| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Vivat Carolus Петр rex!
Делегатов вального сейма царь Петр принял милостиво и после совета с Земским Собором согласился взять под свою руку Великое княжество Литовское и стать верховным правителем обоих государств. Оно становилось вассальным по отношению к Русскому царству. Границы и таможня между Россией и Литвой упразднялись. Графа Казимира Владислава Сапегу царь пожаловал в канцлеры. Статус Великого княжества Литовского, магдебургское право в городах сохранялись. Православное население уравнивалось в правах с остальными конфессиями. В Москву, чтобы участвовать в заседаниях Земского Собора — представительного органа законодательной власти России и представлять интересы Литвы, направились делегаты от княжества.
* * *
С каменным лицом генерал Реншельд быстрым размашистым шагом двигался по коридору Стремсхольмского дворца по направлению к королевскому кабинету. Мимо проплывали замерзшие, едва пропускающие утренний свет окна, зима 1701 года в Швеции выдалась лютой. Встречные придворные торопливо кланялись, но он их не замечал. Удивленно глядя вслед, они гадали, что могло случиться, что так вывело из себя всегда безукоризненно вежливого генерала что он пренебрег правилами учтивости? Произошло нечто экстраординарное? Но что? В приемной Реншельд небрежно отстранил заступившего путь секретаря и не слушая возмущенных криков, постучался в дверь.
— Войдите, — услышал он приглушенный толстыми дубовыми досками голос.
Генерал вошел, а точнее вбежал в кабинет, торопливо склонил голову, показав на затылке тощую косичку. Сидящий за забитым документами столом в скромно синем мундире человек — король Карл молча посмотрел покрасневшими глазами на нежданного посетителя: почему без доклада? Щека недовольно дернулась.
— Здравствуйте, Ваше Величество, прошу простит мне мою неучтивость, но дело не терпит отлагательств, — проскрежетал Реншельд, — Русские под стенами Стокгольма.
Белесые ресницы короля недоуменно моргнули. Пальцы сжались в кулаки, с тихим треском мастерградская ручка сломалась, на бархат стола закапали чернила. Он встал, лицо побледнело, цветом приблизившись к холсту.
— Это шутка? Сейчас не Рождество! — голос короля дал 'петуха', — Они, что, научились летать по воздуху? Их летучие корабли не способны перенести сколь-нибудь большое число солдат!
— Нет мой король, — покачал головой генерал, — К сожалению это правда. Только что прискакал гонец с письмом от барона Фредрика Таубе. Русские перешли Ботнический залив и стоят под стенами Стокгольма.
— Зимой, по льду... Но это же невозможно!
— Мои сведения точны Ваше Величество, они это сделали, — собеседник короля еще раз наклонил украшенную коротким париком с седой косичкой голову.
* * *
Солдат московского полка Илья вышел на твердый берег. За год службы бывший новичок изменился, заматерел, в глазах появилась спокойная уверенность не раз встречавшегося с смертью воина, но и ему пришлось за время перехода солоно. Он облегченно выдохнул, рука в теплой варежке стряхнула снег с бровей и торопливо осенила православным крестом. Илья обернулся, в свете поднимающегося солнца смертоносно сверкали торосы и снег до самого горизонта. Он вспомнил как кричал ухнувший в запорошенную снегом полынью незнакомый ефрейтор и невольно содрогнулся. Слава тебе господи, дошли! Не потонули и не перемерзли... Кончились мучения! Думал не дойдет а вместе с теми, кто не выдержал долгого перехода, попадет в летучий корабль мастерградцев. За два дня мучительного похода тот трижды прилетал к упорно бредущим по ледяным торосам Ботнического залива колоннам. Привозил дрова, назад возвращался с заболевшими.
Мастерградская авиация и прибывшая из Архангельска эскадра частично спалили шведский флот, оставшиеся корабли отсиживались в гаванях, не смея и нос высунуть в Балтику. Преимущество русского флота, несмотря на его малочисленность, стало подавляющим. На военном совете обсудили идею высадить морской десант в окрестностях Стокгольма и решили не рисковать. Четыре корвета балтийской эскадры брали на борт от силы один — два батальона с припасами и обозом, а сикурс (помощь, поддержка) могли привести в лучшем случае через пару дней. Это давало шведам реальный шанс разгромить десант. На военном совете когда решали как поступить много спорили, но решающими стали сведения из истории попаданцев. Раз русские единожды сумели пройти по льдам то почему это невозможно сделать сейчас? Приняли решительный и храбрый до безумия план: пройти пешком по ненадежному морскому льду сто километров по Ботническому к столице противника и силой принудить его к миру на русских условиях.
К походу начали готовиться с лета. В начале осени десант, вышедший из захваченной русскими южной Финляндии, высадился на Аландских островах и сбил трехтысячный вражеский гарнизон. Большая часть его попала в плен, лишь немногие сбежали на рыбацких лодках на материк. Архипелаг стал базой для готовившегося втайне вторжения в Швецию. На беспримерный подвиг назначили дивизию генерала Апраксина. Помимо обычных припасов, снабдили не предусмотренными полевой формой меховыми шапками и полушубками, валенками и овчинными безрукавками под шинели. Казакам и драгунам перековали на зимние подковы коней. За день до выхода солдатам раздали специальный поек, включавший в себя сало и фляги с водкой. Заготовили теплые палатки и дрова для отопления. Обоз сформировали без повозок, им по торосам не проехать. На лошадей помимо припасов нагрузили специальные палатки с двойными стенками из плотной, пропитанной огнеупорными или водоотталкивающими составами парусины, дрова, небольшие полевые кухни и буржуйки, возимые ракетные установки и горные орудия. Полевые — пришлось оставить на материке.
В три часа ночи дивизия, усиленная двумя кавалерийскими полками: казаков и драгун построилась по-батальонно на берегу самого западного острова Аландского архипелага. Факелы в руках бойцов освещают пятачок на котором на горячем скакуне гарцует царь. Застыли, поднимался над завороженно слушающими людьми. Под копытами коня хрустел снег, солдаты и офицеры жадно внимали Петру, лишь пар от дыхания тысяч людей поднимается над ровными коробками пехоты. Слова в морозном раздавались далеко, так что даже самые дальние слышали их ясно и разборчиво.
— Бог с нами! Я пред вами, государь ваш Петр Алексеевич. Не должны вы помышлять, что сражаетесь токмо за Петра, но за род свой, за отечество, за православную нашу веру и церковь. Я верю, что труды кои предстоят в походе единственно русскому преодолеть можно. Дойдем до Стокгольма, принудим супротивника к миру, сие достойно венчает все труды наши. За них будет вам достойная награда, честь и слава бессмертная. Море не страшно тому, кто уповает на Бога!
Пока долговязая фигура царя не скрылась, войска кричали: 'Ура!'.
Генерал Головнин осенил себя крестом. Надев варежку, решительно махнул рукой. Беспримерный марш через застывшее море начался. Под мерный треск барабанов и пение горнов русские колонны вступили на балтийский лед чтобы добраться до вражеского берега или, если погода переменится и юго-западные ветры, взволновав воды Балтики, сломают льды Ботнического залива, утонуть...
Когда солнце поднялось над горизонтом передовые батальоны уже далеко углубились в белое безмолвие. С первых шагов по ледяному полю русские столкнулись с почти непреодолимыми трудностями. Несколько недель назад могучий ураган взорвал лед, нагромоздив целые горы из огромных глыб, создававших впечатление внезапно скованных морозом морских волн. Первыми, пробивая дорогу сквозь ледяные торосы и, каждые полчаса меняя друг друга, двигались на лыжах егеря и саперы. Непрерывный гулкий стук сопровождал их: топорами и ломами они торили путь дивизии Головнина. Для обогрева им выдали новинки русской промышленности: угольные грелки для рук. Следом по пробитым саперами тропам колоннами по двое шли солдаты, драгуны и казаки вели коней за поводья.
Переход с каждым шагом становился все тяжелее и тяжелее. Солдаты шли по колено в снегу, они устали, но с крайним напряжением сил продолжали двигаться вперед: перепрыгивая трещины, взбирались на ледяные глыбы, обходили кругом особенно большие. Брови побелели от инея. Передовых бойцов и тех, кто от бессилия отклонился от проложенного товарищами маршрута поджидали коварно укрытые наносным снегом огромные полыньи. Обессиленные люди проваливались в ледяную воду. Над молчаливыми колоннами раздавался панический крик, их вытаскивали переодевали, упрямо сжав зубы солдаты продолжали двигаться вперед.
Под теплыми меховыми полушубками струями лился пот, жгучий северный ветер, начавшийся после полудня, выл, бесновался. Стесняя дыхание, мертвил тело и душу, пригоршнями кидая в застывшее лицо колючий снег. Людей сбивало с ног, они падали, поднимались, продолжали переставлять ноги, выталкивая их из снега, который временами, как им представлялось, начинал вести себя словно болото. Казалось силы кончились, остается только лечь на лед и умереть, но они упрямо отказывались признать поражение в борьбе с ледяным безмолвием.
Худшие опасения, что ветер усилится и взломает лед к счастью не оправдались. Лед в заливе Седра-Кваркен, самом узком месте Ботнического залива ненадежен. Случается, что внезапные бури разрушают его и уносят в море...
До ночи дивизия успела преодолеть большую часть пути. Не прошло и получаса как на льду появились сотни палаток, оказавшихся неожиданно теплыми, дым костров и буржуек поднимался в стылое небо. Вскоре усталые солдаты, за исключением часовых, забылись в беспокойном сне. Лишь к обеду следующего дня на горизонте показалась тонкая черная полоска: материковая Швеция.
* * *
Прошло три дня. Еще в темноте русские начали штурм шведской столицы. Кровавое зимнее солнце неторопливо поднималось над горизонтом. Тревожно кричали косматые и голодные вороны, взлетая над домами и криками оплакивая жертвы. Над городом на большой высоте, куда не добивали шведские фузеи, кружил воздушный корабль русских. Время от времени он зависал над очагом сопротивления и вниз летел град мелких бомб. С Балтики дул сырой зимний ветер, еще сильнее разгоняя огонь и дым многочисленных пожаров, которые уже никто не тушил. Пожарным выдали оружие и, они присоединились к защитникам Стокгольма.
Прижавшись лбом к стеклу бледный словно смерть граф Вреде стоял у окна своего особняка и неотрывно смотрел на улицу. Подальше от страшных русских, за город устремились толпы беглецов. По узкой улочке тащилась худая, так что можно пересчитать все ребра лошадь, тащившая груженную всяким добром телегу, за ней бежали женщины с узлами. 'Спасайтесь!' — кричали они, — 'Русские уже близко!' Следом солдаты торопливо несли носилки с ранеными. Граф находился при короле, когда генерал Реншельд принес страшное известие о высадке русских под Стокгольмом, король отпустил всех, кто не носил форму по домам, а сам возглавил силы обороны. Все ближе раздавались выстрелы, скоро русские будут здесь. 'Почему они побеждают? Почему заслуженно снискавшая славу непобедимой шведская армия не в состоянии защитить даже столицу? Ни на один из этих вопросов нет ответа...'
Штурм развивался по плану. Разбившись поротно, батальоны дивизии Апраксина двигались по мощеной булыжниками мостовой. Хотя регулярных войск у шведов в окрестностях столицы почти не было, но к двум батальонам, находившимся в городе, присоединилось множество добровольцев. Многочисленные баррикады и превращенные в опорные пункты каменные дома приходилось брать штурмом.
Илья ростом не подкачал и шел в первом ряду, сразу за лейтенантом. Место угрюмое, переулки тесные и пустынные, самое то для засады. 'Ррррра та, рррра та', — мерно рокотали барабаны. Рота еще не натыкалась на организованное сопротивление, отдельные жалкие попытки самостоятельно сметал двигавшийся в авангарде взвод латной пехоты. Колонна завернула за угол. Из окон второго этажа чистенького кирпичного здания под черепичной крышей в глубине улицы хлестанул залп. Пули ударили по щитам латников, с противным воем зарикошетили. Кто-то рядом упал. 'Неужто — жив? И даже не ранен!' — обрадовался... Страх ушел куда-то... Душа захотела драки...
— Стой! — поднял руку шедший впереди строя лейтенант. Так понятно откуда стреляли, пороховой дым еще не успел развеяться.
'Бах! Бах! Бах!' — ответные выстрелы не давали шведам шанса еще раз выстрелить. Вперед выдвинулись артиллеристы, прикрываемые стальными щитами они ловко, с намного превышающей обычную скоростью, развернули ракетную установку.
'Фур! Фур!' — десяток огненных линий в один миг прочертили пространство. ударив в второй этаж где засели вражеские стрелки. Здание пошатнулось, его укутал густой едкий дым, на улицу посыпались стекла и куски черепиц. Какие варвары, прошептал наблюдавший сцену расстрела граф и в волнении обхватил голову. Не успели артиллеристы дать второй залп как двери открылись, на улицу выплеснулась кашляющая и чихающая разномастно одетая толпа гражданских, лишь на нескольких — что-то напоминающее мундиры. Кто с штуцером в руках а у иных только ножи или шпаги. С гортанным ревом бросились на русских. Стоявший у окна граф Вреде изо всех сил сжал руки в кулаки, на лице загорелась отчаянная надежда. Неужели северная ярость не одолеет каких-то дикарей? Не может такого быть! Если бы он был военным он обязательно выстрелил по русским, но увы он сугубо гражданский человек и ему придется ожидать чем все закончится.
Навстречу толпе кувыркаясь полетели мячики ручных гранат. Взрывы разметали часть атакующих, но остановить не смогли.
Залп! — блеснуло, грохнуло... русский строй укутался плотным пороховым дымом. Жуткие крики искалеченных и умирающих. Свинцовая коса изрядно ополовинили атакующих, но не остановила. Шведы накатили на ощетинившийся штыками русский строй, все смешалось в яростной драке, когда неважно чем, неважно как, главное убить недруга. На камень мостовой падают окровавленные раненые, погибшие. Крики, стоны умирающих, выстрелы смешались в чудовищную какофонию рукопашного боя.
Высокий швед вынырнул из дыма. Вид его был страшен: рот оскален словно у дикого зверя, замахивается шпагой, но Илья не растерялся. В глубоком выпаде выбросил сжимавшие штуцер руки вперед, граненый штык вонзился в живот шведа, заученно рванул оружие вверх. Несчастный, обеими руками зажимая распоротый живот, рухнул на камень мостовой. Граненый штык страшное оружие, получил его в живот или в грудь, шансы выжить нулевые, такую рану не вылечит даже мастерградский доктор. Едва Илья выдернул штык как из густого дыма вынырнул следующий швед. С утробным хеканьем ударил штыком, целясь в живот Ильи, но тот двинул по стволу, отклонив его в сторону, тут же подшагнув влево и вперед и в свою очередь ударил в грудь и тут же выдернул штык. Пару мгновений швед еще стоял двумя руками зажимая страшную рану в груди. Глаза с немым упреком смотрели на убийцу, затем упал навзничь на мостовую, а противники неожиданно закончились. Оставшиеся в живых побежали обратно. В спину им хлестанул залп и до спасительного поворота не добежал никто. На земле остались умирающие и лужи крови. Истина, что организованное войско всегда опрокинет в открытом столкновении добровольцев еще раз подтвердилась. Граф Верде застонал, словно это в него вонзались пули и штыки русских дикарей и благоразумно отошел вглубь комнаты, где его не могли увидеть с улицы. Он стоял там пока колонна русских не скрылась за поворотом.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
