Восьмой медальон. Том 3 (черновик)

— Хватит жаловаться! — рявкнул господин Бертгард. — Надоели ваши причитания. Рассказывайте побыстрее. Что ещё придумал метр Эделен? Верно, какую-нибудь глупость?

— Пожалуй, да. Решил напасть на лотхардское отделение компании Гиро.

— Ну и болван!

— "Нужно пожечь здание! — говорит. — Выкурить всех этих негодяев — и сразу ставленник графа Артландского нос из норы высунет. Не бросит же он союзников в беде". Нашли троих головорезов, прославленных в делах подобного рода. Метр Эделен приказал не скупиться, денег отвалили изрядно. И наёмники справились превосходно: такое пламя занялось — загляденье! Скоро соседние дома заполыхали, ещё через полчаса уже чуть ли не вся улица горела. И это ещё ветра не было... Жаль, люди Гиро из конторы успели выбраться, никому шкуру не подпалило. — Метр Себерн огорчённо крякнул. — На место пожара примчались и градоначальник, и члены Совета, и старейшины гильдий. Огонь потушили как-то на удивление быстро. Потом заперлись в Городском дворце и стали о чём-то глубокомысленно совещаться. А нам оставалось только следить, куда теперь подадутся мерзавцы из компании Гиро. И те попросились к главе гильдии врачей и аптекарей! Мы так и прозвали его — Аптекарь... Забавная штука! Маги ведь любят притворяться лекарями, собирателями трав... Казалось, всё идёт превосходно. Как ни суетились городские власти, поджигателей отыскать не удавалось, добрый хозяин, приютивший несчастных, бесновался пуще всех, требовал любой ценой поймать злодеев — и подтверждал тем самым наши догадки. Вот он, человек графа Артландского, никаких сомнений! Неясно, правда, что с ним дальше-то делать, но тут уж пусть господин решает...

Внезапно мужчина умолк. На лице его появилось такое жалобное выражение, словно он готов был вот-вот расплакаться.

— Что с вами? — изумился господин Бертгард.

Метр Себерн пожевал губами и пробормотал:

— Всё шло превосходно...

— Это мы уже поняли.

— Но потом... — с трудом выговорил арестант. — Потом...

— Что? — не без злорадства спросил градоначальник. — Неужели ваши планы вновь провалились?

— Конечно! Будь тогда удача на нашей стороне, мы одолели бы метра Ольера. Но Аптекарь... этот мошенник... эта тварь... этот... — метр Себерн поперхнулся словами, — ...этот ублюдок... Знаете, что они с делали вместе с хозяином конторы? Когда поняли, что городские власти ни на что не годны, вместе, даже не пытаясь скрываться, пошли в храм Семи богов и попросили о помощи Главного жреца.

— А он-то что мог сделать?

— Не знаю! — почти выкрикнул владелец "Золотого кувшина". — Но тем же вечером одного из поджигателей поймали! Вздёрнули на дыбе, к утру он назвал имена сообщников, указал на тех, кто его нанял... Да ещё и поведал, будто использовал запретную магию, хотя об этом никто его не спрашивал. Сам же вместо виселицы отправил себя на костёр! Хвала богам, наших людей предупредили! Едва удалось укрыться в землях графа Минстерского...

— Им повезло, — заметил господин Бертгард.

— Ещё бы!

— И с тех пор началась вражда между соседями? — предположил Энгерранд.

— Можно и так сказать, — не слишком уверенно ответил метр Себерн. — Понимаете, когда двое феодалов недолюбливают друг друга, повод для ссоры найти несложно...

— И этот повод...

— ...решил им предоставить метр Эделен. По правде сказать, после провала в Лотхарде он напрочь потерял самообладание. Слуги даже всерьёз испугались, не теряет ли господин рассудок. Ему бы молиться, благодарить Небеса, что всё обошлось... Так нет же! Только и думает: как бы досадить метру Ольеру, что бы ещё сделать? А ведь огляделся бы по сторонам, сразу понял бы, что могущество Гиро — хрупкое, пройдёт немного времени — и рухнет, рассыплется. Затаиться бы, потерпеть год-другой — так нет же! Оно-то понятно, конечно: очень уж хотелось уничтожить врага собственными руками. Только вот своих-то силёнок не хватает... — Мужчина засопел. — Почему господину взбрело в голову идти прямиком в дом к сеньору Бертрану, отчего не назначил встречу в укромном месте? Явился и с порога заявляет: мол, тайна богатства лотхардцев сокрыта под куполом храма Семи богов, и граф Артландский, чтобы разгадать её, а заодно и овладеть городом, заключил союз с метром Ольером. "А если негодяев не остановить, — говорит, — вы, сеньор Бертран, останетесь ни с чем. Думайте хорошенько! Решайтесь!" И ушёл... Через пару часов метру Ольеру пересказали этот разговор слово в слово, мы же, понятное дело, ничего не подозревали...

— И Гиро поспешили нанести новый удар?

— Разумеется! Через неделю у метра Эделена отобрали право на торговлю благовониями и специями.

— На каком основании? — возмутился Энгерранд.

— Долго его искать не пришлось, — ответил мужчина. — Заявили, будто господин привёз испорченный товар, некий парфюмер, имени которого мы не слышали даже, подал жалобу в Городской совет. И снова пришлось смириться... Но знаете, — недобро сверкнул глазами арестант, — кажется, именно тогда метр Ольер себя погубил.

— Почему?

— Вообразите себя на месте купцов. Метр Ольер одним щелчком пальцев уничтожает врагов — как тут можно спать спокойно? Разве поручится кто-нибудь, что после расправы над одним противником ублюдок не возьмётся за следующего?

— Но если ты его друг...

— "Друг"! Откуда возьмутся друзья в мире, где всё решают деньги? И нужна ли дружба человеку, который заправляет всем в Совете, у которого есть покровители среди сановников, перед которым в долгу половина аристократов? Да он о слугах мечтает! О власти! — Последние слова метр Себерн прокричал во всё горло, даже со скамьи привстал. Затем, опомнившись, пробормотал: — Ну... вы ведь поняли, да? Так рассуждали даже самые близкие к семейству Гиро люди. И градоначальника стало злить, что его считают послушной куклой, тряпкой, думают, будто он действует по чужой указке, смеются за спиной... В конце концов, зачем вообще держаться за место правителя Везерхарда, если воля твоя ничего не значит?

— И недовольство росло с каждым днём?

— Ясное дело. Метр Нантер это почувствовал, явился к господину и сказал, что наступило время вернуть себе кое-кого из былых союзников. Теперь-то они поняли, как ошибались, корят себя за трусость и мечтают только об одном — поскорее избавиться от метра Ольера. Однако хозяин в ответ лишь отмахнулся. Метр Нантер ушёл обиженный. Хорошо хоть не превратился в заклятого врага... Но господина занимала единственная мысль: как поведёт себя сеньор Бертран. И тот всё же не утерпел: отправился к метру Ольеру, закатил страшный скандал, из дома выскочил красный, словно рак, и помчался к герцогу Греундскому. Однако ничего особенного не случилось. Граф вернулся домой успокоенный и даже довольный, а герцог вскоре уехал куда-то. Ходили слухи, будто его видели в графстве Артланд, затем — в собственных землях, после — в Фотланде...

— Иными словами, он объездил вдоль и поперёк всё королевство?

— Можно и так сказать, — пожал плечами метр Себерн.

— После его возвращения случилось что-нибудь примечательное?

— Как сказать... Для людей непосвящённых — ничего особенного. Но мы-то пристально следили за сеньором Бертраном, поэтому изрядно удивились, когда он захотел жениться на дочери одного из вассалов графа Фотландского. Ладно бы влюбился — так ведь нет! Отец невесты — старый вояка, в юности бился с хеллинорцами, — не любил бывать при дворе. Когда отгремели последние сражения, засел в подаренном королём замке, точно крот в норе, и дочь никому не показывал. Старый болван...

— Значит, невесту граф Минстерский не видел?..

— ...а жениться решил именно на ней. И уехал в Минстер — якобы для подготовки к свадьбе... Вот и посудите, чего добился мой господин. Сеньор Бертран и метр Ольер рассорились, но заклятыми врагами не стали. Зато семейство Гиро узнало, кто поджёг контору в Лотхарде. Через какое-то время власти придумали ещё одну причину — и нам запретили торговать всеми заморскими товарами. Понимаете? Это же смерть для купца! А однажды я даже услышал, как двое торговцев шёлком — ублюдки! — шептались, будто градоначальник намекал уже не раз: лучше метру Эделену покинуть Везерхард, если шкура дорога. Я сперва не стал об этом рассказывать, хорошенько пораскинул мозгами, с Отеном посоветовался — и только тогда решился поговорить с хозяином.

— Отважный поступок! — захлопал в ладоши градоначальник. — И что же вы поведали метру Эделену?

— Ну... я ведь не большой мастер трепать языком. Выложил как есть: вам, господин, грозит смерть, в одиночку с Гиро не справиться, напрасно вы отказались от предложения метра Нантера, давно уж следовало о них вспомнить. Только теперь и от них мало толку. Осталось одно: раз уж о богатстве речи не идёт, сохранить бы голову на плечах, отчего бы не пожертвовать последними деньгами, какие ещё остались? "Нужно, — говорю, — всем рискнуть и побить метра Ольера его же оружием. У этого ублюдка полно покровителей? Так найдите себе могущественного защитника! Найдите и... купите!" Он спрашивает: "Кого?" Отвечаю: "Того, кто ни перед чем не остановится, того, для кого закон и королевская власть — пустые слова..." Он разозлился страшно, швырнул на пол золотое блюдо, накричал на меня. "Пошёл прочь! — говорит. — Ишь, умник нашёлся!" Но я-то вижу: глаза у господина засверкали, губы покусывает — понял-то, что я дело предложил, только признать не хочет. И уже у порога слышу, как он шепчет: "Герцог Греундский, этот демон — вот кто нужен..."

— И вы связались с герцогом? — вздохнул Энгерранд.

— Да. Я передал послание. Герцог, когда прочёл его, тотчас уничтожил, а после стукнул кулаком по лбу. "У господина вашего, — говорит, — здесь, похоже, совсем пусто. Письмо можно сжечь, но... демон меня побери, сколько человек уже видели эту бумагу?" Отвечаю: "Ни одного". Он: "А я не верю". — "Так что же мне передать?" — спрашиваю. Герцог взгляд к потолку возвёл, руки сложил на груди — и ухмыляется: "Слышал, хозяин ваш к богу любви неравнодушен..." Потом махнул рукой, глаза прикрыл и что-то под нос замычал. Я понял, что разговор окончен. Вернувшись, пересказал беседу метру Эделену. Того, понятное дело, поведение герцога задело за живое. Но сразу ясно было, что от такого союзника всего можно ожидать, поэтому господин только выругался пару раз, а потом пробормотал: "Значит, хочет поговорить в храме Аламора?.." — и приказал готовиться к встрече. Наутро господин, начальник охраны и я надели длинные плащи — благо, дожди в ту осень шли не переставая, — и отправились в храм. Никогда молитва не казалась мне такой заунывной и длинной. Выстояли до самого конца, но герцог не появился. Я не мог глядеть на лицо метра Эделена без страха — ждал, что в любую секунду он разразится проклятиями, а это, знаете ли, настоящее преступление — выругаться в священном месте. Когда мы выходили из храма, меня толкнул какой-то мальчишка, судя по одежде, ученик из Университета. Я обернулся, и он шепнул: "Завтра, после богослужения, на площади Сватовства". Господин, когда узнал о новом месте встречи, дал слово, что очередной шутки от герцога не стерпит, однако наутро послушно выстоял молитву и, расталкивая толпу, выскочил из храма и бросился к мосту Доблести. Мы перешли Ривьеру и очутились на площади. Людей, как ни странно, почти не было — видимо, аристократы не пожелали в такую промозглую погоду появиться перед сидящими на балконах дамами мокрыми от дождя, в забрызганной грязью одежде. Метр Эделен занял место под статуей. Сделал вид, будто глядит на реку. Мы с начальником охраны высматривали герцога. И, представьте, не заметили, как он очутился рядом с нами! Клянусь, если бы не кашлянул, не обратили бы внимания!

— Медальон, дарующий невидимость? — предположил герцог.

— Не знаю, — с сомнением покачал головой метр Себерн. — Пришёл-то герцог не один, а с тем самым мальчишкой, которого я встретил у храма... "Итак, — говорит, — вы желаете заключить союз. А отчего полагаете, что я соглашусь?" Господин улыбнулся: "Вы ведь пришли..." — "Просто решил узнать, предложите ли вы что-нибудь стоящее". — "Даже не сомневайтесь!" — "Так в чём же дело? Говорите". Скажу честно, поведение герцога приводило меня в бешенство. Но метр Эделен, хоть и злился, верно, не меньше, чем я, сказал совершенно спокойно: "Я готов пожертвовать всем, что у меня есть, только бы уничтожить семейство Гиро". Герцог до того отвратительно скривился, будто внутри него жил один из демонов. "А много ли у вас осталось? — спрашивает. — Ничего, полагаю. Значит, станете принадлежать мне душой и телом?" Господин растерялся, а герцог не унимается: "Что молчите? Согласны?" И твердит раз за разом: "Отвечайте! Отвечайте!"

Градоначальник прыснул в кулак:

— А дед-то у сеньора Годерика, похоже, был знатный шутник!

— Да уж! — огрызнулся метр Себерн. — Редкий весельчак!

— И что, метр Эделен согласился?

— Нет. Сказал, что готов отдать богатство, но не жизнь, а уж драгоценной своей душою и подавно жертвовать не станет.

— Ого! Но ведь в ответ герцог должен был заметить, что минутой ранее метр Эделен утверждал обратное, и удалиться, пылая от гнева.

— А он рассмеялся: "Верно поступаете! Как встречу с Аллонетом представлю, дрожь пробирает. А он, дай вы согласие продаться мне с потрохами, вас по головке не погладил бы". Зубы скалит, а понять невозможно, действительно ему весело или только притворяется. Потом вдруг смех оборвал и спрашивает: "Видели, кто сегодня молитву читал?" Господин плечами пожал: "Не до этого мне было". — "Напрасно. Думал, вы проницательнее, ведь торговцу не выжить, если не умеет разбираться в людях. Ошибся, значит... Священнослужитель тот — помощник Главного жреца храма Аламора, ходил когда-то в любимчиках у преподавателей Университета. Сейчас он — один из самых рьяных ревнителей веры, враг еретиков и магов. На словах, во всяком случае. И честолюбив сверх меры. Неплохо было бы завести с ним дружбу, не находите?" Господин чуть не зарычал от злости: и как это ему самому не пришла в голову подобная мысль? Стоило только намекнуть, что в Лотхарде завелись еретики!.. Герцог хмыкнул: "Ругаете себя последними словами? Это ни к чему. Пожили бы при дворе, повертелись с месяц-другой подле нашего славного государя — да продлит Авир его дни, — и стали бы знатным интриганом. Это вам не торговые делишки проворачивать, нужно работать головой. А дружба с мессером Ансбертом, верьте мне, принесёт со временем огромную пользу..."

Энгерранд вздрогнул, градоначальник подался вперёд — и оба прохрипели:

— С мессером Ансбертом?

— Да, с мессером Ансбертом, — подтвердил метр Себерн. — Правда, тогда Верховным жрецом он ещё не был, читал иногда проповеди в храме Ала...

— Неважно! — рявкнул господин Бертгард. — Главное, кто он сейчас!

Владелец "Золотого кувшина" пожал плечами с таким видом, что ж, пусть будет по-вашему, хотя говорите вы редкостную чушь.

Затем мужчина продолжил:

— Господин решил проверить, много ли герцогу известно, и спрашивает: "Чем же способен мне помочь какой-то священнослужитель? Если уж выбирать, выгоднее обратиться к кому-нибудь более могущественному, тому, кто сумеет влиять на решения Верховного жреца..." Герцог отвечает: "Ох, боюсь, Авир и впрямь не наделил вас мудростью". Господин не на шутку рассердился: "Что за грубости!" — "И терпением тоже. Как же вы без двух этих качеств намерены отыскать себе союзников?" Господин губу прикусил, а герцог продолжает: "В чём заключается беда людей недалёких? Они вечно смотрят на вершину и, ослеплённые, забывают, что солнце, очутившись в зените, начинает клониться к западу и к ночи исчезает за горизонтом. К чему обращать внимание на того, кто достиг могущества? Власти его приходит конец. А человек, подобный мессеру Ансберту, честолюбивый и решительный, способен стать тем новым светилом, которое вскоре засияет на небосклоне". От улыбки герцога меня в дрожь бросило, клянусь! "И если сейчас вы поможете, разве не отблагодарит вас мессер Ансберт за оказанные услуги? Начните с ним путь — и тоже окажетесь на вершине!" Слово даю, в тот миг мне чудилось, будто я слушаю императора демонов!