Я - Риддл

— Аня, что это значит?! — едва не срываясь в истерику, снова спрашивает Игорь.

— Черт, Мордред... Только не это...

— ЧТО "НЕ ЭТО"?!! — взвизгивает Каркаров. — Что это вообще такое?!

— Игорь, успокойся, — ледяным тоном говорю паникующему мужчине. — Ты дурмстранговец или баба?

Каркаров гневно замолкает.

— Мой отец предпринимает попытки вернуться к жизни, — сухо говорю напряженному Игорю. — Он пытался это сделать пару лет назад. Тогда, если ты помнишь, Метка тоже пульсировала.

— Да она тогда один раз кольнула и все! Я подумал, что это влияние каких-нибудь Темных Заклятий! У нас тогда как раз навернулся один ритуал у одиннадцатиклассников. А сейчас это уже третий раз за последние три месяца! Третий! Первый раз в июле был, второй в начале октября, и третий — сейчас!

Молчу, лишь нервно стискиваю одеяло.

— Мне надо выпить, — безапелляционно заявляет Каркаров и шлепает в кабинет в чем мать родила.

Плюю на приличия, вылезаю из постели и плетусь следом.

В шкафчике над чайником — бутылка шиповниковой настойки. Хорошая настойка, выцыганила у Хагрида. Тот, конечно, побурчал, но настойкой поделился. И в конце сказал, что я не похожа на отца. Тот, мол, был заносчивой и лживой дрянью, а я — душка и лапушка.

Игорь выдергивает пробку и махом выпивает полбутылки.

— Дай сюда, — отбираю спиртное у недовольного Каркарова и, пока он не успел возмутиться, допиваю остальное.

— Аня, и что теперь делать? — устало спрашивает директор Дурмстранга, плюхнувшись на диван.

Вместо ответа разжигаю камин взмахом палочки, левитирую на стол еще одну бутылку, на этот раз просто слабого рома.

— Градус нельзя понижать, — бурчит Игорь.

— Тогда прикройся, позову домовичку, — говорю, накидывая на себя мантию. — Водки, извини, нет у нас. Коньяк водится.

— А, пофиг. Давай коньяк.

Приношу Каркарову его мантию, надеваю свою и стучу по деревянному столу.

— Да, сэр? — передо мной появляется Бини.

— Бини, принеси нам с директором Каркаровым коньяку, пожалуйста.

Бини кивает и исчезает. Через секунду перед нами бутылка с янтарной жидкостью и два блюда — одно с ветчиной и сыром, второе — с тонко порезанными лимонами.

— У, твой домовик запомнил, как надо? — удивляется Игорь.

— Да, разумеется, — разливаю коньяк по стаканам. — Это его работа. И это девочка. Ее зовут Бини. Она закреплена за моими комнатами. В смысле, работает-то она во всем Хогвартсе, но ее основная обязанность в первую очередь обслуживать меня — реагировать на вызовы, приказы, убираться в комнатах. Она вежливая и исполнительная.

— Да... с нашими домовиками не так... Попробуй я у него коньяк попроси, если он не в настроении... Обматерит да еще бутылкой в лоб въедет.

Фыркаю.

— "Хозяева" — с характером.

— И что теперь делать-то? — повторяет Игорь.

— Ничего, — пожимаю плечами. — А что мы еще можем сделать?

— Аня... Если он возродится, то нам не жить, ты понимаешь?

— Это да, — хмуро ставлю стакан. — Найдет и убьет.

— У него в свое время шутка была... — мой собеседник закусывает губу, смотрит в сторону. — Когда его жертвы... просили не убивать, он говорил, что они будут жить. "Мучительно долго".

Вместо ответа наливаю еще коньяк, протягиваю Игорю.

— А мне еще отомстят те, кого я заложил, — глухо говорит Каркаров. — И у них фантазия иногда бывает похлеще, чем у твоего... папочки.

— Я слышала, — отрезаю. — Потому и свалила в Союз.

— Правильно сделала, — хмыкает Игорь. — А я дурак. Если бы знал, что ты свалишь, ни в жизнь бы не стал перед ним выслуживаться.

— А я должна была тебе сказать? — иронически интересуюсь. — Чтобы папаша прознал и прибил меня там же?

— А если бы и сказала? — смотрит на меня Каркаров. — Вместе бы и сбежали.

— Ага, — киваю. — В мои пятнадцать. А ты не думал, что я тогда как бы колебалась? Решение сбежать я вообще приняла в десятом классе. Сама не помню, как в одиннадцатом доучилась. А ты тогда уже, если память мне не изменяет, два года уже с этим клеймом жил.

Игорь стискивает кулак так, что его костяшки белеют.

— Все не так. Аня... Пообещай, что если этот урод возродится, то ты не полезешь никуда. А просто приедешь ко мне, и мы уедем в Союз. И пошлем его на три буквы.

— Ты ведь понимаешь, что это непросто, — говорю после долгой паузы. — Если он возродит былое могущество и усилится еще больше, то он нас найдет. Где бы мы ни пряталась. Учитывая, что мы — меченые.

— Ты пряталась одиннадцать лет, — возражает Игорь.

— Ага. На одном месте больше трех месяцев не жила. Последние четыре года вообще из тайги не вылезала. Дом Фиделиусом накрыла, так все равно тряслась, как осиновый лист. Игорь, знаешь, я сюда приехала именно потому, что почувствовала все это. Если впереди будет война, то я хочу сделать все, что в моих силах, чтобы этот урод так и остался в загробном мире и больше оттуда не вылезал. Я знаю, что такое жизнь в страхе. И не хочу, чтобы в этом страхе жили другие. Другие мальчики и девочки, которым семьи заводить да детей рожать.

Каркаров молчит, затем резко встает.

— Ладно, Аня. Я понял. Но в любом случае... Я буду тебя ждать.

На секунду колеблюсь, затем взмахом руки вызываю карту СССР, приближаю Дальний Восток.

— Смотри. Вот здесь, — тычу в точку рядом со Становым хребтом. — Здесь мой дом под Фиделиусом. Если совсем плохо будет, то дойди дотуда и скажи адрес: "Анькина ухоронка". Дом тебе откроется.

— А ты? — беспомощно спрашивает Каркаров.

— А я буду знать, где тебя искать, если все совсем плохо будет, — улыбаюсь, чувствуя, как по щекам текут предательские слезы.

— Спасибо, Аня, — тихо говорит Игорь. — Я буду... тебя ждать.

* * *

Спать мы уже не можем. В полшестого Игорь уходит к себе в комнаты, а я сижу за столом, на котором стоит недопитый коньяк, и пытаюсь ни о чем не думать.

Не думать не получается. В семь часов полыхает камин, и Дамблдор просит зайти. Чертыхаюсь, швыряю в пламя дымолетный порошок и вываливаюсь на ковер в директорском кабинете.

— Анна, вы в порядке?

— Нет, я не в порядке, — рявкаю. — Я пьяна, как сапожник, — и тут замечаю Снейпа. — О, Северус. Есть Протрезвляющее?

— Пить с утра — признак алкоголизма, — меланхолично заявляет Снейп и поворачивается к Дамблдору: — Альбус, мне надо сходить к себе за Протрезвляющим для Анны.

Дамблдор кивает, Снейп исчезает в зеленом пламени, а я, пытаясь собрать глаза в кучу, сижу на полу. Когда комната принимает в моих глазах более-менее вертикальное положение, замечаю еще одно действующее лицо — Гарри Поттера.

— Привет, — здороваюсь с Поттером по-русски, на что тот робко машет мне рукой в ответ. — Не смотри мне в глаза, а то опять в лоб шибанет, — добавляю на том же языке. Поттер молчит, лишь глупо улыбается.

— Вот, Анна, — передо мной оказывается флакончик с уже сковырнутой пробкой. — Прошу. Как говорят у вас, русских? "Vashе sdorov'e"?

— Ага, — отвечаю Снейпу и булькаю в себя все содержимое.

Ухххх... А Протрезвляющее в исполнении Снейпа — это жестоко... В голове моментально становится пусто, затем полно, потом в ушах звенят колокольчики, постепенно сменяясь низким гулом...

— Анна, вы в порядке? — опять спрашивает Дамблдор, и я понимаю, что трезва, как стеклышко.

— Да, — довольно заключаю и поднимаюсь на ноги. — Спасибо, Северус. Мистер Поттер, простите за зрелище.

— Да ладно, — улыбается Поттер. — Все мы люди.

— Итак, что за срочность?

— У Гарри опять были кошмары, — вздохнув, говорит Дамблдор.

— И Метку сегодня ночью жгло, — добавляет Снейп. — Не по этому ли радостному поводу вы напились, профессор Риддл?

— Какой, к Мордреду, радостный повод, — оседаю на кресло. — Мы с Игорем проснулись от этого.

— А у него тоже есть Метка?! — изумляется Поттер.

— Есть, — недовольно хмурится Снейп. — Как и у меня, и у профессора Риддл. Только... Поттер, вы понимаете, что не должны никому говорить об этом?!

— Никому! — честно обещает мальчишка.

— Что вы видели в кошмарах, мистер Поттер? — интересуюсь у Гарри.

— То же самое. Старый дом, змею. Чудовище в кресле и двух людей. Один из них — Петтигрю, а второй — не знаю. И убийство маггла.

— Я попросил Гарри скинуть воспоминания в думосброс, — говорит вдруг Дамблдор. — Посмотрите, может, узнаете кого. Северус, ты тоже подойди.

Подхожу к тяжелой мраморной чаше на такой же мраморной подставке, окунаю лицо...

Секунда — и я в темном доме. Оглядываю облупившиеся стены, полусгнившие балки...

Кресло. Существо, полулежащее в нем, ужасно. Чувствую, как рядом вздыхает Снейп.

— Это Петтигрю, — подсказывает он мне ничем не выражающим голосом, указывая на толстого человечка с бегающим взглядом, низко склоняющимся перед существом в кресле, затем переводит палец на другого человека. — А это... Мордред... Это Барти Крауч-младший!

— Сын мистера Крауча из Министерства? — уточняю.

— Да... Мерлин, значит, он жив... И как он выжил?..

Внезапно на спинке кресла возникает змеиная голова.

— А это Нагини, — кивает на нее Снейп.

— Ага, видела пару раз, — сжимаю челюсти.

Тем временем Крауч-младший отталкивает в сторону Петтигрю, вставая на колени перед креслом.

— Я вас не разочарую, милорд.

— Хорошо... — отвечает тот, в ком я однозначно узнаю... нет, не своего отца. Вольдеморта. И добавляет: — Нагини говорит, что за дверью стоит маггл...

До конца не досматриваю. Дергаюсь и выныриваю из думосброса. Через секунду рядом распрямляется Снейп.

— Мы узнали второго, — спокойно говорит он. — Это Барти Крауч-младший.

— Он жив?! — изумляется Дамблдор.

— Видимо, — соглашается Снейп. — И как он умудрился выжить? Если я не ошибаюсь, его осудили на пожизненное заключение в Азкабане, и через полтора года он скончался. Если Поттер видел его на чемпионате...

— И что... что это значит? — вдруг спрашивает до этого тихо сидевший Поттер. — Вольдеморт возрождается?!

Руку пронзает острая боль.

— Поттер, Мордред! Вы можете не называть моего отца по имени? — сдавленно прошу мальчишку.

— Вы так его боитесь? — изумляется Поттер.

— Дело не в этом. Каждый раз, когда кто-то рядом произносит его имя, Метка жжется. А это больно.

— Но раньше так не было, — уместно замечает Дамблдор.

— Не было, — киваю и вдруг хмурюсь в догадке. — Раньше он был... мертв. А теперь... Если Метка так реагирует... Кощеевы яйца... Неужели...

— Похоже на то, — Дамблдор непривычно серьезен. — И, похоже, это был не кошмар. Северус, как там зелье для мальчика?

— Пока никак, — хмурится Снейп. — Я не могу даже понять, как первый этап нормально варить. И Анна тут не поможет, — предугадывает вопрос Дамблдора зельевар.

— Я могу показать Гарри пару ментальных приемов, как можно ослабить такое взаимное влияние, — говорю через минуту.

— И что это за приемы?

— Это... это мои собственные приемы, — смущаюсь. — У меня с ним тоже есть определенная связь. Сами понимаете — кровное родство плюс Метка... И, когда я сбежала, мне пришлось думать, как сделать, чтобы он не чувствовал меня. И я его.

— И у вас получилось? — интересуется Снейп.

— Ну, как видите. Одиннадцать лет я пряталась, и он меня не нашел.

— И в чем заключаются эти приемы? — Дамблдор снимает очки, протирает их.

— Они сходны с окклюментивной защитой, но более мягкие, — отвечаю. — Достигается определенное состояние сознания, затем человек к нему привыкает и в случае вторжения в разум вызывает его через память... Если говорить примерами, то можно представить себя в крепости, окруженной высокими стенами, почувствовать эту надежность и защищенность, и в случае возникновения ментальной связи мысленно оказываться в том ощущении защищенности, что и в момент медитации.

— Хорошо, Анна. Вы можете попробовать... Только я попрошу, чтобы на ваших занятиях присутствовал еще один человек. Не думайте, что это потому, что я вам не доверяю. Просто учитывая реакцию Поттера на вас, ему может стать плохо, а тот человек поможет, не усугубляя ситуацию.

— Конечно, господин директор, — киваю. — Я сама хотела об этом попросить.

— Вот и здорово. Полагаю, Аластор не откажет мне в этой просьбе.

Параноидальный аврор в качестве присмотра? Хотя, возможно, в этом что-то есть.

— Аластор, выйди, — просит Дамблдор, и из темного угла шагает Грюм.

Кхм. Реально Мастер. Я и не поняла, что он здесь.

— Конечно, помогу, — хрипит Грюм, глядя на нас. Его глаз вращается по всем трем направлениям, вызывая у меня нервозность.

— Гарри, у меня заняты все дни, — хмурюсь. — Если только ты будешь приходить ко мне до завтрака. Скажем, с половины седьмого до половины восьмого. Каждый день. Не бойся, это ненадолго. Максимум это займет месяц.

— Не обольщайтесь, профессор Риддл, — холодно говорит Снейп. — Месяц в его случае может быть и двумя, и тремя.

— Северус! — укоризненного говорит Дамблдор.

— Я думаю, я разберусь, — примиряющим тоном говорю присутствующим мужчинам. — Мистер Поттер, мистер Грюм, жду вас завтра у себя в кабинете.

— Спасибо, профессор Риддл, — откликается Гарри.

* * *

Гарри опаздывает на пять минут.

— Я... я проспал, — виновато оправдывается Поттер, глядя на меня сквозь очки.

— Поттер, не надо нытья, — одергивает его Грюм.

— Мистер Грюм, прошу вас не вмешиваться в мои занятия, — осаживаю бывшего аврора. — В случае неудачи шишки посыплются на меня, а не на вас.

— Хе-хе-хе... — хрипит Грюм, и я с удивлением распознаю в этом смех. Аврор отщелкивает крышечку своей серебряной фляжки, делает глоток. Мой нос улавливает запах дешевого спирта с какими-то примесями. — А папочкин характер все равно чувствуется!

Открываю рот, чтобы возмутиться, но Грюм садится на диван, вытянув фальшивую ногу, и смотрит на меня.

— Все, меня здесь нет.

— Эм... — нервно оглядывается на него Поттер, затем со вздохом — на меня.

Ладно. Придется начать с начала.

Взмахом палочки разжигаю камин, кипячу чайник и разливаю две чашки ароматного чая с лимонником.

— Садитесь, мистер Поттер, — указываю на кресла возле камина. — Берите чай.

Гарри аккуратно берет ближайшую чашку, усаживается на краешек предложенного предмета мебели, всем своим видом демонстрируя неловкость. Вижу, как рябит поверхность чая от дрожи рук.

Да. Бедный мальчик. Так дело не пойдет.

— Наше занятие — иного рода, чем школьные дисциплины, мистер Поттер, — говорю мягко. — Наша цель — научить вас чувствовать себя в безопасности. Чувствовать себя спокойно. Как знак доверия, можете называть меня Анной.

— Тогда я Гарри, — робко говорит мальчик.

— Давай тогда так, — ставлю свою чашку на ручку кресла. — Эй, привет! — машу ему рукой. — Меня зовут Анна!

— Эм... Привет, Анна, я Гарри, — отвечает Поттер, и я буквально вижу, как часть напряжения улетучивается. Его плечи расправляются, и он, сам того не заметив, усаживается поглубже в кресло.

— Рада познакомиться, Гарри, — улыбаюсь мальчику. — Как тебе погода сегодня?