Александр. Великий поход -2

Кроме этого, Мемнон очень надеялся, что судьба афинских наемников, захваченных Александром в битве при Гранике и отправленных на работы в каменоломни, породит в душе горожан отнюдь не самые теплые и добрые чувства к молодому царю.

Третья, совсем скромная делегация, была отправлена полководцем на одном корабле на его родной остров Родос, игравший далеко не последнюю роль в политике эгейских островов в отношениях с Македонией.

Умелые торговцы и прожженные политиканы, земляки Мемнона поддерживали деловые отношения, как с персами, так и с Александром. Перед походом против Персии, они прислали македонскому царю, богатые доспехи вместе с двойным пурпурным плащом, который очень ему понравился.

Посылая на родину своего помощника Гестия, персидский главнокомандующий надеялся скорее не на открытую помощь родосцев против Александра, а на занятие ими нейтральной позиции. В своем письме он сообщал грядущей морской блокаде Геллеспонта, ожидаемой войне на островах Эгеиды и просил оказать ему любую посильную помощь в этом деле.

Таковы были дипломатические демарши Мемнона, который после отправки послов незамедлительно покинул остров Кос. Следующей его целью был остров Хиос, который сохранял относительный нейтралитет в материковой войне, но очень внимательно прислушивающегося к меморандуму македонского царя о панэллинизме. Видя в нем определенные возможности улучшения своего положения.

Хиос располагался на основных торговых путях между Грецией и Ионией, и поэтому не прибрать к рукам столь нужный и важный кусочек, персидский наварх никак не мог.

И вновь воинский успех сопутствовал Мемнону. Благодаря внезапному появлению столь больших сил, города острова один за другим, без особого сопротивления сдались на милость персов. Антисса, Мемфина и Эрес поспешили прислать свои посольства в лагерь Мемнона, чтобы выторговать для себя почетные условия мира.

Военные успехи персидского полководца на островах Эгиды дали мощный отклик на материке. После денежного вливания Спарта стала, открыто призывать остальных греков к неповиновению македонянам. Незамедлительно подняли голову все ранее обиженные Пеллой народы и города Эллады. Как всегда забурлил котел афинской демократии и общее эллинский союз начал потихоньку трещать по швам.

Для усиления градуса напряженности, Мемнон стал усиленно распускать ложные слухи о своей скорой высадке на Эвбеи. Этот остров ранее активно поддерживал персов и перешел под протекторат македонцев после разгрома Фив, предоставив Александру свой город Халкиду под стоянку македонских кораблей.

От этих вестей городских демократов объял страх, а у греков, смотревших в сторону персов, затеплилась надежда на скорое обретение свободы. Стоявшие в порту десять македонских кораблей под командованием Протея были срочно приведены в боевую готовность, а в Пеллу был послан тревожный гонец.

Антипатр сразу оценил всю опасность, исходящую от действий Мемнона, но регент ничего не мог предпринять, будучи очень ограниченным, в средствах и силах. Вся военная добыча Александра, взятая при Гранике, пошла на погашение старых долгов и привлечение под македонские знамена новых наемников. Опасаясь мощного антимакедонского восстания, он не хотел лишний раз обострять ситуацию резкими действиями.

В сложившихся обстоятельствах Антипатр только скрипел зубами, делал хорошую дипломатическую мину, призывая греков соблюдать коринфские соглашения, и писал, тревожные письма царю с просьбой о срочной помощи.

Подобные известия для наводившего с большим трудом порядок в горах Ликии Александра, не вызывали радостные эмоции. Сыпля проклятия на голову Мемнона, царь в спешном порядке смог собрать двести талантов в Карии и Лидии, и спешно отправил их регенту. Одновременно полководец отправил в Грецию Гегелоха и Амфотера к Геллеспонту с ответственным заданием, вновь собрать союзный флот и дать отпор Мемнону. В случаи острой необходимости, царь приказывал принуждать к службе экипажи торговых судов плывущих с Понта Эвксинского. Более Александр ничего сделать не мог, о чем он честно писал Антипатру и своей матери.

Присланных царем в Пеллу денег было недостаточно для действенных мер на море и Антипатр, уже готовился к длительной сухопутной борьбе, но ситуацию спасла царица Олимпиада.

Узнав обо всей трагичности положения, царица принялась энергично выколачивать необходимые ее сыну деньги любыми путями. С истинно мужской твердостью и настойчивостью она заставила знать раскошелиться на нужды войска. Без всякого стеснения эпиротка взяла в долг у своего брата Александра, богатых торговцев и даже у знаменитой куртизанки Лаисы.

Стремясь помочь сыну, Олимпиада с легкостью рассталась со всеми подарками, которые он прислал из своей части добычи после битве на Гранике. В короткий период времени, царица собрала двести талантов золотом и отослала их регенту, не пожелав при этом его видеть. Антипатр смиренно снес оплеуху Олимпиады, поклявшись при этом отомстить эпиротке в самое ближайшее время.

Мемнон тем временем не почивал на лаврах, а стремительно набирал обороты своей бурной деятельности. Имея преимущество в деньгах, он усиленно набирал греческих наемников, предлагая более высокую цену за их мечи, чем Александр и тем самым стремительно сокращал приток свежих сил в македонское войско.

Следующим пунктом военного плана родосца был остров Лесбос, второй по своей величине и торговой важности остров Ионии. Здесь наступательный пыл Мемнона был сбит строптивостью жителей Метилены, не желавшей идти под персидскую руку. Обладая большим войском, город смело отказал стратегу, надеясь отсидеться за крепкими стенами, прекрасно зная, что у персов нет осадных машин.

Но этот отказ не испугал Мемнона, который, получив покорность от остальной части острова быстрым маршем подступил к Метилене. Оценив все фортификационные достоинства столицы Лесбоса, стратег приказал окружить город двойным палисадом и взять в плотное кольцо осады. Пять пунктов обороны отрезали Метилену от остальной части острова, а персидские корабли прочно блокировали гавань города и подходы к грузовым причалам.

Наемники Мемнона умело отразили все попытки осажденных горожан сжечь крепости и уничтожить палисад. Стражники зорко следили за тем, чтобы в осажденный город не попало ни крошки хлеба, ни корзины овощей. Испытывая серьезную потребность в еде, отцы города выслали к Мемнону послов для переговоров, но стороны не смогли прийти к общему соглашению.

Тем временем Датам с блеском исполнил поручение Мемнона по покорению Кикланд. Приведя к покорности Сифн и прочие малые острова, перс высадился на острове Андросе, замкнув, таким образом, всю островную цепочку от материка до побережья Ионии.

Едва Кикланды были приведены под персидский протекторат, как в действие вступили афинские демократы, для которых наступило самое благоприятное время. Александр надолго завяз в Азии, Антипатр явно не собирался при помощи оружия вразумлять заблудших греков, а у персов в лице Мемнона были реальные военные успехи.

И снова загудела афинская агора, обсуждая выгодность союза с Македонией, но при этом не спешащая к его разрыву. Желая подтолкнуть афинян к нужному для себя решению, хитрый Мемнон специально приказал Фарнобазу не трогать заморские владения Аттики — острова Самос и Иброз, чем только усилил атимакедонские настроения горожан.

Как результат его усилий, стал отказ афинянами посланцу Александра Гегелоху, потребовавшего от них срочной посылки афинских кораблей к Геллеспонту, мотивируя необходимостью ремонта многих судов. Более того, Афины пригрозили возможностью разрыва эллинского союза, если македонцы попробуют привлечь на свои нужды торговые суда привозящие пшеницу из далекой Скифии.

Антипатр пытался протестовать, но к Афинам присоединился Коринф, который хмуро поглядывал на македонский гарнизон в Акрокоринфе и регент вынужден был осадить ретивого Гегелоха ради сохранения хрупкого мира в Элладе.

Единственный выход из этого сложного положения регент видел в срочном создании своего флота, для чего он и выслал Гегелоху триста талантов. Царский посланец с огромной энергией принялся за работу, но время работало против македонцев.

А звезда Мемнона тем временем восходила все выше и выше. Осажденные метиленцы с большим трудом выдержали полтора месяца плотной осады. Цены на провизию возрастали с каждым днем и, видя, что противник не собирается уходить, отцы города решили возобновить прерванные переговоры.

Быстро уловив нужный момент, Мемнон изменил прежние условия перемирия. Он потребовал от Метилены всего лишь согласия на присутствие в городе персидского гарнизона на время войны с Александром и его условия были приняты.

После этой победы Мемнон незамедлительно двинулся к Тендосу и силой привел его к подчинению. Теперь персидский полководец полностью контролировал Эгейское море и подходы к Геллеспонту, что теперь делало невозможным переброску к Александру нового подкрепления.

Повинуясь приказу Гегелоха, Протей пытался отбить у Датама Андрос смелым рейдом своего малочисленного флота, но персидский наварх предугадал подобные действия и македонцы попались в ловушку. Атаковав четыре персидских триеры в надежде на легкую победу, корабли Протея сами подверглись нападению главных сил персов. Протей бежал с поля боя, потеряв восемь из десяти кораблей, и с трагическими вестями прибыл в Халкиду.

Главный город Эвбеи с ужасом встретил появление беглецов и застыл в напряженном страхе перед возможной атакой персов. Используя победу, Датам полностью блокировал подступы к острову, при этом свободно пропуская афинские и прочие греческие суда. Проперсидски настроенные греки уже в открытую высказывались об удалении македонцев с острова и были готовы поддержать высадку персидского десанта.

Вслед за Эвбеей и Аттикой, началось брожение в Беотии и Фокиде. Антипатр для снижения напряженности среди греков стянул солдат со всех границ Македонии и придвинул их к Фессалии, демонстрирую готовность к немедленному маршу на юг. Грозная поступь македонских гоплитов несколько сбило пыл свободолюбивых эллинов, но ненадолго. Все ожидали вторжение Мемнона, чтобы тогда ударить наверняка по македонцам.

Сам стратег находился на Лесбосе, куда непрерывным потоком стекались наемники со всех сторон привлеченные звоном персидского золота. Фарнобаз занимался починкой и подготовкой транспортов для решительного вторжения в Грецию.

Новой целью Мемнона теперь стала Эвбея, куда он намеривался высадиться, учитывая многочисленность сторонников Дария в этом государстве. Эта высадка должна была стать сигналом к всеобщему выступлению противников Александра по всей Греции. Вместе со спартанцами, своими наемниками и прочими антимакедонскими силами Мемнон собирался выступить на север, по дороге увеличивая свое войско.

Он не боялся Антипатра, поскольку уже ранее сражался с Аталлом и Пармерионом, одерживая победы над македонскими полководцами. Мемнон даже мог и проиграть начальное сражение, но был твердо уверен что, в конце концов, одолеет регента за счет численного превосходства и желания греков отомстить за Херонею.

На море стратег намеривался отправить весь флот к Геллеспонту для полной нейтрализации Гегелоха и подготовки неприятного сюрприза македонцам. По его коварному замыслу, как только Антипатр выступит против восставших, Фарнобаз должен был предпринять высадку трех тысяч персидских секироносцев и копьеносцев, на земли беззащитной Македонии ставя, таким образом, регента в крайне опасное положение. Оказавшись меж двух огней, македонцы будут в очень сложном положении с малыми шансами на успех.

Сидя в шатре, Мемнон внимательно слушал донесения, диктовал приказы и с упоением ожидал часа своего возвышения над ненавистным молодым македонцем. Казалась, что богиня Ника уже готова увенчать его голову золотым венком победителя, но Мойры вытянули иной жребий этого незаурядного человека.

Отправляясь на войну, Мемнон в качестве самого дорогого залога оставил персидскому царю свою семью; жену Барсиду и ребенка. Длительное время он притуплял свои мужские потребности войной и прочими заботами, но после того как дела пошли в гору, мог позволить себе женские утехи. Последней его пассией стала молодая гречанка Хрисида, присланная на Тендос с Троады. По-видимому, тамошние жители уже жалели о своем быстром признании Александра и потому хотели задобрить родосца всевозможными подарками.

Хрисида действительно была драгоценным даром, ибо прекрасно сочетала в себе красоту юной девы и мастерство куртизанки, которому обучилась в троянской школе при храме Посейдона. Подобранная маленькой сиротой, она была воспитана жрецом Ликомедом и полностью подчинялась его воле и желаниям. Обладая сильным даром внушения, Ликомед легко подчинил ее разум и заботливо готовил ее для своих целей.

Вначале жрец хотел подарить ее Александру, дабы иметь свое орудие влияния на молодого царя но, поразмыслив, троянец решил переключиться на Мемнона, чтобы устранить главного македонского конкурента.

С этой целью Ликомед затеял длинную многоходовую комбинацию, главным участником которой была Хрисида. Отправляя девушку к Мемнону, Ликомед вручил ей простой серебряный перстенек с хитрым секретом. При умелом надавливании, из кольца появлялся небольшой шип, смазанный особым ядом, добытым жрецом у вавилонских халдеев.

Как только Хрисида поняла со слов родосца, что в ближайшие дни состоится высадка в Грецию, она принялась действовать. Когда Мемнон приказал привести к себе любимую наложницу, она надела себе на руку коварный перстень.

Разделив с родосцем постель и, даря ему все новые и новые ласки любви, отравительница все тянула с манипуляцией своего перстня, интуитивно опасаясь совершить темное действие. Любой человек с момента своего рождения не настроен на убийство себе подобного, и чтобы переступить эту запретную черту, нужна огромная причина. Истомленная любовью девушка не желала совершать этого, но вложенный в ее голову приказ Ликомеда требовал свершить задуманное.

Осуществиться замыслу жреца помог случай когда, оседлав своего господина, Хрисида принялась неистово дарить ему любовь и в поисках опоры с силой надавила на могучее бедро, распростертого под ней Мемнона.

В пылу страсти мужчина не обратил на слабую боль, которую полностью затмило всепоглощающее чувство любви. Едва только Хрисида отняла свою руку с тела родосца, как шип тут же втянулся обратно, и она не была уверенна, что выполнила свое главное задание.

Утром наложница покинула шатер персидского стратега, слегка покачиваясь от легкого недомогания, которое она переписала усердными любовными утехами, что грек повторил рано утром.

Бедняга не зря опасалась применять свой перстень, ибо он имел еще одну коварную особенность. Вместе с шипом на внутренней стороне кольца выступал маленькие зубчики, которые незаметно травмировали кожу руки и отравитель, разделял судьбу своей жертвы.

Мемнон заболел к вечеру, когда с большим трудом провел общее собрание командиров накануне всеобщего выступления. Ночью у него появился сильный жар, и больной непрерывно пил много воды. Лекари напрасно хлопотали возле обреченного человека, который держался только благодаря огромному запасу сил своего организма. Их хватило ровно на два дня, когда полностью обессиленный ознобом, лишившийся голоса человек кивком головы попрощался с собравшимися в его шатре Фарнобазом и прочими своими помощниками.