Восьмой медальон. Том 3 (черновик)

Подросток улыбнулся уголками губ.

"Ага! — решил Энгерранд. — Ну конечно, ты совсем не прост и о дяде думаешь в последнюю очередь!"

— Вот и ответь: нравится тебе такая жизнь или нет?

— Нравится.

— Ну и болван! Безмозглый осёл — или как там хозяин говорит? Бредёшь по городу, ровно тот самый ослище, ничего вокруг себя не видишь. А я...

Энгерранд сделал многозначительную паузу.

— Что?

— ...я присмотрел уж три местечка, куда неплохо было бы заглянуть.

— Какие?

— А вот и четвёртое, — указал юноша на кабачок с громадной вывеской, где неровными буквами было выведено "У вороного коня".

Эдберт опустил взгляд, Энгерранд продолжил:

— Дяде твоему — да, плевать уже на всё это; одно занятие теперь — набивать сундук деньгами. А зачем? Ради племянника, я думаю. И что? Ты-то разве не можешь повеселиться как следует? Что ж, уже и в кабачке нельзя посидеть?..

— Перестань...

— Зуб даю, сам-то мессер Махрет был любитель поразвлечься!

— Да прекрати ты!..

— Нет, это ты прекрати заниматься чушью! — Энгерранд говорил всё громче. — К чему все эти деньги, если их даже потратить с толком не получается? Так и пролежат в укромном местечке, пока сам ты не превратишься в старикашку. Вот, погляди! Видишь? Идёт по улице купец... издалека приехал, сразу видно. И куда он сейчас направится?.. Ха-ха!

Мужчина в дорожном костюме, на которого указал юноша, и впрямь остановился у дверей кабачка, быстро огляделся и вошёл внутрь.

— Хм... — Энгерранд почесал подбородок. — Ты не заметил ничего странного?

Эдберт пожал плечами:

— Нет.

— Точно?

— Ну, пожалуй...

— Значит, заметил, — подвёл итог юноша. — Зачем купец так воровато посмотрел по сторонам — об этом ты подумал? Должно быть, намечается что-то любопытное... Идём!

И он потянул спутника за рукав. Тот поначалу слабо сопротивлялся, но вскоре уступил и послушно поплёлся за Энгеррандом.

Лишь у самых дверей подросток пробормотал:

— У тебя деньги-то есть?

— Откуда?

— Что же мы тогда станем делать?

Юноша махнул рукой:

— Э! Нашёл, о чём волноваться! Заходи быстрее — а там посмотрим!

В кабачке в этот час было безлюдно, лишь несколько человек, которые, судя по внешности, выбирались на улицу лишь в случае крайней нужды, сидели, тупо уставившись в одну точку — на кружку с выпивкой. Купец стоял в углу и о чём-то шептался с хозяином. При появлении молодых людей он бросил быстрый взгляд через плечо, а затем продолжил говорить, яростно жестикулируя. Владелец заведения был неподвижен и спокоен.

— Ну? — хрипло спросил Эдберт.

— Что?

— Зачем мы здесь?

Ничего не ответив, Энгерранд занял место на краю скамьи, и Эдберту пришлось последовать его примеру. Прошло несколько минут, однако хозяин был так увлечён разговором, что не обращал на новых посетителей никакого внимания.

— Похоже, нам следует заорать во всю глотку: "Неси сюда своё пойло, скотина!" — проворчал Энгерранд.

В ту же секунду один из завсегдатаев заведения с шумом влил себе в глотку полкружки выпивки, вытер губы грязным рукавом и рыкнул:

— Хозяин, демон тебя побери!

Купец вздрогнул, владелец кабачка хранил спокойствие.

— Оглох ты — или из ума выжил? Иди сюда, старый осёл!

От криков этих остальные пьяницы подняли головы, в кабачке поднялся гул голосов. Внезапно дрогнуло пламя фонаря, заскользили по стенам чёрные тени.

— Что всё это значит? — звенящим голосом спросил купец.

Хозяин улыбнулся:

— Не говорите так громко, прошу вас.

Молодые люди переглянулись.

— Кажется, — прошептал Энгерранд, — нам здесь не место...

Эдберт кивнул.

— Ещё раз спрашиваю... — вновь начал купец.

Договорить он не успел. Страшно выругавшись, разъярённый мужчина швырнул кувшин... точно ему в голову. Однако купец, резко развернувшись, успел подставить кулак. Брызнула кровь, на пол посыпались осколки. В руке владельца кабачка словно по волшебству появился нож. Но купец словно обладал даром предвиденья: прежде чем лезвие вонзилось ему в спину, схватил убийцу за запястье, а затем изо всех сил толкнул в живот. Негодяй отлетел на несколько метров и ударился спиной о стол. Голова его резко дёрнулась, с шеи сорвался небольшой предмет — и опустился рядом с Энгеррандом.

— Магический медальон! — ахнул Эдберт.

И впрямь, у ног юноши лежал медальон, как две капли воды похожий на тот, владельцем которого он был уже много лет.

Однако в тот миг Энгерранд думал лишь о том, как бы поскорее унести ноги. Потянув Эдберта за руку, он рванулся к выходу. Двое убийц — а именно в них после начала схватки преобразились отупевшие от выпивки завсегдатаи кабачка — бросились вдогонку. У порога Эдберт вдруг остановился, запустил дрожащие пальцы в карман и достал какой-то коричневый шарик размером с крупную вишню.

— Не подходите! — прохрипел он. А затем изо всех сил швырнул под ноги бандитам.

Всех ослепила яркая вспышка, раздался треск, грохот, к потолку взметнулось жёлтое пламя, всё помещение заволокло дымом. Кто-то взвыл, кто-то зарычал, кто-то заорал что было мочи, но молодые люди не стали дожидаться, когда дым рассеется и станет ясно, кто издаёт эти звуки. Со всех ног бросились они бежать прочь — и мчались не разбирая дороги до тех пор, пока не очутились в доброй миле от страшного места.

Остановившись, Энгерранд обернулся, убедился, что никто их не преследует. Лишь тогда он увлёк Эдберта в узкий проход между двумя домами и спросил:

— Что это было? Что это за штука?

Сложившись пополам, подросток какое-то время ловил воздух широко раскрытым ртом. Наконец он выдавил:

— Дядя... купцы привезли... из Шаллера... а он купил...

— "Шаллера"? Что это?

— Страна такая... На востоке...

— Да там, похоже, демоны живут! — восхищённо присвистнул Энгерранд.

— Нет, люди. Только на нас не походи совсем...

— А медальон? — продолжал допрос юноша. — Он и впрямь магический — или это так, для красного словца?

— Всё правда. Мы и сами такие делать умеем.

— Почему тогда я ничего не знаю об этом? И в книге ничего нет.

Не вполне ещё придя в себя, Эдберт ответил:

— Скоро дядя расскажет. У него даже пергамент есть особый, на котором заклинания написаны.

— Дашь посмотреть?

Подросток резко выпрямился. Вмиг с него слетела вся усталость:

— Нет! И не думай даже!

— Почему?

Эдберт сжал зубы и тряхнул головой.

— Вот как? — вздохнул Энгерранд. — Ладно, всё ясно. Меня-то мессер Махрет не собирается обучать магическим штучкам — значит, и нечего нос в такие вещи совать. Верно я понимаю? А о том, что со мной может случиться, вы подумали? Хотя... конечно, о чём это я? Поработали головой и давно всё решили. Придут, скажем, стражники, вы с помощью тёмных сил сбежите куда-нибудь или спрячетесь, а меня схватят и отправят на костёр, будто вот он — главный виновник, прислужник тёмных сил. Славно придумано, не спорю!.. Да только кто вам сказал, что я навечно останусь в этой лавчонке? Ну уж нет! — Заметив растерянный взгляд Эдберта, юноша добавил: — Не думал же ты, что я вечно буду прислуживать мессеру Махрету? Да, конечно, такие мысли у меня появлялись, работать у него совсем даже неплохо. Держать язык за зубами я умею и секретов не разболтал бы даже под пытками. Но если за человека меня не считают... Это собака, получив пинок, пусть жалобно скулит и вертит хвостом, но продолжает следовать за хозяином. А я лучше пойду своей дорогой!

Энгерранд ещё долго говорил в том же духе, Эдберт слушал его, опустив взгляд. Когда гнев юноши, казалось, достиг наивысшей точки, он вдруг резко умолк — и со смехом ударил себя по голове, словно осенённый блестящей мыслью.

— Погоди-ка! А что, если я... дам тебе денег? Ну, скажем, пять денариев — нет, не за все записи, конечно, понимаю, они стоят слишком дорого. Просто одолжи мне их на пару часов, я найду нужное мне место, перепишу аккуратно — и дело с концом. Согласен?

Сжав кулаки, Эдберт вскричал:

— Да что ты такое говоришь! С ума сошёл?

— Десять денариев...

— Пусть демон ночи сожрёт тебя! Замолчи! Хорошо, я дам тебе пергамент — у меня есть такой же, сам переписывал и давно уже выучил наизусть. На один день одолжу, понятно! Потом вернёшь — и без глупостей!

— Вот и чудесно! — хлопнул в ладоши Энгерранд.

— Но ты же неспроста завёл этот разговор, верно? Слышал ведь что-то или...

— ...видел собственными глазами. Какие-то негодяи проникли в замок отца моего хорошего друга. Стояли во дворе, и вдруг — раз! — и уже внутри. А наутро хозяина нашли мёртвым.

— Это магический медальон, — с важным видом произнёс Эдберт.

— Так я и думал, — с широкой улыбкой солгал Энгерранд.

Когда молодые люди вернулись в лавку, взорам их предстала неожиданная картина: какой-то толстый коротышка, вооружённый палкой, метался из угла в угол и говорил пронзительным голосом, быстро-быстро, давясь словами:

— Вы... вы — негодный мошенник! Слышите? Вас нужно упрятать за решётку... нет, это слишком просто... Отрубить руку — вот что нужно сделать! Да, именно так... Ах, не понимаете, о чём я? Корчите глупую физиономию? Из-за вас... из-за вашего проклятого снадобья лицо моей несчастной сестры раздулось, покраснело, пошло пятнами — и вы ещё смеете спрашивать, зачем я здесь? Обещали, что кожа станет свежей и нежной, словно цветок, любая знатная дама лопнет от зависти... да, так и говорили! А сами что сотворили? Дать бы вам этой палкой по черепу, проклятый обманщик!..

Посетитель захлебнулся слюной.

Мессер Махрет прижал ладонь к груди:

— Клянусь душой, я не знаю, отчего так вышло!

— Душой он клянётся! — крякнул толстяк. — Полюбуйтесь! Маг — и душой клянётся!

— Никогда прежде никто не жаловался на моё снадобье!

— А вот теперь жалуется!

Маг сложил ладони в молитвенном жесте и произнёс, подавив тяжёлый вздох:

— Успокойтесь, ради Авира! Неужели стоит поднимать такой шум, если можно договориться? Чтобы унять ваш гнев, я не только готов... — голос мессера Махрета предательски дрогнул, — не только верну вам деньги, но и выплачу столько же, сколько стоит ещё один флакон моего снадобья. Разве это не хорошее предложение?

— Вот демон! — ещё громче заверещал посетитель. — "Хорошее предложение"?! Вы совсем выжили из ума, как я вижу! Чтобы расплатиться за ваше преступление, даже тысячи денариев будет недостаточно! Сейчас я разнесу здесь всё, растопчу, расколочу на мелкие кусочки...

Угрозу свою посетитель привёл в исполнение с необычайным проворством: сорвав свисавшие с потолка пучки трав, он швырнул их на пол, а затем поднял палку и ринулся к одной из полок, уставленной баночками и флаконами. Мессер Ансберт в ужасе вскрикнул, Эдберт застыл, словно истукан, и только Энгерранд, увидев, что собирается сделать толстяк, бросился вперёд и в последний миг успел закрыть собою драгоценные снадобья.

Палка опустилась юноше на плечо. Негромко охнув, он упал. Посетитель в замешательстве остановился. Воспользовавшись этим, Эдберт подбежал к мужчине, вырвал палку у него из рук и прошипел:

— Вы что творите?

А мессер Махрет зловеще протянул:

— Если с моим помощником что-нибудь случится, ваша грубость не останется безнаказанной. Благо, городские власти сейчас соблюдают законы и карают жестоко за любое нарушение порядка. Вы ведь сломали мальчишке руку! Помните, какой штраф полагается за это выплатить?

Толстяк побледнел, в растерянности огляделся по сторонам — а затем вдруг резко выпрямился, выпятил живот и мелкими шагами направился к двери. У порога он быстро проговорил:

— У вас нет свидетелей, — и скрылся во мраке.

— Кто это был? — спросил Эдберт.

— Я стараюсь вспомнить, — пробормотал маг, — но... проклятье, не могу понять. Он появился так неожиданно. Ворвался и стал угрожать...

— Вёл себя, будто какая важная птица, а ведь сам сказал, что сестра его — из горожанок, раз мечтает утереть носы знатным дамам... — едва ворочая языком, сказал Энгерранд. — Или совсем уж бедный аристократ...

Мессер Махрет постучал ему по голове:

— Помолчи, дубина! Ишь, бросился на выручку. Будешь теперь валяться в постели, осёл, а я тратиться на твоё лечение и кормить задаром. Проклятье!.. Мне нужны здоровые работники, ясно тебе, паршивец?!

Впрочем, сказано это было без злобы. Скорее, маг изо всех сил пытался подавить улыбку. И юноша мысленно поздравил себя с очередной маленькой победой.

Поворчав ещё немного, старик вдруг накинулся на Эдберта:

— А ты чего здесь стоишь? Зови лекаря!

— Что? — потрясённо переспросил тот.

— Притащи сюда врача, или я сам сломаю тебе руку!

— Так ведь он спит уже, верно...

— Плевать!

— Но деньги...

Зарычав, маг поднял палку и занёс над головой племенника. Эдберта как ветром сдуло.

Услышав, что рука сломана, мессер Махрет жалобно заскулил и посмотрел на Энгерранда таким взглядом, словно молодой человек связал хозяина лавки, заткнул рот и копается теперь в сундуке, где спрятаны все богатства несчастного старика. "Грабят!" — читалось в его глазах.

Энгерранд поспешил успокоить мага:

— Я буду работать.

— Конечно, — ответил тот, — ты будешь работать.

И вышел из комнаты.

Тогда юноша обратился к Эдберту:

— Наш уговор остаётся в силе. Всё равно уснуть я не смогу, да и мессер Махрет не слишком удивится, если я буду сидеть с зажжёнными свечами. Они ведь обходятся в половину денария штука, но я-то спас куда больше, поэтому жаловаться твой дядюшка не станет...

Получив из рук подростка долгожданную книгу, Энгерранд вмиг позабыл обо всём. Кряхтел за стенкой мессер Махрет, шагая из угла в угол, пока наконец, с наступлением полуночи, не улёгся на скрипучую кровать, ворочался Эдберт, не в силах сомкнуть глаз, перебирая в памяти события ушедшего дня, но юноша ничего этого не слышал. Согнувшись в три погибели, сидел он над листом бумаги и покрывал её корявыми буквами, которые слагались в слова таинственного заклинания — того самого, под чьим действием медальон, столько лет назад найденный в лесу, должен был наконец-то проявить свою истинную силу.

Свеча погасла. Энгерранд выпрямился, прислушался. В темноте послышался негромкий шорох. "Мыши", — решил юноша. Свернув кусок пергамента, спрятал его на груди, положил рукопись Эдберта под тюфяк. Затем сомкнул веки — и тотчас провалился в сон.

Разбудил Энгерранда чей-то громовой голос, от которого, казалось, дрожали стены: вновь какой-то покупатель ругал мессера Махрета на чём свет стоит, грозил разнести лавчонку, а самого мага отправить на встречу с богом правосудия или с Эстельфером — демон разберёт, куда там на самом деле отправляются души тех, кто связал свою жизнь с тёмными силами?

— Вы, старый ублюдок! Шутить со мной вздумали? Подсунули отраву вместо целебного отвара? Да я из вас душу вытрясу!

Продолжалось это минут десять, затем послышался топот, прощальная угроза:

— Вы мне заплатите сполна — или голову оторву! — и грохот двери, которая чудом не слетела с петель.

Заглянув в комнату для приёма посетителей, Энгерранд увидел, что старик сидит за столом, обхватив голову руками, и что-то негромко бормочет, а Эдберт торопливо собирает с пола пучки целебных трав.