Пропавший город

Как же страшно. Что же делать? Женщина пришла к выводу, что нужно выбираться. А там, может, кто-то заступится за неё. Она не знала, кому уже молиться, каким богам, кто её услышит. Даже те же славянские боги, о которых слагали легенды, они были по описаниям про Князя Владимира. А это 10 век нашей эры. Рим же был гораздо раньше на тысячелетия.

Дождавшись, пока римляне уйдут из поля видимости, Августина выбралась из-под тел. Храм опустел, но ненадолго. Следовало проверить, жива ли та девушка, что стонала.

Подойдя к нужной куче тел, Августина позвала девушку. Но ответила ей лишь тишина. Она вновь позвала. Зачем она сюда попала? Неужели всё это — случайность? Рисковать собой только ради спасения чьей-то жизни — это казалось правильным. Может быть она виновата перед своей группой, но совесть женщины молчала. Им уже не помочь. Во всяком случае, пока. А вот девушке, возможно, она и смогла бы.

— Если есть кто живой, пора уходить, — шёпотом сказала экскурсовод. Подождала несколько мгновений и уже собиралась красться к выходу, как послышался шорох за спиной. Женщина начала разгребать кучу, не особо обращая внимания на то, как лежали мёртвые девушки. Обратно тела складывать она не собиралась.

Девушку она нашла. Всю испачканную в крови, и избитую, судя по кровоподтёкам, и, похоже, изнасилованную, но без видимых ран.

— Ох же, выродки, — выругалась Августина. — Вставай, милая, давай. Идти можешь?

Девушка застонала. — Молчи тогда лучше! Ноги в руки и пошла! — велела гид. — Где здесь запасной выход?

Девушка указала на боковую дверь.

Подхватив её за талию, женщина стремительно зашагала в указанном направлении.

Этот выход был едва заметен, скрывался за барельефом, пока ещё целым. И уходил он вниз, под землю.

— Свет! — прошептала девушка. Голос её был хриплым.

На удивление, зажёгся свет. Лампы были похожи на светодиодные, вот только про электричество в Древнем Риме она не слыхала. Коридоры были пусты и напоминали, если честно, катакомбы, про которые снимают документальные фильмы в городах Европы, да и под Москвой таких много. Некоторые псевдоисторики даже предполагают, что Московское метро строилось как раз в таких вот ходах. Неужели им столько времени? Все эти вопросы крутились в голове гида, но не находили ответа. А озвучить вслух она не решалась.

Девушка мысленно была не здесь. Августина говорила ласковые слова, но та не реагировала. Поэтому женщина решила сосредоточиться на звуках, которые методично доносились до её слуха.

Осторожно высунув нос из-за угла, она увидела, как мужик в лохмотьях точит меч.

Девушка, при виде оружия, чуть не вскрикнула. Женщина едва успела закрыть той рот.

Какое-то время они наблюдали за происходящим.

Августина начала клевать носом под монотонный звук и движения, когда появилось движение и послышались голоса, полностью пробудив экскурсовода.

Сюда приближались люди из бокового хода. Женщина велела свету погаснуть, тот и послушался. А дальше наблюдали из темноты, как явились мужчины с кирками да лопатами.

— Ну что, Остап, готовы мечи?

— Что успел, то сделал, — ответил точильщик.

— Ладно, давай, что есть. Легионеры окружают нас, поэтому будет бой.

Тут учительница увидела, как притащили связанного воина.

— Что делать с ним? — спросил точильщик.

— Говорит, что свой. Обрядился просто воином.

— Наговорить многое можно... — продолжая своё дело, буркнул точильщик.

— Вы дурни, если вас окружат, вы не выстоите, — ответил связанный. Голос его показался Августине знакомым, и она насторожилась.

— Болтает много... — сказал кто-то. — Заткните ему рот!

Но в следующее мгновение связанный кувыркнулся и оказался на ногах. В руках у него был меч.

— Я не хочу вам навредить. Коны Рода не позволяют поднимать руку на свой народ, — сказал уже развязанный, в котором Августина узнала Панка. Она протёрла глаза, думая, что у неё уже начались галлюцинации, но это был он.

— Ишь, как балакает! — сказал какой-то мужик.

— Мы тя порешим!

— Пойдёте против совести?

— Гляди, разве он знает, что это такое? У ромейцев нет совести.

— Я русич! — спокойно сказал пришелец из будущего. — Предлагаю вам свою помощь. Взамен вы меня будете слушать безоговорочно, — меж тем продолжил Панк. — Вы жить хотите? Или прямо в этом бою и поляжете все. И семьи свои не защитите.

Мужчины переглянулись.

— А ты нам нож в спину всадишь? — хмыкнул кто-то.

Но Панк не ответил, а задал свой вопрос:

— Какова цель вашего восстания?

— Свергнуть гнёт.

— Одного города будет мало. Нужно, чтобы весь народ встал с колен! — на этот раз Панк пояснял.

— Мы всё рассчитали. Нужно лишь убить императора. Он как раз здесь.

— Значит, ваша цель — император? — уточнил красноволосый.

Мужики переглянулись и кивнули.

— Тогда клянусь Родом, что убью императора. Взамен вы мне даёте свою клятву верности и слушаетесь безоговорочно!

Августина не ошиблась в своей первой оценке этого молодого человека. Это был лидер. За таким пойдут люди.

На удивление, все присутствующие мужики встали на одно колено и склонили головы.

— Клянёмся тебе в верности, Батька! — хором выдали они.

Женщина же лихорадочно соображала, что же делать ей. Выйти к нему? Он наверняка узнает её. Но сейчас, только-только он приступил к своей должности, если можно так сказать. Не к месту будет её появление, да и обременительно. Женщинам на войне не место. Поэтому она осталась ждать развития событий.

Панк же собрал всех и ушёл ходами куда-то.

Есть женщине хотелось всё больше. В конце-концов голодный желудок выдал присутствие посторонних, правда, в то время уже никого поблизости никого не осталось.

Снаружи шёл бой. Не на жизнь, а на смерть. Женщине, жившей в двадцать первом столетии и знающей о войне из фильмов, сводке новостей и исторических книг, доносившиеся звуки казались чем-то ужасающе близким, веющим смертью. Даже в храме не было так страшно, как сейчас.

А потом наступила тишина. Давящая на внутренности. Пострадавшая жрица сидела в уголке, покачиваясь из стороны в сторону. Сейчас учительнице хотелось встряхнуть её и сказать, чтоб перестала себя жалеть. Не до того просто.

— Вставай! — велела она жёстко. — Ты жрица, а значит, должна уметь оказывать первую помощь. Идём!

Она грубо схватила девушку за плечо и потащила в ту сторону, где ещё недавно доносились звуки сражения.

Открывшееся зрелище было ужасным. И хоть женщина до того видела побоище в храме, сейчас её всё же стошнило. И запах мерзкий... Отрубленные конечности, головы, кровь... Она никогда не понимала тех людей, что смотрят по телевизору ужасы с кровищей и чем-то подобным. Не понимала и древних римлян — любителей зрелищ.

Увидела она и Панка, стоящего на одном колене со снятым с головы шлемом, с мечом, с которого капала кровь. Сомнения в том, что он убил впервые, отпали. Да и человек будущего, не военный, редко когда убивает.

Августина, поборов отвращение, пошла вперёд. Сняла с себя накидку, что прикрывала волосы, пересекла неприятно чавкающую жижу, то и дело спотыкаясь, сосредоточившись лишь на этом парне. Сейчас он ей казался потерянным ребёнком.

Она накинула ему на голову свою накидку, словно отсекая от кровавого месива.

— Всё уже позади, — ласково сказала она.

Взгляд парня прояснился. Встретился с её взглядом. Сглотнул.

— Где она? — и хоть он не уточнял кто, Августине почему-то подумалась та улыбающаяся девушка с экскурсии.

— Не знаю, — пожала учительница плечами. Самой сделалось стыдно. Она бросила свою группу.

— Окажи помощь раненым! — это был приказ.

— У меня девушка изнасилованная, — зачем-то сказала Августина.

В глазах Панка промелькнуло беспокойство, он повернулся, а потом, облегчённый вздох вырвался из груди.

— Я прикажу позаботиться, — молвил он. Кому только? Здесь все были мертвы.

Но вскоре послышался цокот копыт. На ходу спрыгивали мужчины в окровавленных сорочках.

— Я нашёл вам добровольцев, как перевяжут всех, позаботьтесь о них, — велел Панк. — Нашли её?

— Нет, — ответил один из здоровяков.

— В храме были? — спросил Батька.

— Да. Матушка говорит, что отпустила её на все четыре стороны.

Панк злился. Об этом свидетельствовали заходившие желваки на щеках.

— Мёртвых на кроду. Живым оказать помощь. Но ромейцев связать и держать отдельно от наших, — давал он распоряжения.

Все беспрекословно кинулись выполнять его приказы.

Августина стала оказывать помощь пострадавшим. Ей выдали отрезы ткани, которые она рвала на бинты. Приведенная девушка тоже не стояла без дела. Взгляд перестал быть осоловевшим. Она окинула поле битвы изучающим взглядом и стала вытаскивать из-под кучи тел кого-то живого.

Среди убитых Августина заметила того римлянина, который ещё недавно отдавал приказ сжечь храм.

И хоть прошло много времени, а живых скорее всего не было, она подошла к Панку.

— Где-то здесь неподалёку храм, где всех жриц изнасиловали и убили. Вот этот римлянин отдал приказ добить и сжечь всё там.

Тут ветер донёс запах гари. Экскурсовод обернулась, определяя источник. Над храмом поднимался столб дыма.

— Данко! — позвал Панк какого-то здорового парня. — Вот этого прихвостня императора огню не предавать!

— Что с ним делать? — уточнил Данко.

— Скормить кому-нибудь.

— Почему огню не предавать? Это ведь позволяет не распространять заразу, — осмелилась задать вопрос Августина.

Панк не ответил, что-то высматривая по сторонам.

— Что ты ищешь? — решила помочь она.

Но мужчина просто ушёл, не обратив на неё внимания. А вот тот самый Данко схватил бывшего военначальника за ногу и потащил. Августина перегородила путь и задала вопрос Данко.

— Женщина, не лезь не в своё дело!

— Я хочу знать!

Мужчина тоже злился.

— Ты не в том положении, чтобы что-то требовать. Но так уж и быть, поясню. Когда сжигается тело, душа освобождается от привязки к нему и возносится в мир Предков до следующего перерождения. А теперь не мешай.

Августина ушла в сторону, дав дорогу Данко. Значит, таким образом Батька наказывал римлянина, чтобы он не пошёл на перерождение.

Вскоре тел на дороге не осталось. Кого-то перевезли в храм, где бушевал огонь, раненых в какие-то трущобы. Августину накормили небольшим куском хлеба, только и всего. И относились пренебрежительно. Потом всё же вынесли ей простую рубаху, чистую, позволив помыться у крана.

Панка она больше не видела. К жрице тоже отнеслись не очень. Никакого уважения или жалости. За больными они глядели вдвоём.

— А где Батька? — спросила у женщины, которая приносила еду.

— А я почём знаю? Он мне не отчитывается, — буркнула она насмешливо.

Да уж. Куда она попала? Но хоть на эту ночь у неё был ночлег. На соломе, подле раненых. Но и за это можно было сказать спасибо.

...Ксюша

Во сне я бродила тёмными туннелями, звала Алекса, хотела быть с ним рядом. Без него как-то страшно. А из темноты ко мне протягивали щупальца всякие монстры. И я бежала от них, а они догоняли.

— Выпей, — сказала мне из мрака какая-то женщина, но когда она вышла, то вместо лица у неё был осьминог.

Я в ужасе закричала. Забрыкалась.

— Помоги. Держи её! — велела всё та же женщина.

Отбивалась как могла, но сильные мужские руки держали меня.

— Алекс! — звала я. — Помоги!

— Тихо-тихо, Ладушка, тихо, — говорил успокаивающий мужской голос.

Странно, но я послушалась. Объятия больше не казались тисками. Вскоре я провались в пустоту, где не было ни мыслей, ни чувств. Лишь спокойствие и умиротворение.

Иногда казалось, что я вот-вот выплыву из мрака, тогда мне что-то шептали убаюкивающее, гладили по голове, после чего я вновь засыпала. Кошмары больше не мучили.

Солнышко ласкало меня своими лучиками, согревая местами кожу. Я медленно пробуждалась. Нежные звуки коснулись струн, и зазвучала медленная красивая музыка. Аж мурашки по коже. Слушала, затаив дыхание.

— Благодарю. Очень красиво играешь, — сказала невидимому собеседнику, когда мелодия стихла.

Ветка хрустнула. Я повернула голову на звук, открыла глаза. Ко мне кто-то шёл.

— Как ты? — спросил шёпот.

Я прислушалась к ощущениям. В голове не шумело. Глаза по-прежнему очень плохо видели, словно зрение упало, неужели так всегда теперь будет. Я не хочу носить очки. Но и так видеть — тоже не вариант.

— В порядке, разве что глаза так же почти не видят. Сколько я была без памяти?

— Неделю, — так же тихо, словно шелест деревьев, ответили мне.

Я грустно вздохнула. Да уж. Где ж Алекс? Встретимся ли? Надежда всё же была, ведь матушка говорила, что вернёмся мы в полном составе, значит, и Алекс там будет.

— Чего вздыхаешь? — услышала неподалёку голос Баяна.

— Да так, вспомнила кое-кого.

— Мужа?

Кивнула.

— А чего так тяжко? Он тебя обижал?

— Нет-нет, что вы. Где он теперь...

— Сама-то как? — не унимался Баян. А мне вдруг подумалось, а с кем я перед этим разговаривала? Шумило или Молчун?

— Неплохо. Что это было?

— Действие яда. Оляна тебя много дней выхаживала.

Вспомнила чей-то голос, что успокаивал меня. Кто ж то был? Что-то знакомое, едва уловимое.

— Я вас задержала? Прошу прощения.

— Не стоит. Мы тут в твоё отсутствие ходили на заработки.

— А, ну тогда ладно.

Показалось? Может напридумывала себе, что меня кто-то утешал?

Я хотела сесть, но мужская ладонь остановила меня.

— Осторожно, прынцесса, тебе пока нужно как можно меньше двигаться, — голос Баяна был не очень близко. Значит, рука на моей ключице не его. Тогда чья?

Я подняла глаза, стараясь посмотреть на того, кто меня держал.

— Молчун, осторожно с ней, — сказала Оляна. — Её неплохо бы в храм отнести. У них больше лекарств.

— Нет-нет, я в порядке, — быстро затараторила я. — Не надо в храм.

— Ты чего-то боишься, прынцесса? — от его выговора этого слова меня коробило.

Молчун взял меня на руки, и усадил на какой-то поваленный ствол, да так, чтобы спинка была в виде другого дерева.

— Благодарю, Молчун, — шепнула, чтобы услышал лишь один человек. А потом для Баяна добавила: — Я... да, я боюсь храма.

Как же объяснить, не выдавая Алекса и не обманывая.

— Кто такой Алекс? — спросил меж тем Баян.

— Алекс? — удивлённо спросила я, не сообщать же все подробности моей личной жизни посторонним людям, пусть и спасшим меня.

— Ты звала его в своём бреду, — удостоили меня пояснением.

Вспомнилась история любви между Мирой и Борей. Грустная и несчастная. Им не дадут быть вместе.

— Мой возлюбленный.

— Муж?

Я помотала головой.

— Он из знатных. Но нам не суждено быть вместе, ведь родители не дали нам своего благословения. А потом меня замуж выдали.

— От мужа прячешься?

— Нет, что вы. Но он хороший человек. Не хочется его подводить. Ищет меня, небось. Может уж думает, что нет меня на белом свете.

И так мне его — несуществующего мужа — жалко стало. Аж слёзы на глаза выступили. Хотя, существующего...