Те же тридцать тысяч драконов стоила объезженная каравелла двух лет отроду. В собранной сумме на аренду изрядная доля выручена и за мужские модные вещи, тоже из-за спешки ушедшие по заниженной цене. А где же личные накопления? Глава многодетной семьи под видом подготовки к юбилею патриарха Дома Хунаба приобрёл недвижимость в Сильверимун. Слава Тиморе, не успел инициировать хлопотные и не менее затратные ремонтные работы, но организовал их сдачу в аренду студентам: на всё здание присмотренной лавки, разумеется, наличных денег не хватило, а преимущественное право выкупа всего строения давала и приобретённая доля в виде верхнего этажа с крышей, ещё не перестроенной по распространяемой латандеритами моде в солнечную мансарду или оранжерею.
— Простите, господа, корабль итак намерен вернуться в Великую Гавань, — почтительно вставил Гедув, после пережитого в кошмаре Амберли по праву считавшего себя другом семьи и заслуженно высоким клириком Денейра, прямо сейчас строчащего буковки в личном журнале.
Общительный полуэльф после молитвы своему богу сразу отошёл от произошедшего, оставив переживания на потом. Клирик счёл своим долгом выяснить кое-какие детали разыгравшейся трагедии. Планами на будущее поделилась старпом, увидевшая в Гедуве делегата и подошедшая для деликатных переговоров вместо замаранного капитана, крайне подавленного всем случившимся на его корабле, особенно с почитаемой им Амберли, а ещё крайне озабоченного явлением истинного могущества Талоса и чудес милостивой Селунэ. К слову, вокруг галеона воцарился мёртвый штиль, дарящий сутки на приведение Люцентии в порядок, о чём Лунная Дева и объявила на прощанье, покидая горемык последней из трёх божеств.
— Ни мига лишнего, — сдерживая громкость голоса, отчеканила Коринна, встретившись синим взглядом с зелёным и отблагодарив порханием пушистых лунных ресниц, ставших словно лучики вокруг глубокого неба. Прибывшая Селунэ ласково огладила лицо своей вот уже дважды благословлённой жрицы, даря долгую и выразительную красоту лунной палитры — вместо белоснежной седины.
— Самим нам не справиться со спуском лодки на воду, — заметил брат Роб, прошедший испытание своей веры в Торма и вновь повторивший подвиг спасения подопечного ценой собственных увечий — неоднократно. Не сына, но отца...
— Нам нельзя возвращаться в Уотердип — утопят в отместку, — тоскливо и тускло произнёс Хаскар Второй, поправив тёмно-каштановую прядку дочки, в безмятежном сне повернувшей голову.
— Прикажешь сукиному сыну плыть дальше, а мне сидеть тут взаперти всё плавание? — Сжала губы Коринна, ощущавшая себя приемлемо лишь в этой каюте-святилище Селунэ.
— По словам старпома Дарсии Граулханд, Саршел Бирюзовый обладает двеомером телепортации. Этот волшебник воспротивился приказам капитана и остановил свою ученицу, теперь они на Люцентии "нежелательные персоны", — процитировал Гедув, не спешащий делать скоропалительные выводы из приключившегося.
— Я один раз убила их фамильяров. И повторю, если увижу, — клятвенно заявила Коринна, не простившая истеричный испуг своих девочек и недолго уродовавшие её лицо кровавые шрамы: Охен преодолел незримость санктуария, а после его атаки ядовитым шипом в голову женщины боднул Лиоф.
— Так действуй... — тихо-тихо выдохнул отец, признавший правоту супруги и разделивший её неприязнь к Лариату. Как говорится, от любви до ненависти один шаг — и сын сделал его и по отношению к отцу тоже. Ещё и близнеца заставил участвовать во всей этой омерзительной истории, по словам очевидцев, мясорубка вышла хуже тэйского кошмара.
— Идиот, — скривилась мать, крепко зажмурившись. — И я дура...
— Боитесь, Штормовой Лорд заберёт?.. — Осторожно вымолвил Гедув, имея ввиду Талоса и Лариата.
Клирик пожалел родителей и умолчал о том факте, что после падения мальчика с крепко зажатым феёри-драконом их подобрала рыжая и конопатая иллусканка. Хотя молния уничтожила каюту куртизанок и поранила их обеих, Сабин подобрала трупы возмутителей спокойствия — из желания получить солидное вознаграждение и наконец-то перестать ублажать мужчин ради оплаты жизни и образования своих детей. Молния Талоса убила потаскушку, а касание Селунэ оживило.
— Пусть забирает!.. — Горько всхлипнула Коринна, как бы не сердившаяся на дитя, оно было её родным и вымученным. Вся ирония в том, что матери хотелось избавиться от ненормального ребёнка, но не Талос его воскресил к жизни, а Селунэ.
— Занимающийся грифонами друид Ясемтаор счёл важным сообщить мне, что Лариат с фамильяром падали с мачты уже мёртвыми. Для всех должно быть очевидно, что министр Ао не отдал и не отдаст себя никому из богов, — деликатным тоном изложил мудрый клирик, завуалировав его ритуальное самоубийство с именем богини на устах.
Гедув обращался к женщине, толком не подумал о её супруге. Хаскар Второй весь содрогнулся и передёрнулся от испытанных им "любовных игр" Амберли, в воображении которой роль сучки всегда доставалась Талосу.
— Всё позади, милый, — нежно утешила его жена. Голос предательски осип.
— Я слышал общение... — прошептал отец, проливший скупую мужскую слезу. В реальности прошли минуты с несколькими пропущенными ударами сердца, а внутри кошмарного сновидения Амберли едва ли не сутки.
— Любимый, прошу, поверь материнскому сердцу...
— Он так хотел сделать нас счастливыми...
— Хас, его "счастье" это зло и за счёт других, — смекнула умная и скорая женщина. Она бы даже на цыпочках не дотянулась до губ шестифутового мужа, а потому просто взяла его руку в свои и, хотела было начать нежно целовать, но по реакции лишь сейчас поняла, насколько чудовищному испытанию подвергся её муж. Как наказали близнеца Корина, только во сне и стократ хуже. — Оух...
— Поверьте, миледи Коринна, нам всем совершенно невыносимо находиться на этом корабле ни мига лишнего, — заверил брат Роб, рядышком утешавший тихонько плакавшую в ладошки Майси, сидевшую у него на коленях.
— Он сказал: "Любой исход мы вместе обернём тебе на пользу", — продолжал Хаскар Второй упадническим тоном, нервы и мускулы как натянутые струны. Ведь это ради Лариата они выбрали лучший корабль в гавани, смирившись с флагом Амберли, а в ответ сын вообще не оценил этой жертвы и, хуже того, отплатил чёрной неблагодарностью! — Честно, я не понимаю...
— Ты уже не заливаешься бабьими слезами, но всё ещё ноешь тряпкой, — перебив, сурово выразился брат Роб, хотя в своё время его натаскивали защищать именно таких вот управляющих и банкиров, правда, этот ещё не обзавёлся пивным пузом и пренебрежением к чужим судьбам. — Богиня всех нас поимела... — сквозь зубы процедил он в ярости, желая поскорее забыть этот кошмар, а не мусолить подробности.
— Заткнись, — выдохнул мужчина, сердясь и краснея пуще прежнего.
— Вы свободны от службы какому-либо божеству, милорд, а изнасилование меня и неофита Роба сродни свершению надругательства над Денейром и Тормом. По крайней мере, — повысил Гедув свой наставительный голос, — это равносильно надругательству над святостью вашего супружества... — произнёс клирик, едва удержав тембр голоса, ведь, по сути, изменой были, что минеты Наивы для Хаскара, что его для Хаскара Второго. Вот и воздаяние за грешок прелюбодеяния...
— Извините... — раскаялся Хаскар Второй, осунувшись обречённее прежнего. Повинился лишь за свой эгоизм по отношению к другим пострадавшим, на вид куда легче перенёсшим. Оно и понятно: отличная память — это дар и проклятье в одном флаконе.
— Когда на сердце легко, и голове лучше думается, — поделился священнослужитель Гедув, не из своекорыстных убеждений, но приглашающий в церковь Денейра намёк достиг своей давно обкладываемой цели. За таких служителей стоит побороться.
Уж полуэльф точно воспринял произошедший в ловце снов кошмар именно за ужасное сновидение, от которого не умирают и не сходят с ума. Даже Осборн знал о щекотливых делах в учебных лагерях, а подростком кое о чём развратном сам думал и позже даже видел, чего для Амберли оказалось достаточно, чтобы сломить волю к сопротивлению и взять верх над нормальным мужиком — в сюрреалистических условиях сновидения. Однако Гедув недооценивал фамильную черту Хунаба — отличную память.
— Когда на сердце легко, думать ни о чём не хочется, — опровергла Коринна, поддерживая своего мужчину, про которого Селунэ обмолвилась, дескать, за искреннюю любовь мужа можно к нему проявить снисхождение и простить. Коринна не владела всем контекстом к совету богини, потому восприняла его однобоко — к поведению супруга на вилле Силмихэлв.
— Твой сын перебил кучу народа ради тебя, Хаскар, и отдал свою жизнь на отмщение за тебя, — бросил брат Роб со своей колокольни, пытаясь не обливать презрением, а уважать за то, что воспитал такого ребёнка. — Идеал Верной Ярости. Министр Ао привёл к богам твою жену и отца. И меня тоже. И кучу народа на Люцентии. А ты, Хаскар, к какому богу отправится твоя душа после смерти? Начнём с этого, — рассудительно изрёк брат Роб, утешенный и ободрённый Тормом.
— Он в смятении, не давите... — вступилась жена, но супруг прервал:
— Роб прав, моя Ко, — тихо вымолвил Хаскар Второй, признавая в Осборне друга, в безвыходной ситуации готового по просьбе страдальца убить или добить, а также самоотверженно и с собой так поступить ради другого. Не каждая пережитая в кошмаре смерть была по прихоти Амберли. — Я... не ощутил, что... Здесь всё пропитано божественностью Селунэ, — нашёлся Хаскар Второй с необидными словами. — Я должен сходить в святилище всех богов, — сказал он, в голосе сквозила некая уверенность, а на пепелище сердца тлела какая-то искорка.
— Майси, хочешь тоже?.. — С неожиданной лаской прошептал Роб, отодвинув от миленького ушка непослушные рыжие кудряшки. Кроткая и одновременно блудливая девчушка, ёрзавшая широкими и упругими бёдрами, просто-напросто проливалась бальзамом на душу Осборна, истерзанную испытаниями Тэя и Амберли, но исцелённую Тормом.
— Х-хо-очу-у кх... к... Селунэ! — Заикаясь, призналась Майси, которой Лунная Дева подарила зовущую улыбку, от которой смертная потеряла дар речи. Теперь на отчаянном выдохе она смогла произнести её имя — быстро и без запинок.
— Умница, Майси, — одновременно произнесли натянуто улыбнувшаяся Коринна и смутившийся Роб. Умиротворяющее утешение Селунэ всё ещё ощущалось женщиной, недавно ставшей жрицей, прогоняя и отвлекая от пережитого кошмара, о котором хотелось забыть и никогда не вспоминать.
— Мы с Гедувом покараулим в коридоре, — продолжил мужчина, так бы и ткнувшийся к полным грудям в довольно смелом декольте служанки семьи Хунаба.
— Будьте добры, — поддержала дважды отмеченная жрица, которая вновь перепрыгнула ступени, обретя способности читать сакральную Молитву и принимать малый божественный облик, что необходимо для приличного таинства посвящения в вероисповедание и причастия к божеству.
Коринна в эти мгновения испытала толику счастья и облегчения, что у неё появится послушница и наперсница, которой ей столько лет не хватало на вилле Хунаба. Она знала молодку Майси с её отрочества и обрадовалась сближению куда больше, нежели Хаскар Второй попросился бы принять его в её клир — от тряпичного плеча она подустала. Мужчина должен быть опорой, с ним как за каменной стеной, а был матрац и шторка. Прекрасный семьянин терялся в критической ситуации.
— Я люблю тебя, — прошептал Хаскар Второй, словно почувствовавший разочарование. Он развернул жену к себе, крепко обняв и жадно прильнув к её губам в длинном и страстном поцелуе, живо напомнившим обоим их самый первый раз...
Хаскар Второй не замечал учинённых разрушений, спускаясь по очищенным лунным светом палубам и через камбуз в матросский кубрик. Задавшийся целью не видел и не слышал обращавшихся к нему. После выхода из каюты словно бы само проведение повело его к алтарной глыбе, вроде бы зовущей к себе на разные лады неясными звуками и голосами, что-то невнятно шепчущими сквозь шелест страниц и скрип писчего пера по пергаменту. Корабельное святилище полнилось до отказа, но благородному мужу святой жрицы Селунэ — уступили проход и местечко подле алтаря. Хаскар Второй не замечал, что клирик Гедув следовал за ним, шепча молитву в перебираемые чётки, овальные по обычному разрезу человеческих глаз.
Поклонился в пояс, поцеловав вдоль и поперёк уже обляпанный и обслюнявленный камень неизвестной зернисто-серой породы. Встал на колени и склонился ещё раз, поцеловав плоскость и боковину. Согнулся в три погибели, поцеловав подножье, у него и повыше. Выпрямился на коленях и только тогда коснулся руками. Он хотел приложить сверху ладони с прижатыми пальцами и опустить лицо между ними, касаясь лбом и кончиком носа. Седьмой поцелуй действительно получился в воздух, а вот кисти Хаскар намеренно наклонил, в последний момент чётко расслышав один единственный звук. Оттопырил большие пальцы и в этот треугольник положил лоб.
По святилищу разлилась божья благодать. Над алтарём возникла горящая свеча, росшая на человеческом глазе с пурпурной радужкой и черным зрачком — треугольным.
Глаз Денейра скользнул от уголка к уголку, словно обозревая помещение, глянул вниз. После томительной паузы слезинка капнула на чело коленопреклонённого человека, и свеча наклонилась, причастив новиция и каплей воска на родничок, обзавёдшийся маленькой чёрной родинкой в виде треугольника. Словно этого мало, словно стремясь хоть немного соответствовать планке, установленной воплоти являвшимися Талосом и Селунэ:
— Здравствуй, Хаскар Второй Хунаба. Поздравляю, неофит церкви Денейра. Тернист был твой путь ко мне. Благословляю запись взросления, крещения и развития в поисках утерянной информации, в этом деле да снизойдут на тебя умиротворение, радость и счастье. Приветствую каллиграфичное копирование манускриптов, поскольку таким способом распространишь моду на образцово-художественное написание, умножишь знание и поможешь поискам "Метатекста", — пером по пергаменту проскрипел от золотисто засветившегося алтаря глас Божий. — Обязываю принести клятву милосердия к безграмотным, не умеющим писать письма к родным и близким или читать почту от них.
— Клянусь! — Трепетавший Хаскар вдохнул в себя торжественно-священную клятву, отчего у него над макушкой засветилось свечное пламя.
Ещё несколько членов экипажа мысленно поклялись, как давеча Майси, не сумев слова вымолвить, а потому вердикт — прихожане.
— Добро, Знание, Защита, Руна — что из этого привлекает лично тебя, мой неофит? — Испросил Бог, редко когда самолично вводящий своего слугу в клир. Не избранный, но отмеченный.
— Руна! — Благоговеющий Хаскар вдохнул реализацию подросткового желания, одарившего способностью создавать магические свитки. В последние годы он часто о нём вспоминал...
— Сам образовывайся, сын мой, и с достоинством неси свет просвещения... — уходя, напутствовал Денейр своего новообращённого клирика, наполненного сакральной силой и свободного от мирских трудов для применения своих талантов на благо церкви.
