Восьмой медальон. Том 3 (черновик)

Отворив дверь, он вышел в коридор и сказал что-то стражнику, стоявшему у дверей. Тот поспешно удалился, а через пару минут вернулся в сопровождении одного из соглядатаев, отправленных днём к дому метра Вельгарда.

— Заметили что-нибудь? — спросил господин Бертгард.

Соглядатай виновато опустил голову:

— Ничего. Всё как обычно: люди целыми толпами валят — и аристократы, и торговцы, и даже простонародье. Словно в доме сам король живёт... А человека, о котором вы говорили, господин, не было...

— Кто из знати приходил?

— Барон да Руст, герцог Греундский с сестрой, барон ди Эбре, брат барона ди Эрн...

— В самом деле?

— Да. Добрый час возле прилавков вертелся! Потом ушёл.

— И ничего не купил?

— Нет.

Градоначальник одобрительно кивнул:

— Молодцы. Славно поработали. А теперь пораскинь-ка хорошенько мозгами и скажи: куда чаще всего Вальдеберт да Руст водил барона да Люк?

— В кабачок "Золотой кувшин"! — не задумываясь выпалил соглядатай.

— Уверен? — сипло спросил господин Бертгард.

— Да!

— Где он находится?..

Выслушав объяснения, градоначальник кивнул:

— Отлично. Можешь идти, — а затем, когда шпион, страшно довольный похвалой своего господина, удалился, сказал: — Я знаю эти места. От дома, куда прибежал Люк, до кабачка — минут десять ходьбы, не больше. Только "кварталом Знати" те места едва ли назовёшь. Полвека назад там начали селиться простолюдины, которые перебирались из близлежащих деревень. Думали, найдут в столице сладкую жизнь! — Мужчина хмыкнул. — Как же! Попадёте туда днём — кошелёк срежут, окажетесь ночью — живо получите кинжал в спину! Если идти от лачуг бедняков в сторону Везера, сначала будет пустырь — там каждое утро парочку трупов находят, — затем — старая крепость, ну а дальше начинаются дома аристократов.

— И в таких-то местах Люк встречался со своей возлюбленной... — пробормотал Энгерранд. — Зачем было рисковать, если у него был медальон демона ненависти? Полагаю, жертва сама пошла бы за ним куда угодно...

— Вы ведь сами предположили, что барон лишился артефакта. И когда дама бросила на землю какой-то предмет, решил, что это и есть медальон Эсдетера.

Энгерранд смущённо улыбнулся:

— Ах да, конечно!.. Кажется, я начинаю путаться в своих догадках. Нужно ещё раз хорошенько подумать обо всех событиях последних дней — благо, их случилось столько, что, я уверен, убийца уже должен был совершить какую-нибудь оплошность. Мы обязательно найдём, за что зацепиться!

— Мне кажется, — понизил голос господин Бертгард, — я знаю, где негодяй допустил промашку!

— А я догадываюсь, что вы сейчас скажете, — ответил молодой человек, — и с нетерпением жду, когда же вы объясните, что за человек приходил вместе с бароном ди Эрн к сеньоре Годеливе.

По лицу господина Бертгарда скользнула тень разочарования.

— Это брат барона и бывший любовник сеньоры Годеливы, — проворчал он.

Молодой человек усмехнулся:

— Вот в чём дело! Что ж, понятно... И зачем, по-вашему, давние возлюбленные решили встретиться — особенно в то время, когда слёзы вдовы несчастного сеньора Хельменфельда ещё не успели высохнуть?

Градоначальник пожал плечами.

— Нет, — продолжил Энгерранд, — это могло бы заинтересовать придворных сплетников, а вот в нашем деле едва ли сыграет большую роль. Вы говорите, брат барона ди Эрн был влюблён в сеньору Годеливу? Ну так случилось следующее. Видимо, он решил напомнить о прежних чувствах, однако получил отказ — и на следующее утро отправился в лавку мессера Этельреда, чтобы добиться своего с помощью магии. Вот и вся история... Когда, к слову, случился скандал в благородном семействе сеньора Хельменфельда?

— Лет восемь-девять назад, не меньше.

— Так давно? — удивлённо произнёс Энгерранд.

— И с тех пор брат барона ди Эрн почти не показывается на людях. Похоже, всё это время его мучило чувство вины — пусть это и звучит странно, если речь идёт об одном из придворных.

Энгерранд метнул быстрый взгляд на господина Бертгарда и спросил как бы между прочим:

— А о похождениях самого сеньора Хельменфельда что-нибудь известно? Или он свято хранил честь своего имени?

Градоначальник с подозрением посмотрел на него:

— Вы ведь, кажется, пять минут назад осуждали придворных сплетников?..

— Однако поскольку в смерти барона да Люк в какой-то степени повинна женщина, разве не можем мы допустить предположение, что и Хельменфельд поддался чьим-то чарам?..

— Вы что-то знаете! — выпалил господин Бертгард. — Я давно понял!

— Нет, — возразил молодой человек, — это лишь мои догадки...

— Но вы далеко не в первый раз заводите подобный разговор! Сами ведь предполагали, что среди убийц может оказаться и сестра герцога Годерика, и даже сеньора Годелива! Ещё вчера убеждали меня в этом!

— А сегодня вы уже решили, что виноват во всём метр Вельгард.

Градоначальник с такой обидой посмотрел на Энгерранда, что молодой человек почувствовал нечто, похожее на угрызения совести. Поэтому он поспешно произнёс:

— Безусловно, сеньора Годелива замешана в каких-то грязных делишках. Наверное, она могла и приложить руку к смерти супруга. Но давайте посмотрим на вещи здраво: если в чьей-то голове и зародилась мысль бросить вызов государю, едва ли это была голова женщины! Только мужчина способен разработать столь хитроумный план, только у него не дрогнет рука уничтожить стольких придворных — ну а женщина, конечно, будет с восторгом наблюдать за этим, наслаждаться тем, что возлюбленный её — само воплощение императора демонов на земле...

— "Возлюбленный"?!

— Конечно! Разве можно не влюбиться в такого человека, не знающего меры в своих желаниях, готового пойти на всё ради их осуществления? И неужели брат барона ди Эрн, который вечно треплет край плаща, подходит на подобную роль?

— Нет.

— А кто подходит?

После минутного молчания градоначальник протянул:

— Я бы сказал, что на такую роль подходит граф Артландский, но сейчас он уже мёртв...

— Верно. Кто ещё?

Господин Бертгард махнул рукой:

— Не знаю! Может, герцог Годерик?..

"...который ни разу в жизни не заглядывал в трактат Гильберта Лотхардского", — мысленно возразил молодой человек.

Вслух он сказал:

— А Вальдеберт да Руст?

— Ого! А ведь от него и в самом деле всего можно ожидать!

— Только вот обладает ли он достаточным хладнокровием, чтобы совершить столь страшное злодеяние? Нет, не думаю!

Градоначальник посмотрел на Энгерранда с таким видом, словно хотел спросить: "Так какого же демона вы тогда морочите мне голову?"

На какое-то время разговор прекратился. Энгерранд, сцепив пальцы, подпёр подбородок и закрыл глаза. Господин Бертгард стал расхаживать по комнате, топая ногами, словно стражник. Временами шум этот заставлял молодого человека едва заметно морщиться, словно доставлял ему боль.

Наконец Энгерранд чуть слышно вздохнул и открыл глаза.

— Что вы знаете о мессере Этельреде? — спросил он.

Градоначальник почесал затылок:

— Он приехал в столицу лет двадцать назад — это я могу сказать с полной уверенностью, поскольку сам тогда учился в Университете и часто шатался с друзьями по городу. Купил лавчонку и первое время торговал лишь целебными травами. Года через два-три поползли слухи, будто в его доме творятся весьма подозрительные вещи, на которые следовало бы обратить внимание Верховному жрецу. Однако время шло, священнослужители в лавку не являлись, и меня, признаться честно, это изрядно злило. В конце концов я решил собственными глазами убедиться, правду ли говорят люди, переоделся в одежду простого горожанина и отправился к магу. — Глаза господина Бертгарда засверкали, на губах заиграла улыбка. — Полагаю, мессер Этельред сразу обо всём догадался, но виду не подал, просто начал вести себя куда осторожнее. И как я ни бился, не мог отыскать ни единого доказательства. Ну а когда азарт исчез, меня вдруг посетила мысль: "Проклятье! Какого демона я должен заниматься не своим делом? Это ведь работа людей Верховного жреца — ловить еретиков и магов! Пусть они и мучаются... А мессер Этельред человек, в сущности, неплохой. Умный. И если использовать его знания..."

Господин Бертгард махнул рукой:

— Словом, за двадцать лет никто мессера Этельреда и пальцем не тронул. И едва ли причина этого — моё покровительство.

— А метр Вельгард? Он получил громадное состояние в наследство от предков?

— Нет, что вы! — фыркнул градоначальник. — Отец его состоял в гильдии торговцев сукном и шёлком и лишь однажды был избран в совет старейшин — да и то через год умер. Тогда-то семейство метра Вельгарда и начало внезапно богатеть... Случилось это... когда же?.. ах, в тот самый год, когда женился государь Хильдеберт, а я поступил в Университет! Помню, Верховный жрец — не мессер Ансберт, нет! — устроил небывалое представление: сжёг полдюжины еретиков и магов перед Праздником весны. И следующим летом внезапно скончался... Ходили слухи, будто его отравили или навели порчу. Даже обвиняли в злодеянии других священнослужителей — дескать, несчастного Жреца можно было спасти, но никто отчего-то не пожелал этого сделать... Впрочем, какое отношение это имеет к делу?

— У меня есть определённые подозрения, — сказал молодой человек. — Неужели вы не заметили, какую важную роль во всей этой истории играет... то есть, играл... мессер Этельред? Вы сами, едва начались убийства, то и дело обращались к нему за советом — это во-первых. Рядом с его домом поселился человек, который, как мы предполагаем, служит метру Вельгарду — это во-вторых. Причём, если верить соседям, случилось всё сразу после смерти короля Хильдеберта — а значит, и убийства герцога Эстерского! В день убийства барона да Люк маг куда-то исчезает, а на следующее утро в лавке раздаются страшные вопли — это в-третьих... Но! Старик, с которым мы беседовали, не сказал, будто видел, как кто-то выходил из дома перед нашим появлением. Да и вообще, улица в тот день была на удивление пустынна... В-четвёртых, мы нашли мессера Этельреда связанным по рукам и ногам, но отнюдь не мёртвым. Наверное, нужно было ещё тогда расспросить его. Жаль, не нашлось времени — нужно было уносить ноги... В-пятых, меня удивляет появление стражников. Они-то откуда узнали обо всём? Ведь на улице, если верить свидетелю, так никто и не показался!.. И тот странный молодой человек, который поведал о случившемся мессеру Ансберту, а затем куда-то исчез...

— Да... — прошептал господин Бертгард. — Всё очень странно...

Молодой человек умолк, перевёл дух и вновь продолжил:

— Однако на этом странности не заканчиваются! Священнослужители, оставленные на месте преступления Верховным жрецом, выносят из лавки имущество — но при этом откладывают ритуал едва ли не на целые сутки! Оставляют дверь всего лишь запертой на ключ — а значит, любой грабитель может пробраться внутрь. Кто знает, в самом деле в доме мага ничего не осталось или, может, в тайниках мессера Этельреда хранятся поистине несметные богатства — разумеется, для человека, увлекающегося тёмной магией... Скажем, магические медальоны.

Энгерранд указал на два артефакта, принадлежавшие Эльтрану.

— Взгляните только! Некий простолюдин, который — весьма неумело, должен сказать — исполняет роль соглядатая, вдруг, как мы выяснили, обладает не одним, а целой парой медальонов, покупку которых может позволить себе далеко не каждый горожанин! Даже этих денег... — указал он на кошелёк, отобранный у пленника, — даже их не хватит, чтобы расплатиться за подобную вещь! Так откуда артефактам взяться у Эльтрана?

— Наверное, ограбил кого-нибудь, — предположил господин Бертгард.

— Возможно, — кивнул молодой человек. — Но неужели все везерхардцы разгуливают по столице с магическим медальоном в кармане? Здесь-то их целых два! Скольких людей нужно было обобрать Эльтрану, чтобы завладеть таким сокровищем — а для него это и впрямь сокровище! И ведь выглядят как новенькие! Надпись видна чудесно, серебряная вышивка не стёрлась... Словно их изготовили несколько дней назад!

Энгерранд бросил на градоначальника красноречивый взгляд. Мужчина наморщил лоб и после недолгих размышлений воскликнул:

— Выходит, эти медальоны Эльтран получил от нашего "уличного актёра"...

— ...который несколько месяцев жил возле лавки мессера Этельреда.

— И по-вашему, он ограбил дом мага?..

— ...или же мессер Этельред был заодно с метром Вельгардом.

— Не может быть!

— Отчего же? Купец внезапно разбогател и стал самым влиятельным человеком в городе, мага за пятнадцать лет никто ни разу не тронул, хотя костры мессер Ансберт любит разжигать ничуть не меньше своих предшественников...

Градоначальник схватился за голову:

— Нет, я ни за что не поверю, будто у мессера Этельреда могли быть общие дела с этим проклятым купцом! До меня непременно дошли бы какие-нибудь слухи!

— Ну... — попробовал успокоить его молодой человек, — вы ведь доверяли магу, а о тёмных делишках метра Вельгарда вам незачем было знать...

— Я разбираюсь в людях! — отрывисто произнёс господин Бертгард.

Не желая ещё больше злить градоначальника, Энгерранд решил прекратить этот спор и примирительно произнёс:

— Я ведь вовсе не утверждаю, что мессер Этельред вершил какие-нибудь злодеяния — если конечно, не считать таковым его занятия магией. Просто посмотрите ещё раз на эти медальоны и скажите: откуда они взялись у простолюдина, который живёт в жалком домишке и вместо того, чтобы найти себе достойное занятие, предпочитает следить за домами аристократов или запугивать простых горожан — таких, как я? Если он находится на службе у метра Вельгарда, значит, именно купец и дал ему артефакты; вместо денег или же по другой причине — не знаю, но могу кое-что предположить... Знаете, ведь с помощью медальона демона бури Эльтран сумел бы выбраться из тюрьмы и даже оказаться за много миль от столицы. Прекрасно, не правда ли?..

Глаза молодого человека сверкнули.

— А вдруг... — прошептал он, — вдруг подобным образом убили Хельменфельда? Чтобы совершить нападение, злодею достаточно было всего лишь знать, что вечером королевский камергер вздумает выйти из дома. Он мог бы даже устроить пиршество, пригласить десятка три придворных — а затем под каким-либо предлогом на несколько минут покинуть гостей, облачиться в маскарадный костюм, прошептать заклинание — и всё!

Господин Бертгард нервно сглотнул, провёл ладонью по лицу и выдавил:

— А откуда убийца мог выяснить, что Хельменфельд выйдет из дома?

— Да как угодно! Написать какое-нибудь послание, например, и назначить свидание...

— Любовница! — выпалил градоначальник.

— Да, любовница, — кивнул молодой человек. — И сеньора Годелива не желает встречаться с вами, поскольку боится, что ей придётся рассказать об измене супруга...

Внезапно лицо господина Бертгарда омрачилось.

— Погодите! — затряс он руками. — Если всё так, как вы говорите, вчерашнее наше предположение о том, что Этельберт Верак на самом деле солгал во время допроса, никуда не годится!