Пропаданец, первая часть романа-пикарески

— Что?

— Продолжайте, Франног, продолжайте.

— Кхм... Крочо, опасаясь, как бы баронесса не отравила служанку и его чадо, отослал их в деревню. Да уж, штормило тогда в замке барона изрядно! — Франног на секунду зажмурился. — Баронесса, конечно, не желала слушать оправданий — все-таки полной дурой она не была. Подала на развод. Крочо не стал ей препятствовать. Ты же знаешь, у нас в Селистии развод — привычное дело. Уплати в казну налог и свободен, конечно, если кто-то из супругов не против. Сейчас это основная статья дохода для казны.... В общем, месяца через три барон развелся. Бывшая жена всячески его позорила в свете, но такие вещи барона не особо волновали. Он послал в деревню за служанкой и сыном — не знаю, возможно, он и хотел жениться на своей любовнице, — но оказалось, что за этот месяц в деревне побывала чума...

Я поперхнулся:

— Так это... Все умерли?

Франног насупился:

— В живых осталась десятая часть. Среди них и Рикер. Его мать, все его родичи погибли. Приютила его крестьянка, у которой младенец погиб от чумы. Она стала кормилицей баронского сына. Крочо забрал ее в замок... А через год барон женился на молоденькой аристократке, она-то и родила Крочо остальных... ну, официальных детей, включая и Нэйту. А барон от переживаний облысел. Вот и весь сказ. Ну, что ты еще хочешь узнать?

Я прожевал кусок колбасы, проглотил, запил водой.

— Между прочим, во дворце я его видел с волосами!

— Парик, — пожал плечами Франног. — Кстати, ты бы мог уступить место старику.

Блин. Словно никуда с Земли не исчезал. Как в маршрутке, честное слово.

Я без слов уступил место. Мудрец сел, подтянув правое колено к подбородку. Остатки сухаря он доедал меланхолично и без аппетита; куцая бороденка делала его похожим на старого больного козла, жующего что-то малосъедобное, например, наволочку, которую вывесили для просушки.

Я остановился возле двери, подставив истерзанное канатами тело ветерку.

— А сколько всего у Крочо детей?

— Один байстрюк... И еще пятеро! — Мудрец поскреб заросшее сивым волосом колено. — Два парня, три девицы. Нэйта предпоследний ребенок, барон ее любит, конечно, но самая младшая, Тэри... Вот уж в ком он души не чает. Девчонке всего девять лет, разбалованная, пигалица!

Я насупился. Что бы еще такое спросить? От натужных размышлений снова разболелась голова. Однако тайна не оставляла в покое. Грануаль, эта сука, вряд ли вышла бы на наш корабль, если бы не наводка. Но, черт, я все еще не могу понять: на хрена было Рикеру наводить пиратов на "Выстрел"? В чем смысл этой эскапады? Бабки, разве что...

— Угу... А вот...

— Ну? Что же ты замолчал?

— Угу... Мнэ-э...

— Что такое? Ты прикусил язык?

— Милосердные боги, Франног! Дайте мне подумать!

— Ну думай, думай, сын мой. Я понимаю, ты воин...

— При чем тут моя профессия? Я ищу зацепку. Я ищу мотив!

— А!.. Прости, сынок, мотив чего?

— Позже! Вот что... Жена, дети... У Рика есть жена, дети?

— Он встречался с одной весьма знатной особой, насколько я знаю. Если не ошибаюсь, дело шло женитьбе.

Я подумал.

— Но не сошлось.

— Нет, не сошлось, он ее бросил.

— Хм!.. Так... Рикер ладил с отцом?

— Ладил! И с отцом, и с сестрами... С братьями, правда, не очень... не любит он своих братьев... Да и они его, если честно... И это тебе о чем-то говорит? Рикер и Крочо — два сапога пара. Правда, Рик пожестче будет. Барон посвятил его в свои торговые дела... Он сейчас как бы его старший помощник.

— А кто унаследует все деньги?

— Деньги Крочо?

— Ну да! И деньги, и собственность!

— То есть тебе интересно, кому достанется его наследство? Кгм! Ты ведь знаешь, что у нас реформированное законодательство?

— Слыхал. А при чем тут это?

— При том. Упрощены разводы, дозволено создание политических партий, при условии, конечно, полной лояльности к правящему дому и вере в Шахнара. Иноверцев мы не приветствуем.

— Угу. А также при условии, что все члены партии будут доносить друг на друга в Тайную Канцелярию Селистии. Слыхал.

— Кгм! Ик!.. Ну вот. Всего каких-нибудь пятьдесят лет назад все деньги Крочо достались бы старшему сыну, средний стал бы жрецом, а младший — ну, младшие, все, сколько бы их ни было — угодили бы в гвардию на руководящие посты. Ну а дочери... Что касается дочерей, то всем им было бы гарантированно замужество, ну, на худой конец они стали бы девственницами-весталками при храмах Шахнара.

— Это те, что пляшут на сатурналиях совсем голенькие... — Я кивнул и прикрыл глаза, кое-что вспомнив. И сразу перестали болеть раны, и усталость вроде бы прошла.

Я прижимаю к себе гибкое тело, поразительное в своем совершенстве... Горячие груди распластываются под моими ладонями, я мну их, сжимаю, стискиваю, ощущая набухшие соски, язык скользит меж грудей к впадине пупка, обжигаясь о раскаленную кожу, опускается ниже...

— Кгм! Кха-а! С тобой все в порядке, Олег?

Я встряхнулся.

Чертовы недели воздержания.

— В порядке. Девственницы-весталки... они очень жаркие. Даже словами не передать.

Франног уставился на меня, распахнув глаза, как кот, которого застигли в углу за грязным делом.

— Постой, ты что... хочешь сказать?.. Но сношение с весталками карается смертью!

— Знаю.

— И девственность самой весталки проверяют каждые три месяца!

— Знаю.

— Так как же ты... Ты что, обрек некую весталку на смерть?

Я почесал кончик носа.

— Ну, во-первых, не некую, а неких. Их было шесть или семь, по очереди, я уж и не помню сколько всего... Была и пара одновременно, они такое вытворяли... У одной соски были как живой рубин, а у второй — как зернышки кофе... И запомните, философ, намотайте на ус премудрость: есть два способа обойти Врата Целомудрия и взять крепость, так что центральные врата останутся нетронуты.

В блеклых глазах старого аскета светилось непонимание:

— Э-э?..

— Крепость, проявив известную смекалку, можно обойти сзади, или спереди хитро забраться на самый верх и нырнуть в окошко.

— О боги, мастер Ков, что ты говоришь! Ты, прости за выражение, вел себя как самец собаки!

— А что такого? Только заскорузлые ханжи, моральные уроды и дурачье будут закатывать к небу глаза и порицать вещи, которые творятся по взаимному согласию взрослыми людьми.

Мои слова, как видно, задели Франнога: он кашлянул и подобрался.

— Я не ханжа, сынок, но взять... телесно взять храмовую весталку, посвятившую себя служению Шахнару, кощунство!

— Чушь, Франног. Они сами этого хотят.

— Ох-ох-ох! Ох-ох-ох!

Угу, сколько нам открытий чудных...

— Хотят так, что не успеваешь отбиваться.

— И все равно это свинство! Бедная девушка отдается тебе, а что получает взамен?

— О, есть способ вознести девушку на небеса.

— Какой же?

— Иностранный язык.

Я мог бы добавить, что в краю мужланов, преступников и дикарей, которые знают только миссионерскую позу и умело кончают после минуты фрикций, человек, знающий иностранный язык, вполне преуспевает среди женщин.

Франног повел глазами по сторонам, пытаясь сообразить, о чем я говорю.

— Ты что, читаешь ей стихи?

— Даю намек, Франног: я — иностранец... Так, все равно тормозим. Все, не будем отвлекаться. Значит, если бы жених для Нэйты не нашелся, дорога ей была бы одна, — в храм?

Я зажмурился, на секунду представив Нэйту в образе нагой весталки. Картина получилась изумительная.

— Нет, Олег. Раньше — да. А теперь девицы могут сами выбирать себе мужа. Хотя от старых обычаев никуда не деться, и зачастую родители либо обстоятельства принуждают... Но в случае Нэйты... там была любовь, как я полагаю. — Старый мудрец осекся, отчего-то зарумянившись. — Принц Тендал прибыл с посольством ко двору Барнаха и очаровал мою... нашу девочку.

М-да... Ты, старик, не знаешь о принце то, что знаю я, поскольку переспал с его сестрой Вандорой. Наш дорогой принц, он, как бы сказать, хороший человек, но совершенно равнодушный к женскому полу. Вот ко мне он проявлял... неравнодушие на приеме у Барнаха, к счастью, Вандора тоже, и я вовремя ретировался в ее обществе, после чего мы вознеслись на небеса не один, не два и не десять раз.

Вандора, Вандора... А ведь я до сих пор помню твою сладость...

— Очаровал, говорите? Хм-м...

— Очаровал, иначе не скажешь... Он весь такой... ты его не видел...

— Да нет, я его видел при дворе Барнаха, и все равно бы не влюбился. Он тощенький. Он шмакодявка. А такие мужчины не в моем вкусе: попы нет, грудка впалая. Что с таким делать?

— Кгм! Тебе не кажется... Столько ерничать — для здоровья вредно!

Я искоса глянул на мудреца:

— Ну уж! Это лучше, чем заламывать руки и орать: "Мы в открытом море! Кругом мертвецы! Помогите!"

— Ох, я и забыл! Мы в открытом море... кругом мертвецы... пом... Ик! Ик! Ох! Шахнар! Ох! Ты знаешь, надо что-то с ними...

— Уже не надо.

Мудрец по-совиному захлопал глазами:

— Это как?

— Я их за борт отправил.

— Ты?.. Но... там... Зачем ты...

— Зачем я что?

— Там... наверное... были... знакомые лица...

— Да, были. А нас всего двое, и целых парусов на этом судне не осталось, и ниток с иголками нет.

— Ах да... зашить в парусину...

— Обычно зашивают в парусину или в подвесную койку и пропускают стежок через нос, чтобы мертвец не очухался и не начал разгуливать по дну. Но и с койками у нас не густо.

— Ох... Я не подумал. Ты прости...

— Да ничего... Мамашу Тэль и Каруха я тоже выбросил... в море.

Франног понурился и подозрительно захлюпал носом. Сентиментальная... сопля.

Я окунул палец в воду. Остывает. Так не хочется промывать спекшуюся рану! Это дьявольски больно, но вымыть из раны грязь необходимо. К тому же — кто его знает, может, клинок Грануаль был отравлен. Есть яды, действие которых превращает рану в гнилую, годами не рубцующуюся язву, против которой никакая магия не поможет. Взяв ножик мудреца, я принялся кромсать на полосы одну из рубах.

— Франног...

— А? — Мудрец, кажется, слегка задремал.

— Вернемся к разговору... Вы помните, о чем шла речь?

— Ну... э... весталки, сатурналии... нагота и Врата Целомудрия!

— Чуть раньше, Франног. Законодательство, дети, наследство. О наготе поговорим в другое время. Так что же... байстрюки?

— О! Гм... Ты знаешь, что у нас реформированное законодательство? (Я скрипнул зубами.) Нет? Дырявая башка, я ведь тебе только что про это говорил! Власть короля ограниченна, а женщины почти уравнены в правах с мужчинами! (Я скептически хмыкнул.) И даже более — они вправе сами выбирать себе мужа! (Лицо мое перекроила болезненная гримаса.) А деньги теперь можно оставлять кому угодно; все зависит от завещания. И даже байстрюку может достаться львиная доля наследства. Конечно, титул барона он носить не будет, но деньги, имущество... Я полагаю, Рику отойдет немалая часть баронских капиталов. Собственно, это ему Крочо обязан тем, что его состояние за последние два года удвоилось; у Рикера талант к коммерции, к тому же он сведущ в бухгалтерии, чего не скажешь о Крочо. А теперь, сынок, я хочу узнать, к чему ты... Карух и Мамаша Тэль убиты, а госпожа Нэйта и Рик исчезли, верно?

— Не просто убиты, — сказал я. — И не просто исчезли. Тут темное дело, Франног.

Аскет молча смотрел на меня, красавца.

Я принялся ходить по камбузу, катая горячую кружку между ладоней. Мотивы Рикера по-прежнему были не ясны.

— Мамаша Тэль... — Я опустил взгляд, пытаясь подобрать слова. — Вот когда я ее увидел, вот тогда во мне зашевелились сомнения. И подозрения...

Франног кашлянул, облизнул пересохшие губы.

— Подозрения? — эхом откликнулся он.

Я кивнул.

— Мамаша Тэль была убита метательными ножами. Острыми такими ножами, в палец лезвие... Знаете, такие штучки с кожаными рукоятками...

— Постой, подожди! — Мудрец ринулся встать, но я придержал его ладонью. — Ты говоришь: дело нечисто, метательные ножи... Ты что... ты хочешь сказать... ты намекаешь на Рика?

— Дьявольщина! Это не намеки! — Я наставил на Франнога палец и прорычал: — Я обвиняю! Я говорю вот что: это Рикер лен Крочо Валорн, сводный брат Нэйты, навел пиратов на корабль!

*Стихи — не моя парафия. Но виски я бы выпил.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ (страшная)

Ж.О.П.А.: Жутко. Опасная. Принудительная. Акция*

В народе и среди ревнителей НЛП бытует "теория розовых очков". Дескать — на мир надо смотреть как на самое обалденное место на земле, доброе, чистое и светлое — и окружающая вас действительность такой и будет. Самое парадоксальное, что до поры все действительно так, теория работает, но затем — в какой-то миг — судьбе надоедает с вами играть и она выносит вас на берег жестокой реальности каким-нибудь особенно изощренным ударом. Ваш нафантазированный самый прекрасный на свете мужчина внезапно оказывается лжецом (для примера, ну вы же на Земле, гляньте клип Генри Роллинза "Layer") и изменщиком. Честные и неподкупные полицейские избивают вас до полусмерти и отбирают все деньги. Дружелюбные собачки стаей окружают и рвут на куски по-живому. Улыбчивые и радостные индийцы в каком-нибудь Гоа похищают и сдают на органы. Но сторонник теории розовых очков будет защищать ее до последнего вздоха. А на последпоследнем вздохе — начнет доказывать, какое все-таки говно окружающий мир, хотя на самом деле — мир-то ни в чем не виноват, он многолик, виноваты лишь такие вот построители всевозможных инфантильных теорий.

Просто помните: в окружающем вас мире с вами может произойти все что угодно и щепотка паранойи — всегда кстати.

Ну а Франног нацепил розовые очки и ринулся в бой.

— Побойся Шахнара! Что ты плетешь, Олег? — Мудрец негодующе затряс распатланной бородой. — Тэль убита ножом Рика? Ну и что? И на основании этого ты сделал вывод — несомненно ошибочный! — что Рикер — кровавый убийца и предатель? Да ты понимаешь... да как ты смеешь! Да он же...

Я не слушал. Старик все схватывает на лету, даром, что недавно был пьян, как портовый грузчик. И не просто схватывает. Сейчас он начнет доказывать... ох!

Так оно и случилось. Франног с места в карьер разразился тирадой о глупости моих подозрений, о том, какой прекрасный парень Рик, как он любил Тэль, жизнь за нее готов положить, и начал терпеливо, как желторотому школяру, объяснять, почему Рикер не мог — понимаешь, дурья твоя башка? — не мог быть причастным к похищению госпожи Нэйты, Нэйти, крошки моей, услады очей, маленькая моя, цветочек мой, они тебя похитили, забрали, увезли...