Перекрестки Берии

Кажется, реально подранок и нет сил драпать. Это было хорошо и одновременно плохо. Если б Воронович был не один, они б просто загнали хромого. А так, он может попытаться встретить преследователя. Варианты разные, но напрашивающийся, устроить засаду прямо на пути преследователя, азартно несущегося вдогон. Волчара, судя по впечатлению, битый и непременно проверится. А поскольку пострадал, долго драпать не станет. Получается идти теперь требуется осторожно, все время наготове и если ошибся в оценке, элементарно уйдет, пока ныкаешься от дерева к дереву. Не выход. Требовалось нечто нестандартное.

Главное определить куда идет, чтоб не потерять. Остановился, вспоминая карту. Слава богу, догадался посмотреть перед выходом. В подробностях не нуждался, но на восток будет шоссе с достаточно интенсивным движением. Вряд ли стрелок рискнет переходить. Хутор? Ну это совсем глупо. Если их ждали, значит в курсе куда и зачем шли. Завтра здесь будет рота и займется прочесыванием. Деревня? Да, неплохой шанс. Наверняка там кто-то накормит и спрячет. Потом могут и вывезти тихо, если имеют отношение к транспорту. В конце концов, телеги обычной хватит.

Придется рискнуть. Тем более, потом и до жилья с участковым недалеко. Милиционер организует перевозку до Таллина и трупы приберет. Имеет смысл ему показать, возможно опознает. Местных обязан помнить, а там можно и по цепочке пройти. Он побежал правее, забирая в сторону дороги. Таким образом получался дополнительный крюк, зато не словит пулю, вылетев прямиком на ждущего диверсанта.

С пол часа гнал в хорошем темпе, потом пошел быстрым шагом, внимательно осматриваясь. Следы войны попадались довольно часто. Какие-то тряпки, железки, старые консервные банки. Однажды части скелета в остатках немецкой формы. Ничего удивительного. Лес большой, но далеко не везде можно нормально пройти. А здесь и вовсе торфяники с болотами. Не белорусские, конечно, утонуть разве по глупости получится, но в ботиночках лучше не ходить и напрямик не бегать. Путей не так много, для понимающих.

Деревня была уже совсем рядом. Изредка доносился ветром беззлобный собачий брех. На пригорке, недалеко от опушки идеальное место для отслеживания тамошних перемещений. И без бинокля можно обойтись. Если расчет правильный, а реально либо да, либо нет, остается гадать, он должен появится если не здесь, то по соседству. Во всяком случае, сам Воронович именно в этом месте и устраивал бы свидания со связником. Ты идущих сюда видишь, они тебя нет. И при этом не на самом краю леса. Конечно, гораздо удобнее залезть на дерево, но не станем усложнять задачу.

Иван сел и приготовился ждать ровно час. Если ничего не произойдет, пойдет к домам за повозкой. Сидеть в засаде привычно. Без терпения партизану не выжить. Еще зверски тянуло закурить, но нельзя. Запах не только зверь может учуять. Когда решил, что сделал глупость и собрался уходить, в предполагаемом секторе появления противника, мелькнуло движение. Воронович замер, мысленно вручая себе орден за правильное проведение операции, стараясь прямо не смотреть. Человек ощущает пристальный взгляд. Пусть спокойно подходит. Свалить вглухую теперь не так сложно, но требовалось взять живым.

Он здорово хромал, тяжело опираясь на палку. Судя по движениям здорово измучился. Тем не менее, не перся бездумно. Останавливаясь не просто отдыхал, а крутил головой, внимательно прислушиваясь и осматриваясь. Тот еще кадр. Немецкий пистолет-пулемет держит привычно-небрежно и даже в таком состоянии моментально откроет огонь. Он должен был пройти метрах в двадцати и казалось слышно тяжелое дыхание. Ближе уже не выйдет, у везучести тоже есть пределы. Воронович и не подумал картинно вскакивать с криком: 'Руки вверх!' и прочими уставными глупостями. Короткой очередью ударил по ногам. Ствол при стрельбе задирало слегка вверх и вправо, поэтому немного занизил прицел.

Человек еще падал в шоке, а он уже понесся длинными прыжками, готовый докончить начатое, если ствол повернется в эту сторону. Своя шкура важнее любых сведений. В последний момент ударил ногой в голову, когда подстреленный с животным рычанием перевернулся, готовый встречать напавшего пулями. Потом добавил сгоряча прикладом по хребту, хотя поправка уже не требовалась.

Быстро скрутил руки заранее приготовленным ремнем, обшмонал, избавив бессознательное тело от двух ножей, люгера, нескольких запасных обойм. Документов у схваченного не оказалось. Совсем. Ни одной бумажки. Зато под мышкой группа крови. Эсэсовец. И не из мобилизованных.

Портсигар с махоркой. Западный человек. Сигареты отсутствуют, но табак все равно не в кисет. Всякая ерунда вроде ключей. Вряд ли ему требовался замок такого рода в чаще. Скорее всего, от прежней квартиры. Символ с собой таскал. Впрочем, спросить, в любом случае, имеет смысл. Заодно перевязал прострелянные ноги. Если левая получила от него горячий привет в мясо, то в правой колено раздроблено напрочь. Больше не побегает. Оказывается, осколками гранаты ему прежде зад покорябало. Кто думает, что это смешно, очень ошибается. Можно запросто истечь кровью. А уж ходить и сидеть мука натуральная.

Выполнив первоочередное, сел рядом на землю и с наслаждением закурил трофейный табак. Явно не покупной, сами и выращивают. Горло дерет не хуже наждачной бумаги. Попутно принялся мысленно составлять словесный портрет. Рост средний, волосы русые, лоб широкий. Глаз не видно, н лицо с квадратным подбородком. Нет, навскидку не вспомнить ориентировку. Пол сотни рыл в розыске только из самых опасных, да две сотни на подхвате и каждый второй блондин. Шрамов на теле хватает, но у любого воевавшего они есть.

Мускулатура развитая, фигура атлетическая, не смотря на плохое питание. И чистый. Нет этой обычной вони, когда сидят в схронах, не имея возможности нормально помыться. Да это и не удивительно. Вещмешка с собой не имел ни один из троих. Наверняка здешние и по хатам сидят, изображая мирных жителей.

— Ну-ну, — сказал с насмешкой, обнаружив дрожание ресниц. — Хорош придуриваться.

— Was? — спросил тот, изображая недоумение.

— Фуяс, — пробурчал Воронович. — Нет времени в игры играть.

Первую часть он сказал на немецком, вторую на эстонском и продолжил на русском.

— Или сдохнешь тут, или поедешь в больничку, если на вопросы ответишь.

— Фот именно, — сказал бандит с характерным местным акцентом, отнюдь не немецким. — Плефать на тебя. Фсе конец один — умру.

— Дурашка, — почти ласково заверил Воронович. — Я Ворон. Тот самый, что в Паневежисе на площади вешал литовских полицейских и их родню. Слышал?

В глазах невольного собеседника нечто мелькнуло. Он знал. Почти наверняка и про сожженные деревни, откуда родом каратели. На площади обычно вешали старосту с табличкой на шее, где объяснялась причина казни. В Литве все в курсе.

— Слышал, — отметил Воронович с удовлетворением. — Я очень просился в Вильно, но и здесь давить вас, сук можно. Мне на законы растереть. Как вы с нами, так я с вами. Но просто убить? Есть участь пострашнее смерти. И я тебе ее обеспечу. Смертную казнь у нас по неведомым мне причинам отменили , даже для таких выродков, как вы. Ты у меня будешь жить, но очень несчастливо. Правую ногу ампутируют, но люди и на костылях прыгают. Так что левое колено отстрелю в последнюю очередь. А начну, пожалуй, с рук.

Осмотрелся, подыскивая подходящий чурбачок и поднявшись, под невольные крики боли, поволок с гнилому пеньку.

— Раны непременно прижгу, — пообещал, прижимая ладонь, — чтоб заражения, упаси бог, не случилось и концы раньше срока не отдал, — тяжелым тесаком, взятым у самого бандита одним движением отсек четыре пальца, вогнав далеко в дерево острие.

Человек закричал, выгибаясь всем телом и с ужасом глядя на обрубки.

— Неудачно, получилось, — пробурчал Воронович, глядя на кривые остатки пальцев. У мизинца даже две фаланги сохранилось. — Ну ничего, поправить недолго и ударил вторично.

— Хватит! Не надо!

— Штаны сам не расстегнешь, — беря вторую ладонь. Небрежно двинул поддых и не смотря на судорожные попытки вырваться, положил на импровизированную плаху. — Еще и язык вырежу, чтоб не мог попросить.

— Нет! — взвыл бандит в голос, теперь от него несло, как положено, а штаны обмочил. Он был неглуп, жесток и неоднократно убивал. Причем далеко не всегда легкой смертью. Но сейчас ему продемонстрировали запредельную жестокость. — Я все скажу.

— Имя?

— Ильмар Таавет!

Есть такой. И по приметам схож. Ага, было там про тяжелое ранение в живот. Шрам присутствует. Не из самых отпетых, есть и похуже. Но кроме службы в полицейском батальоне, участия в массовых расстрелах и боев в составе эсэс на нашем фронте, куча послевоенных художеств. Грабежи, убийства. За ним много крови и не удивительно, что не рассчитывал на пощаду. Но сломать можно любого. Это Воронович твердо знал. Тут важно, знать, чего добиваешься и мучать не зря. Под пыткой что угодно скажут.

— Я ведь знаю про твою жену, — сказал вслух. — Она сейчас в тюрьме. Соврешь — лично матку ей вырву. Ты меня понял?

— Да!

Он нисколько не сомневался. Ворон и не на такое способен.

— Кто предупредил о нашем приезде?

— Антс, председатель сельсовета!

— На тебя работает? Врешь! — и недвусмысленно поднял клинок.

Ильмара прорвало и он заговорил без остановки.

С окна чердака хлестко ударил винтовочный выстрел. Странно было б, если б не заметили происходящее. Смысла красться не имелось никакого, да и вряд ли б вышло. А вот уйти через заборы и соседние дома могли. Потому требовалось оцепление и подъехали прямо на грузовиках к кварталу с нескольких сторон, стараясь не дать время удариться в бега. На сложные операции и дальние подходы не имелось возможностей и желания. Сегодня бандиты здесь, завтра уже в лесу.

Моментально заполошно ответило несколько стволов. В окруженном доме зазвенели выбитые стекла и заработал из глубины комнаты автомат. Его поддержал, судя по хорошо знакомому звуку MG 42. Стрелявшие не собирался сдаваться. Но это и неважно. Главное все вышло удачно. Полученный адрес правильный и есть кого брать.

В какой-то момент установилась тишина. И воспользовавшись представившейся возможностью летеха прокричал явно заранее заготовленное:

— Вы окружены! Сопротивление бесполезно! Сдавайтесь!

В ответ опять началась беспорядочная стрельба.

— Не знаю точно, — сказал Воронович, присевшим у сарая офицерам. — Мне сдали двоих, в избе только старуха проживает.

— Так, — сказал милиционер из местных с сержантскими погонами. — Сын у нее погип еще в 44м. Отна жифет.

Офицер, если судить по сапогам, он был в танкистском комбинезоне, издевательски хмыкнул. От него даже на расстоянии несло перегаром.

Большинство солдат в роте молодняк, призванный уже после войны, но для оцепления вполне годились. Других все равно взять негде, а с этими удалось договориться почти случайно. Не дозвонившись до отдела, никто не брал трубку, двинулся напрямую в комендатуру Тарту. Объяснил ситуацию. Тамошний дежурный вошел в положение и моментально пригнал на окраину подчиненных, включая собранных с бору по сосенке. Откуда старший лейтенант в новенькой шинели, нервно теребящий кобуру, взял несколько офицеров, Воронович не имел понятия. Может по пьянке загребли на губу, а тому хватило ума с собой прихватить. Оружие явно не свое, уже на месте выдали. Вряд ли офицеры в свободное время гуляли с ППШ и гранатами.

По крайней мере трое с нашивками за ранения. На фронте были, что и требовалось. Еще двое сержантов и почему-то штатский присутствовали на импровизированном совещании.

— Не пыло сигналоф.

— Уже не важно. Потом станем разбираться, — оборвал неуместные оправдывания Воронович.

— Вам живые нужны? — спросил майор с зелеными петлицами пограничника.

— Как получится. Рисковать солдатами не требуется.

— Тогда все проще. Товарищи офицеры, стандартная тактика, — он явно взял на себя командование. — Пулеметчик умелый?

— Да, — заверил комендантский лейтенант.

— Заткнуть гиду с MG в доме, не давая поднять головы. Он самый опасный. Хоть бесконечной очередью, пока во двор проскочим.

— Прохор сможет, — подтвердил один из сержантов.

— Ты, ты и ты, — показывая на офицеров, включил и штатского, — в помощь по два-три человека взяли на каждое окно с этой стороны. Чтоб сплошное море огня. Мы, с капитаном, — посмотрел на Вороновича, — идем впереди.

Справедливо, подумал Иван. Кто заварил кашу, тому и отвечать. Посылать молодых солдатиков душа не лежала. Не обстрелянные. Зачем грех на душу брать.

— Под прикрытием влетаем во двор. Никто не бежит прямо к окнам.

Танкист хмыкнул. Пограничник посмотрел на него многообещающим взглядом.

— Молчу.

— Наискосок к стене и гранаты внутрь. Вопросы есть?

Молчание.

— Сверим часы. 17.32.

Комендантский лейтенант принялся подводить стрелки. Один из сержантов пожал плечами, показывая пустую руку.

— Услышишь. Через восемь минут начинаем. По местам!

'Эмка' приехала когда оцепление уже сняли и разбитом доме остались лишь милиционеры, старательно обыскивающие помещения на предмет оружия, бумаг и всего любопытного. Мертвых положили у крыльца в ожидании труповозки. Трое, не считая хозяйку. Бабке не повезло или напротив, словила удачу. В ее возрасте ничего хорошего в лагере не ожидало, а так быстро отмучалась. В прямом смысле сразу. Поймала пулю в самом начале. Остальным настолько счастье не привалило. Пулеметчик комендантского взвода оказался настоящим мастером и сумел подавить своего противника. Того буквально нафаршировало свинцом. Двум, стрелявшим из окон, повезло меньше. Разрыв гранаты в замкнутой комнате еще никому на пользу не пошел. Кроме осколков еще и ударная волна. Один еще минут пять дергался в агонии. Сердце крепкое, молодое, никак на тот свет не отпускало. Второму снесло нижнюю челюсть и продырявило горло. Быстро истек кровью, но опознать его будет сложно.

Воронович вскочил со ступенек, демонстрируя чинопочитание начальству. В отличие от прибывших Студилина с Кабаловым он был не в форме и изображать строевой шаг с отдаванием чести не стал.

Иван не особо обрадовался появлению новых лиц, прекрасно представляя последствия. Самостоятельность закончилась. Он удобно устроился, изучая найденные удостоверения, справки и паспорта. С эстонского тут же переводил тот самый штатский, оказавшийся присланным командировочным из Таллина. Товарищ Мери тоже воевал в 8м эстонском стрелковом корпусе и после войны направлен на учебу в ВПШ . Прежних навыков не забыл, в бою вел себя правильно и позже сам вызывался помочь.

— Здравия желаю, — сказал штатский.

Как минимум четыре паспорта из десятка проходили по ориентировкам убитых активистов. Видать надеялись чужие документы использовать при проверках. Возможно кто-то знал химию и умел незаметно подчистить или исправить. Обычным диверсантам давали самые поверхностные знания по этому поводу, но многие учились самостоятельно. Жить захочешь еще и не так постараешься. Лично ему Мирон, в свое время, преподал ряд уроков. Немцы тоже любили бюрократию и без аусвайса могли пристрелить на месте. А могли и подсунуть своего человека. Так что требовалось знать и куда смотреть, и как создавать фальшивки. Эти, похоже, настоящие.