Княжич

Интересно, чем ее мама кормит?

— Кушай, — поставил я перед ней тарелку. — Приятного аппетита, — поправил я на ней волосы, сбившиеся в колтун.

Она не виновата в наших проблемах с ее матерью.

— Спасибо, — уминала она за обе щеки, посматривая на дверь в комнату жены. — А вы поругались вчера, да? — Грустно спросила она. — Мама хорошая. Правда, правда!

— Я тебе верю, — сидел я рядом с ней, и тоже кушал. — Мы ещё помиримся.

— Точно, точно? Обещаете?

— Конечно, — кивнул я. — Ешь. Не говори с набитым ртом.

— Хорошо, — чуть повеселела она.

— Говорит радио свобода, — включился приёмник, настроенный на семь утра. — Погода в Сибирске солнечная. Температура воздуха аномально тёплая. Минус десять градусов по Цельсию. В связи с этим, по вашим многочисленным заявкам в эфире звучит песня нашего земляка, Жорки Туза, поющего в жанре шансона. Слушаем!

Не видать мне берегов, не видать — отчаянно.

Лают псы и шантрапа, а ведь я покаялся.

Крики Людки, стоны Таньки, не видать мне больше братья.

Шум волны и леса гул — больше не услышу я.

Замели меня утырки, замели и больно мне.

Мама, братья, друганы, замели, поганые.

Говорит мне вертухай — всё снимай, да поживей.

Ты подонок заслужил, бьёт меня он, наотмашь.

А ведь я, братки всего-то, зарабатывал на жизнь.

Чтобы мамка и сестрёнка, не ходили голышом.

Вот тебе и вот тебе, бьёт меня охранничек.

А ведь я, всего лишь братья, зашибал на хлебушек.

Жить хотел и есть хотел. Пить хотел, любить хотел.

Братаны, вы братаны, а ведь я отчаянный.

— Странная песня, — заметила Юлиана, вслушиваясь в музыку. — А что такое шантрапа и вертухай? — Полюбопытничала она.

— Это, э-э-э... Давай ка переключим радио на другую волну, — потянулся я к приемнику.

— Бум, бум, — настойчиво постучались в дверь, избавляя меня от попытки объяснить девочке, смысл слов из песни, которую явно заказали или каторжники или заключённые тюрьмы. Я пошел открывать, без удивления встретив на пороге Жука.

— Михаил, — кивнул я. — По делу или так? — Впустил я его внутрь дома. — Садись за стол. Перекуси, если хочешь.

— Спасибо, — отряхнул он полушубок, повесив его на вешалку, и прошел к нам, внимательно осматривая пол по пути.

— Ищешь чего? — Заметил я этот взгляд.

Он что, думает, я тут жену вчера избил, и следы крови выискивает?

— Нет. Это я так, — махнул он рукой, усевшись на табуретку за столом.

— Юлиана, — обратился я к девочке. — Это Михаил Жук. Мой помощник на все руки, — представил я его. — А это Юлиана, моя... — Небольшая пауза между словами. — Моя приёмная дочь, — улыбнулся я ей.

— Приятно познакомиться, — смущенно кивнула девочка, заёрзав на стуле от смущения.

— Взаимно. И спасибо, — по-доброму подмигнул Юлиане, Жук, пока она по-хозяйски накладывала ему яичницу в тарелку, умница такая.

Вот только яичницу она перекладывала из своей тарелки. Видимо я переоценил свои кулинарные возможности.

Убедившись, что я никого не убил и трупы прятать не надо, Михаил быстренько всё проглотил и ушел, попрощавшись.

— Тук, тук, тук, — вновь постучались к нам, но куда деликатнее, чем до этого, Жук. И пяти минут не прошло после его ухода.

— Сегодня ко мне прямо паломничество, — поднял я брови, идя открывать. — Настенька? — Удивился я.

На крыльце стояла хозяйка того петуха, что вечно караулит меня из-за угла и пытается клюнуть в попу, ещё ни разу ему это не удалось, но он бдит. Надеется, гад.

— Здравствуйте, дядя Семён! — поправила она шапку из зайца на голове. — А Юлиана дома? Мы собирались на горке покататься, а потом, а потом... — Подпрыгивала она на месте, как заведённая, пересказывая мне свои планы на день.

Вот энергии у девочки.

— Да, да, заходи. Не стой на морозе. — Отряхнул я её от снега. Она уже успела где-то навернуться в сугроб. — Ты без петуха надеюсь? — Подозрительно осведомился я.

— Неа. Без него, — рассмеялась она, зная наши с ним отношения.

Юлиана же ничего не замечала, кормила она Шарика, что спрятался от меня под стол, выпрашивая у неё хлеб с маслом.

— Смотри, кто пришёл! — Подтолкнул я внутрь дома Настеньку.

— Настя! — Обнялись они, словно лучшие подруги и убежали в комнату Юлианы, шепчась по пути. — Это Маруся, это Федя, — начала моя падчерица показывать Насте своих кукол. Я оставил их одних, не мешая своим присутствием.

За окном расшумелись вертолёты, разлетались они туда-сюда, свозя к нам из Сибирска деликатесы на мой день рождения. Я объявил одиннадцатое января праздником и освободил всех от работ в этот день.

Должны прибыть фокусники, скоморохи, певцы местного разлива, не пожалел я денег. Пусть отдохнут. Заслужили работяги.

Тут из моей бывшей комнаты показалась жена, вышла она ко мне в одном ночном халатике и чинно присела за край стола.

Помолчали. Неловко как-то.

— Это тебе. Остыло, правда, уже, — положил я ей остатки яичницы со сковородки и поставил чайник на плиту, стараясь не смотреть на неё.

— Спасибо, — сухо ответила она, ничего не забыв.

Боюсь, убийство Захара ещё долго будет выходить мне боком, но я ни о чём не жалею. Спал с чужой женой? Голова с плеч.

Но в чём то она была права вчера, нам надо как-то уживаться, наблюдал я за её безупречными манерами за столом и то и дело заглядывал в вырез ажурной ночнушки, что ничего не скрывала, а только подчёркивала, нервно облизнулся я.

Красивая она всё-таки баба, отвёл я взгляд, стоило ей посмотреть на меня, уличив в разглядывании. Хмыкнула.

Да, придётся как-то уживаться, тяжело выдохнул я, вспомнив, что по нашим порядкам, всем хозяйством дома занимаются женщины, которых учат этому с самого детства. У мужиков другая задача. Родину защищать.

— У меня такой вопрос, — сказал я и она посмотрела на меня с вопросом в глазах и я с неудовольствием заметил её припухлые веки, оплакивала она того мужика всю ночь. — Твоё предложение ещё в силе? Попытаемся создать семью? Или хотя бы её видимость?

Она хотела ответить что-то резкое, по глазам заметил, но сдержалась, лишь кивнув.

— Тогда давай я тебе расскажу, что здесь и как, — обвёл я рукой помещение, хотя имел в виду конечно не дом, а всю ферму. Все своё хозяйство.

Постепенно, она включилась в разговор и мы вполне мирно проболтали часа два, узнал я, что она имеет вторую ступень кудесника и дома, помимо хозяйства, что вели все женщины в их роду — занималась врачеванием, имела она соответствующее образование. Она официально целитель.

Надо будет упросить её подучить меня, но явно просить её об этом сейчас не лучшая идея.

— Быть тебе доктором, — сразу же назначил я её на эту должность, так как те врачи, что у нас были — из китайцев. Мне уже жаловались на них. Всё лечение у них сводится к следующему: разденься, ложись на стол, и я прилеплю к тебе пиявок или утыкаю иглами. Дурдом короче. Хотя массаж их девушки делают хороший. Очередь из мужиков. Надо наверно и мне попробовать. Расслабиться.

— Меня одной будет мало, — покачала Алиса в отрицании головой. — Сколько у тебя человек служит и работает?

— У нас, — поправил я её, чуть не скривившись.

Еле сдержался. Нужно привыкать.

— У нас, — покорно согласилась она.

— Уже порядка семи тысяч, — прикинул я число в уме, сам не на шутку удивившись цифре.

Вроде вчера был никем, обычным несовершеннолетним членом рода Смирновых, а сейчас уже преуспевающий фермер, на чьих плечах висит такое количество народу. Правда, я всё ещё несовершеннолетний мальчишка. Мда.

— Знаешь, тут надо иметь полноценную больницу, — осторожно заметила моя жена, пока я катал это слово жена на языке, все еще привыкая.

— Я так и не смог найти ни одного нормального доктора. Нужно ехать в более крупный город, там нанимать, — поделился я с ней своими проблемами. — Здесь всех уже разобрали местные бояре.

— У меня есть кое-какие связи. Могу выписать нам студентов медицинского колледжа из столицы, — пожала она плечиками, и халатик на ней разошелся сильней, успел я рассмотреть всю её во всей красе, пока она его не запахнула, зло, посмотрев на меня, словно это я виноват. — Если будем платить без задержек и обеспечим жильём, они согласятся, — вновь суховато заговорила она.

— За этим дело не стало. Выписывай, — не подал я виду что заметил ее оплошность.

— Хорошо, — промокнула она губы салфеткой, указав пальчиком в шарика, разлегшегося у печки. — Это случайно не цербер?

— Он, — кивнул я. — Сам только недавно узнал, — пожал я плечами. — Думал обычная собака, а оказывается выведенная экспериментальным институтом животноводства имени Самойлова порода псов, названных церберами и поставляемая только в войска специального назначения. В лесу нашел, а он привязался, — погладил я льстившегося ко мне пса, услышавшего, что говорят о нём и вскочившего на ноги.

— Тебе повезло. Купить их невозможно, — вновь оттаяла жена. Голос у неё потеплел.

— Знаю. Прочитал уже.

На этом разговор и затих.

— Я в душ, — плавно встала она из-за стола. — Надеюсь, у нас есть горячая вода? — Сморщила носик Алиса, осмотрев простенький сруб, в котором мы жили.

— Конечно, — проводил я её спину и то, что ниже взглядом.

Красивая то красивая, но то, что она учудила, притащив ко мне в дом любовника, я ещё долго не забуду, закусил я губу, морща лоб.

Ладно. Сегодня отдыхаем, празднуем мой день рождения, а завтра в путь, собирался я отправиться искать незаконных старателей. Золотишко мне пригодится.

Уже вечером, снова лёжа на продавленном диване, я вспоминал сегодняшний день с улыбкой на устах. Прыжки через огонь, восхождение на вершину столба, вбитого в землю и промасленного так, что это никому не удалось. Песни и частушки. Хороводы. Праздничное настроение, гуляла вся ферма, кроме тех, кому не повезло стоять на страже нашего покоя.

Поздравления, пожелания счастья молодым, перерос праздник в некое подобие свадьбы, уже к вечеру все забыли, зачем собрались и, напившись, поздравляли меня с такой хорошей женой и желали нам заиметь побольше здоровых детишек.

Жена только губы поджимала, привыкнув к столичной роскоши, и еле сдерживалась, когда её обнимали дородные матроны пахнущие молоком, пока мужики шутили о том, что ждут завтра вывешенную простыню во дворе, со следами наших ночных игрищ. Боюсь, их ждёт разочарование...

Мы же с Алисой ходили рука под руку, не давал я людям и шанса узнать о наших реальных взаимоотношениях. Не нужно это. Всё что происходит в нашем доме, должно там и остаться.

Всё заканчивается, вот и праздник для нас закончился, ушли мы, покинув гулянку. Алиса уложила Юлиану спать, а потом остановилась у дверей в нашу спальню, явно желая что-то сказать, но я её опередил.

— Всё, я спать, — закрыл я глаза, вспушив подушку на своём диване и повернувшись на другой бок. Уже начал засыпать, как хлопнула дверь спальни.

— Мальчишка! — Процедила жена уже за дверями, но я услышал и ухмыльнулся.

Прошло минут двадцать, вновь начал я засыпать, когда в затылок неожиданно подуло холодным ветерком.

— Что такое? — Стал я недовольно поворачиваться к окну. — Бля! — Еле успел я перехватить волосатую руку мужика, что подобрался ко мне практически без звука и чуть не вдавил мне в шею шприц. — Сука! — Выругался я. От него воняло навозом. — Ты кто такой? — Просипел я задушено.

Тут сразу за ним в окно проползла женщина, и стала помогать, надавили они уже вдвоём, опасно приблизилась игла с капелькой жидкости на конце к жилке на моей шее.

— Не сопротивляйся, малец, — прошипел навозный. — Легче уйдёшь.

— Хрен тебе! — Не удавалось мне пересилить их хватку, несмотря на то, что я как бы сильней обычных людей. Стимуляторов они что ли наглотались? На кудесников не похожи, иначе действовали бы по другому.

Как бы я не старался, игла проткнула кожу. Выступила капелька крови, скатившись по шее вниз, на мою грудь... Я вспотел. Сердце так и стучало в груди.

Страх словно сковал меня.

— Ещё немного, — облизнулась эта женщина, волнуясь. — Ну, давай же! — Понукала она мужиком.

Это что, конец? Такая мысль промелькнула у меня в мозгу. Применить ни одной формы не получалось. Я не мог сосредоточиться, спасая себе жизнь.

Глава 18

— Бах! — Раздался выстрел и голова мужика, откидывается назад. Он падает мне на грудь и заливает меня кровью. — Бах! — Закрылась руками в попытке себя защитить женщина, но это ей не помогло, зияла дыра у неё в глазнице, и она наваливается на мужика, уже оба ночных гостя заливают меня кровью.

Шприц из их рук выпал, не успели они впрыснуть в меня свою дрянь.

— Блин! — Ругнулся я и, напрягшись, скинул обоих на пол, отплевываясь при этом. Струнка их солоноватой крови забежала мне в рот. — Чёрт! Тьфу, тьфу, тьфу, — с отвращением вытер я губы рукой и оглянулся.

В дверном проёме комнаты, направив на меня пистолет, стояла моя жена — Алиса.

Я замер. Она не могла решить, что со мной делать, если судить по эмоциям, что отображались на её лице. Гнев, страх, обида. Там было всё, то отводила она дуло, то снова наводила его на меня...

— И долго ты ещё решать будешь? — Устало спросил я, спустя пять минут. — Или стреляй или иди, досыпай. Я тут разберусь, — махнул я рукой на трупы.

— Мама? — Показалась из своей комнаты заспанная Юлиана. — Что за шум?

— Милая, — отбросила пистолет в сторону Алиса и подбежала к дочке, загородив ей вид. — Ты чего встала? Животик болит?

— Нет, — помотала она головой. — Шумят за окном, — пожаловалась девочка.

— Ну, ничего. Сейчас я всех разгоню, — пообещала ей мать.

За окном и, правда шумели, держались до последнего самые стойкие, распевая песни и хлебая бесплатные горячительные напитки литрами.

— Пойдём спать. Я тебе сказку расскажу. Хорошо?

— Про зайчика!

— Да, про зайчика, — оглянулась на меня жена и закрыла за собой дверь детской комнаты.

Я же, скаля зубы, и злой как собака — выглянул в окно, пытаясь найти глазами охрану, что должна сторожить мой сон день и ночь. Эти твари что, набрались и в сугробах валяются?

Никого поблизости не было...

— Говнюки! Да я вас! — Начал я одеваться, накручивая себя.

Натянул валенки, тулуп, шапку, перешагнул трупы и вышел из дома. На морозец. У меня сразу покраснел нос и щёки. Я начал обходить дом, посматривая по сторонам и держа в руках автомат, прихваченный из оружейного шкафа. Фиг знает, сколько тут ещё убийц по мою душу, хрустел под моими ногами снег.

— Ну и где они? Чёрт! — Остановился я, как вкопанный, заметив красное пятнышко на снегу, припорошенное грязью. Кто-то явно хотел скрыть след, проследил я за ним взглядом.

Большинство домов у нас стояло на винтовых сваях, и пространство под ними было открытым, гуляли там ветра и играли в прятки дети. Я подошел к месту, куда уходила цепочка кровавых следов. Встал на колено и осторожно заглянул под дом.

— Да чтоб тебя! — Отшатнулся я, так как на меня из пространства под домом смотрели лица ребят, что охраняли мой покой, а сейчас замерли ледяными статуями с навечно запечатленной на ликах маской смерти. — Не понимаю, — покачал я головой, бредя по своим следам обратно в дом.