Восьмой медальон. Том 3 (черновик)

— Постойте! — вскричал градоначальник. — Это же бывший глава гильдии торговцев сукном и шёлком. Он несколько раз избирался в Совет, даже в градоначальники метил. Я отлично помню!

— Всё так. Но тогда семейство Гиро только набирало силу. Прежде о них никто не слыхивал, а потом вдруг стали богатеть, давать в долг сановникам и священнослужителям. Нашли покровителей среди приближённых короля — так метр Эделен объяснил.

Энгерранд покосился на градоначальника — и понял, что оба они подумали об одном и том же: между судьбами метра и Вельгарда и семейства Гиро было немало общего.

Владелец "Золотого кувшина" между тем продолжал:

— Через два дня верные люди сообщили, что торговец сукном остановился на ночь в одном из пригородов столицы, в таверне, а значит, нужно готовиться к встрече. Утро, по счастью, выдалось солнечное, на улицах было многолюдно. Мы с Отеном — так звали моего компаньона...

— Сообщника! — буркнул господин Бертгард.

— ...мы с компаньоном занимаем место в одном из переулков, по которому непременно должен был пройти караван; несколько охранников, переодетые простыми горожанами, гуляют неподалёку — мол, простые зеваки, — а сами глядят в оба, чтобы ничего не упустить. Я, по правде говоря, не вполне понимал, что задумал метр Эделен, знал только, что нужно затеять драку. Кулаки у меня чесались — да и у Отена, верно, тоже. Стоим, пританцовываем, подпрыгиваем, с ноги на ногу переминаемся — ну точно деревенщины, для которых всё в диковинку! Вдруг Отен хватает меня за руку: "Гляди, едут! Гляди же!" Я ему: "Без тебя вижу! Чего лезешь?" Он не унимается. Я огрызаюсь — раз, другой. Тут он меня — в живот, я падаю, увлекаю за собой пару человек — и прямо под копыта коней! Вскакиваю, начинается свалка. Лошади — на дыбы, охранники в замешательстве. Вдруг кто-то со всех сил сжимает мне плечо: "Готово, уходим!" Отен отпускает меня, вскакивает. На миг вижу лицо отца. А потом мы бросаемся наутёк.

Мужчина грустно улыбнулся.

— Знаете, никогда я не испытывал такого наслаждения, как в те несколько минут, что мы мчались к условленному месту. Сердце сжималось от восторга, хотелось смеяться, всё казалось забавной игрой...

— Хорошенькая игра!

— Но когда отец сказал с торжествующим видом, что купец мёртв... тут я потерял дар речи. Значит, на совести моей смерть человека. Ну... пусть я не сам убил его, всё одно — теперь я преступник, за мной будут охотиться городские власти. А отец? Он-то сколько раз уже в таких делах участвовал? Может, сам и проткнул кинжалом купца?.. Я посмотрел на его руки... — Метр Себерн сделал глубокий вдох, словно ему лишь сейчас предстояло узнать, виновен отец или нет, а затем с шумом выдохнул. — Ничего! Ни кровинки ни на ладонях, ни на одежде! Верно, кто-то другой взял на себя роль убийцы! Тут на меня такая слабость накатила, что колени сами собой подогнулись...

— Довольно! — махнул рукой градоначальник. — Неважно! Может, на миг вас и правда посетили угрызения совести, да только быстро же вы всё позабыли и превратились в закоренелого негодяя.

— Целый месяц я ходил сам не свой, — возразил метр Себерн. — Чудилось, будто все меня понимают, все прошли через что-то подобное, даже Отен, хоть я и считал его закоренелым ублюдком! И когда решено было убить ещё одного торговца и я отказался, никто и слова не сказал.

— Трогательное единодушие...

— Я остался на складе и до заката проработал вместе с носильщиками. Подумал даже, что готов так всю жизнь трудиться, только бы не участвовать больше в тёмных делишках своего господина. Но всё переменилось, когда на выборах в Городской совет метр Ольер провалился. Как торжествовали охранники, простые рабочие, как светилось от счастья лицо отца! Отен во всё горло распевал боевые песни. Наш господин победил! Я заразился этим ликованием, голова кружилась от восторга. Даже выпил пару кружек вина вместе с Отеном... А наутро метр Эделен вдруг захотел переговорить со мной с глазу на глаз. Я растерялся и не нашёл ничего лучше, чем поклониться и сказать: "Поздравляю". Он расхохотался: "Вижу, ты совсем запутался! Прекрати. Это король любит слушать льстивые речи фаворитов, а мне подобные почести ни к чему. Мы с тобой, пусть и занимаем различное положение, оба делаем одно дело, понятно? И если я могу свысока глядеть на метра Ольера, ты имеешь не меньшее право презирать слуг семейства Гиро. Только вот поступать так не стоит. Врага нужно уважать. И следить в оба. Даже поверженный, он приподнимется и попробует ударить — неважно куда, только бы ты упал рядом с ним... Ну, что ты, — говорит, — так на меня смотришь? Это столица. Война здесь не утихает ни на мгновение. Бьются между собою придворные, купцы грызут друг другу глотки, любой торговец желает смерти своему соседу, ремесленник будет только рад, если лавку его давнего соперника бандиты сожгут дотла — да и сам готов приложить к этому руку. А уж как бедняки рвут на части таких же бедняков, не мне тебе рассказывать. Вот он — Везерхард!.. Чего побледнел? Испугался? А думаешь, в деревне жил бы спокойно? Неужто боги обещали тебе, что поля твои не уничтожит отряд феодала, что не заглянут к вам разбойники, что орды обезумевших нищих не разграбят твой дом? Читал ты свою книгу судеб? Знаешь, что там записано?" Я совсем перепугался, а он кричит: "Читал?! Говори!" Я выдавил: "Нет". — "Ну так знай. Для богов ты — игрушка. И войну затеяли они, а люди винят во всём тёмные силы. Глупцы! Не верь в сказки жрецов. Если ты отважен, готов пойти до конца, не будет для тебя преград. Даже воля Небес — ничто! Нож простолюдина может поразить и купца, и придворного, и даже короля. Герцог Фальк бросил вызов Алленору. И что? Герцогство его стало могущественным государством. Разрушил храмы культа Семибожья. И что? Никто не покарал его за это, а к луцианству обратили взоры даже правители соседних стран. Адемар пошёл против воли остальных богов. И что? Появилось царство мрака..." Мне показалось, будто метр Эделен бредит. Может, так и было, но вдруг он очнулся, рукой махнул: "Ладно, рано тебе о таких вещах задумываться. Просто запомни. Если хочешь чего-то добиться... Нет, не так! Если не желаешь, чтобы тебя уничтожили, раздавили, растерзали, будь готов бросить вызов любому... королю, мне, тёмным силам, даже отцу, демон меня побери! Запомнил? Ну и славно. А пока — вот, лови!.." И швырнул мне кошелёк. Я поклонился и вышел. Голова раскалывалась, по жилам словно кипяток бежал. И вдруг подумалось: а смогу ли я и впрямь пойти против отца? Брошу ли ему вызов? Ноги задрожали, я на пол опустился и лицо закрыл. И услышал, как один из охранников фыркнул: "Вот ведь заморыш!" Разум на миг помутился, рука сама потянулась к тому месту, где висел нож. И тут я вдруг понял, что готов своими руками убить его... Убить человека...

Глава 9

— Убить человека... — несколько раз задумчиво повторил метр Себерн.

Градоначальник ухмыльнулся:

— И что же, после этого разговора вы и стали убийцей?

— Нет, конечно. Подумал хорошенько, кое-что намотал на ус. И знаете... когда понял, что хотел сказать метр Эделен, вдруг такую уверенность почувствовал, такую силу! Просто удивительно. И впрямь, решил, я готов поднять руку на кого угодно, мне хватит смелости выпустить кишки всякому, кто встанет у меня на пути. Что, разве другие не поступят так же? Но... не хвататься же за кинжал по любому пустяку, правда? Зачем? Метр Эделен ведь не режет всех подряд. В борьбе с семейством Гиро просто другого выбор не было. Это война, демон меня побери, война, в которой мы победили! А на войне без крови не обойтись.

— Вот негодяй! — нахмурился градоначальник. — Только послушайте его! Двух честных купцов убили, а он не только не раскаивается, а ещё и хвастает этим! Одно слово — висельник!

— Не горячитесь так, господин Бертгард, — затряс руками Энгерранд. — Метр Себерн рассказывает замечательные вещи. Вы разве слышали когда-нибудь, чтобы преступник делился своими мыслями и чувствами? А к нам попал бесценный человек.

Градоначальник оценивающе посмотрел на арестанта:

— В самом деле?

— Безусловно.

— Ладно, тогда я потерплю ещё немного. Но если вы, метр Себерн, так и не расскажете ничего стоящего...

Господин Бертгард не договорил и рубанул ладонью воздух.

— Вы не разочаруетесь, даю слово, — мрачно сверкнул глазами владелец "Золотого кувшина". — Через три дня после выборов к господину явился сам глава семейства Гиро. Держался он скромно, горбился, даже плечи в голову вжимал. Словно к самому королю пришёл! Хотя... для нас-то метр Эделен и был королём... Только вот взгляд у мерзавца был недобрый. Когда на слуг смотрел, казалось, будто товар оценивает: купить или нет? А может, и вправду искал, кому бы подсунуть своё грязное золотишко. Да только у нас-то все люди были верные... Метр Эделен гостю улыбнулся, тот подумал немного и чуть кивнул в ответ. Не слишком-то тёплое приветствие. Затем они в комнате заперлись и о чём-то целый час проспорили. Временами даже мы слышали голоса — громкие и злые. Слуги нервно переминались с ноги на ногу, охранники тоже чувствовали себя скверно. Так и представлял, как ворочаются их мозги, решают непосильную задачу. Может, ворваться в комнату — мол, господин, мы шум услышали и кинулись на выручку? И за верность получить щедрую награду. Но... вдруг там решаются важнейшие дела? Вдруг разговор слишком серьёзный? Прервёшь — получишь не серебро, а сотню палочных ударов. Да ещё, чего доброго на улицу вышвырнут... Словом, так никто с места и не сдвинулся. А тут и метр Ольер выскочил в коридор, посмотрел на всех, точно бешеный пёс, ухмыльнулся — и пошёл прочь. Господин же набросал несколько строчек, кликнул слуг и приказал отнести письмо метру Нантеру...

— Что? — переспросил градоначальник. — Метр Нантер?

— Да. Это он победил метра Ольера на выборах.

— Вот, значит, с какими негодяями водил дружбу метр Эделен...

Энгерранд, услышав последнее замечание, понял, что речь идёт о событиях, сыгравших, видимо, немалую роль в жизни везерхардцев, поэтому стал следить за рассказом с удвоенным вниманием.

— На следующий день метр Эделен взял с собою отца и начальника охраны и пошёл в храм Святого Герберта. Там ждал метр Нантер. О чём говорили, отец не расслышал, только разок уловил шёпот господина: "Война только началась", — и ответ: "Проклятье, во что вы меня втянули?" Я, когда узнал об этом, рассвирепел. Вот, значит, как! Стало быть, во всём метр Эделен виноват? А метр Нантер ни при чём? Ну конечно! Он и не мечтал о власти, не хотел возвыситься, да? Трусливый ублюдок!

— Полегче.

— Ублюдок он и есть, — твёрдо произнёс метр Себерн. — В конце концов я решил поговорить с хозяином. Тот встретил меня радостно. "Вижу, — говорит, — ты за последние дни сильно изменился". "Да, — отвечаю. — И хочу сказать, что за вас жизнь готов отдать!" — "А ты решил, что я в опасности? Испугался за меня после визита мерзавца Ольера?" Я подумал и отвечаю с ухмылкой: "Не в том дело... Если с вами случится что-нибудь, мне-то что в столице дальше делать? Опять в деревню возвращаться..." Он захохотал: "Ах, негодяй! Я-то думал, такие наглецы только в столице живут, а ты... И двух месяцев не прошло, а ведёшь себя не хуже любого везерхардца!" "Если хотите, — говорю, — я ещё с десяток таких приведу". Тут он как хлопнет меня по голове: "Болван! Если у меня столько смышлёных парней появится, ты-то зачем будешь нужен, а? Думай головой, шевели мозгами!" Я сразу сжался весь, промычал: мол, простите, в следующий раз буду следить за языком. Метр Эделен рукой махнул: "Ладно. Пришёл-то ты не зря. Хочу поручить вам с Отеном одно дельце..." "Какое?" — спрашиваю. "Придётся вам оставить мой дом", — отвечает. Я пошатнулся. Попытался хоть слово выдавить — и не сумел. Вид, у меня, похоже, и вправду был несчастный, потому что господин как-то вдруг погрустнел и даже вздохнул. "Не волнуйся, — говорит. — Вы как были, так и останетесь моими слугами. Но нужно, чтобы все вокруг считали иначе, понятно? С завтрашнего дня начнёте прислуживать в одном из кабачков у набережной..."

— В каком? — спросил господин Бертгард.

— Ещё четверть века назад он сгорел...

— "Звезда Ривьеры"?

— Да.

— Похоже, я знаю, о чём вы говорите.

— Ещё бы! Память о том пожаре не умрёт никогда. Все, кто сейчас без толку разгуливает по набережной, узнали о нём от своих отцов — таких же бездельников, что круглый день высматривали и вынюхивали, узнавали о любой мелочи, случившейся в Везерхарде, а после заката, разумеется, собирались в притонах и делились свежими сплетнями. И плевать им было на сигнал к тушению огней. На стражников, на градоначальника — плевать!

Господин Бертгард пожевал губами, что-то пробурчал, а затем спросил:

— И за болтовнёй их поручил вам следить метр Эделен.

— Верно.

— Ловко придумано! — восхитился градоначальник. — А хозяин "Звезды Ривьеры" принял вас без возражений?

— Он многим был обязан нашему господину, а мы с Отеном постарались побыстрее завоевать его доверие: выполняли любые поручения, не давали разгораться страстям, когда какие-нибудь болваны напивались и затевали ссору. Ну и приглядывались к посетителям, прислушивались к каждому слову... Вскоре я знал всех сплетников в лицо, они меня — тоже. Некоторые даже набивались в приятели, а мне того и надо было. После пары кувшинов выкладывали всё, о чём бы ни спросил. А я помалкивал, только иногда рассказывал какую-нибудь глупость — и получал взамен сведение, так нужные метру Эделену.

Мужчина самодовольно улыбнулся.

— Что вы узнали? — произнёс господин Бертгард.

— Семейство Гиро и вправду имело связи при дворе. Только прежде метр Ольер скрывал это, а после поражения, похоже, решил, что таиться дальше нет смысла. Служанки проговорились, что он часто посылает лакеев в дома сановников, временами сам отправляется к какому-нибудь аристократу — и ни разу дверь не захлопнулась перед его носом! А однажды к нему пришли за один только вечер сразу двое священнослужителей: Главный жрец храма Авира и Первый помощник Верховного жреца. Далеко не последние люди в королевстве!

— Что им было нужно?

— Заключили сделку.

— Какую?

— Сейчас объясню. Тогда к делам религии ещё относились со всей серьёзностью, даже представить невозможно было, чтобы какой-нибудь маг, как сейчас, поселился в квартале Знати, а те редкие смельчаки, что не боялись рискнуть шкурой, прятались где-нибудь на окраинах, среди бедноты. И правильно: почуял опасность, сорвался с места — и прочь, подальше от столицы! Уж лавок-то точно никто не открывал. И посетители вели себя осторожно, петляли по городу, как зайцы, хитрили, будто лисы... Поэтому представьте только, какой поднялся переполох, едва поползли слухи: мол, готовится облава на магов, да ещё и всякого, у кого обнаружат какой-нибудь артефакт или зелье, накажут, словно страшного преступника. Длинную проповедь прочёл жрец храма Авира, посулил кару небес всякому, кто просит помощи у тёмных сил; остальные священнослужители решили не отставать и тоже принялись брызгать слюной...

Градоначальник ударил кулаком по столу: