-Не, тогда не в рифму! — оппонировал ему кто-то из парней, и все загоготали с новой силой.
На следующее утро число окрашенных выросло в геометрической прогрессии. Незаконно окрашенными оказались даже некоторые учителя. В библиотеке возник ажиотажный спрос на книгу "Бытовые мелочи" в синей обложке с красными буквами за четвертый курс бытового факультета. В течение дня все происходящее переросло в банальное хулиганство и тихий терроризм. Народ на цыпочках перебегал от стены к стене. Заклинания накладывались на проходы в классы, в столовую, в туалеты, на коридоры. Человек с нормальным цветом кожи уже воспринимался как агрессор, враг народа и нарушитель общественного спокойствия. В школе даже самоорганизовалась бригада, которая вылавливала таких вот недостойных членов общества и подвергала их принудительному окрашиванию. На эти процедуры с удовольствием собирались посмотреть цветные зеваки. Кто-то уже вывесил на информационной доске объявление объединиться в клубы по интересам согласно цветам.
В Школе безнадежно разгоралась эпидемия форменного безумия.
Кульминация истории грянула через день, когда окрашенным оказался сам директор, неосмотрительно вошедший с главного входа. Он с развеселой улыбкой, дыша полной грудью, вошел внутрь с огромной дорожной сумкой в руке, и даже не сразу заметил, что пожелтел. Увидев в большом зеркале в холле нечто лимонного цвета, Тихон Петрович недоуменно потер глаза и даже начал что-то такое подозревать... и тут к нему, словно детвора за подарками, высыпал с радостными лицами (спасение прибыло!) разноцветный преподавательский состав, которому доложили о приезде директора. Говорят, директор так и сел, где стоял.
Результатом волнений в школе стало издание Магическим магистратом дополнительного указа, ограничивающего предметы приложения заклинания "Наложение цвета" за номером таким-то в разделе заклинаний без противодействия. В коридорах школы специально развесили объявления, гласящие, что несоблюдение закона будет считаться преступлением и классифицироваться как легкое хулиганство.
Виноватых в случившемся так и не нашли, все допрошенные, колотя себя в возмущенно выпяченную грудь, перекладывали ответственность на чужие плечи. Правда некоторые обрывки слухов до директора таки дошли, или же он сам строил какие-то догадки, но на нас с Тамарой он при случайных встречах в коридоре смотрел крайне долго и задумчиво. А мы с Тамаркой что? Ходили такие же розовые и зеленые, как и все, и ничего нам было не вменить. На отработке перебирали хлам в комнате, посещали лекции (кроме тех, которые пропали по независящим от нас обстоятельствам).
Кстати, плотник к нам все-таки заглянул... с новым замком и инструментами для его установки. Посмотрел, потоптался возле прожженной дыры, потом в сердцах сплюнул и, бормоча под нос неразборчивые ругательства и порывисто размахивая рукой, куда-то ушел и с тех пор еще не возвращался. А мы уже даже как-то привыкли жить с дырой и переодеваться за открытыми створками шкафа, подальше от любопытных глаз из коридора.
Одноклассники постепенно отошли от произошедшего и время от времени выискивали нас с Томкой по коридорам, преграждали дорогу и нехорошими голосами обещали нечто совсем уж ужасное на наши головы, и даже закатывали глаза, пытаясь доказать, насколько великолепны их злодейские замыслы. Один раз, будучи остановленной в шестой раз за день, я, взбешенно раздувая ноздри, поинтересовалась у Мариски:
-Ну и что вам все это дает? На коронацию-то вы все равно не попадаете!!
Парни заскрежетали зубами и наморщили лбы, а я поняла, что насыпала им соль на рану. На такое мне крайне злобно ответили, что они-то хотя бы свое удовольствие от мести получат, а мы на коронацию не попадем так же, как и они! В ответ на это я надменно расхохоталась им в лица и заявила, что это они так думают! Меня взяли на слабо, я взъярилась и согласилась на пари. И уже потом, спустив пар и оставшись в одиночестве, стала клясть свой болтливый язык, драть на голове волосы и думать, как же можно проникнуть на коронацию, чтобы сдержать свое слово. Воображение тут же нарисовало меня, жестикулирующую и доказывающую охране на входе, что я троюродная внучатая племянница двоюродной бабушки Императора и что я потеряла приглашение; а потом меня же, пытающуюся проникнуть через черный вход, прикинувшись грузчиком, но разоблаченную вследствие не выдерживания мной веса взваленного на плечи мешка и придавливания меня им же; а затем заискивающе улыбающейся суровому дяде-охраннику.
Часть 2. Любопытной Варваре...
Кто сует повсюду нос,
Бывает часто бит, как пес.
Некто С. Брант
Незаслуженно обидели — заслужи.
Народная мудрость
В пятницу днем нас выловила Линель Ивановна:
-Девочки, когда вы уже принесете мне эскизы рисунков? Во вторник уже концерт! Еще нужно успеть перенести их увеличенными на стены, да и на занавес сцены нанести.
Мы с Тамаркой с круглыми глазами переглянулись. В царящей вокруг суматохе мы совсем забыли о том, что еще и художниками назначены.
-Мы их доработаем за выходные, в понедельник с утра вам принесем, а во вторник утром развесим! — оттараторили мы.
-Но мне же еще нужно просмотреть их. Одобрить какие-то и отсеять неподходящие! — растерянно возмутилась Линель Ивановна.
-Наше назначение — это личное распоряжение директора! Неужели вы не доверяете его тонкому вкусу?! — патетично заявили мы и, гордо подняв подбородки, ушли, оставив обалдевшую от нашей наглости учительницу хлопать глазами.
После обеда мы привычным маршрутом направились в подвальную комнату, ведомые сутулым Трулем Шлисовичем. Запомнить дорогу самостоятельно нам пока не удавалось, школьный подвал напоминал огромный лабиринт. На обратном пути я всегда пыталась предугадывать направление и, сворачивая в совершенно противоположные выбранным мной проходам, с грустью понимала, что если бы не завхоз, то бродить мне здесь пессимистично стенающим привидением после окончания моих быстро бы закончившихся дней.
К пятнице мы разобрали уже больше половины комнаты. Мусор, сгребаемый в кучу за одну отработку, на следующий день куда-то исчезал. И мы складировали на его место новую рухлядь. То, что было в приличном состоянии, мы систематизировали по принципу "мухи — отдельно, крылья — отдельно" и раскладывали по сундукам или аккуратно складывали отдельными штабелями лампы, книги, вазы, тряпки, нашлась даже парочка ужасно рваных и дырявых, но ковров, отдельно сваливали странные штуковины непонятного назначения и так далее. Но все занимательное нами было уже давно раскопано, первый интерес угас, и через час методичной возни, поняв, что мне все надоело и я сейчас завою волком, я повернулась к Томке:
-Не могу больше!
-Ну давай отдохнем, — согласно предложила Томка и уселась на сундук.
-Да нет, я про другое. Слушай, а, может, сходим до той, следующей комнаты, в которой надо будет навести порядок?
Тамарка засомневалась и поерзала на своем сундуке:
-Я боюсь без Труль Шлисыча здесь ходить.
-Да ладно, тут и надо-то только пройти вдоль коридора! А потом обратно! Небось, не дуры, не заблудимся!
Томка, видимо в каких-то из моих аргументов сомневалась, но, в конце концов, любопытство перевесило.
-Пойдем! — сверкнула глазами Тома.
Мы, встав на цыпочки, потянулись за факелами, но нашего роста не хватало, пришлось пододвинуть сундуки.
И вот мы настороженно двинулись по коридору. Шарканье ног об пол в тишине казалось оглушительным, факелы отбрасывали на стены пляшущие тени. Идти пришлось прилично, так как подвальные помещения на размеры не жаловались. И вот, наконец, мы дошли до следующего проема и с осторожностью грызунов сунули внутрь свои носы.
-Ах! — потрясенно выдала Тамарка. Я с ней была абсолютно солидарна. Здесь тоже все было ужасно захламлено, но по сравнению с той комнатой, эта казалась просто сокровищницей. То тут, то там высились резные деревянные и металлические статуи, матово в свете факелов поблескивали полузарытые в тряпье доспехи и насквозь потраченное ржавчиной оружие, валялась в разбитых резных рамах парочка полотен, настолько потемневших, что невозможно было разобрать нарисованное. В общем, куча всего интересного и занимательного. Мы пошли меж рядами хлама, водя факелами по сторонам, приседая и наклоняясь, чтобы вытащить и рассмотреть очередную диковинку. То и дело слышались восторженное Тамаркино "вот это да!" и уважительно-восхищенное "ничего себе!" и мои восклики "ого" и "ух ты, вот это штуковина!". Я как раз выдергивала из кучи какой-то ржавый тонкий меч, отчего вся гора с грохотом и дребезгом поехала в разные стороны, когда Тамарка откуда-то из другого конца огромной комнаты крикнула, пустив эхо:
-Варька, иди сюда!
Я, швырнув клинок поверх кучи, с готовностью порысила к ней. Томка с горящим взором сидела возле какого-то огромного темного сундука с кругловерхой крышкой. На сундуке довольно категорично висел большой черный от времени замок.
Мы без слов переглянулись, восторженно раскрыв глаза и рты и с вожделением думая: "Сокровища!!!!!". Я воткнула факел вертикально в ближайшую кучу и заметалась в поисках чего-нибудь тяжелого, чтобы сбить замок. Томка понимающе отодвинулась. Первой под руку попала толстенная трухлявая книга в тяжеленном металлическом переплете. Еле подняв эту гирю над головой, я от всего сердца запустила ее в замок. Грохнуло. Замок скрипнул, но сдюжил, зато книга нет, с намеком, мол, дальше вы уж как-нибудь без меня, развалившись на две части. Я в нетерпении подскочила и, увидев вдалеке чей-то шлем, с радостным кличем кинулась набивать его самым тяжелым, что только найду. В итоге шлем стал напоминать полулысого ежа с необычайно огромными иглами, и топорщился тупыми лезвиями, рукоятями сабель, мечей и клинков. Кое-как подтащив странную конструкцию к сундуку, мы с Томкой еле подняли и на счет три метнули ее в замок. На этот раз грохотало долго, потому что шлем после столкновения с замком упал на пол, треснул надвое по ржавой полосе, и его содержимое рассыпалось, издав многотональный железный грохот. Но самое главное, что мы своего таки добились. Замок так и продолжал висеть на сундуке, но зато не выдержали заклепки на металлической дужке крышки, удерживающей его. Я и Тамара с ожиданием чуда на лицах уселись перед сундуком и откинули верх.
Каменья и злато при свете факелов не заиграли. Сундук был забит чем-то мягким и резко пахнущим. Поверх всего лежало темно-зеленое сукно. Мы приуныли, но зато, когда убрали эту первую тряпку, оказавшуюся старомодным платьем, то ахнули. Внутри находились наряды, достойные городской знати. И серебряная парча, и тончайшие шифоны, кринолины на китовом усе, атлас, широко отороченный скарлатом, воздушные шелка и тафта, шитые узорочьем и цветами платья, юбки, сохранившиеся каким-то непостижимым образом. Правда, все было старомодным, как на картинах в Императорском музее, но размах впечатлял.
-А я, кажется, догадываюсь, чье барахло мы здесь разбираем, — медленно произнесла я, не в силах оторвать взгляд от поблескивающих серебром нитей на вышивке. Тамарка заворожено водила по ним пальцем. — Помнишь, говорили, что этот дворец раньше какому-то князю принадлежал?
-Но это же было, — Томка удивленно задумалась и выдохнула, — хвос знает сколько времени назад!
-Ну дак и здесь все не шибко-то новое, — ворчливо сказала я и ткнула пальцем в тряпку из ближайшей кучи. Гнилые волокна с готовностью расползлись, обнажая дырку.
-Да, — согласилась Тамара, — Этим платьям просто чудесно повезло!
-Нет, это не платьям повезло, — сказала я, мои губы расползались в улыбке. Тома непонимающе взглянула на меня. — Это нам с тобой повезло!
Какое-то время мы самозабвенно переругивались. Тамарка выступала на стороне нашей совести и взывала, что чужое брать нехорошо, а я была демоном-искусителем, намекала, что старомодную одежду можно перешить, и напоминала о нашем крайне оскудевшем за последнее время гардеробе. В итоге она, выдвигая очередной аргумент, спросила, как мы пронесем награбленное мимо Труля Шлисовича, и я поняла, что подруга сломалась.
-Это дело десятое, главное — что мы решились! — сказала я. И Тамарка не нашлась, что возразить. В конце концов, мы решили на данный момент оставить все как есть, тем более, пока нам было особо некуда наряжаться, и в течение оставшейся отработки разработать план-перенос одежи.
Мы с мечтами, гуляющими в голове, подхватили факелы и вышли в коридор, чтобы вернуться в свою комнату, как вдруг у меня мелькнула мысль о том, что, возможно, и в следующих по коридору комнатах может сыскаться что-либо интересненькое. Чем больше я об этом думала, тем несоразмерно любопытнее становилось, и вот мне уже грезились золотые холмы, а где холмы — там и горы, и на вершинах этих гор блаженно отключались доводы разума (сиречь мозги), например о том, что лучше бы не уходить от нашей комнаты далеко. Доведя себя до состояния нервного перевозбуждения, я, забыв обо всем, развернулась и понеслась по коридору в поисках следующего темного проема. В спину мне понеслись сперва изумленные Тамаркины "Эй!", "Варька, ты куда?", а затем и более грозное "Остановись, убью!", но потом подруга подхватилась и понеслась за мной, разумно решив, что в таком страшном месте, как подвал, лучше не разделяться. Как ни странно, следующий проем оказался на противоположной стороне коридора. Комната была просторной, но все равно раза в три меньше прежних двух. Рядами валялись кучи хлама и тряпья. Даже в нашей первой комнате и то содержимое было интереснее. И кому надо хранить здесь все это? Я побрела по комнате, осматриваясь. Тамарка прибежала следом и, даже не ругаясь на меня (мы обе знаем, что это дело бесполезное), с любопытством огляделась. Потом схватила какой-то длинный деревянный обломок и стала ворошить и тыкать им, будто медведя из берлоги выколупывала, кучу скарба. Я как раз добралась до противоположной стены комнаты, и совсем было намерилась развернуться и идти назад, как мое внимание привлекла куча тряпья поразительно странных размеров. "За все время уборки мне еще ни разу не встречалось такой маленькой кучи", — с интересом думала я, а рука уже сама тянулась ткнуть и потрогать.
Под серой тряпкой, лежащей поверх несколько продолговатого вороха, прощупывалось что-то твердое и выпирающее. Я сжала пальцами ткань, намереваясь сдернуть и посмотреть, что под ней, как неожиданно объект моего интереса зашевелился. Так же, как и мои волосы. Он медленно начал поворачиваться, и только тогда я различила контуры человеческой фигуры и осмыслила, что мгновение назад бесцеремонно ощупывала чье-то (слава богам) плечо. От страха у меня что-то переклинило, и я так и сидела на корточках, заворожено наблюдая за происходящим. Покрывало заелозило, сползло, я уже разглядела черную встрепанную шевелюру, а после дальнейшего поползновения тряпки на меня недоуменно уставились два голубых глаза, обитающие на бледном молодом лице.
Мы потрясенно уставились друг на друга. Спустя секунду с ликом молодого человека произошли некоторые изменения. Радужки его глаз будто заволокло красным туманом, они полностью сменили цвет. И, зашипев и оскалив неприлично длинные клыки, парнище неуловимым взгляду движением прямо с места прыгнул вверх и зафиксировался на стене. Я, икнув, отшатнулась и села на зад. В мозгу зашевелилось какое-то смутное воспоминание и ощущение дежавю. Впрочем, поняв, что пахнет жареным, я тут же вскочила и бросилась бежать. Но черная фигура, по-паучьи перебравшись на потолок, стекла размытой каплей и выросла прямо передо мной. Я резко остановилась. Тамарка лишь сейчас заметила происходящее и, пока не зная, что делать, стояла, открыв рот. Обойти фигуру можно было, только перебравшись на другой ряд по кучам, но я оценила умение незнакомца быстро бегать где попало, и сильно сомневалась в успехе этого предприятия. Парень, пронзительно глядя, начал тянуть руку к моей шее. Моя шея в последнее время стала пользоваться просто какой-то бешеной популярностью. "Ну все, сейчас убьет", — пронеслось в моей голове.
