улыбкой взлохматил родную кровушку. А потом решил воспользоваться контрастным моментом счастья для нравоучения:

— Лариат, вот ты не хочешь раскаиваться за ту боль, что намеренно причинил мне с мамулей и своим братьям с сестрой на именинах у Силмихэлв. Скажи мне, а вот прямо сейчас ты разве тоже хочешь причинить боль своему отцу и близнецу? — Мягко, но испытующе спросил он, мысленно активировав амулет и заглянув в серые глаза.

— Да, — предельно честно ответил Лариат.

Хаскар Второй чуть выпучил глаза — Джаспер сильнее. Оба сглотнули одинаково и одновременно. Отец резко поднялся, подхватив рыженького и усадив на свою лошадь.

— Роб, подбери этого негодника, — уронил расстроенный отец. И пустился вскачь, не оглядываясь.

— За что хоть? — Уточнил Роб, когда подал руку и усадил честного ребятёнка перед собой.

— Обида — естественное чувство, которое самым простым образом вымещается в драке, — хладнокровно произнёс Лариат. — Я умею на боксёрской груше, Роб, спасибо, — искренне поблагодарил он. — А Джаспер опять забылся о оставил у папули синяки от своих объятий. Я знаю кантрип агонии, Роб. Если прошить волосами Джаспера его набедренную повязку, то я попробую заколдовать её, как однажды видел подобную магию для маленьких латандеритов. Тогда бы близнец сам себя одёрнул, ощутив болезненность отцовских похлопываний по спине или собственной хватки на его руке. С правильным объяснением Джаспер быстро научится постоянному самоконтролю, а замалчивание день ото дня только усугубляет проблему.

— Я передам это твоему отцу, — пообещал Роб, костеря себя за несообразительность. Хаскар Второй ведь — тряпка, что душой, что телом, только и годным для засосов, а чуть ткни его дряблое мясо — уже кровоподтёк.

Увы, Лариату от этого не стало легче — отец даже не спросил "за что" или "почему". Просто шарахнулся вместе с Рыжим, как от зачумлённого, и ускакал с этим близнецом, терпя его болезненный хват, — Хаскар Второй реально усвоил урок превосходства боли моральной над физической. К несчастью, и сам доброхот за спиной маленького взрослого удовлетворился ответом, даже не пытаясь по-дружески утешить или выяснить, откуда сам Лариат знает упомянутое заклинание. В доме маленький взрослый сразу направился в особую комнату для очередного занятия, хотя наставник ещё не дошёл от деревни — как раз время для арканной медитации.

— Поспешай неспешно, — в который раз заметил Гедув, с молитвенником в руках пристально следящий за манипуляциями Лариата с магией.

— Я стараюсь, — процедил напряжённый ребёнок, допустивший молниевидные разряды в кристалле жезла молний.

Он действительно отвлёкся назойливой мыслью о том, стоит ли сейчас напоминать Гедуву про данное им в таверне обещание найти учебную литературу по штормлордам? Или предложить фамильному учителю продолжить выполнять ещё дедовское поручение искать информацию о драконьих колдунах и элементалистах, поскольку придуманное Скарлет купирование проблем с выбросами дикой магии в её отсутствие было творчески приспособлено самим Лариатом под нужды обогащения, тем самым являясь кособоким развитием его талантов. Неужто его сочли достаточно взрослым, чтобы самостоятельно решать проблемы, включая рассекречивание факта наличия сформированной взрослой личности в теле ребёнка?

— Так не годиться, Лариат, — покачал головой клирик. — Вернёмся к прежней схеме, — непререкаемо заявил взрослый полуэльф, будь его воля, вообще бы не позволивший ребёнку так надрываться, каким бы взрослым тот не мнил себя.

— Хорошо, — понурился мальчик со вздыбленными волосами.

Лариат отложил жезл. Гедув напрягся, едва кокон антимагии отодвинулся вместе с рукой, но молнии не вырывались. Тем временем таинственный ребёнок положил обе руки на клинок, лежащий на голых коленях. О мифрил даже он мог порезаться, потому Лариат соблюдал максимум осторожности, водя ладонями вдоль дола. Раздвигал руки и соединял их, посредством соприкосновения ощущая оружие своим продолжением. Разводить шире точек касания с ногами у него пока не получалось. Вернее, он мог, но тогда терялось чувство общности с тем электричеством, которое помаленьку изымалось им из меча и перекладывалось в жезл. С ножами было проще всего — зажимал рукоять меж коленями и лезвие меж ладонями. Тогда вместе с встающими дыбом волосами расширялись и глаза наблюдающего Гедува — мальчику было весело.

— Лариат, предлагаю заняться свечными фитилями и книжными оплёткам, с электричеством, — попробовал уговорить потомственный наставник и служитель, не забывавший обзаводиться связями за счёт поставок волшебной продукции. Но увлечённый ученик пропустил эту просьбу мимо ушей, не собираясь заниматься скукотой дольше потребного.

— Гедув, а может разрядить жезл в Синьке? Разложу в воде всё оружие и выпущу молнии. Они вряд ли попадут в Синявый и Хлодушку, — предложил Лариат идею с горным прудом и пещерой, где вживую был всего раз и то пролётом на гиппогрифе.

— Хм... Велик риск разрушить источник, — Гедув мягко отверг сомнительную идею.

— Тогда на прогулке разрядим в небо?

— Так мы громом перепугаем всё село и животных, — друг семьи отрицательно покачал головой, отчего заколебалось свечное пламя его глазастой броши.

— А как тогда?

— Я завтра возьму с собой на полигон, — просто ответил клирик, повышавший квалификацию гармонично, что для него означало упор на боевой составляющей.

Гедув не одобрял решение Коринны отказать сыну в инструктаже опытного мага. Когда ещё Лариат извиниться, а профессиональное обучение магическим искусствам ему требовалось уже вчера. Внимательный репетитор, практически ежедневно бывавший на вилле Хунаба, догадывался, что родители маленького мага консультировались у кого-то, знающего сильно больше волшебницы Скарлет, но единственное умозаключение клирика гласило — беречь детство мальчика. Тем странней выглядела нынешняя ситуация — это глупейшее и вреднейшее противостояние гордецов и упрямцев. Клирик сейчас даже специально сформулировал своё обещание так, чтобы оставить неточность. К сожалению, взрослый интеллект в детском теле уже и помыслить не мог, что наставник готов взять с собой не пресловутый жезл, а самого Лариата:

— Тогда я к нему не прикоснусь больше, — твёрдо заявил маленький взрослый, понимавший, что планетар просто не предположил, как реально будут использоваться мифриловые мечи и прочее оружие, которое он зарядил для защиты от возможного появления диких зверей, случавшегося на границе обжитых пространств Дома Знаний и Дома Природы, а также прорывов водных элементалей из находящегося неподалёку пещерного источника. Лариат уже повысил количество вмещающихся в жезле разрядов с пяти до двадцати. Не обещанный сноп молний, но выпускание по командному слову или жесту сразу сдвоенного разряда — тоже сойдёт, чтобы сдержать слово, данное ещё Лаэрлосу Силмихэлв.

— Я пока не могу развеять твой сноп молний, маленький волшебник. Как ты без полигона будешь дальше заниматься с молниями, Лариат? — Вежливым тоном осведомился полуэльф, с отнюдь не праздным интересом вперив зелёный взгляд в трудного ребёнка. Выказанное Лариатом недоверие всё-таки покоробило его, потому он не стал мешать юнцу набивать себе шишки, хотя был приставлен к нему примерно с этой целью. Убиться об электричество он не сможет, убить электричеством кого-либо в Доме Знаний тоже не в состоянии — с остальным можно справиться самому или при помощи зова к патрульным ангелам.

Маленький взрослый ответил делом. Деактивировал ремень, выровнял меч по горизонтали, настроился на его восприятие частью себя, филигранно вылил половину голубой магической эссенции в дол, быстро кольнул до крови большие пальцы и приложил к обоим концам, активировал ремень. Эксперимент удался! Жидкую магию словно бы вдавило в мифриловый меч, оставив центральную выемку чуть светящейся. Лариат, благодаря желчности Скарлет, уже умел держать лицо каменным, вот и сейчас стерпел боль отъёма жизненных энергий.

Поле антимагии душило внутреннюю энергию, но в отличие от пресечения заклинаний не лишало существо врождённой магии или дара к ней и не лишало артефакты их зарядов, когда на время превращало эти предметы в не магические вещи. Ремень антимагии производился на Фаэруне, он не работал с той же эффективностью на небесном плане бытия. Этим обстоятельством и воспользовался любознательный Лариат, когда от скуки обмотал рукоять одного из заряженных планетаром ножей своей электрической нитью — случился пробой. Благо в самого штормового ребёнка, благо предполагавшего нечто подобное и потому не допустившего разгула электричества с полной разрядкой вложенного в мифрил плетения магии, что привело бы к её угасанию и утрате, поскольку изначально заклинания волшебного оружия и молнии предназначались для одноразового срабатывания в боевых условиях и стоили соответствующе дёшево. Лариат имел опыт улучшения магических свойств не одного жезла молний и надеялся, что преодоление влияния поля антимагии поможет временно вложенной магии проникнуть глубже в суть материала и стать его постоянной характеристикой, как в случае с нитками.

— Хм, неужто хочешь раз от раза измываться над собой, повторяя эти болезненные ощущения? — Жёстким тоном и в тихом гневе вопросил Гедув у мальчика, по виду ауры потерявшего много жизненных сил. Маги часто рискуют своим здоровьем, творя сложные плетения, способные выпить их досуха — примеров целые полки.

— Сегодня уже нет, — вымученно ответил упрямый Лариат и зализал ранки на пальцах, не только сберегая секрет самоисцеления, но и познавая особенности кантрипа лечения мелких ранок, что по щелчку пальцев применил клирик Денейра.

— Завтра можно слетать подальше в дикий лес и там ты сам разрядишь жезл в небо, — предложил Гедув, но интуиция сразу подсказала, что наконец-то прямо им сделанное предложение опоздало.

— Спасибо, уже не требуется — так действеннее дурацкой тягомотины с разрядкой-зарядкой. Утром я повторю с другим долом, днём напрямую всажу туда четверной заряд молний из жезла, вечером подзаряжу от себя сам жезл и начну со следующим, — деловито известил Лариат, навострившийся оборачивать всё к своей выгоде. Заодно победит Джаспера в съеденных объёмах, но не за один присест, а по частоте приёмов пищи, очень вкусно получавшейся у Майси.

— Это будет вредно для здоровья, Лариат. Я запрещаю дальнейшую практику подобного способа, — непререкаемо произнёс Гедув, протягивая руку за мечом.

При регулярном истощении физических сил их общее количество будет неуклонно стремится к нулю... Клирик сжался внутри, вдруг поняв истинную причину худосочности дитя. Только кровной магии ещё и не хватало!

— Славно, — загадочно улыбнулся маленький взрослый, которого устраивало любое развитие ситуации.

— Ты в зеркало посмотри, Лариат, до какой тростинки ты себя довёл запретными практиками! Никакой крови на моих занятиях — вообще и никогда! Напомню, Лариат, работа с оружием и магией — это непрофильное для Хунаба занятие, — не сумев подобрать других слов, Гедув привёл дежурную цитату. — Скарлет тебя этому научила? — По-прежнему не повышая голоса, вопросил клирик, рассерженный своей слепотой и сделанным только что открытием клирик никак не мог допустить дальнейшего применения магии крови. Ведь это прямая дорога в некроманты! Вопреки насущной необходимости, от омерзения испарилось всё желание священнослужителя вымолить у Денейра записи, сделанные Скарлет Хунаба относительно отданного ей на попечение мальчика.

Лариат же ясно услышал голос Амонра, когда-то выговаривающей примерно тоже самое для Коринны, которой после замужества пришлось изменить своим привычкам и хобби, чтобы учиться шить и кроить, как любой порядочной жене наследника портняжного Дома. Сам того не понимая, наставник озвучил ключ к проблеме Лариата. Маленький взрослый ничего не ответил Гедуву, тем более, вечернее занятие подходило к завершению. Лариат молча развернулся и невидимым выбежал из комнаты, негодуя на тупорылого святошу, ни бельмеса не шарящего в арканной магии! Стопы сами собой привели маленького взрослого в конюшню — поглаживания да расчёсывания роскошных хвостов у пары медовых рысаков и пары пегих гиппогрифов вытягивали весь негатив не хуже тисканья кошек, а может и лучше. На вилле Хунаба конюху запретили подпускать детей к лошадям — вдруг взбесятся и растопчут? А тут брат Роб за ними ухаживал — в конюшню без взрослых не пущали исключительно девчонок.

Поужинал Лариат в гордом одиночестве — а нечего было пропускать общую трапезу. И в каминную залу он прошёл, проигнорированный родителями и близнецом — возящиеся с куколками сестрёнки приветливо улыбнулись ему вопреки недавнему наблюдению за умерщвлением безобидных прекрасниц.

— Ну, какие у тебя сегодня успехи, сынуля? — Спросил Джаспера тискавший его и тепло улыбающийся отец. Хаскар Второй в очередной раз искоса глянул на Лариата, придерживаясь строгих договорённостей с супругой на счёт перевоспитания слишком взрослого и чересчур своевольного отпрыска, разбившего сердце обоим родителям.

— Огромадные, па! Разз и вот такой вираж смогла сделать, и такой, — показывал он двумя руками, что было удобно делать, вольготно сидя на обеих папиных коленках и спиной облокачиваясь на него. — А на Хлодушке она поймала вот такую рыбу!

Занимавшийся плетением шнурков Лариат за сосредоточенностью привычно подавлял растущее чувство "лишнего" на чужом празднике жизни, им же для них и организованном. Близнец механическим трудом развивал ловкость пальцев и вслушивался в эмоции брата, пытаясь — сочувствовать, радоваться вместе с ним. Джаспер от такого внимания "с двух сторон" пребывал на седьмом небе от счастья, с захлёбом изливая отцу пересказ произошедших в его отсутствие событий, по наводящим вопросам вспоминая мелкие детали — это помогало развивать семейные способности к запоминанию без узкой специализации на дизайнерских решениях и пунктах договоров с подрядчиками да всех статьях бюджета Дома Хунаба с исторической перспективой хотя бы в два года для оптимизации расходов и увеличении доходов.

— А ты что скажешь, сын? — Строгий отец взыскательно и с упрёком выглянул из-за спинки кресла вместе со счастливым Джаспером, состроившим унылую рожицу.

Лариат скучным голосом хотел сообщить о малой пригодности здешних нитей, лишний раз напомнив о том, что напророченная им беда произошла и что кое-кому пора сменить План, наведавшись в Уотердип и задёшево отоварившись там кое-чём, заодно из первых уст собрав новости. Однако опустошённая кладовая уотердипской виллы Хунаба ещё не иссякла для железной аргументации этой просьбы, а дискутировать Лариат не любил, отрицая рождение истины в спорах. И в шахматы отец играл теперь не с ним, а только с Джаспером. Вообще взрослые отчётливо помнили тот злополучный вечер у Силмихэлв, когда Лариат уходил из семьи ещё и под тем предлогом, чтобы родители уделили больше внимания другим детям. Теперь сероглазый пожинал плоды, напоказ получая заботы меньше всех, словно это он один единственный виноват в том, что взрослые сперва решили отправить старшую пару близнецов с дедом на Лантан, а потом отправились в Дом Знаний: хрустальные шары от Чёрного Посоха оказались не рассчитаны на межпланарные переговоры, а их доработка обошлась бы дороже покупки новых за пятьдесят тысяч Го на пару. А ещё внимательный и наблюдательный Лариат заметил, что одной из причинных поводов охлаждения к нему отца стал — секс. Коринна весьма серьёзно отнеслась к тезису более опытного клирика о том, что в том злосчастном кошмаре Амберли надругалась над Тормом и Денейром. Если жена и раньше никогда не опускалась до минета мужу, то с момента бегства с корабля каждый половой акт с супругом она теперь приурочивала к лунному календарю и превращала в поклонение Селунэ, которую и должен был всячески ублажать муж посредством супруги. Не было старших жриц Лунной Девы, чтобы дать интимные советы, а единственный старший жрец Денейра являлся стороной заинтересованной, вот и оказались отравлены сексуальные отношения между состоящими в брачном союзе клириками разных богов. И конечно же, если бы не преступление Лариата, то всё оставалось бы по "замечательному" старому! Увы, без внешнего давления неблагоприятной среды их семья затрещала по швам.

— Что очень жду завтрашних катаний на гиппогрифах, — без особого притворства улыбнулся маленький взрослый и показал язык брату, всё ещё дувшемуся на то, что сегодня случилось на скороходной дороге, словно он сам никогда не колотил близнеца и словно не он на тренировках иногда хотел ударить вместо макивары сероглазого, заслужившего очередную похвалу от брата Роба.

Этого захватывающего развлечения все дети ждали с нетерпением, даже сам Лариат, всегда последним дожидавшийся своей очереди и всегда в итоге остававшийся на земле по причине усталости ездовых животных — мальцу приходилось довольствоваться ощущениями от вившегося в воздухе фамильяра. В груди Лариата защемило, а в глазах защипало, и он поспешил вернуться к плетению, отрешившись от вечерней беседы о том, что завтра как бы выходной день, который отец по вечерам тратил на своё хобби в цирюльне при баньке у реки — это и знакомство с местными жителями, и баловство пивасиком после парной и купания, — завтрашним днём Хаскар Второй решил заняться детскими стрижками и причёской жены.

Отвлёкшийся от работы и вернувшийся к ней с другим настроем Лариат, благодаря острому зрению Дога, с некоторым изумлением обратил внимание на отзывчивость сплетаемых им нитей, ставших чуточку ярче и насыщеннее в ответ на изменение качества магии в руках — в ответ на излишне сильные и не сразу подавленные чувства.

Лишнее доказательство связи силы эмоций с колдовской мощью натолкнуло Лариата на поразительную мысль — пламя магии! Если уж в топку идут чувства, то какого дьявола он ограничивается? Совершенно правильно он по наитию организовал "мифриловую теплицу" магического дара, отрезая себя от магических потоков из Плетения Мистры, чтобы распалить топку собственного источника. Однако пламя поддерживается — углём и дровами, внешними факторами. А ещё замыкание на себе породило серьёзную проблему "сгорания" клубочков маны — двеомеров. Обращаться с сырой магией — пожалуйста, а сплести простейшее заклинание — накуси-выкуси.

Лариат поспешно перенёс доминанту сознания в Дога. Фамильяр продолжил с детской увлечённостью плести косички из любимых ниточек, а его старший собрат принялся тянуть аналитический канат, пряча ото всех свои чувства, вызываемые неприятными выводами при рассуждениях.

Безусловно, Лариат уже достаточно развился, чтобы оперировать серьёзными объёмами магической силы. Скарлет добилась-таки своей цели лишения его возможности работать с тонкими двеомерами из паутинок, что учатся сплетать на начальных стадиях развития мощности магического дара. И теперь либо сбавлять обороты, либо учиться использовать свои способности для пополнения растрачиваемой энергии путём абсорбирования силы напрямую из Плетения Мистры, о котором постоянно твердила Скарлет и которое сейчас маленький взрослый не воспринимал благодаря всё той же Скарлет, раскручивающей внутренний источник магии, чтобы не привлекать внимания многочисленных "ткачей" Мистры, орудующих с её Плетением в каждом квартале Уотердипа и под ними тоже. На городской вилле Хунаба имелись веские доводы вести себя закрыто: Город Роскоши буквально кишел заклинателями, "подключение" к общему Плетению нового и сильного оператора точно не осталось бы без должного внимания — будущего конкурента-архимага попросту ликвидировали, по крайней мере, не одна и не две озвученных Лариатом книги повествовали о горькой и незавидной участи магов, то в отрочестве протыкаемых вилами после очередного спонтанного выброса магии, то попадающих в кабалу бессовестных волшебников, то сходящих с ума или перегорающих от амбиций выучить или применить непостижимый двеомер.

О, Скарлет весьма преуспела в запугивании самого Лариата и его родителей, желая украсть для себя пламя магии. Это значит, убийство Дога и сумасшествие его хозяина должно было как-то помочь грабительнице. Лариат аж вздрогнул всем тельцем фейри-дракончика, отчего обе кошки вздыбили шерсть и зашипели на него, пятясь прочь.

Маленький маг умел вынимать заряды из артефактов, и ещё оставалась свежа сегодняшняя память об отвращении Гедува к крови. Поэтому Лариат вспомнил о вампирах, о которых читал в романах, стребованных с репетитора в прошлом году. Кровососы. И Скарлет регулярно сцеживала у подопечного — пробирки крови. Наставница всегда капала собранное у Лариата в котлы со своим варевом, но никогда не опорожняла стеклотару. До сего момента маленький взрослый даже не думал, что его кровью могут — кормить вампира!

Если подумать, то о чём мечтала Скарлет? Эльфийская красота. Это молодость. Вечная молодость. А ещё магическое могущество, разумеется. Эльфом она не могла стать. А вот вампиром?.. Значит, Скарлет платила кровью сверходарённого мага за оборачивающий укус — патриарху или матриарху уотердипского гнезда вампиров. Если верить книге, то обращаемому в вампира надо кого-то — выпить досуха. Лариат дал бы ей и молодость, и магию. Сумасшедший не способен ни сопротивляться, ни колдовать. Мальчика бы ей точно не хватило. Но, зная Скарлет, Лариат был уверен, что старая карга бы потерпела чуток ради того, чтобы из иссушенного трупика сделать себе птенца, навечно ей подчинённого и навсегда маленького. Для этого достаточно пролить в рот укушенному Лариату кровь сумасшедшего мага из дурки, которую держат клирики, поклоняющиеся Мистре в храме Дом Чуда — он не раз видел эту мистическую башню в Морском районе Уотердипа. Мальчик всего взрослого бы не осушил — его допила бы Скарлет, довершая свою инициацию и входя в полную силу — птенчик бы остался заведомо слабым.

Что же, по всей видимости, Скарлет получила свой укус и психованную жертву на первый клыкастый завтрак. Слава Тиморе, в подземелье виллы Хунаба — они разминулись в ту ночь со шмон-командой, утащившей славный куш, пока идиоты Хунаба грызлись и цапались на бывшем чердаке. Не мотайся Осборн в поисках ловца снов... Теперь Лариату следует в Уотердипе быть особенно бдительным, опасаясь мстительного вампира с именем Скарлет. Хотя сомнительно, чтобы старую каргу с навыками алхимика и вечной работоспособностью хоть на минутку бы выпустили из лаборатории — ради чего тогда было из подземелья виллы Хунаба переносить всё её хозяйство вплоть до табуретки для маленького мальчика, а в доступном рядышком помещении оставлять добротные сундуки с дорогими вейрвудовскими кубиками родовых деревьев всех семидесяти шести Домов Уотердипа? Но Скарлет — отдалённая проблема. Насущное — пламя магии. Лариат даже обрадовался, насколько точное подобрал определение!

Собственно, ощутить это самое Плетение поможет не что иное, как пересечение границы поля антимагии! А тайно и успешно заниматься новым видом исследований удобно на бойцовских тренировках: если ремень антимагии снять и отложить в сторону, тогда не только Джаспер, но и Лариат, не портя инвентарь на отработке, сможет "махаться" с тренером, который при "случайном" выбросе магии просто залечит себя — или научит мальцов умению накладывать руки для целительства. А ещё Плетение стопроцентно имеет разные свойства на Небе и Земле. Лариат уже обратил пристальное внимание на различия ощущения магии — в Доме Знаний и на Первичном Материальном Плане. Столько идей проклёвывается!..

— Ой, Лар что-то крутое придумал! Что-что? — Оживился Джаспер, оформив словами описание эха братских эмоций. Рыжему непоседе очень хотелось захватывающих приключений, а в этом тихом и благостном раю даже ловушки не на кого было поставить — скукота!

— Эм, я вспомнил... — начал близнец, должным образом не подготовившийся к такого рода подвохам. Потерев тыковку на затылке, Лариат-Дог выложил мысль, зревшую ещё с весенних праздников в Пряди, но которую всё откладывал до лучших времён: — На праздниках в Пряди пускали в небо на нитках какие-то платки на рамках. Давайте и мы такие же сделаем? Светящиеся и живо полощущиеся полотна здорово будут смотреться ночью...

И пока семья обсуждала идею, ранее пропущенную за обилием других чудес Дома Знаний, Лариат даже не притворялся, что усиленно размышляет. Только над своей проблемой — как бы с дуру не пережечь себе напрочь все эмоции и магический дар в придачу. Если получится открыть способ простой и безопасной конвертации, то вызывающий ярость кикбоксинг рано сбрасывать со счетов: всё равно вместо божественного Плетения лучше всегда рассчитывать на себя, как поступают драконы, сами в себе несущие собственную магию, независимую от божественного Плетения.

Казалось бы, судя по числу полных фляжек в сутки, за прошедшие полтора месяца Лариат кратно распалил костёр источника своей магии. К сожалению, пока о самостоятельности речи не идёт: вопреки всем стараниям все заклинания проходят через призму фамильяра, лишь изредка просачиваясь стихийными выбросами магии из школы Воплощения. Тот же веселящий порыв ветра из пасти фейри-дракона — без применения заимствованной силы получилось бы лишь дуновение. А ведь пламя магии зиждилось на собственном даре Лариата, который, вроде как развивался крайне однобоко — маленькому взрослому остро не хватало теоретической подкованности в магической науке. Лариат решил во что бы то ни стало распутать и данный клубок, но для этого следовало избавиться от палок, что родители втыкали в его колёса для наказания с требованием раскаяния, которого сами не предоставляли сыну:

— Осборн, на пять минут, — директивно произнёс плотный фантом, изображавший подлинного Лариата, в этот момент отходящего от дома вместе семьёй на предшествующую сну прогулку в парк, живописно цветущий под звёздным небом, к сожалению, без заботы друидов и фей.

— Извини, дорогая, я скоро, — произнёс Роб, краснея вместе с Майси, хотя заглянувший мальчик ничего такого не застал, кроме обнимания и поцелуя. Двери надо лучше закрывать! — Что случилось? — Хмуро спросил мужчина, когда плотно прикрыл за собой дверь с заметной замочной скважиной.

— Я согласен продавать твоему Дому эликсир воссоздания тела, какой ты принял. Интересует? — Осведомился маленький взрослый, стоявший с задранной головой, но умудрявшийся смотреть сверху вниз. Лариат, находившийся вдали и контролировавший проекцию, был не в восторге от этой роли узурпатора — магия просто избавляла от провала и помогала орудовать на два фронта.

— Конечно, — кивнул габаритный мужчина, ощутивший неловкость перед мальцом. Означенное средство не только вернуло ему целостность тела и юношеское здоровье, но и чуток увеличило силу мышц — у Осборна уже пали прошлые силовые рекорды.

— Мои условия таковы. Завтра передашь мне два кулона-фляжки, склянку с зельем исцеления и десять тысяч уотердипских золотых монет в стопках по сто. Послезавтра утром нас с тобой должны отправить в одну из учебок Силмихэлв, где я сам выберу двоих калек из десяти представленных. Вечером возвращаемся со следующей склянкой и следующими десятью тысячами уотердипских золотых монет в стопках по сто. Суммарно пятьсот тысяч уотердипских золотых монет за пятьдесят дней кряду. Ни больше, ни меньше. Только так и никак иначе, Осборн.

— Звучит ультиматумом, — хмурился чуть встрёпанный брюнет, не думавший о том, что кто-то греет уши. Роб запоздало понял, какую ошибку совершил днём, заведя речь про передачу ответственности за этого взрослого человечка, сверх того, он ещё не передал Хаскару Второму слова, сказанные его рано повзрослевшим сыном в конце конной прогулки.

— Абсолютно точно, Осборн. Уличу хоть одну фальшивую монету — пощады не будет, — выговаривал мальчик своим детским голосом, но таким тоном, словно патриарх чихвостил вороватого слугу.

— Лихо ты заговорил... — протянул Осборн, расстроенно и разочарованно. Вроде же наладился контакт, хорошо общались все эти дни, он не раз хвалил ученика...

Осборну не привыкать проходить испытания, инцидент на галеоне укрепил в нём веру в себя и Торма. Роб не осудил, но и не поблагодарил за сон, утопивший Тэй. Он приготовился было извиниться, но Лариат директивно выставил ещё одно условие:

— Я не закончил, Силмихэлв! Скорейшая расплата по кредиту за это имение означает скорейший переезд сюда с Лантана моей родни. Согласно условиям моего изустного договора с патриархом Лаэрлосом, у вашего Дома не будет претензий по якобы ворованному оружию, если вам будет отчислена десятая доля с продажи заколдованных экземпляров. На Фаэрун берите всё с собой, Силмихэлв. После ужина здесь станете отвозить меня к той пещере, а перед сном обратно к Синьке — за мной и оружием. Наши тренировки кикбоксингу, Силмихэлв, останутся исключительно по утрам. Если это всё не будет в точности соблюдено, Силмихэлв, я вовсе перестану заниматься оружием, а вы, Силмихэлв, обязаны будете вернуть Хунаба всю плату, которую мы передали планетару за вложение магии в оружие Силмихэлв. Я ясно выражаюсь?

— Извини, — наконец-то вставил своё слово брат Роб. Лариат не поверил, что мужчина сам собой смягчился, а не под давлением спинки потёршейся о его штанину Зити, несколько дней уже как забеременевшей по вине эстрального цикла, сбившегося у неё после переселения в Дом Знаний и вместо флеймрула начавшегося в киторне.

— Поздно. Слова уже вылетели, обратно не поймаешь, — сухо раздался в ответ призрачный звук от стремительно поблёкшего фантома, успешно завершившего провокационный эксперимент, принёсший в жертву магии так и не состоявшуюся дружбу. Синий взгляд погрустнел ещё больше от понимания, что общается с проекцией.

— Ты предложил мне дружбу и показал дорогу к богу, Лариат, но прощение мне надо заслужить у твоей матери и других членов твоей семьи, — твёрдым и спокойным голосом произнёс неофит Торма, в данный момент став лучше понимать одну из граней титула своего бога — Верная Ярость.

— А ещё вам надо триумфально вернуться в родной Дом Силмихэлв, чтобы ваше имя перестали склонять и трепать, а зауважали.

— Твои слова ядовиты, Лариат, — хмуро высказался Осборн, стараясь воспринимать иллюзию за настоящего.

— Знаю. Я ещё не все условия высказал. Решайте, Силмихэлв, либо я помогаю вашему Дому, либо он продолжит тонуть, а я буду взаимодействовать с Домами Граулханд и Зулпэйр, — жёстко говорил маленький взрослый.

— Тебе это необходимо для очистки совести, — мудро заметил неофит, смекнув.

— С этими подлецами я рассчитался своей жизнью, когда обеспечил прохождение молитвы светлой жрицы через ауру злого бога. Я не знал никого из убиенных и воскрешённых, потому для очистки совести мне всё равно, кого исцелять.

— И брать за это плату? — Укорил брат Роб, не пытаясь говорить свысока, чтобы ещё больше не навредить. У мужчины совсем не было настроения вести серьёзные беседы, ведь всего несколько минут назад он предвкушал, как будут прыгать груди Майси, самозабвенно скачущей на своём любовнике.

— Это останется на моей совести. Есть альтернативы, однако мне проще и в целом лучше обратиться к вам, Силмихэлв. Непременным условием также является сокрытие денежного вознаграждения от моей семьи, об этом должны знать: я, вы, ваш патриарх и мистер Гедув. Я уверен, вы найдёте общий язык с Дувегом, со своей стороны я готов на каждой доверенности ставить кровавый отпечаток, чтобы сей клирик тайно вносил плату за семейный кредит от моего имени.

— Не пойму, Лариат, зачем это скрывать?..

— Я считаю себя виновным во внезапном разделении семьи и хочу устроить приятный сюрприз со скорым объединением. Остальное не вашего ума дело, Силмихэлв, — категорично заявила проекция Лариата.

Маленький взрослый мечтал о невозможном — возвращении былого доверия отца, хотя бы того призрачного, что имелось. К сожалению, иллюзионисты по роду своей деятельности подпадают под определения: кривляки, выдумщики, обманщики, вруны, лжецы... Лариат надеялся, что его будут судить по делам, хотя опыт детства противоречил этой книжной истине. Что такое хорошо и что такое плохо? Естественно, что у Лариата и его родителей об этом несколько различные представления. Но они ведь не могут быть диаметрально противоположными? Жизнь в благословенном раю Огма, интересная служба, приятное домохозяйство, достойное воспитание и образование детей в дружелюбной атмосфере — без содействия Лариата ничего бы этого не имелось. Переезд в Сильверимун состоялся бы только к зиме и точно не обеспечил здешнего качества жизни.

Лариат не претендовал на статус и права кормильца или содержателя. Он просто хотел быть воспринимаемым таким, каков есть, а вместо этого оказался отчуждаемым и заклеймённым в тех грехах, в которых родители сами погрязли. Маленький взрослый пытался дарить счастье, но сам не получал его вовсе — лишь суррогат какой-то. Долго так не могло продолжаться — Лариат не бог и не святой.

О, маленький взрослый готов был смириться с безвозвратной отдачей — но только не с искусственными ограничениями его развития. Живите и не мешайте жить другим — родители Лариата не следовали этому девизу. А ещё они, по мнению сына, лицемерили в главных вопросах: считали сероглазого взрослым и в то же самое время пытались воспитывать, как несмышлёного ребёнка; требовали извинений за причинённую им боль, но сами даже не пытались принести собственные за то же самое; подчёркивали утрату доверия к сыну, а сами и не вспоминают о его множественных жалобах на Скарлет и прочие проблемы. Клубок взаимных претензий рос, как катящейся с горы снежный ком. Высказать всё в лицо? Лариат считал, что это имеет смысл, когда обе стороны держат курс на сближение, иначе всё превратиться в ругань и ссору, что лишь ухудшит и без того плачевное положение.

В той каюте на злосчастном галеоне Лариат уже сделал свой ход навстречу, когда совершал трудное признание. И маленький взрослый до сих пор считал — через тернии к звёздам. И родители ведь придерживались того же мнения, только в более узком понимании: всех своих детей наказывали болью за непослушание или неподобающее поведение. Как говорится, нашла коса на камень...

— Лариат, я не намерен расплачиваться с Дувегом тем же, чем твой отец, — твёрдо и однозначно отрезал брат Роб, за прошедшие декады сложивший два и два, но ни намёка на это ни Коринне, ни Майси. Вот ещё встревать в семейные разборки — это дело абсолютно неблагодарное! Продолжить опять не успел:

— Силмихэлв. Исключительно потому, что у меня нет времени на мороку с альтернативными вариантами. Вашему Дому наверняка требуются специфичные знания, что могут быть недоступны или вовсе отсутствуют в обширном хранилище книг Кэндлкипа, но которые получится найти здесь. В учебных лагерях вашего Дома наверняка отыщутся смышлёные и смазливые парни для отправки на день в Дом Знаний. Мне нужен ответ здесь и сейчас, Силмихэлв. Да или нет?

— Друг мой, ещё не всё потеряно. Пожалуйста, извинись, Лариат, просто извинись и всё постепенно вернётся на круги своя, — проявляя терпение, сдержанно произнёс Роб, даже присел на одно колено и взял худенькое тело за плечи.

— С какой стати? — Угрюмо бросил маленький взрослый в лицо нормальному.

— Это шаг дружбы, как моя рука... — тихонько сказал Осборн, привыкший к имени Роб.

— Тогда вы ещё не делали мне больно, Силмихэлв. А сегодня даже не узнали, откуда мне так хорошо известен кантрип агонии. И родители... одну боль причиняли мне годами, а другую, ту самую, за которую требуют с меня извинений, они тоже первыми причинили своему ребёнку, ещё не зная о его взрослости.

— Не говори о себе в третьем лице, Лариат... — всё же пытался он удержать диалог, сливающийся в монолог из директив.

Но проекция, как заведённая, плевала на его слова и продолжала вещать свои:

— Вы забыли общение на склоне горы и виллу Хунаба? Парадокс и афоризм? Лелеемые дети ума и сердца? Я отвечу вам! Того взрослого мальчика больше нет. Раздираемый противоречиями и безвыходностью, он совершил магический ритуал с лунным именем на устах, во имя искупления принеся в жертву частицу злой богини и собственную жизнь. Как и оба денейрита, вы тоже не поверили, тормит, однако божественная воля морских глубин в глазах сомнамбул прозревала сквозь жалкие иллюзии магии смертного. Или пришествие богов — это тоже такая моя Массовая Супер-Эпическая Иллюзия? Угу, все мы суть сон Ао! Вы сами, Силмихэлв, пересели в ту же лодку оппозиции тщедушному мальчонке: не верите уже ни словам, ни подкрепляющим их делам Лариата, якобы считаемого дружественным, а на деле слушаемого и не слышимого. А если чуток пораскинуть мозгами, а? Сука захватила спящих моряков, затянув их сознания в кошмар и заняв их место. Чтобы не нарушать эдикта Ао, эта подлая Тварь была вынуждена спроваживать своих подручных из кошмара за миг до того, как я убивал эти тела в реальности. Она учла первую ошибку и собирала силы для одного решительного и подавляющего удара, но не успела сформировать и отправить отряд привидений — я первым стал поджаривать её! Перед началом пожарища в вашем кошмаре с ней точно оставался монах, а сама она к этому моменту стала могущественнее от возврата капель своей божественной сущности из управляемых наяву зомби. Что, Силмихэлв, сам устрашился анализировать произошедшее в ту ночь, а расспрашивать лживого иллюзиониста запретил аж целый консилиум Богов, правда ведь?! "Обмоленный" близнец всё забыл, как страшный сон. Мать помнит и ненавидит, как святотатца и осквернителя имени её богини, которая, между прочим, обманом завлекла мою душу обратно в детские трупики, воскресив уже маленькими взрослыми человеком и фейри-драконом под чарами забвения случившегося — обе эти божественные дамочки ошиблись на мой счёт. И вообще! Боги Фаэруна — это по-настоящему всего лишь бывшие люди, как те трое, перед всем Уотердипом возвышенных Ао в ранг богов Фаэруна. Боги не всеведущи и не вездесущи — я наглядно подтвердил это на закуску неоспоримости доказательств из Кризиса Аватаров! Так что валяйте, слабаки, питайте иллюзии, а факты останутся фактами: за ту пару суток мы все безвозвратно изменились — по-старому уже никогда не будет. Разговор окончен.

Осборн для Лариата повёл себя предсказуемо. Противление неожиданному и резкому давлению — спровоцированные чувства в миг их разгара затмили разум. Следовало вернуться в их с Майси комнату, а не бросаться прочь от неё. И не к Гедуву в келью, а в родительскую спальню или, на худой конец, к оригинальному Лариату, чтобы вытащить замкнутого индивидуума на откровенный разговор, раз собственный отец ребёнка не способен поговорить с ним по душам. И Лариат в таком поведении Осборна усмотрел для себя целых три радости! Во-первых, его благодарность за исцеление тела и души выше степени вины за убийство стервозной женщины. Во-вторых, он исполнительный. В-третьих, он достаточно умён и предан своему Дому, чтобы упускать помощь, скрытую за ширмой вымогательства. По крайней мере, Лариат смел верить и надеяться, что брат Роб продемонстрировал — доверие...

Лариат не специально обращался к Робу с личным вопросом именно в душевой, и ему было очень неприятно узнать прямое подтверждение тому, что смогший войти в колею молодой человек перестал различать взрослое содержимое детской формы набившегося в друзья — служба за прощение у Коринны лишь жалкая отговорка для более удобной позиции сверху. На то и друзья, чтобы помогать справляться в том числе и с семейными проблемами — это Лариат и доказывал сейчас, в отличие от самоустранившегося Осборна-Роба, не пожелавшего сыграть роль посредника между конфликтующими сторонами, по тем или иным причинам неспособными прийти к самостоятельному пониманию и примирению. А ещё Лариат хотел выяснить реакцию подслушивающей Майси на подобную взрослость дитя, которому она всего шесть лет назад меняла пелёнки. А ещё Лариат был уверен, что родители не то, что не станут поднимать бучу скандала, но и словом не обмолвятся против этой его инициативы — матери и отцу в тягость быть рядом с насквозь лживым уродством. Вот ублюдок и захотел убить ещё одного зайца одним махом — подтвердить или опровергнуть страхи...

Сегодняшний отказ по двум фронтам не просто совпадение. Таким образом вместо спасибо за исполнение желаний родители обложили его со всех сторон, требуя с сына раскаяния, которого тогда в каюте корабля — не дождались. И после тоже. Но из всех тогдашних разъяснений они не усвоили и того, что для низшего сословия верно "своя рубашка ближе к телу", а благородные на то и высшее общество, на то вотердевианы и поддерживают Игру, что её изначальной целью является относительное благополучие низшего общества, на котором зиждется их достаток и слава — их власть.

Зря родители запретили Гедуву приносить их сыну хоть какие-нибудь книги из библиотеки, а сегодня произошло опосредованное торможение работы с оружием. Родители словно хотели забыть, что их сын — маг. Раньше спихивали проблему на Скарлет — теперь на шею бедного Гедува перевесили.

Хах, сын — лжец? А сами они сколько лет водили за нос Лейрел и Чёрного Посоха, дважды в год снисходящих до проблем их беспокойного чада... "Ну как же можно отражать в дневнике для архимагов что-то несусветное, муж?! Позорище!" — утрированная реплика отражала суть действий Коринны.

Казалось бы, речь для того и дана людям, чтобы они могли объясняться меж собой. Однако судят по делам, а не по словам. Увы, некоторые даже на это не способны. Удел одних — сводить балансы, другие же поют романсы, а третьи — падкие на шансы. Эх, и какой смысл учиться риторике, если не хочешь разговаривать, м?..

Одним из итогов дня Лариат с прискорбием выделил непреднамеренное предательство близнеца, своевременно превращённого в шпиона — сестрёнки никогда друг дружку не выдавали. Лариат специально старался не вмешиваться, оставляя воспитание Джаспера за родителями. Рыжий рос в мать, умный и скорый — долгие рассуждения не для него. Конечно, Джаспер готов в лепёшку расшибиться за счастье отцовского внимания, а отец, между прочим, эксплуатирует это детское доверие к нему самым подлым образом!

Как бы то ни было, пряди судьбы путали шероховатости, возникающие из-за неразрешённости принципиального вопроса с извинениями и прощением за по-разному воспринимаемое событие. Случившееся в корне изменило жизнь Хунаба. Для Лариата признание вины за то сопряжённое с трагическим надломом и создание точки невозврата означало признание ошибочности всего дальнейшего ответвления судьбы, включая переселение в рай Дома Знаний. Где жена просит сельского работника сделать рамку для романтических стихов, каллиграфично переписанных мужем в её честь. Где муж возвращается домой с радостью и хорошим настроением, которым делиться с домочадцами вместе с: улыбкой при встрече, горшочком домашней орхидеи, резной шкатулочкой с монпансье, костяными фигурками, серебряной безделушкой или плетёной корзиночкой ранее не пробованных плодов. Где дети весь день счастливы и жадно познают окружающий мир, а не сидят за стенами, замкнутые на своих игрушках.

Готовясь ко сну после прогулки за семьёй, Лариат самолично застелил себе постель мифриловым бельём, проветрившимся за день. Его заказали ещё тогда, когда семья кантовалась в Патетичной Акуле. Не самое мягкое и приятное бельё, скорее наоборот. Однако только металлические простыни не горели, только проверенный мифрил впитывал избытки магии, которые по утрам изымались из дорогущей ткани путём кипячения в котле, где потом проходили испытания надёжности клубки и катушки — начинавшие подмигивать выбраковывались для повторной обработки с повышением яркости их свечения. Конечно, наверняка существовали другие материалы и способы решения подобных проблем у маленьких колдунов, однако родители не торопились связываться с компетентными магами, доверяя "проведённым" Скарлет "изысканиям" и мнению обитателей башни Чёрного Посоха, не знавших всех подробностей чужой жизни о том, что мифриловая ткань контактировала с кожей без шёлковой подложки, тем самым, лишь сильнее раздражая, что рефлекторно вызывало защитную реакцию — чешую.

— Спокойной ночи, Джаспер, — шёпотом пожелал Хаскар Второй, присевший на кровать сына, чтобы погладить рыжие прядки и подоткнуть нежное одеяльце из шёлка. — Хочешь извиниться, Лариат? — Навис мужик скорбной ивой над постелью ублюдка.

В новом доме отец укладывал мальчиков, мать убаюкивала девочек, а не как раньше вместе заходили в спальни или по очереди. На самом деле Хаскар Второй не присел потому, что просто побоялся что-нибудь испортить в "гнезде", поскольку Лариат спал теперь с фамильяром, раньше зарывавшимся в мягкие шарики, навалом лежащие в большой корзине. Но сыну от этого было не легче — он тоже хотел ласки.

— А ты, отец? — С не меньшей бесчувственностью в интонациях и тоже глядя в глаза, а не на чисто белые пижамные штаны и короткий халат того же шёлка белого цвета, подпоясанного золотым пояском с кисточками под пламя свечи.

— Это ты причинил боль семье, — с упрёком покачал головой отец, тяготившийся своими обязанностями по отношению к Лариату, но терпеливо тянущий лямку воспитателя. Хаскар Второй до сих пор сомневался, стоило ли тогда в Патетичной Акуле поддаваться уговорам жены, ставя сыну условие: "Извинись и тогда всё обсудим". Отец не понимал сына, и вот опять та же шарманка, но с другого боку:

— Тогда и я по незнанию. Будем квиты?..

— Спокойной ночи, Джаспер, — уходя, ласково обратился аристократ ко второму близнецу. Хаскар Второй не знал, какой разговор состоялся между фантомом Лариата и Робом. Многодетный отец с каждым разом уверялся, что как свою мать этот ублюдок хладнокровно и спланированно убил, так и со своим отцом бессердечно поступил, осознанно отдавая на пытки жестокой и злонравной извращенке Амберли. Это да на скороходной дороге и наколотые бабочки — всё подтверждало доводы Коринны. Отчего же тогда так ныло и щемило отцовское сердце?

— Ты плохой, Лариат, — пробурчал близнец, когда полоска света коридорного ночника обозначила контуры чуть приоткрытой двери их спальни.

— Да, Джаспер, тебе не повезло с близнецом. Спокойной ночи, брат, — прошептал Лариат. На его подушке в тишине расползалось мокрое пятно...

(Иллюстрации к главе с 125 по 126)

Глава 18, ночные заботы.

Разгар Лета Года Голодания.

Чересчур практичный и заботливый Лариат, ещё ночуя в таверне, научился оставлять во сне кошек — проекции и фантомов. Это сделало их чуть умнее и более привязанными к их человеческой семье. Маленький взрослый, спавший в два раза меньше других, ещё на вилле Хунаба знал о ночной жизни кошачьих, потому в Доме Знаний и кот, и кошка стали его агентами, сперва на несколько минут, а потом и на час после пробуждения оказывавшимися во власти сидящего внутри них фантома, некогда прошедшего эволюцию через проекцию от простой зеркальной иллюзии, находящейся рядом с магом и повторяющей его движения.

По схожей схеме Лариат и отправлял во сны Джаспера — лишь свою проекцию, не имея никакой цели к захвату контроля или чего-то подобного при помощи автономных фантомов. Остающаяся во сне проекция толики детского сознания ребячилась, восполняя для Рыжего и Серого их братское общение, свернувшееся при бодрствовании до небывалого минимума. Пусть хотя бы во сне они были нормальными братьями... Ну, да, Лариат намеренно "помогал" Джасперу переживать прошедший день, и узнавая семейные новости, и как бы вписывая себя, и разделяя с близнецом достающуюся ему материнскую и отцовскую любовь — во сне-мечте семья неизменно оказывалась счастливой... Маленький взрослый представлял всю пагубность путаницы яви и снов, потому оставлял подсознанию Джаспера время все наваждения смешать и затмить, оставляя в памяти картину прошедшего дня без приукрашиваний.

Внутренний будильник как обычно сработал чуток за полночь. Проснувшись через три часа после засыпания, светящийся от переполненности магии Лариат отправился в туалет, где снял кулон-фляжку, доверху наполненную сжиженной эссенцией магии. Он интенсифицировал занятия по производству собственной магии с одновременным поглощением извне. Куда-то её следовало девать. Почему бы не для лечения? С учётом только что пережитого во сне семейного и братского счастья — сжиженная магия обладала ярко выраженными позитивными свойствами. Но не только это важно: много работая с кулоном-фляжкой, Лариат научился самостоятельно сжижать магию. Получалось не эстетично, зато вполне естественно. Ещё в прошлом месяце Лариат зажимался и тужился, а сейчас вот уже просто тщательно сконцентрировался и пустил голубовато-жёлтую струю — в колбу. По мере слива гасло свечение его искрящегося током тела — и никакой агонизирующей боли времён Скарлет!

Спрятать за пазухой светящуюся колбу проще, чем самого себя. Тренируясь, Лариат достал длинный волос и на пару с Догом создал фантомного гиппогрифа-пони, чтобы отлететь в овражек, где преобразил плотную иллюзию транспорта в конструкцию — в вотчине бога Гонда это у маленького мага начало получаться впервые. Метод возгонки на простом фантомном механизме частично отделил эссенцию от мочи, слитой по трубочке.

Если магию можно сжижать, значит, возможно получать твёрдую магию — Лариат проработал теорию этого вопроса ещё дома в Уотердипе. Взрослый мальчик всю сознательную жизнь старательно вычислял секреты Скарлет, наблюдая и анализируя. Наставница в простых соляных растворах иногда получала специфичные кристаллы под свои алхимические нужды — этим же занимался клирик Амберли на Люцентии. И кочевники пустыни Анаурох да Калимшан, если верить книгам, тоже собирали мочу и непригодным к питью соком каких-то кактусов при кипячении осаждали все вредные вещества, чтобы потом утолить жажду — свою или вьючных животных. О, старая карга весной этого года уже даже не таилась от Лариата, когда сливала в соляной раствор его магическую эссенцию и ссыпала туда ссохшуюся кровь или быка, или кошки, или медведя, или лисы, или совы, или орла, чтобы в густом растворе зарождался волшебный кристалл с заданными волшебными свойствами — эти пилюли продлевали время действия соответствующих заклинаний со считанных часов до целых суток.

Лариат отлично знал само понятие раствора — результат возгонки подходил под это определение. Дно колбы застыло у рта фейри-дракончика, с пользой тренирующегося в огненном дыхании, как его человеческий собрат в противостоянии волшебному огню фамильяра. Оба глубоко вдохнули и выдохнули: меньший — пламя "спиртовки", больший — стихийное дуновение ветра. Крайняя степень волевого усилия и сосредоточенности заворачивали всю пропитанную магией вонищу в маленький вихрь, крутившийся прямо над горлышком булькающего сосуда. И вот на дне кое-как магически выпаренной колбы среди грязных разводов лазурно заискрились заветные крошки. А свёрнутый аналог двеомера зловонного облака втянулся в нутро фантома, наделяя его способностью совершить газовую атаку — Лариат проводил эксперименты по расширению и усилению эффекта за счёт сплетения дурнопахнущего вещества с магией иллюзий, воздействующий чисто на разум жертв в более широком радиусе поражения.

Увы, за неимением лучшего, приходилось работать, как придётся.

Следующим этапом самообразовывающийся колдун-элементалист вылил в сухую колбу два кулона-фляжки, но не самых свежих, принадлежащих и предназначавшихся для Дома Силмихэлв, а родные, днём наполненные на Прайме вместе с фамильяром и загодя приготовленные под подушкой. Поставив колбу на ладонь и закрыв сверху второй, мальчик присел над бегущим в овражке ручейком и стал тужиться по большому, одновременно стараясь высвобождать из руки энергию стихии земли, чётко помня рассказы родителей о твердокаменном стуле, наблюдавшимся у Лариата в младенчестве. В результате очередного не эстетичного магического действа крошки твёрдой магии выросли в мутные кристаллики с голубоватым отливом — до размеров зерна просо. К вящей радости, сегодня получилось на одну больше количества в предыдущей партии. Как и в прошлый раз, Лариат отколупал их со дна и проглотил, после чего приступил к противной процедуре выуживания чисто голубых горошин из собственного кала, хотя всю грязную работу за него делал невидимый слуга и магическая рука, призрачной дамбой перегородившая поток воды для ловли каждой крупицы, что ручей нечаянно вымывал. Находилась на счету каждая крупинка силы — некоторые вместо горошинок доросли лишь до размеров семян гречихи.

К сожалению, а может к счастью, и сегодня ночью не обошлось без перебарщивания — запор. Размягчить не помогла даже хитрость переброски стихийной энергии из каменной пробки в пробирку. Лариат переживал на счёт операции. А как же иначе? А куда деваться?

Вот светящийся коготь фамильяра коснулся человеческого живота. По телу Лариата расползлась приятная истома — магия ужасного наслаждения. Правда, это очень жутко, когда вскрытие брюшной полости — сладостно! От этой иллюзии хочется самому себя расцарапывать. Лариат сумел удержаться несколько мигновений, достаточных для того, чтобы и фейри-дракон сделал разрез, и его магия была безвредно поглощена человеком. Увы, покамест маленькому магу требовался трамплин, чтобы по изучаемой во снах науке применить локальную медицинскую анестезию. Маленькие и ловкие лапки Дога начали шарить в кишках, довольно быстро обнаружив твёрдое вздутие. Второго разреза Лариат не ощутил. Как только радостный фамильяр с облегчением выудил коричневый камень, маленький взрослый приложил к ране скрещённые кисти, светящиеся зелёным, хотя умел это делать проще, но учился искусству наложения рук для осознанной помощи другим нуждающимся. Вскоре Лариат вздохнул с облегчением.

В извлечённой пробке окаменело сразу несколько зёрнышек "просо" — известная проблема скорости и кучности прохождения по пищеводу. Ни в коем случае не выкидывать — это идеальная заготовка для вонючей бомбы под пращу, стоимость превосходного результата превысит небывалую для бытности в Уотердипе тысячу золочёных купюр го! Покамест полезно для отработки нужных навыков, но Лариат всё равно не собирался сдаваться и боролся с проблемой образования запоров. И да, доходно тоже, но сперва отработка новой зловонно-иллюзорной начинки, и как раз за первую декаду календарного лета выйдет целая партия на покрытие сразу двух ежемесячных платежей по долгу за усадьбу, хотя мамуля точно не оценит символизм распродажи окаменелого сыновьего говна по цене нефрита.

Маленький взрослый, кристаллизовавший все свои магические силы, вернулся в дом через окно в туалете: помыл руки с мылом, заглянул на кухню, сгрыз румяное яблоко, выдул стакан подслащённого мёдом морковного сока, подзарядил в каминной зале ежедневно пополняемую "коллекцию бабочек" и вернулся в постель. Однако его сознание не в сон провалилось, а к фамильяру, начавшему облетать территорию по расходящейся спирали, каждый виток пробуя совершить обратный призыв — своего тела из постельки к приземляющемуся Догу.

Он едва успел удалиться на милю, как синий пруд вдали, словно по графику, исторг очередной густой и влажный туман, ставший стремительно расползаться во все стороны эдаким заменителем дождя. Фантомная бомба-вонючка уже была наготове и активировалась сразу же, как её коснулся край наползающего тумана, гонимого очередной элементалью, которые стали регулярно вылазить из-за деятельности маленького мага — как пить дать! Покамест этих отпугивающих мер хватало, чтобы отгонять от поместья ночных хищников, а заодно питать магией лесную подложку, отвечавшую увеличением числа светящихся растений, так нравящихся сестрёнкам Лариата. Спрашивается, где и куда смотрит расхваленный Гедувом ангельский патруль? Видимо, скрыт зрительской завесой и потешается над мелодраматичным спектаклем у отщепенцев из Дома Хунаба.

Фамильяр вернулся прямиком, тоже магически выжатым досуха — все попытки обратного призыва оказались провальными. На следующие два часа Лариат опять уснул с Догом в обнимку, чтобы суметь обработать нитки, одновременно демонстрируя как протест в выпуске продукции для стимуляции участия матери в процессе, так и стабильность в новых придумках: на сей раз будет обработана пара клубков книжного шпагата из смеси лубяных волокон пеньки, льна, кенафа и джута, которые пропитаются магией стихии земли с целью придания им прочности и долговечности — стальной проволоки. Как бы ни бахвалились маститые волшебники своими рецептами — все они строгие! Лишь развитое воображение и могучая воля способны творить чудеса — Гонд всем в доказательство! Естественно, не всё так просто. Например, у Лариата до сих пор не получалось сделать такой свечной фитиль, чтобы при зажжении свечки натуральное пламя начинало ветвиться, подобно молнии, только переливчато рыжей. Ну, для успешно продаваемой сигнализации сгодится любое электричество — отец даже с отстёгиваемой в свой кошель надбавкой втюхивал розовое от экспериментов со свечными фитилями, таки ставшими формировать из натурального огня — бутоны розы.

Играясь с фамильяром в предпоследней фазе сна, Лариат старательно формировал между молитвенно сложенных ладоней — жемчужину.

Как удят рыбу? Отправляют в воду подкормку и наживку — еду. Иными словами, рыбак делится меньшим ради поимки большего. Этот же принцип использовал Лариат с Догом. Для нагнетания — создать зону с калейдоскопом воспоминаний о когда-либо виденном лечении. Для привлечения — обернуть слоями жемчуга эпизоды собственного опыта. Однако, на сей раз Лариат решил не валить всё в кучу, а обойтись лишь последним десятком воспоминаний о врачевании "запоров". Самое сложное заключается в том, чтобы рефреном протянуть желание обоюдного обмена, а не требование обучить — доброта на такое не клюёт.

Предвкушение — подкупающая эмоция.

Лариат размахнулся и бросил клубок в месиво образов Царства Снов. Дог с охотничьим запалом метнулся во след, всё дальше отбивая мячик шишкой своего хвоста — интуитивно выбирая направление. Нить разматывалась по увешенным сохнущей травой хижинам знахарок, коридорам санаториев, меж опор операционных столов с орущими больными, мимо кушеток переполняющегося полевого госпиталя. Подсечка!

Гладко бритый полуэльф с орлиным шнобелем и выглядывающей из-под чепчика проседью — склонился над чернооким юношей, скулящем от боли. Рядом уже кладут такого же бойца, посечённого слюдяным снарядом из катапульты. Проклёпанная кожаная броня не справилась, а при переноске тонкие слои камня обломились, как снаружи, так и внутри тела. Утомлённый целитель подносит свои окровавленные руки и шепчет в них секущую фразу на мелодичном эльфийском наречии. Ногти засветились призрачно-голубым. Чирк мизинцем — волшебный скальпель увеличивает прорезь одежды на бедре. Охваченные зеленоватым ореолом пальцы погрузились в мясо, словно человеческая плоть — это хлебный мякиш. Хватило разрезов брони по пальцам одной руки, чтобы по-быстрому оприходовать страдальца и приступить к следующему.

Хилер сам резался, вынимая осколки слюды. Ему привычнее извлекать каверзные наконечники стрел и болтов, нежели бритвенные лезвия камня. Подсознанье полуэльфа пыталось найти решение — чешуйчатые пальцы подходили идеально! И вот уже Лариат-Дог в иллюзорном облике самого полуэльфа знакомится с необычной методикой раздвигания тканей плоти и сам попутно помогает хилеру освоить магию формирования мелкочешуйчатого покрова на его изящных и гибких пальцах, скорее подходящих к лютне.

В пылу сражения и суете госпиталя было не до разбирательств за кафедрой — оба спешно спасали истекающих кровью раненных, постепенно сплавляя свои приёмы в нечто единое — обучались по ходу дела в осознаваемом сне, жутко похожем на реальность. А вокруг шатра вилась ниточка, сплетая ловчий сачок общего для обоих — сна-мечты, когда сил и мастерства хватит на всех израненных солдат.

Вуаля — знание изловлено! Пора кричать: "Эврика!"

Примерно так и приходят во сны гениальные идеи или случаются прорывы в давно застопорившихся задачках — мечты исполняются. Как говорится, идущий да обрящет...

Играясь с фамильяром в последней фазе сна, Лариат утвердился в решении с завтрашнего дня прекратить магические занятия с Гедувом. Из какого-никакого наставника он превратился в фанатичного проповедника правдолюбия, который совсем не желает разнообразить занятия со священными позументами санктуария чем-нибудь вроде охранных свечей "Палева", выпускающих раскалённый добела луч соответствующей атакующей молитвы или пацифисткой пряжей падения пера, получавшейся бы из птичьего пуха и применяемой Гедувом окрыляющей молитвы для того, чтобы мать соткала девочкам страховочные пояса на случай выпадения из седла гиппогрифа на крутом вираже. К тому же, Коринна с первого дня отлучек Лариата стала требовать с мужа завтрак в постель, а вот от семейного ужина отвертеться пока не получалось. Пытка вместо счастья. Кому это надо? Уж точно не Лариату.

Есть и другой довод прекратить моральные мучения. За прошедшие дни маленький маг достаточно уже привязывался нитями магии к крупу гиппогрифа, летая на втором рядом с Робом; теперь Лариат делал фантомы грифона и гиппогрифа совершенно неотличимыми от реальных прототипов, а при нужде и добавке магии летающих кратно быстрее да без устали. Поэтому: прибыть уже поужинавшим у Силмихэлв и сразу же улететь, никому не мозоля глаза. О, Лариат даже хищно загорелся от идеи ночевать в пещере — битва с элементалью воды предвещала долгожданную психологическую разрядку в смертельных схватках. В лесу достаточно диких ягод, орехов и фруктов, чтобы дотерпеть до завтрака у Силмихэлв. Поэтому и появляться можно к моменту смены Плана без десяти девять утра. Эх, Хаскар Второй даже спасибо не сказал Лариату за то, что теперь отец по утрам дольше с семьёй, и вечерами возвращается домой пораньше — транзит через Прайм длится от силы минуту вместо прежнего часа на скачку по скороходной дороге от Северопрудного до Дальсеверска и обратно. Интересно, скажет ли благодарное слово за идею, чтобы сразу после возвращения с работы более получаса кататься с женой и дочерями на гиппогрифах с закладывающих рядом виражи фантомным грифоном Осборна, придерживавшего Джаспера с Разз на руках? Классно, ведь, но по здравым размышлениям лучше не лезть под горячую руку с советами, особенно касающимися устройства семейной жизни или чужого распорядка дня. Чужого...

Также Лариат пытался негласно развиваться с той целью, чтобы поглощать и выделять магию для обработки великолепной пряжи селян из Северопрудного. Увы, тут нет жемчуга — придётся расщедриться и мотать на свои кристаллы магии, заодно пробуя их в реальном, полезном и доходном деле. Даже идея давно уже зреет — внедрение иллюзии зеркальных образов, чтобы простенькая вышивка на подоле, манжетах или вороте, превращалась в затейливые узоры — благодаря эффекту самоподобия. Также это расширит ассортимент позументов предложением иллюзии зеркальных копий носителя — с попутным развитием моторики пальцев во время плетения косичек по примеру отцовской коллекции париков. К тому же, механическое плетение, как выяснилось, помогает укладывать и мысли по полочкам, а у Лариата как раз появилась крайне насущная тема, требующая продуманного подхода и аккуратной реализации в тайне ото всех, иначе Гедув доложит и пиши пропало — не видать более пещерной вольницы.

По мере приближения контрольной точки времени мандраж охватывал Лариата, а Дога — азарт.

Разрабатываемая идея с рыбалкой во сне всё ещё буксовала, когда в один из дней в лагерь Дома Силмихэлв на смотрины охранников прибыл волшебник с фамильяром. Его "лысый" псевдо-дракон поцапался с фейри-дракончиком, не ожидавшим первой царапины до крови, но в итоге обмишурившим супостата иллюзиями и тоже оцарапавшим до крови, а также принявшим порцию силы от Лариата и прицельно харкнувшего огненным сгустком по вражеской лапе, спалив добытую кровь — маленький взрослый теперь куда более бдительно относился к подобным вещам. О, тот злой волшебник всё равно предпринял попытку призвать Дога, чтобы украсть питомца, как он видел, не привязанного соответствующим ритуалом. Ха! Ночной вор нарвался, но и сам маленький взрослый вместе со своим фамильяром страху натерпелся в ту ночь дай боже!

В обнимку с Лариатом спящий Дог обладал более глубокими связями со старшим собратом, нежели осуществляемые посредством магического ритуала. Поэтому нельзя призвать ни тело, ни душу Дога — отдельно от Лариата. Настойчивый волшебник не был лыком шит, а сознания обоих мелких хитрецов находились в открытом Царстве Снов — отсюда и завлекли излишне любопытного Дога. Без тела, без души — фейри-дракон попал не на прозекторский пол с пентаграммой, а из Царства Снов аккурат в подсознанье незадачливого волшебника, откуда по чётко выраженной магической связи его затянуло в подсознанье псевдо-дракона. Дог дрался настолько отчаянно да ещё в привычной ему среде, что успел запрудить иллюзиями подсознанье чужого фамильяра до степени, когда тот напрочь свихнулся и даже имя своё позабыл.

Мало того, перетрусивший Лариат сумел выдернуть своего фейри-дракона обратно в их общий сон, да не рассчитал вложенной мощи: Дог появился в Царстве Снов — воплоти!

Словосочетание "мозговой штурм" в эту ночь открыло множество граней своего смысла...

По свежим следам и знакомой тропке сноходец проник в сновидение своего хозяина и остался там. Кто бы знал, как трясло проснувшегося Лариата, очень долго приходившего в себя и настраивавшегося для заклинания — осечка недопустима! Слава засосу Тиморы с Огмой — пронесло! И хоть бы один хрен подошёл утешить рёву...

По итогам события подрастающее поколение архимагов в точности и детально узнало о пресловутом ритуале призыва и связывания с фамильяром, а также воспользовалось бесплатной идеей — помимо жалоб Таркасу Силмихэлв и солидной компенсации в виде вожделенных свитков с подробным описанием не только призывов фамиляров и вообще животных, а ещё двеомеров: щита, тех бело-пурпурных волшебных снарядов с самонаведением, луча ослабления, жира, падения пера, медленного жара, паутины, магической руки, невидимого слуги, опознания и сна из набора любого приличного волшебника, которому даже не надо быть универсалом для пользования этим набором простейших заклинаний из первого круга всех восьми школ магии.

И вот... псевдо-дракону Лиофу в очередной раз приснился фейри-дракон Дог. Фамильяр Саршела Бирюзового помнил фамильяра Лариата Хунаба по галеону Люцентия — отнюдь не как причину смутных ночных кошмаров для него самого и хозяина. И сегодня тоже Лиофа использовали втёмную.

Юркий и быстрый Дог окрутил разум спящего Лиофа прочной чёрной нитью, заточив в коконе. Псевдо-дракон уже не увидел и не ощутил, как чужой фамильяр создал проекцию своего хозяина в захваченном сновидении Лиофа, в свою очередь, помогшей перенестись в чужое сновидение всему сознанию. Спящий не мог знать того, что хитромудрый Лариат въедливо повторил выкрутас Амберли, разобравшись в нём вдумчиво и на кошках — отправил сознание своего фамильяра Дога управлять чужим телом-сомнамбулой.

Разумеется, перед тем, как соваться "наружу" в чужой спальне, Лариат тщательно отрепетировал всё в домашних условиях, научившись применять возможности своего фамильяра из чужого тела, создавая плотных фантомов-слуг для того, чтобы брать и возвращать книги — когти оставляют царапины неопровержимых улик. Поначалу выходило неуклюже, но шли ночи, и вот уже молоденький фейри-дракон управляет телом взрослого псевдо-дракона, словно своим собственным.

Пока выгнанный с галеона Саршел дрыхнул, его одержимый фамильяр оглядел спальню. Корабельная жизнь сказалась на лунном полуэльфе больше, чем он бы хотел. Имея просторный дом, Саршел привык жить в скромном кабинете. В итоге после ухода с галеона спальня холостяка превратилась в подобие каюты, совмещавшей ещё и кабинет, и лабораторию — прямо шикарный подарок для ушлого Лариата.

Приложившись к початой бутылке Красной Руны с эмблемой Дома Танн, псевдо-дракон всмотрелся в книги, подаваемые ему фантомным лакеем с обликом самого Саршела Бирюзового, медленным сном посапывающего в стиснутую подушку в наволочке с изображением пышного женского бюста.

Собственно, в самое первое своё посещение Лариат удачливо обнаружил раскрытую книгу по псионике, написанную на понятном языке. В разделе психокинезиса разбирался пример простейшего управления объектом силой разума — Лариат вроде как попадал в классический пример открывания обычных навесных замков. Здесь же объяснялись принципы удалённой руки псиона, управляющего небольшими объектами силой разума — на манер столь же примитивной магической руки волшебника. Так что Лариат дико обрадовался, когда прочитал "свою" тему, правда, в крутом замесе философий, помогающих затачивать негибкий взрослый разум под определённые воздействия, но и ставших в итоге ловушкой в условиях дестабилизации самого мира во время Кризиса Аватаров, лишившего Фаэрун когорты псиоников. Загвоздка в том, что колдовство и псионика — диаметрально противоположны и взаимоисключающи. Одно эксплуатирует эмоциональную энергию — другое ментальную, хаос и порядок. Вот волшебство и псионика — два сапога пара. Однако у маленького взрослого имелись веские основания аккуратно связываться с плетением кружев магических энергий из-за следования по пути грубой мощи магии и телесной ловкости, поскольку наблюдения десятков агрессивных схваток в кикбоксинге убедили Лариата в верности первого суждения о неприемлемости подобной стези физического развития для него самого, ставшего хилым из-за Скарлет. Впрочем, отделяя зёрна от плевел, маленький маг обнаружил некоторые приёмы, которые могли помочь дисциплинировать разум так, чтобы высокая концентрация помогла справиться с освоением простейших двеомеров из нежданно, но так вовремя заполученных свитков.

Позже Лариат ознакомился и с личным дневником мага, согласно которому Саршела стали преследовать кошмары с первого же сна после той злополучной ночи. Сперва он грешил на Амберли или Лариата, но причина оказалась прозаичнее.

До Смутного Времени на Фаэруне распространёнными являлись маги разума — так называемые псионики. Когда Ао скинул людских богов в тварный мир, природа Торила начала сходить с ума — восход четырёх зелёных солнц с разных сторон света ещё одно из самых безобидных явлений того кризисного периода. В таких условиях дисциплина разума подверглась катастрофичным испытаниям. И псионики среди людей практически исчезли, как класс. Прирождённые псионы, иллитиды и иже с ними, отделались головной болью, так сказать. От практикующих Незримое Искусство людей осталось достаточно много литературы. Что-то добыл и Келбен Чёрный Посох в свою коллекцию, а его жена передала востребованную часть бывшему ученику, чья психика и вера в арканное искусство дали сбой после демонстрации божественной мощи сразу трёх небожителей: Амберли, Талоса, Селунэ, а потом ещё чудо корабельного посвящения в клирики Денейра. Вообще то кошмарное событие пробудило в лунном полуэльфе религиозность, пока ещё не оформившуюся обрядом причастия к какому-то конкретному божеству магии или стихии.

По здравым размышлениям Лариат решил запомнить и позже изучить все имевшиеся в доступе книги по псионике. Для волшебника Саршела они уже оказались весьма полезными, в том числе для общего развития и образования. Эффекты псионики и магии — транспарантные, иными словами, поле антимагии и псионику зачеркнёт. Науки тесно переплетаются в чисто силовых воздействиях, очарованиях и фантомах-иллюзиях, влияющих на разум жертвы. Последний аспект — козырь Дога. В общем, не паханное поле!..

Вообще Лариату неимоверно повезло с Саршелом. Он с Догом не только сумел, но и вовремя успел добраться до Лиофа, который в день Летнего Солнцестояния двадцатого киторна принимал участие в программе разведения псевдо-драконов Года Штормов Молний. По свежим грёзам юный Дог извернулся и добрался-таки до миловидной золотой самочки, принадлежавшей молодящейся благородной волшебнице невысокого ранга, специализирующейся на алхимии и иллюзиях. Свободный доступ к собранным ею трактатам помог Лариату, например, повысить эффективность кристаллизации магии, а также понять, как делать фантомы избирательного воздействия и заданной программой поведения.

У самого Саршела Бирюзового тоже имелись востребованные учебные пособия, по которым занималась Зелзира Песнь Молний. Лингвистика и грамматика драконика, занимательная математика для пытливых магов, экскурс по восьми школам Магии, фундаментальные основы школ Воплощения и Ограждения, принципы плетения двеомеров и другие. В изобилии имелись диковинки, во множестве с Мазтики. Лариата серьёзно заинтересовал загадочный шедевр искусства резчика по кости, сумевшего из цельной кости дракона вырезать несколько вложенных друг в друга и свободно вращающихся сфер: внешняя с цветами и морским драконом, внутренние делались более тонкими и с затейливым орнаментом с магическими свойствами — настоящая головоломка.

В чужом дневнике Лариат так же вычитал подтверждение того, что его угроза возымела действие. Тсарра, бывшая ученица Чёрного Посоха, ныне изображавшая погибшего Келбена Арунсуна, стала серьёзней готовиться к вероятному разоблачению и последствиям. Именно маленький благородный источник угрозы побудил нынешнего Чёрного Посоха вмешаться в конфликт вотердевианов на стороне Дома Хунаба, через суд Лордов добившись полного возврата средств за несостоявшуюся аренду пассажирской палубы Люцентии. Архимаг Лейрел Сильверхэнд, мать близнецов почившего Келбена, помогла Арлосу Деслентир наконец-то расследовать давнее убийство его любимой Финраурель. Согласно записи дневника Саршела, исполнителя и заказчика поглотила Война Глубинных Вод в шестьдесят девятом. К слову, тесное взаимодействие и частые визиты к родам Деслентир и Хунаба выявили, что в этих родах ни сном, ни духом про трессимов у кого бы то ни было, так что архимаги пришли к верному заключению о фейри-драконе, по поручению Лариата шпионящего за его родителями во время их полугодовых встреч с Серебряной Рукой и Чёрным Посохом.

Растекаясь мыслью по древу, Саршел излагал в собственном дневнике недопонимание позиции Лейрел, на каком-то конклаве в целом одобрившей поступки взрослой личности Лариата и закрывшей его тему, оставив открытыми кучу вопросов, включая точную классификацию его случая, по её мнению, не являющегося чем-то феноменальным. Сам Бирюзовый усматривал всего одну версию — вселение с молнией падшего дэва. Даже когда кто-то из бывших Лунных Звёзд доложил в башню о том, что в Уотердипе десятого киторна объявились Осборн Силмихэлв и Гедув Дувег, а одиннадцатого с ними прибыл и сам Лариат Хунаба с отцом, архимаг Лейрел заняла выжидательную позицию и другим агентам из бывших Лунных Звёзд посоветовала никак не вмешиваться: "Арфисты бы точно сунулись по самые гланды". И действительно, кроме одного случая более не происходило ничего предрассудительного, как гласил дневник: "Дом Силмихэлв планомерно влезает в долговую яму, вылезая из пропасти дрянной репутации". Среди прочего Саршел сожалел о том, что Сильверстарс, как ещё именовали себя Лунные Звёзды, оказались не только распущены, но и реинтегрированы в организацию Арфистов, откуда ранее по воле своего предводителя, Келбена Арунсуна, откололись с грандиозными планами и замахом на века секретной деятельности по сохранению мира и стабильности обществ северного Фаэруна.

Лариат проснулся в час волка — на полчаса раньше Джаспера. Мальчик не торопился подрываться прятать ловца снов — уже надёжно скрыт под невидимостью. Маленький взрослый сонно поворочался и невольно обратил внимание, насколько его бронированная кожа стала грубее от постоянного соприкосновения с металлической тканью — при движении против роста чешуек раздавалось шуршание, характерное для дракончиков и змей. Маленький взрослый уткнулся в жёсткую корку подушки, тоска по былой жизни на городской вилле пролилась несколькими слезинками...

Вернувшись в спальню с горстью выпаренных зёрнышек, юный самоучка вручил фамильяру первый клубок из семи, завязал петельку на ночную горошину и вполне осознанно воспользовался его силой, при помощи простой изогнутой палки перемотав клубок переливчато светящихся нитей. Лунное серебро для мамы, пурпур для папы, огненно-рыжий для брата, миловидный синий и цвет дубовой коры для сестриц, сталь для друга и луковая зелень для наставника. Каждый экспериментальный клубок — с лёгкостью пера и обогревом. Последние и прощальные. Ибо хватит. Пусть родители либо сделают уже первый шаг к сыну, либо выворачиваются наизнанку с двенадцатью с половиной тысячами золочёных купюр ежемесячной обязательной выплаты по кредиту в шестьсот тысяч с крайним сроком погашения через четыре года.

Затем Лариат снял один почти готовый кулон-фляжку и одел другой, более крупный. Сегодня вместо половинки взрослой порции зелья исцеления там плескалась четвертинка. Засунув вовнутрь несколько нефритового цвета крупинок, крепко завинтил крышечку. С другой Лариат поступил точно также, оставив кристаллики концентрированной магии растворяться в зелье, чтобы четвертинка порции стала полноценной дозой восстановления тела. Маленький взрослый не стребовал с Дома Силмихэлв того же зелья силы быка или ценного эликсира регенеративной энергии — по каплям тратил собственные запасы. Лариат не забыл кратко поблагодарить богиню удачи Тимору за то, что в благородном Доме модельеров и портных столь продвинута методика создания волшебных кармашков, многократно расширяющих пространство, что по бокам пришитой посерединке волшебной тесёмки можно спрятать целый сундук склянок, которые Лариат честно приобретал, спекулируя на разнице цен зелий лечения: фантом приобретал на рынке порцию малого, смешивал в соответствующей склянке со своей магической эссенцией и продавал уже по цене порции среднего, вернее, раз в декаду ухитрялся производить бартерный обмен.

Ох, выйдя в столовую, Лариат осознал, что просто не сможет отказаться от обнимания и целования с сестричками, ставшими такими милыми лапочками, когда, зардевшись, приняли в подарок — лёгкие и тёплые клубочки. Анджа и Памела только утром теперь и видели сероглазого братика да кушали с ним за одним детским столиком — улыбались и трезвонили за едой обо всём на свете, продолжая фразы друг друга. Джаспер днём тоже скучал без близнеца, но мнил себя взрослым и вида старался не показывать. Серый точно знал, что Рыжему быстро надоедало находиться в чисто женской компании, благо в Северопрудном имелось вдосталь женатых мужиков, готовых вместо полевых работ возиться с господским ребёнком, как с родным. Поэтому Джаспер не пытался просить близнеца вновь оставаться с ним на день или вечер — интерес к дружественному окружающему пока ещё не угас в нём до тоски по близнецу.

После приятного во всех отношениях завтрака Лариат всё-таки отказался от идеи ночёвок в пещере. Ну, и ещё потому, по правде говоря, что тот же дурацкий двеомер щита он пока что едва успевал построить с Догом, еле укладываясь в зачётный ученический норматив шести ударов сердца — за это время в реальной схватке один на один водная элементаль успела бы дважды смыть бунтаря струями колющей воды. Пока что Лариат без смертоносности молний, иллюзий, волшебных палочек да разных жезлов с амулетами — не боец. Ну, и ещё роль сыграло то, что маленький взрослый сам страстно хотел побыстрее рассчитаться за кредит, отчего категорически нельзя бросать организованный отцом бизнес, ведь пятьсот тысяч золотых монет Уотердипа это вам не шестьсот тысяч золочёных купюр Дома Знаний: разницу надо успеть покрыть вне зависимости, будут ли помогать взрослые — отец банчит и ладно.

Маленький взрослый отчасти смирился со своим незавидным положением, но не сдавался и невзгоды переносил стойко, в терпении крепчая.

(Иллюстрации к главе с 127 по 129)

Глава 19, заурядный день.

Разгар Лета Года Голодания.

— Уах! Доброе утро, Лар. Уа-ах, как-то ты грустный, — заразительно потянулся Джаспер в своей постели, стоптав ногами покрывальце.

— Доброе утро, Рыжий, уа-ах, — зашуршал Лариат в своём "гнездовье", где сегодня в медитации провёл более получаса, втискивая электрические петли в пятнадцать мотков прочного шпагата. — Да просто взрослые стесняются тренироваться вместе с нами, — нашёлся брат, хотевший, чтобы Хаскар Второй и Гедув вместе с ними занимались по утрам, но денейриты ещё сладко похрапывали.

— Да обыкновенные лодыри и засони! — Бодро ответил прекрасно выспавшийся Джаспер. — Осборн же просыпается для нас, — пояснил он в ответ на немой вопрос.

— Это да... — уважительно согласился Лариат. Умеют Силмихэлв учить бойцов...

— Эй, ты смотри, Лар, вот выбью из тебя всю грусть, будешь у меня знать, как наводить тень на плетень, — нахмурился близнец, недовольный настроением близнеца, незадавшимся с самого утра. Он демонстративно сжал правый кулак со змеевидным драконом-хранителем, прижившимся у него браслетом на запястье — это подарок на День Основателей, отмечающийся в Уотердипе первого флеймрула — у сестричек в тот день тоже появились подобные, но по-женски более миловидные.

— Ты смотри, Рыжий, если перестараешься, я не возьму Разз в пещеру, — Лариат шутливо пригрозил пальчиком. Он не удивился риторике близнеца, ведь сам когда-то вольно или невольно копировал отца — это естественное поведение детей.

— Я же пообещал, — насупился малыш, единожды уже срывавшийся с катушек на одной из тренировок, где его напористая сила проигрывала техничности расхваленного близнеца. Осборну пришлось спешно отключать свой размерный пояс уменьшения, чтобы разнять драчунов, шибко остро конкурирующих за похвалу тренера. Через несколько дней после этого и появились эти драконьи змейки, приуроченные к земному празднику.

— Беги уже, — невесело хмыкнул брат, читавший рыжего близнеца, как раскрытую книгу, увы, доставлявшую все меньше приятного. Борьба за его благосклонность означала вовлечение невинного ребёнка во взрослые игры — Лариат отказывался так поступать с близнецом, оставляя всё на совести родителей.

Через несколько минут троица в полной индивидуальной разгрузке выбежала в лес. Тормит впереди, двое детишек позади — гремели ножнами кинжалов. Через сотню ярдов от заросшего плющом забора усадьбы к ним в хвост, коротко поприветствовав, пристроилось трое легконогих халфлингов, которые днём занимались тренировками Джаспера, а вечерами устраивали спарринг и сами обучались с уменьшенным Осборном. Ненормальная сухость амуниции полуросликов лишний раз доказывала, что именно они по ночам мочат водную элементаль.

Вереница легкоатлетов добежала до рощицы ласпэров и минут пять петляла меж стволов, во всю грудь дыша полезными хвойными ароматами с прохладой утренней свежести да учась не оступаться на шишках и не запинаться о корни. Лишь один из шестерых развивал сумеречное зрение, потому именно для него тропинка подсвечивалась путеводной нитью, которая через полянки с красочно цветущими в ночи растениями привела бегунов к рощице, укутанной мистическим туманом глубокого тёмно-синего оттенка — синелисты.

Тонкие деревья росли кучно эдаким синим островком посередь океана зелени, малоразличимой в утренних сумерках. Густота рощи не позволяла развернуться человеку, но халфлингам места хватало. После махов, приседаний и подтягиваний группа разбилась попарно, чтобы качать пресс и отжиматься с утяжелением.

Ещё в самую первую прогулку сюда Лариат выяснил, что из центра рощи можно получить доступ к земляному узлу: этот источник стихийной магии завязался достаточно близко к поверхности, чтобы проклюнулось и укоренилось семя синелиста. А к этому дню Лариат уже понял причину участившихся прорывов водной элементали: маленький волшебник нарушал баланс водного источника с данным земляным узлом, когда перед сном из источника под рощей синелистов выкачивал больше магии, чем за вечер в пещере — на удивление местные жители не жаловались ангелам или родителям сорванца. Да и проблему запоров Лариат заодно решил. Всё оказалось очевидно! Физическая зарядка помогала разогнать кровь по жилам, одновременно организм Лариата естественным образом тянул в себя окружающую магию. Флёр стихии земли словно бы высвечивал проглоченные ночью семена, помогая осознанно активировать процесс кристаллизации: как в растворе затравочный кристалл осаждает вещество на себе, так и в теле Лариата магия кристаллизовалась с лучшей равномерностью, нежели под упругим потоком целенаправленной медитации под сенью центрального синелиста.

После пробежки в стылом молоке предрассветного тумана, трое "полуросликов" вытерли боты о коврик у порога во дворе, разоблачились в отведённом месте у спортзала и привычно принялись отрабатывать комплекс упражнений на растяжку и тонус мышц, бурча голодными животами и жадно втягивая ароматные запахи с кухни, где уже хозяйничала домовитая Майси.

Тренировка и этим утром прошла буднично, включая визг Джаспера, позволившего облить себя ледяной водой, чтобы потом быть обтёртым крепкими мужскими руками с вафельным полотенцем — хотя махровое в отцовских по вечерам было ему куда приятнее и предпочтительнее. Рыжий терпел мучения ради того, чтобы Осборн позволял подавать ему элементы чешуйчатого доспеха и помогать затягивать ремешки поножей богоугодного облачения, пристойного клирику Торма даже за трапезным столом. А Лариат в это время медитировал под лейкой с ледяной водой...

Как обычно, завтрак начался в строгом аристократичном стиле, когда каждый одет с иголочки и кушает чинно, тщательно и с наслаждением пережёвывая золотисто-поджарую сырную корочку омлета с лобстером и севрюжьей икрой да румяный творожный сырник с кусочками бананов в карамельном соусе. Луговой мёд буквально спас морковно-тыквенный сок. Разумеется, брюхатой Зити достался кусочек вкусной рыбки — Лариат не привечал задиравшегося Сату, пусть он и отец скорого приплода. К сожалению, старания мальчиков и девочек оценивал лишь Гедув, а не родители, завтракавшие в постели — Коринна позволяла себе просыпаться от ласк ненасытного супруга. Так что уже через пять минут сестрёнки обрушили на Лариата град слов. Они улыбались и смеялись, а их сероглазому братику было стыдно за обман — весь завтрак поглощал фантом из-за необходимости выращивания в кишках маленького взрослого незамутнённых кристаллов магии.

— Успехов, муж. И вам тоже, падре, — поправив накидку супруга, Коринна обвела строгим взглядом обоих денейритов, радовавших её глаз красотой и яркостью узоров на туниках с классическим орнаментом по краям. Тормит не удостоился и взгляда.

— Приятного дня, Коринна, дети, — с любящей улыбкой ответил Хаскар Второй, согласно последней моде в клире, носивший козлиную бородку вместо прежнего якоря.

— До вечера, папуля, — девочки совершили книксен, а Джаспер с теми же словами поклонился в пояс, тоже с трудом удерживаясь от обнимания.

А вот дальше в ставшей привычной церемонии возникла заминка. Вместо вежливого испрашивания у матери благословения Селунэ "капризный" ребёнок молча нарушил и ещё одну "протокольную" деталь — взялся за сцепленные руки Осборна и Гедува вместо отца. Хаскар Второй покосился на сына сверху вниз, быстро глянул на уже зашептавшего молитву полуэльфа и встретился с женским взором, как бы говоря, что нет времени устраивать сцены — обоим денейритам через девять минут надлежит быть на священной службе. Родители ожидали каверз от Лариата на послезавтрашний день Макушки Лета, но предвестник беды появился раньше.

— Да благословит свет Селунэ ваше путешествие, — произнесла Коринна, поджав губы, и осенила мужчин, сцепивших руки вдоль сторон сакрального треугольника.

Мир подёрнулся ярко искрящейся пеленой, в следующий миг словно бы сдёрнутой вверх. И четверо моргающих персон оказались посреди глифа, недавно отлитого свечным воском поверх предыдущего. Быстрее всех оклемался фейри-дракон, упорхнувший ввысь, чтобы до обеда гонять птиц и белок в окружающих рощицах да придираться к полёвкам и мелким змеям — чтоб помясистее.

— Хвала Денейру! Да святится вечность имя Твоё, Лорд Всех Глифов и Образов! Здравствуйте, отец Гедув, милорды, — раздался голос седеющего человеческого сына лунного полуэльфа, который молитвенно стоял на коленях внутри треугольника из горящих свечек, являвшегося сакральным маяком для родителя.

Моросило. Знакомая роща, овраг с ручьём и бараки с церквушкой Хелма — они были в этом тренировочном лагере на прошлой декаде и ещё трижды до того. На малом ристалище и вокруг него уже собрался служивый и деревенский народ — сугубо мужского пола. В центре — шеренги учеников, отдельно инструкторы и клир, по периметру группки молодых мужчин и подростков, отцы с детьми от шести лет и старше, на почётных скамьях под навесом деды да разодетые торговцы и наниматели — с четвёртой стороны простенькая полоска препятствий для демонстрации удали.

— Что это было, сын? — Взыскательно спросил Хаскар Второй, не сходя с места. Осборн в этот момент тактично отошёл, чтобы пожать крепкую руку своего патриарха и очередного смазливого оруженосца, как и все предыдущие, в первую очередь отправляющегося в обитель знаний Огма за сведениями, востребованными Домом Силмихэлв.

— Пример с тебя, — угрюмо ответил Лариат, глядя вместо отца на раскинувшееся поле.

— Я. Не подавал. Плохого. Примера, — сердито отчеканил отец, свободной правой рукой встряхнув сынишку за плечо и поднимая лицо. Левую руку продолжал цеплять с Гедувом.

Вместо убого пергаментного цвета жреческая туника отца украшалась шикарным повторяющимся узором под удивительное ночное небо Дома Знаний — у Гедува тоже имелась цветастая абстракция с центральным символом глаза Денейра. Под плотной манжетой на правой руке Хаскара Второго топорщился толстый змееподобный браслет: и магия силового поля защиты, и увеличение ловкости рук да пальцев для писчих трудов, и в час нужды могущественный защитник, напоминающий бронированного питона с пастью дракона и хвостом-секирой. На среднем пальце той же руки красовался кулачный перстень из мифрила с парой бриллиантов и золотом перчатки: сейчас была настроена боксёрская, а могла быть латная или кожаная.

Удивительно, насколько привыкшие к роскоши родители Лариата оказались солидарны в том, чтобы вместо скорейшего погашения долга и воссоединения с семьёй хапнуть с чужого заработка, в том числе восполняя полную стоимость тех шмоток и украшений, что они были вынуждены продать за бесценок для оплаты грабительской цены аренды пассажирской палубы Люцентии. Ну, в принципе то ведь, можно понять, что Хаскар Второй всю первую партию зловонных бомб выгодно обменял на услугу улучшения пары хрустальных шаров для межпланарной коммуникации, вот только не получивший уведомления и приглашений Лариат отсутствовал по вечерам во время сеансов семейного общения с вольготно устроившимися на Лантане, а утром нельзя было повидаться из-за разницы в часовых поясах — на архипелаге ещё царила ночь. А ещё сероглазый внук только вчера узнал, что дед Хаскар купил у Чёрного Посоха дорогущую визуальную связь в рассрочку. Узнал по случаю, что вчера согласованно с Коринной вторая партия зловонных бомб оказалась продана тоже мимо кассы Бюро: многодетный сын вернул стареющему отцу половину стоимости за связанную пару хрустальных шаров, а с крупного остатка прикупил себе с женой по змеевидному браслету ловкого защитника, которые сегодня утром перед отправкой показательно продемонстрировали вероломному сынишке, дескать, чтоб не смел и думать о новых покушениях на них — о безопасности от опасных "авантюр" Лариата трёх своих детей они ещё раньше позаботились, между прочим, тоже за счёт самого же Лариата, оставшегося обделённым.

Вот уже на Прайме из-за глубоко скрываемой в Доме Знаний обиды трудный ребёнок и не смог удержаться от шпильки:

— Сейчас твой девяносто девятый раз, отец, когда ты не изъявил желания отправиться вместе, прибыть пораньше, отбыть попозже или потратить часть хоть одного выходного... на встречу с маман Амонра, — маленький взрослый укоризненно сделал драматическую паузу, заставив отца открыть рот и со стуком его закрыть. — А ведь у твоей матери через два дня пятидесятилетний юбилей. Прощайте, лицемерные правдолюбцы, — и он легко вывернулся из хватки, выбежав за пределы светящегося глифа, с каждым мгновением простоя тратившего сакральную энергию жрецов.

Старший клирик, продолжавший молитвенный речитатив и не терявший священный настрой, по сигналу своего сосредоточенного сына повторил ключевую фразу смены Плана: вокруг воскового узора взвихрился рой пастельно-радужных сгустков, отдалённо напоминающих свечное пламя — отбыли на приёмную площадь у Библиотеки Вселенной в Доме Знаний.

— Ты излишне жесток с родителями, Лариат. Приветствую, — подал взрослый свою широкую ладонь с мозолями от мечей и стрел.

— Лучше я, чем Судьба. Здравствуйте, патриарх Таркас, — Лариат, как мог, своей детской ручкой пожал шершавую взрослую, не став пенять за влезание не в своё дело, ибо глубоко уважал этого человека.

— Ошибаешься, — покачал головой Таркас, такой же широкоплечий и подтянутый, как и Осборн, только с начавшим выцветать ёжиком волос — старше двоюродного брата на семнадцать лет. Простого кроя длиннополая туника из струящегося шёлка, ремень с излучающими ореол магии ножнами короткого меча и кинжала, серо-стальной плащ с родовым гербом на спине — вот и вся одежда, ноги по-деревенски босы, как и у маленького взрослого в его неизменном мифриловом комплекте из штанишек и туники.

— Возможно, время расставит всё по местам, — не стал спорить Лариат, поднимая локти.

Таркас не стал спорить или настаивать. Он легко поднял и посадил мальца себе на плечи.

По мере приближения к ристалищу всё громче раздавались приветственные возгласы селян, праздно шатающихся в ожидании начала. Когда благородные мужи вышли на огороженную в поле площадь, десятки глоток гаркнули единое приветствие. Таркас произнёс короткую речь, устоявшуюся на пятый день от начала проведения "смотров", переросших вот в такие вот многолюдные и многочасовые зрелища. Затем по традиции, возникшей с третьего дня, перед парадным лагерным построением стали ковылять калечные — образовали шеренгу лицом к здоровой поросли.

С ребёнком на плечах, благородный мужчина подошёл к первому, остановившись в трёх шагах от него. Человек расстегнул фибулу, упавший плащ обнажил его, открыв не к добру приобретённое уродство:

— Расскажи, доблестный воин, как ты получил эти раны, — бесстрастно обратился Таркас, по заведённому изначально правилу намеренно упуская имя.

— Зелёный дракон подцепил когтём и швырнул, — громко ответил мужик с ужасной раной на грудине, у которой с правой стороны выдрали три нижних ребра. Благодаря бардовской магии, как повелось, он вещал во всеуслышание.

Дальше человек уложился в три минуты, с отрепетированной краткостью изложив подробности, стараясь без привязки к датам и соратникам, действия которых описывал. Как и большинство авантюристов, этот тоже оказался без должной, а главное своевременной медицинской помощи. Дешёвая аптечка не заменит зелий и клирика, вовремя призывающего лечение от своего бога. Мужчине хватило средств избавиться от экзем и осложнений гангреной, но свести шрамы и вернуть рёбра — нет, кушал он теперь тоже исключительно пюре.

Патриарх Силмихэлв благодарно кивнул, развернулся, совершил два генеральских шага и вновь повернулся, открыв первого взорам учеников и задав тот же вопрос следующему увечному.

— Чёрный дракон выдохнул кислотный газ, — сипло ответил молодой человек лет двадцати пяти. Его ребристая кожа была вся в струпьях, а веки держались на соплях. Ядовитая магия рептилии оказывалась куда сильнее доступного мужчине жреческого лечения. Он здесь, значит, его прежние навыки, рекомендации и обещания сочтены достаточными для вложения Дома Силмихэлв.

— Гоблин вспорол живот, — честно ответил третий солдат, обросший волосами боров, при отсутствии части кишки и зашитом желудке ещё не успевший исхудать, но обзавёдшийся букетом хронических болезней. Среди мальчишек кто-то хмыкнул, тут же заработав от бывалых соседей тычки в бок и подзатыльники. — Орк топором отсёк пальцы, выбив меч, — мужчина средних лет продолжил своё скорбное повествование.

— Маг бросил огненный шар, — с трудом выговорил молодой человек, без глаза и уха с гротескно обожжённой правой стороны лица. Холёное тело атлета выдавало благородство. Карие глаза сообщали о полуправде: кто-то злонамеренно изуродовал дамского соблазнителя, а родичи в воспитательных целях отказали в средствах на скорое исцеление и косметические операции, чтоб гормоны перебесились. Горячий молодец не захотел склоняться перед родичами и решил продаться в армию — Лариат узрел знакомые эмоции.

Лариат не стал выслушивать кружавчики правдоподобной лжи, а молча и незаметно тронул Таркаса, по условленному сигналу послушно перешедшего к следующему, придерживая за ноги милостивого благодетеля, сидящего у него на плечах, словно любимый сын. Среди десятка претендентов был единственный одноногий, который откочевал уже по всем интернатам, школам и солдатским лагерям, находившихся под эгидой Дома Силмихэлв — десятки других культей исцелились кроме его. Сегодня отсутствовали тяжёлые случаи — набравшийся опыта Лариат мог судить.

Люди много судачили о том, почему именно мальчик делает выбор, но к единому мнению народная молва не пришла — это выше всяческих похвал характеризовало соблюдающих секретность Силмихэлв. Тем более, в этот лагерь "зрелище" пришло почти в том же виде, как сейчас.

В тот первый раз раздавались обидные выкрики с советами и пересудами. Церемонию даже приостановили. Ученики школы Силмихэлв по приказанию самого патриарха и команде капитана — всех советчиков и злословов показательно избили в поединках, а потом предложили им самим выбрать одного, кого клирики излечат. По первости так происходило в каждом учебном лагере или школе, но зато при повторном посещение — почтение и гробовое молчание.

Запоминая набившие оскомину истории, основная часть взрослого сознания в детском теле уплыла в печальные воспоминания о самых первых церемониях, ещё не ставших похожими на некий священный ритуал перед ликом бога.

Тогда среди десятков претендентов вовсе отсутствовали прямоходящие. Костыли и каталки. Кое-кто специально снял протезы в попытке разжалобить, да промахнулся с новизной коляски или вовсе плавающим диском из голубоватого силового поля магии. Кто-то действительно упрямо держался за жизнь долгими годами — из великодушия и милосердия жены или детей, ухаживавших за тем, кто сам свои нужды справить оказался не в состоянии. В этом числе находился и двоюродный дед Осборна. На второй день Гастон возмущался игнору. Крепкий мужик был на пару лет старше прежнего патриарха Силмихэлв. В Кризис Аватаров ему не повезло попасть в плен к жрицам богини Ловиатар. Ярые поклонницы Девы Боли мало того, что оскопили его да укоротили кишки, так ещё дни напролёт по долькам нарезали ноги, а на кистях рук оставили лишь по одной фаланге от большого пальца и мизинца — остальные успели отчекрыжить, как уши, нос, веки, губы, язык, зубы. Едва живого Гастона спасли из пыточной камеры жриц Ловиатар, в общем хаосе пытавшихся вернуть расположение своей богини, низвергнутой с небес Всевышним Ао вместе со всеми прочими богами. Был выбор между чудно срабатывающий магией зелья исцеления либо милосердная смерть. Жуть как страшно умирать, когда шатается само мироустройство — а ну как душа ухнет в демонический Абисс или в первый попавшийся из Девяти Кругов Ада?! С тех пор Гастон носил в одной щеке гвоздик серьги личин, накладывавшей говорящую иллюзию на целые сутки, а во второй пирсинг с более мощным заклятьям изменения себя, позволявшим на час в день вместе с лицом обретать хотя бы полный набор пальцев и рабочее мужское достоинство, скрашивавшее существование инвалида.

Гастон Силмихэлв прибыл и на третьи "смотрины" — без прикрас. Негодовал, конечно. А на четвёртый день, как уже многие до него, мужик сломался, слезливо умоляя исцелить его. Лариат не думал, что у Гастона хватит духу явиться и в пятый раз подряд. Но он присутствовал, правда, как сторонний наблюдатель — немой укор за то, что Лариат вместо него делал ставки на молодых и семейных с малолетними отпрысками.

Пятый день по счёту из пятидесяти, середина декады — выходной день от священной службы. Разумеется, Хаскар Второй не мог более удовлетворяться рассказами брата Роба. Вместе с Гедувом отец Лариата затесался в ряды зрителей, чтобы узнать, чем же его сероглазый сын занимается девять часов кряду в лагере Силмихэлв, пока сам он проводит это время в храмовом комплексе Дома Знаний? Маленький взрослый выступал против их присутствия, стесняющего его. Это было личное, рабочее время Лариата, который хотел проводить день вдали от родичей, не принимавших его в семью таким, каков он есть на самом деле.

О, нет, Хаскар Второй предложил Коринне отправиться всем вместе на Прайм, но жена сама отказалась и Джаспера не разрешила супругу взять с собой в учебно-тренировочный лагерь ненавистного ею Дома Силмихэлв. О, да, Лариат жаждал поговорить с отцом по душам, однако не ценой раскола семьи, поскольку с горечью представлял, что Коринна воспримет демарш Хаскара Второго за её предательство — отношения между супругами и без того натянуты струной. О, разумеется, маленький взрослый учёл опыт разрубания проблемных узлов, потому старался действовать пошагово и неторопливо. Но какая, к чёрту, скрупулёзность и чуткость у "книжно-доморощенного" психиатра?! А обратиться не к кому и не к чему — тексты для наказанного Лариата оказались запретным плодом.

— Гастон, хотите покатать меня на своих плечах? — Сверху вниз спросил тогда Лариат, ещё немного проехавшийся на патриархе Таркасе, хотя двоих везунчиков уже оборачивали в плащи, уводя исповедоваться.

— Глумишься? — Проскрежетали волшебные уста за неимением родного языка и губ.

— Издеваюсь, — честно признался Лариат, не уточняя, над кем, и достаточно громко, чтобы кое-кто расслышал эту беседу. Возлюбить представителя Дома угнетателей — это издевательство над собой, однако иначе лечение да с тратой собственных жизненных сил окажется бесполезным в деле исправления застарелых травм. Уж если взялся — делай на превосходно! — Патриарх Силмихэлв, пересадите меня на плечи Гастона, пожалуйста.

Заверенный Таркас проявил так не хватавшее Лариату доверие и осуществил просьбу маленького взрослого, приказав:

— Гастон Силмихэлв, исполняй прихоти Лариата.

Член Дома подчинился новому патриарху. А как иначе, если почти тридцать лет о калечном Гастоне заботились, пока он коптил небо на зло всем?

В тот день Лариат мучил себя, специально маяча перед Хаскаром Вторым, когда прижимал ладошки к щекам Гастона, чтобы осторожно выпить из вставленных в них амулетов всю магию и даже больше — крепкий старикан проглотил оставшееся крошево, не сбросив с себя колючего электрического ребёнка, от волос и чуть светящейся кожи которого явственно ветвились мизерные молнии эдакой модной бело-голубой причёской. Лариат специально попался на глаза Гедуву так, чтобы этот испугавшийся магии крови клирик видел, как мальчик разгрызает подушечки мизинцев и мажет своей кровью безгубый и беззубый рот выносливого уродца, а окровавленными большими пальцами — дырки на месте ушных раковин. За тот день Лариат, применяя опыт из снов, сумел далеко продвинуться в умении исцелять других, под конец уже едва держась на могучих плечах Гастона, голова которого приобрела совершенно здоровый вид, приличествующий мужику под сорок годков, а не семьдесят лет.

Он и Гастон тогда расстались молча. Лариат уже в Доме Знаний подтвердил двоим клирикам, что калека имел в щеках соответствующие амулеты. Вполне естественно употребил прошедшее время, не став акцентировать на этом внимание. И предубеждённый отец с наставником не развили дальше эту тему. А к следующему отцовскому выходному Гастон Силмихэлв уже был полностью исцелён Лариатом, но ни Хаскар Второй, ни Гедув не поверили в дело мальчишеских рук, даже пожав крепкую и здоровую пятерню благообразного мужика с проседью, который посвятил дальнейшую свою жизнь служению Хелму, хотя мог и Гонду — за четверть века каких только протезов не испробовал на себе богатый клиент гномьих мастерских. Денейриты не поверили в том смысле, что лечение Лариат провёл реально сам, а не влил ему в рот мистическим образом улучшенное зелье исцеления. И сам Гастон не узрел подтекст того, что Лариат на нём экстремально обучался лекарскому искусству наложения рук, впрочем этот крепкий орешек по-своему интерпретировал индивидуальное и растянутое по времени исцеление — возглавил приют для ветеранов-инвалидов в доказательство наличия сердца у его зачерствевшего божества с давным-давно не снимаемым полным латным доспехом...

Лариат всплыл из воспоминаний, когда Таркас потревожил его за ногу:

— Решение будет объявлено во второй половине дня, — произнёс тонкий голос Лариата, разочаровав многих, особенно пронырливых букмекеров.

— Да будет так, — веско припечатал патриарх Таркас, "протокольной" фразой прекращая поднявшийся было ропот. — Ступайте, мужественные воины. Пусть каждый учится на чужих ошибках и всегда помнит о боевых рисках.

С этим напутствием шеренга нагих калечных стала рядком и прошла к углу, иначе бы они лишились шанса исцелить хоть что-то путём наложения руки благодетеля, обычно под конец дня выбиравшего минимум одного из ходивших по кругу для приватного лечения какого-нибудь из недугов. Все вокруг ждали, когда кандидаты соберутся и когда первый начнёт неторопливый поход вдоль забора к соседнему углу ристалища, давая возможность каждому зрителю и участнику хорошенько разглядеть себя и капитально проникнуться, примерив увечья на себе — очень действенным приём оказался для отсева трусливого сброда, стремящегося в лагерь скорее на прокорм, чем ради воинской стези с её муштрой да идеологической обработкой помимо начального образования.

Брат Роб, уже снявший свой рюкзак и оставивший в штабном шатре, подобрал казённые плащи и понёс их интенданту, рядом с которым его ждал худощавый человек в похожих чешуйчатых доспехах, клыкастом шлеме и с дланью Торма посередь грудины — число перьев на стилизованных крыльях указывало на высокий ранг клирика Торма.

Прежний патриарх Лаэрлос успел хорошо подготовить наследника. Таркас по-хозяйски инициировал начало зрелищных боевых спаррингов между обучающимися и отправился в штабной шатёр, стоявший с краю трибун из-за проходящей там жирной нити Плетения Мистры. Жест из числа условных воинских сигналов — и внутри никого не осталось. Статуэтка хранителя в виде Хелма-защитника привычно оградила нутро магией, создав обстановку для приватной беседы с полным обозрением и слышимостью происходящего на ристалище.

— Я надеялся, Лариат, ты не отправишь благородного человека унижаться в числе прочих, — Таркас высказал своё мнение поставленным командным голосом, усадив ребёнка, и сам занял своё кресло с претензией на походный королевский трон.

— Вы для себя не считаете унизительным рукопашный спарринг с каждым поступающим, — ответил Лариат, не спеша доставать мифриловое копьё с затейливым узором, с которого обычно начинал обработку всех пятнадцати единиц смертоносного оружия. — Простите, милорд, — поспешил добавить малец, перенимая инициативу в беседе. — В обмен на срочные услуги я готов показательно исцелить всю эту десятку и, не глядя, всю завтрашнюю, — заявил доброжелатель, давая патриарху шанс сохранить лицо перед паствой и служителями Хелма, которых Лариат неизменно игнорировал и отшивал.

— Я внимательно слушаю, — важно ответил заинтересованный Таркас, державший себя с этим маленьким взрослым благородного происхождения почти на равных.

Лариат вкратце изложил суть дела, в конце позволив себе:

— Поэтому столь важна точность прогноза погоды. Поэтому я прошу вас заняться этим лично, милорд, а здесь за главного предлагаю оставить Осборна.

— Плата несоразмерна услугам, — спустя какое-то время, взвешенно заметил патриарх рода, выбравшего себе в небесные покровители бесчувственного Хелма. Вотердевиан одной фразой намекнул сразу на два жирных обстоятельства — двусмысленность изречения свойственна опытным Игрокам.

— Как говорится, люди предполагают, а боги располагают. Лично я планирую через год нанять у вас роту паладинов Торма, по три десятка на поквартальной ротации между виллой, деревней Бонадз, храмом и учебным центром. Если за год ни на кого не будет нареканий, то контракт пролонгируется со всеми ста двадцатью. К моему десятилетию на заказываемые галеоны понадобятся две роты гардемаринов с серьёзной трёхлетней выучкой. Лично я считаю правильным союз между нашими Домами, который предыдущие патриархи успешно заключили и позорно просрали. Лично я намерен оплачивать всё поддержанием заведённой традиции. В любом случае, десятки "ходоков" уже посвятили себя Торму и ещё большее количество из числа зевак — рота точно наберётся и однозначно будет востребована на рынке привилегированных охранных услуг, — своим голосом вещал Лариат, всё меньше прибегая к волшебным устам для важных переговоров.

— В любом случае, это мероприятие уже разделило мой род на два лагеря, — Таркас тяжело водрузил этот факт на весы диалога. Ещё и облокотился на правый подлокотник, привычно давя собеседника всей своей мышечной массой, весьма приличной для аристократа, но отнюдь не выдающейся среди борцов. Однако уже через вдох и выдох Таркас поправился и сел ровно.

— Хелм выше и старше Торма. На мой посторонний взгляд, горячая молодость и чёрствая старость — естественны не только для вашего Дома, патриарх Таркас, — привёл довод Лариат, поглаживая фамильяра. Он был далеко не первый, кто сообщал подобное Дому Силмихэлв.

— Спасибо, над этим стоит подумать. Пойду распоряжусь о вашем насущном, Лариат, — вежливо сообщил глава рода, соглашаясь предоставить услуги тому, за несправедливость с которым он через дуэль убил дядю, заняв его трон патриарха. В конце концов, благородные могут поголовно поклоняться Хелму, при этом, не чураясь обучать воинскому ремеслу плебейскую молодёжь из поклонников Торма.

— Подождите, пожалуйста. Как мы договаривались с патриархом Лаэрлосом, я усовершенствовал жезл молний, однако вместо снопа молний он теперь раз в четверть часа сможет выпускать цепи молний в пятнадцать звеньев — передаю для экспертизы, его и мага. В счёт наших с вами будущих сделок и дружественных межличностных отношений я предоставляю вам и другие палки, также в улучшенном виде. И будьте добры, милорд Таркас, организуйте полусекретный сбор "завтрашних" в местном приходе часам к двум дня. Я серьёзно опасаюсь, что приготовленный самоучкой эликсир вне кулонов-фляжек быстро выдохнется, — честно известил Лариат.

— Я признателен. И спасибо за предупреждение, — чуть кивнул харизматичный вотердевиан, вынужденный "достойно" вертеться ужом на раскалённой сковородке, прилагая максимум усилий на благо своего Дома, оказавшегося в неприглядном положении во многом из-за действий вот этого вот невинно выглядящего мальчика в серебристо-сером, который сам же сейчас и способствует набору Силмихэлв огромной популярности среди деревенских жителей, с голодухи бегущих в город и пригороды да продающих себя в услужение богатым господам.

— Милорд Таркас, — вновь обратился Лариат в последний момент перед выходом взрослого. — Мне неинтересны ваши мотивы, по которым вы согласились на сделку в полмиллиона драконов. Лично мне важен сам факт согласия. Благодарность за благодарность... Дело в том, что столь интенсивное и узкоспециализированное применение переданных вашим Домом кулонов-фляжек сделало эти волшебные предметы способными к самостоятельному преобразованию зелья исцеления в эликсир воссоздания тела. За ближайшую ночь я их доделаю и верну Дому Силмихэлв.

— Да благословят вас Боги, Лариат Хунаба, — уважительно поклонился патриарх, услышавший то самое, ради чего проявлял доверие и терпение.

Мужчина вышел, мальчик остался работать, наблюдая за показательным боем, пока фамильяр игрался вдали, даже не пытаясь искать новых бабочек для "коллекции".

Рапира угрожающе изогнулась, уколов щит вместо открытого бока. Щитоносец продолжил разворот направо, делая замах длинным мечом. Рапирист с кинжалом не рискнул сближаться и ловко отскочил от мощного рубящего удара, устояв на мокрой земле. Продолжая движение, мечник изящно завёл руку вверх, плавно переводя удар из горизонтальной плоскости в вертикальную наискосок и одновременно совершая шаг к противнику. Рапирист отклонил корпус и воспользовался кинжалом и щитком на предплечье, чтобы ускорить меч визави, открывая его для ответного удара. По инерции рука с мечом отлетела вбок, щитоносная левая блокировала секущий удар рапирой по шее — кинжал показал вожделенную цель под рёбрами и милосердно юркнул под правую лопатку. Воин вскрикнул от боли, следом раздался возглас клирика и мелодичный хлопок сакрального заклятья лечения.

Следующими по щитам друг друга долбили короткий меч и булава. Потом вышел латник с двуручной махиной клеймора — сражался с экзотической парой из катаны и вакидзаси. Солдат с алебардой пытался не подпустить к себе щитоносца. Одновременно пара капралов запускала желающих из числа зрителей размяться на кожаных мешках с песком, брусьях, турникетах, барьерах с ямами. А скорбный ряд увечных не прекращал по одному переходить из одного угла в другой, несмотря на прохладную морось.

Отключив статуэтку, Лариат на это время устроился рядом с ковриком, о который вытирал ноги после тазика с водой — младшие ученики успели поменять на новое. До занятий с оружием юный маг точно ещё не дорос, однако ему было интересно смотреть схватки, притягивавшие и жадное внимание зрителей. Лариат сегодня на очередной промежуток времени занялся медитацией, аккуратно копя в себе сырую магию, собираемую из окружающего пространства и Плетения, незримого, но хорошо обнаруживаемого откликом кристалликов в кишках и эссенцией в мочевом пузыре.

— А теперь наши ветераны покажут сосункам, как защищаться от магических снарядов! — Возвестил специально приглашённый ведущий из старшекурсников Нью-Оламна. Все пятеро бойцов перед ним ещё в начале весны были калеками без той или иной конечности.

— Я сам задам жару, — прокомментировал Лариат отказ передать гонцу волшебную палочку, которая была едва ли не с него ростом.

— О! Поприветствуем порыв юного Хунаба! — Не растерялся кудрявый и смазливый парень, не акцентирующий внимание, из какого он сам Дома прибыл сюда подзаработать, в том числе, разряжая артефакты. — Посмотрим, что за бой он нам соткёт, — юноша вывел мальчика на место перед дугой из пяти мужчин, облачённых в кожаный доспех, хауберк, бахтерец, пластинчатый и чешуйчатый доспехи. У каждого шлем с плюмажем и опущенным забралом, волшебные щит и меч.

Если кто и настраивался на лёгкий бой, то жестоко ошибся. Если кто-то ещё питал иллюзии, что слегка растрёпанный сероглазый мальчик является "декоративным залогом", то пришла пора с ними расставаться.

Лариат зажал рукоять между пятками, прижал скрученное древко коленями и взялся обеими руками так, чтобы ровно горящий пурпурный кристалл оказался у лица. Мальчик спиной чуял ухмылку пижона, обычно машущего волшебной палочкой аки дирижёрской — по всем её правилам активации. Лариат их презрел. Полный вдох и медленный выдох. Ещё один для настройки — кристалл неровно засиял. Перед третьим разом мальчик распрямил прижатые друг к другу пальцы флюгерами и стал проворачивать палку из стороны в сторону, начав выдыхать тонкую голубую струю магии, разжигавшую магический огонь внутри кристалла. Заполненная пятьюдесятью зарядами волшебная палочка начала испускать лишнюю силу — сразу сдвоенными сгустками вместо постепенно усложнения с одного.

Быстро летящие самонаводящиеся снаряды стали один за другим атаковать воинов. Люди отработанно оборачивали тупой прицел против самих снарядов, смещаясь назад и вбок, чтобы один принять на обычный щит, а второй рассечь и тем развеять магию сгустка. Но не успел стоявший последним Осборн принять первую атаку, как в него уже летела вторая пара — под другими дугами траекторий. Самый первый легко отбился последним.

Едва бойцы перевели дух, как Лариат уже выпятил грудь колесом. На сей он провернул волшебную палку противоположной стороной, растопырил пальцы и соприкоснулся подушечками, а далее выдул на кристалл более плотный поток сырой магии. В каждого ветерана устремилось по четыре магических снаряда. Никто не струсил. Столь же слаженно воины подгадали момент и в шаге назад резко отпрыгнули, по очереди толкнувшись двумя ногами, чтобы вытянуть траектории самонаведения и свести фокус схождения к центру щита. Одетые в кольчугу и бахтерец тетирианцы оскользнулись, смачно приложившись спиной, остальные кое-как устояли — зрители свистели и улюлюкали.

Как и обещал, Лариат не давал роздыху. Надув щёки и растопырив все пальцы скрестившимися веерами, зажавшими в кольце волшебную палочку, он выдохнул так резко и мощно, что пурпурный кристалл ослепительно вспыхнул, выпуская по целям одновременно десяток магических снарядов. Трое оказались ближе — к ним устремилось по три, десятый ударил в лежачего, от выкрика друзей успевшего закрыться щитом и поножами сведённых и согнутых ног — прорвавшийся в щель пурпурный ошмёток волшебного огня "пощекотал" причинное место вскрикнувшего мужчины.

— Сто-оп! — Проорал Кудряшка, как его про себя прозывал Лариат.

Однако вновь раздувший лёгкие мальчик не собирался слушаться. За полтора с лишним месяца он довёл эту волшебную палочку до нужной кондиции. И теперь, вновь перекрутив её и прикрыв ладошками кристалл, Лариат с закрытыми глазами и на одних ощущениях сделал долгий выдох, поддерживая и питая пламя магии, затеплившееся внутри камня — словно раздувал костёр с уголька. Яркий свет с отчётливыми белым, пурпурными и голубыми цветами какое-то время вырывался из рук всполохами и языками, однако, не продуцируя новых магических зарядов, как было испугался ведущий. А вот зрители заворожённо пялились на любопытную "магию-шмагию", как выразился один дедок с клюкой.

— Теперь можете махать и дуть, сколько влезет, мистер шут, — произнёс Лариат, с хитрой улыбкой протягивая улучшенное изделие, излучающие неровное сияние, подобное шаткому свету факела.

— Премного благодарен, мистер скандален, — с юморком ответил совершеннолетний юноша, наслышанный об именинах Лаэрлоса Силмихэлв и ничего толком не знавший о церемонии, которую сейчас вёл в качестве зачётного задания от ректора своего учебного заведения, радовавшегося за тех, кто вернулся целым.

За этой пикировкой боковые воины подставили предплечья, помогая встать упавшим товарищам. С сальной шуточкой для взрослых ушей, ведущий, не удосужившись провести магическую идентификацию для выяснения новых свойств, взмахнул с прежней своей изящностью, отточенной на уроках в Нью-Оламне. Палочку почти от рукояти охватил пурпурный ореол, и она исторгла снаряд усиленной магии. Осборн по наитию не стал эффектно разрубать мечом. Уклониться от этого волшебства было невозможно. Более яркий и плотный сгусток летел быстрее, создал большее давление и преодолел защитный наговор: дерево щита вспыхнуло пурпурно-белым огнём, боец отработанным движением отбросил прочь свой подожжённый тарч.

— О-ла-ла, ой да палочка! Без наговоров тут не обойтись! Где же клир наш, а ну сыщись! — Продолжал ведущий задорным голосом, словно так и было задумано.

Пока Осборну выдавали круглый щит с шипом, и три клирика Хелма коллективно прочитали молитвы над всеми щитами и мечами разом, Кудряшка пригласил выступить пару рукопашных бойцов и пару вооружённых ножами — в повседневной кожаной броне с клёпками и в кольчугах. Вот на них Лариат, вернувшийся на место, зырил во все зенки, жадно впитывая реальные приёмы вместе со множеством мальчишек и юношей, которые не могли похвастаться ежедневным посещением таких зрелищ.

Кудряшка честно пытался истощить волшебную палочку магических снарядов. Чем меньше ударов сердца разделяли взмахи, тем более бледные вылетали сгустки, но всё-таки вылетали, а кристалл не помышлял гаснуть истощённым. Ветераны стали уставать. И тогда ведущий сам раздул щёки, смешно зажмурился и подул на кристалл. Его потуги завершились шестью самонаводящимися снарядами. Свечение заметно ослабло. Раздувшись и покраснев, юноша в следующий раз резко выдохнул. Десяток сгустков сочно-пурпурного пламени разлетелись веером, разобрав цели. Зрители пребывали в полном восторге от слаженных и отточенных действий ветеранов — красиво смотрелось.

Кудрявый юноша лет восемнадцати хотел утереть нос зазнавшемуся малышу, когда после пяти десятков сгустков и лёгким головокружением у себя решился на шестую партию, резко выдохнув на едва светящийся кристалл. Лариат тоже с огромным интересом смотрел, как экзаменуют его изделие. Палочка справилась блестяще, высосав потребную магию из самого барда — десять бледных-бледных сгустков устремились к воинам. Ощущения Кудряшке жутко не понравились, и он вскрикнул, заученно отбросив "сбойный" артефакт.

— Милорд Стукач, не пугайтесь, вы просто переусердствовали в Игре, — звонко воскликнул Лариат над охами и ойками. — Примерно через час палочка восстановится, и вы проведёте зрелищные стрельбы ливнями зарядов по взводным построениям.

От уверенного и властного тона, исходящего от маленького мальчика, ведущий слегка опешил — кто-то потехи ради скормил ему дезинформацию о Лариате. Патриарха не было на месте, и ведущий глянул на кряжистого мужика с бакенбардами и дымящей трубкой во рту. Этот капитан в отставке числился в первой десятке исцелённых. Управляющий лагерем подтвердил приказ Лариата, оценив новую "игрушку", хотя ветеран многих битв понимал, что полностью избежать урона от массовых заклятий нельзя — можно натренировать солдат преуменьшать вред от магии или вовсе спасаться от неё с целью последующей ликвидации угрозы.

Тяжело дышащих ветеранов сменили две пары учеников, снаряжённых аналогично предыдущим — двое в лёгкой броне и двое в средней. Одни изображали кабацкую потасовку, другие устраивали боевую поножовщину, чиркая лезвиями по широким холщовым штанам и туникам, прорехи в которых давали понять, куда пришёлся удар, в случае с грабителями в подворотне приведший бы к смерти.

За полчаса Лариат достаточно накопил новых сил, чтобы к началу второго этапа тоже выйти самостоятельно — с волшебной палочкой жира. Если раньше ведущий махал ею по своему усмотрению, делая скользким землю под той или иной парой под громкие выкрики зрителей, то сейчас Лариат снизил зрелищность в угоду своих нужд, устроившись в центре ристалища с кривой шнягой, подобной той, что оказалась утрачена в бою на галеоне Люцентия. Сгорблено сев, он точно так же начал дуть голубоватым потоком на маслянисто-чёрный камень. Жирным стало вообще всё ристалище. Обе пары оскальзывались, набивая шишки на ровном месте и под едкие комментарии рискуя напороться на собственные ножи. Некоторые скорбно шествующие тоже не избежали участи поваляться в грязи, дотянулось и до некоторых зрителей. С этой палочкой Лариат дольше провозился, но в итоге добился желаемого результата.

Через час все грязные и побитые парни отправились в свои казарменные бараки, чтобы потом забежать в столовку на перекус бутербродами с киселём — для нужд зрителей поставили лишь питьевую бочку с черпаком да открыли доступ к нужнику за изгородью из столбовидных туй. Уж не жалко за серебряную монетку с рыла платой за присутствие на публичной тренировке до полудня и ещё десять за продолжение. Разумеется, аффилированные торговцы поодаль уже расчехлили свои возы, за медяки продавая пирожки да прочую снедь.

Когда молодёжь отвалила с ристалища, не Осборн, а командующий этим тренировочным лагерем своим зычным голосом самолично построил отряды из ветеранов вперемешку с клириками, раскрывавших щиты веры для прикрытия центра — противостояли волшебным палочкам жира и ракет. Зрелищно, познавательно и поучительно. Этот же мужик объявил этап отбора кандидатов из возрастной категории третьего десятка.

Контракты на десять-пятнадцать лет абы с кем не заключались. Поэтому закладывался определённый символизм. Переспелая молодёжь обнажалась, оставляя шмотки за забором — в прошлой жизни. Сперва разогрев с приседаниями, подтягиваниями и отжиманиями до упаду, после тяга гирь. В сырую погоду отменили бег на бочках, сразу перейдя к силовым поединкам в полный контакт — один против десяти необученных сосунков. Хлёсткие удары ногами, подсечки, хуки и кровавые брызги из разбитых лиц. Опытный мужик пинками и кулаками разбрасывал и нокаутировал одного за другим, доказывая Дому Силмихэлв, что его не зря вернули в строй здоровым, как бык.

— Выбыл! — Выкрикнул командир, совершив панч в пресс парня, у которого ярость затмила разум. С выскакивающими из орбит глазами, противник повалился в грязь, пытаясь вдохнуть хоть чуточку воздуха. Такого уже не перевоспитать.

— Выбыл! — Указал он рукой на черноокого иллусканца, отлетевшего навзничь после апперкота под рёбра правого бока и после державшегося в стороне и не нападавшего, пока другие очухивались. Трус тоже негоден.

Возражения не принимались. Ещё двое не выдержали избиения и сдались, оставшись лёжа стонать с заплывающими фингалами на оба глаза, свёрнутыми челюстями и сломанными рёбрами. Их оттащили и выплеснули пару вёдер речной воды, чтобы отвести к клирикам на перевязку дешёвыми средствами. Сдюживших сразу на месте подлечили молитвами, чтобы поправить хари и отправить к интенданту получать ученическую форму, кстати, пошитую Домом Хунаба.

Вскоре сбросившие с себя грязное тряпье и перекусившие ученики вернулись на ристалище, чтобы валять друг друга фронт-киками или травмировать зрелищными лоу-киками — круговыми ударами голенью по коленке зазевавшегося партнёра. Целью ставилась отработка в непогоду приёмов кикбоксинга и других стилей да повышение выносливости тела, потому в физиономии и пах не целились.

Полдень ознаменовал завершение первой программы. Чумазые побежали или поковыляли мыться к речке вместе с большей частью зрителей, за ними младшие ученики покатили тачки с чистой одеждой и тряпьём для стирки. К слову, скорбную десятку окатили водой, дали вытереться, подпоясать туники и накинуть плащи, чтобы в них кутаться, попивая согревающий глинтвейн под навесом.

Многие отцы завтра вернутся с жёнами или взрослыми родственниками, чтобы продать своих отроков. Двенадцатилетних и несовершеннолетних постарше, если инструкторы сойдутся в пригодности их по физическим и моральным критериям, могут даже оставить в этом лагере, но плата за таких будет меньше. Кого-то обучат за три года с привлечением к труду и последующей перепродажей в армейские центры подготовки солдат соседних или далёких королевств, кого-то посадят на пятилетний контракт, кого-то к двадцати годам выучат на офицера с кровными контрактами и клятвами на алтаре Хелма или присягой благородному Дому на десять-двадцать лет с отчислением Дому Силмихэлв двадцати или десяти процентов их жалования соответственно. Лариат не знал всех схем извлечения доходов Домом Силмихэлв, но в одном был уверен — мамуля бы с радостью его продала какому-нибудь волшебнику.

Пока одни чесали языками в ожидании обеда, Лариату в штабную палатку уже принесли две заказанные им алхимические колбы "юбочкой" и его порцию еды — бигус с мясом рофа и наваристый луковый суп. Благородство меню заключалось в свежевыпеченном пшеничном батоне с маслом и сыром, в яблочно-сливовом повидле, в кубке с компотом и сваренным фруктовым ассорти, во фруктово-ягодном салате под жидким мёдом — деликатесы явно вымоленные. К сожалению, сегодня всё утилизировал фантом, а настоящий Лариат блюл чистоту промытого пищеварительного тракта и уговорил себя удовлетвориться стаканом вкусной ключевой воды, что зубы ломила.

Пока одни терзались будущим и обсуждали перспективы, Лариат под охраной Осборна спокойно дрых на походной кроватке с обеими амулетами на шее и в обнимку с палочкой вызова орлов, чтобы доделать её в сне, избегая чудовищной необходимости натравливать десятки птиц на состоявшихся наёмников, устраивавших кровавую баню перед зрителями, работодателями и учениками, которым преподаватели тихонько разъясняли нюансы схваток с пернатыми врагами, после которых обычно проводились бои с разъярёнными быками, рофами, кабанами или специально отловленными дикими зверьми, далее идущими на вертел к праздничному ужину для всего учебного лагеря и его знатных гостей.

Пришло время.

— Итак, каково решение Хунаба? — Официальным голосом спросил Таркас, прибывший из Уотердипа при будничном параде аристократа.

Ботфорты, снежно белая рубаха с проклёпанной кожаной жилеткой, усиленной спрятанными мифриловыми пластинами, скреплённый фибулой-перчаткой серый плащ, вышитый нитями из золота и мифрила, слева крупный герб Силмихэлв, справа священная латная перчатка Хелма, где пять пальцев обеспечивали высшую пятую степень магической защиты. Инкрустированная каменьями рапира, кинжал и подсумки на роскошном поясе с лисьей мордой. Мальчик стоял сбоку в своих длинных мифриловых штанишках и широкой тунике, поверх которой на груди на виду у всех висело два кулона-фляжки с заветным избавлением от инвалидности.

Расчищенная от травы грязь со страждущими, не имеющими влияния или денег расплатиться за эту услугу по тарифам церквей или друидов. Лариат ещё раз окинул взглядом шеренгу, выстроенную в десяти футах за ограждением ристалища, на котором сейчас выстроился весь лагерь, мотивацию сотен обитателей которого повышали вот уже в пятый раз за неполных два месяца.

— Сперва обоснуй. В целом, ребята, что обслуживали меня здесь, вели себя предупредительно и вежливо. В целом, правоохранители среди зрителей действовали профессионально, драк здесь и у речки не происходило. В целом, парни на ристалище не ныли, побитых вместо клеймения — сопровождали, помогая им аккуратно снимать амуницию, смывать грязь и обрабатывать ранения. Уважаемые инструкторы помнят своих птенцов, почитающих наставников вторыми отцами. Сегодня последний раз, когда я спускаюсь с Небес в лагерь Силмихэлв — сегодня же будет обещанная сотня.

Взметнувшаяся рука патриарха Дома Силмихэлв остановила выражение ликования.

— Об оставшихся я могу сказать, что они учли чужой и свой опыт, утром и днём повествуя свои скорбные истории, чтобы другие мотали на ус и учились на чужих ошибках. Не мне судить, хорошо бились эти пострадавшие или нет — это вопрос к соратникам. Я лишь констатирую, что у каждого из представленных мне пострадавших нашлись те, кто оказал им первую помощь, кто не бросил в трудный период их жизни, кто дал им шанс стоять здесь в надежде на полное оздоровление... Так же я констатирую факт того, что именно тренированные Домом Силмихэлв гвардейцы отказали в первой помощи моей матери, когда она разродилась Джаспером и мёртвым мной от удара молнии... Окажи они её, у меня было бы нормальное детство, какое бывает у обычного благородного дитя... Клирик Хелма вообще не оказал никакой медицинской помощи ни младенцу, ни парализованной ниже пояса роженице со вспоротым брюхом. И лишь труп прежнего патриарха Лаэрлоса поведал о деталях этого инцидента наследнику... К нему у меня нет претензий, ведь он поступил профессионально, в первую очередь осведомляясь о происходящем со знанием о подготовленности подзащитной. Что ж, бывает, когда прекрасному защитнику ящиков с товаром не стоит доверять охранять ни себя, ни своих родных и близких. Каждый труд должен вознаграждаться — даже в богадельнях выкладываются за лучшую жизнь на Небесах. Мой Дом Хунаба исправно платил жалованье гвардейцам от Дома Силмихэлв — на среднем по Уотердипу уровне, совершенно бесплатно испытывая на прочность психику охранников да проверяя их бдительность. И Дом Силмихэлв мне исправно платит за оздоровление представленных кандидатов. Изначально была оговорена сотня, остальное — моя личная инициатива. Я бы мог уже заработать миллионы для своей многострадальной семьи, чтобы оплатить поместье и роскошную жизнь в Доме Знаний, однако я здесь. С Домом Силмихэлв, некогда взаправду союзным Дому Хунаба, разработавшим для вас все эти удобные и нарядные формы одежд и доспехов. Не в моих привычках угрожать. Наоборот, я хочу показать вам добродетель прощения в надежде, что вы будете следовать не только буквам своих договоров с кем бы то ни было, но и духу — останетесь человечными вместо превращения в живые доспехи. Поэтому я затеял и организовал все эти смотрины так, а не иначе. Поэтому я сейчас всё это прилюдно объясняю. Поэтому за завтрашнюю плату я сегодня оздоровлю всех десятерых претендентов, которым Дом Силмихэлв оказал высокое доверие, представив передо мной. Нуждающиеся, сядьте все на пятки, пожалуйста, иначе мне будет не дотянуться.

Взметнувшаяся рука патриарха Дома повторно остановила выражение ликования. Он встретился взглядом с Осборном, стоящим за спинами учащихся и их наставников, и дал ему условленный сигнал передать уже готовую колбу капеллану Дома Силмихэлв.

— Я также хочу констатировать тот факт, что я не ангел, а живой и чувствующий человек. Поэтому я вам покажу, какое отношение мы с братом не раз выказывали навязанным нам в охрану гвардейцам из Дома Силмихэлв, и докажу, что я сумел простить и переступить через это ради той помощи в трудную минуту, которой сам не дождался, но которую каждый из вас по моему скромному примеру мог бы оказать на службе или в жизни незнакомым личностям, дабы зло никогда не победило в наших краях, — пафосно вещал Лариат перед строем, организованным по росту, чтобы все отроки, подростки и юноши видели происходящее.

Он повернулся к стоящему рядом Таркасу. Тот невозмутимо извлёк из волшебного подсумка лабораторную колбу алхимика с треугольным профилем и мифриловую суповую ложку из столового набора, судя по одному расширенному оку, узнанного глазом, уцелевшим на благородном лице. А дальше Лариат умудрился с надменно-горькой ухмылкой и стыдом на щеках опять всех шокировать, когда задрал край туники, прижав подбородком, и основательно так помочился в колбу густой желтовато-синей струёй — его фамильяр метко вторил. И нет, прибывший из рая Дома Знаний не совершил отвратительный поступок выливания кулонов-фляжек в эту колбу с мочой. Нет. Взяв мифриловую ложку у поднявшего брови Таркаса, малец с вызывающей лыбой подошёл к благородному, хитро взбалтывая сосуд, упёртый горлышком в ладошку.

— Сперва лекарство быстро сглотнёте, милорд, потом подставьте глазницу и ухо, — всё ещё давя презрительную улыбочку, Лариат свой головой показал, как благородный бабник должен наклонять собственную. — Откройте рот и высуньте язык, — повелел юный лекарь, точно знавший, что если нобиль покориться "в жизни", то "во сне" будет проще до него добраться и легче выуживать воспоминания для составления целостного представления о нормах поведения и социальных событиях общества вотердевианов со стороны полноценного члена этого самого общества.

Кандидатам в исцеляемые не разрешалось говорить без спросу — имелись прецеденты отказа за это. Играя желваками и зло сопя, молодой человек, сжав кулаки, всё-таки приоткрыл рот — благо ещё струю пускали в колбу вместо большего унижения. Обладая натренированным у Скарлет глазомером, Лариат отлил половину мерной ложки — пахнущая лишь магией и грозовой свежестью лужица жидкости подвернула края под себя и без остатка соскользнула в горло. Кадык дёрнулся вверх-вниз. Доморощенный лекарь не мешкал, капнув в ложку вполовину предыдущего и залив точным движением в пустую глазницу, где богатенький калека ранее носил стеклянный протез с магическим спектром восприятия. Потом тоже самое проделал с уродством на месте уха. Вновь став взбалтывать, Лариат спокойно смотрел в колючий глаз, который через несколько томительных ударов сердца расширился, задёргался и прослезился. Ведя про себя счёт, дерзко нахальный целитель отошёл на двадцать пятом — отошёл от парня, ставшего прежним нарциссом, без единого следа избытого уродства. Благородный человек со стучащим сердцем и нервно дёргающимися уголками губ довёл ритуал до конца, ткнувшись лбом оземь в благодарность за исцеление земному проводнику воли его небесного покровителя, которому парень и зашептал Оду Славы.

— Хех, — нервно хмыкнул патриарх Таркас и сглотнул ком в горле.

Ошивавшиеся поблизости ветераны, исцелённые прежде, тоже не сдержались на разные лады, поняв, что потребляли. Увы, они не знали, что с ними было всё по-честному, без обмана. Это просто сегодня Лариату втемяшило в его лихую головку сделать импровизацию с заделом на будущую популярность у дам его "маленького я".

Был и тот пацан, что забирал обеденный поднос и видел, как наполнялась точно такая же колба. Он уже успел посплетничать с сотоварищами, начавшими активно переглядываться и шушукаться. Навес с клиентами и спонсорами Дома Силмихэлв стоял прямо позади шеренги. Там тоже пристально следили за происходящим и внимательно слушали, а некоторые от полноты обуревающих эмоций даже стали делиться с такими же разодетыми и напыщенными соседями своими прикидками, как бы они озолотились на самой дорогой моче в мире. Нашлись и те, кто прыснул от смеха, порываясь откровенно заржать — потешаясь безукоризненной ловкостью провёрнутой аферы.

Следующим исцелённым стал изуродованный драконьим дыханием. Лариат первую ложку отправил в рот уродцу, а вторую половинку себе, чтобы опрыскать сидящему лицо и торс, начав реакцию регенерации непосредственно на повреждении для того, чтобы принятое вовнутрь лекарство присоединилось к процессу воссоздания, распространив его на весь кожный покров. С остальными Лариат поступил точно также, экономя целебную жидкость адресным воздействием. Каждый из этих телесно пропитался магией Лариата в достаточной мере, чтобы фамильяр потом нашёл их сны, где малец намеревался беззастенчиво черпать жизненный опыт взрослых, втихую запоминания анекдоты разного пошиба для поддержания компании или учась у ветеранов отработанным приёмам борьбы врукопашную да на мечах против разного рода противников — раз подобного не получилось провернуть с Осборном и Гедувом при их полном согласии и оттого большей эффективностью. Чья-то реальная жизнь куда интереснее говорящих книг!..

(Иллюстрации к главе 130-134)

Глава 20, лихачество на поворотах.

Разгар Лета Года Голодания.

Полуэльф Саршел своими длинными и ловкими пальцами аккуратно, туго и плотно накручивал шпагат на металл рукояти мифрилового клинка. Его кольцо защиты от молний ярко шелестело, справляясь с кусачим мотком. Первый слой, смолистый клей, второй, столь же туго натянутый — фиксация физически и магически. Длинный обрезок — магу компенсацией. Благодаря двеомеру иммунитета от электричества, Осборн, приняв меч у Саршела, сноровисто оплёл нитевидные молнии полоской кожи электрического угря, специально выделанной и обработанной для соответствующей защиты орудующей клинком руки. Смолянистый слой влагозащитного клея, две узкие пластинки из мифрила с рунными строчками износостойкости и активации артефакта. Финальная оплётка — теперь уже кожей электрического ската. Исполненный по книге заклинаний двеомер анимации для сращивания кож и отзывчивости на команду выпускания разряда молнии — готово! Эта часть ремесла артефактора — самая простая и затратная по материальным компонентам.

Стоя спиной к плотно задёрнутому пологу шатра, Лариат заворожённо наблюдал за профессионалами своего дела, впитывая всё и даже чуть под руки не подлезая, когда Саршел принялся, постоянно сверяясь со своей книгой заклинаний, переносить из неё руны на древко трезубца, а потом копья и алебарды, которые было не оплести шпагатом или кожей, но можно гравировать и пропитать. Всё лишнее магу — в накладе он точно не остался. Был тут и Дог, который всласть налетался и поохотился, чтобы сейчас вольготно лежать в корзинке с разномастными мотками из кожаных оплёток и лениво посматривать за происходящим, борясь с набитым пузом, давившим на веки, — фейри-дракончик за обоих нажрался.

Идиллию нарушил патриарх, отдёрнувший полог и пропустивший вперёд капеллана, как всегда, облачённого в полные мифриловые латы с не бликующим серым покрытием и ореолом сакральной магии — даже смотровая щель была затемнена против разглядывания формы и цвета газ. Око на выставленной впереди тыльной стороне латной перчатки обладало объёмом и живостью, продирая насквозь ощущением — Наблюдения.

— Лариат, — обратился Таркас, выдерживая как можно более нейтральную интонацию. — Обслуживавший тебя днём болтун задержан, завтра это трепло ждёт выговор и порка плетьми перед утренним построением. Поскольку, Лариат, нет сомнений, что ты намеренно дал обслуге увидеть наполнение колбы, мы хотим узнать твои мотивы и убедиться в отсутствии умышленного оскорбления Бога Хелма, — произнёс патриарх Силмихэлв, по-прежнему демонстрируя приязнь к мальцу, чей стальной взгляд не успел оледенеть.

— Таркас, вы уже излагали своё мнение? — Спустя долгую паузу уточнил Лариат, тяня время на составление корректного ответа на запрос.

— Моё мнение услышано и принято к сведению. Не полагал, Лариат, что ты придашь огласке подобные откровения и прилюдно развенчаешь свой образ невинной святости. Я признал свою вину в спешке с подачей отмашки клирику Робу, — отметил Таркас, вкладывая определённый смысл в порядок предложений. Вёл себя с чужим ребёнком, как со взрослым и самодостаточным халфлингом, способным отвечать за свои поступки.

— Сделав это на виду, я подчеркнул одинаковость своего отношения и к тем, кто показывал себя народу, и к тем, кто до сего дня не удостоился молитвы регенерации от иерархов церкви Хелма. Я придерживаюсь мнения, что если Бога оскорбляет правда, то это ложный бог, — не удержался маленький взрослый в сторону латника, взирающего молча и почти бесстрастно.

— Мы все впервые столкнулись с таким экстравагантным способом синтеза эликсиров, — дипломатично завернул патриарх Таркас, выразительным взглядом побуждая Лариата к дальнейшим высказываниям под прицелом пронзительного Взгляда.

— Эм, и? — Вопросительно уставился Лариат. Таркас оправдал уважение:

— Твои мотивы, Лариат, — нейтрально напомнил патриарх, не подвергавший сомнению способность мочиться зельями, хотя у множества других людей сложилось иное представление — иллюзии.

— Я сделал Дом Силмихэлв богатым на повод проредить прогнивший бомонд Уотердипа, где всякие недоумки не преминут высмеять покупку мочи по цене амброзии. Я сделал Дом Силмихэлв ещё популярнее у народа, который наглядно оценил подлинность и справедливость исцелений, оплаченных патриархом для нынешних и будущих инвалидов, недостойных регенерации от фанатично религиозных клириков той или иной церкви. Я сдержал прилюдно данное слово, по-настоящему послужив залогом свободы Дома Хунаба от прессинга Дома Силмихэлв, имевшегося и наблюдавшегося в обозримом будущем. Хочу отдельно заметить следующее. Я никого не заставлял вымаливать исцеление и не терпел тех, кто так поступал. Я никого не унижал высасыванием эликсира и сам не побрезговал взять в рот целебную жидкость для орошения ею кожного покрова одного из страдальцев. Неоднозначность моего поступка сделает его обсуждаемым, исключая равнодушие к явлению очередных чудес исцеления. Ещё раз подчёркиваю, я не ангел — человек. Это означает, что конечный выбор исцеляемого делало не какое-то божество, а личные предпочтения конкретного смертного. Я признаю свою ошибку с формулировкой фразы о спуске с Небес. Удовлетворены, капеллан Лоренс?

— Да, удовлетворение получено. Моё почтение и всего хорошего, Лариат, — раздался баритон, глухой из-за опущенного забрала. Наконец-то опущенная латная кисть с Оком Хелма так и не сжалась в кулак войны. Бог не бросил род Силмихэлв из-за оступившегося патриарха, к чести Лаэрлоса, до конца жизни сохранившего секреты, пусть частью из которых следовало поделиться, если не с общественностью, то с партнёрами однозначно.

— Всего хорошего, Лоренс, — вернул вежливость маленький взрослый, сильно напряжённый судьбоносностью этого разговора при свидетелях. — Благодарю, милорд Таркас.

— Тебе спасибо, Лариат, — не менее напряжённый патриарх Силмихэлв подарил полуулыбку, прекрасно осознавая многие последствия произошедшего сегодня и ещё только грядущего ночью.

Маленький взрослый довольно кивнул, улыбнувшись более широко и открыто. Приятно иметь дело с понимающими и добрыми людьми, думающими о родном Доме больше, чем о себе. Ни с чем не сравнимое чувство — оправдание чьего-то доверия. Ещё не вечер и даже не ночь, но уже сейчас Лариат преисполнился решимости доделать это дело до конца — верной дорогой идёт.

Благородному Таркасу, естественно, невместно докладываться кому-либо, кроме исповедника. Лаэрлос тоже следовал этому правилу. Бывший патриарх раздобыл косвенные доказательства того, что Амонра злоумышляла против беременной снохи, но этого не хватало, чтобы открыто обвинять даму, тем более подставлять консорта — это не по-джентльменски. Вот Лаэрлос и закручивал гайки, по своему уразумению принуждая к признанию, при этом гвардейцы и охрана караванов со складами Хунаба продолжали работать профессионально, даже когда родители фактически науськивали своих детей на служак, несущих вахту на вилле. На основе свежего покушения Лариат сделал верную ретроспективу. Таркас почти сразу раскусил задумку маленького гения, однако крайне сомневался, что Амонра публично признается хоть в одной из подстав. Нынешняя матриарх Амонра добровольно никогда не передаст власть в Доме, более соблазнительную и вожделенную, чем оплата ритуала второй молодости и беременности в случае выхода замуж за Гастона Силмихэлв — или за кандидатуру вдвое или втрое моложе. Конечно, после завтрашнего завершения череды славных церемоний под количество лет юбилярши Дом Силмихэлв принесёт свои извинения за всё былое и заверения в отсутствии любых претензий к Домам Хунаба и Деслентир, но без признаний и извинений от Амонра ни о каком новом союзе речи быть не может. Таркас догадывался, что Лариат тоже понимает это, потому восхищался мужеством и добросердечием этого умника, предоставляющего бабке шанс уйти красиво, не загоняя в ловушку предопределённого выбора. Лариат уже применял к Силмихэлв кнут на именинах и тогда же предоставил пряник своевременного предупреждения о грядущих заморозках, а теперь честно продал целый кулёк сластей, обеспечив всестороннюю наказуемость любых будущих зловредных поползновений Дома Силмихэлв на Дома Хунаба или Деслентир, разумеется, если те сами не дадут серьёзного повода к конфликту. Показательный такой пример на фоне галеона Люцентия. Граулханд точно окрысятся, Хунаба без поддержки Силмихэлв ждёт множество мелких укусов, как и Зулпэйр коварно отомстят Деслентир. У Таркаса имелись знакомые, кому эта партия Игры доставит... избавление от скуки. По крайней мере, патриарх Силмихэлв счёл своим долгом поддержать молодую поросль не из числа тех борзых, что следуют девизу: "Плюну в глаза и скажу — роса".

— Классно у вас получилось! Спасибо, мастер Саршел, — поблагодарил Лариат, рассматривая результат работы.

— Взаимно, — вернул любезность маг, во время работы неряшливо всё раскидавший по столу. У него бы и на голове царил кавардак из-за привычки чесать тыковку, но в копне платиновых волос вилась водяная змейка — в тон бирюзовым глазам. — Можно узнать, почему вы сразу указали на меня, милорд Лариат? — Бережливый маг стал невозмутимо прибирать ценные материалы.

— Я вас уже сделал шёлковым и надеюсь на будущее взаимодействие и взаимопомощь, — честно ответил маленький взрослый, намеренно сильно смахивающий на молодого халфлинга.

— В насколько отдалённой перспективе? — Наблюдательный бирюзовый взгляд встретился с серым, отвернувшимся от выжженных магией символов. Первый вопрос был о другом — Саршел в серо-стальных глазах увидел понимание этого.

— До востребования, — смекнул Лариат. И закрыл обсуждение, обратившись к клирику, который час уже выносливо таскающему на себе увесистую броню: — Силмихэлв, пора собираться, в ровно отправляемся, кивнул он на стрелки ходиков, неумолимо приближавшихся к шести часам вечера.

— Куда? — Подобрался двоюродный брат патриарха, ничего не сообщавшего родичу. Осборн тоже покосился на дорогущие гномские часы, тикавшие под весом позолоченных гирек.

— В телепорт, — скрытничал ребёнок, помогая магу с нитками.

— А Хаскар с Гедувом? — Наученный Роб уже не оспаривал право командовать, просто попытался усовестить, старательно выдерживая нейтральный тон общения с Лариатом, в иных случаях просто отказывающегося замечать тормита, как это делали родители мальчика с момента организации им отправок на Прайм. Осборну было даже смешно и горько от сравнения: он страдает от дорвавшейся до секса Майси, а сескоголик Хаскар Второй — от принуждения к воздержанию.

— Мне важно знать, какой выбор сделает отец, — жёстко ответил маленький взрослый, которому при общении несказанно помогали иллюзорные черты представителя другой расы.

— Гм, — смущённый взрослый мужчина растерялся и глянул на Саршела, но лунный полуэльф невозмутимо продолжал сборы, смиренно прибирая за собой разведённый беспорядок, что-то лично, что-то подметал двеомер невидимого слуги. — Прими дружеский совет Лариат — никому не надо ставить выбор между матерью и сыном.

— А выбор между мной и религией? — Пытливо спросил Лариат, пристально глядя прямо в синие глаза брюнета.

— Ещё хуже, — чуть скривился воин-клирик.

— Но ведь вы прошли через это, Силмихэлв, — уличил ребёнок взрослого, у которого лицо слегка отразило удивлённое недоумение. — И на четвёртый день я условился с вашим двоюродным братом, чтобы он стал приглашать для вас опытного тормита, раз вы втемяшили в свой шлем сопровождать меня даже до ветру. Но спасибо за вопрос в приватной обстановке, Силмихэлв. Я надеюсь, что никто из вас двоих не подумывает крамолу оспаривания моего главенства на ближайшие полсуток?

— Нет, — ответил толерантный маг, чтя наём и не подвергая сомнению определённую зрелость личности в детском теле.

На Люцентии хватало низкорослых гномов и халфлингов, а высокомерие у Чёрного Посоха не больно-то проявишь, вернее, как раз-таки больно сам потом пострадаешь. Вдобавок, не унижают, прилично платят плюс ответственное задание от самой Избранницы Мистры — вот и не зазорно подчиняться малышу-боссу. А ещё Саршел не единожды в год общался с сыном Келбена, наблюдая, как у Крехлана проявляется интеллект архимага, в отличие от сестры-двойняшки, одарённой телом воительницы.

— Нет, — неохотно подтвердил Осборн, понявший, что встрял в очередную авантюру. День с утра не задался. И точка зрения Лариата расходилась с реальным положением дел, поскольку Осборн просто не решался обратиться к двоюродному брату, ставшему презирать родича за выстрел в женщину — благородному это ничем нельзя оправдать, благо сам во всём честно сознался — сохранил толику чести.

— Благодарю.

— Лариат, у меня не было такого выбора, — заметил брат Роб для порядка.

— Там, на склоне горы Уотердип, у вас был выбор: оставаться со мной либо устремиться к святилищу; покупать ловцов снов либо нет. Хорошие сюзерены ценят хороших вассалов, — добавил Лариат, серьёзно глянув на рослого и широкоплечего Роба, и без подкованных каблуков ботинок на голову превосходившего субтильного полуэльфа.

— Мы с тобой не сюзерен и вассал, — внёс ясность Осборн.

— Тогда оставайтесь тут.

— Как тормит, я должен быть рядом с тобой, Лариат, — напомнил он, не став ни вдаваться в подробности просьбы родителей, ни вообще упоминать о ней.

Ошибись Роб в одном слове — и остался бы тут. А так маленький взрослый лишь нахмурился, усадив себе на плечо фамильяра, сразу обнявшего его хвостом за шею, лизнувшего в щёку и ухо, а потом свесившего сонную голову на торс, за пару месяцев тренировок успевший слегка оформиться и обрасти мышцами.

Лариат был готов дать развёрнутый ответ. Он не ставил отцу вилку выбора между матерью и сыном — это лишь так кажется со стороны. Говорят — завёл семью. Птенец вырос и свил своё гнездо с детёнышами. Лариат устраивал очередной тест тем семейным ценностям, которые якобы блюл Хаскар Второй, а на поверку — блеф и бутафория. В первый раз отец бросил детей, когда увидел опрокинутые качели с женой. Лариату хотелось надеяться, но он не обольщался — во второй раз Хаскар Второй забыл о детях при повторении сценария убийства его жены Коринны. Уже мертва, уже ничем он ей не мог помочь, а тоже лишившиеся матери дети остро нуждались хотя бы в одном родителе — забыл и бросил, по факту лишив обоих родителей — такое не забывается и не прощается. Более того, Джаспера отец обнаружил лишь у виллы Деслентир, когда зажавшийся в панике рыжий ребёночек смог двигаться и подавать голос, лишь оказавшись у знакомого порога дедовского дома. Говорил, принимаю и люблю таким, каков есть? Как бы не так! После вскрывшейся правды о Лариате прямо весь извёлся в сомнениях, а после кошмарных приключений во сне Хаскар Второй вовсе отринул этот свой идеал. Ратовал за целостность семьи? Вот и проверим. Увы, Лариат был на девяносто девять процентов уверен в том, куда попрётся его отец — к маман, а сын и семья — подождут. А вот и нет — сын точно уже не намерен ждать, и без того месяцы терпел — сколько можно себя насиловать?! Все сорок восемь закатов Хаскар Второй встречал без Лариата, который надеялся хотя бы на один, высматривая средь макушек деревьев силуэт гиппогрифа с отцом в седле. И ведь даже не пикнул, ни когда сын в первый раз пропустил семейный ужин, ни когда сдёрнул во второй раз и все последовавшие за ним. Уж так хотел поговорить с сыном, уж так хотел, что моментально смирился, как только сын перестал желать этого — больно надо!..

Всё это — мишура и тлен. Бритва Огма безжалостно отсекла полезность от нужности. Востребованности? Желанности? Угодности? Нужность — вот в чём суть.

Около трёх декад назад Лариат и Дог изобразили, что потеряли весь интерес к просто так светящимся клубочкам. Коринна к этому времени так и не научилась делать светящуюся пряжу — зачем ей эта морока при наличии трудолюбивого сынульки? Вот Гедув уразумел, как ему правильно молиться над катушками для прошивки книг — сказывались преимущества небесного плана с Благим Царством его божества. Правда, переплёт и фитили от Лариата котировались куда выше по сравнению с поделками полуэльфа с полувековым стажем клирика. Впрочем, Гедув совершенно не переживал по поводу своей отставки, потому что у него стало больше времени для обучения грамоте маленьких детей.

Да, Хаскар Второй, зашиваясь с обедами и законными выходными, умудрялся успешно развивать и ширить бизнес вместе с полезными знакомствами, чего от него Амонра так и не дождалась в Уотердипе. В итоге он сумел себя подать так, чтобы с рекомендациями перейти сразу в среднее и квалифицированное звено интендантской службы с несравненно лучшими заработками и возможностями — бывший наследник Дома Хунаба занялся привычными для него торгово-административными делами, с интересом познавая новые методики и принципы бухгалтерского учёта — с управлением персоналом у него не задалось. Глава семьи даже успевал рисовать стопки эскизов с необычными фасонами нарядов да наводить связи со встречающимися модными бутиками, готовясь отстёгивать Гедуву Дувегу долю от прибылей за челночные рейсы, поскольку торговля информацией из Библиотеки Вселенной дело куда более хлопотное, ответственное и привилегированное, чем товарооборот. А ещё Хаскар Второй вместе с женой учился у Гедува варить зелья лечения, начиная с малого. Коринна тоже постепенно переставала вести праздный образ жизни. Поначалу занималась светящимися красками для детей и мужа, потом была вынуждена изучать каждый имевшийся у неё в наличии сыновий клубок на предмет повторения магии задания перманентной светимости желанной яркости, цвета и сопутствующих визуальных эффектов — просто так лучащиеся нити ненавистный ею вундеркинд перестал производить, перейдя на уровень задания двух и даже трёх свойств одновременно из целого ряда: свет, тепло, лёгкость, электропроводность, крепость на разрыв, растяжимость, фигурное горение. Идея с воздушными змеями увлекла Джаспера, мастерящего рамы, и Памелу с Анджа, красящих ткань светящимися красками от мамули — старые модели Хаскар Второй художественно дорабатывал и в качестве сувениров втюхивал смазливым выкормышам Силмихэлв за десятки золотых. С учётом статуса усадьбы как планарного владения Дома Хунаба, само собой разумелось финансовое плечо помощи. В общем, роскошная жизнь припеваючи маячила не за горами и без финансового поводка сероглазого трудоголика.

Не трудом единым жив человек. Лариат хотя бы час каждого вечера флеймрула, проводимого в лесной пасторали, сосредотачивался на рисовании и красках, потворствуя в этом как себе, так и принимающему священную службу у его отца и Гедува — Денейру, богу художников, предержащему Сферу Образов, смежную с Иллюзиями. Живопись с самого раннего детства увлекала маленького иллюзиониста, помогая развивать воображение. Для души. Для себя. Для семьи. Для сожителей в райском поместье Хунаба. Для односельчан.

Собственно, Коринна подаренную её картину в тот же вечер на глазах у Лариата передарила знахарке, который десяток лет постигающей учение Огма в статусе Просительницы. И сестрёнки свои луговые красоты, приближающиеся и цветущие по желанию наблюдателя, передарили по увещеваниям мамули — как и все утренние клубочки, которые к вечеру дарились деревенским жителям за просто так. И близнец лишь на одну ночь вывесил над кроваткой подаренный ему апофеоз шестерёнок, отсчитывающий настоящее время суток — подарок старосте Северопрудного. И Хаскар Второй отнёс свой бал-маскарад на службу, но не в своём кабинете радовался ежедневной и хаотичной смене костюмов — синхронно с ежесуточно меняющимся Царством Огма. И Гедув свой подарок оставил на алтаре Денейра. И обе картины в спальне Майси и Роба оказались ложно скомпрометированы как инструменты подглядывания за их "страстно громким" сексом. Благо дары не продали — уже хорошо.

Печально, но именно Коринна настраивала всю семью против собственного сына. Жена каждый день зудела мужу о том, как она и доченьки томятся без посещений театров и цирка. Хаскар Второй даже свою цирюльню забросил, проводя вечера с женой и тремя детьми, то общаясь по хрустальному шару с первенцами, то развлекаясь стишками или разученными детьми мелодиями для ксилофона. Коринна всегда находила предлог, чтобы не выпускать мужа в деревню.

О, Лариат действительно находил приятным прилетать в Северопрудное и дарить деревенским жителям своё творчество — бесплатно и бескорыстно. Хотя имелся шикарный вариант с продажей живописи в галереи Уотердипа или ещё кому — не из всего подряд можно или нужно извлекать наживу. Это ведь добрый поступок — одаривание первого встречного? Лариат старался не заводить знакомства, боясь болезненных обрывов или тягостных расспросов, а потому появлялся из невидимости, вручал с улыбкой и пропадал, торопясь заняться новой картиной взамен почти сутки выдержанной, чтобы на свежий взгляд внести финальные штришки и подарить живопись, за которую не будет мучительно стыдно.

Маленький художник превращал обыденные пейзажи с лесными полянками, пасущимися стадами, хлевом или курятником в нечто прекрасное, милое, забавное — поистине волшебное. Лариат быстро стал полностью самодостаточном живописцем, чтобы не унижаться перед родителями выклянчиванием чего-либо. Холсты он плёл из травы и листьев, сращивая их примерно той же магией, которой отращивал людям органы и утерянные конечности, — этому способствовала податливость самой природы небесного Плана бытия. Эта техника была подчерпнута во сне от лесного полуэльфа, между прочим. Вместо красок Лариат применял лишь мочу с собственной магией, постепенно двигаясь от простейшего к тому эликсиру, что исцелил вот уже пару десятков людей. Применительно к живым картинам, маленький экспериментатор где-то менял саму структуру листа к осенней палитре, где-то вплетал иллюзию, а где-то преобразовывал по типу крыльев бабочек, благодаря мамулю за идею их собирательства — изучение стоило времени. Вдохновение — капризно, но Лариат умудрялся подхватывать и развивать образы в своём воображении и сохранял результат в своей превосходной памяти, чтобы воплотить строго по расписанию. И хотя сероглазый живописец намного опережал других членов своей семьи, круто раскрасив не только туники обоих денейритов, однако никаких ответных подарков не получил ни за материальные ценности, ни за претворяемые в жизнь идеи, словно и не нужны родным эти подачки от Лариата.

Не нужен. Ни его труд, ни его творчество — ни он сам. Взрослый? Что ж, будь добр покинуть родительское гнездо. Ну, турнут на улицу не в двадцать шесть или шестнадцать, а в шесть — случается: латандериты регулярно собирают у своих дверей — подкидышей, а уж точное количество беспризорников Уотердипа даже денейриты не приведут. Это не говорилось вслух, но подразумевалось во всех поступках родителей Лариата, и сейчас их сынуля просто хотел явно убедиться в этом посыле шуровать на

* * *

из семьи, чьи ценности он попрал — ага! Обидно до чёртиков! Тяжко расставаться с иллюзиями. Кругом сам виноват...

Более того, Лариат сомневался, что родители замечают его терзания и что сами испытывают моральные переживания. Эльфы. Как говорили книги, ушастые родители передают своих примерно десятилетних чад на воспитание бабушкам и дедушкам — при их то физиологически и психологически заторможённом взрослении! Примерно около двадцати лет, подростковый период по человеческим меркам, уже многие члены общины участвуют в становлении юного эльфа. В дальнейшем родители вообще могут по полвека не получать от чад каких-либо вестей, ожидая, что те когда-нибудь вернутся в родные края передохнуть от путешествий и познаний окружающего мира. Раз с рождением Лариата связан какой-то пресловутый эльф, так и давай, муженёчек, да наложим на ублюдка кальку с философии эльфов!..

Всё это не пронеслось вихрем в коротко стриженной голове, но осмысленно располагалось в прошлом. Находясь здесь и сейчас на пороге телепортации, Лариат уже знал — все эти досужие рассуждения он тоже зазря накрутил.

Истина по-житейски проста.

Серый наведывался в сны Рыжего и разделил с ним память о том совещании в кабинете Арлоса Деслентир, что состоялось после злополучных именин Лаэрлоса Силмихэлв. Как сказал дед Хаскар: "С глаз долой — из сердца вон".

Самое ироничное в том, как считал Лариат, что он сам лично в том злополучном общем сновидении привёл отцу слова про вылет из гнезда — вот Хаскар Второй и закусил удила, возвращая делом те обидные для него слова. А ещё Лариат понял, как жестоко ошибался, считая, что отец вообще кого-либо принимает такими, каковы те есть, и что семья — это навсегда. Лариат сам же и в том же разговоре приводил отцу цитату о том, что насильно мил не будешь — сероглазый сынишка с самого перелёта на галеон только этим и занимался! Так чего пенять родных и близких за те камни, что сам же в них когда-то метнул? Что посеешь, то и пожнёшь. Прискорбно... Даже стыдно теперь величать себя — взрослым, да слова сказаны и дела сделаны — поздно метаться.

Вслух же маленький взрослый сказал следующее:

— Вы сделали свой выбор, Силмихэлв. Ни брат Роб, ни друг, ни вассал, ни телохранитель — с клириком чужого бога уж всяко не делятся сокровенным. Всё! Хватит ля-ля. Приготовились.

К означенному моменту мужчины взяли ручки небольшого, но тяжёленького сундука, совершенно обычного, поскольку отпала нужда тайно отправлять мистера Гедува в Бюро с волшебным подсумком, битком набитым стопками золотых монет. Затем Роб и Саршел сцепили вторую пару рук — в обеспечение потребного для магии физического контакта Лариат с двух сторон привычно уже схватился за кистевой замок.

— Вперёд, — скомандовал юный заклинатель, приготовившийся познать действие двеомера телепортации как важное приложение к сакральному опыту под сотню Планарных смещений.

Ключевым словом на зубодробительном драконике опытный маг активировал заранее приготовленное заклинание, с раннего утра ещё не успев на этом деле подзаработать, как обычно поступал после увольнения с Люцентии, отсылая дорогих клиентов по городам и весям. Вокруг отправляющихся взвихрились едва заметные, призрачные всполохи света — шестьсот миль в мгновение ока.

Не впервой уже фантомная проекция Дога незримо отлетела от совершивших пространственное перемещение, шмыгнув подальше от Лиофа, но с той же целью ориентации на местности. Пока мужчины озирались в поисках возможной опасности и ориентации на местности, Лариат сильнее сжал их ручной замок, препятствуя расцеплению пальцев.

— Силмихэлв, — подал он голос, когда отложил в памяти момент перехода для дальнейшего анализа во сне. — Чтобы исключить недопонимание. Саршел является выпускником Академии Чёрного Посоха. Примерно в то же время, когда он устроился на Люцентию, мои родители начали раз в полгода консультироваться в башне по поводу меня с близнецом. Я достаточно доверяю Саршелу, обсуждая личное. В том лагере мне был нужен не телохранитель или неофит, а друг или вассал, который бы встретил Хаскара Второго. Тогда отец бы направился за мной, дабы позже мы вместе прибыли на виллу в Уотердипе и вдосталь пообщались с Амонра, а потом с отцом и Саршелом на Лантан, чтобы организовать встречу разведённых супругов, превратив внезапный раскол в полюбовное расставание друзьями или даже воссоединение накануне круглого дня рождения бывшей супруги. Просто суть в том, Силмихэлв, что маман Амонра давно обижена, и лишний день для неё погоды не сделает, а для меня очередная свежая обида. Теперь я ради них палец о палец не ударю, а ведь вопреки всему приготовился к юбилею матриарха Хунаба с намерением создать действенные предпосылки примирения сына и матери. Исходя из всего вышесказанного, Силмихэлв, настоятельно рекомендую прекратить считать себя чем-то мне обязанным — все счета давно выставлены и оплачены. Мы слишком разные, чтобы мечтать о дружбе или товариществе.

— Я считаю иначе, — горько ответил "выволоченный" Осборн, до сих пор тушующийся перед маленьким взрослым.

— Это твои иллюзии, Силмихэлв. Если был бы хоть на миг настоящим другом, а не фантомным, то вместо прогиба перед родительским ультиматумом поговорил тогда с мои отцом и нашёл другой вариант с моей благотворительностью для твоего Дома вместо нынешнего разорения, — всё тем же стальным голосом произнёс Лариат. — С ограничениями тренировок и неразглашением бесед согласно выставляемым убитой вами требованиям для получения её прощения — это было всё решаемо, но с этими отправками в пещеру и на Прайм да вот сейчас вы вновь у меня на поводу — можете до седин забыть о прощении со стороны Коринны. Да, я никогда не забуду того, что вы спутали свои тормитовы честь и долг по отношению ко мне с какой-то земной вирой благородного мужчины перед благородной женщиной.

— Как же с тобой сложно... — сетуя вслух, выдохнул замороченный неофит Роб, вроде искренне пытавшийся подружиться. Рост халфлинга, лицо ребёнка — путаница...

— Я с самого начала предложил вам простое решение, Силмихэлв, а вы всё колебались, в итоге переметнулись к моими родителям и подчинились им, фактически предав спасителя своего тела и души.

— Я здесь, Лариат, с тобой, — сдержанно указал брат Роб, играя желваками.

— И вы забыли мои слова перед сборищем Хунаба. Повторяю, — Лариат выдохнул, словно перегоревшее полешко. — Иллюзии — это дети ума и сердца. Все эти словесные кружева, все эти эмоциональные метания — Дом Знаний по своей планарной природе срывает иллюзии и выкристаллизовывает чистое знание. Для меня, для моих родителей, и для вас то же, Силмихэлв, суть заключается в следующем: "С глаз долой — из сердца вон". Вытащи стрелу из раны — она и затянется. Так что не тяните с возвращением жить на Фаэруне.

— Когда заслужу у Коринны прощение, — упрямо ответил неофит.

— Вполне допускаю, что я неверно понимаю догматы вашей веры, но вы ни разу не потрудились мне их объяснить. Вы помните, Силмихэлв, сколько раз после склона Горы Уотердип вы говорили мне больше трёх предложений подряд, м? Ради Майси я открою вам две очевидные истины: селунитка и тормит в мире чужих богов никогда не смогут зачать детей; поклоняющиеся Селунэ друг для друга самые дорогие друзья. Это означает, что Коринна ваше ей долговое служение с неописуемым облегчением уступит Майси... — произнёс Лариат с тенью улыбки на лице.

Эта черноокая и рыжекудрая девушка всегда была добра к близнецам и персонально к сероглазому крохотуле со взрослыми замашками. Её подвело стереотипное мышление:

— И вы всё ещё не понимаете, Силмихэлв, насколько сильно в вас воспитание послушания и бесчувствия. Я не забуду, но давно простил вас. Однако вы продолжали воспринимать меня мальчишкой, нуждающимся в пустых похвалах. И после того разговора "на пять минут" вы тупо подчинились, пёсиком поскакав к Гедуву вместо дружеского кулака в морду Хаскара Второго или словечка для Майси. К сведению, я специально не затыкал замочную скважину. Майси всё слышала, но утром по-прежнему улыбалась, как ни в чём не бывало кормя лакомствами, даже более классными, чем раньше. К сожалению, и у неё сказалось воспитание служанки. Коринна сама её возвысила до равной и объявила наперсницей, когда посвятила той же богине, однако лживо продолжила эксплуатировать домработницей, а потом ещё и оклеветала мои живые картины, подаренные вам. Будь у вас хоть капля желания подружиться, хватило бы не только словесных намёков, но и высокохудожественных с нашими изображениями в пещере и около закатного пруда — не помогло. И вот сейчас, Силмихэлв, специально для закрывающих глаза и уши тугодумов: я сегодня на ваших глазах доделал волшебные палочки, как обещал в качестве платы за ваш наём; ваш же патриарх Таркас вместо вас нанял для меня другого — мистера Саршела Бирюзового, так что за каким дьяволом вы попёрлись за мной — ума не приложу.

— А я и отвечу, за каким лядом, — резко вклинился напряжённый брат Роб. — Я уверен, что падре Гедув переместиться в Зоарстар в Уотердипе и оттуда отправится на виллу Силмихэлв, по кольцам посланий свяжется с лагерем, предполагая, что клирик Хелма применит камень возврата в домашнее святилище, прихватив с собой нас двоих и патриарха. И я люблю Майси, чтобы хотеть вернуться к ней в Дом Знаний. Поэтому у меня нет резона разделяться с тобой, Лариат, — выдал Осборн, сердито сопя. Такое редко случалось. И в последние месяцы чаще всего именно этот мальчишка выводил мужчину из себя.

— Принимается. Однако вам, Силмихэлв, всё равно лучше беспрекословно подчиняться мне и изображать ожившие доспехи, иначе велик риск обнаружить себя замороченным иллюзией посередь пустыря — говорю прямо и недвусмысленно. Ладно, хватит разглагольствовать тут. Идёмте в монастырь. И что б ни слова, пока я веду переговоры — это обоих касается, — жёстко произнёс Лариат, поглаживая дремлющего на плече фамильяра, пока Лиоф делал облёт в вышине по приказу Саршела. — Мои шишки — хочу и набиваю, — капризно надул он губки и притопнул ножкой. Невесело хмыкнув самоиронии, Лариат наконец-то отпустил мужские руки и первым начал спуск.

Они телепортировались на самое Побережье Мечей. Скалистая площадка отлично просматривалась со стороны близкого моря, в нескольких милях впереди волнующегося под дождевыми тучами, оторванными от бури у Тролльих Холмов — этот циклон и Уотердипу попортил солнечную летнюю погодку. Меж лесистыми горками выше и ниже мимо валунов и обрывистых участков вилась дорога, когда-то вымощенная магией — два дилижанса тут бы не разъехались. Площадку под телепортацию тоже выравнивали при помощи волшебства, предусмотрев и нишу в валуне, защищающем очаг от морских ветров.

Лиоф не поднимался высоко, справедливо опасаясь стать добычей гигантских орлов, гнездившихся в этой области и на Облачных Пиках, отмечавших естественную северную границу Амна. А вот Лариат поднял незримого фантома Дога на сотни футов, не боясь хищных птиц, приручённых для патрульных полётов, как раз в данный момент выполняемых парой всадников, на плащах которых угадывались изображения свитков Огма с изображением герба.

Монастырь, библиотека, крепость — Кэндлкип представал как на ладони.

Самый центр выдающегося в море утёса отмечала высокая башня, напоминавшая собой гранитную свечу с ровно горящим магическим пламенем — сочно-голубая черепица крыши, также похожей и на остроконечные шляпы волшебников из старых эпох — таких Лариат подмечал в Пряди и при посещении Бюро. Вокруг донжона красовался трёхъярусный квадрат замка, дюжина башен которого напоминала верхнюю часть канделябра, словно бы воткнутого в бренную землю самим Богом. Ещё шесть башен-свечей стояли по углам огромной пчелиной соты из камня. Внутри просторного замкового двора был разбит садовый парк с прудами и питьевыми фонтанами. Статус крепости этой фортификации придавало восьми-свечное кольцо внешних стен, с трёх сторон почти сразу обрывающихся в море, лижущие их даже в отлив. Между внутренними и внешними стенами располагались: святилища, бараки, склады, стойла и другие хозяйственные постройки, а также трактир для гостей — Крепости Свечи. В магическом спектре зрения весь Кэндлкип мощно светился наложенной магией и молитвенными наговорами, обеспечивающими его защиту от пожаров и прочих напастей, поддерживающими целостность стен и прочее, и прочее. В том числе имелась могущественная магия, запрещавшая всяческие телепортации и прочие межпространственные переходы в радиусе шести миль от донжона — Лариат по мере приближения настроился в достаточной мере для ощущения сдержанного напряжения поля — на манер переполненного магией глифа в заклинательной комнате Скарлет или на площадках близь учебных лагерей Дома Силмихэлв.

Босой мальчик легко и непринуждённо бежал в припрыжку по острым и скользким камням, вынуждая взрослых дядь в сапогах топать скорым шагом. Ветер дул им в спину, словно бы подгоняя к морю — скрадывая его солоноватый запах прелым воздухом с лугов и рощ в глубине побережья.

Когда троица подходила к искусственному мосту-перешейку, века назад поднятому со дна морского к стоящему чуть поодаль острову-утёсу, — обмочивший их обрывок дождя умчался в море, ненадолго явив жаркое летнее солнце. На все прибрежные скалы от переменной облачности — рухнули световые стены. Красиво до загляденья — Лариат воспринимал и запоминал всю эту лепоту более ёмким зрением фейри-дракона, пересилившего дремоту.

Словно подражая ступенчатому мотиву в архитектуре, массивные крепостные ворота имели в правой створке небольшую дверцу пять на восемь футов, а в ней на высоте в ярд ещё одно окошко с высотой в локоть и шириной в два — чуть выше на уровне лиц людей имелись прутья квадратной решётки с торчащей там типично тетирианской физиономией привратника с поднятым забралом шлема.

— Поставьте ношу. Доброго дня, служивый! — Звонко поздоровался Лариат, влезший на сундук, похожий на саквояж.

— Доброго дня, почтенные, — вежливо ответил мужик лет сорока, ожидавший первого слова от мага, легко узнаваемого по волшебным атрибутам.

— Я пришёл в вашу Обитель Знаний Фаэруна с целью вкусить свежие плоды местной лингвистики, почтенный страж. Разрешите пройти.

Цепкий синий взгляд смерил зазнавшегося ребёнка с ног до головы:

— Платой за приобщение к мудрости Кэндлкипа принимаются только ценные книги для пополнения бесценного кладезя знаний Огма, — с привычной невозмутимостью ответил человек, скользя взглядом от иллусканца к полуэльфу и обратно через миловидное лицо маленького тетирианца между ними.

— Хм, я не знал, — понурился Лариат, действительно не думавший про такую принципиальность. — А можно поговорить с Настоятелем?

— Каждый проситель знаний встречается с Хранителем Фолиантов на вечерней трапезе. Если просветлённый Улраунт не удовлетворяется ответами на свои вопросы, то отказывает в разрешении посетить Библиотеку Кэндлкипа, — пояснил стражник, незнамо какой раз повторяя это мириадам страждущих, ныне не осаждающих ворота из-за близости послезавтрашнего праздника любви и застолий. Дорого добираться телепортом, а по тракту долго.

— Эм... — ещё крепче задумался Лариат. Даже погладил фамильяра. — Ладно, могу я поговорить со священником?

— Я к вашим услугам, почтенные... — чуть кивнул вежливый страж, из-под шлема которого выглядывали медные волосы, ещё не тронутые проседью.

Лариат не принял намёка представиться, но принял к сведению факт знакомства Привратника с Саршелом. Прикрыв серые глаза на время глубокого вдоха и медленного выдоха, маленький взрослый вновь направил свой стальной взор на стражника, говоря:

— Хорошо, падре. Примите, пожалуйста, этот сундук в качестве подношения за отцовское счастье, — и осторожно слез с него назад. — Мы отойдём на десять шагов, — и попятился вместе с молчаливыми сопровождающими.

— Хорошо, мальчик. Как жрец Всезнающего Огма, я принимаю этот дар. Кто твой отец? — Спросил он, не спеша открывать засовы, пока гости не отошли на безопасное расстояние. Не всяк дар приносился сюда из мирных побуждений.

— Я желаю счастья каждому отцу, на земле и на небе... — честно ответил маленький взрослый с тоской по былым отношениям с Хаскаром Вторым, раньше любившим Лариата больше всех остальных своих детей.

Серый сам всё разрушил, и теперь прикладывал усилия для постройки лучшей жизни, однако, к сожалению, для него самого никто не пытался реконструировать домик счастья, а неумолимая лавина времени не собиралась останавливаться, не говоря уж о повороте вспять. Хочется, но некогда прикидываться маленьким мальчиком и прозябать в раю эдакой неизвестной переменной, от которой в любом уравнении всегда избавляются... Лучше рано и резко вырвать кариозный зуб, чем бередить день ото дня в страдании.

Стражник видел лицо Осборна за поднятым забралом, а потому прикоснулся к священному символу-свитку и помолился Огме. Он не отличался умом, а потому на вопрос — на небе ли отец мальчика? — жрец получил заветное — да. Знак охранения от зла не выявил злопыхателей или обманщиков.

— Прошу прощения, юный господин. Примите мои соболезнования, — с поклоном произнёс клирик.

— Право слово, они уместны, — молитвенно сложив руки и поклонившись в ответ, ответил Лариат, подражая скорбной миной и фразой некоторым вотердевианам с того рокового приёма в честь дня рождения патриарха Лаэрлоса Силмихэлв. На самом деле Хаскар Второй Хунаба в сей час ещё не завершил на сегодня свою священную службу, по-прежнему находясь на небесах Дома Знаний, пока его сын загодя сбежал из лагеря.

Двое монахов в землисто-серых рясах и при серпах на поясах наконец-то вышли и подхватили сундук с золотом, внесли в Коробку — фортификационное сооружение за аркой внешних врат. Стражнику не понравился тон мальца, однако внешне он не показал это, а просто вернулся и проскрежетал засовом, выставив за решёткой своё смиренное лицо, нет-нет да косившееся в сторону смиренно молчавшего Саршела.

— Подскажите, падре, можно ли мне вместе со своими сопровождающими прямо сейчас посетить вместо центрального замка только крепость, заплатив за всех одним зельем исцеления? — Спросил вновь подошедший мальчик, остановившийся в пяти футах.

— Можно, однако предупреждаю вас, проверка зелья в лаборатории займёт какое-то время, — ответил стражник, лично не открывавший сундука, где лежали стопки монет, туго перевязанных тонкими шёлковыми нитями и потому совсем не звеневших при переноске. Он действовал согласно уставу.

— Хорошо. А моток волшебного шпагата для переплёта вы сможете сразу оценить и принять в качестве входной платы? — Осведомился Лариат.

— Положите на полочку, пожалуйста, — нейтрально произнёс страж.

— Силмихэлв, мой вещмешок, пожалуйста.

Высокий тормит хмуро снял с плеч и открыл, давая маленькому господину полазить там, доставая означенное — весь ассортимент прихватил, какие-то экземпляры в двойном или тройном виде.

— Вот. Крепкий, как сталь, и гибкий, как волос, — напыщенно прокомментировал Лариат, вставая на цыпочки и кладя на полку для книг. Он пока не умел ставить магические метки и клейма, а потому лишь надеялся, что сможет приберечь на будущее факт своего авторства.

Клирик издали ощутил в мотке скрытые силы. Жрец божественного Переплётчика несколько поспешно распахнул окошко и бережно взял шпагат, охнув и забубнив речитатив молитв так быстро, что звуки слились.

— Вы преподнесли нашей скромной обители священный дар Огма, — распахнув дверцу, в пояс поклонился клирик в боевом облачении. — Милости просим в Кэндлкип, желанные гости. Позвольте представиться: я — Привратник, брат Майкэн.

Вместе с ним отдали поклон и двое стоявших поодаль стражников с алебардами. Всё слышали и поклонились также и те, что несли караул у вторых врат Коробки. Лишь арбалетчики на стенах продолжали бдеть, ограничившись короткими кивками.

— Спасибо, Привратник. Со мной брат Роб и мистер Саршел. Пожалуйста, возьмите зелье на экспертизу, — входивший первым Лариат остановился в проходе, загородив путь.

— Как вам будет угодно. Желаете оплатить или сторговать?

— Брат Майкэн, я хочу оплатить этим срочные услуги профессионального лингвиста. Можно попросить вас посодействовать в этом?

— Да, юный господин, не беспокойтесь, я договорюсь. Наш лучший лингвист, брат Ларф, подойдёт к вам в трактир сразу, как только освободится, — почтительно ответил страж, с придыханием державший вещь, произведённую в его Раю и не иначе, как чудом, доставленную сюда, в грешный мир. Подобное редко случалось.

— Простите, брат Майкэн, мне не нужен лучший — мне нужен срочный.

— Не извольте беспокоится, юный господин. Как только — так сразу. Милости просим, проходите, — повторил Привратник, приглашая пройти внутрь.

— Благодарю.

Осборн и Саршел при входе не только поздоровались, но и сами ещё раз представились брату Майкэну своими полными именами.

Лариат намеревался во снах любоваться и наслаждаться здешними видами, а потому наяву торопился. Лёгким бегом маленький взрослый пересёк шеренгу пазов под прутья опускной решётки и клинья раскрытых ворот. Дальше направился сразу направо, к небесам открытому святилищу Огма, представлявшему собой беломраморную площадку с четырьмя колоннами и алтарём, места рядом с которым никогда не пустовали.

— О Лорд Знания, — начал молитву мальчик, преклонив колени рядом с другим мирно молящимся человеком, — молю тебя, будь милостив к слугам своим и к слугам слуг твоих. Пожалуйста, Именователь Огма, прости моё корыстолюбие. О Переплетчик-Того-Что-Известно, во имя всех сирых и убогих детей прими в дар эту пару амулетов и мой труд, заключённый внутри, — Лариат столь же осторожно поднялся и аккуратно расстегнул крепления цепочек, возложив дары на белый мрамор и поцеловав его.

Он не был набожным, просто почтил божественного сюзерена Денейра, попросив за слуг его, среди коих с недавних пор числился и Хаскар Второй Хунаба. Проситель не убивался и не настаивал. Ничего и не случилось, но в этом и заключался смысл данного жеста — от простого обывателя к земной церкви. Кстати, первый амулет Лариату подарили родители, второй передарил Джаспер, потому владелец счёл себя вправе распорядиться ими по-своему — пожертвовав вместе с эликсиром воссоздания аж драконьей мощи. К слову, клирик Торма не стал даже ступать на мраморный пол открытой площадки, хотя поприветствовал жреца Огма, давшего бесплатное благословение всем трём разом.

Трактир мало чем отличался от подобных заведений в Уотердипе — из числа для имеющих средний достаток.

— Батюшки, гости! Никак Саршел Бирюзовый вновь заглянул к нам? Проходите-проходите, дорогие милорды, будьте как дома в трактире Уинтропа! — Подхватился благообразный старичок, до того с кружечкой пивка точивший лясы с другим посетителем престарелого возраста. Ещё несколько человек разных возрастов и национальностей обернулось на вошедших, был и надменный солнечный эльф, задержавший янтарный взор на ткани одежд босоного мальчонки.

— Здравствуйте, мистер Уинтроп. У меня нет денег, но есть клубок волшебно-тёплой шерстяной нити, которой можно обтянуть рамы для избавления от сквозняков и сырости или простегать матрацы для согрева постелей сырыми и прохладными ночами. Позвольте мне им оплатить комнату и немедленный обед на троих? — Деловито спросил мальчик, от которого не ожидали подобного тона. И вообще того, что ребёнок откроет рот при разговоре взрослых. Неприятно, но ожидаемо.

— Э, позвольте взглянуть, — чуть растерялся хозяин заведения. Саршел сумел взглядом передать своё положение наёмника этого сероглазого мальчугана в мифриловой одежонке.

— Саршел, извлеките, пожалуйста, — попросил Лариат. Осборн верно понял и просто повернулся спиной к спутнику, невозмутимо залезшему в вещмешок.

— Вах-вай, из самого Дома Знаний! — Округлил глаза старый Уинтроп, когда двеомер опознания из кольца предоставил ему общую информацию, подтвердившую озвученную характеристику.

Вскоре со всем почётом и уважением гостей сопроводили по чуть скрипящей лестнице и половицам в лучшую из свободных комнат: с двухъярусной койкой для слуги с охранником и кроватью под балдахином — для дворянина, довольно распространённый тип путешествующих сюда компаний.

— Лариат, ты специально хочешь уязвить Гедува? — Спросил-таки Осборн, когда они остались в комнате втроём, ожидая заказанный обед прямо в эти покои.

— Это побочный эффект. Мне нужны знания, а Гедув зарубил все мои инициативы по их обретению от него. Осборн Силмихэлв, слушай приказ от имени твоего патриарха. Вынимай из вещмешка личные вещи и оставь там лишь пятнадцать волшебных изделий. Волшебный рюкзак позже будет передан Таркасу, — командным голосом изрёк Лариат, поглаживая фамильяра, чья фантомная проекция осталась барражировать над перешейком.

— Ясно, — понурился и осунулся брат Роб, ещё пять декад назад прекрасно понявший, что первыми словами, с которыми к Осборну Силмихэлв когда-либо обратится патриарх Таркас Силмихэлв, станет вызов на смертельный поединок чести. Изменить это может исключительно публичное прощение от убиенной Коринны Хунаба. А она и сына-то не может простить, что уж говорить про убийцу из ею проклятого рода Силмихэлв? Пытка жить с ним в одном доме. Счастье оздоровления — омрачилось.

— Саршел, после трапезы у вас будет минимум час свободного времени. Пожалуйста, оставьте своего фамильяра на коньке крыши.

— Ясно, — невозмутимо ответил маг с живым взглядом, прячущим все эмоции где-то в глубине их бирюзового моря. Лиоф вылетел через открытое Саршелом окно.

Трапеза утолила голод мужчин, никому не запомнившись за ворохом дум совсем не про обыденную похлёбку и хлеб со сметаной такой густоты, что ложка стояла. Поскольку похлебавший лишь воду Лариат явно отпустил только Саршела, то он и ушёл, собираясь навестить знакомых да по своим личным делам, раз случилась оказия в Кэндлкип.

— Силмихэлв, — обратился мальчик, всё ещё ковырявшийся в пареной репе. — Мой дядя Джап простой и надёжный мужик. Я могу накарябать рекомендательное письмо.

— Буду благодарен, — грустно ответил наевшийся Осборн, тоже не выходивший из-за стола и сверливший взглядом дырку в переносице мальчика.

— Мать не смогла простить меня, тебя и подавно. Я не жалею о честности. И я за семейные ценности, Силмихэлв. И желаю вам добра, хотя вы упорно (или слепо) игнорируете мои желания. Будь я другом, посоветовал бы вам попробовать на грядущий праздник жениться на любимой девушке и продолжить род в тихом месте, убравшись подальше от несчастливой семейки Хунаба. Возможно, поговорка о держании свечки у супружеского ложа имеет под собой основание, и если вы это сделаете в раю, то державшая свечу душа обретёт дар забвения и воплотиться в зачатом вами ребёнке — это актуально для милых и работящих селян Северопрудного. Возможно, через несколько лет я появлюсь и протяну вам руку с тем самым вопросом, Силмихэлв. Что вы ответите?

— Что не знаю вас, но не прочь познакомиться, — невесело хмыкнул молодой человек двадцати восьми лет отроду. Осборн действительно жалел, что у него всё так грустно сложилось с благодетелем. Впредь урок.

— Правильный ответ, — столь же невесело согласился Лариат. — Позовите горничную и, ради бога, не мешайте моим планам. Ладно?

— Да понял я, дураком был.

— Ты далеко не дурак, Силмихэлв, просто попался на крючки и запутался в хитросплетениях Хунаба. С кем не бывает? Вы не серчайте, хорошо? — Попросил Лариат, умевший делать милые физиономии.

— Бог с тобой, — махнул рукой Осборн, выходя красным, сам толком не понимая, от чего. Действительно ведь, его цепляли за живое и вили верёвки, а он что же?.. И кто тут, спрашивается, тряпка?

Когда на столе прибрали, прошло ещё минут десять, прежде чем в комнату вошёл жизнерадостный монах в сутане и потёртым портфелем, приличествующим какому-нибудь седоусому профессору из Университета Сильверимуна.

— Приветствую вас, юный господин. Я лингвист Ларф.

— Здравствуйте, Ларф. Присаживайтесь, пожалуйста, — пригласил мальчик, теребя самодельный кулёк из мифрилового платочка.

— Благодарю, юный и таинственный господин. Мне было бы приятно познакомиться с вами по имени, — тепло улыбалось лицо с цепкими серыми глазами подобного стального оттенка.

— Я счёл невозможным носить данное мне имя, пока мать считает ошибкой моё рождение, — ответил Лариат, без интереса пронаблюдав, как скис монах, настолько хорошо владеющий своей энергией Ки, которой оперируют и псионы, что трудно было определить его точный возраст. — Прошу, извлекайте письменные принадлежности и присаживайтесь — время не терпит.

— Какой суровый мальчик. В вашем возрасте стоит чаще улыбаться, — всё-таки улыбнулся монах, словно заправский фокусник, извлекая чернильницу и перьевой футляр.

— Извините, Ларф, вы мне не подходите. Если остальные такие же, то верните плату, пожалуйста, — произнёс Лариат с каменным лицом.

— Ну, зачем же так? Мы ещё не начали, а вы уже изволите капризничать, — добродушно пожурил улыбчивый монах, без труда попав в яблочко.

— Я запомню, что в Кэндлкипе не соблюдают профессиональную этику.

— В Кэндлкипе книги ценят больше людей, — честно ответил на это Ларф, продолжая "распаковываться".

— Простите за прямоту, Ларф, проваливайте, — откровенно послал его маленький взрослый, слезая со стула. Сюсюкаться ещё тут с ним будут!

Лариат уже вытащил сознание вновь уснувшего Дога к себе в подсознание, потому не боялся разбудить, но всё равно действовал аккуратно.

— Приношу свои извинения, юный господин, — с лёгкостью согласился жаждущий знаний, обладающий интуитивной и нажитой мудростью. Дары родом из Дома Знаний заслуживали внимания, грех обижать дарителя, пусть и оказавшегося привередой — вот что значит благородная кровь!

— Я буду вам показывать разворот книги. Вы будете сходу и вслух переводить его на разговорный элвиш, потом драконик. На сколько хватит внесённой платы? — Холодно спросил Лариат. Монах вновь тепло улыбнулся:

— На декаду кряду.

— Сколько по времени у вас займёт скорая перезапись разборчивым почерком одного среднестатистического разворота на алфавитах элвиша и драконика?

— Э, в среднем за вечер я делаю точную копию одной книги на сто листов. Внесённой платы хватит на двадцать простых книг за десять дней, — внёс ясность монах. Лариат уже по информационным доскам в трактире понял, что в крепости разрешено оставаться не дольше, чем декада.

— У вас есть с собой инструменты, позволяющие применять двеомеры иллюзорного свитка и секретной страницы?

— Есть, — кивнул монах, спрятав прищур за добренькой улыбкой.

— Тогда поступим так. Сперва произведём замер. Я показываю вам разворот, вы вслух читаете на общем Наземья, следом начинаете проговаривать записываемые переводы. Я в это время карябаю письмо. Затем вы дадите мне изучить инструменты и примените их на практике с моими каракулями. Потом продолжим с разворотами, сколько успеем или сможем их обработать. Согласны с таким порядком, Ларф?

— Да.

Вскоре монах приготовился, ожидая, что же Лариат достанет из кулёчка. Взрослый мальчик действительно не стал демонстрировать, насколько развил свою память и как хорошо научился пользоваться способностями фамильяра. Все рады обманываться в своих предположениях. Лариат этим воспользовался, достав мутную голубую горошину и положив под язык, которым затейливо прокатал кристалл по зубам, как делал герой одной из повестей. Через несколько мгновений на столе появилась плоская иллюзия разворота книги по псионике, изобилующей нотабене. Ларф, что называется, закусил удила — интуиция его не подвела на отсутствующий в Библиотеке экземпляр.

— Какое послание мне поместить на секретной странице? — С почтительной улыбкой и мягким тоном уточнил добродушный Ларф, когда Лариат вернул ему стек, искусно покрытый чешуёй сельди и пропитанный эссенцией вилл-о-виспа. Не иллюзия — превращение. Этот вариант двеомера тоже сойдёт.

— Пожалуйста, заполните сплошняком и вразнобой всякими пиктограммами и буквами из всех известных вам алфавитов, — произнёс Лариат, с самого начала выдерживающий один и тот же тон общения.

— Э, в этом не будет никакого смысла, — предупредил Ларф, про себя дивясь загадочной просьбе загадочного мальчика с загадочными горошинами памяти с загадочными текстами по псионике, перекликающейся с силой Ки и потому очень востребованной. Ещё далеко не всё наследие сгинувших псионов осело в континентальной библиотеке Кэндлкипа.

— Смысл побудить вас задуматься о том, кто, где, когда и какой перевод этого послания явит вам на заверение, — в мягких выражениях пояснил мальчик недрогнувшим голосом, тем самым засаживая в монашеский мозг занозу вместо кола. Как говорится, не думай о драконе.

— Смешно, — вновь улыбнулся Ларф, очаровывая ямочками на щеках. Он уже прочёл письмо к некоему Джапу с рекомендацией ему брата Роба, в миру Осборна Силмихэлв, и предложением династического брака с Сиас. Более чем прилично написано для шестилетки, находящегося в процессе становления почерка.

— Я не смеюсь, — серьёзно ответил Лариат, сумев выдержать стальной взгляд схожих серых глаз монаха. — Исполняйте. Тот же принцип с иллюзорным свитком поверх секретной страницы, — подтвердил он приказ, узнав в специальных чернилах для этого двеомера рецепт из репертуара Скарлет. Вот только эти держались считанные дни, а у старой карги с добавлением эссенции "выродка" результат не выдыхался месяцами — домашняя алхимик хотела добиться или уже добилась перманентности секретной страницы. — Чем дольше мы играем в гляделки, Ларф, тем меньше разворотов вы успеете перевести, — урезонил Лариат монаха-лингвиста, благодаря своей силе Ки ускорившегося так, что сделал всю запись со скоростью речи. Потрясающее умение! Как и одновременная запись с двух рук у Гедува.

Ларф мыслил подвох там, где его не было, пропуская то, что сказано прямо. Лариат пристально вглядывался в манипуляции монаха-лингвиста, не подозревающего, что выданный его подсознанием набор символов там же и дешифруется — в подсознании.

Юный конспиратор с каждым разворотом подсмотренной книги менял горошины, отличая каждую по специфическим признакам и воспоминаниям конкретного утра. Лариат подавал наиболее содержательные развороты из тех, что "прочитал" в "каюте" у Саршела. Маленький взрослый тогда спешно набирался образов для последующего анализа, предвидя много скучных дней при отсутствии интеллектуальных собеседников. Всё это тоже он намеревался использовать в качестве ключей к сновидениям Ларфа, который, как опытнейший монах, обладал завидно огромной дисциплиной ума и сопротивляемостью ко всякого рода магии.

— Думаю, достаточно, Ларф, спасибо вам, — остановил Лариат процесс, когда закат уже отгорел, а на заветной площадке средь скалистого берега фантомный соглядатай несколько минут назад заметил две знакомые мужские фигуры в зыбком свете волшебного свечного пламени. Явились, не запылились.

— Благодарю за работу, милорд, благослови вас Огма, — улыбчиво ответил Ларф, довольный своим трудом.

Ребёнок слез со стула и кое-как дошёл до окна, выпуская своего отоспавшегося фамильяра — только потом размял затёкшие мышцы, продолжая терпеть с отлучкой за ширму.

В процессе неторопливых сборов с абсолютно верным раскладыванием переводов по стопочкам книг и порядку глав в них Ларф осведомился:

— Позвольте узнать, милорд, когда завтра вам удобно будет продолжить работу? — Без всякой приторности, вполне с искренней вежливостью уточнил монах, понимая, что навязываться такому взыскательному клиенту не стоит и что в монастыре есть другие братья, которые тоже прекрасно справятся с данным делом.

— Я постараюсь известить, когда мне будет удобно продолжить работу с вами, Ларф. Всего доброго, — как подобает, мальчик прервался и сложил руки, чтобы вежливо попрощаться с представителем духовенства.

— И вам всего доброго, милорд, — мягко улыбнулся монах, на своём веку повидавший много взбалмошных дворян и чудаковатых магов, даже детей бога Баала, с одним из которых жил под одной крышей. Поэтому Ларф не шибко удивился и не очень заинтересовался взрослой личностью в детском теле — книги важнее людей.

После ухода Ларфа в как бы общую комнату вернулись оба как бы другие два её постояльца. Один смутился журчанию за ширмой, другой без стеснения отправил фамильяра пролететь и глянуть на совершенно обычную желтоватую струйку.

— Лариат, я правильно понимаю, что они идут, а вы уходите? — Хмуро уточнил Осборн у вышедшего Лариата, временя с уборкой своих вещей с кровати в купленный у Уинтропа простенький вещмешок.

— Правильно. И вы знаете, Силмихэлв, что мой отец подкаблучник, зависим от мнения матери и жены. Он не оценит ваши откровения, скорее наоборот. Ваша совесть и вам решать, в каких отношениях быть с Хаскаром Вторым Хунаба — лично мне побоку. Возможно, честность поможет вам опосредованно получить у Коринны одобрение скорой свадьбы её наперсницы с приглашением на райскую церемонию Фибона и Таррелви Орнунда, — привёл свои соображения Лариат. — И последнее, Силмихэлв, это ваше рекомендательное письмо для дяди Джапа, а стопка листов под ним — мой прощальный подарок Гедуву. Хорошо?

— Сделаю, Лариат, — согласился пасмурный мужчина. — Позволь уточнить, что мне надлежит передать Хаскару Второму?

— Мне фиолетово, — раздражённо бросил Лариат.

Ему не хотелось выражаться о том, что собственный отец — мудак. Ну, Лариат покривил бы душой, сказав, что не видел в памяти Джаспера намерения отца прекратить уже весь этот фарс, вот только не замирением сторон конфликта. И почти со стопроцентной уверенностью он мог утверждать, что отец вчера так или иначе узнал о том, что все говнистые камешки получены внутри тела, а не произведены снаружи. И? "Плохого примера" этим утром оказалось достаточно, чтобы поколебать чаши весов в обратную сторону. Лариат усомнился, что Хаскар Второй Хунаба помимо родной виллы заглядывал в Башню Чёрного Посоха за консультацией. Разумеется, когда отец ещё до приобретения имения в Северопрудном посещал Прайм вместе с Гедувом, то он вместе со сбором и подсчётом барышей от своих личных вложений должен был бы узнать и новости о возврате Дому Хунаба арендной платы за пассажирскую палубу Люцентии. С женой супруг этого не обсуждал и соглашался с тратами "ради возмещения", следовательно, новостей не знал и вряд ли даже интересовался ими. К сожалению, реакция отца на "плохой пример" доказала, что Хаскар Второй посещал не Уотердип с его новостями, а тайно побывал в Сильверимуне — этот визит даже не отразился в дневнике Саршела Бирюзового. Собственно, Разз однажды подслушала, как Хаскар и Хаскар Второй обсуждали через хрустальный шар то, куда бы отправить Лариата, не дожидаясь от него извинений — на Лантан к деду или отписать на него имущество в Сильверимун. Оба этих варианта предполагали поиск статей дохода с ежемесячной прибылью в двенадцать тысяч золочёных купюр го или решения с единовременным погашением всего или крупной части долга, что осуществлялось продажей какого-нибудь одного или двух имений Дома Хунаба в Тетире, Кормире или Агларонде. Для Лариата было очевидно, что в конечном итоге взрослые люди меж собой договорились с начала лета по календарю Харптоса устраивать обмен: средние близнецы Хаскара Второго оставляются днём на Лантане, а его старшие близнецы отправляются в храмовый комплекс Библиотеки Вселенной в Доме Знаний для прохождения обучения по высшему разряду; раз в декаду вся многодетная семья будет собираться на архипелаге; часть ежемесячных выплат за новое имение Хунаба легко и просто возлагалась на сам Дом путём покупки третьего хрустального шара для использования на вилле в Уотердипе с её посещениями раз в декаду для переброски товара между мирами. Поскольку Лариат уже доказал свою самостоятельность, то и скатертью дорожка. Маленький взрослый был склонен согласиться на Сильверимун, если вдруг поинтересуются его мнением, однако в качестве основного прорабатывал собственный вариант.

— А мне нет, — твёрдо заявил брат Роб. — Я искренне хочу тебе помочь, Лариат, только не знаю, как.

— Хотеть не вредно. Почти сто дней продержались с этим риторическим вопросом — браво. Пожалуйста, отвяжитесь уже — уважайте мои желания, коли упрямо считаете меня своим другом.

— Потому и не отвязываюсь, Лариат, что считаю тебя своим другом.

— Слова-слова, дела давно минувших дней... — как и обещал, Лариат подверг Роба персональной галлюцинации. — Саршел, скажите, отсюда можно улететь?

— Милорд, на территории Кэндлкипа не получится применить фантомного грифона или призвать кого-либо, — прокомментировал маг намерение мальца.

— А двеомеры левитации и полёта?

— Они тоже запрещены охранными наговорами.

— А лёгкость пушинки?

— Это разрешено. Однако на крепостные стены посторонних не пускают, — развёрнуто и нейтральным тоном отвечал Саршел, в глубине себя тая интерес к тому, чем таким малец занимался с лингвистом, что даже ужин пропустил, расстроив сердобольного хозяина, за дорогущий и полезный клубок готового целый месяц содержать по-королевски.

— Саршел, простите, но в каждом дремлет ребёнок — иногда его стоит будить. Неужели вы ни разу не пробовали стать лёгким, как пёрышко, и схватиться за хвост фамильяра, чтобы он вас покатал по небу? — С задором спросил Лариат.

— Это может сработать, — моргнув, задумчиво ответил маг, встретившись взглядом со своим псевдо-драконом.

— Если вас не подобьют, — приземлил их реалистичный Роб, в молитве справившийся с наваждением и присмиревший.

— Так мы полетим сразу за внешнюю стену.

— Моя защита отклонит, — уверенно сказал маг, чья невозмутимость дрогнула и начала таять перед авантюрным побегом из Кэндлкипа, куда все наоборот стремятся попасть всеми правдами и неправдами. Лейрел будет долго смеяться этой шутке.

Тем более, в разговоре со старыми знакомыми, которым Бирюзовый некогда был представлен самим Келбеном Чёрным Посохом, Саршел не скрывал сроки пребывания в монастыре. Солидный маг имел достаточно высокий интеллект, чтобы сообразить множество вариантов использования этого трюка, требующего большой слаженности с фамильяром и высокой концентрации не только на поддержании магии, но и на её обмане, поскольку стандартный двеомер действует исключительно при падении — иначе бы все, кому не лень, давно и активно пользовались этим простейшим трюком вместо левитации из второго заклинательного круга. Изучавший псионику знал о понятии самообмана и готов был испробовать — эдакий вызов мастерству волшебника.

Саршел по совету Осборна повесил вещмешок с оружием спереди, а Лариат клещом прилип к спине. Когда пара клириков Денейра входила в загодя распахнутую перед ними калитку да под дружественные приветствия, пара "естествоиспытателей" выпрыгнула из окна второго этажа трактира под грозные окрики патрульных. Лариат прекрасно ощутил, как Саршел напрягся и с бешено стучащим сердцем поджал ноги, едва не коснувшись земли. Оттягиваемый за хвост Лиоф рыкнул и заполошно замахал крыльями, пытаясь набрать высоту.

— Не стреляйте! Они улетают наружу! — Проорал порядочный Осборн, тем самым предотвращая второй выстрел из лука.

Следом за ним над Кендлэкипом разнёсся клёкот пары гигантских орлов, один из которых сопровождал беглецов всю милю, пока они не отлетели для воплощения под собой фантомного грифона. Саршел принял и следующий вызов, прямо в полёте достав хрустальный шар, и, ориентируясь по зафиксированному в нём изображению, совершил телепортацию: на четыреста миль юго-западнее, на один из островов архипелага Нелантер близь полуострова Велен. Здесь разыгрывался небольшой, но ядрёный шторм. Как раз тот, что был нужен.

Полуэльф с плохо скрываемым интересом наблюдал, как его маленький наниматель справляется с вещмешком выше его ростом. Самое занимательное, что Лариат в процессе покамест не увенчавшегося успехом обучения Разз научил своего Дога принимать гигантскую форму, на которую и устроился — задом наперёд. Только так вес мешка приходился на хребет тощего летуна, с огромным неудовольствием и фырканьем влезшего лапами в лямки. Штормовой ветер абсолютно не добавлял увеличенному фейри-дракону радости от полёта, который пришлось совершить с полупрозрачного диска мобильной платформы, созданной нанятым магом. А вот бычью силу и медвежью выносливость — Лариат допил свои личные запасы.

— Что за жалкая пое

* * *

, Королева Глубин?! — Прокричал Лариат ветру, когда взлетел повыше и кое-как извлёк трезубец.

— Какое жалостливое подобие бури Талоса у Тролльих Холмов! Сукина слабачка, утопись на покой!!! — Продолжил дерзкий святотатец оскорблять богиню, наславшую этот шторм на побережье. Их с Догом нещадно швыряло, Лариат едва не душил фамильяра, держась ногами за шею.

— Тебе пора сдохнуть, Амберли! — Ему пришлось бросить вызов, извернувшись и израсходовав одну из горошин, чтобы ценным разрядом электричества выстрелить из трезубца в тучу — молнией.

Лариат еле справился с оглушительным и толстенным разрядом в ответ, поймав на с трудом приподнятый трезубец и удержав — в нём и себе. Три горошины под ладошкой вдавились в мифрил, пленив молнию, словно булавки, которыми накалывают бабочек.

— Гнев! — Проорал ребёнок с бешено колотящимся сердцем, содрогающимся от божественной мощи.

И с болезненной скоростью выпустил из собственной тушки пламя магии — через трезубец, разжигая ранее посаженную там искорку до электрического костра.

Увы, ребёнок просто физически не мог в такую воздушную болтанку засунуть эту громаду в мешок, потому выбросил на необитаемый остров, куда они прибыли с Саршелом. Лариат едва не рухнул и чуть не срезал крыло Дога, когда выудил длинный меч и держал его одной рукой, чтобы второй кистью извлечь голубой кристалл из нормального кошеля, изнутри проложенного мифриловым платочком:

— Это твой испуг или пук, Сучка? Впустую яришься! — Воскликнул богохульник.

Воля Амберли сбросила на смертника новый ослепительный разряд молнии. Лариат приколол его в гарде и поспешно:

— Ярость! — Проорал юный заклинатель, словно реально пытаясь перекричать раскатистый гром. А на самом деле поименовал меч, брошенный вниз после разжигающего опустошения.

— Пади с небес, бешеная Сучка!..

— Бешенство!..

— Исступление!..

— Неистовство!..

После двух длинных и двух коротких мечей последовала череда четырёх кинжалов:

— Лютость!..

— Буйство!..

— Ты фригидная Сука!..

— Зверство!..

— Настоящая Сука бы родила близнецов от обоих лордов, да чтоб не знали, кто чей!..

— Раж!..

За кинжалами — ножи:

— Глупая Сучка! Сила отцов в детях, роди от кого надо и спрячь подальше от их Доменов!..

— Глупость!..

— Дурная Сучка! Расти их и свою силу! Будешь сучкой в квадрате!..

— Дурость!..

— Тупая Сучка! Поставишь мужиков в рамки шантажа, ну и Сучкой же ты станешь, а?!

— Тупость!..

— Смеёшься? И на старуху бывает проруха!..

— Смех!..

Осталось копьё да алебарда:

— Уже выдохлась Сучка? Вот подрасту и узнаешь, почём у меня фунт лиха!..

— Фаллос!..

— Невтерпёж, Сучка недо

* * *

? Или твои шашни с чужим дитём — признак смертной слабости?!

— Всё оружие в твою честь, Амберли! Слава!!!

В поредевшие джунгли упала пятнадцатая единица.

— Ну, скажи, разве не здорово этот мизерный сукин сын тебя поимел, а? Рад стараться! — Хрипло воскликнул Лариат ветвистой молнии, что высветила небеса, разбежавшись по низким тучам. — Прошу, Амберли, угомони шторм над островком, позволь собрать плоды наших забав и убраться восвояси, чтобы впарить это Королевское оружие всяким сукиным детям! Я не хотел и не хочу с тобой воевать, Королева Глубин! Но и служить тебе не буду! — Дог едва увернулся от очередной молнии. — Сделка! Благослови продажу Домом Зулпэйр галеона Люцентия, за этот корабль я продам им Фаллос, Ярость и Славу! Позволь мне подрасти и набраться опыта, чтобы я с Саршелом Бирюзовым смог из Моря Мечей твоих отправлять науськанных на Люцентию глубинных зверушек в Озеро Пара, в Море Павших Звёзд, в озёра на месте высохшего Узкого Моря! — Перечислял Лариат крупные водоёмы во внутренних областях континента, по дневнику Саршела точно зная предельную дистанцию, на которую он может телепортировать, а энергий для переноса колоссальных туш морских монстров он поделится без проблем. — Нам сила и слава избавителей — тебе расширение влияния! Саршел, как сторонник стихии Воды, ты участвуешь в этом договоре?!

— Да! — Помедлив, воскликнул маг, всё видевший и последнее слышавший. Познавший в сердце спокойствие вод Истишиа — своего небесного покровителя. Саршелу хотелось в море, он не мог да и не хотел перечить тем могущественным силам, что видел и ощущал сейчас, ибо чревато, как показал всё ещё свежий пример с Талосом и Селунэ.

— Дерзайте, — с раскатистым хохотом раздался гром богини. Амберли не стала тратить силы и являть Чудо, а просто отпустила эпицентр ураганного шторма, за неимением топлива и сил вращаться — прекратившего свой стремительный набег на побережье и леса полуострова Велен.

Едва сумев приземлиться так, чтобы не сломаться о пальмы и не разбиться о камни, фейри-дракон вернулся к обычным размерам и вцепился в спину старшего собрата. Не вспомнив о рюкзаке, Лариат опрометью подбежал ко взрослому и запрыгнул к нему на руки — запоздалая нервная дрожь крупно пробила его тщедушное тельце. Взрослого мужика тоже потряхивало, Саршел даже сел, крепко и бесстрашно обняв ярко искрящегося и светящегося Лариата, чтобы успокоить его и самому прийти в себя от всего только что произошедшего. В голове мага всё это с трудом укладывалось, зато сердцем он знал — отныне и навсегда Саршел Бирюзовый является магом-клириком Истишиа, стихийного Водного Лорда, искоса приглядывавшего за богохульным действом.

— П-пок-а свеж-о, — преодолевая колотун, пытался выговорить Лариат, — хрус, — шмыг, — таль, хр-ам, ищ-и! — Донёс он мысль начать поиски места, куда Саршелу следует отправиться для духовного наставничества.

Саршел услышал и сообразил, что от него требуется. Одобрительно потрепав подсказчика, маг сумел достать шар и применить двеомер, читая его по своей арканабуле. Дог одним глазом наблюдал, как внутри хрусталя появился глобус и как "зритель" стремительно "упал" на Фаэрун. Лариат сопоставил местность с картой: Север, Серебряные Марши, Лунный Перевал, река Руавин, подножье Нетерских Гор — обросший драконьим льдом Храм Благодарения Истишиа.

Возможно, изображение проникло бы внутрь до самого алтаря, однако Лариат более не мог и не стал сдерживаться, высвободив всю ту прорву энергии, что сумел абсорбировать при работе с ножами. Водяная змейка Саршела спаслась только тем, что ещё ранее пролилась за шиворот — платиновые волосы лунного полуэльфа вздыбились и зашевелились, словно в речном потоке. Мощь переданной магии шторма распёрла волшебника так, как никогда раньше! Кострище — пожарище!

Опытный волшебник, разумеется, ощущал то могущество, что невообразимым образом затаил в себе мистический малыш. Саршел не раз участвовал в ритуалах, некоторыми сам руководил, управляя совокупной мощью круга магов. Не переступая грань невыносимости, полуэльф умело разделил поток магии со своим псевдо-драконом, на энергетической волне и при ясном рассудке сумев восстановить уже потраченные за сегодня заклинания и подзарядить имевшиеся на себе амулеты.

Лиоф, в свою очередь, мог бы поделился с Догом, чтобы круг замкнулся сам собой. Тогда бы маг профессионально перевёл напряжённые объёмы таранного напора чистой магии в центробежную силу, как учил его Келбен для случая, когда нет ни сигила, ни магического построения, а надо жахнуть от души. Вот только покойный учитель преподал ритуальный способ, когда маховик раскручивается постепенно — в полевых условиях Саршел не рискнул жизнью и здоровьем малька.

Счёт шёл на мгновения, которые полуэльф выгадал для себя зельем хитрости лисы и талисманом ясных мыслей. По ощущениям дипломированного волшебника, сероглазый самородок обладал запасами кратно большими, чем у самого Саршела. Это вообще свойственно колдунам, тогда как волшебники берут искусством, филигранно применяя собственные небольшие и оттого прекрасно контролируемые силы для управления серьёзной магией из Плетения. Бирюзовый после инцидента на галеоне не сильно поразился качеством колдовской силы и способностью к оперативному высвобождению Лариатом огромных объёмов, соответствующих двеомерам высоких заклинательных кругов — парень реально нуждался в толковом обучении, запоздавшем на годы.

И шести ударов сердца не прошло, а полуэльф и псевдо-дракон уже почти захлёбывались в силе. Саршел, как состоявшийся учитель, переобучивший спонтанную колдунью на волшебницу, видел и примерно понимал, что происходит в небе над ним. Поэтому умный волшебник благоразумно прекратил испытывать судьбу и выдохнул командное слово, применив с вечера подготовленный двеомер рассеивания магии. Вся поступающая энергия и скопившиеся излишки — отправились в Плетение, уходя, словно воды в пески Закхары. Осталось ощущение приятно натруженных мышц — долгожданное счастье...

— Доволен наймом? — Сиплым детским голосом осведомился Лариат у полуэльфа, когда в своём детском теле наконец-то успокоил нервное перенапряжение и слез с помятого постороннего.

— Доволен, — пьяно ответил Саршел, не сразу сфокусировав взгляд сочного бирюзового цвета с заплясавшими в радужке искорками голубовато-синего цвета.

— Тогда вот вам для анализа, — он протянул кошель с оставшимися кристаллами магии цвета тех самых отблесков волшебства в чужих очах. — Я хочу научиться делать подобные гемы нормальным образом. Хочу больше знать о прецедентах с моим даром пламени магии...

— Это огонь заклинаний, по-научному спеллфайр, — с готовностью поправил уже проинструктированный Саршел, про себя отметивший точность предположений архимага Лейрел Сильверхэнд, с которой он прямо сейчас мысленно общался посредством серьги ментальных бесед.

— ...о тонкостях управления, об известных перспективах развития, о сопряжении с заклинаниями и заклинателями. Я не пойду к Лейрел — у неё есть свои близнецы для воспитания и обучения. Саршел, я не Зелзира, авансовой платой за моё обучение считаю обретённые тобой силы архимага, а по мере занятий со мной поднатореешь в разных аспектах магии, чтобы успешно пройти инициацию в первый день Года Синего Огня или когда там звёзды тебе соблаговолят. Не ты меня выбираешь в ученики, а я нанимаю выпускника Академии Чёрного Посоха. В том числе для такой работы, как сбор и поднесение разбросанного мной оружия. Согласен, Саршел Бирюзовый?

— В целом я согласен, Лариат Хунаба. Надо утрясти детали и заключить соответствующий договор. Первое — когда начинаем? — Деловито уточнил волшебник, с детства привыкший прятать эмоции внутри себя, тем самым уподобляясь отцу, не желавшему ребёнка от очередной мимолётной влюблённости в яркую, но быстро увядающую красоту человеческой девушки.

Саршел сам намеревался предложить услуги наставника — его просто опередили. Полуэльф тоже считал, что подполье Лунных Звёзд, отколовшихся и вновь влившихся в разветвлённую и насчитывающую многовековую историю организацию Арфистов, сильно выиграет, если обзаведётся лояльным проводником огня заклинаний. К сожалению, у обладающего этим даром ребёнка оказалась юношеская личность, которую поздно воспитывать методами для одарённых детишек. Необходимо иначе вести дела, договариваясь сотрудничать на взаимовыгодной основе. Утренний визит Таркаса Силмихэлв в башню Чёрного Посоха стал сродни счастливой удаче, позволявшей ненавязчиво подступиться к самородку и привлечь на свою сторону. Игра тонкая, как нить — плетение судеб...

— Когда Люцентия вернётся в Уотердип, — не моргнув глазом, ответил Лариат, знавший подноготную Саршела из его личного дневника. И предусмотрительно добавил: — Я родился на Фаэруне и однозначно намерен обучаться в условиях Первичного Материального Плана. Если не сложится распорядок с Домом Знаний, я закреплю на себе и Доге аналог иллюзорного двеомера "кажущийся" и буду до исполнения десяти лет прикидываться на Люцентии халфлингом-колдуном по кличке Серый, а фейри примет вид псевдо.

— Договорились, Серый. Прочие детали обсудим, когда Люцентия вернётся в Уотердип, — произнёс умный Саршел, вернувший невозмутимость на своё бледное лицо лунного полуэльфа, получившего ночное зрение с отцовским наследием крови, а не благодаря фамильяру, как Лариат. Он надеялся, что время и коллективный разум помогут придумать, как обернуть во благо чудовищную договорённость с Амберли.

За примерно полчаса ветер и хлещущий ливень ослабли до мороси. Саршел, привычный к качке на скользкой палубе, не испытывал особых трудностей, пробираясь по скользким камням да продираясь через кустарники и поваленные пальмы — собирая оружие в подобранный вещмешок. Все пятнадцать могущественных реликвий, которые даже в руках неверующих в Амберли будут разить молнией при каждом ударе, а клирики смогут, как минимум, выпускать эти разряды на расстояние в сотни футов, как если бы молились о призыве молнии на врагов. За одно это Лариат был достоин всяческого почтения и уважения к его заскокам и загибонам.

Каменистый островок имел всего примерно милю в поперечнике, но даже с помощью фамильяра Саршелу потребовалось около получаса на сборы. Всё это время Лариат умасливал Дога, хваля и лаская своего фамильяра за тот подвиг, что он совершил ради него, возя на шее в условиях жестокого шторма — каждое крылышко зацеловал, любовно и знаючи подлечивая растяжения и обрывы.

(Иллюстрации к главе с 135 по 142)

Глава 21, родственные узы.

Разгар Лета Года Голодания.

Деньги любят тишину. Лариат знал эту прописную истину по множеству счастливых часов в кабинете с отцом. Также он знал, что невежливо вламываться в дом к родственнику, через которого предпочёл бы провернуть крупную торговую операцию. Вдобавок деспотичный нрав и личная обида на самого маленького взрослого могли негативно сказаться на требующемся результате. Однако...

Фантомный грифон кружил над виллой Деслентир, сбивая своей плотностью струи дождя, пока юркий фейри-дракон незримо пробирался по дому. Скучающий по морю капитан дальнего плавания устроил в родовом гнезде кабак и бордель, чтоб далеко не ходить кутить. И это при молодой жене со сроком беременности в три месяца! Благо комплекс виллы состоял не из одного здания. Как говорится, кот из дома — мыши в пляс. Арлос, сложивший с себя полномочия патриарха, отплыл в конце миртула — вряд ли Адриан с тех пор просыхал. К сожалению, Лариат знал этого дядю только понаслышке, а потому сейчас долго не мог определиться, как же поступить.

— Чёртов гулёна!.. — С горечью выдохнул Лариат, вынужденно глотая обиду. Дог спланировал в протянутые руки. — Пожалуйста, правь к вилле Хунаба.

Наёмный маг молча повиновался. Он последовательно шёл к заветной мечте стать архимагом и отлично знал, что сам пока ещё не является гением и что точно не будет благородным. Лариат взаправду уже являлся и тем, и другим, а главное на "ты" с богами — Саршел не считал зазорным или унизительным для себя подчиняться юному дэва, стойко уверовав в эту версию.

Войдя через служебный вход, чтобы повелеть слугам снаряжать кареты и оставить Саршела на попечении своей взбаламутившейся кормилицы Таррелви, маленький взрослый направился в соседнее здание, с третьего этажа которого через балконную дверь в гостином зале лилась лирическая мелодия — тётушка Бистис музицировала на клавесине. Невидимую верёвочную лестницу уже нашли и сняли, а заявляться по примеру прошлого раза — моветон. Потому Лариата за ручку вела Колми, старшая и уже замужняя дочь Таррелви, вместе с супругом прислуживавшая на вилле Хунаба — они жили в узкой мансардной каморке по соседству с другими слугами во втором здании из трёх, составляющих комплекс виллы Хунаба.

— Только тебя и не хватало, — простонала Амонра и отвернулась, поднеся к покраснелым глазам расписной платочек со светящейся каёмкой вышивки "плющом".

— Здравствуй, сват Джаспера за Вивиан, — лукавым голосом поприветствовала вошедшего Диана, дочь мирно почившего Хьюберта и мать присутствовавшей здесь десятилетней Вививан, жутко покрасневшей. Лариат тоже смутился, не представляя, о чём ещё Хаскар Второй успел потрепаться с Амонра и родичами.

— Что же ты отца бросил, Лариат? — Осуждающе взглянул Раэтар, стоявший рядом с женой, чтобы переворачивать ноты для любимой исполнительницы.

— Здравствуйте. Обстоятельства вынуждают меня ещё выше поднять Хунаба, — дерзко заявил маленький взрослый, выйдя на знакомый ковёр, мягко светящийся самой верблюжьей шерстью, в прошлом году вываренной Скарлет для этого спецзаказа.

— Кого пристрелишь на сей раз? — Ещё жёстче изрёк Раэртар под всхлип Амонра, так и не признавшейся сыну о мертворождённом ребёнке и других его откровениях.

— Магию. В Доме Знаний я видел крутые прядильные машины. Чтобы точно заслужить милость Гонда, необходимо хотя бы рабочее здание виллы с подземельями погрузить в поля антимагии от дюжины перекрывающихся тройками источников и отказаться от алхимии в пользу натуральной химической окраски. В случае возвращения божественной милости Дом Ванд потеряет хищный интерес к Дому Хунаба, — произнёс Лариат. Первое — чуть раньше выданная заготовка на будущее. Второе — узнано из дневника Саршела. Лариат же сам посредством дяди Джапа Бонадза продал этому Дому свои экспериментальные поделки, возбудив пристальное внимание.

— Приветствую, Лариат. Интерес Вандов персонифицирован — это ты, — подала голос Бистис, прекратив играть и встав. Разумеется, что этот Дом готов носом землю рыть ради дарования, способного делать такие замечательные жемчужины! Ага, размечтался...

— Ванды дважды опоздали. Сперва со Скарлет, в погоне за вечной молодостью и магией угодившей в вампирское гнездовье Уотердипа. Потом с Избранной Мистры Лейрел Сильверхэнд, которая последние несколько лет слишком деликатно консультировала моих родителей, вводивших архимага в заблуждение, — известил он родных о секретиках. Упоминание избранницы богини магии обескуражило не меньше предупреждения о превращении сбежавшей Скарлет в вампира — это всех сбило с прежних мыслей. Все как-то вдруг вспомнили о Люцентии и сбледнули... — Матриах Хунаба, явившись к вам, я проглотил обиды. Готовы ли вы поступить также с застарелой обидой на моих родителей и немедля начать следовать моим наставлениям, чтобы с этой ночи сделать Хунаба вновь вхожими на виллу Кассалантер?

Несгибаемая женщина всхлипнула, став сидеть, кажется, ещё более прямо. Упоминание самого богатого Дома в Уотердипе тоже возымело волшебный эффект: кто вхож к этим банкирам — тому открыты почти все остальные двери. Обращение "матриарх" — тоже веское, особенно из уст того, кто способствовал этому. Раэртара придержала Бистис, тронув за руку и позволив взять себя под локоток.

— Когда и как я успела тебя обидеть, Лариат? — Сдержанно спросила матриарх, скривившись, когда произносила ненавистное имя.

— Времени нет, но я отвечу вам развёрнуто о последнем разе. Я каждый раз при спуске с небес просил мамулю благословить наш путь светом Селунэ. Этим утром я промолчал. Гедув уже читал молитву смены Планов, потому папуля стал выяснять причину уже по прибытию. Я ответил папуле, что взял пример с него, поскольку этим утром был девяносто девятый раз, когда он не изъявил желания отправиться вместе с Гедувом, попросить его прибыть пораньше, отбыть попозже или потратить часть хоть одного выходного от священной службы Денейру на встречу с маман Амонра. И на сотый раз папуля вместо отправки попятам за мной побежал к вам, хотя мог бы и завтра явиться на свежую голову, а потом при параде и вместе со всей своей семьёй наведаться на родную виллу в праздничный день.

— Хаскар Второй пообещал прибыть с семьёй завтра утром, — произнёс Раэртар, видевший напряжение Амонра, сидевшей в полуобороте к посетителю и лицом к клавесину.

— Я много чего объяснял папуле, но он мало что усвоил, не владеет нужной информацией, не контролирует ситуацию и не решает за меня. Извините за внезапный визит и всего хорошего, Хунаба, — поклонился Лариат, на деревянных ногах зашагав к балкону.

— Я готова выслушать тебя, Лариат, — неровным голосом произнесла Амонра.

— Матриарх Хунаба, советы я буду давать без подноготной и последовательно, очередной по исполнении предыдущего. Первый. Дядя Адриан спивается. Я могу, но мне невместно вламываться, чтобы отрезвить и привлечь к делу, и я не смогу потом оставаться рядом, чтобы контролировать ход дела. Вы — можете. Простите, я позволил себе по старой памяти отдать приказ готовить кареты. Выезжать надо немедля и гнать во весь опор.

— Зачем гнать? — Выговорила Амонра, так и не повернувшись лицом к внуку.

— Хотите рассмешить божество — расскажите о своих планах. Матриарх Хунаба, выберите помощников и немедля выезжаем. Действовать следует быстро и решительно, если мы с вами хотим добиться вышеозначенной цели, — поторопил Лариат, переходя от балкона к выходу к лестнице. — Или мой прошлый визит и действия не возымели эффекта?

— Мы уже видели и слышали, к чему приводит твоя поспешность, — подал голос Стурф, которого теперь третировали, натаскивая в качестве вероятного наследника.

— Ты прав, Стурф. Все злопыхатели и сквернословы грустят в этом земном аду, а моя семья который месяц уже вполне просторно наслаждается небесным раем, забыв о земных тяготах с питающим к ним ненависть родичами, и старшие близнецы завтра присоединятся с Лантана, чтобы встретить праздник любви вместе с семьёй и дальше жить на небесах Дома Знаний. И спасибо, что напомнил, Стурф, я завтра явлюсь за тридцатью тысячами золотых монет, вырученных с продажи мамулиных украшений и почему-то возвращённых Домом Зулпэйр вам, а не нам.

— Деньги в деле, — презрительно бросила властная женщина. — Мне надо привести себя в порядок, Лариат, — Амонра наконец-то встала и повернулась лицом, нуждающимся в повторном наложении макияжа. Она верно поняла: от виллы Деслентир до виллы Кассалантер всего триста шагов.

Лариат зажмурился, понимая, что придётся идти до конца:

— Тогда считайте эту сумму моим личным вкладом в антимагическую поляризацию родовой виллы, матриарх. А теперь в карету — банкиры ждать не любят! — Повысил он свой тонкий голосок, понукая главой Дома. Просто Лариату после шашней с Амберли было море по колено.

— Магия и деньги не дают тебе право грубить старшим, сопляк! — Оставаясь в принятом репертуаре, высказался Раэртар, не простивший ту мерзкую сцену с отражением чудовищности, которую каждый видел в Лариате. Его выпад проигнорировали:

— Ради денежного и репутационного блага Хунаба, матриарх, либо подхватите юбки и побежали, либо заверьте уже моё отлучение от Хунаба, и я полечу к банкирам Кассалантер от имени Деслентир! — Выкрикнул Лариат. Он был серьёзен и сжимал кулаки, раздувая ноздри аки дракон. Отлучение — кара, о нём не просят.

— Ради какой суммы и какой репутации? — Выдавила Амонра вопрос, повернув голову так, словно с трудом провернула шейный шарнир.

— К годовому обороту Дома Хунаба добавится сумма в миллион четыреста тысяч драконов, в карман репутация воротил-миллионеров.

— Без шуток?.. — Ахнула Бистис.

— Стурф, Диана, остальные займитесь своими делами, — приказным тоном изрекла женщина, смирившая гордость и выполнившая совет, действительно побежав с подобранными юбками.

— Прошу, Диана, садитесь к Саршелу, — заговорил Лариат, подбегая к экипажу, поданному к служебному входу, как и просил маленький взрослый посредством своего фамильяра. — Стурф, напротив них посередине. Матриарх Хунаба, пожалуйста, на колени к Стурфу, — скороговоркой распорядился ребёнок.

— Живее, — нехотя поддержала его Амонра, за прошедшие месяцы убедившаяся в успешности прошлого хода Лариата применительно к репутации Дома Хунаба и возобновлению заказов на эксклюзивные модели нарядов для титулованных особ. Дальнейшие события с галеоном только подкрепили результат, как с финансовой точки зрения, так и с политической.

Сам мальчик, приняв руку мага и забравшись в карету, совершил святотатство — грязными ногами встал на чистое сиденье. Кучер гикнул на двойку лошадей, Саршел выставил перед собой ладонь с простеньким двеомером силового щита, изогнувшегося в углу призрачно голубой плоскостью, предотвращающей падение Лариата при тряске. Дырявя обивку, на хозяйское плечо вскарабкался Дог.

— Стурф, наклони и поддержи матриарха, я сниму макияж и сделаю укладку, — повелел Лариат.

— Уж постарайся, — сердито сказала Амонра сразу обоим парням. Риск будоражил кровь, но желание получить ещё больше власти было похлеще.

Молодой человек скрежетнул зубами, но сразу повиновался — дама уже обняла его, чтобы не сверзиться на пол закрытой кареты.

Лариат не мог себе позволить спрятать лицо в ладошках и прослезиться, а потому применил маску, оправдавшую себя на именинах Лаэрлоса.

Он мечтал и готовился сделать грядущую процедуру для мамы, но обстоятельства заставляют применять к высокомерной бабке, дважды покушавшейся на него.

С долей цинизма обречённого, маленький взрослый продуцировал влагу на ладонях, чтобы омыть лицо Амонра, чьи неизбежные морщинки скрывали крема да прочие косметические средства. Лариат бесцеремонно потёр безымянными пальцами по губам, стирая помаду, средними омыл ресницы от туши, указательными убрал подводку бровей. Словно прилипшую к рукам воду юный визажист вытер об себя, чтобы никого не испачкать стряхиванием. Вновь собрав мокроту из глаз и сделав руки горячими, как припарки, Лариат харкнул в ладони и этим зеленоватым сморчком магии начисто обтёр лицо вздрогнувшей Амонра, разгладив большинство мимических морщин. Слава богу, Стурф молча сопел, то краснея, то бледнее, а Диана пряталась за веером — Саршел тоже молча следил за манипуляциями.

На третий раз Лариат накрыл глаза Амонра ладошками, облизанными фамильяром, чтобы провернуть примерно тот же трюк, что некогда с близнецом, когда показывал ему галеон.

— Откройте глаза, матриарх Хунаба, — попросил Лариат, стоя в неудобной позе и нехотя создавая иллюзию, показывавшую перед Амонра то, как он её видит своим взглядом плюс перспектива с зеркалами для кругового обозрения. — На ваш вкус, что лучше: погожее облако? — И волосы в иллюзии стали напоминать кучевую тучу, словно бы светящуюся и распространявшую вокруг себя солнечный свет. — Грозовая туча? — Краски потемнели, по клубящимся волосам стали бегать разряды молний. — Водопад? — Локоны завились от затылка, став похожими на небольшой водопад у дома халфлингов на берегу речушки Хлодушка. — Речка с порогами, бликами средь камней или водорослей с рыбками? След уходящего корабля? Барашки прибоя или сталкивающиеся волны? Золото игристого вина? — Волосы в иллюзии сплелись в сложную косу. — Подвижная каракулевая фактура? Изменчивый муар? Калейдоскоп? Вообразите.

Лариат видел множество укладок, которыми Хаскар баловал Коринну. И за плетением шнурков развивал моторику для того, чтобы самому суметь сплести шедевр для мамы и сестриц.

— Игристое вино, струя золотой косы двойного ажурного плетения, — соизволила выбрать Амонра, довольно живо представив желанную причёску.

Лариат повиновался:

— Пока я занимаюсь, прошу вас дополнять образ своим воображением — магия так лучше ляжет.

Давая фейри-дракону слюнявить свои ладони и пальцы, Лариат сам плевался в руки магией и втирал потом это волшебное средство в волосы, далеко не такие пышные и золотые, как хотела начавшая седеть женщина. Немного статического электричества для пышности и призрачно-голубого выдыхания для наделения силой от корней. Закусив губу, Лариат магически подтянул к себе сознание Дога, чтобы он помог своей ловкостью заплести пышное золото, внутри которого создавалась бы иллюзия хаотичного образования воздушных пузырьков, поднимающихся от кончиков к корням, чтобы лопнуть крошечным всполохом света, вливающегося в ангельский ореол.

— Ты ведь не от получающейся красоты плачешь так горько, Лариат? — Не выдержав гнетущей обстановки, спросила кареглазая Диана, когда Лариат уже не мог сдерживать эмоции, три косы сплетая в общую струю игристого. Сочная палитра живой причёски-картины смотрелась роскошным шиком, хотя сам принцип давно и успешно эксплуатируется эльфами...

— Это... этот писк моды... я готовил... в подарок мамуле... Не довелось, — с трудом выговорил мальчик. — Эффект стойкий на сутки, до срока только великое рассеивание магии снимет, — предупредил он волшебными устами, неотличимыми от настоящего рта. — Если весь этот период не тронете магию и не вымоете волосы, то к ним вернётся цвет из вашей молодости. Саршел, пожалуйста, плащ, причёску надо скрыть до поры.

— Я наброшу, — произнёс невозмутимый маг. Расторопные слуги успели вручить.

— Спасибо, Саршел, Стурф. Благодарю, Лариат, — Амонра нашла в себе силы на ласковые слова. Взрослый мальчик шмыгнул, сглотнул и на одном дыхании сказал:

— Матриарх Хунаба, за вами цивильный внешний вид патриарха Адриана, пока я ввожу его в курс дела. А вас я попрошу...

Карета ещё какое-то время стояла, пока Лариат раздавал пассажирам инструкции. И вот громила у дверей и хлыщ за дверным окошком узнали Амонра, чьё лицо обрамлялось золотым свечением из-под капюшона. Они не осмелились перечить властной женщине, впустив в нарушение инструкций и под ответственность союзного Дома.

Дальше наступило форменное безобразие! Предупреждённые люди с кристаллическими зёрнышками во рту не поддались суровому Миражу Аркана, а вот всех выпивох во всём парадном здании виллы Деслентир накрыл собирательный кошмар наяву. Жуткие звуки чавканья, продирающих до костей утробных завываний, поскрипываний и потустороннего шороха, от которого волосы встают дыбом — всего лишь считанные доли из арсенала кошмарных сновидений!

Из костей куропаток и кабана поднимается нежить, вишенки превращаются в мелких и зубастых бехолдеров, бутылки раскрывают акульи пасти и сочатся кровавой пеной монструозные бочонки, креветки превращаются в омерзительных могильных червей, со столовыми приборами вообще жесть с наколотыми мужскими гениталиями на конце да человеческими глазами с шевелящимися языками, не говоря уже о шипованных скамьях, разверзающихся в ад коврах, кровожадно-прожорливом паркете, склизких щупальцах с присосками под женские половые органы со скрытыми в них острозубыми пастями, а собственные кинжалы оплывали мерзким жиром и ускользали из дрожащих рук.

Кошмар на улице Делзорин!

Некоторые распущенные девицы, как танцевали голышом в позвякивающих стекляшках, так и выскакивали с оглушительным визгом. Некоторые выметались на карачках из-за спущенных штанов, отказывавшихся подтягиваться. От большинства из орущей в ужасе толпы шёл отвратительный душок испражнений, протянувшихся дорожками к парадному выходу, куда их выгоняли кошмарные изверги и прочие исчадья, извлекаемые каждому на глаза из его же собственного подсознанья.

Напротив виллы Деслентир находилась вилла Дома Теспер. Естественно, серьёзно всполошились дуэлянты и гардемарины, издавна являющиеся партнёрами Дома Деслентир и защищающими их корабли. Они тоже никоим образом не шевелились прошедшие месяцы, позволяя соседу спиваться и позорить высшее общество — или намеренно Играли против него. В любом случае, всю виллу Теспер и ближайших соседей виллы Деслентир перебудили заполошно очумелые крики, словно заживо режут. А карета с венценосными гербами Хунаба побудила представителей Дома Теспер рвать жилы внутрь...

Только что бы застать картину маслом: державшая опустевшую склянку Амонра чихвостит стремительно трезвеющего Адриана как обделавшегося мальчишку, явно адресуя все "модные" эпитеты одному мелкому шкету, выкуривающему трусишек из чуланов на забаву своему дурачившемуся фамильяру, тоже одновременно воспринимающему иллюзию и явь. А вокруг пучились пудинги склизких канализационных лизунов, вызванных волшебником для уборки "пиратского притона". Правда, фамильяр Лариата неоднозначно воспринял самих благородных Теспер, ощущая в них что-то родственное драконьей сути. Соседи и партнёры Дома Деслентир вообще вели себя как-то странновато, словно боролись с навеянным кошмаром, в который вляпались, вбежав к Деслентир. Юному иллюзионисту в тот момент не до них было — явно не мешают и ладно. Главное — всё лишние вон!!!

Вскоре Стурф остался один рулить трясущимися слугами, в том числе давая им в рот кристаллические зёрнышки защиты от иллюзии. Диана же направилась в соседнее здание к юной жене патриарха Адриана. Саршел остался за дверью в хозяйскую спальню, при помощи какого-то артефакта обеспечивая приватность в помещении.

— Итак, какого х** вы ворвались в Мой Дом и унизили меня?! — Вопросил Адриан, когда наскоро принял холодный душ и без стыда вернулся в спальню, отдельную от супруги на сносях. Зачал и век бы не видеть дуру.

— Не серчайте, дядя Адриан. Вы же хотите стать владельцем и капитаном галеона Люцентия? — Исподлобья спросил Лариат, пока Амонра изображала из себя скромную девицу. Маленького взрослого достало тянуть родичей за уши и раздавать пинки под зад, чтоб рыли носом в правильном направлении — в том числе ради его будущего. Лариат осознавал, как дурно поступает, вмешиваясь в личное и указывая, но крайний случай требовал крайних мер. В конце концов, он же не запрещал Адриану повторить загул — лишь бы сейчас дело сделал.

— Ё

* * *

якорь тебе в жопу, за дебила меня держишь?! Конечно, хочу! — Если бы не малец, мужик бы сейчас завалил златовласую бл

* * *

на кровать и вы

* * *

дрянь, чтоб впредь неповадно было.

— Тогда... — Лариат хлопнул в ладоши. И спальня "вписалась" в кабину пассажирского отсека — за окнами бушевал шторм. Тот же приём, как и зелёная полянка в каюте во время трудного признания перед родителями. — Позвольте союзнице подобающе обряжать вас, патриарх Адриан, пока я объясняю суть архиважного дела, которое примирит Деслентир с Зулпэйр и Хелмфаст.

— Тр

* * *

ципу и всех делов, — зло хмыкнул опозоренный мужик, провокационно подвигав тазом.

— Скорее она вас тр

* * *

этим... Фаллосом Амберли, — изрёк тонкий детский голосок, двумя руками извлекая из волшебного рюкзака копьё, вокруг наконечника которого с треском вились молниевидные отростки. Лариат и бровью не повёл на то, что все эти электрические жилки образовывали теперь означенный мужской орган — ребёнок едва держал копьё вертикально.

— С-сучара! — Матерился удивлённый Адриан, пока Амонра прикрывала рот ладошкой. Сакральная сила морской богини явственно ощущалась, пробирая мурашками до костей.

— Пожалуйста, патриарх Адриан, успокойтесь. Разгон разгула развернём ради рода, — прорычал Лариат. И силой воли сменил рябящий остров на марево серебристого тумана. — Извините, фамильяр перевозбуждён, — не чувствуя вины, выдавая полуправду.

— Я тоже,

* * *

! — Заявил Адриан, теребя член. — И требую объяснений, суки, иначе обоих вы

* * *

,

* * *

!

— Патриарх Таркас Силмихэлв по моей просьбе в эту полночь созвал глав Домов Зулпэйр и Хелмфаст на не афишируемую встречу на вилле Кассалантер ради продажи священного оружия Амбрели и покупки-заказа кораблей, сумма сделки на восемьсот тысяч золотых. Вы вдвоём уже сильно опаздываете. Мне ещё одиннадцать лет будет невместно присутствовать на таких мероприятиях, поэтому я вынужден привлекать вас к делу, с реальной пользой для обоих Домов и вас лично. Привлекать просьбами и увещеваниями, а не угрозами и силой.

— О, да, как давно я грезил вы

* * *

эту пташку!

— Хватит, Адриан! Лариат не меня имел ввиду, — попыталась охладить его Амонра, наедине уже не казавшаяся такой сильной и властной женщиной.

— Да, я введу, тысячу раз введу и поимею!.. — Наступал Адриан, явственно вожделея красотку, заметно помолодевшую и волосами.

И Лариат наклонил копьё, вынуждая человека коснуться его и получить мощный разряд, отбросивший его на кровать, где тело продолжило дёргаться в корчах.

— Матриарх Амонра, помогите, пожалуйста, убрать реликвию обратно в рюкзак, — попросил он.

— Не угрозами и силой? — Едко прокомментировала Амонра, с опаской коснувшись древка и приподняв, чтобы авторитарный внук смог попасть в горлышко волшебного рюкзака.

Насупленный Лариат промолчал. Правильным образом опустив оружие, он извлёк один из двух амулетов, приобретённых Силмихэлв полсотни дней назад. Капнув на палец тягучей бирюзовой массой, он взобрался на постель и мазнул лекарство на язык, вторую каплю на почерневший ожог. Через несколько ударов сердца дрыганья прекратились, а кожа вновь порозовела. Взгляд принял осмысленное выражение.

— Патриарх Деслентир, вас кто-то умышленно спаивает наркотой. Саршел опытен в вытрезвителях. Патриарх Деслентир, вас кто-то умышленно спаивает наркотой. Вы понимаете?

— С-сучка! — И до белых костяшек напряжённый правый кулак ударил по кровати.

Лариат не без сожаления заметил в обращённых на него глазах испуг достаточный, чтобы остеречься ударом сбросить с кровати и вообще касаться этого божьего отродья, мягко стелящего, да жёстко спать. Маленький взрослый приуныл, ибо подавление самости мужика, патриарха и капитана, да ещё при даме — аукнется. Увы, Лариат ничего лучше не смекнул для того, чтобы экстренно привести Адриана в чувство. К тому же, организатору разгульной вечеринки, как и всем, крепко досталось аурой продирающего ужаса, которую фейри-дракон подчерпнул от злой Королевы Глубин.

— Вот и весь словарный запас, — желчно хмыкнула Амонра.

— Не сыпь мне соль на рану, а? — Через пару выдохов нашёлся мужик, скомкавший покрывало и прикрывший им свою вопиющую наготу.

— Пожалуйста, одевайтесь к банкирам, патриарх Деслентир. И скажите, с каким бизнесом вы породнились женитьбой? — С обречённым выдохом спросил Лариат, уставший пахать на тех, кто не способен оценить его старания, но от которых зависела его судьба.

— Речное судоходство, — процедил капитан, свекольно-красный.

— Хм. Так сложилось, что я к вам направлялся с предложением сделать капитальные вложения в речные верфи и суда, продав колонии и контракты с ними. Заморозки ведь случились? — Привёл он довод. — Другое решение — пожертвовать всё зарубежное церкви Селунэ, попросив пролить путеводного света в Уотердип для всех бастардов Деслентир, — говорил Лариат, выведавший у Джаспера подробности того разговора, состоявшегося в кабинете Арлоса в вечер мнимого убийства Коринны.

— Что и когда случится? — Напряжённо уточнил Адриан, скрежеща зубами, но сдерживая рвущийся мат. Крепко его задела прилюдная выволочка в собственном доме.

— То и тогда произойдёт. Пожалуйста, патриарх Деслентир, одевайтесь для решения насущной задачи с Кассалантер, Зулпэйр и Хелмфаст, — просительно сказал Лариат, вынужденный уговаривать. — От имени Дома мне невместно, а сливать всё лишь в личную выгоду — глупо и эгоистично.

— Повтори, Лариат, я плохо помню этот вечер, — не моргнув глазом, приврал гулёна, скорее всего, сам и употребивший какие-нибудь наркотики.

Взрослый мальчик с готовностью повторил, заодно раскрывая детали:

— Копьё, алебарду и трезубец надо официально оценить в шестьдесят семь тысяч золотых монет Уотердипа и сразу же продать Дому Зулпэйр с одновременной покупкой галеона Люцентия с контрактами экипажа за сумму в двести одну тысячу золотых монет — с их богиней сделка оговорена лично мною менее часа назад. Остальные двенадцать реликвий Амберли продайте Кассалантер по пятьдесят тысяч золотых монет Уотердипа за штуку — пусть побыстрее сбагрят и тоже прилично заработают ради пущей благосклонности к нашим Домам. У Хелмфаст закажите пару комфортабельно обустроенных, механизированных и военизированных галеонов-близнецов Хунаба по сто пятьдесят тысяч драконов. Как Люцентия, только плюс ещё одна средняя палуба и другая планировка, а также установки с перекрывающимися полями антимагии. Я завтра точно также погружу в иллюзию приглашённых вами сюда к заре архитекторов-строителей Хелмфаст — так делал дэва для перестройки нашей усадьбы в Доме Знаний. Ещё сто тысяч золотых, патриарх Деслентир, вашему Дому на заказ у Дома Хелмфаст парусных галер с механизированным движителем. Блюдите все сроки строительства — строго к нашему с Джаспером десятилетию. Десять процентов от всей суммы сделки — Дому Силмихэлв, вторые восемьдесят тысяч золотых им на четырёхлетний контракт по охране стройки и речного бизнеса. Тридцать из остатка в сорок тысяч золотых на механизацию и оснащение виллы Деслентир перекрывающимися полями антимагии. Саршел Бирюзовый будет участвовать в качестве официального представителя башни Чёрного Посоха, он же подтвердит происхождение оружия и примет заказы на антимагическую поляризацию. Оставшиеся десять тысяч вам пополам, патриарх Деслентир и матриарх Хунаба, увезёте с собой в монетах на текущие расходы. Не забудьте свои пары экземпляров заключённых договоров, завизированных капелланами Дома Деслентир и Дома Кассалантер. В будущем пытайтесь преуменьшить приписки, конечно, но позволяйте подрядчикам зарабатывать свой хлеб на "простофилях": легко пришло — легко ушло, а нам почёт и слава, — выговорился мальчик, понюхавший содержимое графина и предпочётший напиться из собственных ладошек.

— И каково происхождение всех этих реликвий? — Уточнил Адриан, втискиваясь в брюки, которые морщившаяся Амонра отрыла в его шкафу.

— Патриарх Таркас подтвердит, что Осборном по договорённости с Лаэрлосом в тот вечер было изъято обычное мифриловое оружие, чтобы я сделал из него могущественные артефакты или даже реликвии на продажу с целью организации множества рабочих мест тем тысячам голодающих, что после заморозков попёрли за лучшей долей из деревень в город. Я хотел создать их постепенно во время долгих месяцев плавания, но пришлось торопливо идти на жертвы, напрягаться и рисковать, чтобы умаслить обиду импульсивной богини и с лихвой восполнить её потери в имидже и пастве, — довольно честно пояснил невозмутимо взрослый мальчуган, поглаживавший фамильяра. — Около часа Саршел переместил меня на остров, над которым бушевал шторм, насланный Амберли. Там я с ней и скооперировался ко взаимному удовлетворению обид.

— Мне непонятно, Лариат, какого рожна ты пришиваешь милости Силмихэлв? — Спросила сердившаяся Амонра, с прищуром прикладывая сорочку и рубаху к торсу Адриана, в итоге выкинув обе безвкусицы. Законодательницу мод притащили наряжать блудливого наркомана — что за дурдом?!

— Лично я считаю стратегически верным былое партнёрство между Хунаба и Силмихэлв. Для этого я разделил Дом на тормитов и хелмитов — они друг друга дополнят и уравновесят. Хунаба на примере Силмихэлв покажут всем остальным вотердевиан, как одной рукой карают, а другой милуют.

— Тьфу! — Очередная тряпка улетела в сторону собрания фигурок обнажённых женских натур, от явно эротичных ручек для вилок до экзотично привлекательных статуэток анимированных танцовщиц. — Сама об этом думала, — призналась матриарх, закусив губу. Вопреки логике она не собиралась возобновлять отношения с Силмихэлв. — А ещё шестьсот тысяч где? — Мелочно вопросила матриарх.

— Патриарх Таркас завтра днём оформит оплату на моё имя в пятьсот тысяч драконов за модификацию их артефактов, после этого капеллан Фибон сможет в городском храме Гонда получить документы о приобретении Домом Хунаба земельных владений и поместья на территории Небесного Плана Дом Знаний за шестьсот тысяч золотых купюр Гонда, приравненных к уотердипским монетарным драконам, — сухо отчитался Лариат.

Матриарх Хунаба смежила веки и задрожала улыбкой предвкушения того, как она на свой юбилей будет блистать в лучах славы.

— Карая и милуя партнёров, не забыл ли ты про союзников, а, мозговитый сукин сын? — Обидчиво процедил Адриан, с трудом сдерживая более крепкое словцо. Он часто прожигал взглядом и добротный рюкзак — коварен удар благословлённого Амберли копья.

— Убийство раскрыто, а вам я предложил роскошный и современный корабль на блюдечке с голубой каёмочкой, — не отмёл обвинение Лариат, разглядывая полку с книгами.

Щёлк-щёлк — ножницы хищно запорхали вокруг капитана, располневшего на суше.

— В моём Доме тоже работает и служит много калек, Лариат. Сучья б

* * *

, именно известие об учебках Силмихэлв послужило началом загула! — Не сдержался Адриан, косвенно признавая, что сам виновен в потреблении всякой дряни.

— Хм... В этом узле несколько нитей, патриарх Деслентир, — задумчиво сказал Лариат, косо глянув на Амонра. Вздохнув, маленький взрослый не стал скрытничать от матриарха, но и не собирался всё говорить открытым текстом. — Первая. Мне надо набраться небесной благости для излечения. Вторая. В общении с Амберли с лихвой досталось, но надо это переварить. Третья. Хватит мужиков — хочу голых баб. Хочу видеть их исцелённую красоту и счастье на лицах, хочу слышать их радостный визг, хочу быть затисканным... Поэтому завтра спозаранку прошу привести сюда, на вашу виллу, десятку увечных женщин. Четвёртая. На Люцентии я насчитал пятнадцать матросов и пару юнг, также экипаж вместе с благородными покинут их протеже. Хватит подновить экипаж своими кадрами. Пятая. На очереди будут галеры и галеоны-близнецы, где тоже нужны всецело лояльные и лично обязанные исполнители и руководители, готовые принести пожизненную клятву верности роду Деслентир на алтаре Селунэ или Торма. Таким образом сложите свою сотню плюс их искалеченные жёны или дети. Не за раз, постепенно, партиями, лучше с моей выбраковкой, чтобы прочие проникались и вместе с молодью продавались Дому Деслентир с потрохами — чтобы припозднившееся исцеление было реально заслуженным. Шестая. Патриарху Таркасу надо возвратить рюкзак. Кулоны-фляжку я сам верну. Сейчас в каждой ёмкости крутой замес — хватит на четыре туловища, исключая врождённые уродства. Предлагаю сделать жест благотворительности Дому Теспер, Дому Кассалантер, ближайшим соседям и кто под руку подвернётся. Всё равно разбудили квартал. Пусть срочно доставят на это ночное собрание у Кассалантер восемь инвалидов. Моё средство специфичное, потому его надо вливать, когда исцеляемые стоят на каменных плитах и исключительно в чём мать родила — я не ручаюсь за последствия приживления всяких колец с капсулами в зубах и сапожных подмёток с паркетом. Матриарх Хунаба, для посторонних лиц мой тариф исцеления равен церковному Гонда и только после исполнения двенадцати лет, — разъяснил Лариат, предупреждая спекуляции на эту тему и как бы подтверждая неизменность принадлежности к роду Хунаба.

— Уложишь? — Коротко кивнув, кинула женщина, наконец-то составившая наряд, экстравагантно — порезанный, словно капитан провёл смертельную дуэль с портным. Амонра даже теперь ещё не была готова признать Лариата за полноправного члена рода, достойного девятого ранга в иерархии полезности — выше только глава Дома.

— Гнездом кукушки? — Устало хмыкнул малец, глядя на импровизацию о поражении утюга во славу ножниц, явно нацелившихся отчекрыжить бугор мужского достоинства.

— Грозовой тучей, — драматично ответила Амонра, скупо улыбаясь.

Почесавший бакенбарды Адриан одобрительно хмыкнул, понятливо присаживаясь на кровать, чтобы сын парикмахера разобрался с бардаком на голове и лице, пока женщина щепетильно подбирает украшения из нищенской мужской "коллекции" и богатого набора кастетов.

— А своих родных ты не обидел, Лариат? — Пытливо спросил бабник, начавший открыто пожирать Амонра похотливыми взглядами. Она ведь его видела во всей красе — должок платежом красен!

— Библиотека Всех Знаний вместе с одеждами всех служащих там клириков каждый день предстаёт в новом виде. На тех небесах собраны интеллигенты, учёные и актёры со всех уголков света и разных веков. Я прописал в Доме Знаний бывшего наследника Дома Хунаба, пусть отрабатывает вложенные в него силы и средства Дома, — сурово ответил его сын с грустным взором. — Случай улыбнулся обжиться на месте, где один смертный из прошлых веков уже устроил посмертную жизнь своих родных. Надеюсь, Хунаба соберутся и больше не разлетятся по весям Дома Знаний или Ада.

— Серьёзный задел, парень, хвалю, — искренне оценил Адриан под всхлип Амонра, спрятавшей лицо от мужчин. — Б

* * *

, был бы твоим отцом — гордился отпрыском. И порол нещадно, гхы-хы! — Хохотнул постепенно приходящий в себя капитан, начавший осознавать, насколько амнийская дрянь затмила ему рассудок, что он отмахнулся от реликвии самой Амберли! Вот так лажанулся...

— В родном отечестве часто не признают. Прошу, патриарх Деслентир, давайте повторим дело. Эм, чуть не забыл, можно я воспользуюсь вашими книгами и переночую у вас на вилле? Если вдруг у Кассалантер паруса улетят, то я на подхвате. Можно?

— Хех, чёртов ублюдок, пользуйся, не подавись, — расщедрился мужик, вопреки браку по расчёту задавшийся целью тр

* * *

роскошную женщину, без супруга истосковавшуюся по крутому сексу, а может и вовсе до сих пор не знавшую настоящей е

* * *

. Чтоб неповадно было вламываться в чужую виллу и устраивать там свои порядки под каким бы то ни было предлогом!

Амонра была достаточно умна и мотивирована, чтобы без подсказки "сукиного умника" открыто пойти под ручку с жеребцом, прихватив с собой на прогулку до виллы Кассалантер и Дианну со Стурфом, кое-как уладившим тёрки с соседями, которым тоже не с руки было бодаться с городскими патрульными. Светской даме было омерзительно общество дикарского мужика, обдолбавшегося узнанной ею элитной амнийской дурью для забытья и потенции, но не она была хозяйкой в Доме Деслентир, и раз уж этого похотливого скота сделали патриархом, то придётся считаться — пять тысяч драконов на дороге не валяются вместе доказательствами суточного оборота почти в полтора миллиона золотых монет!

Хотелось бы сказать: "Ловкость рук и никакого мошенничества". Увы, Лариат выдал за кулоны пару колбочек из-под зелья исцеления. У него имелись другие планы на эти некогда просто волшебные инструменты для пользования алхимиками и зельеварами. Всё согласно данному Таркасу обещанию — доделать и вернуть.

Ни один из благородных Домов Уотердипа не выбрал себе в небесные патроны — Торма. Лариат не удосужился выяснить у брата Роба, где в городе расположено то укромное святилище, в котором он инициировался. Впрочем, у маленького гения имелось на примете куда более пригодное место для обращения к богу.

Восток Рынка. Величественное мраморное здание. Некогда весь Уотердип расстарался, возводя это помпезное сооружение на месте гибели бога Миркула — храм Всевышнего Лорда Ао. Сверхбог никогда не был заинтересован в пастве. И не стал, когда впервые показался на Прайме — даже на долгой памяти эльфов. Теперь это здание носит ироничное имя — Синосур, Центр Вселенной по названию Небесного Плана, где собирается консилиум высших богов. Здание сдаётся в аренду на свадьбы, к примеру, или под большие форумы. Прямо на месте смерти аватара Бога Смерти остаются планарные завихрения, препятствующие сотворению магии — заклинатели всех мастей устраивают тут переговоры. Алтарь же стал посвящён сразу всем богам: каждый волен обратиться к собственному, как если бы совершал молитву в персонифицированном святилище. Естественно, доступ только по одному.

Лариат воспользовался уместным для Уотердипа фантомным грифоном, перелетая сотни ярдов от виллы Деслентир к Синосуру, свободному от мероприятий накануне праздника Макушки лета. Образ халфлинга помог мальчугану миновать людей в чёрных штанах, белых рубахах и плащах — подражателях Лорду Ао и его поклонников вопреки отсутствию ответов на молитвы. Отстояв небольшую очередь к алтарю, Лариат оставил коленопреклонённым фантома, а сам под улучшенной невидимостью совершил акт святотатства, забравшись на великолепную тумбу из цельной глыбы мрамора.

Склоняясь в три погибели, Лариат извлёк из кармана два кубика из вейрвуда, который бы наверняка ярко светился от переизбытка магии, не покрывай древесину в несколько слоёв волшебная чёрная краска. Зажав между ними один из кулонов-фляжек, мальчик достал из кармана пузырёк, который стал переливать со словами, вторя фантому:

— О Торм, молю, услышь мою просьбу! Я почтил свой Долг перед родными и защитил нашу Честь. О Торм, молю, услышь мою просьбу! Я привёл в лоно церкви твоей десятки душ! Я в десятках сердец возжёг пламень Верной Ярости! О Торм, молю, услышь мою просьбу! Я Верен своей фамилии и собрал свои слёзы Верной Ярости! На малозначность в родной семье. На неспособность защитить всех однофамильцев. О Торм, молю, услышь мою просьбу! Во имя всех сражавшихся Яро и Верно калек, за всех уже исцелённых мною тормитов, ради своего друга неофита Роба и с желанием примирения в его роду, о Торм, прошу каплю святости для Твоей реликвии! Я, министр Ао, посвящаю Тебе сей артефакт, о Торм! — Провозгласил молящийся, вбирая в себя собственные иллюзии и представая перед немногочисленными свидетелями в истинном обличье мальчика. — Да будет Амулет Ярых Слёз Верности Торма!!!

Последнее повеление Лариат выкрикнул во весь свой голос, высвобождая воздух из лёгких и магию из себя да из обоих кубиков — направляя энергию в кулон-фляжку, заполненную упомянутыми слезами. Высвободил всю ту магию, что по зарядам собирал в пещере при тренировках с соответствующим настроем и что имел сейчас. Во все те слёзы, выплаканные с бессильной ярости и верности родным, не отвечающим взаимностью. Со всей той болью, что Скарлет научила его терпеть.

На самом деле Лариату было не важно, ответит ли Бог на молитвенный призыв поучаствовать в создании реликвии имени Его. Не получилось бы тут — завершил бы дело какой-нибудь избранный или высокопоставленный иерарх церкви Торма, которому бы через посредника вручили сию заготовку. Возможно, именно поэтому Торм ответил на просьбу мальчишки — пролил свою слезинку во всё ещё открытую фляжку. Болезненно яркая золотисто-белая капелька сакральных сил Бога осветила залу и освятила амулет — реликвию!

Деревяшки осыпались в труху и прах — ладошки Лариата сошлись, зажав кулон. Подрагивающие большие пальцы кое-как справились с завинчиванием крышечки. Как раз за эти мгновения пред ним возникла Божья Длань — полупрозрачная латная рукавица ладонью вверх и с золотистым ореолом сакральной силы, повергшей всех присутствующих на колени. Лариат ни в мыслях не сомневался, кладя только что совместно созданную реликвию на протянутую ладонь. И с волнением в голосе осмелился почтительно произнести:

— Молю, о Торм, позволь мне отправиться вручать Твою реликвию наследнику мирского Дома брата Роба и напутствовать его род. Я повинен в разладе у Силмихэлв и мне улаживать раздрай во благо и гармонию между землёй и небом. Пожалуйста, о Торм, позволь мне показать столь востребованный у людей брод между Тобой и Хелмом...

— Дозволяю, маленький министр Ао, — спустя долгую минуту громыхнул Глас Божий, вгоняя в священный трепет всех трёх человек, полуэльфа и эльфа, убеждённо служащих Сверхбогу Ао. И латная длань чуть покачнулась вперёд, пропуская между пальцами цепочку и надевая реликвию на шею Лариата, подставившего ладошки под сияющую фляжечку. — С честью неси мой святой амулет ярых слёз верности и выполни свой долг.

— Клянусь! Спасибо... — благоговейно вымолвил Лариат, наполненный божественной силой Верной Ярости, разительно отличавшейся от таковой у Королевы-шлюхи.

Пока никто не очухался, мальчугана уж и след простыл.

На вилле Силмихэлв печально известного Лариата узнали и встретили недружелюбно. Однако из благодарности за исцеления и наследника позвали, и пустили помолиться в святилище Хелма — Дог с реликвией Торма остался кантоваться снаружи. Лариат действительно хотел примирения, искренне вещая в том лагере пред рядом, строем и толпою. Возможно, именно поэтому ему всё-таки удалось дозваться бога Хелма, по аналогии создавая из второго кулона-фляжки — святой амулет Здравого Бдения. Общение вышло непредставимо труднее, и без бдительности капеллана Лоренса нечего было и помышлять о разговоре тет-а-тет.

Представившийся министром Ао как мог более торжественно и при небольшом скоплении домочадцев во дворе виллы — вручил оба амулета сыну патриарха Таркаса.

— Охраняйте людей с умом и сердцем. Бесчувственно сторожите товары, — напутствовал мальчик, протягивая амулеты. — От кипучей молодости к чёрствой старости через обветренную зрелость. Я, министр Ао, передаю реликвию Торма для наследников Дома Силмихэлв и передаю реликвию Хелма для патриархов Дома Силмихэлв с дозволения богов во имя и ради баланса Всевышнего Лорда Ао, — торжественно провозгласил Лариат, вкладывая амулеты соответственно в левую и правую ладони и сжимая кулаки молодого человека.

Симон аж встал на одно колено. Самого Лариата зримо потряхивало после совместного с божеством завершающего акта длинного ритуала по созиданию реликвии на основе арканной и сакральной магии. Не бог весть какие по силе амулеты получились, но спасут по одному калеке в десятидневку или после ритуальной молитвы жреческого круга из клириков, способных на молитву лечения средних ран. Лариат бы ещё добавил: "Как зеницу ока берегите реликвии Богов, используйте мудро и всё такое", — однако ему это невместно говорить, ибо он не являлся ни жрецом Хелма, ни жрецом Торма, чтобы от имени этих богов распоряжаться их реликвиями свыше дозволенного.

Глядя в стальные глаза, Лариат встал на оба колена и произнёс:

— Симон Силмихэлв, первенец патриарха Таркаса и наследник Дома, спрашиваю я, Лариат, свершивший святотатство в стенах вашей виллы вечером двадцатого тарсаха сего года. Спрашиваю, как сын бывшего наследника у сына принявшего наследие. Избыта ли моя вина перед родом и Домом Силмихэлв? Оплачена ли моя вира роду и Дому Силмихэлв?

Вставший Симон не дрогнул и не потерял самообладания, хотя глазки забегали по суровым или вдохновенным лицам воинов, слуг и поросли его Дома, которые скапливались вокруг во внутреннем дворике виллы.

— Да, Лариат, избыто и оплачено, пусть будут Боги мне свидетелями! — Воскликнул Симон торжественным тоном, воздев кулаки к небу под одобрительные выкрики.

— Да будет так, — выдохнул Лариат, поднимаясь.

И в тот же миг исчез, не желая ни мгновения лишнего находиться здесь. Тяжкая ноша свалилась с его плеч — одна из. Небольшой повод к радости и серьёзное облегчение. Лариат уже закрыл счёт в лагере с Таркасом, и мог просто вернуть уже порядком изменённые и улучшенные кулоны, но душу свербело. Возможно, это не совесть, а действительное какое-то провидение Ао направляло для воплощения сих реликвий, лишая внутреннего покоя и гармонии. А может просто удовлетворение чрезвычайно завышенного самомнения Лариата, желавшего доказать, какой он весь из себя пригожий.

О, нет, Лариату после всего случившегося отнюдь не хотелось забиться в угол и свернуться калачиком, но и прыгать от счастья тоже. Он уже давно не испытывал такого приятного и расслабляющего чувства, что всё сделал верно и правильно. Ни вины, ни сожалений. Разительное отличие от злосчастного разрубания узла судьбы в тот злопамятный вечер двадцатого тарсаха. Доброе дело и добрый бальзам удовлетворения от идеально завершённой работы. Впереди ждало ещё множество целей, которые жизненно необходимо успеть достичь — некогда расслабляться.

И получаса не прошло, а очередь к алтарю в Синосуре утроилась. Министру Ао не пристало шляться по чужим храмам и святилищам? Седеющий халфлинг в лохмотьях и уродским шрамом по лбу не задавался этим вопросом, пока смиренно ожидал более часа, когда подойдёт его очередь поклониться алтарю.

Медленно шаркая, Лариат думал о том, насколько Дом Хунаба способствует распространению — красоты. Мундиры и формы — одинаковы. Однако они призваны украшать не носящего их, а его должность и место — это тоже очень важно и нужно в обществе. Отрешённо от своих неурядиц, Лариат старался подмечать и проникаться искусственной красотой сего помпезного сооружения в целом и естественными разводами на мраморных плитах в частности. У него на совести оставался ещё один груз, тянувший в Бездну. Нет! Грязное пятно, портящее красоту. Да!..

Когда подошла очередь безобразного халфлинга, на которого косились форменные служители Ао, его сердце, пропускавшее сквозь себя сакральную силу вот уже суммарно пяти божеств, настроилось на очередной резонанс. Лариат хотел раздербанить и продать свою коллекцию клубков, но так и не смог расстаться с сотней наилучших, вместо этого используя их в качестве шаблонов, для ставшего рутинным и неинтересным зачарования нитей. И все они топили его, связывая с прошлым. Лариат сообразил лучшее им применение, пусть оно и щемило сердце — это правильно. Так оно и бывает. Зато потом — легко и свободно.

— Огневолосая, как эти мои нити для тебя! О Сьюн, я жертвую тебе свои лучшие творения! О Сьюн! Эти Сияния. Эти Переливы. Эти Искры. О Сьюн, я жертвую тебе свои лучшие творения. О Сьюн! Этот Блеск. Этот Шарм. Этот Изыск! О Сьюн, я жертвую тебе свои лучшие творения. О Сьюн! Эта Золотистость. Эта Огненность. Эта Солнечность. О Сьюн, я жертвую тебе свои лучшие творения. О Сьюн! Это Вдохновение. Это Очарование. Это Созвездие. О Сьюн! Я жертвую тебе свои лучшие творения. О Сьюн! Эту Стройность. Эту Витиеватость. Эту Яркость. О Сьюн, я жертвую тебе свои лучшие творения. О Сьюн! Я собрал для тебя паутину в лесу. О Сьюн! Я при помощи устройств спрял для тебя эту воздушную нить. О Сьюн! Я собрал для тебя палитру красок. О Сьюн! Я дарю тебе нить Пылающей Радуги, о Сьюн!..

Хрипящий и сипящий халфлинг, обходя алтарь, вынимал и вынимал из глубоких карманов клубок за клубком, которые чудом не укатывались. Под конец своей молитвы он извлёк обещанный моток паутины и колбочку красочной эссенции магии, по каплям сцеживаемой во время живописных закатов да при любовании своими завершёнными картинами перед вручением какому-нибудь из деревенщин Северопрудного. На сей раз фантомная оболочка сдюжила выплеск магической энергии, в доказательство авторства зачаровавшей лесную паутину самым великолепным образом, по сравнению с которым меркла вся сотня предыдущих.

— Как красиво... — раздавшаяся ниоткуда и отовсюду похвала богини навернула слёзы. — Почему ты скрываешься от меня?

— Я запятнанный внук Амонра Хунаба, — склоняясь, ответил Лариат. И убрал личину, вторично поразив тех, кто уже видел его прошлое общение с богом Тормом.

— Во имя чего ты жертвуешь всей этой красотой?

— О Сьюн, я жертвую свои творения во имя вашей улыбки для моей бабушки в приближающийся день её рождения, — выдохнул мальчик.

— Одной улыбки? — Испытующе вопросил божий глас, порождая грозное эхо в нефе.

— О Сьюн, я уповаю на шикарное благолепие вашей улыбки, желая подарить сердцу юбилярши оживляющее воспоминание о молодости, а её душе — вдохновения на новые законы мод, — завернул Лариат просьбу, со слезами на глазах прощая бабушку за... за всё. Такой уж её сделала среда обитания. С волками жить — по волчьи выть.

— А для себя ничего не желаешь? — Чувственно спросила богиня, играясь своим чарующе музыкальным голосом в великолепном зале с продуманной акустикой. — Для семьи?.. Для Дома?..

— О Сьюн, я надеюсь стереть уродскую кляксу, пятнающую меня, семью и Дом, — вымучил Лариат, жаждущий любви и тепла, но прежде — расплата за былое. Чистота перед небом и землёй — насколько в силах человеческих.

— Достойно... — раздалась благодать и эхом размножилась, на сутки даря благословение Сьюн всем собравшимся в зале. Торм не был таким щедрым.

Роскошные огненные волосы накрыли алтарь, принимая жертву и дар. Миг спустя исчез и мальчик, оставивший благоговеть свидетелей, уже к утру разболтавших обо всём увиденном и услышанном у алтаря всех богов в Синосуре, множа новые слухи на старые россказни экипажа Люцентии, декады назад отремонтировавшейся и отбывшей на соседний материк — Мазтику.

Лариат, в кои то веки дорвавшийся до кабинетной библиотеки Дома Деслентир, оказался по-своему счастлив, тогда как Дог полетел выгуливать его фантомную проекцию с обликом бравого халфлинга по злачным местам Морского и прилегающего к нему Замкового районов Уотердипа — отрываться так по-крупному! Пусть ему физически недоступны некоторые взрослые развлечения, но сравнить книги с реальностью — надобно. Назвался взрослым — будь им. Или не строй из себя невесть что, набираясь жизненного опыта естественным образом.

Вундеркинду не составило труда найти и достать эльфийские фолианты, по которым Коринна когда-то училась магии. Взрослый мальчик давно уже не получал благословение из Купели Музыки, но вполне сносно откалибровал с Ларфом свой аналог вдоль и поперёк во снах изученного заклинания понимания языков, чтобы успешно читать и чётко понимать элвиш с дракоником. Малыш трепетал просто от касаний и листания книг, по которым училась его мамуля. Позор, если он не сможет их запомнить и освоить от корки до корки.

По мере приближения рассвета нового дня Лариата смущало и беспокоило болезненное вызревание внутри него пятнадцати даже теперь уже не бобов — корнишонов с запечатлённой силой четырёх божеств в жертву четырём богам, приютившим их семью в Доме Знаний. Это будет поистине вымученный транш на закрытие кредита! Ему оставалось лишь уповать и молить, что в храме Гонда примут эту чистую кристаллическую магию, похожу на сапфиры. Примут десять для уплаты всего небесного долга за семейную усадьбу стоимостью в шестьсот тысяч золочёных купюр. И ещё два синих продолговатых кристалла за скорейшее воссоединение с семьёй старшей пары близнецов Хунаба, обретающихся сейчас на лазурных пляжах Лантана. Лариат надеялся, что небесная канцелярия немедленно совершит внеурочный вызов Хаскара Второго Хунаба и Гедува Дувега к себе в Бюро, дабы они успели за грядущий день оформить все разрешения и забрать родственников с Лантана к празднику Макушки Лета — семья наконец-то вновь воссоединиться! Весь завтрашний и обязательно погожий день Лариат вместо встреч с роднёй мечтал без пригляда провести в наслаждении городским пляжем, вдосталь загорая и плескаясь, обучаясь плавать, строя песочные замки, разрабатывая драконий зоб хранением мифриловой одёжки и гальки, очаровывая своим природным обаянием семьи отдыхающих и при помощи фамильяра гипнотизируя алчных лоточников с хачапури и ватрушками — завтрашний день обещался быть солнечно тёплым и приятно насыщенным. А рутину может поделать и фантомный клон, пока оригинал на передышке от трудов праведных. Ну, разумеется, ещё три корнишона Лариат хотел впарить Саршелу минимум по цене в десять тысяч золотых монет, чтобы прибарахлиться кое-каким добром, знаниями и двеомерами. Очень хотелось надеяться, что мечты и реальность сойдутся в дружбе...

(Иллюстрации к главе с 143 по 154)

Глава 22, надежда умирает последней.

Разгар Лета Года Голодания.

— Ну, хватит уже дуться, Джас, — вздохнул Лариат, когда их оставили в комнате наедине — пора готовиться ко сну.

— Бяка! Эгоист! — Восклицая, бурчал заведённый близнец, обозвав "взрослым" словом.

— И не скрываю, — тепло улыбнулся брат.

Лариат подсел с Джасперу и прижался боком к его спине, обняв спереди и положив голову на плечо, отогревая эмоциями. Было интересно прислушиваться к братским чувствам.

— Я тоже хоту загорать и купаться в море, — обвинительно пробубнил малец, снизив тон.

— Как догадался? — Улыбнулся Лариат, начав топать пальчиками по спине, как иногда делал отец, позволяя себя уговорить сделать массаж под басенки про монстриков из Подгорья, кушающих непослушных или потерявшихся детей.

— Ты стал поджаристей и пахнешь... эм, ну, по-морскому, — объяснил он, зная, как подольститься к близнецу, поощрявшему интеллектуальную деятельность.

— Было весело, — улыбнулся Лариат, водя змейку меж позвонками. — Я познакомился с Натт и величайшим строителем замков Контом, а Пинчер высмеял мой собачий стиль барахтанья в воде и уговорил своего отца Карла подержать меня, пока я учусь гребкам, — прихвастнул мальчик.

— Но ты же грустишь, Лар. И с работы всегда такой возвращаешься. Как же так? — Тихо удивился рыжий близнец, крутя длинную прядь из опускавшихся пониже плеч волос. Это родители так объяснили Джасперу, связав со взрослостью — папа тоже днём занят служебными делами подобно работе на вилле.

— Там не было тебя, брат, — выкрутился Лариат, подумав о том, на какую тему настоятель Храма Вдохновенных Рук общается сейчас с их родителями. Специально он не натравливал, но само по себе неподобающе, что столь маленький благородный ребёнок весь день шлялся по густонаселённому городу да ещё в другом мире без всякого пригляда родителей, словно он беспризорник какой. Впрочем, пессимистично настроенный Лариат сомневался, что эта тема получит должное освещение и эмоциональное значение, потому что насущных вопросов образовался вагон и маленькая тележка — вот ещё тратить время на своенравного негодника!..

— Так брал бы!.. — Справедливо упрекнул Джаспер, сильнее насупившись.

О, провинившийся гадёныш мог бы завести старую шарманку об отработке греха на корабле, но неуместно — уже неуместно.

— У тебя есть отец, Джас. Попросился бы — он тоже побывал на берегу моря.

— Я просился, — шмыгнул носом рыженький. — И он твой отец тоже, Лар. Чего не попросил папулю взять меня с вами, м?

— Двадцатого тарсаха я ушёл из семьи, не выдержав бесконечных придирок и злой жестокости Скарлет Хунаба, от которой и ты тоже страдал. А в последнее время уже вся семья отказалась от меня. Теперь ты отцовский любимчик, Джаспер, а я вместо нескольких часов вижу его всего лишь пару минут в сутки — тут не до просьбы и вопросов, — взгрустнул Лариат так открыто, что у Джаспера перехватило дыхание. Увы, мальчик не обладал высоким интеллектом, чтобы понять сказанное, включая себя в ту самую семью. Усилием воли прогнав плохое настроение, маленький взрослый сменил тему: — Эм, а чего ты не интересуешься тем подарочным мешком? — Брат ущипнул близнеца, смешно изогнувшегося.

— Ай! Я мужчина, а не девочка, Лар, я не подкупен, так и знай, — надув губы, важно сообщил Джаспер, явно родительскую заготовку, выдержавшую детский поток эмоций и логики. Фамильные черты Хунаба уже сильны в нём, потому Серый не сомневался, что Рыжий запомнит и эти братские слова, и этот поздний вечер.

— Как хочешь, — опечалился Лариат, точно уверенный, что Джаспер, как и он сам, не ощущал братские эмоции, когда другой пребывал в другом мире, но точно знал: жив или мёртв. Как убеждался сейчас и в том, насколько успешен оказался рыжий сыночек на маминых уроках по контролю эмоций — своих и от брата, особенно хорошо ей удавалось обучать мальчика огораживанию от пагубного влияния шибко взрослого близнеца.

А ведь Серый не забывал о близнеце и честно, лёжа вечером на песке и жуя колбаску в кляре, размышлял о том, как бы раздобыть денег на подарок Рыжему. Монеты сами пришли в лице честного Саршела, который по наводке-настоянию Лейрел встретил закат с мальчиком — эта заря стала лучшей из последней полусотни. После полуэльф посидел с ним в более-менее приличном кабаке и повторно отвёл к церковникам Гонда, по пути отдав деньги за те "гороховые" кристаллы магии — сходу по пятьсот золотых монет за каждый. Это помимо передачи заказов и выполнения услуг, оплаченных тремя синими корнишонами кристаллизованной магии. Лариату на миг даже стало жаль тех сотен горошин и бобов, что отшельником суммарно потратил в пещере, где познавал волшебные палочки с оружием и совершенствовал иллюзии фамильяра, где изобретал новые виды клубочков и творил чудесную живопись. Нежданно полученных тысяч хватило купить целую кучу разномастных инструментов и ловушек, у которых смертоносные фугасы продавец заменил на пугачи — свето-шумовые начинки. Хотя гондцы не афишируют свой подпольный высокодоходный бизнес, но Лариат без зазрения совести воспользовался своим обаянием и фамилией, чтобы с большой скидкой отовариться у гнома, торговавшего из-под полы в неприметном закутке Храма Вдохновенных Рук, откуда позже помог настоятелю сориентироваться на поместье Хунуба в Доме Знаний, поскольку ни один денейрит не явился...

— Ну, эй, хватит уже наводить на меня грусть! — Набычился Джаспер. И тут же улыбнулся тому, как Дог смешно показал ему язык с выдуванием воздуха и слюней.

— Эм, тогда прогони её массажем, — исхитрился Лариат, пересчитав костяшками позвонки под ядовито-оранжевой шёлковой туникой домашнего кроя.

— Какой ты хитрый! Ты первый мне сделай, — непререкаемо потребовал Джас.

— Уже сделал.

— Э не, так не пойдёт. Сделай по нормальному, как папуля... — и Джаспер осёкся, ощутив внезапные братские эмоции.

— Он тебе уже много раз тут делал, а от меня отказался, — озвучил Лариат обиду. — Так что у него и проси по нормальному.

— Ладно-ладно, Лар, ну не обижайся ты так. Помну я тебя! Давай, ложись.

— Хорошо, — обрадовался брат, стаскивая свою мифриловую тунику. В тени радости Лариат привычно спрятал горечь, что родители и личные позывные Серый-Рыжий отобрали у них, ещё в начале месяца оставив лишь слоги сокращения имён. Сегодня Серый тоже перестал употреблять обращение "Рыжий", устав переть против течения — он ведь не железный...

— Только ты мне должен будешь, — непререкаемо заявил Рыжий, быстро покосившись на чулан с игрушками, куда поставили непонятный мешок, что аж взрослый клирик отдувался, пока тащил, и бицепсы Роба вздувались от напряжения.

— Не вопрос. Один сеанс — один раз заглянуть в мешок и что-нибудь оттуда вытащить, — заманчиво произнёс "хитрожопый вымогатель", как о нём отзывалась мать.

Ему не в первый раз удавалось уговорить, ведь Лариат никогда бы не поранил своего близнеца, и отец раньше никогда не боялся чешуи, ни когда купал, ни когда щекотал или проминал мышцы. Но это не отговорки, чтобы взяться и нормально решить данную проблему. И Лариат за почти целый день среди таких же целиком загорающих детей и взрослых в воде и на песке сумел-таки справиться со своими драконовскими чешуйками, уменьшив их грубость и скрыв настолько сильно, чтоб обеспечить и бархатистую гладкость, и чувствительность, и чтоб на всякий случай нужную естественную защиту не просадить в ноль, как пришлось рисково поступать при получении благодарностей от исцелённых им женщин...

Лариат хотел вольготно разлечься на нежно-мягкой постели близнеца, но его ртом опять вещала мать, учившая личной гигиене и прочих вещах, не допускающих лежания в чужих кроватях. Пришлось лечь на ворсистом ковре, отвлекая себя и брата от досужих мыслей — рассказом о больших и маленьких событиях за прошедшую пару дней. Скукота! По мнению Лариата, пока ещё для Джаспера окружающая обстановка в Доме Знаний не приелась, однако без коммуникаций с другими такими же детьми, что на виллу приводили слуги или работницы швейного цеха. Вообще обычно с шести лет начинались посещения групповых занятий в частных заведениях да городских или домашних праздниках, без погружения в среду сверстников да пересечений с более старшими детьми получится серьёзный провал в воспитании — тут надо обязательно проставиться Тиморе за геройскую удачу с халфлингами по соседству. И чуточку подождать, когда Майси и Осборн переберутся к Джапу Бонадзу и начнут там принимать Гедува, Хаскара Второго, Армнидла Третьего и Джаспера, которые всяко будут посещать Прайм ради тренировок у Силмихэлв и восполнения социального общения.

Летом темнело поздно, а родители явно заговорились с высокопоставленным гостем из Храма Вдохновенных Рук, как бы восполняющим отсутствие Гедува, оставшегося на Фаэруне по своим семейным делам. Вопреки кутерьме, вернувшийся вчерашним вечером Роб сегодня выкроил четырежды по часу, чтобы основательно позаниматься с Джаспером сразу за обоих близнецов, так что забегавшийся и зевающий близнец вскоре прилёг рядом с разомлевшим братом — оба засопели сладким сном вместе с взобравшимися на них фамильярами-дракончиками. Заглянувшие в спальню родители застали мирную картину. Да, хотелось бы сказать, что родители милостиво не стали тревожить. Но нет. Они с младенчества держали близнецов в разных кроватках — из-за магических выплесков сероглазого. Увы, не пугайся они оставлять близнецов вместе, то оба с самого начала ощущали бы эмоции друг дружки; Джаспер ещё больше к этому времени перенял от своего псевдо-дракона — сам Лариат тоже избежал подземелий Скарлет и мифриловых одежд. Судьба сложилась иначе.

Увы, Лариат надеялся, что родители поговорят по душам со столичным иерархом, полнящимся новостями, как спелый стручок семенами. Однако мамуля изящно переключила речи клирика на молитвы, инициировав и для себя познавательный ритуал освящения домашнего алтаря богу Гонду — актуально в преддверии переезда сюда неофитов с Лантана. Правильно в своё время предшественница Астраселу, нынешнего капеллана часовни Селунэ на вилле Деслентир, начала развитие магического дара Коринны по арканной стезе. До своей свадьбы она могла теоретически применять арканные двеомеры из третьего заклинательного круга, а сакральный предел стоял на ступеньке ниже без признаков роста. Материнство прибавило женщине мудрости, а злобное окружение развило мышление, без учёта наживного опыта сравнявшееся с интеллектом Скарлет. Богиня Селунэ, отмечая свою жрицу во второй раз, направила её по распространённой в церкви стезе совмещения сакральных и арканных практик, чтобы жрица по-новому постигала волшебство вместе с одарённым магией сыном. К сожалению, в свете возвращённого магического дара вновь заблиставший ум Коринны завёл её не туда. Чтобы ни делал Лариат — она всё воспринимала негативно.

И вот сейчас отец перенёс Джаспера к нему в кроватку и укрыл, оставив Лариата нетронутым — ненужным его семье, которой этот монстр в человеческой шкуре причинил столько боли и горя. Увы, даже ещё действовавшее благословение богини любви и красоты не смогло сделать худенького сынишку достойным отцовской ласки, хотя, к чести Сьюн, Хаскар Второй немного поколебался перед тем, как выйти из детской спальни, и пронаблюдал, как сонный мальчик проковылял с пола к собственной кровати. Разумеется, ведь Лариат не искупил вину ни перед отцом, ни перед матерью, ни перед братьями и сёстрами ни за убийство всеми ими любимой Коринны, ни за кошмар с Амберли на Люцентии. Обман за обманом, вот ещё и побег устроил, заставив поволноваться. А уж каким идиотом Хаскар Второй Хунаба себя чувствовал, когда мотался по всем этим бюро в связи с тем, что его сын сговорился с его наставником для полного и досрочного погашения долга за поместье! В итоге его не просто уволили, а запретили служить в храмах Дома Знаний на весь срок дожития и настоятельно рекомендовали: "Уделите внимание семье и учёбе в семинарии". Настоящий удар под дых мужскому самолюбию и амбициям благородного человека!.. Вся радость Хаскара Второго от известия о выплате астрономического долга потонула в бюрократической волоките, изматывавшей нервы с раннего утра до позднего вечера, что нарушило все планы бизнесмена.

— И не стыдно, Лариат? — Хаскар Второй отправил вопрос в кровать Лариата, посчитав напутствие бюрократического ангела достаточным поводом, чтобы пообщаться дольше обычного, хотя Коринна и посетовала, что эта беседа станет очередным поводом для его разочарования в ублюдке, обращённым Скарлет в веру безумного лжеца Цирика.

— В связи с чем? — Столь же тихо отбил адресат сей посыл обратно к двери, прекрасно услышав затаившееся дыхание близнеца и ощутив его живейший интерес к диалогу, в последнее время, всё чаще проявляемого через его фамильяра Разз — Джаспер пристрастился к подслушиванию и подсматриванию. Днём — точно нет, а вот сейчас Лариат начал сомневаться в моральной правильности соучастия в том, что произошло в кабинете матриарха Хунаба — доступные малолетнему ребёнку книги были жёстко цензурированы для верного понимания им сейчас темы интимных отношений.

— Ты говорил нам об искуплении вины за то массовое убийство на Люцентии, а сам брал за свой труд по пять тысяч золотых с калеки, — осудил отец, полностью разочарованный в бывшем любимчике. Услышь это ангел из Бюро Трудоустройства, то сказал бы, Хаскар Второй так и не уяснил, за что его выгнали с работы.

— Ты заблуждаешься, отец. Деньги по рыночным ценникам Дом Силмихэлв уплатил Лариату Хунаба за ежедневную работу по улучшению десяти их артефактов и предпродажную подготовку ещё пятнадцати, — скопированным тоном ответил Лариат, только голосок детский вместо мужского тенора. — Зелья исцеления, кожа скатов и часть других расходных материалов предоставлены заказчиком. Все документы в прикроватной тумбочке.

Жезл молний, волшебная палочка магических ракет, палочка жира, палочка призыва орлов, пара кулонов-фляжек. Ещё была статуэтка хранителя для приватных разговоров и защиты двеомером Меч Морденкайнена. Рюкзак, который после ночных приключений теперь на все сто процентов уменьшает вес всех сложенных в него вещей — в два раза больше прежнего объёма. И два одинаковых подсумка, попеременно выдаваемых Гедуву для ношения в Бюро платы по кредиту, — при изначальном полном нивелировании веса поклажи они теперь вмещают в себя четырежды больший объём всего. Итого улучшено ровно десять магических предметов. Официально оформлено, заверено нотариусом и зарегистрировано в магистрате — у патриарха Силмихэлв прекрасные и разветвлённые связи.

О, Таркас основательно насел на Саршела, выдавливая из него смету и рыночные ценники, а также доскональный перечень характеристик каждого волшебного предмета. Патриарх Силмихэлв, в первую очередь, заботился о своём Доме, чтобы официально иметь доказательство того, на что взят баснословный кредит и кому уплачено полмиллиона драконов. И если кто-то посмеет вякнуть про уринотерапию — голову с плеч! И да, наследник Симон без отца и мальчишки провёл последнюю церемонию, отработав по сокращённой программе, финальным аккордом в полдень представив народу реликвию Хелма и реликвию Торма, обретённых Домом Силмихэлв. Именно народу первому заявлялось, а не высшему свету или Открытому Лорду в частной беседе — этим сегодня постфактум достались лишь утечки из магистратуры и от соглядатаев.

— Фальшивки. В Доме Знаний известна правда. Меня из-за этого уволили с работы... Ты меня коварно подставил, Лариат, ещё и злонамеренно обманул неофита Роба, — ещё тяжелее выдохнул Хаскар Второй, думая, что уличил-таки, загнав в угол логики, так воспетой нерадивым Лариатом.

— Молитва Денейру об их подлинности даст ответ. Я тебе говорил о совместной выплате долга. Между согласием продавать и продажей — пропасть разницы, отец, тебе это самому известно по роду твоей профессиональной деятельности, послужившей мне примером, — произнёс Лариат в потолок, без всяких вопросительных интонаций.

— Изворотливый сукин сын, я никого из своих торговых партнёров никогда не обманывал, гадёныш, тем более злонамеренно, — опроверг Хаскар Второй, в последние дни переставший употреблять обращение "сын". — При ведении бизнеса все ориентируются на спрос и предложение, каждый торговец знаком с правилами рынка.

— Роб тоже был знаком со мной. И разве злое то намерение, что я помог ему стать многоуважаемым членом своего рода и Дома? — С горечью вопросил Лариат, при получении документов от Таркаса рассказавший ему всю подоплёку подставного убийства Коринны, чтобы патриарх смилостивился над благородным Осборном. — И разве злое то намерение, что я помог всему роду и Дому Силмихэлв стать многоуважаемыми у народа, влиятельными и сильными?

— Ты оскорбил Силмихэлв на именинах их патриарха и сейчас вогнал в долговую яму, подставив весь Дом Хунаба, — не согласился отец, втянувшийся в разговор и постепенно забывавшийся, повышая тон.

— За именины Лаэрлоса мы с ним квиты — сам их небесный покровитель бог Хелм согласился с этим. То было сравнимо с "наказанием любя", отец, какими были твои порки. Я видел архивные гроссбухи, где потери от убийств и грабежей середины века кратно выше трат Хунаба на охрану от Силмихэлв, всегда оправдывавших эти показатели. И в долговую яму я их не вгонял. Все берут кредиты — это в порядке вещей. Ты же сам, отец, по собственной воле приобрёл недвижимость в сравнимый с ними колоссальный долг — погашенный.

— Ты всем причиняешь боль, негодяй. Нам. Им. И неофиту Робу ты намеренно причинил душевную боль, принудив его скрытничать и заставив нарушить клятвенное обещание заслужить у твоей матери прощение за её убийство, тобой организованное. В этом тебе нет оправданья, — нашёлся Хаскар Второй.

— Я лишь отвечал на боль, которую мне первому причинили. Вы. Они. Роб. В этом вы не ищите ни оправданья, ни прощенья, — отбрыкнулся Лариат. Не страшись, а люби его мать, разве взбрела бы сыну сама мысль проводить её через смерть?!

— Ты сам признал, что порки — это "наказание любя". Другую боль мы не причиняли тебе, Лариат, ты ведь всё прекрасно помнишь, — заявил отец и вышел в раздражении и полной уверенности в правоте, собственной и Коринны. — Скорее бы кукушонок вылетел из чужого гнезда, — из коридора отец кинул сыну ключевую фразу, не сумев её изречь ему в лицо.

— Я всё помню, — прошептал Лариат ему во след. В том числе и то помнил, что звериный нюх на порядки превосходит людской — утренний запах из родительской постели всегда явственно свидетельствует об исполненности супружеского долга. Но до этой фразы Лариату было просто невдомёк, что его считают не собственным чадом с рано повзрослевшим умом и вполне нормальным полутора десятком лет до возмужания, а сторонним взрослым, оскверняющим собой детское тельце и чужую семью, словно родители не верили или не хотели признавать, как эльфийский кусок материнской души повлиял на раннее осознание себя в качестве личности.

Джаспер свернулся в калачик и мелко задрожал от тех жутких эмоций, что испытал его близнец в эти мгновения. Увы, плохо разбирающий в братских чувствах Рыжий ошибочно приписал их по отношению к отцу, а на самом деле Серый вспомнил Скарлет и не сразу справился с поднявшейся внутри ураганной бурей.

Только сейчас Лариат обратил внимание на то, что старая карга никогда не издевалась над ним просто так. Пусть въедливо действовала с извращённой жестокостью и непропорционально проступкам, но ведь наказывала всегда не на пустом месте, шпыняя не от нечего делать, а за то, что не уследил, не наловчился, не выполнил веленное, не удержался от соблазна и так далее — с натяжкой если. Не зря же Скарлет столько лет оказывалось невозможно уличить во лжи в том, что она наказывала без повода — на том и держалась. Вопрос несоразмерности уже вторичен и отдавался на откуп её взрослому авторитету, а в этом и заключалась беда — в злонамеренном обмане доверия. Увы, можно смело утверждать, что сам Лариат тоже обманывал её доверие, так или иначе скрывая способности. И в целом не столь уж важно, вопреки или благодаря её стараниям — Скарлет был выгоден добренький и послушненький тихоня, который выплёскивает свою детскую потребность во внимании наружу, на соседей, при этом теряя доверие и благожелательность родителей, чтобы те сами застремились избавиться от проблемного дитятки. Да, старая карга из своекорыстных соображений подстёгивала развитие Лариата, которому стоит отдать ей должное за чрезвычайную эффективность методики, настолько, что Скарлет перехитрила саму себя, угодив в ту яму, которую рыла для другого. А ещё Лариат вспомнил, что в начале года смирился с её злобой, нашёл свою выгоду и даже решился исправить старую каргу, начав с тела — разрабатываемый для неё эликсир в итоге выпил калечный Осборн. Правы книги: легко быть злым и трудно проявлять великодушие...

Вопреки всему, сегодня Лариат засыпал счастливым по весьма особенной причине — первый сексуальный опыт!

Естественно, у маленького взрослого всё было не как у людей — по вполне очевидным причинам недоразвитости физиологии. Отсыпаясь поздней ночью в гостевой спальне виллы Деслентир, Лариат, подводя в сновидении итоги периода бодрствования, смекнул план.

— Дядя Адриан? — Заглянул малец в кабинет патриарха Деслентир, презрев все допотопные запирающие механизмы и с трудом справившись с магией.

— Лариат?! — Взлетели густые брови, а дымящаяся трубка едва не вылетела изо рта. — Твоих баб уже свозят, — процедил патриарх, отвлечённый от вороха бумаг, множащихся из-за начавшегося раскручиваться маховика судостроения.

— Простите, милорды, у меня к дяде сугубо личное предложение, не терпящее отлагательств, — заявила кроха, всего четверть часа как пробудившаяся. — Приватность диалога я сам обеспечу, с вашего позволения...

Адриан внял словам, дав отмашку заморочить секретаря, шурина и толстобрюхего отца жены.

— После женского сеанса я думаю, что окажусь достаточно осчастливленным для того, чтобы сварганить порцию и для вас, дядя Адриан, в качестве извинений за вчерашний кошмар.

— Думаешь?.. — Серьёзно пыхнул капитан, оставив невысказанным оскорбительное предположение о своей инвалидности. В отличие от Скарлет, он не подсел на амнийский дурман — знал, какой и у кого брать, поскольку сам занимался этими контрабандными поставками.

— Если оказать содействие, то наверняка. Вам не требуется воссоздавать утраченные органы или конечности, и я не могу вернуть молодость, но однозначно получиться избавить ваш организм от шлаков и обновить до молодецкого здоровья.

Заинтересованный Адриан выдохнул матерное слово в курительную трубку, а вслух ограничился культурной фразой:

— Какого рода содействие?

— Зелье лечения средних ран, а также магия из соответствующих задаче сакральных свитков и сакрального предмета.

— Продолжай, записываю, — по-деловому кивнул патриарх, что разительно отличалось от вечернего разнузданного поведения под кайфом.

— Все свитки должны быть за авторством клириков, — предупредил Лариат, умолчавший о том, что желательно поклоняющихся той же богине, что и сам Адриан. — Благословение, божественная благосклонность, бычья сила, кошачья грация, медвежья выносливость, лисья хитрость, мудрость совы, величие орла, малый божественный облик. Я могу их попробовать применить на себе или так вытянуть магию, но будет лучше, если на меня их поочерёдно прочтёт жрец. Заряженный предмет — это палящая лупа, фокусирующая свет священной свечи в раскалённый добела луч позитивной энергии.

О, ускоренный обмен веществ с синтезом магической эссенции — это неприятно и больно. Однако и познавательно тоже — того стоило! Лариат очень хотел испытать действие всех означенных заклинаний. К сожалению, свитки божественной благосклонности и малого божественного облика пришлось самому превращать в труху, изымая из них не активированную магию, действующую исключительно на того сакрального заклинателя, кто задействует свиток.

Пока Астраселу напевно молилась на сидящего в медитации Лариата, за ширмой в той же комнате Адриан отмокал в роскошной латунной ванне, которую приобрели ещё в прошлом веке на пике славы Дома Деслентир, купив у джиннов из города Брасс на стихийном Плане Огня, отчего ледяная вода в ней сразу становилась тёплой. Огонь — очищает, так проповедует владычествующий над этой стихией Коссут. Это был важный фактор для успешности всей процедуры, проработанной Лариатом во сне и проконтролированной наяву — для вящей славы, знаний и опыта. Самое сложное заключалось в том, чтобы исхитриться тайно добавить в эликсир пару капель крови, своей и фамильяра.

Естественно, Адриан, полнясь чужой магией и её материальными носительницами, стал прекрасным объектом для внедрения — проекции сознания. Просчитать поведение мужика труда не составило. Астраселу помогала купать своего осоловевшего после эликсира патриарха, в горячей воде потеющего противной жижей с тиной — пока Лариат придерживал голову. Клирик не только и не сколько диагностировала заявленные результаты: самолично очистила грязную воду в латунной купели и в конце во второй раз, под шумок, так сказать, освятила её пробиркой из рукава, чтобы при последнем омовении вернуть заблудшего агнца в лоно Селунэ — как велел жрице долг капеллана Дома Деслентир. Женщина увела всё подмечающего мальчика, фамильяр которого в последний миг успел за углом на стене оставить волшебные уста: от простого совета наведаться на виллу Хунаба для обмена подписями и заверениями бухгалтерских документов — у опомнившегося Адриана случилась железная эрекция.

И вот Лариат загорал на городском пляже, подставляя спинку летнему солнцу, а Дог и вовсе зарылся в горячий песок и крепко уснул, позволяя спроецировать его соглядатаем в тело Адриана как раз примерно в тот момент, когда его венценосная карета наконец-то подъехала к вилле Хунаба. Не мысли, но все сенсорные ощущения взрослого организма — как того и желал скрытный затейник.

О, у маленького взрослого не находилось слов описать тот массив новых для него и реально взрослых ощущений, что он испытал, воровато разделяя их с настоящим мужиком. Адриан, едва войдя в кабинет Амонра, поставил свою статуэтку приватности, а потом прямо на столе бесцеремонно и силой взял хозяйку, рвя её одежду в клочья. И в кресле, и на полу — в различных позах. Как дятел целый час долбился в её дупло, не унижая болью в очко, как ещё вчера днём хотелось сделать Лариату, сумевшему за ночь простить бабку, но не настолько, чтобы испытывать угрызения за науськивание на неё настоящего мужика. Адриан не насиловал, как портовую шлюшку исключительно ради своего удовольствия, а жадно и собственнически тискал ухоженное женское тело, раздражая эрогенные зоны ради ласкающих его слух рулад. Измождённой Амонра так понравилась жёсткая и продолжительная е

* * *

, что она на второй раз сама вызвалась и даже согласилась сперва вылизать волосатую задницу и яйца, а потом глотала фаллос по самый корень, лишь бы "Кру-уто-ой Ка-апи-ита-ан" вновь её тр

* * *

в том же невыносимо сладострастном ритме дятла. О, она уже не отбивалась и не вырывалась, а страстно целовалась, старательно извиваясь и подмахивая — увеличивая обоюдный экстаз в новой серии позиций с фантастично фееричным оргазмом...

Никаких клубочков. Никаких эссенций. Никаких кристаллов.

Превосходно выспавшийся Лариат вспомнил себя трёхлетней давности.

Немного пьяные ощущения, как бывало после взбирания на горку с пещерой или слишком усиленного дыхания полной грудью, что голова чуть кружится. Маленький взрослый приоткрыл глаза, одновременно обрадовавшись и удивившись: не он светился призрачно голубым, а сам воздух спаленки пропитался магией настолько, что стал излучать мягкий свет.

Маленький взрослый блаженно поворочался в совершенном счастье и неге! Сколько лет он мучался с мифриловой одеждой, сколько декад возился с мифриловым бельём, а вот стоило хоть разочек отдохнуть без всяких осознанных сновидений, как вуаля — мягче шёлка! Наконец-то произошла сублимация опыта работы с мягкой паутиной, шёлком, хлопком, леном, шерстяной пряжей и прочими нитями. Сладостная улыбка мальчишки растянулась почти до ушей, сияющих бриллиантами.

Потянувшись исследовать результат, Лариат ощутил и двеомеры внутри себя. Огромадный ком великого рассеивания магии стал эдаким центром притяжения, вокруг которого вращалось стандартное заклинание рассеивания магии — оставшееся одно из четырёх таких вложенных. Прошлым вечером имелось и ещё четыре, которые Саршел Бирюзовый при помощи диковинных обручей напрямую передал от себя к настойчивому реципиенту, но у них всех сработал временной триггер в точности, как и предполагалось. А в самой глубине грели душу четыре заклятья малого рассеивания магии, что Лариат разучил в церкви Гонда — они остались в сохранности.

"Вот и ответ", — подумал маленький взрослый, поняв причину перенасыщенности воздуха магией. Ничем не скованный организм свободно вытягивал энергию из окружающего пространства, затем происходил выдох — срабатывал триггер или один из двеомером просто вырывался из ауры самоучки, рассеивая обратно всю скопившуюся магию. Вот только почему-то вся эта мана оставалась в спальне вместо втекания в Плетение Мистры.

Сконцентрировавшийся Лариат осознанно и контролируемо разрядил сперва малое заклятье, затем оставшиеся в единственном числе. Лишь после великого — призрачно-голубые клубы магии разметало во все стороны. И у него самого внутри засосало — да и обычный голод подал голос из живота. Зато как легко и свободно! Не зря угрохал прорву драконов за обучение и передачу двеомеров рассеивание магии! Его застарелая проблема решалась примитивным образом: просто выпустить магию из всех пор вместе с потовыми выделениями — сама испарится или смоется в душе. Не совсем то, вернее, совсем не то, что применил Саршел на острове или что Лариат выучил в храме Гонда, однако так "спускать пар" распирающей изнутри магии показалось вполне действенно — давно бы научился! Но нет ведь, дрожал над каждой капелькой магии, как распоследний скупердяй! Устыдившийся Лариат про себя заручился, что обязательно научиться самостоятельно сплетать двеомеры обычного и великого рассеивания магии, как они единообразно изложены в трёх книгах заклинаний, изученных без ведома их владельцев, но недопонятых без посторонней помощи того, кто получил системное образование.

Увы, вместе с магией рассеялся и эффект "шёлкового металла", но Лариат его прекрасно запомнил — не будет проблем повторно и осознанно придать магической энергии необходимые свойства. Хоть к мифрилу, хоть к стальной кольчуге.

Полакомившись сладким и сочным яблоком, запечённым с мёдом в огненном дыхании Дога, Лариат поддался нетерпению своего фамильяра — до побудки брата ещё более часа! Достав из потайного кармашка свиток ускорения, маленький маг освежил память и произнёс командное слово. Магия потоком влилась в его тело, разгорячив и напружинив мышцы. Лариат помчался в темень на пробежку, играя в перегонки с летящим рядом фейри-дракончиком. И хотя действие магии двеомера со свитка продлилось менее десяти минут, маленький маг успел наконец-то уразуметь принцип его работы! Быть может, это так проявила себя магия хитрости лисы и мудрости совы с приобретённого у Саршела мужского комплекта бриллиантовых серёжек мысленной интуиции, в совокупности придавших Лариату мудрость старца, а интеллект вовсе делавших сверхгениальным — отцу нужен именно такой набор для противостояния извращённому уму бывшей волшебницы Коринны.

Как хватило ума и чутья осознать то, о чём таком мудрёном толковалось в описаниях двеомера полёта. Ветер унёс прах очередного осыпавшегося свитка и подхватил взлетевшего мальца, в голос засмеявшегося посреди ночного леса, что аж какая-то сова заугукала. К концу действия великолепного полёта Лариат вдохновенно соткал фантомные крылья, подражая в этом мистеру Гедуву, только не пернатые, а кожистые. Опыт пребывания в теле фейри-дракончика очень помог, а главное — не мешались тенета мифриловой одёжки!

Так, резвясь, Лариат и Дог долетели до пещеры с водным источником. Его не тревожили прошлым вечером, вот ночью и не появилось никакой элементали. Зато магии — вдосталь! Прозрачная гладь, светящиеся друзы, всполохи маны. Оба малютки не смогли себе отказать в купании! Естественно, плескаясь, Лариат втягивал в себя и магию, сперва беспорядочно, а в конце целенаправленно обеднил источник так, чтобы сразу на месте и "вспотеть магией". И не жалко второго заклятья малого рассеивания магии — для дела ведь!

Счастливое утро открытий продолжилось, словно вознаграждая за праведные труды. Скоростной полёт на фантомном гиппогрифе до рощи синелистов — и ещё пяток минут на экспресс транс для втягивания стихийной магии земли. Лишь сочетание двух помогло Лариату не "пукать магией", а "пропотеть", как хотелось. И третье заклятье малого рассеивания магии — потрачено с пользой. Как и у прошлого источника, Лариат на прощанье "вдохнул" магию, всю, которую смог, оставив оба стихийных узла — примерно одинаково обеднёнными с благой целью обогатить подрастающего мага более глубоким постижением природы стихийной магии и собственных возможностей.

Маленький маг ещё раз глазами фамильяра запомнил свиток с двеомером двери измерений. Находящийся у поместья Дог вполне сносно выговорил командную фразу, открыв пространственный переход к роще синелистов. Светясь и искрясь аки шаровая молния, Лариат опасливо прыгнул в абсолютно чёрный проём — сбоя не произошло. И маленький взрослый побежал по дорожке вокруг дома, чтобы вспотеть естественным образом, заодно стравливая из тела распирающую его магию.

Бегун старался сосредоточиться на процессе, но в голову так и лезли мысли об этой усадьбе, найденной им и выкупленной для семьи, не оставившей благодетелю ни единого лично для него счастливого воспоминания. Вопреки всем стараниям Лариата атмосфера в доме не задалась, поскольку у домочадцев отсутствовало подлинное счастье и довольство жизнью — они питали иллюзии. Даже близняшки Памела и Анджа вчера вечером сторонились мамули и папули и держались близь протестно короткостриженого братца, не солгавшего им о своём побеге от взрослых и не стеснявшегося в безусловно искренней любви к прекрасненьким сестрёнкам, удостоенным подарочков из Уотердипа — бусы из мелкого речного жемчуга с перламутром под цвет их шикарных белокурых волос. Детям остро не хватало общения со сверстниками и ровесницами.

Долго не засыпавший Джаспер проснулся позже обычного. И уже спросонья ощущал от Лариата какое-то ожидание и печаль. Рыжий даже не вспомнил о вчерашнем загадочном мешке, потому что небывалое продолжало случаться, наполняя день событиями. Сперва выяснилось, что Хаскар Второй с Коринной тоже проснулись спозаранку, чтобы успеть принарядиться самим и красиво одеть детей. Потом Лариат в кои-то веки попросился в их общую с близнецом гардеробную, напялив что-то по вкусу брата вместо своего мифрила. Затем Джаспер вместе с близнецом ликовал и радовался, когда сюрприз родителей удался — на площадке во дворе дома перед самым рассветом появились их старшие и двоюродные братья с сестрой, дед и тётя, загорелые и счастливые переселенцы с Лантана.

Лариат последним вручал гостинцы родичам, пахнущим морем. Сестрёнкам и близнецу он ещё вчера передал презенты из Уотердипа, а родителям вот сейчас только: отцу преподнёс в подарок великолепно сверкающий бриллиантами комплект мужских серёжек-гвоздиков, в сравнении с поднесениями снохи высоко оценённых дедом и потому вставленных Хаскаром Вторым прямо здесь и сейчас — под неудовольствие Коринны, сменившееся смесью неприязни и смущения от передачи её старых учебников магии, хранившихся на вилле Деслентир и собранных Лариатом в пару двухфутовых стопок, перевязанных облегчающей бичевой.

О, у доморощенной селунитки имелись основания пребывать совершенно не в духе, но отсутствовали прямые доказательства, кто испортил всю её личную вышивку волшебными нитками её же собственного производства, все рисунки её красками и разом все прочие потуги в магии, включая предпринятые для изготовления подарков долгожданной Айлет с Армнидлом Третьим, — это подействовавший на площадь двеомер великого рассеивания магии разомкнул всю сплетённую Коринной пряжу из маны. Арканные и сакральные труды по магии за авторством Лариата или Гедува — пережили ночь. Виновник поздно узнал о нечаянных последствиях своих экспериментов с территориальным рассеиванием магии — догнанная в коридоре Коринна после слов сероглазого сына об извинении за ночную случайность молча отвесила пакостному хулигану оплеуху и поторопилась дальше, чтобы в качестве подарков долгожданным родным и близким изъять из продажи так вчера и не сбытые мужем анимированные клубочки востро светящихся нитей, способных самостоятельно вышивать ткани по наведению пальца и лёгкому волевому усилию простого обывателя. Коринна не заметила Майси, вовремя отшагнувшую назад и замершую, — Лариат убежал к брату.

За роскошным праздничным завтраком произошло ещё одно счастливое событие: Осборн при всех сделал свадебное предложение Майси и подарил драгоценный набор из кулона, браслета, кольца и серёжек — лунные камни в обрамлении лунного серебра прекрасно сочетались со жреческим нарядом. Ну и кольцо, разумеется, ажурное из лунного серебра и золота. Не успели все усесться, как у Джаспера братским эхом вдруг защемило сердце, а дед Хаскар взволнованно и порывисто встал на одно колено перед Ивлу и попросил её выйти за него замуж — ему дали ручку одеть золотое кольцо с россыпью бриллиантов. Этот союз — по расчёту, в пику завтрашнему юбилею бывшей жены — новость о повторной женитьбе бывшего мужа да на собственной троюродной племяннице отравит Амонра весь её праздник, пустив под хвост все старания Лариата, накануне сделавшего матриарха Хунаба вхожей в самый престижный и богатейший в Уотердипе Дом — Дом Кассалантер.

Лариат надеялся и ждал чего-то непонятное Джасперу, в итоге рыжий близнец заперся от брата, как его научила мамуля.

Когда же родичи разбежались по комнатам спешно готовиться к отправке на заранее отысканную площадь для участия в массовой свадебной церемонии, Джаспер решил, что брат просто ждал того, чтобы похвастаться ему новой придумкой: Лариат превратил рыжие волосы брата почти в настоящее струящееся пламя, горящее сверху вниз с разбрасыванием язычков и искр к пяткам. Разумеется, Джаспер с радостью побежал хвататься к маме, чтобы заодно попросить у отца какой-то там лак или мусс для закрепления укладки, чтобы наряженные в белые и воздушные платьица Памела и Анджа обзавелись пышными причёсками в виде радужно переливающейся сладкой ваты. Синеглазая блондинка Айлет захотела себе искрящийся блеск бриллиантовой крошки, а её близнец, синеглазый брюнет Армнидл Третий, предпочёл быть "обслюнявленным" зеркальными гранями булатных мечей. А у себя юный парикмахер вырастил "грядку молний", подстать бело-серебристому костюмчику, на котором вроде как сам успел сделать купные "детские" стёжки иглой с безвредной "электрической" ниткой: аляповатость сошла за экстравагантность в угоду матери, не оценившей и сердящейся от того, что Хаскар Второй оставил в ухе подаренную некогда любимым сыном серьгу ясных мыслей, начавшую благожелательно действовать сразу, как попала в руки.

Однако Лариат — всё ждал и надеялся.

Праздничное великолепие ажурных беседок вдоль аллеи старых и раскидистых дубов, овитых цветущими лозами и украшенных живыми цветами, не по сезону пышный розовый цвет сирени и незнакомых растений, медленно падающие с неба и кружащиеся в танце разноцветные лепестки роз... Джаспер ещё никогда в жизни не видел столь роскошной, доброй и красочной церемонии, на которой расплакался от счастья, когда венчающий всех аватар Милила водрузил цветочные короны и на Хаскара с Ивлу и на следующих за ними Осборна с Майси, которым помогающий ему ангел тоже подносил подушечку с парой уникальных по дизайну обручальных колец — вся площадь вновь и вновь разражалась долгоиграющими овациями и пожеланиями вечной любви и счастья. Все улыбались и радовались вместе со всеми. Джаспер думал, что Лариат ждал окончания долгоиграющей церемонии или их танцев с Памелой и Анджа. Или сладостей? Когда огненно-Рыжий наконец-то собрал глаза в кучу на медовой ватрушке, почти единственно знакомой из потрясающего разнообразия лакомств на ломящихся от яств столах, то молниеносно-Серый уже жевал какой-то цветок, оказавшийся совсем не тем, чем казался с первого взгляда.

Однако Лариат — всё ждал и надеялся.

После пиршества с танцами молодожёны и всяк желающий занимали лодки, казавшиеся живыми лебедями. Все близнецы хотели плыть с родителями, но в итоге все восемь детей нормально устроились в отдельной удлинённой лодке, прицепленной к родительской. Окружающие их счастливые души за сладкими поцелуями вряд ли понимали, что за ними смотрят пунцовые малыши и отроки, совершенно не привыкшие к столь искренним и открытым проявлениям любви между мужчиной и женщиной. Счастливые души звонко смеялись, плескались на свои невообразимые и разнообразные наряды, дурачились швырянием плавающих бутонов лилий и орхидей — веселились, как малые дети. Лариат первым из зажавшихся братьев и сестёр начал кидаться в ответ, вкладывая в бутоны иллюзии сине-золотых, малиновых, розовых фейерверков да шутих, раздав по одному цветку всем в лодке — для бросания в "своих" лебедей.

Однако Лариат — всё ждал и надеялся.

Джаспер не ошибся, тоже приготовившись ко встрече с очередным чудом. Рыжий дождался огромного парка аттракционов. Всякие качели и карусели, конкурсы с каким-то гигантскими мыльными пузырями, пробежки на ходулях и на бочках, залезания на скользкие столбы за призами в виде ценных книг или благозвучных музыкальных инструментов от признанных мастеров, возможность погладить шикарные белые гривы единорогов и перья пегасов с шансом понравиться животным и покататься на них — Памеле и Андже повезло потрогать золотой витой рог и прокатиться верхом на статном красавце, высекающим копытами золотой песок. Джаспер даже посмеялся над Лариатом, про себя думавшим, что эти благородные звери сами к нему подойдут. Однако брат высокомерно хмыкнул и отправил Дога к одному из пегасов, согласившемуся покатать. Но не их с братом, как сперва подумал Джаспер, а поднять в небо их родителей, к этому времени привычно подержавших за руки уже всех своих детей — кроме Лариата. Хаскар Второй сразу и привычно брал руку Рыжего, словно не замечая существования Серого — не узнавая его с электрической причёской и нарядном костюмчике да брызжущего улыбками и весельем почти наравне с близнецом. Коринна же часто обнимала расставленные повсюду букеты, наслаждаясь ароматами неведомых цветов. У Хаскара с Ивлу такого выбора между детьми вовсе не стояло, поскольку Текрур и Текрар изображали из себя взрослых и за ручки старших не брались, предпочитая всюду совать свои носы и кичиться статусом неофитов церкви Гонда. Впрочем, Лариат не жаловался, прекрасно понимая, что даже папе и маме Майси не до него — Таррелви и Фибон Орнунда оказались воплоти в раю и даже вышедшую замуж младшую дочку едва замечали за обилием окружающих чудес. А Гедува и вовсе рядом не было — собственных великовозрастных детей "выгуливал" на празднике в другой части Дома Знаний.

Однако Лариат — всё ждал и надеялся.

К вечеру Джаспер уже настолько привык к неизменному чувству чего-то усердно ожидавшего Лариата, что совсем свыкся и перестал обращать на него внимание. Сытые и нагулявшиеся дети и взрослые вскоре нашли подходящий их интересам открытый театр с видом на извилистую реку, красочную на закате. Сперва мимы под лёгкую музыку исполняли что-то смешное — вся компания как раз подсела смотреть. Лариату не досталось места на скамье с семьёй из-за нежелания Коринны брать его себе на колени, как Хаскар Второй с отрешённым видом пригрел Джаспера, вместе со всеми наевшегося дивного мороженного и клонившегося в сон. Потом на сцене показывали длинный номер мелодраматичного балета, за время которого нагулявшиеся малыши чуть подремали. Лариат всё смотрел с внимательным интересом и явно ощущаемым близнецом наслаждением эстетически прекрасным зрелищем зажигающего танца атлетичных и молодых мужчин и женщин, обнажённые тела которых были так живописно раскрашены, что с галёрки не сразу становилось понятно, в чём одеты.

Однако Лариат — всё ждал и надеялся.

По заводным лодкам-журавлям дети и взрослые расселись в прежнем порядке. Точнее устроились полулёжа, чтобы заворожённо любоваться танцующими звёздами. Им не дала заснуть танцевальная музыка, струившаяся от большого поля, посреди которого на несколько человеческих ростов возвышалась скошенная пирамида — сцена. Два барда тут отжигали попурри, соревнуясь в технике игры на разных инструментах и перехвате друг у друга мелодий — так развлекались аватары Огма и Милила.

(Примечание: https://www.youtube.com/watch?v=xiC__IjCa2s)

Вокруг — тысячи. Душ людей, ангелов, рилмани, встречались дивные эладрины и другие расы, жившие в Доме Знаний или прибывшие сюда встретить праздник Макушки лета. Большинство танцевало: кто-то плавно перетекал из одной великолепной позы в другою столь же совершенную позицию, а кто-то просто прыгал и дрыгался в ритм, где-то кружки знакомых плясали что-то своё народное, где-то кружились парами. Всяк старался и себя показать, и на других посмотреть, и внимание богов привлечь. Особенно выпендривались барды, пытавшиеся угнаться за аватарами и заслужить честь играть вместе с ними наверху: лучшие музыканты и певцы поднимались по ступеням всё выше и выше, но у подножья не было толкучки — среди подступавших соблюдалась какая-то своя иерархия. Среди этих тысяч и внешний вид играл значение, потому чудные причёски детей и модные наряды взрослых Хунаба не столь уж привлекали внимание на фоне полнейшей заурядности их танцевальных навыков, полного отсутствия певческих и музыкальных талантов. Бодрящая музыка никому не давала заснуть или заскучать.

Однако Лариат — всё ждал и надеялся.

"Рассадник" молний думал, что взрослые понимают необходимость вернуться в Северопрудное, чтобы разделить этот праздник с односельчанами. К этому Лариат готовился, желая, чтобы отец наконец-то посетил деревню, обозрел перемены и пообщался с односельчанами, у которых сложилось самое благостное мнение о сероглазом мальчугане. Увы, все намёки пролетели мимо ушей. Как вотердевиану можно променять присутствие на одной из божественных вечеринок, организованных по районам Дома Знаний, на какую заштатную пирушку для быдла? О правилах приличия и добрососедства словно забыли, умотав с утра и до ночи.

Лариат дождался, но совсем иного — просветления.

Если отталкиваться от того факта, что он, Лариат, совсем чужой для Хунаба, то всё предстаёт в ином свете. Не вина родителей, что их дитя мёртвым уродилось и воскресло благодаря не им, а едва вылупившемуся фейри-дракончику. Не вина родителей, что они старались вести себя с Лариатом, как с другими, нормальными детьми, многого не понимающими и выдумывающими небылицы — потому настоящим взрослым веры всегда больше. Не вина детей, что они взрослеют естественным образом, а не сразу обладают пониманием жестокости и прочих понятий. Как бы Лариат не отговаривался помощью Коринне в становлении человеком — Хаскар Второй учил его метанию ножей в уединении своего кабинета. Лариат совершил злонамеренный поступок — бесспорно, теперь бесспорно. И с кошмаром Амберли... Если бы Лариат по-настоящему любил свою семью, то без колебаний отдал бы жизнь за неё. Он тогда просто испугался смерти. А ведь мог призвать материальное тело в ловца снов. Возможно бы на своей территории и не получилось обмануть саму богиню, но ведь Лариат сам тогда исповедовал развивающую роль боли — отчего сбежал тогда? Сейчас Лариат не в том цейтноте, чтобы видеть все пути развития той ситуации, кроме очевидного — недальновидности и трусости принятого решения. Раз Лариат сам не смог истинно полюбить семью, то как смеет требовать от них любовь к себе? Разумеется, он не специально всё так устроил, чтобы подвести под венец Хаскара с Ивлу или Осборна с Майси — они сами принимали решения. Это судьба. Лариат понял, что глупо целый день ожидал к себе внимания и благодарности. И никакой он не взрослый, а просто от избытка ума корчит из себя такового. Таким уж уродился. И нет ничьей вины, что вопреки стараниям не получилось вжиться в эту человеческую семью. Лариат пытался быть добрым. И родители тоже проявили доброту, не став гнать сразу, и дав чужаку понять: он для них чужой и пусть по добру по здорову идёт своей дорогой, больше не причиняя им боли и зла. С такой подоплёкой да в таком свете Лариат действительно — воплощение зла с этой своей парадигмой развивающей боли, применённой не к тем, не к месту и не ко времени. Правильно, он, Лариат, всего лишь корчащий взрослого ребёнок, не умеющий прощать и раскаиваться, по-настоящему не знающий слова "да" и слова "нет".

В конце концов, дух — вечен, а забвение — это дар...

Решив дать последний сигнал родителям и заявить им о себе так, чтоб больше не страдать угрызениями совести и отпустить с миром, перестав мучить их и себя...

Лариату не составило труда потеряться, чтобы, оставив Дога рядом с Разз, сноровисто пробраться сквозь лес ног к пирамидальной сцене. Не вызывая ни у кого недовольство наглостью влезания вне очереди, он встал на колени у подножья и принялся молитвенно просить, зная, что аура богов повсюду в их небесном царстве, а уж близи её концентрация выше до такой степени, что просто присутствия рядом доводит до экстаза — вот и естественный отбор среди желающих сыграть. Переполнившее Лариата блаженство "забило" канал к близнецу, лишь теснее и собственнически прижавшемуся к отцу, в последние месяцы оказывающему рыжему сыночку море внимания, с которым мальчику совсем не хотелось делиться с кем-либо.

— О Милил, молю о милости выступить в паузу между танцами. О Милил, молю позволить мне сделать лирическое отступление на четыре исполнения. О Милил, молю о тамбурине, чтобы я смог аккомпанировать себе. О Милил, молю разрешить мне выразиться выступлением... — искренне взмолился Лариат, действительно желая хоть так достучаться до родителей, ибо открытый текст воспримется ими за требование, а веры его словам и намерениям давно уже нет.

Лариат забирался по высоким и широким ступеням и на каждой повторял эту свою молитву, стараясь не потерять сосредоточенность на этом желании и не поддаться магии музыки, увлекающей музицировать, петь и танцевать под ритмы божественной мелодии. Стараясь следовать к цели, а не потеряться на пути к ней. Стараясь проявлять свою волю. Лариат уже не считал себя запятнанным или недостойным, которому положено стыдиться и прятаться. Он имел, чем поделиться с публикой — хотел поделиться этим. Ну, и заодно призвать бога судьёй его искренности, поскольку имел основания опасаться семейного недоверия к своей персоне, как к иллюзионисту, насквозь лживому и порочному.

Мальчишеское сердце едва не вырывалось из груди, когда его упорство наконец-то заметили и оценили. Из всех десятков, кто на разные лады искренне и истово молился о той же милости выступить перед публикой и судом божьим, Лариат чем-то отличался — был чужд матёрым бардам и менестрелям. После очередного номера, который Лариат совершенно не запомнил, борясь с искушением поддаться бардовским чарам, аватар Милила объявил паузу "усталым ножкам". Множество народу сразу повалилось на не стаптывающуюся траву или оказавшийся средь поля подушки на паркете — божьей волей тут никому не могло "приспичить" отойти, а вот перевести дух и отдышаться — сам бог велел! Возгласы удивления разошлись волнами, когда бог пригласил на сцену мальчика и вручил ему тамбурин. Хотя Лариат поднялся на одной грани пирамидальной сцены — со всех сторон все одинаково видели каждого претендента на каждом участке.

— О, изысканная публика, приветствую Вас, — раздался по полю его тонкий и волнующийся голосок, полный благоговения и робости. Поклон в ноги. Он не счёл своё имя достойным упоминания, а потому: — Пожалуйста, позвольте мне сделать лирическое отступление. Разрешите поделиться с Вами — снами. Допустите исполнить четырежды: стих я посвящаю душам; напев я посвящаю ночи; распев я посвящаю дому; песнь я посвящаю полётам. И... извините меня за отступление в пару предложений для тех, с кем не получилось семьи от самого моего мертворождения. Благодаря Дому Знаний я сумел взвешено подойти к своим детским обидам — всё прощаю... И теперь, Великий Огма не даст мне врать, я, простив всех за всё, раскаиваюсь за всю ту взрослую боль и зло, что причинил... Простите меня... О почтенная публика и взыскательные ценители, с Вашего позволения я начинаю исполнение в означенном порядке...

Четырежды поклонившись с прижимаемым к груди тамбурином подходящего размера, робеющий Лариат закрыл глаза, смирил дыхание и приёмом псиона отрешился от мира, самогипнозом представив вместо дико смущающей толпы любимую каминную залу и одних только родственников, что стояли не где-то там на краю, а расселись по комнате и обратились к нему со всем вниманием. Открыв глаза и сохранив иллюзию для себя вместо погружения всех и каждого в какое-нибудь подобающее содержанию галлюцинаторное окружение, Лариат начал свой экспромт с выразительного и вдохновенного чтения стиха, выловленного из Царства Снов под настроение в одну из ночей, проведённых в Доме Знаний:

(Примечание: "О ночь, я твой!", автор Владимир Набоков,

"ночь" переделана на "Ао" в угоду контекста произведения)

О Ао, я твой! Все злое позабыто,

и жизнь ясна, и непонятна смерть.

Отражена в душе моей раскрытой

блистательная твердь...

И мнится мне, что по небу ночному

плыву я вдаль на призрачном челне,

и нет конца сиянью голубому;

я — в нем, оно — во мне.

Плыву, плыву. Проходят Звезды мимо;

к одной, к другой причаливает челн

и вновь летит под шум неуловимый

алмазно-чистых волн.

Я твой, о Ао! В душе — твоё сиянье;

все грешное осталось на земле,

и ангелов я чувствую дыханье

на поднятом челе!

Выдержав пару вздохов и выдохов, Лариат, ощущавшийся себя легко и свободно, как никогда ранее, резко звякнул тамбурином, столь же круто меняя тональность для следующего, напевного изложения, который на вроде как нейтральном Доме Знаний ему должны были позволить исполнить без прерывания. Начав трясти тревожно-мрачный ритм, Лариат принялся ведать о страшном бытие в ночи, навеянном после тэйских кошмаров Осборна и воспоминаниями о том, как ужасен муссировавшийся в уотердипских салонах сонм слухов о Городе Теней из оставшейся в прошлом величайшей человеческой Империи Нетерил:

(Примечание: вольная переделка песни "Звезда? по имени Солнце",

автор оригинального текста Виктор Цой, группа "Кино")

Чёрный прах, серый лёд на растрескавшейся земле,

Одеялом лоскутным над ней город в чернильной петле.

А над городом плывут облака, закрывая небесный свет,

А над городом — чёрный дым, городу тьмы тысячи лет,

Прожитых под сенью Звезды по имени — Ша-ар.

И там тысячи лет война, война без особых причин,

Война — дело молодых, лекарство против морщин.

Красная, красная кровь, через час уже некро земля,

Через два здесь скелет и братва, через три она цельно мертва —

И затёрта лучами Звезды по имени — Ша-ар.

И там знают, что так было всегда, что Судьбою больше любим,

Кто живёт по законам другим и кому умирать молодым.

Он не помнит слово "Да" и слово "Нет", он не помнит ни чинов, ни имён.

И способен дотянуться до Звёзд, не считая, что это сон,

И упасть, затемнённым Звездой по имени — Ша-ар...

И тишина. И мёртвые в памяти... Все те, кого Лариат с Догом убили на том злосчастном галеоне. Рука задрожала — плачевный звон поплыл к лирическим берегам. Он отпустил их всех и каждого — искупил грех... Публика же была не готова к упоминанию Леди Потерь в какой бы то ни было форме, но никто не посмел гневить Милила, прерывая рвущуюся из души музыку.

Лариат не мог обидеть богов со зрителями и нарушить своё слово о лирике. Действительно сие выступление — экспромтом, ведь он не мог знать маршрут гуляний и не верил в шанс встретить местных богов. Просто Лариат и Дог в последнее время много и подолгу шастали в Царстве Снов, притягивая такие области или попадая в те края, что резонировали с их настроением или звучали мелодиями — под влиянием властвующего в Доме Знаний бога, покровительствующего бардам. Лариат обожал рисовать, а не играть или петь, но в силу специфики своей памяти имел завидную коллекцию музыки, чтобы подобрать, и обладал умением подстраиваться, чтобы подобающе исполнить распев:

(Примечание: "Печаль", Виктор Цой,

"машины гудят" заменено на "подковы стучат")

На холодной земле стоит город большой.

Там горят фонари, и подковы стучат.

А над городом ночь, а над ночью луна,

И сегодня луна каплей крови красна.

Дом стоит, свет горит, из окна видна даль.

Так откуда взялась — печаль?

И, вроде, жив и здоров, и, вроде, жить не тужить.

Так откуда взялась — печаль?

А вокруг благодать — ни черта не видать,

А вокруг красота — не видать ни черта.

И все кричат: "Ура!" и все бегут вперёд,

И над этим всем новый день встаёт.

Дом стоит, свет горит, из окна видна даль.

Так откуда взялась — печаль?

И, вроде, жив и здоров, и, вроде, жить не тужить.

Так откуда взялась — печаль?

Дом стоит, свет горит, из окна видна даль.

Так откуда взялась — печаль?

И, вроде, жив и здоров, и, вроде, жить не тужить.

Так откуда взялась — печаль?

Звук затухал на тягостно скорбной ноте прямиком из сердца Лариата. А потом столь же плавно стал нарастать. Маленький исполнитель принялся старательно отбивать чёткий ритм и трясти кистью с волшебным тамбурином, с каждым куплетом всё громче и чувственней, изливая, переживая, избавляясь от всей той боли, что некогда скрывал, подстраиваясь под чужих и купаясь в чужом счастье:

(Примечание: песня "Нас бьют, мы летаем",

авторы Джахан Поллыева и Андрей Ктитарев,

в исполнении Данила Плужникова

https://www.youtube.com/watch?v=PEREbdcczHw)

Ты плыл в небесах, но был спущен на землю;

И раненый в сердце мечтаешь стать целью,

Но эта уловка всем битым знакома —

В любви без страховки живут миллионы.

Миллионы...

Нас бьют — мы летаем, от боли всё выше! —

Крыло расправляя над собственной крышей.

Нас бьют — мы летаем, смеёмся и плачем! —

Внизу оставляя свои неудачи.

Неудачи...

Лариат искренне сожалел о своих неудачах, желая оставить их все позади, но иногда от него не всё зависело. И левая рука-крыло шлёпнула в тамбурин, одиноко продолживший в звенящем ритме отбивать следующий куплет:

Пусть врут, что крепчаем от новых предательств;

Подбитый изменой — не ждёт доказательств;

Кто крыльев лишился — боится влюбляться,

Но должен над страхом потери подняться.

Подняться...

Нас бьют — мы летаем, от боли всё выше! —

Крыло расправляя над собственной крышей.

Нас бьют — мы летаем, смеёмся и плачем! —

Внизу оставляя свои неудачи.

Полёты, полёты судьбы в непогоду;

Рискуют пилоты, чтоб вырвать свободу.

Чтоб вырвать свободу!

Выдержав удар болящего от аллегорий и метафор сердца, едва не сорвавший голос Лариат негодующе атаковал левой ладонью невинный тамбурин, породив звенящий взрыв звука. Он не хотел завершать своё выступление на этой ноте. По наитию или какой сакральной подсказке от давящих аур аватар двух богов Лариат сделал долгий проигрыш, сумев не сбиться с ритма, пока собирался с чувствами для повторения первого куплета песни, только теперь с другими акцентами да проникновенным и рубленным речитативом под еле слышный звон, а последний припев пропев на самой громкой силе своего тонкого детского голоса из глубин надрывающегося сердца:

Ты плыл в небесах, но был спущен на землю;

И раненый в сердце мечтаешь стать целью,

Но эта уловка всем битым знакома —

В любви без страховки живут миллиарды*.

Миллиарды*!..

Нас бьют — мы летаем, от боли всё выше! —

Крыло расправляя над собственной крышей!

Нас бьют — мы летаем, смеёмся и плачем! —

Внизу оставляя свои неудачи!

— Летаем?.. — Приглашающе распростёр доморощенный певец свои детские ручки, спрашивая Разз и зовя к себе собственного фамильяра Дога. За моментально вспорхнувшим фейри-драконом и псевдо-дракон наконец-то сумела самостоятельно подняться в воздух, а не спланировать, как раньше. Слёзы смыли шоры с глаз.

— Летаем... — Блаженно выдохнул Лариат, кручёной подачей отправляя тамбурин в полёт к почему-то стоявшим зрителям. Жизнь продолжается — новые гнёзда свиваются.

— Летаем!.. — Восторженно воскликнул освободившийся, поднимая обе руки, словно крылья, а лицо с тремя ручьями направляя к чарующе прекрасному звёздному небу, таинственному и зовущему. Новая вера. Новая надежда. Новая любовь. Старое отмирает, давая жизнь новому.

— И ангела я чувствую дыханье на поднятом челе, — дрожащим голосом, сквозь слёзы вымученно улыбнулся Лариат незнакомой воительнице с горящим белым светом в очах и широко расправленными белыми крыльями — она возвышалась за ним непрошенным и опоздавшим ангелом-хранителем.

— Спасибо за позволение и внимание, — сумел выдохнуть Лариат, на дрожащих ногах кланяясь зрителям в ноги.

Выпрямившись, пошатнувшийся Лариат поймал в объятья любимого Дога — фамильяр первым делом слизнул с подбородка детские сопли и слёзы.

И ещё по земному поклону для каждого их присутствующих аватар богов.

Лариат уже направил свои стопы к спуску, когда крылатая женщина неожиданно подхватила его и воспарила над притихшим народом. Непрошенная и запоздалая ангел-хранительница, придерживая нарядное дитя, прямиком полетела к бледным родителям: Коринна жалась к Хаскару Второму, а тот баюкал на руках громко ревущего Джаспера, слишком малого для выдерживания взрослого пламени братских чувств.

— Ох, вот это лирическое отступление! Давненько я не бывал в растерянности... — по-доброму посетовал Милил, чисто по-человечески почёсывая затылок. Затруднившийся в оценке младший бог поклонился высшему и публике, тем самым прося вынести вердикт выражению себя, по его мнению, пришедшемуся не к месту и не ко времени, но заслуживающему хотя бы поощрительных слов.

— Маленький министр Ао справился с искренним самовыражением, мой друг Милил, — без томительных пауз раздались одобрительные переливы божественного гласа Огма, первым начавшего хлопать в ладоши. — Впервые взяв тамбурин в руки, впервые исполняя впервые представляемую многогранную композицию впервые в этом мире озвучиваемых содержательных произведений родом из Царства Снов — для первого раза достойное выступление. Мне запомнилось... — загадочно улыбнувшийся бог предоставил Лариату двусмысленную оценку, заодно узаконивая за ним статус в той сомнительной церкви, к которой Лариат сам себя причислил, представляясь министром Ао.

Всем запомнилось, многих тронуло, а некоторым ангелам ещё и понравились близкие им истории от первого лица, так сказать.

— Ах, простите вашего покорного слугу, — витиевато поклонился Милил, расправив руки крыльями. — Нельзя забывать, что любовь есть не только смех, но и плач. Пикантная горечь шоколада обостряет любовь, — возвестил он истину, одаривая всех плитками этого лакомства. — Спасибо министру Ао за эмоциональный букет чувств, — присовокупил бог свои овации. — И милости прошу на сцену желающих выразить роковые чувства!

Лариат едва ли слышал это, в его ушах бешено колотилось сердце. Он прижался к ангельской груди, крупно дрожа в страхе перед реакцией родителей и будущим.

Не дождался принятия на руки матери, хотя ангел что-то там ей говорила, гладила удерживаемого отцом Джаспера по голове, чтобы унять пожарище и на его сердце тоже пролить бальзам, а потом своими крыльями обозначила круг телепортации, перенеся всех людей на их райскую усадьбу в селе Северопрудное.

Не дождался родительской нежности, когда вместо них ангел раздела и уложила его в постель, по её велению ставшую из жёсткой блюстительницы осанки — мягче пуха.

Не дождался средь всхлипов ни слова, чего уж говорить о пожелании спокойной ночи, хотя понимал наплыв чувств у взрослых обитателей райской виллы Хунаба и робкий трепет новоприбывших перед ангельской сущностью, вроде как позаботившейся о впечатлившем её мальце, а потом оставшейся на серьёзный разговор с многодетными родителями, в то время как две пары обвенчавшихся и все четверо старших близнецов отправились поднимать настроение, почитая собой праздник односельчан — вместе с четой Орнунда.

Не дождался доброго слова от родителей, когда ангел ненароком вскрыла обман, восхитившись танцем фантомных бабочек, неожиданно вспорхнувших с выставочной полки, рассыпая искорки подобно феям — это действо завораживало Памелу и Анджу, хранивших секрет не по просьбе Лариата, постаравшегося скрасить скуку маленьких сестриц, а из страха потерять и эту красоту от талантливого братика.

Не дождался прихода через оставляемую приоткрытой дверь — Зити, весь вечер спавшую в ожидании ласкового хозяина, но без него начавшую трудные роды девятерых котяток.

Не дождался старшего брата или сестру, которых не раз и не только дед просил позвать родителей, чтобы поглядели на наряды, сотканные, сшитые или вышитые нитями из клубочков, ежедневно даримых односельчанам господскими детьми, чтобы посмотрели на устроенную под открытым звёздным небосводом картинную галерею во славу божественного Лорда Всех Глифов и Образов, на те самые во всех смыслах живописные картины, которыми до глубины души поразился всё никак не отходящий и молящийся на них Гедув, вернувшийся в поместье к ночи для проведения меж семейного знакомства и свадебных торжеств, включающих тот самый сакральный обряд с держанием свечки у ложа обвенчавшихся в их первую брачную ночь.

Не дождался приглашённого в сон близнеца, поскольку страстно желающий вырасти мальчик предпочёл вместо общения с пылко чувствующим братом поменяться местами со спокойной Разз, чтобы в теле своего фамильяра подсмотреть и подслушать за взрослой беседой у обделённого едоками пиршественного стола, незнамо кого сейчас бы порадовавшего сладкими дарами лета и деликатесами с архипелага Лантан, так заботливо приготовленными кем-то.

Не дождался ничьей руки, подоткнувшей бы сползшее с калачика одеяльце, поставившей бы свежую веточку ласпэра, обновившей бы графин с подслащённым мёдом морковным или кисло-сладким яблочным соком, всыпавшей бы ремня за выпендрёж перед богами и всем честным народом, — да хотя бы один захудалый знак внимания вместо игнорирования существования в наказание за былое и только что произошедшую порчу торжества в честь воссоединения семьи и сразу двух свадеб.

Не дождался...

Любовь погибла первой. Вера захлёбывалась мучительно. Надежда умерла последней. Лариат не смог подняться — выпорхнул.

...спозаранку весь дом на выселках разбудил душераздирающий крик Джаспера, напрочь переставшего ощущать брата да из-за повторения обрыва братской связи отчётливо вспомнившего злополучную поездку в багажной секции кареты и злосчастную ночь на галеоне Люцентия, когда он уже — терял близнеца...

(Иллюстрации к главе со 155 по 162)

Конец первой части.