Пропавший город

Как-то в прошлый раз я не обратила внимание на обстановку. Сейчас тут стоял мешок чего-то, какая-то утварь, развешенная на стенах. В углу под окном лежала солома.

— Вам нужна помощь? — спросила она.

— Да, если можно. Позвольте у вас переночевать? — озвучила свою просьбу. Откажет? Я уже повернулась и собралась уходить, грустно вздохнув, как женщина меня остановила:

— Скоро муж придёт, боюсь, мне придётся как-то объясниться, — сказала она. Значит, не отказала.

Но в душе забилась тревога. Что, если муж — один из предателей? Я испуганной ланью посмотрела на женщину, в руках которой была моя судьба.

— Куда вы пойдёте сейчас? — пробормотала она. — Оставайтесь, а утром уже уйдёте.

— А у вас не найдётся простая одежда? Как у вас.

— Хорошо, я принесу. Но предложить могу лишь вот эту перину, — немного с издёвкой сказала она, намекая на солому в углу.

— Спасибо и на этом, — на что-то большее я и не рассчитывала, но решила немного обнаглеть: — А можно ли что-то на голову?

Без головного убора ходить здесь было нельзя — тут же солнечный удар схлопочешь. Женщина недовольно фыркнула, но ничего не сказала.

Вскоре мне принесли стакан молока и краюху хлеба. Я поблагодарила хозяюшку.

— Как вы живёте? Как детки? — проявила искреннее беспокойство я.

Понимала, что мало что изменилось за два дня. Но просто спросила из вежливости.

— Лучше. Но пока всё с барского стола. Жизнь такая же поганая. Разве что сейчас господа попрятались по своим норам. Ну ничего, не долго им на своём добре сидеть.

— Думаете лучше будет? — осторожно спросила её.

— Конечно будет. Заберёт народ всё своё.

— Нужен правитель, — возразила я, но прикусила язык.

— Видали мы уже управителя имперского. Довольно.

— Да, но вы думаете, что никто не встанет у власти? — не смогла оставаться безучастной. — Не может же быть каждый за себя. А тот, кто встанет, будет ли народу служить? Или воспользуется их руками, чтобы забрать власть, и всё останется как было, а может и хуже станет.

— Молчите, госпожа! — резко одёрнула она меня. — Не потерплю в своём доме такие речи! Вы так говорите, потому что вас без дома оставили.

Она меня ведь за дворянку принимает. Думает, что из дома меня выперли. Разубеждать не буду. Так надёжнее.

После этого женщина вновь ушла, а вернулась уже с одеждой. Пока я переодевалась, она обратила внимание на моё колечко.

— Да ты мужняя!

Кивнула.

— Нашей веры? — вопрос ведь был риторическим?

Тоже кивнула.

— И как это тебя угораздило? Ну да ладно. Муж-то хоть жив?

Неужели никто из дворян не православный? Странно. Какой же тогда они веры? Но ведь тот парень, которого Мира любит, ходит в храм. И другие — тоже. Девушек-жриц ведь пытаются замуж выгодно отдать. Значит, это редкость здесь.

— Когда в последний раз видела, был жив, — ответила на вопрос хозяйки. Правду ведь сказала. Ох, надеюсь, что с Алексом всё в порядке.

— Ладно. Значит, волосы повяжешь вот так... — и показала на свой белый платок, обвязанный вкруг головы. Сняла его и вновь завязала. — Я вечером зубы мужу заговорю, а с утра уходи потихоньку. Ежели что, скажи, что мужа ищешь. Пошёл воевать, да не вернулся. Несколько дней вестей нет.

— Благодарствую.

— Долг платежом красен, — поговоркой ответила она и оставила меня одну в сенях.

Света у них не было, как я поняла. А после всех впечатлений и неурядиц заснула я быстро.

Разбудил меня какой-то стук. Вздрогнула. Прислушалась. В калитку вновь постучали, тихонечко так, словно тайно кто-то пришёл. Я подскочила, не зная, куда бежать. Уже стемнело, в сенях хоть глаз выколи.

Мимо меня прошла женщина, видно, отворять отправилась. Послышался шёпот. Нехорошо это.

— Дети уже спят, — сказала она, проходя обратно.

— Хорошо, — ответил мужчина. — Смотри, что принёс.

— Завтра погляжу. Оставь здесь и пойдём, я тебе поесть приготовила.

Прошёл, как я поняла, хозяин мимо меня, не заметил. Я старалась не дышать, чтобы не привлечь внимания. На ночь глядя, уходить было опасно. Но и оставаться здесь — всё равно не отдохнёшь. Буду от каждого шороха вздрагивать.

Запахи витали, и правда, вкусные. Сглотнула.

Тело затекло маленько, и я постаралась вытянуться, возвращая ему кровоток. Спина провалилась куда-то. Повеяло сыростью и затхлым запахом. Погреб?

Я нащупала какую-то полку, ухватилась за неё, и стала осторожно спускаться. Не знаю, погреб это или нет, но в стене обнаружился рычаг, закрывающий лаз, которым пришлось воспользоваться, чтобы не показывать, куда я ушла. Может, подумают, что с утра пораньше покинула хозяев, как и договаривалась с женщиной. В любом случае, так однозначно будет лучше.

Тут было даже прохладно. Хорошо, что я переоделась в крестьянскую рубаху. Она была с длинными рукавами и плотная, до пола. В ней гораздо теплее. И вообще, я уже соскучилась по нижнему белью. А то сквозняк гуляет под юбкой. Непривычно как-то.

— Свет бы не помешал, — сказала вслух. И вдруг светло стало, как днём. Я осмотрелась. Тут проходил туннель какой-то, хотя по ширине лишь одна телега пройдёт. Но и этого было много, для меня одной. По потолку горели лампочки, которые и давали эффект дневного света. Получается, они от голоса активируются или от движения?

— Выключить свет! — сказала я.

Он тут же погас.

— Свет! — зажёгся. Здорово! Хоть не во мраке бродить, и то — радость.

Эх, не удалось мне изучить нижнюю часть карты, хоть бы приблизительно знала, в каком направлении идти, если б запомнила.

Здесь было тихо, разве что ветер иногда завывал, влажновато. Странно, что я не видела ни одной собаки здесь и кошки. Неужто живности никакой нет на улицах. Хотя, птицы были, пусть я их и не видела, зато слышала утром их пение, и насекомые имелись. Ну и знать держит динозавров и лошадей.

Не знаю, сколько шла так. Были какие-то ответвления, но я никуда не сворачивала. Где-то ведь должен быть выход. Держалась за одну стену рукой, чтобы не заблудиться. Именно так, говорят, надо поступать в лабиринте. Ноги стали заплетаться. Я клевала носом, но не останавливалась, пока могла. Потом просто упала без сил.

Слышались голоса, шаги. Я пыталась открыть глаза, встать, но не могла. Нога отчего-то болела сильно. А потом меня куда-то несли.

Что-то слишком часто меня носят на руках. Прямо в привычку вошло.

Проснулась я от запаха чего-то мясного. Живот умоляюще заурчал. Пришлось вырываться из вязкого тумана сна, продирать глаза.

Вокруг шумел лес, жужжали насекомые. Мне протянули какую-то ветку с шашлыком. Явно мужчина, но кто, не могла разобрать. Глаза словно закисли напрочь. С трудом открывались. Конъюнктивит? Только этого и не хватает для полного счастья. Хотелось умыться.

Я спросила кто этот распорядитель пищи, но ответа не последовало. Попыталась встать и не смогла. Заболела нога. Я запаниковала. Неужели перелом? Когда падала, ударилась?

Где-то неподалёку разговаривали.

— О, наша царевна очнулась? — сказал один незнакомый мужчина.

Тут же раздался дружный хохот.

— Что со мной? Кто вы? Разбойники? — я разговаривала с невидимым собеседником. — Почему мне никто не отвечает?

Паника захлёстывала меня, что я в не пойми какой компании, не могу убежать и очень плохо вижу.

— А твой спаситель немой. Вот и не отвечает. Я готов ответить на все твои вопросы, красотка! — последовал ответ.

— Что со мной? Чем вы меня опоили? Почему я ничего не вижу? — голос мой дрожал. Было страшно. Всего. Я ведь беспомощна, да и Алекса рядом нет.

— Тебя змея укусила. Если бы не наш Молчун, ты бы не только зрения лишилась, — пояснил всё тот же незнакомец.

— Благодарю, Молчун, что вылечил меня, — сказала я, обращаясь в пустоту. К сожалению, я даже его не видела. Нельзя показывать страх.

— Не, он только яд высосал. А лечила тебя наша травница.

— Благодарю. И за еду. Что это за мясо? — мне было интересно, ведь живность я тут не встречала. Понемногу чувства успокаивались.

— А это твой обидчик, — сказал всё тот же собеседник.

— Змея? — удивилась я.

Если честно, никогда не ела пресмыкающихся. И вряд ли б решилась попробовать. Но сейчас живот уже начинал с голоду болеть, поэтому я просто откусила кусочек. Оказалось вкусно, даже солёно. Мясо на вкус чем-то напоминало курицу. И уже через минуту я попросила добавки. Молчун мне протянул её.

— Нас угостишь? — спросил тот же голос. Это мне?

Судя по всему, угостили. Ведь я ничего не делала, а незнакомец поблагодарил.

Пока все ели, познакомились. Того самого невидимого собеседника звали Баян, ещё одного молодого человека — Шумило, а девушку-травницу — Оляна. Ну и Молчун. Пока Баян отшучивался, заиграла грустная музыка. Точно гусли. Как красиво!

Мгновения бежали, я даже закрыла глаза. Всегда так делала, когда можно было отдаться музыке. Ах, как за душу берёт! Я заслушалась. Казалось, в этот момент замолчали птицы, перестал дуть ветер, огонь больше не потрескивал. Все завороженно внимали каждой ноте поющих струн. Мелодия была то грустная, плавно перетекающая в надвигающийся ураган, после которого вновь наступало безоблачное небо. Но всё рано или поздно заканчивается.

— Молчун решил нас порадовать, — нарушил застывшую тишину Баян по завершении композиции.

— А вы ребята чем на жизнь зарабатываете? — решила спросить ребят.

— Да мы скоморохи. Поём, танцуем, играем... Была у нас ещё одна девушка-певунья да сбежала к одному богачу, у которого последний раз выступали. Может, ты сможешь заменить её? — спросил Баян.

— Я? Да я песен не знаю, — попыталась откреститься.

— Ничего, научим.

Не вышло.

— И вы не спросите, хочу ли я остаться с вами? Может, у меня дом, семья...

В ответ я расслышала дружный хохот.

— Да, поэтому ты по подземелью к ним шла! — Баян вновь расхохотался. — Ой, не могу!

— Ну да, а что такого?

— Ну, теперь точно к ним не попадёшь!

— Почему?

— А разве ж ты сможешь слепая привести нас к своему дому?

Они были правы, при всём желании я этого сделать не смогла бы.

— Смекнула? Вот и славно! А певица нам не помешает. Будешь еду отрабатывать.

— Хорошо, — буркнула я обречённо. — Только вдруг у меня голос не красивый или слуха нет, — сделала последнюю попытку.

— Вот и проверим. Молчун, сыграй нам былину о Вольге.

Тронули струны, заурчала волшебная мелодия. Гусли вообще магическое воздействие имеют. Да ещё и мелодия немного грустная. А с другой стороны зазвучал голос чарующий, аж дышать побоялась. Заслушалась.

"Когда воссияло солнце красное

На тое ли на небушко на ясное,

Тогда зарождался молодой Вольга,

Молодой Вольга Святославович.

Как стал тут Вольга ростеть-матереть,

Похотелося Вольге много мудрости:

Щукой-рыбою ходить ему в глубоких морях,

Птицей-соколом летать ему под оболока,

Серым волком рыскать да по чистым полям.

Уходили все рыбы во синие моря,

Улетали все птицы за оболока,

Ускакали все звери во темные леса.

Как стал тут Вольга ростеть-матереть,

Собирал себе дружинушку хоробрую:

Тридцать молодцев да без единого,

А сам-то был Вольга во тридцатыих.

Собирал себе жеребчиков темно-кариих,

Темно-кариих жеребчиков нелегченыих.

Вот посели на добрых коней, поехали,

Поехали к городам да за получкою..."

Когда до конца дослушала, поняла, что плачу. Не от слов, а голоса да музыки.

— Ну что, девица-красавица, готова спеть? — нарушил момент Баян.

— Да разве ж я так смогу? — возразила я.

— А ты попробуй, научиться всякому ремеслу можно. Было бы желание, — сказал, точно древний сказитель. Да и имя у него такое...

И то правда. Что я теряю? Да и люди добры ко мне были, от смерти спасли, накормили. Поэтому я согласилась.

Сперва постаралась спеть первое четверостишие, повторив за Баяном. Но периодически попадала мимо нот. И хоть ни слова никто не сказал, а было стыдно.

— Ты слышишь ведь свои ошибки, это хорошо. Нам есть, чем заняться.

Я так увлеклась репетицией, что не заметила, как остальные оставили нас. Никаких посторонних звуков, шорохов, речей... Лишь когда услышала как кто-то подбросил в костёр дров и ощутила жар, очнулась и поняла, что жутко устала и проголодалась.

Мне подали еду, и я встала и протянула руку, чтобы её взять, но вдруг стало очень холодно, зубы стали выстукивать барабанную дробь. Меня подхватил кто-то, а потом темнота накрыла моё сознание.

Глава 8

...Августина

Женщина не знала, куда податься, где спрятаться. Можно было б постучаться к беднякам, а именно в их жилой сектор она попала, но пустят ли её? Как она объяснит своё появление?

Она устала, хотела есть. В её сумочке, кроме шоколадки, которую она давно съела, ничего не было.

И хоть она привыкла водить целый день экскурсию, сейчас ноги устали так, будто карабкалась в горы.

Спасение она увидела в храме, замаячившем на горизонте. Из последних сил она брела, надеясь на удачу.

Храм был чисто римским, вот только каким-то устрашающим, отпугивающим, опустевшим. Кое-где валялись разбитые статуи богов, черепки.

Разбиты были и фрески, и барельефы. Кое-где сохранились изображения медузы Горгоны да и только. Неужели она вернулась в своё время?

Надежда затеплилась, но тут же погасла, стоило увидеть множество окровавленных женских тел в белых одеяниях.

Августину стошнило тут же. По телу пробежал холодок.

Только сейчас женщина расслышала слабый стон.

Поборов отвращение, она попыталась определить, откуда доносится звук.

Послышалось ржание коней.

Экскурсовод заметалась, не зная, что делать? План созрел быстро, хотя женщина сомневалась, что выдержит.

— Простите, — пролепетала она, беспокоя покой почивших. Стон повторился, поэтому женщина хотела броситься в ту сторону, но голоса приближались. — Если вам дорога жизнь, молчите, — сказала она тихо невидимой жертве, зарываясь под трупы.

В храм вошли несколько воинов в золотистых доспехах.

Один был здоровым широкоплечим с алой накидкой на плечах. Обозрел трупы.

— Отлично, то, что нужно. Задокументируйте, покажем, что эти варвары делают с иноверцами.

— Кажется, кто-то живой есть, — послышался голос мужчины.

Сердце Августины ушло в пятки. Неужели её кто-то видел? Со своего места она почти ничего не видела, кроме того главного воина, отдающего распоряжения. Но вот пред ним предстал другой воин без головного убора, одной рукой он тащил не сопротивляющуюся женщину. Волосы были спутаны и окровавлены. Она застонала.

— Добейте её. Свидетели нам ни к чему. И позовите, наконец, художника. Пусть зарисует место преступления, — ответил главный. — А потом нужно будет предать огню всё здесь. Нам только эпидемии и не хватает.

Страшно было ото всего. Женщина не считала себя молодой, но быстрая смерть — не худшая жизнь. Сгореть заживо было ещё страшнее. Но если такое сделали с невинными жрицами, а при храмах обычно служили девственницы, то что говорить о ней. Вряд ли её послушают. А бредни о будущем либо воспримут как бредни, либо... Она боялась даже думать, что её могло ждать. Империя, которая охватила практически весь мир, подчинила даже Русь, хотя из исторических сводок таких данных не было, а древние упоминания вообще упоминали лишь разрозненные племена, никакой Руси не было и в помине. Но зачем эти бесчинства, Августина не понимала. Да, Рим никого не щадил, а то и старался урок преподать.