Тени ледяной пустоши

А Стражам теперь достанется. Отец так просто такую вопиющую безалаберность не пропустит... Да и он сам, как наследник престола, не может позволить, чтобы среди лучших воинов Леса попадались настолько... безответственные личности.

— Ну и зачем? — Присев на корточки перед упакованным человеком — тем самым, который и поднял на него оружие, равнодушно осведомился Дайнэлан, получив в ответ поток отборной ругани и пожеланий сдохнуть остроухой нелюди. Все ясно — здесь внятного ответа не добиться.

— Во дворец их, — Поднявшись на ноги и прислонившись к стене — ноги не держали, — приказал княжич. — Передайте их Листу... И помогите кто-нибудь мне — кажется, меня отравили.

Столь оптимистично закончив свою краткую речь, Дайнэлан мягко сполз на пол.

Глава 8.

И волки сыты, и овцы целы. И пастуху вечная память!

— Пшел прочь, — достаточно грубо отпихнул я недовольного Керра, полезшего было обнюхивать распластанную на снегу шкуру. Не лезь, куда не просят, мелкий, пока не сожрали... И тем более, не смей меня тревожить, когда я занят делом! В данном случае — выкройкой очередных штанов взамен изгрызенных молодняком.

Обиженно тявкнув и послав мне неоформленную мысль, звучащую примерно как "Больно надо", Керр отошел и плюхнулся на снег, рядом с еще десятком увлеченно возящихся щенов. Да, за то время, что я тут, стая разрослась... Более чем. В настоящий момент нас насчитывалось (вместе со мной) ровно девяносто семь тварей. И еще несколько на подходе.

Вообще, нам в свое время очень крупно повезло: после долгих перемещений по снегам, когда стая была уже на грани вымирания, нам удалось наткнуться на... нечто. Огромная территория, в которой бесхозной, совершенно непонятно откуда берущейся энергии было просто в избытке, бери — не хочу! Правда, эту самую энергию мог усваивать только я сам — для псов она была не просто несъедобной, а вообще ядовитой. Странно... Лично мне казалось, что тут, в непонятной зоне странной энергии, даже теплее, причем прилично: снег был не колюче-прохладным, как я уже привык, а никаким, совершенно никаким — от него не чувствовалось ни тепла, ни холода. Одно из двух: или я уже притерпелся настолько, что холода уже не ощущаю, или здесь неправильный снег!

С остатками стаи мне пришлось выдержать достаточно жесткий бой за возможность остаться именно тут: они отчаянно хотели уйти куда подальше и продолжать вести тот образ жизни, к которому привыкли... Ну-ну. Еще не родилась такая псина, которая могла бы меня переспорить! Даже если эта псина превышает в холке пару метров, рогатая и вполне себе разумная. Впрочем, овчинка стоила выделки: как-то очень быстро еще недавно состоящая всего из семи тварей стая разрослась практически до сотни хорошо откормленных, больших, сытых... и зависимых от меня псов. А как же иначе: переработкой идеально подходящей моему организму, но невкусной для остальных энергии в нормальное "питание" занимался именно я — и потому надо мной тряслись, как, пожалуй, не тряслись даже над щенками. В прямом смысле не сводили глаз — даже когда мне приходила в голову идея в очередной раз полетать, внизу всегда рысил кто-то из "своих" псов. Ну да нет худа без добра: большая стая — большая добыча! А большая добыча означает, что мне перепадает больше шкур, костей, жил... Всего того, что заняло бы руки и помогло отвлечься от вечной бескрайней одноликой зимы, уже не просто сведшей с ума, но и попросту осточертевшей до глубины души.

Так, например, я научился довольно неплохо творить из шкур одежду... Нынешние плоды рук моих отличались от первоначального убожества как турнир от потасовки. А еще я стал неплохим резчиком по кости! Правда, сколько раз срывал когти прежде, чем наловчился не просто портить материал, но вырезать хоть что-то, замнем... Зато потом из моих же сорванных когтей вышли отличные иглы для шитья! Так что все к лучшему.

Чувство времени было потеряно мной уже давно: и без того кривые подсчеты были окончательно заброшены где-то году на пятом примерно... И то, не факт, что это был именно пятый год: все же однообразный пейзаж вкупе с неподвижным небом и вечной ночью оставлял мало возможностей для определения, какой же сегодня день и час. Я просто, плюнув на все, жил, как живется: охотился, периодически впитывал через сны обрывки видений, подаренных очередной съеденной Тенью... Причем несколько раз эти самые обрывки были абсолютно одинаковыми. Хотя должен признать, снов о ком-то мне знакомом больше не было — ни о Гэре, ни о ком-либо еще.

Если честно, я так и не понял, почему одни Тени распадаются буквально под руками, а другие возрождаются через некоторое время — а как иначе объяснить повторяющиеся видения? Правда, у меня было подозрение, что это каким-то образом связано со смертями в моих снах тех, о ком приходило видение... Но доказать не получалось, так что я просто плюнул и не обращал больше внимания: есть можно — и ладно.

Правда, один раз стая напоролась на настоящего монстра, прикинувшегося тихой-мирной Тенью. Это была неправильная Тень, и она представляла собой неправильную добычу!! Я так и не понял, что это было, но в какой-то момент нас просто расшвыряло, словно котят. А потом, соскребая себя со снега, круглыми глазами смотрел, как очень быстро разросшаяся до размеров молодого слона Тень, обдав всех нетерпимым холодом, неторопливо приближается к ближайшему жалобно поскуливающему псу — и намерения у нее были однозначно недобрые...

Ноги мы унесли, и слава за это всем существующим во вселенной богам! Тогда погиб десяток здоровых, сильных псов-охотников, и должен признать, что мы еще очень легко отделались: по ощущениям, неправильная Тень могла с легкостью уложить всю стаю, включая меня, и сожрать в качестве легкой закуски. Так что с тех пор лично я старался обходить Тени стороной и охотиться исключительно на редкие посторонние стаи, которых по какой-то причине заносило на нашу территорию. Правда, со временем охота потеряла свою актуальность и теперь проходила исключительно под знаком "снежной песни", когда просто не было сил сопротивляться выводящую свою пронзительную мелодию ветру и ярко мерцавшим в черной бездне неба звездам. Энергия-то и без того есть, бери — не хочу... Но иногда все же хотелось поточить зубы о что-нибудь повесомее, нежели о воздух или какую мелкую льдинку. Вот и сейчас: отобранный у недовольно ворчавшего вожака окорок лежал неподалеку закопанным в снег и охлждался до состояния камня: мне отчаянно хотелось погрызть что-нибудь твердое и хрустящее. А поскольку мороженого или чего иного тут не наблюдалось...

Плюнув на все и отстранившись от посторонних мыслей, я принялся вычищать доставшуюся мне роскошную пушистую шкуру от остатков крови и жира. В конце концов, нынешняя одежка уже больше напоминает решето, а штаны сами не сошьются.

* * *

Довольный, расправил новехонькие штаны, и — в какой уже раз! — машинально провел по запястью когтем, несколько мгновений задумчиво разглядывая текущую из раны жидкость... Угу, именно что. Не кровь — жидкость. Потому что кровью, обычной человеческой кровью это уже было не назвать.

Полупрозрачная слизь, почти белая, но с легкой розовинкой, на неярком свету отливающая светло-синим — вот что нынче текло в моих жилах. Естественно, окрас шкуры я приобрел соответствующий... Угу. "И се конь блед"...

Ага-ага, "конь блед". Разрешите представиться: Раалэс. Вождь бледнорожих... Даже не вождь, а ночной кошмар с клыками: такой белесо-полупрозрачной аж до голубизны шкуры я не видел даже у набеленно-начернённых для пущего контраста земных готов. Крылья тоже выбелило, волосы сбились в единый колтун длиной примерно до пояса. Любовь к сырому мясу (и ни слова мне о крови!), основательный сдвиг по фазе и общая агрессивность входят в комплект.

Мое счастье, что здесь нет зеркал. Одно дело — примерно представлять, кем я стал после того, как все последствия изменения наконец проявили себя в таких экстремальных условиях, как пгруженная в вечную ночь снежная пустыня и постоянная магическая подпидка вместо нормальной еды, и совсем другое — увидеть свое новое отражение. Может, я и трус... но не хочу. По крайней мере, сейчас. В конце концов, первым, кого я хочу испугать своим видом, должен быть не я! А княжич, как дежурный виноватый. Ну, или, хотя бы, патриарх Аторре. Почему? А все по той же причине! Скучно мне.

Пожалуй, скука стала моим страшнейшим врагом здесь, в снегах. Мне, сыну мегаполиса, было тяжело смириться даже с неторопливой жизнью в Лесу, а уж после того, как я очутился в безликих снегах... Ну в самом деле, чем тут можно заняться? Охотой? Она приелась еще в первые пару субъективных лет по самое "не могу" и из разряда "какое-никакое, но развлечение" перешла в категорию "как оно меня достало... Но надо". Прогулками на местности? О, да, тут такое разнообразие видов... Снег, снег, опять снег, снова снег и — о, диво невиданное! — в очередной раз снег! Кристально-белоснежный (чем он радикально отличался от красноватого снега безумного мира с тремя лунами и двумя солнцами), немного колючий, сухой и легкий до невероятности! Даже снежки лепить из такого — дело крайне неблагодарное. Снежные комочки просто рассыпались в руках невесомой бриллиантовой пылью и бесследно исчезали, унесенные порывами ветра. И столь же бесследно постепенно исчезали и мои воспоминания о прошлой, нормальной жизни.

Когда я обнаружил, что начисто забыл многое из выученных когда-то давно заклинаний, то только пожал плечами: зачем оно мне тут, где магия не действует принципиально? После того, как понял, что начал забывать тщательно вбиваемый в меня дедулей язык детей Леса, насторожился: как-никак, пусть я к языкам и не способен, но на память особо никогда не жаловался. Да и рано мне еще склерозом страдать! А уж когда в один прекрасный момент проснулся и понял, что силюсь вспомнить, как выглядит нормальное светлое летнее небо с белыми облаками на нем... Я пришел в ужас.

Уже солидно разросшаяся на тот момент стая и единственная оставшаяся в живых из "первого поколения" и занявшая место матриарха Шарра в то время изрядно наудивлялись моим действиям... Угу. Разве что лапами у виска не крутили — за незнанием подобного жеста. Правда, сомнений в здравости рассудка я наслушался с лихвой, несмотря на статус Хранящего Стаю... А что поделать? Лучше казаться сумасшедшим, чем стать им на самом деле — пусть даже сомнения в здравости своего рассудка я имел задолго до того, как стал невольным обитателем снежных пустынь.

Я во весь голос, распугивая молодняк, горланил песни, декламировал все пришедшие на ум стихи — как те обрывки, которые смог выудить из внезапно и столь страшно подведшей меня памяти, так и вирши собственного сочинения и не всегда приличного содержания, — временами даже молился, перемежая выученные еще в раннем детстве слова с призывами, обращенными к пятерке "новых" богов, и откровенными богохульствами. Что поделать — лучше так, чем остаться вовсе без памяти...

Вдобавок, я пытался упражняться, используя вместо тренировочного оружия пару увесистых и не сильно изогнутых ребер одного из попавшего на зуб стае снежного пса-великана. Попутно благодорил всех богов, что наконец-то присмиревшая и не отрастающая до неприличной длины шевелюра не лезет под руки, и отчаянно пытаясь вспомнить, чему меня в свое время учили... Получалось плохо. Паршиво получалось, если говорить откровенно! Бесчисленное количество раз я ловил себя на желании бросить неудобные приспособы и полоснуть по горлу воображаемого противника когтями или, того хлеще, вцепиться клыками. Да уж... Видела бы меня сейчас моя семья! Любая: хоть родная, хоть приемная... Любимец девушек и мелких лесных феечек, почти-герцог и просто хороший парень — и рычит, словно дикая голодная зверюга, дорвавшаяся до куска свежего мяса. Колобок-колобок, докатился, голубок. До ручки помешательства и ножки полноценной шизы, угу.

Кстати, говорить мне поначалу тоже было крайне тяжело: я и сам не заметил, когда успел свыкнуться с головной болью, сопровождающей мысленное общение, и практически перестал общаться вслух. В самом деле: куда проще послать мысль-эмоцию, сопроводив ее парой нечленораздельных звуков, чем долго и упорно говорить вслух, добиваясь, чтобы тебя поняли... И поняли при этом правильно!

Так что мне пришлось практически в буквальном смысле слова учиться говорить заново, словно маленькому ребенку, заедая особо колючие и дерущие горло слова горстью чуть солоноватого прохладного снега и в первое время отплевываясь кровью, когда особенно увлекался занятиями. Да уж... Допрыгался. Вернее, домолчался.

А еще в процессе своего "окультуривания" я обнаружил милую вещь: в моей голове намертво перемешались родной русский и человеческий язык Аалеи, каким-то чудесным образом в свое время ставший мне "вторым родным". Веселье нарастает полным ходом... Нет, бесспорно, сочинять различные песенки не очень приличного содержания стало намного проще, ибо рифма подбиралась теперь на раз, но каким образом прикажете мне объясняться с местной родней, когда я отсюда выберусь, скажите мне на милость? Жестами, эмоциями и отдельными рыками? Спасибо, я уже так наобщался — в повторе не нуждаюсь.

"Когда я выберусь"... Кого я обманываю? Тут, скорее, применимо слово "если". Но как же меня тут все достало... Воистину, скука — самый злейший враг из всех возможных! Убивает всех, без разбору.

Даже если вспомнить "безумие снегов", которое так сильно утянуло меня в тот памятный первый раз и столь основательно меня встряхнуло... Приелось даже оно. Собственно, основным моим занятием стало во время очередной "снежной распевки" летать синусоидами и изображать из себя боевую единицу воздушной кавалерии из фильма "Апокалипсис сегодня" — то есть, орать очень громко, очень гнусаво и на одной заунывной ноте, аки подбитый мессершмит. Нападающих обычно вышибало с первых же звуков! Ну, иногда еще я помогал стае, когда выбранная добыча оказывалась не по зубам и периодически разведывал местность. Дел-то...

Оказалось, даже к безумию можно привыкнуть... Особенно, если оно настолько вкус-с-сное.

Нда. Даже сейчас я способен понять, что нормальным меня теперь не назовет даже любимая семейка Аторре, в которой и без того все с основательным прибабахом. Впрочем, я готов выслушать от них даже заслуженное обвинение в тотальном геноциде... Выбраться бы только отсюда! А там уже буду говорить, какой я белый, пушистый и мимопроходяще-невиновный.

Эх, жизнь моя жестянка, а ну ее... Куда подальше, в общем. Главное, чтобы это было поближе к ясному светлому небу. А там уже разберемся!

* * *

Много было моментов... Всяких: и веселых, и страшных, и откровенно жестоких, и просто скучных. Я окончательно осознал себя частью этой странной семьи рогатых псов с серебряными глазами и с удовольствием подхватил ритм их жизни. Память о прежних днях все еще бережно хранилась в глубине моего разума и регулярно перетряхивалась, словно старый ковер, изучаемая на предмет новых прорех, но жить я наконец-то стал здесь и сейчас. Думать о будущем? Не имеет смысла: ведь завтра еще неизвестно, а прошлое стоит оставить прошлому. Еще одна тонкая ниточка для узора ковра, сотканного из воспоминаний, не более — вот что такое прошлое. А будущее... Будет день — будет пища. Не стоит загадывать наперед, что будет.