Тальниковый брод

— А как же... — начала девушка, со страхом глядя на соседку.

— Сегодня похороним, — тяжело сказала та. — Время летнее, а морга тут нет. Как обмоем, так и... Ты, Лиза, на похороны не ходи — есть кому проводить... Идите домой.

Но Лиза пошла. Оставила дома притихших младших, тётя Маша добавила к ним Егорку и промолчала, когда Лиза догнала её на лестнице, завязывая концы чёрного платка под подбородком. Мужчины к тому времени вырыли могилу, ближе к туману — границе нынешнего мира. Стоя у ямы и следя, как наспех сбитый гроб опускается и как плачут женщины, а мужчины выглядят так, как в первый день катастрофы, Лиза размышляла отнюдь не о деде Коле. Она зажала своё сердце в кулак и думала о том, что после похорон надо серьёзно поговорить со своими младшими. Они будут ходить на другой берег каждый вечер или ночь. Будут сидеть у постели рейна Дирка и всеми силами помогать ему выздороветь. И однажды, когда рядом не будет никого, она, Лиза, уговорит Лильку только на секундочку приложить свои руки к телу мужчины и посмотреть, что произойдёт. Если этот рейн не будет по-страшному тянуть с Лильки, надо будет это делать каждый раз. Надо спросить у рейны Аталы, есть ли у магов такая штука, как восполнение сил. Если Лилька — маг, ей это пригодится.

Им всем — даже не подозревающим о существовании больного мага соседям — нужен живой и здоровый рейн Дирк. Может, Лиза и рассуждает по-детски, но, кажется, он очень сильный. А значит, он может придумать, как справиться с проблемой возвращения каждого кусочка двух миров домой, в свои миры... Девушка сжала кулак, слушая и не слыша тёти Клавы, перечисляющей добродетели деда Коли... А ещё она, Лиза, будет учиться всему, чему сумеет научить её рейна Атала. Магические знания пригодятся её соседям для выживания. Сегодня Лиза, благодаря деду Коле, поняла одну истину: надо учиться жизни двух миров, какими бы они ни были странными для неё, ведь даже сны здесь оказываются реальными.

Когда она вернулась в квартиру, измученная небывалыми мыслями и собственной решимостью, младшие, сообразив, что трагическое событие завершено, осмелели и убежали на улицу. Глядя им вслед и не видя, Лиза вдруг подумала: зря она своих не взяла на похороны. Смерть — это тоже часть жизни. Они должны понимать это, чтобы не относиться к жизни легкомысленно...

Она бродила по двум комнатам и рассеянно прислушивалась к невнятным голосам за стеной. Впечатление, что комнаты опустели. Она прислушивалась к этому впечатлению и безразлично удивлялась, как такое может быть: умер-то человек в чужой квартире. Там же, в пустой теперь квартире, проходили скудные поминки, на которые она обещала прийти чуть позже — только проверит как там, дома, дети. Поминать начали уже, а она всё не решалась пойти, боясь, что снова начнёт рыдать — никогда раньше такого за собой не знала. И удивлялась, откуда могут взяться слёзы, если она чувствует опустошение... Звук чужих шагов заставил её поднять голову.

— Чего здесь торчишь? — неприятно скалясь, бросил Вовка, вальяжно опираясь на дверной косяк.

— Я сказала, что сейчас приду, — спокойно ответила Лиза.

— А что? Дома никого, что ли? Где твои?

Зря она сделала паузу, прежде чем ответить:

— На кухне. Чай пьют.

— Врёшь же. — Он отлепился от косяка и шагнул к ней, воровски осматриваясь. — И чего врёшь? Сказала бы, что дома никого. Пошли, мол, Вовка, на поминки, а ты врёшь...

Она пятилась от него, пока не наткнулась на валик дивана. Теперь она видела, что нос у него покраснел, а губы будто опухли. И глаза... Мутные, в красноватых жилках... Первым делом напился на поминках? Замелькали странные мысли, наподобие: и почему она не на кухне, где полно разного оружия, вроде толкушки? Или скалки! На ножи надежды нет — она не сумеет ими ударить, и Вовка это знает. Толкушкой же — самое то. А здесь... Не подушкой же в него бросать... Она мгновенно обшарила взглядом комнату в поисках подходящего оружия. Но, видимо, не слишком мгновенно: едва она отвела взгляд, как Вовка бросился на неё.

Горячая ладонь врезала по её губам, сильно вжимаясь в лицо — так, что челюсти заболели. Лиза, прижатая к телу Вовки, замычала, пытаясь вырваться, а потом вообще забилась и забрыкалась, когда вторая ладонь парня жадно полезла ей под кофточку. Наверное, она сопротивлялась довольно сильно, потому что обозлённый Вовка с силой толкнул её на диван и коленом — тяжестью всего тела — надавил на спину. Лиза вскрикнула от боли. Слёзы брызнули от ужаса, когда перед глазами потемнело и в мыслях мелькнуло, что он сломал ей позвоночник. По рукам и ногам пошло такое онемение, что на секунды она перестала сопротивляться. Но в следующий момент её перевернули на спину, снова шлёпнули по рту, прижимая голову к дивану, и она ощутила, как чужая рука надавила на живот, услышала негромкий рвущийся звук — звук рывком открытой на джинсах "молнии", и яростно задёргалась.

— Да лежи ты, лежи... — сквозь зубы бормотал Вовка, возясь с её джинсами.

Внезапно он замер и повернул голову, глядя в сторону.

Лиза напряглась, готовясь сбросить его с себя и дать стрекача.

В комнате неожиданно стало... ветрено. Будто кто-то открыл одновременно окна на кухне и в зале. И будто на улице бушевал предгрозовой ветер.

— Отойди от неё, — равнодушно сказал кто-то, чьего голоса она не узнала.

— А не ... бы ты, пацан! — выматерился Вовка, не отпуская Лизы.

Поскольку Лиза смотрела ему в лицо, всё-таки стараясь выгадать момент, когда можно будет выдраться из-под него (Вовка снова придавил её — ещё и ногой) — повернуть-то голову не могла, чтобы посмотреть, кто вошёл в комнату, она застыла, когда насильник вдруг мотнул головой, как будто ему дали пощёчину. А в следующий момент Вовка слетел с дивана и тоненько закричал, закрывая уже собственное лицо ладонями: все мелкие предметы в комнате резко поднялись и метельным порывом, словно слепившись между собой, поразительно слаженно ударили в него. Парень согнулся, ссутулившись, и закрывался от летящих на него новых шквальных порывов, от сбившихся в направленную кучу предметов. А потом не выдержал, завизжал, стараясь пробиться к двери из комнаты. А в помещении уже бушевала настоящая метель из разгневанных вещей. Соединяясь на мгновения между собой, они раздутыми змеями обрушивались на нежданного гостя, разрушаясь и снова соединяясь уже в более обширные и тяжёлые агрессивные волны.

Пока Вовка, двигаясь боком, сделал несколько шагов, он уже закрывал голову окровавленными ладонями и только бессвязно выл под жёсткими ударами падающих на него, колющих и сдирающих кожу предметов.

Лиза с трудом села.

В дверях стоял побелевший от ярости Сергей и только смотрел на Вовку. Только смотрел. Но именно к брату слетались волны мелких вещей, которые, облетев его, мчались на врага — убивать его. В комнате, кроме болезненно воющего от боли человека, грохотало и стучало, а пол темнел, намокая от крови.

— Пусти-и меня-а... Пусти-и!.. — уже умолял Вовка.

Одежду на нём ожившие вещи-убийцы разорвали и добрались уже до кожи.

Казалось, по комнате бредёт, вздрагивая, стараясь удержаться на ногах, порождение кошмаров, в лохмотьях, чёрных от крови...

Лиза встала и, держась за все предметы мебели, которые только могли помочь удержаться на ногах, направилась к Сергею, всё-таки при этом пытаясь обойти умирающего под напором предметов-убийц Вовку. Она добралась до брата с другой стороны комнаты. Ни один предмет её не тронул. Только однажды проскользнул момент, когда она страшно испугалась, что все эти сошедшие с ума вещи могут наброситься и на неё. Но предметы пролетали мимо.

Она положила ладонь на твёрдое плечо брата, оцепеневшего, не видящего её и ослепшего на всё, кроме насильника.

— Серёжа... Пусть он уйдёт, пожалуйста... Пусть уйдёт...

Последний удар был силён: Вовка со стоном рухнул под новым шквалом сверху и пополз к дверному проёму. Прополз в узком пространстве между косяком и ногами Сергея, потом дальше, в прихожую...

А Лиза докричалась до брата. Он повернулся к ней, глядя пустыми, какими-то безжизненными глазами. Нет, бессмысленными. Он смотрел на неё и не видел. Предметы зависли в воздухе, но Лиза уже не замечала их. Пустота в глазах Сергея казалась важней. Она постояла перед ним, а потом ткнулась лбом в его плечо, как будто не он младший, а она. Хотелось плакать, но слёз больше не было. И даже скользнувшая стороной мысль о Лильке, которая может вот-вот прибежать домой и напороться на окровавленное чудище, не заставила её пошевелиться.

— Серенький...

Она вздрогнула от грохота падающих вещей, а потом почуяла, как шевельнулся брат. Вздохнул. И прошептал ей в ухо:

— Лизка, я так испугался...

Седьмая глава

А потом с его ушей будто начала спадать давящая глухота. Восстановились звуки вокруг: коротко и часто дышала Лиза, в открытую форточку слышалось воробьиное чириканье, а откуда-то, издалека-издалека, донеслись слова легко узнаваемой песни, которую соседи пели дружным хором: "И за борт её бросает, в набежавшую волну!" Поминки продолжались как ни в чём не бывало.

Серый сглотнул и понял: ещё минуту будут стоять, жаться друг к дружке, ища утешения, — и он совсем расклеится, слезу пустит. А ведь поминки. И на них ждут Лизу. Может, и забыли, что должна прийти, но запомнят, что её не было. И, хотя он сам не понимал, чем важно присутствие сестры на поминках, но первым отстранился, хотя старшая сестра чуть ли не с обидой потянулась за ним.

— Лизка, нам надо быстро что-то делать. С чего начнём?

Она, было захлюпавшая носом, опустила руки. Но, когда огляделась... Когда огляделся он... Дыхание перехватило у обоих: по полу ходить нельзя — он не только влажный, но и неряшливо забросан мелкими вещами. Переглянулись. Лиза беспомощно пожала плечами.

— Я даже не представляю, что делать, с чего начать...

— Вовка сейчас дурак дураком, но живой. Мне-то на него пофиг, — быстро сказал Сергей. — А ты? Ты поможешь мне дотащить его до квартиры? Тётя Оля на поминках. Мы дотащим Вовку до его квартиры, положим куда-нибудь, и ты ему кровь остановишь. Он ведь хоть и не сдохнет — ранки маленькие, но кровью может истечь. А пока ты с ним сидишь, я соберу здесь всё и скатаю ковёр, чтобы Лилька крови не видела. Ну, ещё пол от крови протру. А потом мы пойдём на поминки. Вместе.

— Надо рассказать тёте Маше, — прошептала Лиза.

Брат с каким-то превосходством посмотрел на неё и скривился.

— А она опять скажет — простодыра! — припечатал он беспощадно. А когда сестра начала часто дышать, когда он увидел её глаза, убавил тон: — Лизка, не дури. Скажешь ей завтра, когда она трезвая будет. А сейчас наорёт. А то не знаешь... Ну, пошли к Вовке.

И первым стал пробираться к двери, волоча по полу ноги, чтобы разбросать в стороны упавшие вещи. Остановился только раз. Через плечо заметил, как сестра отвернулась. Услышал короткий звук. Сообразил, что она застегнула на джинсах "молнию", и его передёрнуло от запоздалого страха. Раньше-то только злость чувствовал. Уже на ходу она оправила блузку и поспешила за ним, осторожно ступая между предметами на полу.

Когда они спустились на одну лестницу, на площадке нашли Вовку. Он лежал и вяло шлёпал ладонью по полу — кажется, потерял направление, в котором надо ползти. Ничего удивительного — лицо-то залито кровью, которую он ещё и страшно размазал: видимо, пытался прочистить глаза. Сергей попробовал прочувствовать его боль. Да, больно. Но сочувствия не было. За что боролся, на то и напоролся — как папа говорил.

Лиза стояла на последней ступеньке лестницы и не решалась подойти.

— Лиз! — жёстко напомнил он. — Помрёт же.

Они ухватили тяжёлое тело за подмышки, чуть приподняли и потащили, безжалостно спуская по лестнице и слушая стук его ботинок по ступеням и. Сергей сопел, но пока его успокаивало, что Лизе придётся останавливать кровь только на голове и на спине Вовки. Ну и на руках тоже. Переживёт! В смысле, Вовка переживёт.

Когда они втащили его, ничего не соображающего, в квартиру тёти Оли и подняли на диван, сестра прошептала:

— А что будем делать, когда он в себя придёт? Он же сразу всё расскажет всем!

— Лизка, ты себя послушай, — посоветовал Серый, внезапно чувствуя себя старым и умным уголовником из киношных детективов. — О чём ты говоришь? Ну, очнётся он. И что скажет? Пошёл к тебе звать тебя на поминки, что ли? Ну, хорошо. И вдруг на него вещи полетели? Да ему тётя Маша первой скажет — харе жрать спиртомицин, алкаш! Она ему, знаешь, что скажет? Нажрался, небось, на поминках до зелёных чёртиков, пошёл в уборную отлить, да и свалился на мусорке. Вот что она ему скажет! У нас же свалка теперь — ямина огромная, а в ней чего только нет! Так что давай быстрей его отмывай и все проколы залепляй ватой. А я с пола в подъезде начну, чтобы на лестнице тоже ничего не было.

— Серый, ты на меня посмотри, — хмуро сказала она, трогая губу, и внутри Сергея всё вскипело при виде треснувшей кожи. — Как я это объясню?

— Ничего объяснять не придётся! — чуть не рыкнул он. — Лильку позовём, она тебе быстро всё залечит!

— А как объясним, что я ему помогла? — уже с надеждой спросила сестра.

— Мы с тобой шли на поминки и увидели, как он в подъезде ползёт, — хмыкнув, сказал Серый, с удивлением понимая, что мозги, кажется, у него неплохие. — И помогли.

— А жить потом как? Он же...

— Просто. Не расставаться. Всегда вместе, как недавно было. А потом придумаем. — Некоторое время Сергей смотрел на Вовку, перевёл взгляд на Лизу. — Ориан сказал, рейна Атала предложила тебе пожить у них. Может?..

— Серый, нас в доме осталось семнадцать человек — вместе с нами. Теперь, когда деда Коля умер... — Она всхлипнула. — Когда он умер, есть ещё тётя Аня с третьего этажа. Она хоть и ходит, но ей очень тяжело. Сердце, давление. А ведь теперь я знаю не только наши травы, а значит, только я могу помочь ей. А вдруг она?.. Как мне тогда жить?

— Ладно, давай сделаем то, что сейчас можно сделать, — решительно сказал Серый. — А потом подумаем. Так, я его сейчас заставлю сесть, а ты сними с него рубашку.

Но, быстро обдумав все действия, решили сделать немного иначе. Сначала Лиза сбегала к себе и принесла всё, что нужно для обработки мелких ран. Затем Вовку, который находился то ли в прострации, то ли в полубессознательном состоянии, а потому вяло подчинялся всем приказам, заставили сесть, сняли с него рубаху. Только после этого Серый оставил сестру в квартире тёти Оли. А сам помчался к себе.

Сначала он собирал предметы по одному, а потом вдруг сообразил и просто начал кидать их на небольшой палас, запятнанный кровью Вовки. Дело пошло быстрей. Серый намеревался собрать вещички в ковёр, а потом сложить его и убрать в ванную комнату. Всё равно придётся и ковёр отмывать и предметы. В процессе мальчишка было решил, что некоторую мелочь вообще неплохо бы выбросить, чтобы не тратить воду на отмывание... Например, этот почти пустой флакончик духов. Маминых. Серый покрутил его в руках, отвертел крышечку и понюхал содержимое. И — закрыл глаза, так отчётливо почувствовал, что мама стоит — вот, напротив. Пытаясь удержать это острое ощущение присутствия, Серый снова поднёс к носу флакончик... Никогда и ни за что он не выбросит ни одного предмета из прошлого! Никогда и ни за что! Он сам натаскает сколько угодно воды из реки, но бережно отмоет всё, выпачканное в крови этого гада!