Александр. Великий поход -2

Все было готово к походу, когда перед самым выступлением произошло необычное событие. Устав от повседневных забот, после хорошего обеда, царь задремал на свежем воздухе в окружении своих друзей.

Прошло некоторое время и неожиданно, над головой царя стала с огромной скоростью носиться морская ласточка, при этом громко щебеча. Стоявшие рядом телохранители, защищая сон царя, принялись отгонять надоедливую птицу, но она все щебетала и щебетала, пока не разбудила дремлющего Александра.

Как истинное дитя своего времени, македонский правитель был озадачен столь необычным происшествием и незамедлительно потребовал к себе жреца Алисандра, дабы получить толкование этого случая.

Главный жрец войска незамедлительно явился к царю довольный тем, что Александр обратился к нему за помощью. Македонец был давно обижен на царя за его тесное общение с троянцем Ликомедом, но после его смерти постоянно искал повода оказаться нужным Александру. И вот, наконец, такой случай ему представился.

Хмуро сдвинув густые брови, Алисандр внимательно все выслушал царя, сохраняя на лице маску глубоко озабоченного произошедшим случаем человека. Это ему легко удавалось. Во-первых, сказывался огромный опыт подобной работы, а во-вторых, жрец действительно отчаянно думал, что ему лучше сказать царю как 'волю богов'.

Конечно, можно было отправиться к себе в шатер и подняв нужные свитки в спокойной обстановке придумать хорошее толкование, но Алисандр знал, что юный царь горяч и всегда желает получить быстрый и немедленный ответ. Подобный вариант был всегда опасен возможностью ошибиться, но в случаи успеха, гарантировал толкователю уважение со стороны монарха.

Отведенная для раздумий дозволительная пауза закончилась и, набрав в грудь воздуха, толкователь заговорил.

— Великие боги шлют своему любимцу царю Александру весть о возможной опасности связанной с угрозой для его жизни. Опасность серьезна, ибо гнездиться очень близко от него, но по воле богов она минует нашего повелителя.

Услышав подобное толкование Александр, встрепенулся и пронзительным взглядом стал оглядывать окружающих его людей, словно пытался высмотреть в них потаенную для себя угрозу.

Взгляд царя был настолько пронзителен и пылок, что многие окружавшие его македонцы с испугом отпрянули в разные стороны от Александра.

— Кто, кто? — обиженно шептали царские губы, выказывая обиду и разочарование в тех, с кем еще недавно делил кров, стол и планы на жизнь.

— Ну, хватит! — громко рыкнул Черный Клит смело выступивший вперед и как-то ненароком задевший плечом Алисандра. От этого толчка гадатель отскочил в сторону и чудом удержался на ногах, уцепившись обеими руками в плащ Пердикки.

— Здесь нет, и не было предателей Александр. Все мы сражались с тобой против фиванцев и трибаллов, бились на Гранике и пролитой кровью там, доказали тебе нашу верность. И если жрец увидел измену в крике морской птахи, то это изменник, несомненно, находиться не в наших рядах, а где-то в другом месте.

— Да, да Александр! — дружно заговорили отошедшие от испуга македонцы, — среди нас нет, и не может быть изменников, пусть жрец ищет его в другом месте.

Македонцы дружной стеной встали против жреца посмевшего упрекнуть их в черных замыслах. От столь решительно напора Алисандр съежился, но неожиданно тому на помощь пришел сам царь.

— Я верю, вам друзья и ваши слова целительный бальзам для моей души, но боги дали мне знак и его надо принимать.

Услышав это, жрец радостно перевел дух. Зная от царя предсказание сделанное троянцем Ликомедом на развалинах храма Аполлона, он рискнул повторить их царю и не ошибся. Впервые столкнувшись с изменой в день гибели своего отца Филиппа, Александр всю оставшуюся жизнь опасался заговоров против себя.

Появление ласточки и полученное от Алисандра предупреждение не остановило движение македонских войск ни на один день. Во главе с юным вождем, они резво двинулись вдоль моря, везде имея успех.

Напуганные горькой участью Галикарнаса оставшиеся города Ионии поспешно сдавались царю. Спешно высылая к нему своих парламентеров, они получали от Александра былые свои свободы и права в обмен на воинский союз с Македонией.

Однако были и те, кто не пожелал признать право молодого царя распоряжаться своими жизнями и свободой. В основном это были горные племена мармароа и писидов жившие вольной жизнью и при персах, промышляя по ночам разбоем по горным дорогам. Мармары первыми встретили македонцев на границе приморской Ликии и ее горной части. Ночью горцы напали на македонский арьергард и, перебив охрану, захватили часть рабов и вьючных животных.

Совершив лихой налет, мармары укрылись в своей неприступной крепости, надеясь отсидеться от гнева македонского царя. Александр пришел в ярость от столь дерзкого нападения на своих солдат и осадил твердыню горцев, не выдвигая ни каких условий.

Два дня ушло на подготовку к штурму, который, не желая отвлекаться от основных дел, поручил Пердикке. Он заменял отбывшего в Македонию, за подкреплением стратега Птоломея.

Молодой македонец, впервые получивший под свое руководство маленькую армию, с блеском выполнил порученную перед ним царем задачу. Стремительно атаковав с двух сторон вражескую крепость, Пердикка возглавил отряд вооруженный легкими ручными таранами. Под прикрытием щитоносцев от вражеских стрел, они быстро пробили ворота крепости и первыми ворвались в цитадель мармаров.

Ошеломленные столь быстрой и стремительной атакой македонцев, мармары не смогли оказать достойного сопротивления, и все полегли под их мечами.

Пердикка не смог распознать в груде сваленных перед ним тел вождя горцев и поэтому решил отвести в подарок царю самую свирепую из всех голов.

Тем временем, верный своей стратегии, Александр неудержимо двигался вперед, стремясь полностью лишить Мемнона морских баз на территории Ионии. Максимально затруднить его снабжение в его скором нападении на Грецию.

Приморские города Патары и Фаселида откупились от македонцев, прислав победителю Мефридата золотые венки героя и предоставив его солдатам возможность отдохнуть в ликийских городах. Кроме этого, власти Фаселиды устроили большой пир в честь молодого полководца. Оказалось, что Александр был большим поклонником поэта Теодокрита, недавно умершего в стенах города. Растроганный подобным вниманием царь посетил дом покойного пиита и украсил его статую своим праздничным венком.

От Фаселиды в Аспед, где располагался последний морской оплот персов в Памфилии, вела узкая горная дорога. Жившие в ее окрестностях племена писидов со всех проходивших людей взимали плату. Потребовали они денег и с Александра, надежно заблокировав основную дорогу.

Македонский полководец попал в сложное положение, брать штурмом в лоб каменные завалы означало, огромные потери и в то время когда еще не подошло ожидаемое пополнение — это было чистым самоубийством. И тут на помощь царю пришел Алисандр. Из своих свитков, жрец узнал об одной местной особенности.

Оказалось, что вдоль побережья существовала очень узкая тропа, которая в зимнее время года почти всегда была залита водой. Только на короткое время суток, когда с гор начинал дуть ветер, море отступало, открывая эту ненадежную дорогу.

Выслушав жреца, царь моментально загорелся смелой идеей выйти в тыл писидам и одновременно, продемонстрировав своим солдатам поддержку со стороны богов.

Рано утром оставив основное войско ждать сигнала к штурму, Александр вместе с лучниками и щитоносцами двинулся прямо к бушующим водам моря.

Алисандр не обманул царя. В назначенный им час ветер, дувший с моря, стал стихать, а затем подул в противоположном направлении обильно пеня гребни волн.

Молодой полководец самый первый вступил на тропу, наглядно демонстрируя солдатам, свою смелость перед грозной стихией. В самых трудных местах, ему пришлось идти по пояс в воде, и многие из участников этого рейда изрядно простыли, но зато у Александра был двойной выигрыш. Выйдя в тыл ничего не подозревавшим песидам, он легко расчистил путь своим основным силам, и одновременно прочно заложил в сознание своих воинов идею о божественной избранности.

Аспенд сдалась царю без боя. Она не имела крепких стен и представляла собой лишь хорошую бухту для стоянки кораблей, надежно укрытую от южных морских ветров. Александр не стал оставлять в ней войска, ограничившись заключением союзного договора с местными жителями.

Далее путь царю преградили крутые горы, в которых каждая дорога могла стать для его армии персидскими Фермопилами. Где-то там укрылся персидский сатрап Памфилии Автофрад, с сильным отрядом солдат и поэтому, Александр решил за благо повернуть на север, к Гордию.

Путь к столице Великой Фригии для Александра не был усеян цветами. На его пути вновь встали писиды и вновь, македонцам пришлось прокладывать себе путь через их земли при помощи оружия.

На этот раз писиды перегородили горную дорогу из Памфилии во Фригию, требуя от Александра плату за проход. Едва македонское войско подошло к писидийскому городу Телмесу расположенному на границе Фригии, засевшие на окрестных возвышенностях горцы буквально засыпали пришельцев камнями, стрелами и дротиками.

Оказавшись в сложных горных условиях Александр, был вынужден разбить лагерь и заняться поиском обходных троп для выхода в тыл неукротимым горцам. Однако на этот раз все усилия полководца были напрасны. Обходных путей не было, а карабкаться по камням в полном вооружении его гоплиты не могли.

Ситуация была сложной, но острый глаз и наблюдательность помогли Александру с честью выйти из этого положения. Внимательно наблюдая за действиями горцев, царь заметил, что писиды не остаются ночевать под открытым небом, а, выставив сторожевое охранение, возвращаются домой.

С нетерпением дождавшись темноты, под покровом ночи, Александр двинулся на штурм вражеских позиций, взяв с собой лучников и гоплитов. В короткой, но очень яростной схватке македоняне сумели рассеять своего противника и, миновав теснину, вышли к городу.

Развивая наметившийся успех, Александр, приказал перенести к городу весь свой лагерь, демонстрируя намерение в самое ближайшее время начать его штурм.

Ошеломленные столь сильным напором, горцы испугались и поспешили выслать послов к Александру с предложением мира и союза. Это был самый лучший вариант для сильно уставшего от долгих горных походов македонского войска, и писиды быстро получили желаемое, взамен предоставив новому союзнику свободный проход во Фригию.

Едва союз был заключен, как Александр приказал выступать по направлению к Сагасу последнему писидскому городу перед фригийскими долинами. Он очень надеялся, что проживавшие там жители будут благоразумны и последуют примеру их сородичей, но все было напрасно.

Горцы в третий раз заступили дорогу царскому войску во Фригию, надежно закрыв ему выход из долины. Несмотря на явную невыгодность позиций Александр все же решился на штурм позиций писидов, поскольку впереди него вздымались не отвесные скалы, а был покатый горный склон.

Правое крыло своего войска он возглавил сам, левое поручил Аминте, взяв с собой только критских лучников и пельтеков.

Ведомые царем войска приковали к себе основное внимание горцев. Поглощенные схваткой с противником, писиды не заметили, как подошли гоплиты Аминты, а когда это обнаружилось, было уже поздно. Попав под удар пехотинцев, горцы дрогнули и обратились в бегство.

Столь легкая победа объяснялось полным отсутствием у горцев панцирей, и потому они гибли десятками под копьями и мечами пехотинцев. Преследуя бегущих врагов, воины Александра сумели на их плечах ворваться в город и захватить Сагасу. Всего, в этом бою у македонцев двадцать пять человек вместе со стратегом лучников Клеандром. Со стороны писидов пало свыше пятисот человек, именно столько насчитали македонцы, обходя горные склоны.

Не желая больше задерживаться в горах ни на один день, полководец даже не остался замирять остальных горцев и поспешил вывести свое войско из негостеприимной области.

Покорение Ионии было завершено, и впереди македонцев ждал первый фригийский город Келены. Усталые и измученные, солдаты Александра шли по тающему снегу под лучами весеннего солнца, зачастую без дороги, по затопленным талой водой долинам, постоянно накрываемые то снегом, то дождем.

Находившийся в Келенах гарнизон состоял из карийцев и эллинских наемников до чьих ушей уже донеслись вести о Гранике и Галикарнасе, не испытывали особого желания сопротивляться. Персидский сатрап бежал из города и поэтому гарнизон находился в растерянности.

Высланные переговорщики отклонили требование о немедленной сдаче города, но предложили подождать, так как если в назначенное время не подойдет помощь, они сдадут Келены. У Александра просто не было сил организовывать штурм хорошо укрепленной цитадели, и он с радостью согласился подождать в обмен на продовольствие, которое ему согласились продать фригийцы.

Такая идиллия продолжалась ровно полмесяца, пока не явились персы и стали угрожать македонцам с тыла, не проявляя при этом особой активности в своих действиях. Вновь вести позиционную борьбу македонскому царю не хотелось, и он разделил свое потрепанное войско на две неравные части. Большую часть, во главе старого полководца своего отца Антигона прозванного солдатами Одноглазым, царь оставил под Келенами на хороших позициях, а сам с легкой пехотой поспешил в Гордий, где уже находился Пармерион приславший Александру тревожного вестника.

Несколько дней тому назад, передовые посты македонской стражи перехватили перса Сисину, который после допроса с пристрастием сознался, что едет тайным послом Дария к Александру Линкестийцу.

Пармерион лично допрашивал сломанного побоями перса, не желая, что бы любая информация просочилась бы за пределы его шатра. Сисина полностью рассказал о согласие персидского царя на устранение Александра в обмен на македонскую корону и тысячу талантов золотом для заговорщика.

Познав все детали тайного плана, Пармерион позвал своего сына Филоту и все ему рассказал.

— Что ты намерен делать отец? — спросил молодой человек, пытливо всматриваясь в лицо родителя.

— Конечно, отдам его на расправу Александру — ни секунды не задумываясь, произнес старик.

— Может эта спешка, не столь разумна — осторожно молвил Филота, сильно понизив голос.

— Ты зря шепчешься Филота, — с усмешкой бросил отец, — у моего шатра стоит проверенная стража, и двойной войлок полностью поглощает любой звук, проверенно годами.

Филота вспыхнул и Пармерион разразился мягким снисходительным смехом. От его звуков сын успокоился и стал смиренно ожидать, когда отец заговорит.

— Ах, Филота, неужели ты думаешь, что твой отец ненасытный мясник и готов с легкостью отправлять к Аиду благородных македонцев. С меня хватит того, что продемонстрировал Александр при вступлении на отеческий престол, когда по его приказу были истреблены все Аргиды за исключением Филиппа Аридея. Да тогда наш мальчик так резво начал, что вскоре я стал его побаиваться.