Целительница души

Малыш напомнил о себе радостным гулением, и я его обняла и поворотом положила себе на грудь. Ждан за последние месяцы много набрал в весе, что же дальше-то будет? А ведь он ещё даже не ходит.

Слышала от врача-ортопеда, что тяжеловесным детям не следует рано начинать ходить, ведь весь вес приходится на неокрепшие ножки, и следует как можно больше ползать.

Когда перешла со смеси на молоко, думала, меньше будет набирать, но мечты были напрасными, а может Ждан просто быстро рос. Вспомнилась сказка о царе Салтане: "И растет ребенок там не по дням, а по часам".

Поцеловала, погладила сыночка, успокаивая. Он положил головку мне на грудь, при этом заглядывая в глазки своими сине-серыми глазёнками. В душе разлилась нежность, глядя на это блондинистое чудо.

Вспомнились события вчерашней ночи, и в животе узлом всё связалось. Неужели я могла потерять своего кроху? Смахнула подступившие слёзы, пока малыш не уловил моё настроение. Всё ведь обошлось.

Заставила себя встать. Чем же кормить Ждана? Вряд ли молоко вчера перевезли сюда.

На кухне нашла-таки молоко в своих стеклянных бутылках из-под сока. Сегодня надо бы вновь за молоком. А вот Руса дома не было. На работе?

Интересно, а где мой мобильный?

Увидела вчерашние сумки, стоящие у входа, не разобранные.

Но сперва надо покормить Ждана. Разогрела уже заранее прокипячённое молочко, взяла сына на ручки, расстегнув халат и раздев малыша до подгузника, чтобы был телесный контакт, после чего стала кормить с бутылочки, общаясь с ним. Ждан же, кушая, внимательно рассматривал всё вокруг, вызывая во мне улыбку и ощущение единения с сыном и прилив нежности.

Освободившись, положила сына на диван, разложив его и подперев края подушками, которые смогла найти, занялась вещами.

Одежда была, как и игрушки, полюбившиеся моему сокровищу, и те, с которыми он спал. А ещё не сразу заметила, но в углу стоял собранный манеж. Ещё пара бутылочек с аксессуарами. Был слинг на кольцах для переноса малыша без коляски, которым я частенько дома пользовалась.

Имелись и мои вещи, правда, немного.

Пока разбиралась сумки, про мобильный забыла, вспомнила, когда звонить начал, по звуку быстро его нашла.

Звонил любимый.

— Да.

— Доброе утро, Любочка!

— Приветик!

— Разбудил?

— Нет, я уж Ждана покормила.

— Милая, тебе нужно что-то, скажи, я завезу. За молоком заеду вечером, сейчас никак. Тебе хватит того, что есть? Если нет, я пошлю кого-то из ребят.

— Должно хватить.

— Хорошо.

Слово за слово, мы проболтали минут тридцать, пока Рус был свободен. Потом к нему пришли, и пришлось проститься.

— Люблю тебя, — прошептал он прежде, чем отключиться.

А я уже в пустоту ответила ему тем же. Рус столько для меня всего сделал, надеюсь, он знает, как сильно я его люблю. Я не любитель слов, хоть это и неотъемлемая часть моего целительства. Но то работа, обязанность, а личная жизнь — совсем иное. Тут из меня признания чувств не вытянешь. Я стараюсь показывать поступками, возможно это плохо получается. Надо будет поговорить с Русланом, сказать, как он дорог мне.

День я провела дома. Поскольку порядок и так был, в шкафу в его комнате я нашла свою одежду, которую он мне покупал. Постиранную, выглаженную, но ещё не ношенную. Кроватка стояла в углу комнаты, накрытая чехлом, поэтому я не сразу заприметила её. Она была на колесиках и легко придвигалась к двуспальной кровати, которая могла быть и манежем. В самой кроватке помимо постельного белья был пластмассовый ящик с игрушками-погремушками. Я всё перемыла и тару и игрушки, Ждан ведь всё в рот тащит.

Потом занялась готовкой, продукты в холодильнике имелись, а вот готовой еды не было. Ведь в последнее время я сама кормила Руса, и обеды ему давала с собой.

На прогулку выйти не решилась, да и коляски не было, а в слинге его целую прогулку носить — мне не по силам. Да и после вчерашнего было боязно.

На журнальном столике был компьютер, которым я и воспользовалась, чтобы убить остаток ожидания, когда не была занята сыном.

Вечером искупала малыша, услышала, как пришёл любимый, успокоилась. Сразу почувствовала себя дома.

Вот только ко мне Руслан не зашёл в ванную. Сделав малышу массаж с маслицем, переодев во всё чистое, я вышла в гостиную со Жданом, где в темноте сидя на диване, находился любимый, глядя в пустоту. Поначалу подумала, что спит, но дыхание было отнюдь не таким, как во сне.

— Свет включить?

— Не надо, — голос какой-то грустный, как мне показалось.

Я села рядом, взяла Руса за руку. Хотела поцеловать, но он отстранился. Что с ним? Почему себя так ведёт?

— Я тебя чем-то обидела? Извини, если так, я не нарочно.

— Нет, дело не в тебе.

— Тогда что?

Я протянула ему Ждана. Он молча взял.

— Здравствуй, милый, — в его голосе слышалась нежность и чуточку грусти по отношению к моему сыну, а у меня дрогнуло сердце. Что с ним?

Прижалась к его плечу, стараясь насладиться прикосновением, запахом близкого человека. Его дыхание замерло.

— Рус?

— Да, любимая.

Я отстранилась, стараясь увидеть в темноте его лицо, но всё было напрасно, и я протянула руку, чтобы включить торшер. Вот только он перехватил её.

Его рука была непривычно холодной. Не нравилось мне это. Особенно то, что он сидит в темноте. Я забрала Ждана из его объятий и отнесла в комнату, включив на своём телефоне ему сказки и, сделав свет приглушённым, скормила заранее заготовленную бутылочку с молоком. И лишь удостоверившись, что сыночек засыпает, пошла к Русу. На этот раз, уже не спрашивая разрешения, зажгла торшер.

Я сглотнула, стараясь прогнать оцепенение и тот холодок, что прошёлся по ногам. Половина лица была похожа на надутый шарик, перехваченный в нескольких местах лейкопластырем, удерживающего марлевую повязку.

Я прикусила губу, чтобы не вскрикнуть. А ведь и правда, вчера во время драки его чем-то сильно приложил маньяк. Я совсем об этом забыла, да и не думала, что любимый может пострадать. Лицо лицом, но когда я положила голову ему на плечо ему ведь было больно.

Не обращая внимания на возражения, стала расстёгивать рубашку. Кожа не была повреждена, но плечо напоминало один жуткий синяк. Хотелось ругаться. Мог ведь сказать!

— А к врачу никак?

— Был уже, — он показал лицо.

— А плечо?

— Перелома нет, пройдёт.

— Рус! Но ведь это не просто синячок. Рукой небось двинуть не можешь.

— Могу.

— Подними плечо, — я не садистка, просто думала, откажется. А он... он взял и поднял, даже не скривился, вот только зрачки расширились от боли.

— Рус, я пошла в аптеку.

— Нет! — перехватил меня, привлекая к себе.

— Всё равно ещё за молоком... — попыталась вырваться из объятий.

— Я привёз.

Во мне поднималось недовольство. Не жалеет себя. Мало того, что целый день отработал, так ещё и по семейным делам мотался.

Но мой мужчина не пойдёт на уступки, я это уже знала.

— Хорошо, — смягчилась я, решив сама прогнуться, но не сломаться. — Кто там у тебя на посылках? Кого собирался за молоком послать?

— Рабочий день уж кончился, — слабо попытался возразить любимый.

— Тогда я пошла, пройдусь по району, найду аптеку...

— Хорошо. Подашь телефон?

Я взяла с журнального столика его сотовый и сама разблокировала.

— Кого набирать?

— Я ведь не беспомощный... — напрасная попытка. Я прожгла его суровым взглядом, и он сдался: — Алексей Фомин, сейчас его смена.

Найдя нужный контакт, я набрала номер, после чего только передала трубку.

— Лёш, добрый вечер. Ты можешь выручить? — сразу перешёл к делу, это радовало.

Потом Рус уточнил у меня, знаю ли я, что именно за лекарство нужно, а я в свою очередь — есть ли у него для лица мази. Как выяснилось, рекомендации врача он приобрёл. Поэтому я заказала бинты, стерильные повязки и бадягу.

Спустя полчаса я спустилась вниз забрать приобретение и взяла чек у Алексея, поблагодарив за оказанную услугу.

— Обращайтесь. Рад помочь. Тем более, что в рабочее время, — а когда уж я подошла к лифту, уточнил: — Всё плохо? Ребята с утренней смены говорили, что он выглядел паршиво, вот только домой не пошёл, хоть его и отсылали.

— Не смертельно.

— Удачи вам с мужем!

От его слов стало на душе приятно. Значит, меня женой считают. Интересно, это Рус так говорит или ребята сделали свои выводы?

Дальше было лечение. Снятие повязок с лица, я отметила, что всё не так плохо, как казалось на первый взгляд. Кости были целы, как заверил любимый, шрам шёл недалеко от глаза и заходил на щёку. Повезло, что зрение не пострадало, как и висок. Обработав повреждения лица и наложив свежую повязку, я занялась плечом.

— На больничный не пойдёшь? — спросила для проформы, не надеясь на утвердительный ответ.

— Поработаю из дома, пока отёк не спадёт. А то за рулём несколько раз гаишники останавливали.

Я удивлённо подняла бровь. Неужели?

— Рус... — начала я неуверенно опустив от неловкости взгляд. — Я ведь так и не дала тебе ответ.

— Дозрела? Или из жалости?

Я гневно сверкнула глазами. Как он мог так подумать? Хотя, что ему ещё думать, если я заговорила об этом после его ранения. Поэтому решила пояснить почему сейчас.

— Просто этот Алексей сказал, чтоб я позаботилась о муже. Мы ведь живём как муж и жена.

— Для меня штамп в паспорте ничего не значит. Я тебя уж давно женой считаю.

— Рус... Я люблю тебя. Сегодня, увидев таким, я вдруг осознала, что могла потерять тебя.

— Не потеряешь. Я тебя не отпущу и никому не отдам. Ни тебя, ни Ждана. С подводной лодки вам никуда не деться, — он улыбнулся здоровой половиной лица, от чего кольнуло в груди, ведь ему наверняка больно.

— Так я твоя жена?

— Ага.

— А как же клятвы?

— Кино насмотрелась? Хочешь пышную свадьбу?

Я помотала головой.

— Не хочу свадьбу, — а про себя подумала, что оформить отношения не помешает. Будь я сама, возможно меня и не волновало, живём ли мы гражданским браком или нет, но сейчас есть Ждан, и хочется, чтобы у него был отец, а не просто мой любовник.

— А белое платье? Каждая девушка ведь мечтает об этом.

— Как-нибудь примерю в салоне, ты меня сфотографируешь. Этого достаточно. А выйти на публику в белом платье — нет уж, увольте. Не хочу, чтобы обращали внимание.

Пока болтали, я раздела его полностью, чтобы проверить на повреждения всё тело, наложила повязку на плечо, разговоры, как мне казалось, отвлекают его от боли.

Ранений больше не было, что хоть немного, но радовало.

— Тогда давай пойдём подадим заявление в ЗАГС. А после, как поженимся, я подам прошение на усыновление Ждана. Там не всё так просто, это делается через суд.

О, эти слова были для меня как бальзам на израненную душу. Вот только червячок сомнений имелся.

— А твой первый сын?

Рус не понял, о чём я, или сделал вид.

— Ну, та женщина...

— Люб, давай не будем об этом, ладно? Она, кстати, приходила ко мне, требовала денег.

— Правда? — удивилась я. Он ведь не рассказывал. — Давно?

— Дней пять назад.

Я ждала продолжения. Рус заметил это.

— Я не дал.

— Но почему?

— Сказал, чтобы пришла через неделю с сыном, сделаем тест на отцовство, в проверенной конторе. Она очень расстроилась, хотя и пыталась это скрыть. Начала кричать, пыталась поднять шумиху.

— Но ведь в первый раз ты был готов ей заплатить, — и чем я недовольна, спрашивается?

— Да, дурнем был, то было спонтанное решение, чтобы отстала. Да и проверял я её, какую сумму осмелится требовать. А так, не видать ей денег.

Я непонимающе глядела на любимого.

— Деньги ей не на ребёнка нужны. Уж поверь. Поэтому если я его биологический отец, то, так и быть, я буду его одевать, и покупать продукты, может проводить с ним время, надеюсь, что ты будешь не против, — Рус внимательно посмотрел на меня, ожидая моей реакции. Я кивнула, одобряя такое решение. — ты была права, если я могу повлиять на его воспитание, я сделаю это. Но только если это мой ребёнок.

Я обняла его, выражая поддержку.

— Рус, я хочу получить права.

— Отлично! Тогда я всё организую.

Мне вдруг подумалось, что он просто купит мне их. Я была не согласна с таким решением, ведь собиралась учиться.

— Только не думай, что получишь права на халяву, это вопрос безопасности да не только твоей, но и в первую очередь Ждана. Поэтому помимо экзамена внутреннего и в ГАИ, ещё и мне сдавать будешь.

Боже, неужели можно любить так сильно! Я не удержалась, и прильнула к его губам.

А в следующий миг ощутила, как платье стремительно ползёт вверх.

вот только больная рука заставила любимого скривиться от боли, и пришлось ему помочь.

— И что это ты делаешь?

— Ставлю тебя в равное с собой положение, — ничуть не смущаясь, ответил он, уже практически полностью раздев меня.

Я хотела выключить свет, но Рус желал видеть меня, всю, без остатка. И хоть я смущалась, но радовалась тому, что за летние месяцы возни на огороде я похудела, и приобрела былую стройность, правда, приходилось ограничивать поедание сладостей, зато стыдиться было нечего.

Я старалась быть очень осторожной, чтобы не сделать ему больно, да и он пользовался в основном лишь здоровой рукой, но при этом эта близость была необычной и незабываемой, а ещё мне хотелось доказать, что не смотря на его повреждения, он мне очень дорог и по-прежнему нужен. Я люблю его не за внешность, а боевые шрамы мужчину лишь красят.

Так и уснули мы на диване, пока среди ночи Ждан не забеспокоился. Смена подгузника помогла, но не сильно, пришлось ложиться рядом и через прутья кроватки прикасаться к сыну, чтобы он не волновался, что мама отсутствует на горизонте.

Пока качала маятниковый механизм, задремала, проснулась лишь когда Руслан ложился рядом.

— Чего не спишь? — буркнула я недовольно. Не люблю, когда будят.

— Без тебя холодно.

Я улыбнулась, а он влез под одеяло и прикоснулся ко мне.

Следующие дни были насыщенными. Рус наш разговор по душам принял довольно близко к сердцу и все договорённости решил выполнить сразу же. Поскольку за рулём ему ездить было неудобно, да и я настаивала на том, чтобы он этого не делал, вначале нас развозило такси, а потом был нанят водитель. Заявление в ЗАГС мы подали на следующий день, съездили вместе за молоком, потом меня записали на водительские курсы и буквально в этот же вечер отправили получать новые знания. А что, нянька пока есть и просить никого не нужно, почему не воспользоваться случаем.

Ещё через день Рус отправился на встречу со своей бывшей, где у мальчика лет пяти был взят ДНК-образец — мазок слюны и эпителия из-за щеки. На этом с обоими гостями Руслан простился, забрав с собой образцы.

Где уж он собрался их делать, он никому не сообщал. Пару раз ему кто-то названивал на телефон, вот только он не брал трубку. А я предпочитала не отвечать на такие звонки, если любимый не мог подойти к телефону.

Спустя неделю ему на электронный ящик пришёл ответ. Он волновался, это было видно невооружённым глазом.