Пропавший город

— Сколько вас ещё ждать? — разобрала наконец слова. Повернулась на голос. Где-то в стене была матушка. И тут до меня дошло, что она вошла в голограмму границы помещения.

— Почему ты хочешь жениться на мне? — обернулась к жениху.

— Неужели не понятно?

— Нет.

— Ты мне нравишься. Очень.

— И что? Это ж не значит, что надо жениться.

— Не значит. Я тебе предложил помощь. А там — посмотрим, что из этого выйдет.

Я нахмурилась. Просто блефовал, когда я спросила, зачем хочет жениться?

— Я понимаю, что это для защиты, но это не фарс — это навсегда. Неужели ты не чувствуешь силу, которая есть в этом храме?

— Вы зачем сюда пришли? Отношения выяснять? — как гром среди ясного неба раздался возле нас голос матушки. — Либо женитесь, либо брысь отсюда!

Я себя почувствовала нашкодившим котёнком. Так стыдно стало. И перед матушкой, и перед Богом, и всем моим родом, и перед Алексом.

— Простите, матушка, — сказала я, опуская взгляд вниз.

— Простите, — повторил Алекс.

— Так что? — она требовала немедленного ответа.

Мы переглянулись. Он спрашивал взглядом, готова ли я. Спрашивает же. Вспомнились слова, что такой мужик... Я кивнула.

— Мы женимся, — ответил за нас двоих Панк.

— Хорошо. Благословение родителей получили?

— Боюсь, что это невозможно. Благословение Рода устроит? — спросил Панк, делая ударение на имени Бога.

— Посмотрим, если действительно есть благословение, то поженитесь, — ответила матушка.

Нас провели за голограмму, а там подвели к огню. Мы держались за руки. Стоило нам приблизиться к очагу, как пламя поднялось с нас ростом, и лишь когда сделали шаг назад, вернулось к прежним размерам.

— Хорошо, — сказала матушка. — Девочки! — это уже не нам.

Набежали жрицы. В своих прозрачных одеяниях. Половина жриц забрала Алекса и повела в правую часть, а меня — в левую. Вот странно, но я ревновала. Почему? Меня провели в подвальное помещение, освещённое электрическим приглушённым светом, где во всю длину был бассейн. Помогли раздеться.

Жрицы молчали. Я увидела среди них ту, что меня крестила, но она приложила палец к губам. И никто не пояснит мне, что тут происходит? Я должна сама догадаться? Нормально? Та девушка жестом показала, чтобы я плыла, а дальше оставалась на том берегу и куда-то шла. Остальное из её показа я не поняла.

Волосы мне распустили. Они водопадом укрыли мне спину. Отчего-то стала мандражировать, хотя холодно не было. Ноги задрожали. Я обернулась, но в помещении больше никого не было. Даже одежда соблазнительно лежала рядом. Вернуться? Но я не могла так просто нарушить слово.

Я вошла в воду, стараясь унять волнение. Всё будет хорошо. Ведь так? Род со мной? Со мной. Нас благословил Всевышний. Значит, чего переживать. Вот только слова расходились с делом. Я плыла очень медленно. Во всяком случае так казалось, потому как берег вообще не приближался. Успокоиться нужно. Утонуть я ведь не утону, даже если воздух закончится. Вода ведь держит меня. Но паника начинала захлёстывать, каждое движение давалось всё тяжелее. Тогда я просто легла на спину, смотрела в освещённый шариками потолок. Муж меня не обидит, он обещал. Да ещё и это преклонение колена. Что оно означало? Почему моё сердце дрогнуло? Что если нас не просто так закинули сюда? Именно нас восьмерых. Ведь могли одного Панка, раз он так многое для них значит. Но и я здесь. Да ещё и именно с ним. Мы вновь встретились, хотя могло всё выйти плачевно. Что если бы не он был батькой. Что тогда? Но Всевышний распорядился иначе. Может, стоит ему довериться. Я ведь пришла сюда. Меня не тянули волоком. Да и Алексу я объяснила, что это навсегда. И он теперь точно знает, при этом согласен взять меня в жёны. Странно, но я вдруг ощутила, что с нетерпением хочу увидеть жениха. Да, он слишком властен, прирождённый лидер. Но и я не сахар. И он меня проверял, как сам сказал, и я прошла его тест. Значит, ему нравится наше противостояние. А мне его настойчивость. Я улыбнулась этой мысли.

И тут ощутила, как голова коснулась бортика. Я приплыла? Странно. Неужели какое-то течение? Или это всё Всевышний?

Осторожно вылезла на берег. Вдалеке маячил другой край бассейна и рядом с ним стопка моей одежды. Значит, я приплыла к нужному берегу. Впереди увидела дверь, которой раньше не было. Очередная иллюзия?

Я дрожащей рукой прикоснулась к ручке, но рука прошла сквозь неё и дверь. Нащупала пустоту и шагнула туда.

Перед глазами предстала темнота. На несколько мгновений я просто ослепла. А потом увидела звёзды. На потолке, на стенах. Словно я в космосе. Красиво! Но тут на горизонте появились первые лучики солнышка, освещающего всё вокруг. Это больше не было небо, а были леса и луга, а передо мной плескалась вода. Как завораживающе!

Солнышко стало вставать, и в его лучах я увидела силуэт мужчины. Сердце пропустило удар. Панк? И хоть было по-прежнему прекрасно, но я теперь видела лишь его. Паника накрыла с новой силой. Что здесь происходит? Вспомнилась почему-то фраза мамы, что "совместную жизнь прожить, что в одну реку войти". И хоть в оригинале поговорка звучала иначе, сейчас фраза мамы была как нельзя кстати.

Светило уже не было напротив меня, а поднялось высоко в бескрайнее голубое небо. И я чётко видела не просто силуэт молодого человека. Вот только передо мной был незнакомец. С каштановой копной волос, лежащей на плечах, с бородой и усами. Боже, я ведь голая! И он тоже. И хоть Панк в этом мужчине угадывался во взгляде, было страшно.

Мы какое-то время лишь глядели друг на друга. И я видела в его взгляде сомнения. Не одна я сомневаюсь. Значит, он тоже не уверен в нашем будущем, тоже раздумывает о том, правильно ли поступает. А потом он улыбнулся. И вошёл в воду. Эта улыбка... от неё щемит сердце. Она искренняя, настоящая.

А, будь что будет! И я тоже ступила в реку, общую реку нашей совместной жизни.

Глава 7

Войдя в реку, я ощутила жар, словно в кипяток вошла. Тело исказила конвульсия боли, я закричала, не в силах сдержаться. Хотелось лишь одного, чтобы всё закончилось. Зачем эта пытка? Я вскинула голову, чтобы взглянуть на Панка, но его не было. Меж тем, казалось, что я варюсь заживо в этом котле. А потом всё прошло.

Когда я немного пришла в себя и открыла глаза, то увидела встревоженные глаза Алекса.

Почему? Слёзы наворачивались на глаза. Зачем?

А он лишь прижал к себе ещё крепче, словно старался утешить.

— Я рядом, всё хорошо, — шептал он, вынеся меня на берег.

— Вы прошли испытания, — разрезал тишину голос матушки.

А мне, вот честно, уже ничего не хотелось.

— Не каждый в силах броситься на помощь другому, преодолев порог собственной боли, — сказала она, всё ещё оставаясь невидимой.

А я взглянула на Панка. О чём это она? Он же улыбнулся мне, всё так же держа на руках.

— Тебе тоже было больно? — спросила и по сужающимся зрачкам поняла, что да. — Прости, — прикоснулась к его щеке ладонью.

— Идите ко мне, — раздался голос матушки, и в стене появилась дверь.

— Опусти меня, — попросила Алекса.

— Точно?

— Я не пушинка, опусти.

— Мне не тяжело, — буркнул он и продолжил держать.

Я какое-то время смотрела на его уверенное серьёзное лицо, краем глаза отмечая, что меня куда-то несли, но я видела лишь этого мужчину.

Он молча бросился на помощь. А ведь ему было больно, скорее всего так же, как и мне, если не сильнее. Матушка сказала что-то о пороге боли. Этот поступок вызывал безмерное уважение и что-то тёплое в душе. Прижалась к нему сильнее, вдыхая его запах. Странно, но сейчас я хотела, чтобы всё было по-настоящему. Вот так всегда быть в его объятиях. Похоже, я влюбилась. В этого красноволосого панка с ирокезом на голове или со смешной косичкой, или, как сейчас, с густыми длинными волосами.

Мы остановились. Над головой было окошко в куполе, и туда заглядывало солнышко. Меня поставили на ноги. От неожиданности я даже пошатнулась, но крепкие руки удержали меня за талию.

Перед нами пылал огонь, мирно потрескивающий в очаге. С другой стороны от пламени стояла матушка в белых, расшитых золотистой вышивкой одеяниях. Всё также в своём двурогом головном уборе. Забыла, как назывались такие. Вроде бы означают, что она всё ещё может рожать. А вот после того, как месячные у них прекращались, тогда уже без рогов ходили.

— Жизнь часто даёт нам испытания. Порою жестокие и болезненные. И не каждый справляется с ними. Но вы есть друг у друга, чтобы поддерживать в трудную минуту, чтобы разделить горечи, болезни, несчастья и счастье на двоих. И вы теперь не только это знаете, но и будете тянуться друг к дружке в такие мгновения, особо остро ощущая вашу связь.

Я по-прежнему была в объятиях Алекса, и он не собирался меня из них выпускать. Да я и не хотела этого. Ощущала тепло его тела, опору и надёжную защиту. Матушка подошла к нам. В душе было умиротворение.

— Ваши левые руки, — сказала она, протягивая какую-то сияющую алым цветом ленту.

Жених прикоснулся к моей руке и переплёл наши пальцы, лишь потом поднял левые руки.

Матушка связала ленточкой наши запястья. Лента вспыхнула огнём и впиталась в кожу.

— Теперь вы муж и жена. До конца этих воплощений.

Наши предки верили в перевоплощение душ, а также карму.

В зал стали входить девушки-жрицы.

— Ваша одежда, — озвучила матушка приближение к нам двоих девушек со свёртками. Каждая слегка поклонилась и положила свёрток перед нами.

Потом подошли другие девушки с какими-то блюдечками.

— Ваши кольца. Одинаковые.

На блюдечках, и правда, были тоненькие серебряные колечки.

— Поскольку вашей душевной связи видно не будет, то по кольцам другие будут знать, что вы муж и жена, — пояснила матушка. — На этом обряд закончен. Будьте счастливы!

И она кивнула девушкам. Через десять секунд в зале никого не было, кроме меня и Алекса. Ещё возле огня лежали свёртки с одеждой и блюдца с колечками.

Александр первым взял маленькое колечко, лежащее на его одежде, надел его на мой безымянный пальчик почему-то левой руки. Оно точно пришлось впору.

Я молча повторила его действия. И только после этого мы стали одеваться.

Конь нас ожидал во дворе храма. А я тут вспомнила о наших вещах из своего времени.

— Дэр? — решила сразу пояснить одну вещь.

Муж сжал мою талию.

— Почему Дэр? — спросил супруг удивлённо.

— Искандер слишком долго произносить. Да и мне не нравится, — честно призналась я. — Что будем делать с нашими вещами?

— Ты их перепрятала? — задал встречный вопрос.

— Да.

— Молодец. Пусть лежат.

— Но что если нам приспичит возвращаться?

— Значит, так тому и быть.

— А как же твои документы? Ладно, мои. Я, считай, местная. А ты как? — искренне беспокоилась я.

— Переживу. В посольство обращусь, — и такой спокойный голос.

— Ну, как знаешь, — если ему не надо, то мне — тем более.

Хотя, жаль, моего телефона. А ещё камеры. Правда, предыдущие фотографии я успела слить, а вот Китеж-града, увы, не будет.

— Что загрустила? — проявил беспокойство Алекс.

— Я всё же хочу забрать свои вещи, — честно призналась.

— Там что-то ценное?

А он проницателен. Я кивнула.

— Значит, заберём. Но пока не стоит привлекать внимание. Да и делать это лучше днём, а не ночью.

Тут я была согласна.

— Куда мы теперь? Возвращаемся на базу? — поинтересовалась я.

— Нет.

— Но... ты ж там оставил воинов...

— Я забрал тебя, теперь нет смысла возвращаться.

В душе разлилось тепло. Неужели я действительно важна для него? Но озвучить вслух этот вопрос я не решилась. Правда, надежда затеплилась в сердце. Стало так приятно от его слов.

— Но там ведь карта... — начала я.

— Уже нет.

— Как это?

— По совету мудрой женщины, я заблокировал вход в бункер, да и вообще завалил там всё.

— Но ты сказал...

— Потому что там были лишние уши.

Идиллия была нарушена. Значит нарочно обидел. Стало горько.

— Опусти меня.

— И куда ты собралась?

— Пойду проветрюсь.

— Сейчас не то время, чтобы можно было разгуливать.

— Опусти, — с нажимом сказала я.

Хвала Небесам, спорить не стал. Спустил с лошади, а сам ударил её бока, и ускакал.

Обиделся? Ну и плевать!

Почему уехал, почему не остался? Ну попросил бы прощения, и дело с концом. Так нет же... Сам же сказал, время неспокойное... бросил... Конечно, о том, что любит, речи идти не могло, но всё равно обидно.

Самобичеванием горю не поможешь. А оставаться одной было страшно. Хотела крикнуть, чтобы подождал, но он уже скрылся, а орать на всю улицу мне не позволяла гордость.

Я пошла вперёд до поворота, за которым Панка видно уже не было.

— ... где его наложница? — услышала мужской голос, заставивший меня остановиться.

— Он был один, — ответил другой мужчина.

— Уверены?

— Да.

— Уезжал ведь с нею.

— Найдите её. Раз нянчится с нею, значит, она ему важна, и он сделает всё, что мы скажем.

— Хорошо. Но где её искать?

— Скорее всего он её спрятал. Где лучше всего это сделать?

— В храме?

— Точно. Пригрозите жрицам.

— А что с ним делать?

— Пока у нас не будет девки, не трогайте, но приглядывайте.

На этом голоса стихли. Идти за Алексом было опасно, да и я не знала, где он. А вот жрицам угрожать собираются. Но что я одна могу сделать? И идти к ним, чтобы меня тут же схватили? Нет уж. Как тогда поступить? Я вновь одна. Сглотнула, собрала волю в кулак. Справлюсь. Не в первый раз.

Когда Алекс был сам, он выкручивался как мог. Сейчас же появилась я. И хоть я не думала, что что-то для него значу, и не знала, какой он, человек ли чести, считает ли себя обязанным защищать меня, но не хотелось, чтобы его шантажировали мною.

С другой стороны — вряд ли этим человеком можно управлять, он сам кем хочешь помыкать будет. Но в его рядах есть враг, прикидывающийся другом. И, похоже, Алекс про это знал. Ради этого устроил представление тогда. А я, дура, повелась. И сейчас припомнила ему. Но может быть и не плохо, что меня нет. Как знать, если б поехала с ним, нас бы поймали, и его наверняка заставили бы выполнять грязную работу, а я бы сидела связанная в каком-нибудь грязном закутке и мучилась мыслями. Про остальные возможные варианты думать не хотелось.

Я проскользнула в ближайший проулочек и отправилась куда глаза глядят. Незаметно так окружающие стены показались знакомыми. Кажется, вот тут произошла наша первая встреча с местной жительницей.

Время близилось к вечеру. Солнышко едва выступало из-за горизонта. Не хотелось бы оставаться на улице в столь поздний час. Было боязно стучаться к ней. Что она со мной сделает? Может, сдаст кому-то плохому, как тем ребятам, которых только что подслушала. Но деваться некуда, на улице оставаться куда опаснее.

На стук вышла знакомая женщина. Поначалу нахмурилась.

— Вы меня, наверное, не помните... — начала я.

— Помню, заходите, госпожа.

Она пропустила меня внутрь и провела в дом. В небольшой прихожей, где было маленькое окошко, было плохо видно, ведь на улице уже почти сумерки. Но этого света пока было достаточно, чтобы ориентироваться в пространстве.