| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Темы для вопросов я почерпнул из предшествующей застольной беседы, теперь пошли уточнение и детализация.
Получается, что усадьба Аннушки закрыта практически наглухо. Вход — только по явному приглашению через одни жёстко контролируемые ворота. Посторонних не бывает, сама со двора не выходит.
Дону Жуану было легче: он встретил дону Анну в публичном месте — на кладбище. Незнакомый мужчина может там хотя бы учтиво поклониться. Обратить на себя внимание. А здесь как? За забором хоть закланяйся — не увидит.
Хохрякович рапортует: "процесс закончил". Как говориться в древних арабских книгах: "и на её ягодицах расцвели алые розы любви". Мда... Мыть придётся.
— Ещё хочешь? Тут у нас на подворье осьмнадцать мужиков и дед-хозяин.
— Не-не-не...! Ребятки миленькие! Родненькие-хорошенькие...
— Жаль. А то вон у меня сколько молодцев. Застоявшихся. Но, так и быть — отпущу тебя. И даже помогу. И до дому добраться, и в дому устроиться. А ты мне сослужишь службу. Сослужишь?
— Сослужу-сослужу! Всё что хошь сделаю! Только отпустите! И никому не сказывайте. А я уж расстараюсь, я уж ужом вывернуся! Чтобы тебе, Иван Акимович отслужить-пригодиться!
— Сделаем так. Нынче среда — постный день. Племяшка твоя нынче вечером пойдёт в часовню, к гробу мужа своего, на всю ночь молиться. Как ты говорила: в простом рубище, простоволосая, ложится она ничком на землю в подземелье, где гроб стоит, и, раскинув руки крестом, лежит так до самого утра. Слуг же прогоняет, дабы не мешали молиться о ниспослании милости божьей душе покойного мужа ея. Так?
— Так. В точности так! Вот кажную середу и пяток она туда идёт...
— Помолчи. Этой ночью и ты туда пойдёшь. С такой-то задницей... не проспишь. Тихонько спустишься в подземелье, чтобы никто не видал. Анна, полагаю я, или спит, или в моления свои глубоко погружена. Подойдёшь тихохонько. Вот эту штуку положишь ей на шею. Вот так повернёшь до щелчка. И уберёшься, чтобы никто и не видал.
— Ой! А... А что это?
— Ошейник. Видишь — написано "рябинино". И лист рябины процарапан. Сделавши это, тихонько вернёшься на своё место в усадьбе. И про деяние своё — забудешь. Понятно?
— Ой. А ну как проснётся? Учует, закричит... Не, я лучше не на шею — на крышку гроба. Ну, прям перед ею. Как подымет глаза — а оно вот.
Не так эффектно. Но и не так рискованно.
Насколько можно верить этой брехушке? — Ни насколько. Дело она сделает — из страха огласки. А потом сама же и оповестит мир. "По секрету всему свету". "Самозакладушка".
Она готова болтать даже против своих интересов, себе во вред. Это про таких сказано: "слово — не воробей, вылетит — не поймаешь".
У неё "не-воробьи" — стаями по любому поводу. Она обязательно перескажет эту историю, просто потому что знает её.
Сплетничать, хвастать и жаловаться — вредные для здоровья привычки. Но... очень хочется.
Есть только слабенькая надежда: фактор времени и форма воздействия.
Анальный секс и интимная брижка на "Святой Руси" воспринимаются не только как нечто стыдное, позорное, но и как что-то невиданное. А новизна, смотри выше "Палею", есть бесовщина.
Боль в заду придержит её язык на день, страх позора — ещё день. И страх Сатаны — ещё сутки. Три дня молчания — максимум.
Потом или — убивать, или — выбивать. Выбивать "информационный повод" более сильным. Как выбивали из мирового информационного пространства "минет Левински" — бомбёжками Белграда.
Подают возок и, постанывающую на каждом шаге Ходыновну, увозят к постоянному месту жительства.
А я предупреждаю Акима:
— Может статься, тебя завтра в гости позовут. К хозяйке усадьбы, откуда эта брехушка. Ты поломайся да не отказывайся. И меня с собой прихвати.
Я ожидал гостей прямо с рассвета. Но солнце уже высоко поднялось, а гонца не гонят. Или Ходыновна испугалась, или не сложилось, или попалась...
Другие дела внимание занимают — надо для возможных "добровольцев" лодейку прикупить. Сходил на пристань, потолковал с лодейщиками... такие дела не враз делаются.
Возвращаюсь, слышу издалека — Аким на мате разговаривает. У ворот — телега с запряжённым конём, из ворот вылетает чей-то слуга. Следом летит шапка и Акимовы слова:
— Ещё сунешься сюда — голову оторву!
Возчик по конику вдарил, слуга уже на ходу запрыгнул, только пыль по улице.
— Аким, а чего это было?
— Ты глянь, Ванька! Ты смотри какие тут всякие...! Ни стыда, ни совести! Мне! Стольному боярину! На телеге ехать! Да за такое бесчестье...!
Точно — из Анькиной усадьбы слуга был. А насчёт "бесчестья" мне объяснили: ехать на телеге для вятшего — позор. Так только в ссылку везут. И откуда такие заморочки знать попаданцу? Хотя, если подумать...
Часа через два подкатывает уже приличный возок тройкой. Слуга другой и одет дороже.
— Не соизволит ли славный сотник храбрых смоленских стрелков, достопочтенный боярин Аким Янович Рябина посетить бедную вдовицу боярыню Анну Дормидонтовну в её убогом жилище по её скромной просьбе за-ради великой ея нужды и для доброго совета?
Аким поломался для приличия, две тройки у нас уже наготове стоят. Погрузились да толпой и покатились.
Мне толпа не сколько для "силовой поддержки", хотя... "бережёного бог бережёт" — наша народная мудрость. Мы с народом насчёт мудрости — всегда заодно! Да и купленные кольчуги надо "обносить".
Но важнее "информационная поддержка" — пусть ребята посмотрят усадьбу изнутри. С людьми поговорят, заборы пощупают... А то мне одному не разорваться.
В усадьбе на воротах предсказуемый хай:
— Эт что?! Мы одного боярина звали, а тута орда припёрлася...
Аким рычит как КАМАЗ на прогреве:
— Вашумать! Итить всех растудыть! Таких приглашальщиков в гробу в белых тапках...! Ванька, подвинься, поехали с отсюдова!
Был бы только возок боярыни — пришлось бы Акиму домой пешком идти. Это... не по вежеству. Причина поговорить-послушать-поторговаться. Но у нас и свои тройки есть, мы пересели, и "гуд бай, бэби". Или по батьке Махно: "Хрен догонишь".
Аборигены туда-сюда бегают, меж собой грызутся. Наконец, пустили.
Всё, ребятки, хана вам пришла! Пустить меня во двор... Злого, раззадоренного... Хорошо, если только без штанов останетесь...
Ведут в господский терем, заводят в залу. Помещение... десять на двенадцать, потолки — метр семьдесят, освещение — три дырки в стенах, лампадка перед иконкой да пара свечей. Вдоль стен — лавки, на лавках — народец. Человек 20, две трети — бабки. Все в тёмном, чёрном или коричневом. Все — пожилые. У мужиков бороды либо уже седые, либо ещё пегие. Шушукаются, сморкаются, подкашливают, шуршат. У торцевой стены на крытой чёрной тканью лавке — "дона Анна". Вся в чёрном от пола и пальцев до макушки. Только нос торчит. Нос опухший, глазки красные. Наплакавши.
Рядом стоит бабища — "змея двухметроворостая". Это характеристика здешней ключницы от Ходыновны в формулировке от Маяковского. Под такими потолками... ну точно — кобра, изогнувшаяся перед броском. С другой стороны — попик козлиной бородкой трясёт. "Хорёк вонючий" — по народному.
Бабища головой мотнула — слуги скамейку принесли. Размером с табуреточку. Посередь зала поставили:
— Не изволишь ли присесть, боярин Аким Янович?
А я? А остальные? Не ребята, мудрость народная гласит: "в ногах правды нет".
Мне лжа противопоказана — пошёл к краю лавки, что вдоль стены, посмотрел в глаза бабульке, которая там сидела, дрючком своим... так это, махнул в сторону. Она подвинулась, Якова посадил, она ещё... они все ещё...
Я про "импульс" из школьной физики рассказывал? — Ну вот, импульс у меня — мощный. На том краю кто-то и с лавки слетел.
Наконец, расселись. Следующий шаг — ритуал здоровканья. "Дона Анна" дрожащим голоском вопрошает:
— Как дошли-доехали? Как спали-почивали?
Аким добросовестно отрабатывает свою часть и задаёт аналогичные встречные вопросы. "Здоров ли твой скот?".
Бли-и-ин! Столько народу бездарно тратит столько времени! И так — всё средневековье!
Может быть, успехи древних Рима и Греции есть следствие отсутствия в этих социумах, на ранних стадиях развития, изощрённой культуры столь любимого разными около-историческими авторами этикета? Сложнейшие византийские и китайские цырли-мырли съедали столько времени, что на полезную деятельность его не оставалось? Поэтому буржуины победили феодалов, протестанты — католиков, а демократы — коммунистов?
О, пошло осмысленное. Это уже поп с подготовленной версией описания событий.
— ...в нынешнюю же середу, ночью, госпожа боярыня Анна пошла ко гробу мужа своего, дабы вознести...
"Ти казала у середу
Підем разом по череду,
Я прийшов, тебе нема,
Підманула-підвела".
Что не ново. А вот подробности интересны.
— ...пришедшие служанки были весьма испуганны увиденным. Ибо крест медный, прибитый ко входной двери часовни, был сбит и лежал на земле. Cама же дверь была перекошена и так туго вбита в раму свою, что вдовица и не открыла бы её. Внутри же обнаружились упавшее на пол молитвенное покрывало госпожи, прежде висевшее на стене, погасшие свечи в часовне и в подземелье, следы грязи на ступеньках и, наконец, странное кольцо, явившееся незнамо откуда прям на гробе покойного...
Мда... Наследила Ходыновна. Когда в заднице печёт — не до наведения порядка. Двери за собой не закрыла — под утро поднялся ветер, вот и хлопало.
— ...рассмотревши сиё кольцо пристально, увидали мы на нём слово процарапанное: "рябинино" и подобие рябинового листа. Нам доподлинно известно, что подобные кольца приказчик ваш купцам смоленским предлагал под видом ошейников холопских. Вот и позвали мы сюда тебя, Аким Рябина, дабы ты обсказал: как сей предмет оказался на крышке гроба. И какое умаление чести бедной вдовицы ты сим знаком хотел явить?
Это ты, поп недоношенный, зря так сказал. Аким здесь — ни сном, ни духом. А на него нынче наезжать... неумно.
— Ты...! Морда кобылячья! Ты меня винить смеешь?! Да как ты хайло своё поганое в мою сторону раскрыть-то посмел...?!
— Однако ж кольцо на гроб попало же! А кольцо-то ваше! Не отопрёшься!
О! Кандидат в покойники прорезался. Судя по описанию Ходыновны — местный вор-стольник.
Народ дружным сморканием, квохтанием и кряхтением выражает согласие с очевидным утверждением. Аким, не находя слов, подскакивает с табуретки, напяливает шапку, плюёт на пол:
— Вот вы значит как! Хозяева хлебосольные! Меня! Стольного боярина! Как какого-то... Ноги моей здесь не будет! Пошли с отседова!
Яков поднимается следом. А я сижу и кручу свой дрючок. Силой они нас не остановят — во дворе мои люди. А вот нужен ли нам скандал с мордобоем?
Аким, уже почти дойдя до дверей, оборачивается:
— Ванька! Чего сидишь?!
— Похоже на бесовщину, Аким Яныч.
Тишина. Потом нарастающий недоуменный шум присутствующих. Аким пораженно спрашивает:
— К-какую бесовщину? С чего взял-то?!
— Какую — не знаю. Нюх у меня. Как с волхвами Велесовыми, как с ведьмой цапленутой. Покров Богородицы жжётся. Ну, ты понимаешь. А тут... Покойник неупокоенный? Не знаю... Надо глянуть.
— Тебе-то, недорослю-то, чего глядеть!
Придётся. Придётся местному стольнику сделать яркое будущее. Непродолжительное. А пока не обращаю внимания: "хай клевещут".
— Надо осмотреть место происшествия — часовенку, склеп. Может, следы какие остались, проявления эманаций, отпечатки сущностей. Само кольцо взглянуть. Вдруг — имитация? Или — фантом. Или — наведённая галлюцинация.
* * *
"— Да, Сашенька, — вздохнул Роман. — Ты даже представить себе не можешь, я вижу, что такое настоящая, подробная, тщательно наведенная галлюцинация...
Потом Эдик вдруг сказал:
— Всю зиму у нее цвели орхидеи. Они пахли самым лучшим запахом, какой я только мог выдумать...".
* * *
Народ, загрузившийся набором незнакомых слов, несколько приутих. Но служитель культовый не мог допустить такого ущемления собственного авторитета:
— Нету на подворье никакой бесовщины! Нету и быть не может! Все обряды исполнены! Все молитвы отчитаны!
— Экий ты, поп... благодушествующий. Это, мил дружок — гордыня. Грех смертный. А враг-то рода человеческого того, не дремлет. Хоть какое упущение, хоть какая щёлочка... а ему-то дорога торная. Вот на той неделе был солнцеворот. А ты-то молитву особую противу диавола и присных его отчитал? А?
— К-какую такую особую? С чего это?
— С того. Отцы церкви отмечают в трудах своих, что в три дня летнего солнцестояния запреты, не пускающие всякую... бесовщину и прочие... сущности в мир подлунный — слабеют. И великое множество их на землю является. Мудрецы спорят: от этого ли начинает день умаляться, а тьма пребывает, или же наоборот, предчувствуя удлинение ночи, бесы да нежить в восторг приходят. Однако же все сходятся в том, что силы, человеку враждебные — усиливаются. Вспомните-ка, какие ещё странности случалися на подворье в последние дни?
После короткой паузы собрание обрушило на мои уши обширную коллекцию историй, в которых, без всякого сомнения, сквозило проявление потусторонних и, безусловно, враждебных сил.
В их числе был, естественно, крик петуха в неурочный час, появление жалобно мяукавшего кота с прокушенными яйцами, внезапное облысение кобеля, козлобородая тень на стене поварни в прошлую полночь... Были несколько вариантов странных стуков-бряков — полтергейст на "Святой Руси" повсеместно. Пропало около десятка мелких предметов, включая мешок с мукой.
Мутная волна накатывающей белибердени захлёстывало помещение, раскрасневшиеся члены и членки диспута "по следам чертей и бесов" — брызгали друг на друга слюной и махали руками. Осторожные сомнения в форме:
— Неужто правда?
Вызывали бурную реакцию:
— Да нешто я те врать буду?! Своими же глазами видала! Да кого хошь спроси! Вот те крест святой!
Накал дискуссии нарастал. Поскольку никто и не возражал, то ораторы, подхлёстывая друг друга своими откровениями, всё глубже уходили в этот самый "на-кал".
Маразм тематики диспута позволял участникам свободно проявлять, а мне — наблюдать, свойственные им личностные комплексы, играемые социальные роли, занимаемые в местной иерархии позиции и наличествующие амбиции.
Тролеподобная ключница крепилась пять-шесть реплик — неуместно в болтовню дур ввязываться. Но не стерпела и выдала очень выразительный рассказ, содержащий все 16 признаков наличия призрака, включая "серьёзные психокинетические проявления" и эффект ППО — (Появление Пропавшего Объекта).
* * *
Вообще-то, моя жена, в 21 веке, в таких случаях просто обращалась к домовому с исконно-посконным пожеланием: "пошали, поиграй и нам отдай".
Бертран Оккам был совершенно прав со своей бритвой: "Не умножай сущностей". Зачем впутывать падших ангелов из пекла, когда достаточно привычной земной нежити?
* * *
Попик довольно уныло сообщил, что полив святой водой — "одним махом всех побивахом". От него отмахивались — не интересно.
"Дона Анна" несколько раскраснелась и тоже порывалась вставить слово. Но, увы — остановить потоки мутного красноречия "бесовидцев" и "чёртозрителей" было невозможно. Пока не взвился Аким:
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
