Зверь лютый Книга 11. Фанфики

* * *

Мои "порубки", которые в порубе сидят, надавали в долг немало, грамотки я сыскал. Но получить процентные платежи, взыскать долги... нужно время. А у меня банкет на носу!

Ещё в усадьбе Аннушка.

Совсем девушке нехорошо — лежит, стонет. Сильно я её обработал. Вечерком забегаю поболтать. Приучаю к себе, диагностированием занимаюсь:

— Здесь болит?

— Ой!

— А покажи-ка ты мне: правильно ли ты мужнину ладанку вложила? Не жмёт? Не натирает? Не выпадает? Давай попробуем встать и пройтись. Ай-яй-яй. Давай-ка на место вставим. Ленишься ты, Аннушка. Держать надо крепче.

* * *

Один из тестов для начинающих наложниц в гареме османских султанов: в девушку наливали немного красного вина и предлагали исполнить обязательную танцевальную программу на платке белого шёлка перед приёмной комиссией. Если после танца на шёлке появлялись винные пятна — соискательницу отчисляли и отправляли трудиться в казармы янычар. Такова суровая турецкая специфика гаремного кастинга.

* * *

Судя по нашему с Аннушкой подземному опыту — девушку надо готовить. Пусть она об этом всё время думает. И соответствующую мускулатуру развивает.

Заодно я слушаю много интересного про местную элиту. Кто, с кем, как... Какие они все дуры, уродки и воображалы...

Остаётся, собственно, исходная задача: организовать Акиму дастархан.

Надо и дёшево, и... весело. Как-то взпзд...ся. Но — без уелбантуривания!

А людей-то нет! Простой обед — проблема. Двор ещё подметается, а кони нечищеные стоят.

Нету у меня людей! Нету! И взять неоткуда. Брать местных... на руководящие должности... А они — бздынь... и свалят.

"По руке пригнать перчатку -

Дело Гроша! Всюду вхож,

Он туда протиснет взятку,

Что руками разведешь!".

"Грош" — исконно-посконная мелкая славянская монета. Тут таких "грошей"...

Это я к тому, что и в суд такого туземного "гроша" притащивши, буду иметь одни неприятности: у них тут родня, друзья-знакомые, соседи-подельники... "ну как не порадеть родному человечку?". Судейские — по родству или за мзду... А я — чужак. "Мздите сильнее"?

А что говорит Маугли "Закон предков"? А "Закон предков" в формате "Русской Правда" говорит мне, что на пост ключника или тиуна надо ставить холопа.

Которого можно казнить, по всякому поиметь, хоть бы и кнутом до смерти, который меня в суд не потянет и сам в суде выступать права не имеет. Который даже и убежать не очень-то рискнёт. Потому что каждый, кто хотя бы дорогу ему показал, становится преступником.

Осталось только найти такого, который это понимает. А ещё имеет мозги и желание работать. И опыт руководителя крупного хозяйства, и нормальное здоровье, и без заморочек по любым темам, и... и чтобы чувство юмора было. Поскольку работать с "человеком, который не смеётся"... Отвратительно.

Ваня, а луну с неба не надо? — Ну вот: сам спросил, сам ответил.

Но деваться-то некуда!

— Николай, где в городе луной торгуют?

— ?!

— Ой, извини — где невольничий рынок? Завтра торг будет? Вот и сходим.

Поутру топаем на Рачевский конец. Название такое. Предместье называется Рачевка. То ли раки здесь когда-то водились, то ли местные по понедельникам раком ползают.

Традиционно невольничьи рынки выносят за городские стены. Из соображений безопасности. Не столько социальной, сколько эпидемиологической — мрут холопы часто.

Пришли-посмотрели. Я-то думал... а оно-то... сплошная рутина.

Место, огороженное высоким забором. Навесы, сараи какие-то. Под навесами сидят на земле люди. Немного, с полсотни. Большинство — семейные, с детьми.

У одной стены кучка женщин и девушек.

О! Гурии-гейши-баядерки! Сейчас танец живота плясать будут!

Не-а. Тоже сидят. Одетые. Шагах в трёх — несколько покупательниц. Осматривают и щупают груди продаваемых рабынь.

Не понял. "Святая Русь" — страна лесбиянок?!

Разговаривают, спрашивают:

— Сколько детей было?... Хорошо ли кормила?... Умеешь ли вышивать бисером?...

В Древних Афинах рабов и рабынь выставляли на продажу голыми, с выбеленными от ступней до коленей ногами, привязанными за руки к столбу или к потолочной балке. Здесь такого стриптиза нет — климат другой, отношение к обнажённому телу — иудейско-христианское, а не греко-римское.

Самый спрашиваемый товар — кормилицы. Искусственного детского питания нет, санитария здесь... Короче: не дашь детёнку титьку, хоть чью — похоронишь в три дня.

Вторая категория: белошвейки-вышивальщицы. Именно что мастерицы. Так-то шить умеет каждая баба, а вот вышивку... золотой-серебряной нитью или, там, цветным шёлком или жемчугом... По договорам помню, что такой мастерице с дочкой киевский боярин в эту эпоху дал дом и гривну содержания на год.

А вот наложниц здесь... Типа как Анжелику к султану в гарем торговали... Я бы посмотрел. Но смотреть не на что.

Ванька! Я зачем сюда пришёл? — Искать раба-тиуна. Ну и нефиг на девок заглядываться!

Пошли на другой край этого навеса. Посередине семейных продают. Похоже, смерды и горожане из неисправимых должников. Дети малые вопят, бабы замученные сидят, мужики потеют.

У другого торца — чисто мужская зона. Ну-ка, ну-ка, поглядим-ка как выглядит здешний Maxim...

Блин! Ошибся адресом. Смотреть нечего: мужики в рванье, привязанны за ошейники.

Да ещё и больные! Этот — косой... ещё — косой. Факеншит! Да как же он... с такими секторами обзора... ходить-то может?!

У входа сидит парень с туберкулёзом. Эк как он свои лёгкие выхаркивает! Тьфу-тьфу-тьфу! Оборони господи от заразы, инфекции и прочих продуктов человеческого общения!

У этого — бельмо на левом глазу. А у этого — на правом. А у этого — на обоих. А у этого ещё нет, но скоро будет. В тёмных глазах прогрессирующая катаракта хорошо ловится просто по разнице насыщенности цвета радужниц.

* * *

На Руси, как и вообще в Древности и Средневековье, полно людей с катарактами. Хотя почему только в Средневековье? В России в некоторых областях уровень заболевания доходил до 20% взрослого населения. В Мордовии в 20-х годах 20 века, например.

Инфекция, факеншит. Санитария, итить её ять. В смысле: наоборот. В смысле: она всех и "итить", и "ять".

* * *

Этот — сухорукий, этот — колченогий, ещё — кособокий, одноглазый, беззубый, немой... Этот — просто псих. Похоже — буйный. Единственный в железных цепях. Может, хозяину наручники предложить? Этот — тоже псих, но, кажется, тихий. Просто молотит башкой в стену. Этот с паршой — полбороды отсутствует.

Стоп. Интересно.

Полбороды — не от лишая, вторая половина выдрана. Сидит у стенки на земле с закрытыми глазами. Битый, очень замученный, тощий. Одежда... с чужого плеча. Может, и нормально — так экипировать холопа на продажу?

Босые ноги торчат из коротких штанин. А ноги-то привыкли ходить обутыми! Нежная кожа, хватанувшая вдруг солнца выше крыши, свежие, чуть подсохшие, кровавые мозоли.

А руки? Осторожно дрючком подцепляю его ладонь и переворачиваю. Мужик не открывает глаз, только морщится. Не то от боли, не то от отвращения ко мне.

Ага. Ручки нежные. Нет характерного обветривания и загара от работы на свежем воздухе, нет обычных для крестьян и ремесленников застарелых плотных мозолей. А есть... бурое пятнышко на сгибе указательного пальца.

Ещё интереснее! Здешние чернила имеют не чёрный или фиолетовый, а бурый цвет — от ржавого железа. Но чернилами пишут только важные документы на пергаменте. На бересте процарапывают без чернил.

— Встань.

Ух какой взгляд! Ненависть пополам с тоской. "Чтоб вы все сдохли!". Осторожно поднимается.

Это я уже понимаю: мужика пороли по спине. Струпья под рубахой сейчас лопаются от движения, и его лицо перекашивает от боли.

А так... нормальный молодой мужчина лет 20-22, среднего роста, на двух ногах, с двумя глазами... Уже редкость.

— Эй, малой, чего холопа тревожишь? Иди отсюда, товар не засти. А ты, ублюдок, сядь. А то опять завалишься. Гы-гы-гы...

Я как-то не отнёс эти звуки к себе. Только поймал: "ублюдок".

Привык, знаете ли, к этому изысканному, в своей биографической точности, святорусскому обращению в свой адрес. Но когда рассматриваемый мною раб начал, кривясь от боли и держась рукой за стенку садиться, сообразил: "ублюдок" — это к нему.

Окончательную ясность внесла рука. Чья-то длань опустилась мне на плечо и попыталась повернуть. Придурок какой-то?

Ребята! Как на духу! Я не виноват! Просто у Сухана болевой порог... очень не скоро срабатывает. А мы с ним освобождение от разных видов захватов отрабатывали до автоматизма.

Меня поворачивают? — Я поворачиваюсь. Я же воспитанный мальчик! Носком левой наступаю на подъём его стопы, заваливаяcь ему на грудь, кончиком дрючка в левой — втыкаю в его печень. А правой — стряхиваю эту дрянь. Виноват: длань. И, чисто инстинктивно, хватаюсь за то, что торчит. Здесь конкретно — его большой палец. Который и толкаю с проворотом через его собственную... длань.

Дяденька издаёт серию звуков типа "у!" и "ё!" и опрокидывается на спинку. А потом переворачивается на животик, поскольку я его ручку не отпускаю. А бегаю вокруг и укладываю его поудобнее.

Он и втыкается носом в то самое место, куда плевал местный чахоточник. Где и воет матерно.

Ну что сказать? — Аллах, как всем известно, акбар.

В смысле: на всё воля божья. Даже на палочку Коха. Так что, лучшее средство для отныне болезного — поставить свечей. Пудовых. В разные места. В смысле: к разным чудотворным иконам. А вдруг поможет?

Тогда я запишу себе очко — как создатель предпосылок для проявления чуда господнего. Не поможет — тоже балл добавлю. За что-нибудь другое.

Мужичок вопит, из пристройки рядом выскакивают, дожёвывая на бегу, два чудака типа "стражники рыночные". Бегут ко мне с явным желанием выразить своё несогласие с моими хватательно-ронятельно навыками. Бегут-бегут...

И вдруг задумываются: а туда ли они бегут? А надо ли им туда спешить?

"Не спеши, когда глаза в глаза,

Не спеши, когда спешить нельзя.

Не спеши, когда весь мир в тиши.

Не спеши, не спеши!".

Потому что Сухан опустил рогатину как раз перед грудью старшего. И смотрит в глаза. И молчит. Даже мимически. "Весь мир в тиши"... Но не долго.

— Ты, ...ля! Ты чего?! Сху...л?! Ты на кого копьё наставил?! Мурло сиворылое! М...дак недоё...ный! Да тебя! За на городскую стражу с оружием! Ж... пу на православный осьмиконечный...! Сгниёшь в порубе! Тараканы по кусочкам раскусают заживо!

— Зря орёте, уважаемые. Это ж "живой мертвец". Ему хоть какая стража... Его и тараканы не едят. Да что ж оно там такое? Не, ты глянь, боярич, как не выйду на торг — полные ноздри всякой дряни. А в усадьбе у нас — такого нету. Чисто потому что.

Это Ивашко доводит до сведения. До моего — что у него опять "коза" в носу, до остальных — мой социальный статус боярского сына.

Сам-то я... одет несколько непрезентабельно. Шапочка-косыночка, рубашонка-безрукавочка, порточки-сапожки. Что у меня сапожки с железными вставками... так это исключительно для здоровья. "Беру в ноги" как говорит народная мудрость насчёт "лишнего в голову".

Судя по тому, как отпущенный мною хвататель-отпадатель пытается хромать отсюда — правильно "беру". Носить мягкие сапоги нужно дома, а не на людях. Ишь, завели манеру, будто официантка в придорожной забегаловке — на службу в домашних тапочках!

Вот Ивашко — он-то "да"! Выглядит внушительно. И кафтан дорогой, и сапоги с носами. А главное: вытерев пальцы о штаны, он разворачивает брюхо на стражников и сдвигает пояс. Чуть поигрывая рукоятью гурды.

Мимо. Стражники — бестолочи, гурды в ножнах не понимают. Но брюхо явно указывает им путь-дорожку: отсюда и до "не видать вовсе". Другое название: "от греха подальше". Куда они и удалились. Вслед за самопадающим придурком-приказчиком.

А я присел возле холопа на корточки и задумался. Что ж это за птица?

— Тебя-то как звать?

— Терентием кличут.

— Ну, рассказывай, раб божий Терентий, как ты дошёл до жизни такой.

— До какой — "до такой"?!

Ещё и щерится! Битый, а наглый. Интересно: говорок-то не местный, киевский.

— До ошейниковой.

— А я не дошёл — я так родился.

Терентий был потомственным рабом. В пятом или шестом поколении. Его предки появлялись на свет, проживали жизнь и умирали во славу своего господина. Только, в отличие от хозяйского боярского рода, родословная Терентия шла по женской линии.

Лет полтораста тому назад, очередной киевский боярин, пристыженный христианской проповедью о вреде разврата и греховности внецерковного зачатия, выдал свою очередную беременную наложницу за холопа.

Стандартное господское решение на "Святой Руси" и в Императорской России при аналогичных изменениях женской фигуры.

Родилась девочка. Естественно — роба. Спустя некоторое время, боярин обрюхатил и её, свою молоденькую дочь-рабыню. Потом, по стандарту — и её выдал замуж за холопа. Дальше процедура повторялась из поколения в поколение. С некоторыми вариациями "святорусского" инцеста.

* * *

Автор "Белого раба", "зомбируя" своих читателей — англо-американских протестантов — на отвращение к институту рабовладения, осторожно упоминает, что отец (и хозяин) раба-мулата, воспользовавшись временным отсутствием героя, взял к себе в постель его жену — свою невестку и собственную рабыню.

"Ах! Ах! Какой ужас!" — восклицает пуританская мораль по обе стороны Атлантики.

Не наше это, не исконно-посконное. Об устойчивости "снохачества" в тысячелетней истории русского общества, и безуспешности борьбы с ним православной церкви — я уже...

А брюхатить своих крестьянок для русского "лучшего человека" — норма жизни.

"По Ясной Поляне толпами бегали крестьянские детишки как две капли воды похожие на великого русского классика".

Патриархат, однако. Глава рода может и хочет трахнуть всех членов рода. И — членок.

Это отнюдь не "чисто русское" явление: командир полка шотландцев перед Ватерлоо с гордостью показывает свой полк Веллингтону и, посмеиваясь, уточняет:

— Многие из этих парней доводятся мне не только арендаторами.

Объективно полезно: глава рода, обычно, человек пожилой. Поэтому распространяется набор генов, обеспечивающий долгую и активную жизнь.

* * *

На киевском боярском подворье гены долголетия распространялись активно. Беременные рабыни — дочери, внучки, сёстры, тётки и племянницы очередного куска "соли земли русской" отправлялись под венец с очередным "орудием говорящим".

Приносили приплод, умножая господское достояние, растили законных господских и своих, незаконных, но тоже господских, отпрысков, вели хозяйство, старели, уступая место под солнцем и под своим очередным господином более юным родственницам, умирали... Род продолжался.

Терентий, родившийся в одни год со своим будущим хозяином, был при нём постоянно в услужении. Чему учили боярича, то и холопу приходилось учить.

Плюс ведение хозяйства: род Терентия постоянно занимал ведущие должности в этом боярском мирке.