Понятно вполне. Автопилот, кстати, работает. Иначе много бы я тут сейчас налетал, разом рылом в лопухи. А так мне только задать надо: скорость, высота, направление — и все. Рукоятками только шевельнуть. Парю, можно сказать.

Орел ночной, тоже мне. Ужас, летящий на крыльях ночи! Правда, вряд ли кто сейчас меня видит. Или видит? Ночь все-таки, в самом деле, глушь. Спят все давно. А кто не спит — его проблемы. А не высматривай летающих тарелок!

Самочувствие, вообще-то — не того... Да и не мудрено. Как говорил один мой знакомый — не люблю летать на двигателе. А я как раз на двигателе и лечу. Больше ни на чем.

Круче этого уже только прыжки с самолета б е з парашюта. Есть, говорят, такое развлечение у адреналиновых наркоманов. Потом напарник прыгает следом затяжным, нагоняет — и передает первому спасательное средство.

Н-да. Вот если у меня обрежет сейчас движок — так я окажусь точно в такой ситуации. Поскольку надеяться можно будет только на моих благодетелей неведомых. А смогут ли они чего сделать в таком случае — еще не известно. Так-то вот.

Хотя до сих пор они держали себя более чем на высоте. Даже и с этим вот джет-ранцем. Могущество их, очевидно весьма и весьма велико. Впечатляет. Знать бы еще, что все это вообще означает. Кстати, а это что там подо мною?

Подо мною же был город. Ни много, ни мало. С мощными стенами, башнями, причалами у берега широкой реки. Река была — с километр. Ого! Не иначе как на торговом пути стоит поселение-то!

Меня моментально вынесло аж на средину русла и пришлось энергично выруливать обратно. Над водой было неуютно. Да и на тот берег мне совсем не требовалось. Похоже, я нашел, то, что хотел.

И весьма кстати — у меня уже горючка кончалась. Ранцы прожорливы. И проверять, кончится ли она на самом деле — мне отчего-то совершенно не хотелось. Ну, никак! Найти сейчас тихое местечко — и сесть.

Где-нибудь не так далеко от города. От места старта я успел усвистать уже порядочно, вряд ли меня тут станут искать. Ни за день, ни за два оттуда сюда не доберешься. К тому же ведь знать надо — куда! А это еще вопрос.

Сесть оказалось делом хлопотным. По многим причинам. Не в последнюю — потому что требовалось действительно укромную площадку найти. Такую, чтоб я, по крайней мере, не убился при посадке.

Потом — зарулить на нее. Тоже не просто. Недаром посадка в авиации — самый ответственный этап полета. Но, наконец, я нащупал землю носком вытянутой ноги, опустился еще чуть-чуть, встал обеими и полностью убрал газ.

Этого делать не следовало. Моментально все полсотни килограмм дополнительного веса обрушились на меня и я увидел редкое зрелище: мои собственные ноги в необычном ракурсе — задранные чуть не вертикально в небо.

С толчком и звяканьем все остановилось. И меня перекосило перегрузкой еще раз — ноги вернулись в горизонтальное положение. Лежа на земле. Мне от этого, правда, не стало лучше.

Несколько секунд я даже со страхом считал, что сломал себе что-нибудь. Шею например. Но время шло, а ничего не менялось в ощущениях. Так что я, наконец, понял, что лежу, нелепо изогнувшись, поверх своего реактивного "горба".

С благополучным, значит, прибытием. Я отпустил рукоятки управления, в которые, оказывается, намертво вцепился и попробовал встать. Это удалось только, вдоволь наелозившись на спине.

Но, в конце концов, я вспомнил все-таки о том, что можно просто расстегнуть ремни подвесной системы и сумел подняться. Заодно отцепив от себя и рюкзак. И чего теперь дальше?

Спина все-таки побаливала, как плата за благополучную посадку. И в качестве, видимо, компенсации за руку: та, в отличие, болеть перестала. Очевидно, клин клином вышибло. По методу народной медицины.

Ладно. Что делать-то? Ночь. В город идти никакого смысла нет. Наверняка там на ночь ворота запирают. Но поближе перебраться к очагу цивилизации, пожалуй, стоит. Я нацепил неожиданно легонький как пушинка — после ранца-то! — рюкзак.

Повесил снова на шею автомат. Потом вспомнил про ранец. Ну что ты будешь делать! Пришлось снова снимать все обратно. Опять лезть в рюкзак, вынимать необходимые причиндалы...

Возня с ранцем заняла почти столько же времени, сколько я на нем летел. Но зато уж нашпиговал я его взрывчаткой — под самую завязку. Довершив работу химическим запалом на четверть часа.

После этого только, снова собравшись, двинулся в путь. Через положенный промежуток времени позади неожиданно сильно грохнуло. Я даже не ожидал. Или я с зарядом переусердствовал?

Но в любом случае — пускай теперь по мелким осколкам гадают, все кто этого захотят, что это такое было? Я отошел еще несколько километров, потом почувствовал усталость.

Возбуждение прошедшей гонки начало рассасываться. Что ж... Я отыскал себе подходящее убежище под ветвями густой ели, устроил себе там лежбище, забрался на него и уснул. Я очень устал.

* * *

Эту ночевку под еловым шатром я долго не забуду!

Не по каким-то особым причинам, а просто в силу обстоятельств. Спал я плохо. Отвратительно даже можно сказать. Хотя мне и никто не мешал. Самочувствие было самое гадостное.

Я сперва долго думал, что просто устал. Пока среди ночи не сообразил, что симптомы не те. Слабость, температура. Высокая очень, судя по всему. Какой уж тут сон!

До утра я имел весьма увлекательные переживания. Особенно когда сообразил, что встать не могу. Не было сил. Вот уж тут-то я действительно испугался! С трудом мне удалось дотянуться до фляжки и глотнуть бренди.

Это сколько-то помогло. Под утро мне удалось забыться неровным сном, постепенно перемежавшимся визитами каких-то кошмаров, которых я по пробуждению не помнил.

И только проснувшись где-то в районе полудня, я сообразил, что, похоже, просто перетрудился, обзаводясь своей летающей экзотикой. Ведь я выдернул единым махом полста с лишним килограммов! Хотя до этого добывал всего пять-шесть.

Опять же ракетный ранец — сложная к тому же конструкция. Хотя не знаю, как тут это сказывается. Но ведь контроль-то над заказом надо сохранять? Или нет? Опять же перенервничал кроме всего прочего.

Кстати: выходит, это и есть мой предел? Или нет? Но скорей ответ утвердительный, чем отрицательный. Да и как проверишь? Кроме мешка нет ничего. А по весу... Ну не уран же мне заказывать?

Так его все равно больше чем под пятьдесят кило все равно не закажешь, с одной стороны. А с другой — совсем мне не охота проверять предельную нагрузку, если после такой проверки сваливаешься в предбредовом состоянии.

Мысль показалась невероятно здравой. Остаток времени до вечера я провел уже более нормально. Лечась каким-то пилюлями и коньяком из фляжки. Лечение помогло. К вечеру я сумел даже уснуть. А к утру осталось только легкое недомогание.

Так что весь следующий день я продолжал долечиваться пилюлями. И удовлетворять, кстати, проснувшийся аппетит. Это был хороший признак. Лечение помогло.

Но помогло более того, чего я ожидал. К вечеру этого дня я был настолько бодр, и переполнен энергией, что просто уже не мог оставаться на месте. Что делать...

Поразмыслив, я решил, что уж лучше идти, чем вертеться в надоевшей хвойной норе. Не имея сна ни в одном глазу. Да к тому же и муравьи, протоптавшие откуда-то дорогу, надоели мне уже выше всякой меры.

Провожаемый лучами затухающего солнца, я отправился в ночной поход. Признаться, эти лесные блуждания в последнее время начали мне уже слегка приедаться.

Может быть в городе, кто знает, удастся отыскать какой-нибудь тихий уголок, где можно отдохнуть честному человеку. С вопросом оплаты, как я понимаю, у меня не должно возникнуть проблем.

Так что приближение к городу вызывало у меня даже какой-то положительный интерес. Хотя я не забывал напоминать себе, что нахожусь в другом мире. И мало ли что тут может случиться. Но, честно говоря, никаких опасений у меня на этот раз не возникало.

Идти оказалось не сложнее и не легче, чем раньше. Пару раз — за довольно короткое время, значит, окрестность была прилично населена — мне попадались узкие лесные дороги, идущие в подходящих направлениях.

Но воспользоваться ими я не рискнул. Вполне возможно они привели бы меня к какому-нибудь постоялому двору. Но я предпочел продвигаться непосредственно к цели моего путешествия.

Лучше все же было, на мой взгляд, объявиться непосредственно у города. Хотя на дорогах можно было попытаться что-нибудь разузнать предварительно. Но я не рискнул отчего-то.

Ночь проходила своим чередом. А я все шел и шел, постепенно приноравливаясь к местности. Или же местность становилась более проходимой. Здесь явно был широко обжитый людьми район.

Леса поредели, стали какими-то присмиревшими. Появились в большом количестве поляны. Иные с пашнями, иные со стогами сена. Раз где-то в самой середине ночи я вышел прямо к деревне, и пришлось ее обходить вдоль огородов.

Под аккомпанемент бдительно сотрясающих воздух собак. Что ж, подробности обнадеживали. Город и вправду мог оказаться крупным. Может, что в нем и выгорит — кто знает?

Ближе к трем часам я опять оказался в глухих зарослях. Как ни странно, но почувствовал я себя даже лучше. В населенных местах всегда оставалась возможность встретить человека.

Словно специально, реальность опровергла эти мои представления самым решительным образом. Поднимаясь по склону невысокого холма, я вышел на гребень и заметил чуть в стороне и ниже впереди яркий отблеск горящего огня.

Поддавшись любопытству, я свернул в ту сторону. Уж больно пламя выглядело ярким. Жгут там, что ли, кого? — мелькнуло даже у меня в голове. И я специально подкрался к месту происшествия со всеми известными мне методами предосторожности.

Вот только ухищрения мои оказались совершенно напрасными. Никто меня бы не заметил, наверное, даже грохнись я сюда с неба на своем реактивном помеле. Присутствующие были так заняты своими делами, что им было не до меня.

У подножия холма была поляна. Достаточно большая, вытянутая с запада на восток. Западную часть занимало строение, некогда бывшее сараем или амбаром — сейчас это было уже не определить — стоявшей здесь когда-то усадьбы.

Усадьба сгорела, видимо. А от амбара остались только толстые рубленные стены и часть крыши. В обращенной к поляне стене имелись ворота, точнее оставшийся от них проем.

Перед этим проемом и горел огромный костер, на который пошла даже часть бревен сарая — откуда-то из внутренней стены, может быть. Цвет пламени был какой-то странный — зеленый. Так горит, по-моему, какой-то химический элемент.

Цирконий, что ли? Хотя не помню. Но вряд ли в любом случае обычная древесина могла бы гореть таким светом. Что-то тут было не то. Но отвлечься на этот вопрос у меня не получилось.

Поскольку на открывшемся мне плацдарме выстраивалась следующая диспозиция.

Перед костром, спинами к огню лицом к поляне, стояло трое. На плечах их были накинуты длинные широкие плащи, и в руках каждый держал по мечу.

Один, огромный здоровяк, толстый и косматый, орудовал а-агромадным двуручником наподобие японского меча для поля — но-дачи. У двух его спутников клинки были вполне обычные. У одного узкий, у другого широкий.

И все время от времени пускали свое оружие в ход. По их несуетным, скупым, но весьма эффективным выпадам предположить было можно, что они без излишних эмоций уверенно простоят так до утра. А если понадобится — и до вечера.

Или вообще — сколько потребуется. Я невольно залюбовался самообладанием этой троицы. А бояться им — было кого. Полукругом к ним, охватывая со всех сторон, поляну занимали собаки. Стая.

Несколько десятков, как я мог определить, не пересчитывая каждую псину специально. Здоровенные серые звери сидели, стояли, возбужденно перебегали с места на место. Ни на миг не выпуская из виду троих у костра.

А время от времени свирепо и молча бросались с разных сторон в атаку. Огромные твари, я таких и представить не мог. С теленка наверное каждая с густой короткой шерстью, c лохматыми хвостами. Как волки.

И только тут до меня дошло, что это волки и есть! Я как-то совсем этого не ожидал. Тем более что волчьи стаи собираются вроде бы только зимой, сейчас же было лето. Впрочем, в любом случае ситуация была малоприятная.

И вполне ясная. Несколько разрубленных лохматых тел валялось на земле вблизи костра. Но решимость своры это заметно не колебало. Скорей даже наоборот. Четвероногие разбойники проявляли все больше возбуждение.

Так что судьба окруженных ими людей начала мне представляться печальной. Слава богу, в этой ситуации не надо было раздумывать, на чьей стороне выступать. Волки есть волки. Что зимой, что летом. Тем более сбившиеся в стаю.

Я приготовил "акэсэушку" к стрельбе. Расположившись, правда, так, чтобы в случае чего быстренько взобраться на дерево. Мало ли что. Хотя это только на капитана Гаттераса белые медведи вели правильную осаду.

Неоднократно при этом бросаясь на ожесточенные приступы... Но все же — кто этих серых знает? Сбились же они отчего-то в стаю, хотя вовсе не сезон? Автомат заговорил сухими короткими строчками. Четыре-три выстрела.

Светящиеся полоски трассеров эффектно расчертили темноту. Поднялся вой, визг, скулеж... Я такого воя в жизни не слыхивал. У меня мгновенно вся спина вдоль хребта покрылась инеем.

Сердце попробовало забиться куда-то в ботинок. Леденящий душу жуткий крик. Не представлял даже, что волки на такое способны. Впрочем, звуковой эффект меня скорее ошеломил, чем напугал. Стрелять я не прекратил.

На поляне обе враждующие стороны настолько увлеклись перед тем друг другом, что мое появление прозевали напрочь. Выстрелы прозвучали для них как откровение. По крайней мере, для стаи — точно.

Я перебил десяток, не меньше, прежде чем звери поняли, в чем дело. И как я и опасался, хотя и не верил, вместо того, чтоб разбежаться, кинулись дружно как раз в мою сторону. Больше всего это действительно напоминало атаку.

Этакую мини-кавалерийскую лаву. Я не успел даже подивится такому подтверждению своей прозорливости. Вместо этого в памяти всплыла знаменитая сцена из "Чапаева". Там где Анка-пулеметчица расстреляла все патроны как раз перед тем.

Ну, у меня-то другой расклад. С мстительным удовольствием — интересно, с чего бы это? — я разразился, как давеча в замковой караулке, длиннейшей бесконечной очередью "на расплав ствола".

Щедро полив накатывающий на меня шерстяной вал. До расплава, впрочем, дело не дошло. Вряд ли я выпустил больше пары полных магазинов. На полпути атака захлебнулась в вое и визге. Кубарем покатились дергающиеся звериные тела.

Вот, опять же, пример достоинств автоматического оружия. В свое время как раз на опыте какой-то южноамериканской войны военные и пришли к выводу: любую атаку можно остановить в ста-двухстах метрах от переднего края.

Если иметь на вооружении достаточное количество пистолетов-пулеметов. Это была заря эпохи современных автоматов... Тридцать четвертый или тридцать шестой год... Вот только напрочь не могу вспомнить, кто с кем воевал.