Ругару

— А если повернется и уйдет? — Олеся успокоилась, спрашивала с любопытством.

— А если уйдет — туда ему и дорога! Про счастье какая у вас поговорка есть?

— А у вас, мой инопланетянин? — ехидно поинтересовалась девушка. "Все-таки заметила!" — Лекс отвернулся. — Суров, ты братец, суров. Вот не предполагала, что такой старый житейский фильм, такую бурю эмоций пробудит. Леш, а почему ты книги не читаешь? — он удивленно вскинул брови. — Ну, я когда в первый раз с тобой разговаривала, такое впечатление возникло, что у тебя IQ близок к дауну. Фамилию Шолохова в первый раз слышишь, Древнюю Грецию с Древним Римом путаешь. А сейчас вон какую речугу толканул. Знание основ психологии — ну это ладно, житейское. Аргументация на должном уровне, словарный запас богатый. Прямо когнитивный диссонанс.

— Я не знаю, что такое когнитивный диссонанс, — зачем-то сообщил он в сторону. — А книги... Я другие книги читал. Не о Древней Греции.

— Ясненько... — она опять наполнилась иронией. — "Не в тех университетах я учился", да?

— Да, — ответил он с вызовом.

— Леш, ты не обижайся. Просто мне с тобой интересно, а фильмов больше нет обсудить. Вот, думала, может, прочтешь что-нибудь по моему выбору? Чтобы обсудили.

— Давай, — пожал он плечами.

Она обрадованно вытащила флешку, вставила в ноут.

— Куда тебе сбросить?

— На рабочий стол... Я потом перемещу, — предложил он.

— Ладно. Вот. Это Достоевский — мой любимый писатель. Я тебе первый роман из его "пятикнижия" сбрасываю — "Преступление и наказание". Но он неподготовленному читателю может сложным показаться, поэтому я тебе сбрасываю вот этот — "Клубок змей" Франсуа Мориака. Мне кажется, он попроще. Но если вдруг тоже не пойдет, ты не стесняйся, скажи, я что-нибудь полегче подберу.

— Для тех, у кого IQ близок к дауну? — поинтересовался он.

— Леш, ну я же извинилась! Вот, это переделанная фотка Генри Кавилла в роли Тесея. Тоже сбрасываю. Попробуй скажи, что ты на него не похож.

— Опасаюсь пробовать, — усмехнулся он.

Несколько мгновений они рассматривали фотографию, причем Леся, затаив дыхание наблюдала за ним. Наконец он вежливо пробормотал:

— Ну... что-то есть вроде...

— Благодарю! Благодарю тебя за эту исполненную вежливости фразу! Мне этого вполне достаточно, — и было непонятно, обиделась она или искренно благодарит.

Леся забрала флешку и собралась уходить, но он задержал ее ненадолго.

— Подожди, хочу показать, на какую актрису ты похожа. Я вчера голову сломал, пока вспомнил.

Он открыл фотографию, девушка скорчила плаксивую гримаску, воскликнула в отчаянии:

— Нет!

— Да, — с усмешкой заверил Лекс.

— Нет! — отчаянно отбивалась Леся. — Ну почему все считают, что я на нее похожа? Она мне не нравится!

— Почему? — искренно удивился он.

— Про нее в одной статье написали, что человека с такими глазами хочется накормить хлебом и пристроить в хорошую семью.

— Ну да...

— Хам! — возмутилась она.

— Я не это имел в виду. Я хочу сказать взгляд очень добрый и... беззащитный, что ли. Очень хороший взгляд. Такого олененка обидит только самый зачерствевший мерзавец или какой-нибудь зигорра.

— Кто? — поразилась девушка.

Лекс вновь смутился.

— Ну... так на баскском языке называют людей, которые не поддаются перевоспитанию и остается их только убить, словно бешеных животных.

— Ты знаешь баскский? Подбери, пожалуйста, мою челюсть с пола, а то я в волнении не могу ее найти.

— Я знаю, откуда взялось слово "зигорра", так что челюсть можешь искать сама.

— Хам! — она рассмеялась. — Ладно, я пойду, не буду мешать тебе читать. Но учти, что мнение буду спрашивать в режиме онлайн. То есть завтра утром буду спрашивать: что прочитал, сколько прочитал, каково мнение о прочитанном.

— Почасовой отчет составлять? — ухмыльнулся он.

— Нет, — невозмутимо заверила она. — Только запишешь количество прочитанных страниц.

И снова голые пятки отбарабанили марш.

Это было вчера. А с утра его посетил Павел. В ярости, как и следовало ожидать.

— Я же предупреждал тебя, чтобы ты не подходил к моей сестре! — прошипел он, явно надеясь, что никто их не услышит.

Лекс сложил руки на груди, откинулся на стену, уставился прямо в глаза Токарю, как в первое их столкновение. Волчьим взглядом, который у людей выворачивал душу наизнанку, заставлял сердце падать в желудок.

— А я к ней не подходил ни разу. Она сама приходит. Или ты предлагаешь мне ее пинком ноги сталкивать с лестницы?

Павел несколько мгновений открывал и закрывал рот, а потом развернулся и кубарем скатился с лестницы. И вскоре уже совершенно точно весь дом слышал его ссору с сестрой, потому что Олеся на децибелы не скупилась.

— Ты мне будешь указывать, с кем мне разговаривать? Я что, шалава какая-нибудь, что ты устал меня из-под мужиков вытаскивать? Да где ты был, когда я год назад из-за одного мудака чуть вены не порезала! Разговоры ему мои не нравятся. Да пошел ты, братец-козлинушка!

И много еще чего веселого кричала Олеся. Лекс даже пожалел Павла. Поэтому когда Ток снова появился в мансарде, он даже его зауважал. После такого унижения, не каждый бы рискнул.

— Ты вот что... Если я узнаю, что ты ее... Что ты с ней...

— Если она меня не попросит, я пальцем ее не трону, — пообещал Лекс.

— Она не такая!

— Ну и славно. Из-за чего мы тогда ссоримся?

Через десять километров он остановил грузовик.

— Дальше пойдем пешком, - он спешно собирал вещи в небольшой рюкзак: блины тети Жанны, алюминиевую кружку — пригодится хоть воды зачерпнуть, монтировку — это для обороны. — Можешь мой грузовик тоже испортить или еще не пришла в себя?

— А почему мы пойдем пешком? — насторожилась она.

— Блокпосты ставят каждые двадцать километров. На следующем нас могут ждать, и так легко мы не прорвемся. А тут, пока они соображают, да пока найдут мою машинку, да пока будут искать, в какую сторону мы пошли, глядишь, и до Панкратова доберемся. Тебе в Панкратов не надо, ну так тем лучше - в городе от милиции спрятаться труднее.

— Тогда почему мы сразу не пошли пешком? — поинтересовалась она.

— Потому что мы сэкономили километров пятнадцать. И отсюда я знаю дорогу: через поля в лес, затем через речку. Не все менты из местных, так что, может, повезет — и без погони обойдемся. Ну что, испортишь грузовик?

— Да, — кивнула она. - Только открой его так, чтобы я видела аккумулятор. На расстоянии мне пока трудно.

"Надо же как просто, — разрядить аккумулятор, и самолеты будут падать с неба, танки глохнуть..."

Прежде чем они ступили в спелую рожь (ее оставили на корм скоту, а потому убирали в последнюю очередь), он обеспокоился:

— Ты сможешь идти быстро? Или тебя понести?

— Я дойду, не бойся, — она робко улыбнулась.

— Хорошо, — Леша тоже ободряюще подмигнул. — Тогда иди за мной. Не отставай.

Даже по не очень высокой траве идти не легче, чем по снегу. А уж когда у тебя голые, босые ноги — исколешься до крови. Алексей очень переживал за девочку, он бы предпочел нести ее, но что-то подсказывало: если он будет настаивать, напугает ее, и она убежит. Он бы вытоптал для нее тропинку по шире, но тогда и путь замедлится, и найдут их по следам. Но если у них в наряде хоть один оборотень, беглецов все равно быстро отыщут...

Леша притормозил, спросил, не оборачиваясь:

— Ты можешь замести наши следы? Ну, чтобы нас по запаху не отыскали?

Она обронила после паузы:

— Я попробую. Никогда этого не делала.

Он выдержал паузу, ожидая, пока она закончит колдовать, потом придет в себя. А затем задал вопрос, который его мучил:

— Как ты вообще сюда попала?

Тут была одна хитрость: в беседе дорога пройдет быстрее. Если она захочет разговаривать.

— По глупости, — начала Лаэртель после такой долгой паузы, что он уже и не чаял услышать ответ. — Нас учили перемещаться на небольшие расстояния. А я поинтересовалась: "А на большие можно?" Учитель разъяснил: "Можно, если силы хватит, только зачем?" А я силы попробовала... И вот...

Да уж, глупее не придумаешь. Из школы попасть во вражеский стан, где на тебя тут же объявили охоту.

— А чего обратно так же не переправилась? — расспрашивал он. — Или вы только в одну сторону можете?

— В обе можем, — заверила она. — Только у нас магией все пропитано. Каждый листочек, каждый камешек. Легко силы пополнить. А у вас почти все мертвое. Вот рожь. У нас она лучится силой, поэтому и хлеб из нее такой, что насыщает надолго, радость дает, не только желудок наполняет. А вы ее осквернили машинами. Мне дотрагиваться до нее неприятно. Она тоже мертвая...

— А лес? — зачем-то поинтересовался он.

— Хороших лесов у вас немного сохранилось. Те, куда вы не дотянулись, где деревья не сажали и не пилили. Вы же все делаете машинами! Только знаешь, и хорошие леса магии почти не дают. Лесу любовь нужна, забота. Ему помогать надо, чтобы он рос чистым, светлым, нес покой и благословение. А у вас те леса, куда вы не добрались, мрачные, хмурые. Потому что покинуты. Они злятся, губят вас, если есть такая возможность. Как найдут одинокого путника — так и водят его до смерти. Или даже нескольких. Если почуют их слабость - обязательно убьют. Отомстят за невнимание. Откуда там светлой магии взяться? Она темная и горькая. Только отравишься.

Как все стройно и красиво из ее слов выходило. Совсем не так, как на политпросветительских беседах им преподносили. И он ведь тоже что-то подобное чувствовал. Есть в этой извечной, веками непрекращающейся войне какой-то подвох. Хотя что она еще скажет? "Вы, Леш, молодцы, а наши правители не желают признать свое поражение?" Понятно, что каждый свой народ хвалить будет.

И все же он задал еще один спорный вопрос:

— Лаэртель, а из-за чего началась война?

— Из-за земель, конечно, — без тени сомнения заявила девчушка.

Надо же, он совершенно не слышит ее дыхания за спиной. И вообще ничего не слышит кроме звонкого голосочка. Шла бы за ним босой Аня, обязательно ойкала и охала. Он будто невзначай обернулся и с удивлением заметил, что рожь точно расступается перед ней. Словно боится ее обидеть, ранить. А за спиной снова встает прямо. Да, так можно босиком гулять.

— А кто начал войну? — расспрашивал он.

— Вы, конечно, — заверила малышка. — Вам же все мало. Хочется земли, да не топкой, как в тундре, не песчаной, как у приморских земель, а той, которая сама бы урожай приносила, без всякого труда. Вы же в толк не возьмете, что она не сама. Это мы ей помогаем.

Вроде бы логично. Только сколько ресурсов война отнимает? Уж за века проще было тундру распахать, честное слово. И этот вечный тезис: отстоять рубежи. Неужели все ложь? По сути, линия фронта если и меняется, то очень медленно, и всегда возвратно-поступательно. Не зря фронтовики любят шутить, что они с эльфами не воюют, а трахаются. За это десятилетие, допустим, недалеко от военного городка Капитонова отвоевали правый берег Гориславы, которая издавна разделяет эльфов и наших, зато берег возле Лаврова потеряли. А через десять лет все вернулось на прежние места.

Девочка молчит, но ему почему-то кажется, что она чувствует каждое его помышление. Именно не слышит, а чувствует, потому что спрашивает со страхом:

— Ты думаешь, я вру?

— Я думаю, пропаганда — она и в тундре пропаганда, и в ваших райских лесах пропаганда. Никто и никогда не скажет нам правду, кто прав, кто виноват, кто начал... Только сейчас это не имеет никакого значения. Я не иду друзей вам в рабство продавать. Я спасаю заблудившегося ребенка. И кто меня осудит, тот сам козел.

— Спасибо, — будто ласковым ветром дохнуло в спину, и у него дрогнули колени.

"Что ж ты со мной делаешь, глупая, — он постарался спрятать мысли как можно глубже. — На прочность проверяешь или на самом деле не соображаешь, как на меня твоя магия влияет?"

Они добрались до леса, когда солнце перевалило за полдень. Передохнули немного в тени деревьев. От блинов Лаэртель отказалась. Ну, конечно: сначала машинами землю вспахали и семена засеяли, потом комбайнами убрали, на элеваторе перемололи, да еще и на сковородке испекли. Или сковородка в их религии допускается? А наверно, все дело в масле. Его ведь тоже машинами изнасиловали по полной.

— Меня погубит такая пища, — грустно промолвила Лаэртель. — Не обижайся.

— А голод не погубит? — буркнул он.

— Сорок дней мы свободно можем обходиться без пищи. Дольше - появляется слабость, но все равно живем. Если больше трех месяцев без пищи — тогда да. Но и в этом случае ваша еда не поможет.

— Здорово, — восхитился он. — Хотел бы я быть таким живучим.

— Мы могли бы сделать тебя таким, — тут же предложила она.

— Что? — изумился Леша. — В эльфа превратить?