Княжич

Княжич

Глава 1

— Что там по заводику Годуновых? — Спросил старческий голос за дверью.

— Всё улажено отец. Он наш. — Ухмыльнулся старший сын главы княжеского рода Смирновых. — Они были рады избавиться от него, после того как мы обрушили его акции через подставное лицо, — хмыкнул усатый мужик лет сорока. — Повезло!

— Хорошо... — Помолчали они, пока я нетерпеливо переминался на ногах у дверей в кабинет деда, вслушиваясь в каждый шорох, в каждое их слово.

Сводному брату, Витьке, конечно, верить нельзя, но если он прав, то сейчас решится моя судьба, покрепче приложил я ухо к замочной скважине и стал слушать еще более внимательно.

— Кхм-кхм, — прервало молчание покашливание дяди Ивана. — Осталось решить, что делать с Семёном.

Я задрожал от страха и нетерпения. Речь шла обо мне.

— Твой брат, всё также не желает его видеть?

— Скорее не брат, а его жена, — поправил своего отца, дядя. — Андрею плевать на сына от любовницы. Тем более слабосилка.

— Эх! — Неодобрительно покачал головой дед. — Он ведь его плоть и кровь, — снова замолчали они, обдумывая, куда меня деть.

Оставаться в родовом поместье опасно. Затравят. Но пока я держался. Не плакал. Знал, что после того как моя болеющая какой год мать умрёт, этот день настанет. Ведал, что законной жене отца, я как кость поперёк горла. Бельмо в глазу.

Отцу же вообще плевать. По его мнению, у него не мог родиться такой слабак, как я. Ошибка природы, так он меня называл, когда случайно натыкался. Ещё и пенделя отвешивал, тварь! Когда-нибудь я им отомщу.

— Может, отправим его в Сибирь? — Нерешительно предложил дядя Иван.

— О-о! — Удивлённо уставился на него дед. — А ведь ты прав сын! Там ему самое место. Да-да-да-да, — забормотал мой дедуля. — Прав.

— По крайне мере мальчишка доживёт до совершеннолетия. Боюсь иначе, его или жёнушка братца со свету сживёт или её детишки. Или...

— Хватит! — Прервал дед, сына. — Не будем больше об этом, — грозно посмотрел он на него. — Ты понял?

— Так мне готовить всё для его переезда? — Нахмурился дядя Иван.

— Обожди минутку. Дай подумать, — закрыл глаза дед, молча шевеля губами. — Да, так и поступим, — покивал он своим мыслям. — Значится так, — открыл он глаза и стал распоряжаться. — Ферму эту, посреди непроходимого леса отпиши Семёну. Людей купи, а не выделяй из родовых слуг. В общем, помоги по началу, а потом уж пускай он сам крутится. Докажет, что чего-то стоит и не зря носит нашу фамилию.

— Где же я тебе людей куплю? Чай не война? — Поднял брови дядя Иван.

— Каторжан с урановых шахт выкупи. Они вовек будут благодарны, — пояснил глава рода. — Учить тебя?

— Они же при первой возможности сбегут?

— Не сбегут, — отрицательно покачал головой дед. — Бери семейных. Разреши им взять с собой жён и детей. Вот увидишь, не сбегут, а будут по гроб жизни благодарны. Ясно?

— Да, — подтвердил наследник. — Ясно.

Дальше я слушать не стал, попросту убежав к себе в комнату, стараясь издавать как можно меньше звуков на скрипучей лестнице. Захлопнул дверь и прямо так, не раздеваясь, повалился на кровать.

О какой ферме они говорили — я знал. Несколько месяцев назад, семья наших слуг была убита. И произошло это как раз в тайге. В Сибири. В живых не осталось никого.

Урожай мха, из которого варят отвары целители и обычные врачи — украден. Ферма же отошла роду. Других наследников у семьи слуг не осталось. Вот её то, мне и отдают на прокорм. От отца денег ждать — тухлое дело.

— Спасибо, дед, — прошептал я и заснул, ворочаясь с бока на бок. Там, во сне, мама была жива. Мы были счастливы, и никто нам был не нужен. Никакой отец.

Через три дня всё завертелось. Дядя Иван, один из немногих родственников относившихся ко мне хорошо, обстоятельно рассказал о моей участи и помог собраться. Витька, Петька и Машка, сводные братья и сестра, крутились рядом, но подловить меня так и не смогли. Только бурили злыми взглядами спину, пока мы грузились в кортеж из нескольких машин, что повезли нас в аэропорт.

— Волнуешься? — Спросил меня дядя, пока я провожал глазами проносящиеся мимо нас берёзы.

— Немного, — признался я, комкая в руке пакет с едой, которою мне вручила сердобольная кухарка. Хорошая женщина.

— Знаешь, я даже тебе завидую, — заговорщически подмигнул мне дядя. — Отправиться в дальнее путешествие. Туда, где над тобой не стоит родня. Где ты сам себе хозяин, а вокруг только лес. Тайга, — причмокнул он губами, улыбнувшись.

— М-м-м... — Не знал я что сказать, потому промолчал.

— Не забудь прочесть бумаги, которые я тебе вручил и ничего не бойся. Если будет трудно — звони, — окутал дядя меня заботой.

Даже как-то странно. Он и раньше ко мне хорошо относился, лучше, чем другие родственники, но сейчас уж прямо совсем.

— Спасибо, — отблагодарил я его. Мы как раз подъехали к аэропорту.

Тут уже вовсю суетились люди. Самолёт, который отвезёт меня в ближайший город рядом с фермой — охраняли воины нашего рода, пристально наблюдая за измождёнными людьми, одетыми в какие-то лохмотья, с серыми, зернистыми лицами. Сущие бродяги.

— Каторжники, — подтвердил мои мысли дядя.

— А они меня не прибьют? — Немного струхнул я. Как-то это слишком для меня.

Выглядели мужики жутковато.

— Нет, — хмыкнул наследник нашего рода. — Я на оставшиеся деньги, выделенные тебе на первое время — нанял отряд из двух десятков бойцов, что будет охранять тебя и твою ферму, днём и ночью, в течение года. Вон они, — указал он головой на псов войны, стоящих в сторонке, как от каторжан, так и от наших родовых воинов.

Все обвешанные оружием, в камуфляжной одежде и рядом с гусеничным бронетранспортёром. Впечатление они производили сильное. Как говорят по телевизору, настоящие псы войны.

— Пойдём, познакомлю вас, — повёл он меня к ним. — Сергеич! — Махнул дядя седому мужику, с короткой стрижкой 'ёжик' и пронзительными карими глазами.

Тот прервал разговор, который вёл и подошел к нам.

— Иван Тимофеевич, — степенно поздоровался он, когда приблизился и пожал протянутую руку наследника рода Смирновых.

— Вот тот о ком я вам говорил, — приобнял меня за плечи дядя. — Ваш наниматель.

Внимательно меня, осмотрев, мужик кивнул своим мыслям и поздоровался.

— Зови меня Сергеичем, парень, как все. Я привык.

— Семён Андреевич. Можно просто Семён, — по-простецки кивнул я в ответ.

— Ну, давай прощаться, племяш! — Крепко прижал меня к груди дядя Иван. — Береги себя. Ты умный парень, справишься, — подтолкнул он меня к самолёту, развернулся на пятках, сел в машину и уехал, не оборачиваясь.

* * *

Полёт мне не запомнился. Десять часов в воздухе, а потом пересадка на вертолёты, которые и доставили нашу неорганизованную толпу людей в самую глубину чащи леса, туда, где нам предстояло жить и работать.

Вот она, Сибирь.

На полянке, где нас высадили — ничего не было. Пусто. Бревенчатый сруб прошлых хозяев фермы, склады с готовым сырьём, беседка, другие строения — всё это было сожжено ворами. Первое время, жить нам предстояло в палатках, потому каторжники, хоть и, зная, что могут взять с собой семью, не торопились с этим. Да и не верили они в своё счастье, диковато осматриваясь. Думали, поди, их на опыты купили. С нашими законами и не такое возможно.

— Чего застыли? — Проорал Сергеич. — Вы — лопаты в руки и копаем туалет. Вы — устанавливайте палатки. Вы — схватили топоры и за хворостом. Вы — разжигайте костры и кашеварьте, — раздавал команды направо и налево глава моей охраны, пока я стоял с открытым ртом, рассматривая исполинские дубы, клёны и великаны — сосны.

А дышалось то, как дышалось! Воздух сладкий-сладкий.

Все задвигались. Спохватился и я, начав разбирать свои вещи, сваленные рядом. Установил палатку около пруда, там же где разбил свой лагерь отряд Сергеича и начал заносить чемоданы. Охрана посматривала одобрительно. Видимо думали, что тринадцатилетний шкет, всё скинет на них.

Разложил внутри спальник, походный стол, стулья к нему и вышел посмотреть, как справляются другие.

Дело спорилось. Каторжники разожгли костры и вовсю кашеварили. Гора хвороста росла. Три огромные армейские палатки на пятьдесят человек каждая — установлены. БТР наворачивает круги вокруг лагеря, вертя своей башенкой. Люди при деле. Я был доволен. Никакого пригляда родни. Свобода.

— Бр-бр-бр, — задребезжал бензиновый генератор.

В эту часть леса снова пришли люди.

— Семён, — обратился ко мне Сергеич. — Хотел попросить тебя пока не подходить близко к бывшим каторжанам. Они ещё не осознали, что жизнь изменилась, и могут наделать глупостей. Хорошо? — Участливо спросил он.

— Конечно. Я тогда с бумагами разберусь, не всё ещё изучил, — ушёл я под тент и принялся за работу.

Может, кто посторонний и удивится, что меня, мальчишку, по сути, не побоялись отправить одного в тайгу, да дали в придачу своё дело, но тут всё просто. Я умный. И это не хвастовство, выкладывал я учебники за первый курс университета по специальности ботаника на стол. В свои невеликие тринадцать лет, я экстерном сдал экзамены за одиннадцатый класс. А так как несовершеннолетних, не важно, насколько ты умён — в университет не берут, то осваивать его программу я решил самостоятельно.

— Ну что тут у нас? — Открыл я папку, переданную мне дядей, и вчитался в текст.

Через два часа, потирая уставшие глаза, я подвёл итог. Семья Зориных, служившая нам и владевшая этим куском леса до меня — звёзд с неба не хватала. Мох, который они выращивали на продажу — доход приносил хоть и стабильный, но не такой и большой. Минус налог Императору, минус налог в казну рода, минус зарплаты работников, другие расходы и в итоге на руки получается всего три — пять миллионов рублей чистыми в год.

— Мда, не густо... Надо поднимать урожай, — отбросил я бумаги в сторону.

Даже с учётом того что мне как бы и не надо платить каторжанам и я могу сэкономить, дядя в своих бумагах категорически не рекомендовал этого делать. Понятно почему.

Ну а если учесть что отряд Сергеича обошелся мне во все пять миллионов за год, то дело принимает нежелательный оборот. Как быть когда их контракт закончится? Да, может к тому времени каторжники и перестанут смотреть на всех волком и не зарежут меня ночью, но остаётся ещё и другая опасность. Тати, воры, кто они там, убившие прежних владельцев и укравшие весь урожай, так и не пойманы.

— Задачка, — пробормотал я, — и мне нужно её решить, — резко пододвинул я к себе чистый лист бумаги, начав выписывать на него свои планы на ближайшее будущее.

Глава 2

— Перловка? — Неприятно удивился я.

— Да, — улыбнулся Сергеич. — Её у нас на год, как и консервы. Рыбной, — вскрыл он банку кильки в томатном соусе, залив ею перловку в тарелке.

Я скривился. Питаться целый год одной кашей и консервами...

— Твой дядька вкратце ввёл меня в курс дела, и я так понимаю — денег на разносолы у тебя нет? — Утвердительно закончил он, с аппетитом откусывая голову склизкой рыбине.

Ещё и облизался.

— Нет, — подтвердил я хмуро его выводы. Кое в чем я солгал, но это не его дело.

— Ничего Семён, не вешай нос, — подмигнул он мне. — Охота, рыбалка. Не пропадём. Прокормимся.

— По мне так главное егерям не попасться, — встрял в разговор мужик из отряда Сергеича. — Не то... — Замолчал он, давая нам шанс самим придумать, что там с нами сделают егеря.

— Это да, — покивал головой ещё один боец, с каской на голове. Водитель БТР кажется. — Ты прав. Егеря здесь лютуют.

— Может, познакомимся? — Спросил я, осмотрев народ за костром, у которого мы сидели и кушали. — Я, как вы, наверное, уже знаете — Семён Андреевич из княжеского рода Смирновых. А если точнее, то сын третьего сына князя Тимофея Митрофановича Смирнова. Тринадцать с половиной лет. Холост, — пошутил я, чем вызвал несколько слабых улыбок вояк. — Отправлен сюда с глаз долой из сердца вон, так как не оправдал надежд папки и родился слабосилком, в отличие от других его детей, уже достигших, как и положено потомственным — первой ступени. К совершеннолетию они получат вторую.

— А ты, на какой ступени? — С любопытством спросил меня самый молодой парнишка в отряде. Рыжий и конопатый. Звали его Борис. Я его и запомнил то только из-за его огненно-рыжих волос.

— Нулевой, — с усилием вытолкнул я из себя слова.

Никто не засмеялся.

Вообще в мире, точнее в Российской Империи всего пять ступеней, не считая нулевой, которую при должном усердии, может взять любой. Первая — начало. Вторая — путь. Третья — постижение. Четвёртая — дух. И пятая — просветление.

Звучит это так: начиная свой путь, я постигаю дух, чтобы достичь просветления.

— Как по мне, так это неплохо, — недоумевал Борька, не понимая, чем это я не доволен. Видимо не имел раньше дел со старыми, могучими родами.

— Хрясь! — Дал ему подзатыльник Сергеич.

— Ай! Больно же! — Обиженно потирал голову рыжий. — ЗА ЧТО?

— Болтаешь много, — хмыкнул тёртый калач в каске, сидящий с ним рядом.

Я не понимал, почему он не снимет этот свой головной убор. Выглядит странно.

— Потомственные, благодаря многолетней селекции в своих рядах, сразу рождаются нулевыми, — начал пояснять прописные истины Сергеич. — Они легко берут первую и вторую ступени, когда как мы, — обвёл он рукой свой отряд, — простолюдины, должны пахать для этого словно волы. — Вбивал он знания рыжему в голову. — Я так понимаю Семён, ты свою ступень выгрыз сам, а не получил от череды предков?

— Да, — не удивился я догадливости Сергеича.

— Понял, Борька? — Показал он ему кулак.

— Понял, понял, — пробурчал двадцатилетний рыжий парень, в ответ, показав командиру язык, правда тот в этот момент отвлёкся на шум среди каторжан, делящих еду, и не увидел этого.

Я тоже отвлёкся, наблюдая за дракой из-за лишнего куска хлеба. Потрепала же мужиков жизнь, впрочем, они не ангелы, дал я себе втык. Поделом.

На рудники ссылают не за мелкие кражи в магазине, а за серьёзные правонарушения. Тут половина — маньяки, рэкетиры и убивцы, за редким исключением.

— БАСТА! — Остановил балаган Сергеич, выстрелив несколько раз из автомата в воздух. — Прекратить драку! Всем жрачки хватит.

После того как каторжники успокоились, мы продолжили знакомство.

— Как ты уже знаешь, я Сергеич. Командир наёмного отряда 'Мангуст'. Слева от меня сидит Степан. Справа Жук. Михаил Жук. Василь, Петро, Дмитрий... — Перечислял он имена своих людей, давая краткую характеристику. — Ну а это рыжее неразумное дитё — Борька. Борис. Мой младшенький.

То-то мне показалось, что они похожи, кивнул я, давая понять, что уразумел.

— Семейный подряд, — мягко улыбнулся я.

— Если бы, — сурово нахмурился Сергеич, а Борис сжался, словно ждал удара. — Вылетел из офицерской школы при училище имени первого Императора Николая. У-у-у, дурень! — Вновь замахнулся он, но доводить руку до конца не стал.

— Бывает, — сказал я, чтобы хоть что-то сказать и сразу перевёл тему. — Не поможете брошюры раздать? — Указал я головой на стопку бумаги рядом с собой. — Пусть каторжники матчасть учат. Как ухаживать за мхом, удобрять, лечить, собирать и всё такое, — неопределённо покрутил я рукой в воздухе.

— Конечно. Можешь на нас положиться, — взяли они и себе по экземпляру. — Самим интересно. Почитаем.

— Ну и славно, — заработал я ложкой, бренча по железной тарелке и исподтишка рассматривая народ вокруг.

Весь оставшийся день мы обустраивались и налаживали взаимоотношения. Притирались, пришлось охране прострелить ногу при попытке к бегству одному из каторжан. Далеко он не ушёл. Дурак видимо забыл, что им при посадке на самолёт надели браслеты с маячками слежения, снять которые не так-то просто. Да и куда бы он утикал скажите мне? На тысячи километров вокруг один лес. Эх, натура человеческая! Не понимаем мы добро, зато зло таим всю свою жизнь.

Лёжа в спальном мешке и наблюдая за звёздами через полупрозрачный тент палатки, я впервые за последнее время не боялся заснуть и не проснуться, ходили рядом часовые, сторожа мой сон.

Жизнь то налаживается, да?

* * *

— Я слышала, — подняла бокал с красным, как кровь вином дама, с длинной, золотой косой до самых пят, — что вы берётесь за любые дела. Это так? — Вглядывалась она в вино, не поднимая взгляд на собеседника.

— Всё верно, Людмила Ильинична.

— Без имён! — Резко прервала она мужика в шрамах напротив, резанув по нему взглядом, словно ножом.

Не повезло же связаться с этой сумасшедшей, с репутацией, от которой стыла кровь в жилах, подумал наёмник, стараясь не смотреть в её змеиные глаза.

Официант же, подошедший к столу вообще убежал, скрывшись на кухне ресторана.

— Всё верно, — повторил он, поклонившись в извинениях.

— Это задаток, — выложила она на стол чек на крупную сумму. — Вам со своим отрядом надлежит отправиться в Сибирь.

* * *

— Ух, — вытер я пот со лба. — Вышли, — убрал я компас за шиворот футболки, счастливо улыбаясь.

— Теперь можешь ходить в лес сам. Не заплутаешь, — пробурчал позади меня Сергеич, всю последнюю неделю учивший меня науке ходить по компасу. Бурчал же он из-за гнуса, на который не действовали все эти новомодные мази, судя по этикетке убивающие всех жуков на свете кроме тараканов. Те непобедимы.

— Да. Спасибо тебе за науку, — кивнул я и с хлопком прибил противно пищащего под ухом комара.

— Да чего там, — отмахнулся он, внимательно осматривая наш лагерь и не найдя к чему бы придраться, оправился на кухню.

Углядевший нас повар из каторжников, судорожно заработал челюстями, пытаясь прожевать уворованный огурец и не подавиться. Попадёт ему, цокнул я языком, после чего подошел к пруду и под завистливыми взглядами охраны скинул одежду, оставшись в одних плавках. Подумал, а потом решительно, с разбегу — прыгнул в воду.

— Йу-ху-ху! Хорошо-то как, — полетели брызги во все стороны, пока я нырял, смывая с себя пот и грязь, после чего вышел на берег и стал стираться. Прачку мне, к сожалению, род не выделил.

Ветерок тем временем приятно обдувал кожу.

— Везёт, — ревниво протянул Борька, пройдя мимо меня.

Так как он на охране, купаться пока его смена не закончится — нельзя. А хочется. Жара стояла за тридцать градусов. Печёт нещадно, не позавидовал я ему, ходившему по лагерю в разгрузке и с тяжеленным пулемётом в руках. Видимо снова провинился перед отцом.

Развесив сырую одежду на верёвке, я ушел в палатку, в тенёк, почитать и подумать.

Первые дни в Сибири выдались не из лёгких. Дел не разгрести. Мох растёт плохо. Каторжники отлынивают, как могут, не понимая, что их хорошая работа — это залог будущего благополучия. Денег нет. Э-х-х-х...

В придачу ко всему, было ещё несколько попыток побега. Один каторжник бросился на меня с ножом. Все эти попытки и покушения прошли неудачно, расстрелял Сергеич провинившихся перед строем заключённых.

Я впервые увидел смерть так близко. Пробрало до печёнок.

Хорошо хоть они, эти каторжники, что баламутили воду, были из тех, кого даже семья боится, не пожелали родные отправляться за ними в Сибирь. Меньше грех на душу.

— Д-з-з-з-з, — зажужжал у меня в кармане спутниковый телефон.

Посмотрев на экран, я взял трубку.

— Алло? Дядька, Иван? — Вслушивался я в шипение. — Алло?

— А кто же ещё, Семён? — Удивился он. — Я это, я, — усмехнулся он. Я почувствовал это даже через трубку.

— Рад вас слышать, — был я и, правда, рад.

— Ну как там у тебя? Рассказывай, — потребовал он отчета.

Ну, я и рассказал, умолчав в своем рассказе о многом. Он и так многим мне помог. Подозреваю и отряд 'Мангустов' нанят не на деньги, которые мне якобы выделили от щедрот, а на его личные сбережения. Не хочу и дальше загонять себя в долги.

— Справляешься, выходит? — С сомнением в голосе спросил он. — Помощь может, какая нужна? Ты только скажи, — ждал он ответ. — Нужна? — Переспросил он, так как я молчал.

Пришлось придушить свою жабу.

— Не, не, дядь Иван. Всё в порядке. Как урожай осенью соберу, всё наладится. Начну строительство. Поставлю бараки, склады. Расширю угодья. — Размечтался я, забалтывая его. — Ничего не нужно.

— Добро, — пожелал он, с улыбкой в голосе. — Ты уж не забывай нас. Звони, — замолчал дядя, словно желая сказать что-то ещё, тяжело выдохнул и повесил трубку, оставив меня в недоумении. И чего хотел?

* * *

— Повздыхай ещё мне! — Грозно посмотрел на сына, дед, закурив трубку и прищурившись, глядя на него. — Чуть всё дело не испоганил!

— Да какое к чёрту дело?! — Упал в кресло рядом со столом Иван, растёкшись там как амёба. — Стоило ему сказать, — не обращаясь ни к кому конкретно, тихо шепнул наследник. Не правильно это.

— Мы не можем защищать парня всю его сознательную жизнь. Он должен научиться постоять за себя сам. Сам! Понимаешь?

— Ему всего тринадцать! — Вспылил Иван.

— Уже тринадцать! — Выделил слово уже дед. — Да и наёмников ты нашёл неплохих. Обучат мальчонку, меценат ты наш, — скривился князь, не одобряющий таких трат. — Оставь меня, — пожелал побыть в одиночестве древний старик.

— И как мы до такого дошли? — Покинул кабинет отца наследник, покачивая головой.

Он так и не сознался ему, что договорился с нанятым Людмилой отрядом убийц об отсрочке их нападения на племянника до осени. И не сознается.

Глава 3

Выноска из учебника истории Российской Империи с древних времён и до наших дней.

Никто уже точно не скажет, когда на тогдашней Руси объявились кудесники способные творить настоящие чудеса. Может это был двенадцатый век, может тринадцатый. Мы не знаем... Известно лишь, что первые задокументированные случаи использования силы средоточия произошли на нашей родине в пятнадцатом веке. На сто лет позже, чем в Китае, Персии, Гималаях и Африке. С тех самых пор — князья, бояре и именитые купцы стали искать по земле-матушке таких людей и вводить в свой род, семью, на века вперёд узурпировав право владеть чудесами. С тех пор прошло много лет...

* * *

Наши дни. Город Смоленск. Урок ОБЖ в двадцать восьмой школе. Седьмой 'Б' класс.

— Итак, ребята. Готовы к устному тесту? — Спросил старый прихрамывающий на обе ноги ветеран детей. Вместо руки у него был протез, с крюком на конце, любил он попугать им мальцов, чтобы учились лучше, но не злобно, а так...

К своим увечьям он относился с юморком. Полученные во время войны, они напоминали ему об ошибках молодости.

— Д-а-а-а-а! — Хором ответили дети.

— Ну что ж... — Обвёл он их взглядом. — Первый вопрос такой: кто победит в противостоянии между двумя странами, если на одной стороне имеется отряд из десяти танков, тридцати машин залпового огня 'Град' и два истребителя последнего поколения с ротой солдат, а на другой есть лишь БТР, пулемёт 'Максим' и молодой княжич, достигший ступени просветления? Ну? Кто ответит? Смирнов! — Поднялся из-за парты нескладный мальчишка, переминаясь с ноги на ногу.

— Эээ... Н-у-у-у-у... — Мямлил он. — Наверное, танки? — Ответил он, боясь поднять взгляд от пола, словно пытался найти там ответ.

— Садись, ДВА! — Отчеканил преподаватель. — И родителей в школу. Завтра же.

* * *

Шла третья неделя июня, как тень расхаживал я в смешанном лесу, меж берёз, дубов, сосен, клёнов и елей, на которых и рос урожай мха, привитого к ним. Совсем как лишайник, а не полезнейшее средство в современной России во врачевании ран, провёл я по нему рукой и пошел дальше.

Чем больше я времени провожу здесь, в Сибири, тем больше мне тут нравится, обошел я муравейник выше меня ростом, подойдя к берёзке, на которой углядел полезный нарост. Гриб — чагу.

— Хех, — замахнулся я и одним ударом срубил её, убрав в рюкзачок за спиной. Будет чем заменить надоевший чай — принцесса Рита или как он там называется. Гадость еще та.

Прыснул средством от тли на подъеденный мох, росший на соседнем дереве, и продолжил путь, осматривая свои владения хозяйским взглядом.

Переполз бурелом, спугнул белку, помог перебраться через корягу ёжику и вышел к месту, которое вчера нашёл. Огляделся, проверяя, нет ли кого поблизости, облизнул пересохшие от волнения губы и подошел ближе.

— Ну, Зорины вы и начудили! — Неверяще покачал я головой, поступая так же, как и они, скрывая находку от глаз Императора. Ведь согласно указу от 1881 года, все ключи силы, принадлежат ему. А это явно ключ, хоть и не типичный, росла передо мной абсолютно чёрная ель, чуждая этому лесу. — Да чего уж теперь, — махнул я рукой и уселся на лапник у её подножия, оперевшись спиной на необъятный ствол и стал медитировать, прогоняя силу через средоточие.

Жаль, ключи очень редки и не вечны, на глаз определил я, что этот иссякнет недели через две, вернув ёлке её нормальный цвет и подтолкнув меня на ступень, две выше. Не зря Император следит за местами, в которых они периодически просыпаются зорким соколом... Бережёт, пуще золота и каменьев.

Если же кто узнает, что я натворил — мне конец, унял я дрожь, продолжая прокачивать силу и отгоняя невесёлые мысли прочь.

Мне показалось, прошёл час, от силы два, но стоило открыть глаза, как с моей головы взлетела мелкая пичуга, возмущаясь, что валун, который она присмотрела для птенцов, начав вить на нём гнездо и не валун вовсе!, потерял я счёт времени промедитировав к ряду шесть часов подряд.

— УХ! — Разогнулся я с усилием, потянувшись до хруста позвонков. — Класс, — смахнул я ветки с головы, почесал затылок, закинул на спину рюкзак и, сверяясь с компасом, побежал в лагерь. Не дай боги, мужики отправились меня искать, торопился я, как мог.

Это место должно остаться тайной. Тайной, которая умрёт вместе со мной.

О том же, что на моих землях может появиться и другой ключ, раз уж один уже проклюнулся, я тогда и не подумал. Молодой был, глупый.

* * *

— Тук-тук-тук, — заглянул ко мне в палатку Сергеич. — Чем занят Семён? Всё нормально? — Осматривал он меня словно доктор, больного.

— Да. А что такое? — Удивился я его подозрениям.

Неужто прокололся где? Да вроде не на чем. Я почувствовал, как начинаю краснеть.

— Ты последнее время какой-то взбудораженный. Глаза шальные, вечно витаешь в облаках, — испытующе вглядывался он в моё лицо. — Не случилось ничего?

— М-м-м, — промычал я, решая, что делать. Говорить, не говорить? Надо решаться.

Помолчали. Я хорошенько подумал и сказал.

— Я, наконец, достиг первой ступени, — постарался я не скривиться от такого откровенного вранья.

Ель снова зазеленела, а моё средоточие скакнуло сразу до второй ступени. Я был на седьмом небе от счастья, не забывая впрочем, что о таком нужно молчать в тряпочку, иначе окажусь на каторге за свои делишки.

Точнее молчать нужно о том, что я достиг второй ступени. Первая в моём возрасте это нормально, хоть я и был слабосилком всю жизнь, но чудеса случаются. Тут не подкопаешься.

— Вот, формы учу, — показал я ему обложку книги, которую читал. Озаглавлена она была так: 'Удивительные формы начальной ступени. Седьмое издание под редакцией князя Романа Мстиславского'.

На столе помимо этого лежала книга, написанная на человеческой коже — кровью, судя по виду. Не успел убрать. 'Ужас, эхо и многоликие тени бояр Чернозубовых'. Спёр из дома по оказии.

Может, не заметит, скрестил я пальцы наудачу?

— Вот те на! — Не на шутку удивился Сергеич. — Поздравляю, Семён! Поздравляю! — Экспрессивно затряс он мою руку, крепко ее сжав. — Вот те! — Неверяще качал он головой.

— Спасибо, — скромно поблагодарил я его, лыбясь как идиот.

Хороший он всё-таки мужик.

— Думаю теперь, мох этот на деревьях в рост как небывало пойдёт? Да? — Подмигнул он мне с хитрецой в глазах.

Заметил-таки, только не то, чего я боялся.

'Дары природы I ступени'. Мои бы родственнички только у виска пальцем повертели, да сказали, что я дурак, раз разучиваю форму для крестьян, но какое мне до них дело? Благодаря этой форме, я подниму своё хозяйство, заработаю денег и к совершеннолетию стану полностью независимым от родни. Свой кусок земли — есть. Ферма, какая-никакая, но приносящая доход — есть. Осталось только заиметь полноценную дружину или хотя бы отряд наемников, что недорого берет.

— Ты прав. Не зря я корячился с пяти лет, медитируя по восемь часов в сутки, — не соврал я ни на грамм. — Ты только это, попроси мужиков не молоть языком. Хорошо? Не хочу, чтобы о том, что я теперь первоступенчатый болтали раньше времени. Вот заучу нужные формы, сдам экзамен официально и тогда ладно.

— У меня в отряде говорливых нет. Не волнуйся, — смекнул он, что я назвал ему не все причины, из-за которых нужно утаивать эту информацию.

Хорошо, что он не стал лезть ко мне в душу. Не люблю.

Ведь как обычно бывает? Стоит, кому из рода взять очередную ступень — трубят об этом на всех углах. Чем сильнее каждый член рода, тем он влиятельней. Тем громче будет звучать фамилия Смирновых. Не принято среди нас скрывать такое. Сергеич ушёл доносить радостную весть среди своих, а я продолжил всматриваться в трёхмерное изображение в книге. Форма 'даров природы', не так проста, как кажется на первый взгляд. Сложно идет.

Я конечно, даже не имея возможности творить формы — запомнил их немало в своё время, но без каждодневной практики, выветрились они из головы изрядно. Вот и навёрстываю теперь, вглядываясь в рисунок — кляксу которую надо в точности представить перед глазами, чтобы она сработала. Представить и запитать силой из средоточия. Узелки, ответвления, развилки, утолщения. Всё это важно, иначе вместо бурного роста растений и огромного урожая, я получу гниющий на глазах мох или подожгу сам себя, к чертям собачьим.

В глазах уже мутнело, прикрыл я их на миг, потерев, и продолжил штудировать учебник. Есть такое слово — надо.

К следующему дню, голова пухла от знаний, а руки чесались, так хотелось опробовать свою первую форму в деле. Правда, сейчас многие вместо форма — говорят заклятье, на европейский манер, ну да это не важно. От перемены слов...

— Можно с тобой? — Подсел ко мне за завтраком Борька. Остальным тоже было интересно, но они сдержались. За каторжниками нужен глаз да глаз, уже подготовил для меня Сергеич список тех, кто не пригоден ни к какой работе и желает лишь вцепиться в глотку и удрать восвояси. Придётся продать таких людишек обратно на каторгу. А если не получится — расстрелять. Ведь я несу за них личную ответственность.

С ними вообще интересно. По законам — я их владелец, но даровать им вольную, простить, сделать слугами — не могу. Они навечно останутся каторжанами, без всяких прав. Лишь Император может что-то изменить в их случае, но где они и где он?

— Пошли, — долизал я тарелку и отдал нашему повару, бывшему раньше шефом в элитном ресторане. Из-за недосмотра отравил важного человека и был обречён добывать уран в шахтах. Вот кому реально не повезло.

Остальные проводили нас завистливыми взглядами. Пекло на улице, а мы с Борей идем в лес. В тенек. Там и озеро недалеко. Можно сходить искупаться.

— Ты чего не идешь, а подпрыгиваешь? Не видел что ли раньше кудесников? — Не мог я понять настроение рыжего парня.

То, что с моего лица тоже не сходила улыбка — ничего не значит.

— Не, — отмахнулся он. — Рад просто, что отец забыл меня наказать за пролитый вчера чугунок с супом, — простодушно сознался он.

— Так это из-за тебя мы ели подгорелую кашу не первой свежести?! — Повысил я голос.

— Э-э-э... Ну-у-у... Извини, — совсем скис он. — Не специально я. Так получилось.

Теперь я понимаю, почему его турнули из училища. Такого простодушного и неуклюжего парня ещё поискать.

— Забыли, — простил я его. Не привык я держать зло за пазухой. Да и настроение у меня хорошее сегодня. — Пришли, — дошли мы до первого дерева с нужным мне мхом. — Стой здесь. Ближе не подходи, — очертил я невидимую линию.

Он кивнул, внимательно осматриваясь по сторонам. Чему-то отец его всё-таки научил. Так просто к нам не подберешься, стал я медленно вспоминать символ из книги, вычёрчивая его в своих чертогах разума, чёрточка за чёрточкой, пока не уверился, что сделал всё правильно. По лбу тёк пот. Сложно в первый раз. Я протянул щуп силы из своего средоточия к воображаемому знаку, и он словно вздохнул. Зарябил и начал исчезать.

— Опа! — Не сдержал возгласа Борис, когда передо мной засветился шар салатового цвета, неподвижно висящий в воздухе.

Толчок рукой и он плавно поплыл ко мху, коснулся его, ВСПЫШКА и ничего. Как и должно быть. Первая ступень не такая могущественная, чтобы видеть результат немедля.

— Пошли дальше, — позвал я рыжего, после тщательного осмотра и обнюхивания плодов своей работы. — У нас на сегодня много работы.

Я планировал обойти не менее трети своей плантации. Первый шаг к своему будущему благополучию сделан.

Глава 4

— Бугор! — Боязливо звал своего атамана человек по прозвищу сиплый, трясясь при этом от страха. — Бугор, ты спишь? Может мне попозже зайти? — Не смел он заглянуть в шалаш главаря их шайки бандитов, не так давно сбежавших из колонии сверхстрогого режима.

Они уже пять месяцев скрывались от преследователей, убивая нерасторопных вояк и завладевая их оружием, а власти об этом умалчивали, стыдливо называя это — 'защитой населения от паники'.

Всё как всегда. Не любит власть признавать свои ошибки и им это на руку.

На данный момент банда из десяти человек имела в своём арсенале автоматы, пистолеты, одну снайперскую винтовку и гранатомет, невесть откуда завалявшийся у старосты пожжённой позавчера деревушки Княжпогост.

Бугор вообще зверь, пуще прежнего задрожал сиплый, почуяв движение в темноте шалаша. Не угодишь ему и... сгоришь заживо, любил он обливать бензином пойманных людишек, наблюдая как те корчатся в агонии, тянут руки, прося помощи, и страшно кричат.

Псих, чокнутый, однозначно вынес вердикт трусливый зэк, который хоть и боялся атамана, и не думал сбежать из банды.

— Чего тебе? — Недовольно выглянул из шалаша косматый мужик, с глазами смотрящими в разные стороны. Вроде смешно, но смеяться не тянуло.

— На той ферме, где мы взяли большой урожай мха, объявились новые хозяева. Можно пощипать, — торопливо зачастил 'сиплый', желая угодить боссу.

Бугор задумался, почесал пузо, сплюнул, а потом выдал:

— Нет. Сейчас с них взять нечего. Подождём. Как урожай по осени соберут, так и нагрянем, — решил он. И раз уж его разбудили, подхватил автомат и пошел проверять посты. Не дай боже подберётся к часовым не замеченным, быть тебе головешкой. В назидание остальным.

Сиплый что смотрел ему в спину, пообещал себе, что еще одно крупное дело, и он точно уйдет из банды и попытается самостоятельно сбежать заграницу. Правда, обещание он не сдержит. Не первый раз.

* * *

— Подлетают, — указал я пальцем на вертолёт в облаках, стоя рядом с кучей мешков, полных высушенного и упакованного по всем правилам целебного мха.

Учебники не врали. Форма 'дары природы' — подстегнула рост урожая в пять раз, срезали мы мох, поместили в сушилки и сейчас ждём покупателя, прошлого закупщика семьи Зориных, чей телефон я нашёл в ворохе бумаг.

— Садятся, — кивнул Сергеич, Жуку и тот со своей пятёркой бойцов пошёл отгонять каторжан, больно близко подошедших к импровизированной вертолётной площадке.

— Фиу-фиу-фиу, — мягко сел на землю грузовой 'Ми — 8'.

— Чёрт! — Унёс ветер нагоняемый винтом панамку с головы Бориса, на что его отец лишь закатил глаза.

Двери открылись, и по трапу к нам сошло несколько человек.

— Приветствую, — встречал я управляющего торгового дома 'Заря' из близлежащего к нам города — Сибирска. — Как долетели? — Спросил я учтиво.

— Спасибо. Всё хорошо, — поздоровался со мной как с взрослым — Геннадий Аркадьевич, успели мы уже заочно познакомиться по телефону, когда договаривались о его приезде и ценах на мох. — Это он? — Кивнул он на тюки, сразу перейдя к делу.

— Да, — приглашающе повёл я рукой.

Он всё понял правильно и отдал команду мужичкам за спиной, стали те споро вскрывать мешки, проверяя качество товара. Если всё нормально, то они подтаскивали их к управляющему, который лично взвешивал мешки на притащенных с собой весах и записывал полученные данные в блокнотик. Через два часа мы подвели итог.

— Двести тридцать два килограмма отборного мха. По нашей договорённости — это сто тысяч рублей за кило. Итого: двадцать три миллиона, двести тысяч рублей. Всё правильно? — Поправил он круглые очки на глазах, посмотрев на меня в упор.

— Да, — не мог я поверить в услышанное, хотя и предполагал, что так будет. — Правильно.

— Тогда секунду, проведём расчёт, — закопался он в планшете, и через минуту на номер моего спутникового телефона пришло сообщение о зачислении средств, едва не запрыгал я от счастья.

Еле сдержался. Хотя это просто деньги.

— Может, останетесь на чай? — Гостеприимно пригласил я его к костру, на что он только усмехнулся.

— В другой раз молодой человек. В другой раз, — быстро утащили мужики под его присмотром мешки на вертушку и улетели, помахав нам ручками на прощание.

— Я богач, — всматривался я в цифры на телефоне. — БОГАЧ! — Отмахнулся я от воспоминаний о своём счёте на бирже ценных бумаг. Там спекуляции, а здесь честный труд. Совсем разные вещи.

Ну и опять же, в целом мне плевать на деньги. Я просто был рад заработать их честным, правильным трудом.

— Эти деньги тебе не за красивые глазки достались, — напомнил мне Сергеич о последних двух неделях жизни, и он был чертовски прав.

Путём практики, я выяснил, что за три дня вполне могу обработать магической формой все свои угодья, только вот физических и психических сил на это никак не хватало, валился я с ног через несколько часов тяжёлого, изматывающего умственного и физического труда. Попробуйте провести весь день в лесу, наматывая километры по оврагам.

Проблема решалась просто, сколотили мы из подгоревших досок бывшей усадьбы Зориных носилки, в которых меня и таскали от дерева к дереву, словно падишаха. И так от заката, до рассвета, падали к концу дня носильщики и я от усталости, но уже только умственной. Сил не было даже ложку поднять, куда уж тут мыться или стираться, прилично воняло от нас на округу. Бессилие было страшное. Хотелось лечь спать и не просыпаться неделю. Но нет, терпел я, сжав зубы, и не прогадал. Это честный труд.

— Оно того стоило, — ответил я Сергеичу.

— И не поспоришь, — был удивлён итоговой суммой не меньше меня Сергеич.

И ведь это всего за две недели! По приблизительным подсчётам, если не сбавлять темп, то до середины сентября, до холодов, мы сможем снять ещё пять, шесть урожаев. А это ни много, не мало — под сто пятьдесят миллионов, плюс уже полученные.

Дела то налаживаются, да? Охохохушки, хохо.

— Ладно, — убрал я телефон в карман брюк. — Сегодня отдыхаем, а завтра вновь за работу, — позволил я немного отдохнуть людям, вкалывающим не меньше моего.

— Что будешь делать с такими деньжищами? — Не удержался от вопроса Борис, слышавший весь разговор, так как был поблизости. Глаза у него алчно блеснули, но я этого не заметил.

Ответ же у меня был давно готов.

— Первым делом закажу доставку сюда уже сухого леса. Кругляка или бруса. В Сибири он дешёвый.

— Зачем это?

— Будем строиться. Дома нужны, — пояснил я. — Куплю доски, гвозди, инструмент и всё остальное. Зима придёт, не успеем и оглянуться, а у нас ничего не готово. Так что поспешим.

— А строить, кто будет?

— У нас, что — народа мало? — Удивился я его непонятливости. — Каторжники вполне подойдут. Приставлю к ним пару прорабов, контролировать ход стройки и дело пойдёт на лад.

— А план? Архитектор нужен, — не мог успокоиться Боря, докапываясь до каждой мелочи.

— Я уже купил нужные чертежи простых и добротных одноэтажных домиков. К сентябрю поставим.

— А фундамент?

Вот балаболка.

— На металлические сваи поставим. На капитальный, бетонный, времени нет.

— Неплохо придумано, — похвалил меня Сергеич, одобрительно кивая и затыкая разошедшегося Бориса, вновь открывшего рот.

— Лишь бы денег хватило, — озабочено подсчитывал я расходы в уме. Ведь дома — это не основное. Нужна кочегарка, дизель генераторы для света, скважина, очистная установка, канализация. Дел стало ещё больше. Большие деньги — большие проблемы. Эх-эх-эх...

Так и потекли дальнейшие дни, все в заботах, авралах и тревогах.

Разделили каторжников на бригады по тридцать человек и за работу. Одна бригада ходила по лесу и опрыскивала, ухаживала за мхом. Одна занималась хозяйственными делами — готовкой, стиркой, заготовкой дров и уборкой выгребных ям. Оставшиеся три бригады были переданы под управление прорабов, прилетевших вместе с моими покупками. Мужики застучали топорами, проклиная про себя хозяина. Меня то есть.

Тех каторжников, что были признаны Сергеичем не благонадёжными — пришлось расстрелять. Мочи не было терпеть их постоянные нападки, попытки удрать и убить мужиков из отряда 'Мангуст'. Пристроить их обратно на каторгу не получилось.

Безымянных могил на кладбище у края леса прибавилось. А я повесил себе на душу еще один грех.

Прошёл июль. Я нанял в помощь прорабам несколько строительных артелей. Был построен огромный ангар, в котором установили дизеля, котлы и станцию очистки нечистот. Пробурили несколько скважин под воду. Протянули тубы.

Самые работящие из каторжников первыми получили свои домики и уже связались с родственниками — жёнами и детьми, зазывая их к себе. Ну а я всё также разъезжал по лесу на своём паланкине, не замечая, как перед глазами проносятся дни и недели, складываясь в месяцы.

Времени, учить новые формы, не было. Все силы были брошены на зарабатывание денег. Ничего... Зима близко. Тогда этим и займусь, думал я, подбадривая сам себя. Тогда и отдохну.

— Лови! — Подхватили меня чьи-то руки, и я отключился.

— Проснулся? — Сидел у моего изголовья Сергеич.

Я разлепил глаза, чуть приподнялся на подрагивающих руках и осмотрелся.

Светлая комната с тюлевыми занавесками на окнах, одиноким кактусом на подоконнике и кроватью. Не узнать это место было невозможно. Я в одном из построенных домов, который временно занял вместе с Борисом и Жуком, что охраняли мой покой.

— Что случилось? — Спросил я заплетающимся языком.

Руки не выдержали, и я вновь прилёг на кровать.

— Ты упал в обморок и чуть не свалился с носилок. Мы успели тебя подхватить. Второй день пошел, как отлеживаешься. Думали уже доктора выписывать из города, тут ты и очнулся.

Отворилась дверь, и в комнату вошёл Борька, держа в руках поднос с полной тарелкой одуряюще пахнущего куриного бульона, поставил он мне его на колени и зачерпнул полную ложку. Я только и успевал открывать рот.

Неприятно, когда тебя как грудничка кормят, но ничего не поделаешь. Сам виноват. Перетрудился. Я сейчас и комара не убью, куда уж ложку поднять?

Эх, стыдоба то, какая.

— Какой хоть сегодня день? — Спросил я сконфужено, между приёмами пищи.

— Четырнадцатое сентября. Мужики срезают урожай. Завтра прилетит Геннадий Аркадьевич. А ты лежи! — Придержал он меня, когда я попытался встать. — Без тебя справимся, — пообещал он. — Отдыхай лучше. Хорошо?

— Спасибо, — успел сказать я, до того как заснул с ложкой во рту.

Самостоятельно встать и пройтись я смог только через три дня. Ходил и дивился. Фундамент под будущую усадьбу — залит и ждёт своего часа. Домики для каторжан — построены. Сараи — стоят. Тепло в батареях — есть. Свет — проведён. Канализация — работает. Площадка для вертолёта и та отстроена.

— Вот те на! — Не удержался я от восклицания, не веря глазам своим. Все это пролетело мимо меня. Я слишком увлекся своей работой кудесника и не замечал ничего вокруг.

И после всего этого — на счету в банке оставалось ещё сто миллионов рублей. Есть где развернуться.

— Буржуй! — Упрекнул я сам себя, усмехнувшись.

На ферме появились новые лица, раскланивались со мной женщины, гуляющие между домами. Сделал зарубку себе в памяти выделить каждому каторжнику по сто тысяч. Заслужили.

Ну и пора думать, куда потратить честно заработанные бумажки и чем занять народ. Не сидеть же им без дела всю зиму? Так?

— Теплицы что ли поставить? Курятников настроить? Пасеку установить? Кроличью ферму? — Перечислял я вслух приходящие на ум идеи. — Да, так и сделаю, — решил я не размениваться на мелочи и воплотить все пришедшие в голову мысли. Да поспрашивать, может, кто, что дельное предложит.

Одна голова хорошо, а две лучше.

Глава 5

— Витька, Витька, — теребила его за рукав сестра — Ну что мама сказала? Не молчи! — Притопнула ножкой Маша. — Она всё ещё злится, да? — Чуть не плакала сестра. Они собрались вместе, чтобы обсудить ситуацию, спрятавшись от учителей на чердаке родового поместья семьи Смирновых.

Брат же Петька меланхолично стоял рядом и спокойно ждал ответ.

— Злится, да ещё как. Сказала, что нас обвёл вокруг пальца грязный подкидыш. Этот подзаборник! — Ядовито выплюнул Витька.

— А ничего, что с ним повсюду таскался дядя Иван? Как бы мы смогли столкнуть 'братика' с лестницы? — Недовольно пробурчал Петька, чувствовавший за собой вину.

— А ты вообще молчи! — Шикнула на него злющая как чёрт сестра. — Если бы ты не уронил ту вазу ночью, мы бы спокойно пробрались к нему в комнату и удушили подушкой, как и было задумано изначально.

Дети так и не заметили, что за ними с интересом наблюдает кошка, пробравшаяся на чердак по их пятам и спрятавшаяся в самом пыльном и тёмном углу. Глаза у неё были змеиные.

* * *

— Тихо, тихо. Ты это, не куснёшь меня? — Мелкими шажками подходил я к пойманному в капкан, черному как смоль псу, размером с телёнка. Он внимательно провожал меня взглядом, перестав скулить, стоило мне выглянуть из-за широкого ствола дуба и ступить на эту полянку.

Его взгляд устремился на мои руки. На лукошко, зажатое в них.

— Грибы это. Ничего опасного, — показал я ему отборные красноголовики и белые. — Не бойся малыш, — поставил я корзинку на землю и стал подходить к псу. Тот зарычал, а я остановился. Постоял, подумал и сделал ещё шаг. Он снова зарычал, ну а я снова постоял, давая ему время привыкнуть ко мне и так мелкими шажками я все-таки добрался до него в конечном итоге. Он не переставал злобно рычать последнюю минуту, скаля на меня жёлтые клыки. Из глаз же у него капали слёзы. Рана у него на ноге обильно кровоточила, но он терпел и не сводил с меня взгляд. — Как же ты так, а? — Спросил я и нагнулся, показав ему затылок. Если и нападёт, то сейчас. Мы оба замерли...

Нет, не напал, стал я изучать железную конструкцию, намертво зажевавшую лапу собаки. На крупного зверя агрегат, да ещё и с вкраплениями серебра. Что за охотник у нас здесь завелся?

— А если так? — Повернул я маленький рычажок на капкане и тот со звонким щелчком раскрылся, выпустив взвизгнувшего пса из своей хватки.

И первое что он сделал, это попытался утечь, но не смог, тут же повалившись и закувыркавшись кубарем, подломилась у него задняя лапка. Лизнув её, он встал, сделал осторожный прыжок на трёх конечностях и снова упал, завыв.

— Ну и куда ты так рвёшься? — Озадачено почесал я затылок. — Дайка я гляну, — обогнул я его по дуге и недалече как в тридцати метрах нашёл хозяина собаки. Тот был мёртв. Упал в ловчую яму и насадился на заострённые колья, вбитые в землю. — Ну, ничего себе! — Поправил я на голове шапку. Холодно уже. Осень.

Это работа не охотника, а браконьера. Ловчие ямы, капканы, не удивлюсь, если найду отраву.

Сзади зашуршало и я резко, с хрустом в шее — повернулся, приготовившись драться с тем изувером, кто оставляет такие ловушки в лесу. Но нет, это был шарик, дал я про себя имя собачке, наблюдая как та ползёт сюда, вгрызаясь мордой в землю и подтягивая себя всё ближе.

— Хозяин твой, да? — Спросил я пса и тот ответил, жалобно проскулив.

Добравшись до края ямы и заглянув в неё, он так взвыл, что у меня кровь в жилах застыла. Сделать я ничего не мог, потому стоял и не знал, как быть. Чем помочь, переминался я с ноги на ногу.

— Ну, блин! — Покинул я страшное место, вернувшись назад по своим следам, чтобы тут же возвернуться с несколькими молодыми деревцами в руках. Я спустил их в яму, сооружая лестницу. — Чип и Дейл спешат на помощь, — пробурчал я, вспомнив мультик об отважных спасателях бурундуках и их подружке, мышке по имени Гайка.

Осторожно, боясь навернуться, я соскользнул вниз, приземлившись на дно ямы, рядом с одним из кольев, вбитых в землю.

Рядом с ногой лежал шестизарядный карабин. По дну ямы была раскидана брусника. В отличие от меня, этот мужик собирал ягоды, а не грибы. Крови на землице почти не было, вся впиталась уже, а вот заострённая палка на которую он насадился при падении, была вся в потёках багровой жидкости. Под взглядом пса что посматривал на меня из-за края ямы, я приблизился к его мертвому хозяину и попытался снять того с копья, переборов в себе страх и брезгливость. На меня закапала кровища из огромной раны в его животе. Я зашипел сквозь зубы проклятья в адрес шарика, но не прекратил это занятие.

Воняло здесь отвратно. Видать не первый день лежит.

Нет ничего странного в том, что мне удалось поднять мужика, весом под сто кило. Ведь те, кто достиг нулевой ступени кудесника — сразу поднимаются над простыми людьми. Формы им не доступны, это, да, только вот кое-что они всё-таки получают. А именно: скорость, выносливость, силу и обострение всех шести чувств. На порядок. Человек, достигший нулевой ступени в три раза сильнее себя прежнего. Мог раньше запросто поднять сто килограмм? Теперь так же легко будешь поднимать триста. И так во всём. Ну а я так вообще уже вторая ступень и хоть сильнее физически я от этого не стал, я все равно кудесник.

Почему же население земли поголовно не имеет эту ступень? Как минимум? Тренировки доступны всем. Нужно лишь заглянуть в интернет или сходить в библиотеку за методичкой. Вердикт — лень. Банальная лень всему виной.

Я понял, что отличаюсь от своих братиков и сестры довольно в раннем детстве. В пять или шесть лет, лупили они меня погремушками по голове под взглядом мачехи, а я и сдачи дать не мог, так как банально был слабее. Смешно.

Плачущего и размазывающего по лицу сопли — меня нашла мама, спрятался я тогда в подвале нашего дома. Она отругала меня, отмыла, и начала учить входить транс, медитировать. Так с пяти лет, всё своё свободное время я тратил раскочегаривая средоточие. По шесть — десять часов в день минимум, в конечном итоге я взял нулевую ступень на своё двенадцатилетие, потратив на это семь лет. Смогли бы вы так? Ведь один пропущенный день и все многолетние труды по прокачке пойдут насмарку.

Только очень упорные, целеустремлённые люди из простонародья занимаются тренировками по методичкам для кудесников. Таким уникумам открыты много дорог, постарался Император помочь им, даровав не мало привилегий, при поступлении в школу милиции или на военную службу.

Самым достойным из них будет предложено подписать контракт с войсками специального назначения. Если же они согласятся на вечное служение Императору, то их сводят на ключи, где они поднимут свою силу до первой, а может и второй ступени, как я. Дальше только сами. Халявы не будет. Таким способом выше не подняться, а жаль...

— Ну и кабан у тебя хозяин был, — обратился я к псу, закрывшему глаза лапами и обвязывая верёвку вокруг пояса мертвеца. Подёргав её, проверяя, не развяжется ли, я выполз из ямы, плюнул на ладони и, поднатужившись, вытащил мужичка. — Готово, — устало присел я на корточки рядом с ним и стал обыскивать. Шарик ударил меня пару раз лапой по рукам, не выпуская впрочем, когтей. — Извини, но надо узнать кто он, ты ведь говорить не умеешь? Или умеешь?

Шарик подумал и отстал от меня, перестав драться.

— Так... Документов нет. Замечательно, — иронично сказал я вслух, так как обстановка была пугающей и так я себя успокаивал. — Зажигалка, серебряный портсигар, компас, фотография какой-то женщины, — перечислял я находки, проверяя его карманы. — Ну а что у нас в рюкзаке? — Я просто срезал лямки и стал в нём копаться, но так ничего и не нашел. Котелок, соль, мини лопата и другие нужные в походе вещи. — Засада, — сплюнул я вязкую слюну прямо в яму. — Ладно, дальше это не моя забота, — отошел я в сторонку и стал рубить ветки и лапник, связывая его. Нужны волокуши, тащить раненого пса. А за мужиком отправлю Сергеича, достал я купленный недавно навигатор и поставил на нём точку, отмечая место страшной находки.

В лесу троекратно ухнула сова, но я не мог вспомнить к беде ли это или радости. Будем считать, что к счастью.

— Хватит упираться, — вцепился зубами в молодое деревце шарик, не желая быть уложенным на волокуши. Он рычал, скалился, но меня не кусал, как бы я его не тормошил. Пришлось и его прежнего хозяина на них грузить. Чувствую, дорога назад будет долгой и тяжёлой, взялся я за ручки волокуш, поплевал в ладони и потопал сквозь лес.

* * *

— Это что? — Застыл в ступоре Сергеич, встречающий меня на опушке леса.

— Собачка.

— Какая к черту собачка? — Не сводил он взгляд с шарика. — Это етить колотить — ЦЕРБЕР!

— Ха-ха-ха, — рассмеялся я от неожиданности. — Это сказки. Церберов не бывает, — отмахнулся я, утирая слезы, непроизвольно брызнувшие из глаз от смеха. — Как и деда Мороза, банников, бабы Яги и домовых, — как маленькому объяснял я прописные истины взрослому, казалось мужику.

Вот суеверный народ пошёл, подозрительно посмотрел я на Сергеича, поглаживающего пистолет в кобуре. Разве можно перепутать просто большую собаку с цербером, скажите мне? Ну и в дремучем же лесу рос наёмник, раз верит в подобную чушь.

Улыбаться я перестал. Все же его поглаживания пистолета нервируют.

— А это кто? — Закатил он глаза, не в силах меня переубедить и убрав руку от кобуры. — Иногда я забываю, что тебе всего тринадцать лет, — добавил он осуждающе.

Вот неймётся человеку. Из староверов что ль?

В этот момент к нам подоспели остальные наёмники, рассредоточившиеся вокруг и посматривающие на труп с вопросом в глазах.

Я начал свой рассказ.

— Это бывший хозяин шарика. Нашел в ловчей яме, недалеко от капкана, в который попал пёсик.

— Кто ж это у нас под носом творит такое? — Задумался Сергеич и отдал команду утащить мужика в сторонку. — Придётся вызвать сюда следователя из Сибирска. Это не каторжанин, которого можно пристрелить и прикопать на заднем дворе, — неохотно потянулся к своему спутниковому телефону Сергеич. Ничего хорошего от приезда следака он не ждал.

Придётся временно прекратить охоту и сбор грибов, ягод. Живём то мы посреди заповедника, в котором всё это запрещено.

Ну а я уволок упирающегося всеми лапами Шарика в дом, где залил рану на его ноге перекисью водорода и замотал ее мхом, взявшись за учебник. Пора подучить формы и первым делом: 'исцеление I ступени'.

* * *

— Кукареку! Кукареку! — Надрывался сбежавший от соседей петух под окнами моего дома. Зараза этакая, засунул я голову под подушку, в надежде заглушить этот противный звук. — КУКАРЕКУ!!! — Запрыгнул он на окно со стороны улицы, заглядывая одним глазом через стекло в комнату.

— В суп отправлю, — пообещал я, вставая с постели. Спать при таком шуме невозможно. Часы показывали семь ноль-ноль утра.

Настенька, дочка нашего повара и соседа весело помахала мне рукой за стеклом и утащила нахохлившегося от негодования петуха домой, жалобно кричал он на своём языке, пока его оттаскивали. Мстит мне пернатый, за то, что пнул его. Да и не специально я! Спотыкнулся просто, а тут он под ногами.

— Гад! — Натянул я тёплый вязаный свитер, пахнущий мамой, штаны, тапочки и пошел на запах яичницы с кухни.

И тут обычный для утра шум за окном изменился. Раздались выстрелы. ВЗРЫВ! Дом подпрыгнул до основания, а я чуть не упал, но придержался за стену.

— Что за?

Я выбежал в коридор.

Глава 6

— Семён?! Ты что? Пригнись! — Сбили меня с ног, повалив на пол. — Не высовывайся, дурак, — потребовал от меня Михаил по фамилии Жук, оставив на попечении Бориса, пока сам подполз к окну и выглянул на улицу.

Там вовсю шла пальба. Что-то горело и трещало. Слышны крики боли. Просьбы о помощи. И испуганный плачь.

— Гав! Гав! — Заглядывал в то же окно Шарик, которому стало любопытно. Хвост у него так и вилял из стороны в сторону.

— БТР из гранатомёта подорвали, — пояснял для нас с Борькой, Жук, не давая подняться на ноги и подойти к нему. — Бандиты какие-то. Рожи кривые. Наколки. Не знаю, на что они надеются, — одновременно говорил и тревожно озирал окрестности он.

— Снайпер с севера, — заработала рация на поясе Бориса. — В подлеске паскуда хоронится, — зашипела она, съедая последние слова Сергеича. — Петро, Василь — снимите его. — Отдал он команду, когда связь восстановилась. — Ждём вашей отмашки...

Стрельба почти стихла. Бандиты, получив сильный отпор, попрятались по канавам. Наши же залегли, где придётся и не подпускали их близко к домам, в которых уже жили люди. Женщины и дети. Родственники каторжников.

— Готово, командир, — послышалось из рации голосом Василя.

Мы с Борькой не выдержали и на пару подползли к другому окну, пока Жук обещал обрушить на наши головы все кары небесные.

Но интересно же!

Из-за занавесок в других домах, как и мы — выглядывали любопытные лица мужиков, но их отгоняли от окон испуганные и растерянные жёны.

— Вперёд! — Увидел я как наёмники мелкими перебежками пошли на бандитов. Дмитрий, залёгший в сторонке — не давал им и головы поднять, работая поверх их голов пулемётом.

Я думал, мужики хотят взять пленников, языков, а они просто подобрались к ним на дистанцию броска и закидали татей гранатами, не дав тем и шанса на выживание.

— Бух! Бух! Бух! — Вздыбилась земля, а потом наступила тишина.

Жук велел нам оставаться в доме, а сам ушел помогать своим, прочёсывали они близлежащие окрестности, собирали трупы и ходили по домам, проверяя все ли живы.

— Заноси! — Пинком открыл дверь в наш дом один из наёмников.

Вздрогнувший Борис, чуть не застрелил их при входе.

Без пострадавших не обошлось, внесли к нам с улицы трёх каторжан с ранениями разной тяжести. Хорошо хоть не детей или женщин, выдохнул я с облегчением.

— Семён, справишься? — Быстро спросил меня Сергеич и, не задерживаясь, покинул дом. Я не успел ничего сказать, а он уже ушел. Его вопрос был риторическим и не предполагал отрицательного ответа.

Блин. Я закатал рукава и кивнул Борису.

— Ну, понеслась, — пробормотал я.

Рыжий помог мне срезать с раненых и кричащих от боли людей одежду, открыв вид на страшные раны. Руки у меня начали подрагивать, но я взял эмоции под контроль. Не время.

— Да держи ты его! — Прикрикнул я зло на Борьку, выплеснув на него свои негативные эмоции. — Чего смотришь? Помогай.

— А-а-а-а-а! — Вопил один из пострадавших особенно сильно, срывая голос и раздирая себя руками, не даваясь и отталкивая нас.

— Шлёп! — Дал я пощёчину Борису, выведя того из ступора. Он пришел в себя и помог мне.

Двум каторжникам относительно повезло. Простая пулевая рана в ноге у первого и две кровоточащих дырки в руке у второго. А вот третий мужик был страшно обожжен. Видимо проходил как раз рядом с БТР, когда его подорвали из гранатомета. Вдобавок его еще и посекло осколками в придачу. Это он так страшно кричал и отбивался от нас. Боль затуманила ему разум.

— 'Сон', — произнёс я название формы вслух, так как так легче её вспомнить и воспроизвести, погрузил я всех трёх раненых в дрёму, из которой сами они выберутся лишь через сутки, даже если их тут сейчас будут резать. Лучше всякого наркоза, перестали они кричать и дёргаться. Надо было раньше это сделать, но я растерялся.

Еще раз закатав рукава, что сползли обратно к запястьям, я принялся за дело, шепча себе под нос названия форм. 'Очистка раны' — вышла из отверстия в руке у каторжника запёкшееся кровь и пуля, 'обеззараживание' — убил я всех микробов, 'исцеление' — закрылась дырка от пули тонкой кожицей.

— Положи наш целебный мох сверху, не жалей и забинтуй его, — отдал я команду Борису и перешёл к следующему пациенту. Там всё повторилось в точности. А вот третий мой больной заставил меня попотеть, наложил я на него 'обеззараживание' и 'регенерацию тканей', форму II ступени. За конспирацию я не боялся. Других кудесников рядом нет.

Заматывать в бинты невезучего мужичка мы не стали. Просто обложили его всего мхом, перенеся на матрас, застеленный чистыми простынями. Двух других каторжников уложили рядом. Матрасов в запасе целая кладовка, как и постельного белья, превратилась наша кухня в палату больнички. Даже запахи те же.

Я поморщился.

— Выживут? — Спросил меня Борис.

— Эти точно, — указал я рукой на раненых от пуль. — А вот обгорелец — не знаю... — Покачал я головой, отгоняя шарика от лужи крови на полу. — Точнее, — поправился я, — выживет то он без вопросов. Только вот я не уверен насколько хорошо на нём нарастёт новая кожа, — замолчал я, обдумывая дальнейшие действия. — Придётся подержать его несколько дней во сне.

— Зачем?

— Боль должна быть жуткая, а наркоза у нас нет. Пусть лучше так. Нужно только чтобы кто-то убирался за ним. Все мы ходим в туалет.

— Понял, — ответил он, и мы вместе повернулись на шум, доносящийся с улицы.

Сергеич с отрядом вернулся. Они поймали попытавшегося сбежать главаря шайки этих бандитов. И судя по всему — провели с ним полевой допрос. Он истекал кровью.

Глаза у урки смотрели в разные стороны. Косили.

— Надо подлечить, чтоб не сдох, — кинул он его на пол прямо к моим ногам. Руки у него были связаны. — Я уже позвонил следователю из Сибирска, сообщив, что тут у нас новая проблемка и описал ситуацию. Он сказал, что уже садится на вертолёт в составе опергруппы и будет у нас через два часа вместе с врачом.

— Хорошо, — чуть подлатал я этого безумного мужика, с вожделением смотрящего на обгорелого каторжанина, ворочающегося во сне. Странный он.

Руки у меня были по локоть в крови, ведь почти все целительские формы, требовали их наложения на пациента.

— Пойду, умоюсь, — устало сказал я, скрывшись ото всех в ванной, где включил на полную холодную воду и засунул под струю голову, прогоняя из башки крики боли, что все еще звучали там, стоны и кровь. Это было уже за гранью.

Сперва расстрелы каторжан, потом мужик в лесу, теперь это. Суровая же в Сибири жизнь. Не такого я ожидал, отправляясь сюда. Не такого...

— Прости, мама, — смотрел я на себя в зеркало, поглаживая сплетённый ею для меня белый свитер, весь в красных пятнах. — Не сберёг, — не был я уверен, что удастся его отстирать.

* * *

Следователь, как и обещал, прибыл через два часа и пробыл у нас три дня, вынюхивая и расследуя все обстоятельства дела. Точнее двух. Смерть неизвестного в лесу и нападение бандитов.

— Так вы, Семён, говорите, что наткнулась на неизвестного — случайно? Так? — Сидел он напротив меня, прожигая взглядом и пытаясь запугать.

Ему только лампы на столе не хватало, чтобы направить её мне в глаза. Надоел хуже редьки, кисло отвечал я на его вопросы по пятому кругу.

— Так, Афанасий Игоревич.

— Кхм-кхм, — прокашлялся он, поиграв бровями, и отпустил меня барским жестом.

Ну что за идиот? Ведь знает же что я из княжеского рода и не подсуден перед милицией. Я даже мог не отвечать на его вопросы и просто проигнорировать, но он видимо посчитал, что я его опасаюсь. Чувствую, ничего он не накопает. Только время наше потратит. Точнее уже потратил, не сделал я за эти дни ничего полезного.

Надеюсь не все следователи в Сибирске такие дуболомы. Хотя... какое мне до них дело?

Как я и думал — всё расследование оказалось фарсом. Ни следователь, ни его команда даже в лес не отправилась, хотя мы и предлагали им показать место первого преступления.

— Нет! — Упёрлись они рогом. — Здесь и так всё ясно. Этого грибника в лесу убила банда косого, сбежавшая из колонии. Их ловушка на зверя. Расследование окончено, — увезли они с собой все трупы и оружие нападавших. Как и хозяина шарика, провожал он вертолёт взглядом, пока тот не скрылся за горизонтом.

* * *

— Ну что скажите, Анна Михайловна? — Обратился к старшему лейтенанту медицинской службы полковник Пономарёв. — Как вам мальчик?

— Наивен, глуповат и не несёт для нас никакой угрозы.

— Тогда и устранять его нет никакой необходимости. Не хватало нам ещё здесь ищеек рода Смирновых, шастающих по лесу, как у себя дома, — задумчиво пожевал он краешек усов. — Свободны, — выпроводил он женщину, принимая у себя следующего посетителя. Следователя города Сибирска и своего племянника в одном лице.

Полковник разбирался в людях куда хуже, чем сам считал и не заметил, что Анна Михайловна соврала, скрыв, что Семён имеет не нулевую, как записано в его документах ступень, а первую, дала она ему пару советов по медицине, когда долечивала пострадавших. Хороший мальчик. Добрый.

Виноватой она себя не считала. Это такая мелочь, право слово. И конечно виной тому не то, что у неё самой есть сын, того же возраста.

* * *

— К вам аптекарь, Людмила Ильинична, — с поклоном зашел в кабинет хозяйки, слуга.

— Впусти, — отмахнулась та от него, вчитываясь в доклад одного из преданных лично ей людей, отправленных в Сибирь приглядывать за мальчишкой. — Уцелел, везучий поганец! — Раздражённо закрыла она файл на компьютере. — Ничего... Не долго тебе осталось. Люди, посланные за твоей головой, не бандиты, а профессионалы. На этот раз не выкрутишься, — ждала она звонка от наёмника, поглядывая на телефон. — Уже скоро...

В то время тот, кого называли не иначе как аптекарь, выкладывал на стол склянки с ядами, противоядиями и афродизиаками. Он старался не прислушиваться к тому, что бормочет эта пугающая его женщина. От греха.

— Это убери, — обратила она на него внимание, указав пальчиком с длинным, окрашенным в ядовито-красный ногтем на невзрачный бутылёк. — Больше блокиратор Филатова мне не понадобится, — улыбнулась она с предвкушающей улыбкой.

Аптекарь кивнул и осторожно протянул трясущуюся руку к бутыльку, боясь, как бы Людмила Ильинична, внимательно наблюдающая за ним — не цапнула его своими коготками, окрашенными лаком его собственного производства, что полностью подавляет волю человека. Обошлось. Он убрал блокиратор в саквояж, старясь не думать, почему этой 'змее' больше не нужно средство, не дающее раскачать средоточие выше нулевой ступени.

И кому она его подливала, интересно?

* * *

Личные покои Императора Российской Империи. Вечер.

— Чего замолчал, Володя? Докладывай, не обращай на меня внимания, — приказал одиозный лидер страны, наклонившись вперёд и шмыгнув носом.

Его сын и наследник только закатил глаза, наблюдая, как мама скачет вокруг простудившегося отца, подкладывая горячую картошку в кастрюлю, над которой дышал Император Василий III по прозвищу 'Первый в битве'.

Видели бы его сейчас подданные, неодобрительно покачал головой Володя. Двадцать первый век на дворе, а отец всё ещё верит в народную медицину.

— Как ты и велел, наши аналитики, и счетоводы всё высчитали. Дед был прав. Знать от года к году мельчает.

— Конкретнее! — Невнятно потребовал Император, сквозь клубы пара от картошки с личного огорода матери.

— Если главы боярских или княжеских родов и их сыновья ещё могут похвастаться IV или V ступенью, то остальные члены рода так и замирают на II или III, считая, что и так неплохо. Зачем вкалывать, не щадя живота своего, чтобы прыгнуть на ступень выше, когда у них и так всё есть? Сила, власть, богатство...

— Что по цифрам?

Володя зашуршал бумагами на столе и нашёл нужную страницу.

— По последним данным мы имеем в пределах страны: семьдесят три кудесника V ступени. Все старше пятидесяти лет. Триста три IV. Из них нет никого моложе сорока. Ну и в районе пяти тысяч III. Общее число тех, кто достиг I и II ступени — полмиллиона.

— А что по противникам?

— В Европе дела обстоят не лучше чем у нас. У наших же главных недоброжелателей всё ровно наоборот. Турция и Китай с каждым днём становятся всё сильней. Провокации на границе участились. Боюсь, дело идёт к войне. Если не сейчас, то через год, два. Не больше пяти.

— Как я и предполагал, — приподнялся над кастрюлей Император, сняв с головы полотенце и передав его молчавшей всё это время жене, стоящей рядом.

— И что мы будем делать? — С ожиданием уставился на отца, сын.

— Готовиться Волоша. Готовиться...

Глава 7

— А-а-а-а... — Открыл я рот, зевая и с усилием разлепив глаза. — Чего тебе шарик? Три часа ночи на дворе! В туалет, что ли хочешь? — В ответ на мой вопрос он обслюнявил мне всё лицо, пока я вставал и одевался.

На улице было свежо. Морозно, хоть и осень на дворе. Не на юге чай живём, покрыл первый снежок ещё зелёную траву и сковал лужи.

— Ну, давай, делай свои дела, и пойдём спать.

Шарик же повёл себя странно. Ухватил меня за штанину и потащил за собой. Стало интересно. Чего это он мне показать хочет, вёл он меня преимущественно по задним дворам домов, где ещё не было освещения и в обход патруля, внимательно всматривающегося и вслушивающегося в ночь.

Привёл он меня к караулке, к открытому окну, где слышались разговоры других патрульных. Отдыхающая смена, подумал я, уже собираясь уходить...

— Ты уверен? — Донеслись до меня слова. Я сидел под окном рядом с двигающим ушами шариком. — Семён мог и догадаться. Парень он не глупый.

— Уверен батя, не кипишуй. Он мне доверяет и сразу бы сказал, если что заподозрил.

— Оно и к лучшему, — узнал я голос Сергеича и его сына, Бориса. — Мальчик конечно молодец, но нам и о себе подумать надобно. Так что просьбу этого следователя мы выполним и постараемся отвадить Семёна от места, где он нашел свою 'собачку'. Нечего ему там делать. Это на тебе! Не подведи.

— А это не предательство нанимателя? — С сомнением протянул Боря. — Нас же тогда свои не поддержат. Не по закону.

— Нет, — хмыкнул Сергеич. — Мы ведь не собираемся ему вредить, так? Просто выполним небольшую просьбу местных, за что нам пообещали немалый куш и наём на следующий год, но ты все равно молчи об этом. Не говори мужикам.

— Тогда ладно, — согласился с отцом рыжий.

Иуды!, раздул я ноздри от гнева и сжал кулаки.

Дальнейший их разговор ничего интересного для меня не нес, и мы с шариком также скрытно, как и пришли, убрались из-под окон караулки, незаметно проскочив к себе в дом. Из комнаты Михаила Жука всё также раздавался раскатистый храп. Я немного успокоился. Разделся и прошел в свою комнату, сев на кровать и уставившись пустым взглядом в стену.

— Ну и дела... Ну и дела... — Не мог я поверить в услышанное, всё ещё переживая. И их дядя Иван считал честными и преданными наёмниками? Руку пожимал? Да и я считал Сергеича хорошим человеком. За что они так со мной?

— Гав, — подал голос шарик, что все это время был рядом со мной.

— Отныне нам с отрядом 'Мангуст' не по пути. Отработают своё и пусть катятся на все четыре стороны, — сказал я умному псу по секрету, поглаживая его за ухом — А ты молодец! Спас меня можно сказать. А то пригрел, понимаешь змею под боком. И ведь я ещё хотел предложить им продлить контракт. А со временем и в личную дружину взять. Эх-х-х-х, — тяжело выдохнул я, в который раз разочаровываясь в людях. — Ладно, давай спать. Утро, вечера мудренее, — забрался ко мне под одеяло огромный комок меха и так в обнимку мы и заснули.

Утром всё было как обычно. Завтрак, зарядка, несколько часов медитаций.

Понять, что меня что-то гложет изнутри — было невозможно. Я ни словом, ни делом не показал изменившееся отношение к отряду Сергеича. Спасибо мачехе, научился я дома играть на публику и лицемерить. Взглянешь на неё или отца хмуро или не дай боже зло, сразу отведаешь плетей от нашего палача, чтоб он горел в аду.

Так что пришлось научиться врать, недоговаривать и улыбаться в лицо врагу. Думал, это осталось в прошлом, в родовом гнезде, но нет, похоже, от этого никуда не деться.

Я закончил утреннюю пробежку вместе с шариком и повеселевший вбежал в дом.

— Боря! Такси вызвал? — Спросил я его.

Всё наладится. Хватит себя накручивать. Счастливый пес тем временем упал на коврик у дверей с высунутым от усталости языком. Он, как и я тяжело дышал.

— Да. В десять утра будут, — жевал рыжий бутерброд за столом в компании Михаила Жука, чистящего разобранный пистолет ТТ.

— Ну и ладушки, — скрылся я в ванной, встав под тугие струи горячей воды, смывающие с меня усталость.

В Сибири, из-за практически отсутствующих дорог и огромных расстояний между городами и населёнными пунктами — такси было воздушное. Вертолёты, для тех, кто побогаче и тихоходные дирижабли для остальных. Железная дорога пока оставалась только в планах.

Пока мы ждали вертолёта, я обдумывал ситуацию, и она мне не нравилась. Доверять Сергеичу и его отряду больше нельзя. Где гарантия, что за крупную сумму он меня не продаст? Нужны свои, верные до гроба люди. Но где их взять? Где?

Вертушка приземлилась, и я в компании охраны отправился покорять город Сибирск, смотрел я в иллюминатор за проносящимися под нами лесами, ручьями и небольшими речушками. Однообразный пейзаж быстро наскучил, и я прикрыл глаза, притворившись спящим.

Нужно будет не забыть сходить с шариком к месту гибели его бывшего хозяина. Интересно, что власти так хотят скрыть, раз не постеснялись подкупить мою охрану? Ведь в округе на тысячи километров ничего нет?! Так? Или есть? Но слуги, Зорины — ничего такого не докладывали. Впрочем, я теперь и сам знаю, что они многое скрывали, одна ель — ключ силы, чего стоит, так что бездумно доверять написанному в их бумагах — глупость несусветная.

— Семён, подлетаем, — мягко коснулась моего плеча рука Сергеича.

— Понял, — открыл я глаза, на показ потянувшись.

* * *

— Пап, там Маша в загонах! — Неверяще прикрыла рот рукой молодая девушка, отвернув взгляд от клеток с холопами, выставленными на продажу.

— Не показывай виду, — не размыкая губ, потребовал её отец, боярин Московитый.

Гремевшая в Сибирске последние полгода война между боярским родом Слуцких и Гончаровых закончилась. Казалось бы, Слуцкие вырезаны полностью, а их слуги и воины охолопены и выставлены на продажу, но почему же одна из дочерей погибшего боярина в загоне? Как могли Гончаровы так ошибиться?

— Мы не можем её выкупить. Это сразу привлечёт внимание.

— Но отец! — Глазами, полными непролитых слёз посмотрела на него дочь. — Это же Маша!

— Не можем, — отрицательно покачал он головой и увёл с рынка дочь.

Они пропустили момент, когда к клеткам в окружении охраны подошел молодой человек, не старше пятнадцати лет.

* * *

Небольшой провинциальный городок Сибирск — мне понравился. Аккуратные каменные домики, соседствующие с бревенчатыми срубами, словно выпрыгнувшими со страниц сказок. Приветливые люди, щеголявшие в мехах. Лиса, волк, медведь, ласка, угадывал я, что на них одето, посмеиваясь над женщиной, напялившей на голову шапку из огромной вороны.

Как только люди не изгаляются, желая выделиться.

Впрочем, в город я прибыл не для праздного шатания, убрал я подписанные контракты в саквояж и достал блокнот из кармана, вычеркнув один из пунктов. Деньги уплывали сквозь пальцы словно вода.

— Куда дальше? — Жизнерадостно светил своей физиономией рыжий иуда.

Если раньше он меня забавлял, то теперь раздражал.

— Мне сказали, что род Гончаровых выставил на базаре хороший товар. Имущество неких Слуцких, с которыми у них была война. Надо сходить глянуть. Обещали большие скидки.

Мы неспешно пошли в направлении шума. Базар, что тут сказать?

Рынок жил своей жизнью, пытались хватать меня за руки уже при подходе к нему бабки, суя под нос пучки зелени, семечки и бальзамы на кедровых орешках.

Я только посмеивался, искоса наблюдая за тем как Борис, пытался отделаться от них, толкаясь и закономерно получая по шапке то веником, то связкой душистых трав. Нравы здесь были простые. Деревенские.

— Ох, молодёжь пошла. Никакого уважения к старшим! — Собралась позади целая толпа набежавших бабушек, хаявших рыжего растяпу.

Пока мы искали место торга бояр Гончаровых, я перебирал в голове благополучно завершённые сегодня дела.

Первое — нанял контору со странным названием — 'Дидерихс', пообещавшую установить мне видеонаблюдение на ферме в кратчайшие сроки. Они же поставят вышку сотовой связи, на которой помимо этого разместят тарелки для приёма спутникового телевидения и интернета.

Я всё — таки всю жизнь прожил в большом городе и привык к другому уровню комфорта. Не дело это, когда на всё поселение всего несколько спутниковых телефонов и нет ни радио, ни телевидения. И даже нормальной связи.

Второе — купил и договорился о доставке на место всяческой живности, помимо уже закупленных кур и кролей.

Третье — увёл из под носа купчины большие, промышленные теплицы, которые мы установим самостоятельно. Зря он так долго торговался. Я успел первым. Проведу в них тепло и начну выращивать овощи и зелень круглый год. Лишний доход не помешает.

— Это кто? Каторжники? — Указал пальцем на решётчатые клетки Борис, за что и получил по руке от отца.

— Холопы это, дурень.

— А-а-а-а... — Протянул он понимающе.

В чём отличие между холопом и каторжником, спросите вы? Всё просто. Каторжник — это бесправный раб, а холоп — гражданин нашей страны, с урезанными правами. Его можно сечь, бить, делать что хочешь (в рамках закона), но не убивать. И даже даровать свободу, коли на то будет желание.

И тут я понял, что вот он — мой шанс заполучить верных людей. Да, воины рода Слуцких проиграли войну Гончаровым, да, они должны были умереть, но не позволить себя охолопить, только вот большого выбора у меня не было. Верные люди нужны кровь из носу.

— Почём? — Обратился я к продавцу, слуге рода Гончаровых, судя по гербу вышитому на рукаве куртки, расшитой красными петухами.

— Господин? — Поклонился он, стрельнув взглядом уже на мой герб, вышитый в отличие от него не на рукаве, а напротив сердца, говорящий всему и вся, что я не слуга, а член рода.

— Семён Андреевич, из княжеского рода Смирновых, — представился я, раз он так хотел.

Слуга на это расплылся в угодливой улыбке. Почувствовал зараза такая, что я готов хорошо потратиться.

— Очень приятно господин, — вновь поклонился он. Зашуганый слуга какой-то. — А эти, — презрительно скривил он лицо, — идут по пятьдесят тысяч за мужика, тридцать за бабу и по десять за ребёнка. Отрепье, — сплюнул он в сторону. — Позволено ли мне будет узнать, на что они вам?

— К делу пристрою. Навоз таскать на моей ферме будут, — приврал я чутка.

— Хи-хи-хи, — гадливо рассмеялся слуга. — Воины и слуги рода Слуцких будут таскать навоз. Хи-хи-хи...

В итоге мы договорились, купил я всех, кто сидел в клетках. А это ни много, не мало — пятьсот с гаком человек. Придётся моим каторжанам потесниться, селить то их некуда. Ну, ничего. В тесноте, да не в обиде.

На этом я не закончил. Тот же продавец предложил взглянуть на другой товар. Мягкую рухлядь (мебель), оружие, автомобили, бронетранспортёры, танки, зенитки и многое другое, купил я в конечном итоге себе вертушку, так как без неё в Сибири никак. Пилоты же нашлись среди холопов, они то и подсказали мне, что стоит брать, а чего нет, потратил я ещё немного купюр на действительно интересные вещи.

Улетал я из Сибирска уверенный в завтрашнем дне и с пустыми карманами. Зато на своём Ми-8T замшелого 1987 года.

Глава 8

Из спальни в домике каторжников раздавался плачь. Женщины, занявшие эту комнату — сгрудились вокруг молодой девушки лет двадцати и пытались её успокоить, но не получалось.

— Всё будет хорошо, Маша, всё будет хорошо... — Обнимали они её, баюкая и тревожно переглядываясь.

— Нет, нет, нет! — Текли из глаз девушки слёзы, а сама она словно пребывала не здесь.

Последняя оставшаяся в живых представительница рода Слуцких повидала слишком много на этой войне. Смерть братьев, мамы, отца и младшенькой сестры. И всё это на её глазах.

— Я хочу к ним. Отпустите, отпустите, — попыталась она вырваться, но бывшие её слуги и няньки держали крепко. — Я приказываю!

Нянечки не послушались. Они заварили ромашкового чаю, насильно напоив им девчонку, и уложили спать, зажав её между собой и сторожа всю ночь.

— Спи Машенька, спи... — Запела ей колыбельную из детства главная няня, возвращая девушку мыслями в те времена, когда она была счастлива.

Половицы скрипнули и каторжник, к которому подселили новых холопов хозяина, отошел от двери.

* * *

Конец сентября уже. Вот время летит, прошел я мимо вышки с кучей антенн, направляясь к теплицам. Шарик бежал рядом, охраняя. На некоторых он рычал, к другим ластился.

Собака у меня умная, не болонка, запоминал я тех, кто ему не нравился, а кто по душе. Пригодится.

— Ну что у нас тут? — Зашел я в первую теплицу, засаженную несколько дней назад огурцами.

Тепловентиляторы работали на полную мощность. Внутри стояла температура за тридцать градусов тепла. Необходимая влажность поддерживалась вручную, ходили между грядок девушки и дети с лейками.

Невесть откуда в теплице завелись бабочки пёстрых расцветок, летали они над нашими головами. Детвора упросила взрослых сделать им поилки, куда наливали воду, разведённую с мёдом.

— Всё хорошо, Семён Андреевич. Растут как на дрожжах, — счастливо обвела взглядом своё хозяйство Марфа Агафьевна, по образованию агроном, приставил я её к делу, сделав здесь старшей.

— Вижу, — оглядывал я подросшие как по волшебству огурцы, зеленели подвязанные веточки, вытянувшись на полметра вверх. Хотя почему как? По волшебству и есть.

— А как вы сами? Всё ли хорошо? Не нужно ли чего? — Спрашивал я, параллельно плетя форму 'дары природы', с открытым ртом наблюдали за волшебством самые маленькие помощники в теплице, засветились на миг растения, под дружный детский вздох восхищения.

— Слава богу, всё есть, — перекрестилась она. — Спать ложимся сытыми и в тепле. Вот только... — Замялась она.

— Что? — С любопытством посмотрел я на неё.

— Баньки не хватает. Привыкли уже за много лет по выходным париться. Да берёзовыми веничками.

— Поставим, — пообещал я. — Мой промах, — повинился я. — Сам то я городской. Всю жизнь в четырёх стенах прожил, вот и не подумал об этом. У нас вместо бани бассейн.

— Спасибо, — скомкано поблагодарила она, пеняя себя за длинный язык.

Так, общаясь с новыми людьми, я обошел все теплицы и курятники. Навестил бурёнок и свиней. Подержал на руках крольчат. Люди везде были веселы и незлобивы, притёрлись друг к другу каторжники и холопы.

Бывшие же воины рода Слуцких занимались знакомым делом. Охраняли наш покой, установили они свои порядки с моего молчаливого согласия. Сергеич и отряд 'Мангуст' были мягко задвинуты в сторону.

Как мне удалось примерить народ с новой действительностью? Унять их гнев на чужаков и, в особенности на себя самих? Всё началось с разговора с Андреем Потаповым, седым, как лунь дедушкой, к которому прислушивались мои новые холопы. Как слуги, так и воины.

Вот какой у меня был разговор за несколько дней до сегодняшнего.

— Присаживайтесь, — указал я на лавку напротив.

— Благодарствую, — осторожно присел старик. — Ноги уже не те, что были раньше, — извинился он за то, что облокотился об стол, сбив рукой скатерть.

— Пустое, — махнул я ему, почувствовав себя виноватым.

Нет бы, встать, да помочь ему, а я тут сижу, корчу из себя княжича, хотя даже не наследник и никогда им не буду. Нужно быть внимательнее к себе, иначе я так оскотинюсь и не замечу. Стану похожим на сводных братьев.

— Чаю? — Разлил я кипяток из самовара, поставив перед ним чашку и блюдце. Пододвинул вазочку с вареньем и мягкие, настоящие тульские пряники. — Чем богаты, — пытался я исправить свою оплошность.

Старость нужно уважать, а я об этом забыл. Дурак.

Подув на поверхность кружки, старик отпил. Глоток, другой...

— Хороший чай. Терпкий, насыщенный, — похвалил он. — Что это за сорт? Те Гуанинь или Тяньши? — Показал он себя знатоком.

— Принцесса Рита, — чуть покраснел я.

Один из самых дешевых чаёв подсунул. Впрочем, другого не было. Не подумал. Не купил. Вот и сижу как помидорка.

— Хех, — ухмыльнулся он. — Теряю хватку...

Не прошло и пяти минут, как зрачки старика расширились, а на лицо выползла глуповатая улыбка, стал он путаться в словах, именуя меня, то Максимкой, то Егоркой. Зелье подействовало.

Доверился новым людям на слово? Нет! Хватит с меня лжи, подлил я ему в стакан с чаем одно редкое зелье, украденное мной у любимой мачехи ещё несколько лет назад. Некрасиво, но что поделать?

Никакой больше веры чужакам пока они не докажут что достойны доверия.

Времени мало, торопился я, выспрашивая у деда подробности их войны с Гончаровыми, другие детали жития в Сибири и мелкие секретики, пока не заметил, что зелье выветривается и прекратил допрос, переключившись на болтовню о погоде и видах на урожай мха в следующем году.

Он так ничего и не понял, что не мудрено. Зелье то редкое. Мачеха потом весь дом перевернула в поисках, но так ничего и не нашла. Косилась только на меня с подозрением.

— Вот, — протянул я ему официального вида листок исписанной убористым почерком бумаги. — Прочтите, пожалуйста.

Он зашевелил губами, зачитывая вслух:

Я, Семён Андреевич из княжеского рода Смирновых, находясь в трезвом уме и твёрдой памяти — обязуюсь дать вольную всем купленным мною на базаре города Сибирска холопам не позже чем через два года, дабы жили они своим умом.

С их же стороны я требую неукоснительных выполнений своих приказов, трудолюбие и старательность.

Покуда все требования будут выполнены — они обретут свободу.

Дата, подпись.

— Что скажете? — Прервал я повисшую между нами тишину.

— Это гораздо больше, чем мы рассчитывали, — честно признался он. — Гораздо больше, — потряс он бумагой, смотря на меня с сомнением. Не верит.

Условия и, правда, выглядят слишком хорошими. Понимаю его. Но двойного дна там нет, так я ему и сказал.

— Не хочу получить удар в спину и держать насильно тех, кто может этот удар нанести. Пусть лучше так. Время рассудит.

— Я вас понял. Молодёжь, — мотнул он головой в сторону, — ухватится за эту возможность руками и ногами. Мы же, старичьё — их поддержим. Не подведём. Можете положиться на нас.

— Добро, — пожали мы руки, скрепляя сделку.

Я работал на перспективу. За два года много воды утечёт. Люди обзаведутся домами, хозяйством и никуда не захотят уезжать. Ну а ежели кто и соизволит меня покинуть, так и скатертью дорожка.

* * *

— Да, поди, нету уже грибов то. Холодно. Может, вернёмся назад? — Нудил рыжий, пока мы шли по лесу.

Как я и предполагал, он пристал ко мне как репей, увязавшись следом.

— А это что? — Приподнял я корзинку с одиноким красноголовиком в ней. Маленьким и червивым. — Гриб. Видишь? Найдем, еще, не беспокойся. Я эти места уже знаю.

— Эх... — Обречённо покачал он головой.

Пошел он со мной неспроста. Договор со следователем надо выполнять, вот папка и подослал его ко мне, увидев, что я собираюсь в лес. Ну да ладно. Борька умом не отличается, обвёл я его вокруг пальца.

Зашли в чащу мы с другой стороны, не там где я вышел в своё время с волокушами и трупом на них, но не прошло и получаса, как я поплутал по буеракам, выписывая петли и якобы ища грибы и мы встали на нужный путь. Рыжий бесстыжий так ничего и не заметил. Мы уже подходили к той злополучной полянке.

Я остановился и на показ стал осматриваться, сверяясь с компасом.

— Заблудились? — Забеспокоился Борька.

— Не, — отмахнулся я. — Это что, лиса? — Указал я ему за спину пальцем, выпучив глаза.

Рыжий резко обернулся, и схватился за автомат.

— 'Сон', — шепнул я чуть слышно, и он завалился на бок. Я подхватил его, прислонив к ближайшему дереву.

— Гав!

— Так надо, — опрыскал я парня дурно пахнущей водой, отпугивающей крупную плотоядную живность. Волков должно испугать. — Теперь не съедят, — сказал я. Мы с шариком пошли дальше и через каких-то две сотни метров оказались рядом с капканом. Он подбежал к нему и стал обнюхивать, после чего повернулся к нему задом и начал загребать ногами, зарывая обидевшую его железяку. — Всё, всё, — оттащил я его в сторонку. — След! — Приказал я.

Он понял меня правильно, покрутился на месте и уверенно повёл нас в дремучий лес.

Как я и думал, идти было не далеко. Мужик ведь ягоды собирал, зачем ему забираться на сотни километров вглубь тайги?

— Р-р-р-р-р, — низко зарычал шарик, ещё на подходе к месту, пригнувшись, словно для броска.

— Тихо, тихо, — погладил я его по вздыбившейся холке, и мы ползком по-пластунски подобрались ближе, торчали наши головы из малинника на краю оврага.

Так бы нас давно заметили, но загодя накинутая 'маскировка II ступени' делала своё дело. Жаль, долго её держать не получится. Силы словно вода сквозь пальцы уходят. Средоточие пустеет слишком быстро.

— Странно... И что же здесь секретного? — Не мог я понять, крутя головой по сторонам.

Обычный лагерь на несколько больших палаток, накрытых маскировочной сеткой. Человек сто военных, ходили они в камуфляже и с оружием в руках, переговариваясь между собой. На краю прогалины стояли боевые вертолёты.

— Торопитесь, раззявы! Нам ещё барахло яйцеголовых собирать! — Кричал на солдат молодой лейтенант, поторапливая их.

Лагерь сворачивался.

Время маскировки подходило к концу, и я уже думал, что ничего путного не увижу, как из палатки с краю начали выходить люди в противогазах. Та, в отличие от остальных палаток — была герметичной. Медицинской или научной. Это уже интересно.

Командный окрик и лейтенант погнал солдат внутрь. Через минуту они вышли, таща в руках тачки, полные — пригляделся я... трупов. Вот чёрт!, торчали в разные стороны руки, ноги — голых мужчин, женщин и детей.

— Один, два, три, десять, — считал я, постоянно сбиваясь и начиная заново.

Теперь понятно, зачем та яма с краю лагеря, сваливали они в неё мертвецов, пока не заполнили яму до краёв.

— Сержант! — Махнул рукой давая добро лейтенант и стоящий в сторонке солдат с монструозной установкой в руках заполнил могильник пламенем из огнемета.

— Надо убираться отсюда, — пробормотал я, увидев достаточно, и потащил заскулившего пса сквозь кусты, подальше от этого места.

Выяснять чем тут занимались учёные и военные — нет никакого желания. Как и сгореть под струёй пламени как нежелательный свидетель. Но дядьке я позвоню. Расскажу что видел.

Глава 9

Последнее время я стал задумываться об эмансипации. Ведь пока я несовершеннолетний мальчишка — мне может приказывать и безнаказанно шпынять любой из взрослых родственников. Понравилась мне свобода. Не хочу больше прогибаться перед дядьями, тётушками, дедушками и другими 'доброжелателями'. Хватит с меня их заботы в кавычках.

Узнать, что для этого нужно — не составило никакого труда. Первое условие: прожить без пригляда родственников год. Самостоятельно, своим умом. Осталось дождаться лета и всё. Второе условие: иметь возможность прокормить себя. Тут мне в помощь бухгалтерские книги фермы. И третье, последнее условие: возраст возжелавшего свободы подростка должен быть не младше четырнадцати лет. Тоже не проблема. День варенья у меня в январе. Выходит, я близок к своей цели.

Главное не трубить о том чего я хочу на каждом шагу. Дяде Ивану тоже ни слова. Он конечно хороший мужик, но... он ещё и наследник. Княжич. И первое место в его приоритетах занимает род, его сила, влияние и репутация, а уж потом всё остальное. Не берусь сказать, будут мне ставить палки в колёса или нет, но лучше поберечься. Кое-кому точно не понравится моё желание стать свободным.

Совершеннолетнему проще. Власть главы рода не безгранична, подумал я, включив компьютер на столе и раскрыв ноутбук. На экранах высветились десятки графиков, скачущих то вверх, то вниз.

— Так, так, так. Что тут у нас? — Принялся я за работу.

В девять лет я узнал, что такое биржа и так достал маму, что она оформила на меня бумаги, и я законно стал покупать и продавать акции. Денег правда ма дала мало, всего десять тысяч рублей, но я и этому был рад.

У меня были как подъёмы, так и падения. Надо мной и моими планами разбогатеть посмеивались сводные братья и сестричка. Только мама меня поддерживала, хоть и не верила, что я чего-то добьюсь на этом поприще, но виду она не подавала. Я, конечно, ее раскусил, но молчал.

Как же мне её не хватает, отвёл я взгляд от монитора, взяв в руки рамку с фотографией. На ней были мы с ма. Сидели в обнимку на качелях, улыбались и ели мороженое.

— Жаль ты не видишь меня сейчас, мам, — дотронулся я до неё рукой, еле сдерживаясь. В глазах защипало.

Настроение испортилось и даже постоянные пиликанья компьютера, оповещающие о том, что заданное значение достигнуто и акции проданы по установленной цене — меня не радовало.

Да, я ещё до приезда сюда не бедствовал, хоть и молчал об этом в тряпочку, иначе бы добрая мачеха или другие родственнички всё отобрали. И сейчас молчу, не трачу ни копейки из этих денег. Они нужны были лишь, чтобы порадовать маму. Чтобы не зависеть от рода. А сейчас, когда я ее потерял, мне стало глубоко плевать на эти деньги.

Рука потянулась выключить компьютер, а взгляд автоматически, по старой привычке стрельнул в угол экрана, туда, где скромно притулилась графа баланса. Девятизначное число должно было радовать глаз, но меня сейчас ничто не радовало.

* * *

— Согласен. Что — то изменилось. Витает в воздухе этакое, — покрутил перед собой рукой, Василь. На голове у него была неизменная каска водителя БТР. Об этой истории, почему он ее постоянно носит, знали лишь его друзья и хоть они и посмеивались над ним, но не в открытую.

— А вон и Семён идет, — указал кивком головы на мальчишку, Дмитро. — Что делать будем? Сергеич молчит, словно воды в рот набрал. С рыжего спрос никакой.

Мужики стали переглядываться.

— Чего кота за яйца тянуть? Пойду, да прямо спрошу.

С лавки встал Михаил Жук и направился к парню, поймавшему каторжников на горячем. Эти умельцы сварганили самогонный аппарат и потихоньку спаивали народ. Вот влетит им, поглубже в карман засунул я фляжку с их варевом. Забористая штука вышла.

— Семён, — окликнул я его. — Отойдём на минутку? Есть разговор, если ты непротив.

— Ждите здесь, я ещё не закончил, — велел он провинившимся и подошёл ко мне, вставшему в сторонке.

Стоит и внимательно смотрит, аж зябко стало под его взглядом. Не детский взгляд.

Не дождавшись от него вопроса, я помялся немного и спросил в лоб.

— Скажи, пожалуйста, что случилось? Чем мы провинились? Почему нас задвинули в сторону и не доверяют? — Словно в омут с головой прыгнул я, не став ходить вокруг да около.

Парень скривился. Прошептал что-то, споря сам с собой, и посмотрел на меня уже другим взглядом. Еще более жёстким и злым.

— А Сергеич вам выходит так ничего и не рассказывал?

— Нет, — коротко ответил я, гадая, к чему он ведёт.

— Так может и ладно? Отработаете контракт и всё? Разойдёмся без скандалов.

Последнее его слово совсем мне не понравилось.

— Мы с парнями честные наёмники. Состоим в ассоциации. Платим налоги и имеем высокий рейтинг среди похожих команд. Нас ценят и уважают. Скажи в чём дело?

И парень заговорил. Я замер, не веря своим ушам. Сергеич, Боря. Падальщики! Твари! Да что же вы натворили то?! Если об этом узнают, нас же больше никто не наймет.

— Спасибо что рассказал, — не узнал я свой голос, поклонился ему и деревянной походкой пошел к мужикам, что дожидались меня.

* * *

Я провожал глазами потрясённого Михаила Жука и размышлял, правильно ли сделал, рассказав всё без утайки? Ладно, сделанного не воротишь. Посмотрим, чем это всё обернётся в итоге.

Ждал развязки я недолго. На следующий день Сергеич и Борис улетели, закинули их в вертолёт, побитых, но живых. Новый глава 'Мангустов' поклялся, что не знал о махинациях их бывшего командира, и я поверил. Они частично вернули моё доверие.

* * *

— Как это мертвы? Ты что такое говоришь, зараза?! — Ударила по лицу вернувшегося из Сибири соглядатая, Людмила Ильинична. — Как? Скажи мне КАК? — Стала она пинать упавшего на пол неприметного мужичка.

— Я не знаю госпожа, не знаю, — поднял он руки в защитном жесте. — Прошу! Не бейте.

— Говори, что знаешь и не смей лгать! Если мне не понравятся твои ответы, живым ты отсюда не уйдёшь, — пообещала она. — Ну? Я жду! — Не позволила она встать избитому мужику у её ног.

Шпик только и мог, что смотреть на её чёрные, лакированные туфельки, покрытые кровью из его разбитого рта.

Собравшись с силами, он начал отвечать.

— До меня дошли слухи, что в лесу нашли неопознанные трупы. Я заинтересовался. Подкупил нужных людей и попал в морг, — обстоятельно докладывал он, надеясь на снисхождение. — Это были они. Наемники, которых вы наняли для устранения мальчишки. По словам патологоанатома их разорвал зверь. Возможно стая волков. Точнее он затрудняется сказать. Это всё что я смог узнать.

— Ах ты!!!

— Пощадите! — Успел взвизгнуть он.

— Шмяк! — Опустилась с виду хрупкая ножка на голову мужика и та лопнула словно арбуз, растеклась лужица крови вперемешку с мозгами по всей комнате.

В это же время собачка по кличке шарик весело гонялась с детьми за бабочками, щёлкая зубами в опасной близости от их крылышек и катая ребятню на своей спине.

* * *

— Следующий! — Уже в какой раз за сегодня пожалел я о своей затее, стирая со лба трудовой пот.

Натерпелся такого, чего и врагу не пожелаешь.

— Можно 'доктор'? — С ухмылкой зашла в комнату молодая девушка.

— Проходите, — не показал я виду, как мне надоело выслушивать подколки от бойких барышень на выданье.

— Мне раздеться? — Продолжала она издеваться, сделав вид, что собирается снять кофточку.

— Маша Стрельцова, так? — Посмотрел я в бумаги, якобы прочитав её имя там.

Кто она такая я знал. Дед Потап за чашечкой чая всё выболтал, бдительный же каторжник всё подтвердил, подслушав разговор за дверью, прибежал он ко мне спозаранку докладывать еще несколько недель назад, когда я только купил холопов.

— Да, 'доктор'.

— Можешь звать меня просто Семён, Маша, — закатил я глаза, не желая играть в эту игру с подначиваниями.

— Как прикажете, 'доктор' Семён, — не сдавалась она.

Ох уж эти барышни! И чего я ей такого сделал? Надоело.

— Раздевайтесь!

— ЧЕГО? — Выпучила она глаза, отскочив от стола на полметра.

Вспомнила, наконец, что больше не дочь боярина, а холопка подневольная.

— Не хотите по-хорошему, будет по-плохому. Проведём полный осмотр, — встал я со стула, протянув к ней руки.

— А-а-а-а-а! — Выбежала она за дверь, хлопнув ею, отчего штукатурка в доме чуть не обвалилась.

В кабинет с любопытством заглядывали люди.

— Следующий, — попросил я, посмеиваясь про себя.

* * *

— Чего это сегодня слуги такие смурные? — Спросил сына глава рода Смирновых, князь Тимофей Митрофанович. — Коли случилось чего, а я и не знаю?

Наследник, грозный как туча только больше насупился.

— Снова эта змея весь дом на уши поставила. Вызвала слуг в комнату и велела прибраться...

— И?

— А там вся комната кровью залита и мертвец на полу. Один из её холуев, чем-то не угодивший хозяйке.

— Ясно, — потерял интерес к теме дед, словно вросший в кресло корнями, так он был стар.

— Сколько ещё лет мы будем терпеть такое? Может пора указать ей на её место? — Вспылил наследник, вспомнив не так давно звонившего Семёна, рассказавшего интересные вещи о неких военных в противогазах.

— Зачем только воздух сотрясаешь сын, когда сам всё прекрасно понимаешь? — Попенял ему князь.

Пятнадцать лет назад род попал в ситуацию, ставящую его перед выбором — или потерять всё или пойти на поклон к боярам Чернозубовым, будь они прокляты!

Отец поклонился, женил среднего и младшего сына на их дщерях и они помогли. Протянули руку, вытащив нас из той долговой ямы, которую нам выкопал прежний глава рода. Вот и приходится теперь раскланиваться с Людмилой, в девичестве Чернозубовой, чтоб ей провалиться на месте.

— Как там Семён поживает? Созваниваетесь? — Сменил тему старый князь.

— Да. Послушай, что он мне рассказал...

Глава 10

— Кья! Кья! — Напрягшись, кинули в меня снежком из укрытия.

— Бе-бе-бе, — строили мне страшные рожицы.

— Ну, я вам сейчас! — Пообещал я, и сугроб рядом со мной взорвался, вырвался оттуда радостно лающий шарик, побежав галопом на детей.

— ГАВ, ГАВ! — Прыгнул он на них.

— А-а-а-а-а, — с криками разбегались мальцы от чудища-юдища, играючи покусывающего их за лодыжки.

— Будете теперь знать! — Потряс я кулаком в воздухе. — Вот непоседы, — отряхнул я шапку и овчинный тулуп, улыбаясь во все зубы.

Пришла зима. А это — кривоватые снеговики с морковкой вместо носа, игра в снежки и катание на лыжах, да на коньках. Мороз минус двадцать и хруст снега под ногами.

— Бр-бр-бр. Холодно, — запрыгал я на ногах обутых в валенки. Пальцы коченеют.

Дела шли своим чередом. Всё налажено. Обработать теплицы 'дарами природы' — дело всего двух часов. Так что теперь я целыми днями только и занимаюсь тем, что заучиваю новые формы, читаю учебники за первый курс университета, ну и играю с детьми.

Ребята что повзрослей, пристроены в училища и высшие учебные заведения Сибирска. Там учатся и живут, предоставили им общежития. Ну а младшие ходят в нашу только отстроенную школу, подобрали мы учителей из холопов и каторжан, что посмышленней. С образованием.

Взрослым же играть с малышнёй некогда. Все заняты на работах в теплицах, хлеву или кочегарке. Свободных рук не осталось, всем нашел дело по плечу.

— Семён! — Позвал меня Жук.

— Иду, — отозвался я, поймав заигравшегося шарика. Совсем ребят загонял, тяжело дышали они, пропотев. Кто спрятался за сугробом, а кто и закопался в него с головой. — А ну-ка быстро в столовую! В тепло, — погнал я пострелят как курочка цыплят. Не дай боже простудятся. Мне ж тогда от их мамок влетит.

— Я всё вижу! — Прикрикнул я на Артёма, намеревающегося закинуть снег за шиворот Тане.

— Это не я!

— Вот как?! — Грозно навис я над ним. — А кто вас от простуды лечить будет, скажи мне? Хотите пить горькую микстуру? — Обратился я ко всем детям сразу.

— Не-е-е-е-е-т! — В страхе прикрыли они рты ладошками, попрятавшись за спины друг дружки. — Не надо дядя Семён, — попросили они, чуть не плача, — пожалуйста!

— Тогда марш греться! И без баловства!

Кто у нас на ферме за врача? Я! И эту проблему надо решать. Ни среди каторжников, ни среди холопов — докторов нет. Нанять не получается. Никто не хочет работать посреди леса, вдали от цивилизации и благ. Неженки блин Сибирские!

Проследив за тем, как дети послушно скрылись в столовой, я побежал догонять Михаила Жука, который учит меня обращаться с оружием. Неполная разборка и сборка. Стрельба из положения стоя и лёжа. Ну и так далее...

Места тут дикие, каждый должен уметь держать оружие в руках.

Прибыв на стрельбище, где помимо меня было немало народу, азартно стреляющего по мишеням, я подошел к Василю и Петру.

— Где Жук? Вроде за ним бежал, а его нет, — оглядывался я, ища его глазами.

— Да он только в лес отошел. Наш следопыт чего-то интересное показать хочет. Держи, — вручили мне привычный уже автомат АК-12. Серьёзная машинка, выбрал я барабанный магазин с девяносто шестью патронами. — Лисицу не подстрели, — усмехнулись они напутствующе.

Повадилась тут одна бегать рядом с мишенями, выпрашивая покушать. Её не трогали. Мамка молодая, таскала она родившимся деткам тушёнку и куриную грудку.

— Не подстрелю, — отмахнулся я, строя из себя бывалого вояку.

— Ну-ну... — Посмеялись мужики мне в спину.

Я прошел метров двадцать и лёг на свободное место, застеленное поверх снега непромокающей дерюгой. Вставил магазин, снял с предохранителя, передёрнул затвор и:

— Тыр-тыр-тыр-тыр, — мощно заработал автомат, отстреливая гильзы. Приклад мягко бил в плечо. Запахло пороховыми газами, а из чучела в пятистах метрах от меня выбивало куски ударопрочного пластика. — Трынь-трынь-трынь, — впустую жал я курок. Блиииин, патроны кончились, с сожалением уставился я на мишень, так с и не отстрелянной головой.

— Мда... Не умеешь ты боеприпас экономить, — заговорили позади меня голосом Жука. — Говорю же тебе, твержу — одиночными бей, одиночными! А ты, горе луковое?

— Так веселей. Чувствуешь мощь в руках. Силу, — оглянулся я, воодушевленно потрясая автоматом.

— Эх! — Махнул он на меня рукой, сдавшись, и пошел распекать других бойцов. Он тут инструктор — снайпер. Лучший стрелок из всех мужиков на ферме. — Надеюсь, тебе не придётся стрелять по живым людям Семён. Это тебе не манекен, — сказал он напоследок. С укором в голосе.

— Ваши бы слова да богу в уши, — прошептал я, стоило ему достаточно отдалиться, чтобы не услышать, чего это я там бормочу. — Даже странно. Седьмой месяц пошел как я здесь, а мачеха ещё никого не подослала меня убить. Странно и непонятно... И это настораживает.

— Ась? — Окликнул меня Жук, всё-таки услыхавший что-то.

— Ничего, ничего, — отмахнулся я, вставляя новый магазин в автомат. — Ну, с богом! Тыр-тыр-тыр-тыр.

* * *

— К приёму всё готово? — Спросил своего распорядителя боярин Гончаров Дмитрий Вячеславович, любовно прятавший золотые слитки в сейф.

— Да, барин, — согнул спину старый слуга. — Не знаю только приглашать ли молодого человека, купившего у нас холопов. Он как выяснилось из княжеского рода, — замолчал слуга, дожидаясь ответа.

— Как там его, — пощёлкал пальцами боярин, — Семён, кажется? — Ласково провел он рукой по слитку отливающему красным, прежде чем присоединить его к другим, выстроенным пирамидкой.

— Верно, барин. Семён Андреевич из Смирновых. Тринадцать лет. Официально имеет нулевую ступень, что странно. Похоже на ложь...

— Ты прав, странно. Х-м-м-м... — Задумчиво поскрёб подбородок барин. — Ты это, давай-ка пригласи его, — закрыл сейф Дмитрий Вячеславович, — посмотрим, что он из себя представляет и можно ли с ним вести дела. Приглядимся.

— Роду бы пригодился мох с его фермы, — кивнул пожалуй самый доверенный слуга Гончаровых. — Жаль, Зорины не захотели продавать его нам за полцены, из-за чего и погорели, — несмело улыбнулся распорядитель.

— Да. Удачно нам тогда бандиты попались. Навести их на ферму было плёвым делом, — хохотнул боярин.

* * *

Приглашение пришло неожиданно. Раньше меня на такие мероприятия не звали, чему я, откровенно говоря, был рад. Но всё меняется...

Пришлось соответствовать и в срочном порядке покупать нормальную шубу, не в овчинном же тулупе туда идти?

Жаль, конечно, белого медведя, накинул я капюшон на голову, рассматривая себя в зеркале, но не мне менять вековые устои. Шуба — обязательный атрибут любого приёма. На такие мероприятия её одевают не для защиты от холода, а для статуса. Так ты показываешь всем свой достаток и положение в обществе.

Именитые купцы, предприниматели — носят шубы из бобра и лисицы. Другие им не по статусу. Члены боярских родов — из куницы, песца, норки и волков. Члены княжеского рода — из медведя, рыси, шиншиллы и соболя. Главы же родов (княжеских или боярских — не важно), как и Император — одеваются только в меха викуньи.

— Красавец, — подёргал я себя за медвежьи уши.

Голову мишке оставили, сделав из неё капюшон.

— Эх... Не зря нас во всём мире называют варварами.

Тук-тук, постучались в дверь.

— Зайдите, — крикнул я, снимая капюшон.

— Карета подана господин, — заглянул в комнату Михаил Жук. Он снял воображаемую шляпу с головы и подмёл ею полы. Пижон.

— Шутник тоже мне, — убрал я приглашение на приём в карман современного фрака, скрытого под белой как снег шубой. — Пойдём уже, — позвал я его за собой.

— Не нравится бывать на приёмах? — Завёл разговор наёмник, пока мы шли к вертолёту.

— Не нравится быть в центре внимания и быть посмешищем.

— М-м-м... — Замолчал он, перестав лыбиться.

— Забыл, что я только недавно достиг первой ступени? Раньше бы меня и на порог такого мероприятия не пустили. Кому я там нужен? Да и сейчас я официально нулевой. Странно, что меня пригласили.

— Может подстава? Я слышал, что у вас на приемах всякое случается. Вплоть до дуэлей.

— Не знаю, — пожал я плечами. — Это приём у Гончаровых. Наверно хотят посмеяться над рассказами о своих бывших холопах, таскающих навоз в моем коровнике. Кто их знает? Поживём, увидим, — зашли мы на борт вертолёта и полетели.

* * *

— Ваше приглашение господин, — поклонился мне слуга на входе во дворец Гончаровых, по-другому и не скажешь.

Вертолётная площадка на триста аппаратов и белокаменное произведение искусства в стиле арабских сказок с куполами разных расцветок и обилием красок.

Цвели деревья, заметил я за воротами персик, черешню, яблоню, доносил до меня их запах ветерок. Ползали по земле муравьи, таская в руках ветки. Пели цикады, явно завезенные в непривычные для них широты специально.

Как это возможно посреди зимы, спросите вы? Так дворец и прилегающая территория находятся внутри какого-то пузыря, сохраняющего тепло внутри круглый год. Поистине могучее волшебство. Пятая ступень, не иначе.

— Э-э-э-э-э... — Судорожно шарил я по карман и не мог найти приглашение. — Похоже, потерял, — сильно-сильно забилось сердечко от радости. Неужто мне повезло и не надо идти на приём? Главное виду не показывать. — Нету, — развёл я руки по сторонам, собираясь уходить и держа на лице скорбную мину.

— Обождите, пожалуйста, — остановил меня окрик слуги. — Как ваше имя? — Подали ему список приглашенных гостей.

— Семён Андреевич из рода Смирновых, — остановился я нехотя.

— Можете проходить, — гостеприимно показали мне на вход.

Воины рода Гончаровых расступились.

— Благодарю, — доброжелательно улыбнулся я, хотя на самом деле клял его всякими нехорошими словами.

В саду, сразу за забором было не протолкнуться. Люди ходили от столика к столику, пробовали еду, напитки и строили друг другу козни, скрывая свои намерения за улыбочками и смехом.

— Клубок змей! — Незаметно сплюнул я, успев уже позабыть, как ненавижу всё это ещё с дома.

— Бокал вина... кхм-кхм... сока? — Поправился слуга с круглым подносом в руках.

— Спасибо, — кивнул я, принимая от него стакан. — Ну, понеслась... — Заметил я, как ко мне целенаправленно движется мужик в мехах викуньи с женой под ручку и дочкой, тянула она родителей за собой. Отсидеться в сторонке не получилось.

Глава 11

— Так вот ты где! — Обвиняюще тыкнула в мою сторону пальцем молодая девушка, лет восемнадцати, подойдя вплотную. — Прячешься?

Родители за её спиной переглянулись и, не сговариваясь — тяжело выдохнули.

Мать притянула дочь к себе и прикрыла ей рот ладошкой, а отец выступил вперед, чуть склонившись и представившись.

— Боярин Московитый Евгений Максимович.

— Семён Андреевич из княжеского рода Смирновых, — поклонился я чуть ниже, чем он.

— Моя жена — Светлана Валерьевна, — взял он её под руку.

— Сударыня, — склонил я голову.

— И дочь — Светлана Евгеньевна, — недовольно посмотрел он на неё.

— Пф! — Фыркнула та, отвернувшись.

Её родители нахмурились. Ждёт её дома порка, к гадалке не ходи.

— Не помню, чтобы мы были представлены? С чего такая агрессия? Я вас как то обидел? — Обратился я к девушке с разрешения её родителей.

Странно всё это.

— Как будто сам не знаешь, — буркнула она, так и не повернув головы.

— Эммм... Боюсь и правда не знаю, — развел я руки в стороны перед её отцом и матерью.

Те только пожали плечами, сами не понимая, чего это на дочь нашло.

— Дочь? — Потребовал ответа от неё отец.

— Он, он... — Не находила она слов, раскрасневшись от гнева и негодования. — Он купил холопов на торгу! — Дотянулась-таки она до меня и тыкнула пальчиком мне в живот.

Я сразу всё понял. Под холопами она подразумевала Машу. Похоже её подружка.

— Эй! Только моя будущая жена может меня тыкать, — возмутился я на показ.

Светлана ещё больше покраснела, а вот её мама переводила взгляд с меня на дочь и не понимала, что здесь происходит.

— Холопов? Купил?

— Кхм-кхм, — прокашлялся муж и отец семейства. — Дорогая, ты же знаешь, как наша дочь недолюбливает рабство, а это оно и есть, хоть и называется по-другому, — пришел на помощь дочке папка, который судя по всему — знал, кого я в числе прочих тогда купил.

Только жена оставалась в неведении.

— Да? — С подозрением смотрела она — то на дочь, то на мужа.

— Да, милая, да, — внушительно так кивал Евгений Максимович.

— Дома поговорим, — отрезала она, ни на грош не поверив в его слова.

Кому, как ни ей знать свою дочь? Плевать ей на холопов, здесь что-то другое.

— Ты уж извини нас Семён Андреевич. Плохо мы выходит Свету воспитали, раз она бросается на первых встречных с обвинениями, — попросил у меня прощения боярин.

— Да всё в порядке Евгений Максимович. Молодая ещё, глупая, — уколол я её, не сдержавшись. Вон как зыркает, придерживаемая матерью. — Замуж её надо выдать, — подал я им идею.

— Думаешь, поможет? — С сомнением покосился он на дочь, желающую меня стукнуть.

— Определённо, — уверенно кивнул я.

— Пф!

— Тогда по весне жду сватов, — подколол меня боярин в ответ.

— Э-э-э...

— Хи-хи-хи, — рассмеялась его жена над моим выражением лица. Дочка же насупилась, смотря на меня исподлобья.

— Боюсь, она для меня старовата, — не нашелся я, чем ещё ответить. — Сколько ей уже? Восемнадцать, двадцать?

Она замахнулась на меня.

— Ах ты!

— Нашей малышке семнадцать только-только стукнуло, — погладила её по голове мама, успокаивая. — Умеет шить, вышивать. Вести хозяйство, следить за слугами и печь очень вкусный хлеб, — расхваливала она её, словно и правда предлагала взять в жёны.

— Пф! — Вновь фыркнула дочь.

— Ну, мы вас оставим. Вы тут пообщайтесь, обговорите всё, — увидел знакомых в толпе боярин и увел оглядывающуюся на нас с сомнением жену прочь.

Что-то он задумал.

Заиграла музыка и все стали искать себе пару. Мне же выбора не дали, положила руки на мою шею Светлана, желая придушить.

Наклонилась и прошипела мне на ухо:

— И как тебе холопки? Хорошо ль ли постель греют? — Со злостью спросила она.

Взяв её за талию, я спокойно отвечал, стараясь не смотреть по сторонам. И так ей уже два раза на ноги наступил. В первый раз танцую. Она морщилась, думая, что я это специально.

— Кровать мне греет шарик. Мой пёс.

— Значит, они тебе спинку в бане моют?! — Продолжала она держать голову на моём плече, шепча разные предположения, граничащие с оскорблениями.

Со стороны наверно это казалось забавным. Девушка на пол головы выше мальчика шепчет ему на ушко в танце. Романтично, заметил я в стороне ее родителей, украдкой наблюдающих за нами.

— В баню я хожу с мужиками. Мы паримся там берёзовыми, дубовыми и липовыми вениками, — отмёл я её подозрения. — Спинки друг другу не терём.

— И где же ты тогда холопок используешь?

— В свинарнике, курятнике и теплицах, — абсолютно честно ответил я.

Музыка закончилась. Пары захлопали в знак благодарности музыкантам на сцене.

Светлана тоже хлопала, но её глаза метали молнии в мою сторону.

— Ох, молодость, — подошли к нам её родители. — Вы так хорошо смотрелись вместе.

— Пф!

Думаю пояснять, кто это фыркнул не надо.

— Светлана удивительно хорошо танцует, — сделал я ей комплимент. — А как от неё удивительно пахнет свежим хлебом! — Вновь подколол я девушку, улыбнувшись.

— Ах, ты! — Снова протянула она ко мне руки, пытаясь ухватить меня за шею.

— Тогда ждём вас завтра в гости молодой человек. Отказ не принимается, — вновь удержала дочь — мама, пригласив меня к себе и подмигнув при этом.

— Почту за честь, — не смог я найти достойного повода отказаться.

Удивительно похоже усмехнулись её родители, взявшие меня за жабры.

— Пойдём, познакомлю тебя с интересными людьми, — позвал меня за собой боярин, оставили мы дам у столика с мороженым. — Приёмы нужны чтобы налаживать связи, Семён. Тебе это будет особенно полезно с твоим бизнесом по выращиванию целебного мха.

Я удивился.

— Вы знаете, чем я занимаюсь?

— Конечно, — уверенно кивнул он. — В нашем захолустье, что знает один, знают все.

— Неожиданно...

— Привыкай, — стали мы раскланиваться со степенными мужиками в мехах бобра, викуньи, шиншиллы и соболя, кажется, перезнакомился я со всеми крупными купцами и боярами Сибирска. Так их было много, мелькали передо мной — лица, лица, лица. Уже на втором десятке я перестал соображать, позабыв, как кого зовут.

— Ты как? Ещё держишься? — Через два часа подошли мы к столику с мороженым, у которого оставили дам.

Они всё ещё были здесь, лопала крем-брюле Светлана, свысока поглядывая на измочаленного марафоном меня.

— Нормально.

Гончаровы устроили приём, чтобы объявить о том, что наследник взял третью ступень, поднимали гости бокалы за его здравие. Кричали похвалы и лезли обниматься. Последние — успели довольно сильно наклюкаться.

Как по мне, так третья ступень в возрасте сорока трех лет — это позор. Но не говорить же об этом наследнику, подошедшему к нам без отца, старающегося не подпускать того к гостям одного?

Разговор сразу не задался, подшучивал он надо мной, припомнив, что я официально владею только нулевой ступенью. Откуда только узнал?

Намекнул о возможности скупки моего урожая мха следующим летом и свалил с прихлебателями из таких же великовозрастных слабосилков в туман. Позор.

— Не ожидала, что ты так слаб, — нашла, чем меня поддеть Света, стоило Гончарову удалиться. — Нулевой... — Протянула она это с таким видом, будто ничего ужаснее на свете не видела.

Язва!

— У меня первая ступень, — поправил я её. — Отложил экзамен до весны. Куда спешить? — Захотелось мне показать скуксившейся девушке язык, но я сдержался.

— Хорошее начало, — серьёзно сказал её батя. — К своему совершеннолетию имеешь все шансы взять вторую ступень. Какие твои годы?

— Светлана у нас тоже на первоступенчатая, — продолжала её мама игру в сватовство. — Хорошая жена будет кому-то. Не находишь?

— Вредная и сладкоежка к тому же, — не сдавался я.

— Зато, какой хлеб печёт! — Всплеснула руками её мама.

— Это д-а-а-а, это аргумент, — покивал я.

— Да хватит вам! — Не выдержала издевательств Света. — Пап!

— Дорогая, — осторожно начал боярин.

— Дома поговорим, — мягко улыбнулась ему жена.

— Подкаблучник, — прошипела Света.

Невероятная семья, наблюдал я за их переругиваниями с восхищением. У нас дома всё было по-другому. Шаг в сторону — плеть. Не поприветствовал старшего должно — плеть. Проявил неуважение к мачехе? Пиши пропало!

* * *

Тем же вечером. Поместье семьи Московитых.

— Ну и что это вы устроили на приёме молодая леди? — Строго спросила Светлану, мама. — Так мы тебя воспитывали?! Ты боярыня или простушка деревенская?! — Не на шутку рассердилась мать. — Есть что сказать в своё оправдание?

— А чего он Машу купил, — опустила голову перед матушкой дочь, поглаживая попу после экзекуции.

С розгами всё доходит гораздо лучше.

— Какую Машу?

Через десять минут в кабинет мужа и боярина заглянула жена, с веточками в руках.

— Дорогой? — Ласково улыбалась она, помахивая ивовыми прутиками. — Ты не хочешь мне ничего рассказать?

* * *

— Как прошло? — Встречал меня у вертолета Жук.

— Ужасно, — улыбался я, вспоминая, как Светлана Валерьевна пыталась уговорить дочку отдать мне платок, в знак своего расположения. Не зря же она танцевала только со мной на приёме?

Та отнекивалась как могла, комкала его в руках, пыталась даже сморкнуться в него, но всё-таки под напором матери отдала, торчал из моего кармана его краешек.

— Это заметно, — подозрительно посмотрел Жук на меня и дал команду пилоту взлетать.

Глава 12

— Семён подал заявку на сдачу экзамена на первую ступень, — нарушил неловкое молчание княжич Иван, вставая и отряхиваясь. Вот надо было запнуться о новый ковёр в кабинете отца! — Да ещё и эмансипироваться удумал, — отряхнул он пыль с колен. — Спасибо добрым людям в канцелярии, шепнули.

— Неожиданно... — Заметил отец, никак не прокомментировав падение сына. — Очень неожиданно, — втянул он воздух из трубки, пустив кольцо дыма по воздуху.

— Что делать будем? — Плюхнулся Иван в кресло у стола. — За уши и домой?

— Хе-хе-хе, — то ли прокашлялся, то ли рассмеялся князь, отрицательно покачав головой. — Пора нам сговариваться с родом Таракановых. Обручим парня, раз такой взрослый, отдав его в их род и получив взамен те земельные наделы на юге, на которые ты облизывался.

— Как то это подловато... Парень считай только жить начал, а тут мы его словно обухом по голове.

Мужчинами рода не торгуют. Женщинами да. Это их удел — уходить в другие рода, налаживая связи, но никак не мужчинами. Не по традициям это. Не так завещали предки.

Отец посмотрел на сына скептичным взглядом и сказал:

— Себе то хоть не ври! Думаешь, я поверю, что ты помог парню из доброты душевной? Нанял ему за свои кровные отряд для охраны? Звонишь ему, беспокоишься на показ? Сюсюкаешься? — Сделал долгую затяжку из трубки старик. — Ты знал, что рано или поздно мальчишка ступень возьмёт, расчетливый ты наш, потому и помог ему. Так что сними уже эту маску добряка! — В раздражении бросил князь. — Хватит лицемерить. Не передо мной.

— А он не взбрыкнёт? — Перестал притворяться добрым дядюшкой княжич, показав своё истинное лицо. Лицо расчётливого дельца и циничного человека. Лицо правильно воспитанного наследника рода.

— Кто ж ему позволит? — Выдохнул дым старик.

Иван встал с кресла, подошел к бару, взял даже на вид дорогую бутылку из тёмного стекла и разлил по стаканам золотистый напиток, так и играющий на свету. Лучшая медовуха, которую только можно купить на белом свете, подал он стакан отцу и сам сделал глоток, катая на языке терпкий, согревающий изнутри напиток.

— Есть ещё какие нерешенные дела? — Отложил трубку из красного дерева отец, отсалютовав медовухой портрету на стене и залпом всё выпив.

— Из школы звонили. Отпрыски Людмилы опять учудили, столкнув с лестницы одноклассника. Тот в больнице с переломами рук и ног, — ровным тоном, не показывая своего отношения к детям брата, сказал Иван. — Дирекция школы грозится их исключить.

— Заплати им, — отмахнулся от сына, князь.

— Может, хоть накажем их? Плетей всыплем?

— Дурную кровь не исправить, — отрицательно качнул головой глава рода. — Забудь о них и просто откупись.

* * *

— Хорошо хоть тебе хватило ума ничего не предпринимать, — заметил боярин Гончаров, одобрительно кивнув.

— Да я хотел придушить этого мелкого поганца на месте! И если бы рядом с ним не стоял боярин Московитый, там бы и прибил гадёныша! — Заламывал руки и ходил по кабинету отца великовозрастный сын, не в силах усидеть на месте, чем сильно напоминал наркомана. — Будь проклят мой дар эмпата! Чувствовать, как тебя обливают грязью, презирают и при этом улыбаются в лицо! Твари, твари, твари! — Начал он пинать ни в чём не повинный шкаф. — Мальчишка из оскудевшего рода смеет нас презирать! Нас?! Потомков Чингисхана?

— Успокойся, — мерзко усмехнулся боярин. — Я этого так не оставлю. Удавим его по-тихому, да так что и комар носа не подточит.

— Спасибо отец, спасибо, — полез обниматься сын, и был послан вон.

— Чёртов наркоша! — Сплюнул боярин, проверив, не пропала ли из карманов мелочь. — Послали боги наследничка, — не досчитался он пяти тысяч рублей. — И не прибьешь гада, — простонал он сквозь зубы.

Боги не одарили чету Гончаровых другими детьми.

* * *

Поздним вечером после приёма, когда я уже ложился спать и пытался отбить часть кровати у разлёгшегося на ней шарика — в дверь дома постучали.

— Тук-тук-тук.

Василь и Михаил Жук, жившие со мной под одной крышей откроют, но я все равно прислушался к их шагам, заползая под одеяло.

Щёлкнул замок, и я услышал их разговор с ночным гостем.

— Не поздновато ли для визитов барышня? — Озадачено спросил голос Василя.

— Нет! — Категорично прозвучал звонкий голосок девушки.

Маша пожаловала... Эх! Надо встретить.

Не успел я встать с кровати, как наглый пёс специально вытянул свои лапы по сторонам, чтобы занять больше места.

— Где мальчик? У меня к нему разговор, — спросила Маша у мужиков.

— Спит уже. Приходи завтра, — пытались они её выпроводить.

— Вот ещё! Идите и разбудите, — прозвучали в её голосе стервозные нотки. Снова позабыла, что она холопка теперь.

Наёмники как воды в рот набрали, не зная, что сказать. Такой наглости они не ожидали это точно.

— Что за шум? — Вышел я в гостиную в одних трусах, разрисованных летающими пчёлками с полными вёдрами мёда и медведями, гоняющимися за ними. Там еще были изображены комарики, но они маленькие и их не видно.

Спасибо за это надо сказать личной служанке, покупавшей мне одежду в нашем родовом поместье. И маме, что ей поткала.

— О-о-о... — Открыла рот Маша, вылупившись на такое чудо.

— Кхм-кхм-кхм, — пытались скрыть смех мужики.

Взяв себя в руки, девушка сняла шубку, повесив её на вешалку, и подошла ко мне, сказав:

— Надо поговорить.

Она старалась не смотреть на меня и на мои труселя. Неожиданно Жук стал мне подмигивать. Василь от него не отставал.

— На вас что, тик напал? Подлечить? — Сдал я их с потрохами.

Маша успела обернуться и всё заметила.

— Вы? Вы! — Сжимала она кулачки и гневно раздувала ноздри, поняв, чего это они.

— Мы это... на кухне будем, — убежали они от её гнева.

— Пф! — Фыркнула она точь в точь как Света.

Подружки, что тут скажешь? Даже повадки одинаковые.

— Ну, пойдём? — Пригласил я её в свою комнату, подмигнув, и еле увернулся от пощёчины, которую она хотела мне залепить. — Повезло тебе, что я такой простой. Другой бы за такое приказал выпороть холопку, — серьёзно заметил я.

— Меньше подмигивать надо, 'доктор', — прошипела она на взводе и прошла вперёд, дав мне возможность себя хорошенько рассмотреть.

Мужики подмигивали не зря. Под шубой скрывалось простенькое белое платьице, только сильнее украшающее белокурую девушку и её точёную фигуру. Красивая чертовка, но мне не до девушек сейчас. Лет через пять, может быть.

— Итак? — Уселись мы на краешке кровати, подталкиваемые шариком, недовольным соседством.

Посмотрев на меня, потом на пса, а затем на мои трусы, она недовольно скривилась и заговорила:

— Хотела рассказать тебе кое-что. Поговорить, — поджала она губы, собираясь с мыслями. — Так. Ты ведь знаешь, кто я? Только не ври, — не дала она мне и рта раскрыть. — Моя служанка охмурила каторжника, в чьём доме мы живём и тот рассказал, как нас подслушал, а на утро побежал докладывать тебе, — обвинительно указала она на меня пальцем.

— Ну, да. Давно знаю, — пожал я плечами.

— И?

— Что и? — Не понял я. — Если боишься, что я сдам тебя боярину Гончарову, то не надо. Я не собираюсь этого делать. Как и как-то тебя обижать или использовать.

— Тогда может, отпустишь меня? — Затаила она дыхание. — Дашь вольную прямо сейчас?

Вот девка дурная! Не понимает что ли в какой ситуации находится?

— И куда ты пойдёшь? Твоя родня мертва. Ваш бизнес, имущество — растащено врагами. Ты — наследница, лакомый кусочек для многих. Гончаровы неплохо заплатят за твою голову, — резал я по живому. — Можешь, конечно, попытаться найти мужа из сильного рода, который возьмёт тебя в жёны. Его род отберёт принадлежащее тебе по праву рождения у Гончаровых, но ты ничего из этого не получишь. И не надейся. Скорее всего, вообще потом скоропостижно скончаешься!

Её глаза намокли. Она из последних сил держалась, пока не плакала, но была близка к тому, чтобы разрыдаться.

— У меня есть подруга из боярского рода. Её семья мне поможет, — не очень уверенно сказала Маша, шмыгнув носом и задрожав как лист на ветру.

Жалко ее.

— А её родители как отнесутся к тебе? Думаешь, они хотят из-за тебя начинать войну с Гончаровыми? Или ты будешь прятаться ото всех в своей комнате в их поместье и носа не казать на улице?

— Я... я... я... — Не выдержала таки она и заплакала. Я неловко обнял её, прижав к себе, не зная, что сказать. В итоге бормотал какие-то банальности. — Ничего, ничего. Здесь тебя не найдут, — утешал я её, поглаживая по спине. — Успокойся. Всё будет хорошо, — шептал я.

— Не правда, — сквозь слёзы выдавила она, содрогаясь всем телом.

Пока она плакала, в голову лезли всякие глупости вроде, какая она тёплая, хрупкая и красивая.

* * *

— Ты как? Чего смурная такая, Машунь? — Спросила меня моя бывшая главная няня. — Поговорила с Семёном Андреевичем вчера?

— Поговорила, — кровожадно щёлкнула я ножницами, отрезав подгнивший побег огурца в теплице. — Разрыдалась как маленькая девочка, да ещё и сидя на нём.

— ЧЕГО? — Ошарашено уставилась на меня няня. Схватила за руку и утащила в дальний угол теплицы, допрашивать. — Ты и он?! — Не верила она своим ушам. — Так вы что... — Не договорила она, замявшись.

Поняв, что няня имеет в виду, я покраснела как маков цвет.

— Нет! Не поэтому плакала! Как ты вообще могла так подумать? — Была я зла на него, няню и себя. Рассказала, как было дело, и немного успокоилась.

Перейдя от огурцов к помидорам, мы продолжили разговор.

— И как он тебе вообще?

— Да какая разница? Мальчишка, как мальчишка, — прикрыла я глаза, вспоминая, как он осторожно поглаживал меня по спине, шепча успокаивающие слова на ушко.

— Лучше бы ты и правда помиловалась с ним вчера, — откровенно высказалась няня.

На этот раз уже я сильно удивилась.

— ЧЕГО?

— А что? — Пожала она плечами, беря лейку в руки. — Молодой человек он самостоятельный, из княжеского рода, при деньгах. Глядишь, и взял бы тебя не только постель греть, но и в жёны.

— Больно надо, — отвела я в смущении взгляд.

— То, что ты не целованная ещё — очень хорошо, — продолжала она вгонять меня в краску. — Сильнее привяжешь его к себе.

— Не собираюсь я...

— А приданым будет, — не слушала меня няня, — рассказ о том, почему Гончаровы ополчились на Слуцких. Расскажешь Семёну о догадках твоего отца о них.

— Хм! — Недовольно смотрела я на няню.

* * *

— А он точно злодей, Света? — Помогали сестре устанавливать ловушки в доме младшие братья, семи и десяти лет от роду.

— Точно! — Маниакально сверкнули глаза молодой девушки, подвешивающей над дверью ведро полное краски, готовое перевернуться от любого чиха. — Он как те 'мокрые' бандиты из фильма 'один дома'! Даже хуже! — Потрясла она кулачком.

— 'Липкие', — поправил её пухленький Миша, от усердия высунувший кончик языка изо рта и подрезающий ножом ножку у табуретки, на которую они предложат сесть гостю.

— Я сейчас! — Убежал старший из братьев — Арсений, в направлении кладовки.

Вернувшись запыхавшимся, он раскидал по полу кнопки и гвозди.

— Я не дам ему обидеть тебя или маму, — насупился он, рассыпая железяки. — Он у меня получит!

Глава 13

— Сызвеку я так не парился, Иван. Порадовал, скажу тебе. Порадовал, старика. Угодил, — блаженно закрыл глаза князь Тимофей Митрофанович Смирнов, сидя на лавке в парной, принадлежащей роду Таракановых.

— Давно тебе надо было кости погреть, Митрофаныч, — ответил ему такой же старый и седой дед, поддав водички на камни. Они моментально зашипели, словно змеи. — А то уж, поди, зачах в своём особняке, носу на улицу не кажешь? — Парную наполнили горячие клубы пара, обжигая уши и сворачивая носы, прикрыли их руками старики, старательно дыша через нос. — Эй! Вы где там, клуши? Заходите, разомните нас, — позвал внутрь молодок, Иван Никитич Тараканов.

Дверь отворилась и в парную забежала стайка холопок, прикрытых только белыми сорочками, принялись они за дело, растирая руки и ноги пожилым мужчинам. Те закрыли глаза, наслаждаясь умелыми действиями молодых барышень.

— Хорошо то как, а?! — Прильнул к берестовой кружке полной квасу Тараканов. — М-м-м! — Довольно вытер он усы тыльной стороной ладошки.

— Это да... Как в молодости, — не отводил взгляд от холопки перед ним Тимофей Митрофанович, с интересом рассматривая её стати, не скрывала ничего намокшая сорочка, прилипнув к телу и обрисовав все изгибы юной девы.

— Пользуйся, будь как дома, — подмигнул ему местный хозяин, вогнав молодуху в краску.

— Стар я уже для таких игр, да и по делу к тебе прибыл, — отрицательно покачал головой князь. — Помнишь наш давний сговор в отношении Сёмёна, сына моего младшенького?

— Помню, как не помнить, — кивнул другой князь, носящий говорящую фамилию насекомого. — Земли мои Крымские хочешь? — Сразу понял он к чему всё идёт. — Парень то хоть не против? Всё-таки Алиса уже с дитём, погиб её муженёк то, — сплюнул он, выражая всё, что думал о том муже.

— А куда он денется? Из века в век старший в роду выбирал невест членам рода. Так было. Так будет, — удивился вопросу князь Смирнов.

На показ удивился, так как приврал и не мало. Девкам, да, мужей подбирали. А вот мужчины рода сами ковали своё счастье и приводили на порог будущих жён.

— Хорошо, Тимофей, — искоса глянул на старого друга Тараканов, — но ситуация немного изменилась и парень мне в роду не нужен. Пусть и дальше остаётся Смирновым, с женой из Таракановых. Идёт?

— Кхе, кхе, — прокашлялся довольный князь. — По рукам.

Вот и получили Смирновы наделы на юге, отдав в руки Таракановых будущих детей Семёна и его жены. Это не обсуждалось напрямую, но такова плата за землю.

* * *

— Ай! Да что за? — С подозрением посмотрел я на дверной звонок, ударивший меня током. Потом перевёл взгляд на ручку двери и заметил, что она имеет неестественно-красный оттенок, будучи накалена до предела. Пахло металлом.

— Сейчас он получит, — услышал я мальчишеские шепотки за дверью.

Обернувшись, я посмотрел на свою охрану, что осталась ждать меня в нанятой машине. Она была припаркована у обочины городской усадьбы рода Московитых.

Подумал, но звать их не стал, просто постучав в дверь.

— Открой ему...

— А потом?

— Спрячемся.

Щелкнул замок, и дверь приоткрылась, услышал я топот детских ножек, убегающих прочь.

Что задумала Света, я уже понял, подговорила она своих младших братишек встретить меня, словно врага, толкнул я дверь и еле успел отскочить, порвала та натянутую леску и сверху, с грохотом, упала целая бочка краски, расплескав ядовито-зеленое содержимое, испортившее дорогой паркет.

— Попадёт кому-то, — осторожно перепрыгнул я лужу, и заорал, проткнул мне гвоздь подошву ботинок. — Вот зараза! — Прыгал я на одной ноге, пытаясь его высунуть. — Чёрт, чёрт, чёрт!

Точно Света постаралась, откинул я ржавый гвоздь в сторону, заживляя ранку. Скрыла-таки его от моего взора, оторва. Сочтёмся ещё.

Блин. Больно.

— Что здесь происходит? — Услышали мою ругань боярин и его жена, спускаясь по лестнице. — Семён? — Удивились они моему взъерошенному виду и творящемуся непотребству. Я развёл руки в стороны, показывая, что виноват не я и я тут гость.

— Пап! Мам! Мы поймали мокрого бандита, — выбежали из-за угла двое мальчишек, радостные, светящиеся от счастья. Им все удалось. Он попался в ловушку.

— Липкого, — поправил своего брата пухленький мальчик, что помладше возрастом.

Я понял, о чем они говорят. Смотрел этот фильм.

— Поймали?

— Бандита? — Тупо переспросили их родители, выслушав сбивчатую речь своих младших детей, перескакивающих с одного на другое.

— А потом — БУМ, и его должно было измазать в краске...

— Но он увернулся.

Тут как по заказу появились слуги, приняли у меня шубу, и начали прибираться, словно так и надо и ничего страшного не произошло. Плевать на паркет семнадцатого века и потёкшую серебром ручку двери.

— Света! — Гневно выкрикнула мать семейства, дослушав глупышей сыновей.

— Пойдём Семён, покажу тебе дом, — увёл меня за собой боярин, оставив появившуюся дочь наедине с матерью.

Чую, ждёт её нагоняй и не слабый.

— Ты извини за это, — смущённо пожал он плечами, ведя за нами своих казаков-разбойников, что держались за его руки и с любопытством на меня поглядывали.

— А ты, правда, бандит? — Не удержался от вопроса вихрастый пухляш — Миша. — Сестра сказала, что ты хочешь украсть наши игрушки и кошку Мусю.

— А ещё обидеть маму, — с подозрением посмотрел на меня десятилетний Арсений, сжав кулачки.

— Ваша сестра пошутила, — вступился за меня Евгений Максимович. — И она будет наказана! — Уже более сурово заметил он, открывая передо мной очередную дверь. — Это наша оранжерея. Здесь у нас игровая, а по соседству синяя гостиная, — водили меня по дому, показывая комнаты, статуи известных предков и картины, запечатлевшие самые важные вехи в истории рода Московитых.

— А здесь что изображено? — Уставился я на холст, на котором девушка с ярко рыжими волосами горела на костре и смеялась.

— Бунт черни против нашей прапрапрабабки, известной ведьмы в те времена. Они пытались сжечь её на костре, но не получилось, — усмехнулся боярин.

— Она была крутая, — заметил Арсений, надувшись от гордости. — Мама говорит, что я похож на неё.

Тут по дому разнёсся звук колокольчика.

— О! Уже и обед готов. Пойдём, Семён. Откушаем, — спустились мы на первый этаж, пройдя двустворчатые двери, что открыли нам вышколенные слуги.

— Света! — Рванули к сестре ребята, только увидев её. — Он не бандит, — шептались они, но все, всё слышали. — Ты ошиблась.

— Ага. Папа говорит он хороший.

— Замолкните, дурачьё, — закрыла она им рты, морщась и потирая попу. — Это всё из-за тебя, — прочёл я по ее губам, подойдя ближе.

— Сударыня, — поклонился я и отодвинул стул, помогая ей сесть.

— Я и сама могу, — прошипела она, но под взглядом матери сдулась и позволила мне за собой поухаживать, только потом я понял какую ошибку, совершил, сев рядом. Она начала пинаться под столом, пока родители не видят.

— Кому из нас тут семнадцать лет интересно? — Ущипнул я её за ляжку в отместку.

— Ай! — Взвизгнула она, подскочив на стуле и привлекая к себе взгляды родителей. — Это всё розги, — смутилась Света, приседая на место и очень выразительно посмотрев мне в глаза.

Слуги начали накрывать стол, поставили они передо мной супницу с борщом и половинкой яичка плавающего в нем.

— Спасибо, — поблагодарил я слугу, взяв ложку. — Передай сметану, пожалуйста, — попросил я Свету.

— Пф! — Фыркнула она, но сметану передала.

Дальнейший обед прошел в молчании, переглядывались мы со Светой, её весёлыми братьями и кушали, иногда строя друг другу рожи, пока не принесли чай и десерт.

— Семён, — начал разговор глава семьи. — Мы попросили тебя навестить нас, чтобы обсудить одно дело... — Пытался он подобрать правильные слова.

Я же решил облегчить ему задачу.

— Этот разговор касается Марии? Маши?

— Р-р-р-р! — Натурально зарычала Света и я поперхнулся. Пришлось ей пару раз ударить меня по спине, что он сделала с удовольствием.

— Э-э-э, да, — с улыбкой на устах рассматривали меня родители девушки. — Видишь, как Света волнуется? Рычит даже, — ещё шире заулыбались они, наблюдая за молодёжью.

— И что вы хотите от меня? Отпустить её? — Поднял я брови.

— Нет, нет, — замотал головой боярин. — Просто быть с ней, ммм... поделикатней что ли. Помягче.

— Почему мы не можем забрать её сюда! — Всплеснула руками Света, не выдержав. — Этот, этот, — указала она на меня пальцем, задыхаясь от негодования, — этот охальник купил её для постельных утех!

— Хмф, — Уже я не выдержал и фыркнул. — Извините, — попросил я прощения, посмеиваясь.

— Так, Света! — Твёрдо посмотрела на неё мать. — Это уже в никакие границы... Иди ка к себе в комнату.

— Но, мам-м-м... — Протянула она.

— К себе я сказала! — Вложила мать силу в слова, и Светлана всхлипнув, убежала.

Я перестал улыбаться и спросил.

— Они такие хорошие подруги?

— С пелёнок дружат, — подтвердили её родители.

— Ясно, — задумался я на несколько секунд. — Даже не знаю что сказать, — почесал я затылок, слабо улыбнувшись. — Мне и, правда нужны холопы для фермы и ни для чего другого, — стал я зачем то оправдываться.

— Мы понимаем, Семён, — кивнул мне боярин. — Просто наша девочка выросла на историях про принцесс, драконов и злобных тёмных властелинах, вот и воспринимает реальность только в чёрно-белых тонах.

— А, как? — Не договорил я, но поняли меня правильно.

— Единственная наша дочь. Разбаловали, — ответили они, переглянувшись.

— Ну, она хорошая девушка. Вон как подругу защищает.

— Это да. Сердце у неё доброе, — недовольно покачала головой Светлана Валерьевна, взяв сыновей за шиворот, и оставила нас с боярином наедине.

— Мам! Не н-а-а-а-до... — Перемазались они в варении как свинушки. Мать увела их мыть лица.

— Я хотел бы попросить тебя кое о чём, — обратился ко мне Евгений Максимович, стоило им скрыться в дверях.

— Слушаю, — кивнул я, став серьёзным.

— Позволь Свете навещать Машу.

— И всё? — Удивился я. — Это ж мелочь, — дёрнул я плечом. — Пусть конечно прилетает, только вот причину для этого выберет другую. А то ещё заинтересуется кто, к кому она в нашу глушь ездит и начнёт задавать неудобные вопросы.

— Спасибо, — признательно кивнул мне боярин, провожая до дверей. Званый обед подошел к концу.

Тепло распрощавшись с хозяевами, вручили они мне несколько корзинок полных еды, я с чистой совестью передал их Жуку, уже встречал он меня у машины, распахивая заднюю дверь.

— Куда дальше? Домой?

— Нет. Съёздим сначала в одно место, — назвал я адрес.

Боярин при прощании рассказал об анклаве китайцев в городе, являющимися хорошими работниками и незаконно перебежавших границу. Я надеялся нанять их для переработки мха. Те издревле разбирались во врачевании, и я надеялся, что смогу наладить с их помощью заводик по производству лекарств, а не продавать сырьё, что не так выгодно.

Ну и грех было не воспользоваться случаем и не посетить несколько других мест в Сибирске, раз уж я уже здесь. Мы проезжали улицу за улицей и на глаза мне стали попадаться не красивые дома и вычурно одетые барышни, а беспризорники, чуть не на каждом шагу стояли люди с протянутой рукой. Вот она, совсем другая сторона жизни.

* * *

— Дед! Ты не посмеешь! — Била посуду старшая дочь его первого сына и наследника — не желая ехать в далёкую Сибирь. — За какого-то мальчишку? — Прожигала фурия, глазами старика, продолжая бить все, что под руку подвернется.

— Всё уже решено, Алиса. Твой траур закончился и пора бы тебе родить роду ещё детей, а не останавливаться на одной девочке.

— Я не племенная кобылка!

— А кто ты?

* * *

— Мам, ты расстроена? Что-то случилось? — Собрались трое детей в комнате Людмилы Ильиничны Смирновой, в девичестве Чернозубовой, что злобно смяла бумаги на столе и сбросила их на пол.

— Ваш дед нашел Семёну, этому приживале от любовницы — невесту из Таракановых! — Изрыгнула она порцию яда, рассматривая Витю, Петю и Машу, стоящих на цыпочках. — Совсем в маразм впал, старый, — не аристократично сплюнула она в вазу с цветами, что каждый день меняют слуги.

— И что мы будем делать? — Спросила дочка, самая умненькая из троицы.

— Думать, Машенька. Думать.

Глава 14

Застава на границе Российской Империи с Турцией. Близ Батуми.

— Ты ничего не слышал? — Встревожено поднял голову над окопом солдат, покрепче взявшись за автомат. — Шорох какой-то...

— Дай поспать, — отмахнулся от него напарник, поставленный в караул и давно видевший третий сон. — Вечно тебе мерещится что-то, салага.

— Я проверю.

— Делай что хочешь, — перевернулся на другой бок ленивый боец, подложив под голову приклад автомата.

Последнее время на границе было не спокойно, начал султан Абдул-Хамид VI поход против Азербайджана, покорив Армению. Старые военнослужащие говорят, что это плохо. По вечерам только и разговоры о том, пойдёт ли на нас падишах и когда, думал молодой солдат, раздвигая кусты и всё больше удаляясь в лес. Его же более опытный напарник спал, обрекая мальчишку на смерть.

Молодой солдатик так и не заметил, как к нему подобрались сзади и одним ударом по голове — отправили в бессознательное.

Старослужащий же лишь всхрапнул, не заметив, как его напарника утаскивают в глубину леса.

— Хорошая работа, — словно привидения вышел на поляну, куда его оттащили, целый отряд белозубо улыбающихся осман.

— Держи его, — приказал старший среди турок опытному войну стоявшему рядом, а потом подозвал одного из бойцов ближе. — Давай, юный янычар. Покажи свою удаль. Перережь горло неверному, — вручил кинжал ещё безусому юнцу ага Бурхан.

Малец, без тени сомнения приставил нож к горлу русского, но тот очнулся, почувствовав прикосновение холодного лезвия к коже. Дёрнул головой и с усилием открыл глаза, в первые минуты не понимая, что происходит.

Турки не торопились, наблюдая за неверным, что начал дёргаться в руках преданных воинов султана.

— Нет. Нет, не надо... Пожалуйста, не надо, — умолял молодой мужчина седея на глазах. — У меня мама, отец, сестра. Пожалуйста, — всхлипнул он.

Просил, хоть и знал, что пощады не будет. Эти звери не знают такого слова.

— Молчи, свинья! — Ударили его по лицу, поставив на колени и задрав голову. Из глаз парня потекли слёзы.

— Режь, янычар. Режь. Докажи, что ты достойный сын своего народа и я не зря взял тебя в поход.

На землю пролилась первая кровь.

* * *

— Бутерброд возьми, — сунул мне в руки хлеб с маслом, Михаил Жук.

— Спасибо, мамочка, — закатил я глаза, выходя на улицу.

— Гав! Гав!

— Держи, разбойник, — потрепал я за голову шарика, мешающегося под ногами. — Ну, что? Проверим наших работничков? — Попытался я в шутку усесться на спину своей собаки, и был скинут. Малышня это увидела и засмеялась надо мной. Они каталась на ледяной горке напротив дома, в котором я жил.

— Дядя Семён плюхнулся, ха, ха, ха, — держались они за животы, показывая на меня пальцем.

— Так было задумано, — отмахнулся я от них, уворачиваясь от снежков. Они начали шутливую войну со мной, несмотря на окрики приглядывающих за ними женщин.

Выходной. В школу не надо, вот и развлекаются, привыкнув, что я не отмахиваюсь от них как взрослые, а частенько принимаю участие в играх.

— Покусай их, — подтолкнул я шарика к детям. — Давай, давай, разрешаю.

Пес побежал к ним, а потом развернулся и встал мордой ко мне, недвусмысленно намекая, на чьей он стороне.

— Ах, так?! — Развёл я руки в стороны. — Ну, получай, предатель! 'Притяжение', — слетался на мой зов снег, формируя огромного снеговика, выше самого высокого дома на ферме. Приходилось задирать голову, чтобы осмотреть его всего. — 'Поступь голема', — внушительно сказал я, заставив запрыгать в сторону детей своего чудища-юдища. Ребята разбегались от него с радостными криками, а некоторые храбрецы пытались даже завалить его, тыкая палками.

И тут мой пёсик показал, что он не прикроватная собачка или грелка для ног.

— В-а-а-а-а! — Вырвался из его пасти рёв.

Он на порядок, как по волшебству увеличился в размерах и размазался в воздухе, чтобы нанести с десяток быстрых ударов по снеговику, быстро развалив того на части.

Дети разинули рты, как и я, с удивлением рассматривая шарика, уже принявшего свой обычный облик.

— Э-м-м-м-м... — Промычал я, погладив пса. Он подбежал ко мне, виляя хвостом и ждя похвалы. — Ты победил. Мда, — осмотрел я останки голема и народ, выскочивший из домов и показывающий пальцем то на собаку, то на меня. — Пойдем, давай. У нас ещё дела есть, — позвал я его за собой, потопав на стройку и делая пометку в уме, всё-таки посмотреть в книгах кто такие церберы. Сергеич оказывается, тогда не врал.

После того злополучного обеда у Московитых прошло две недели. Почему злополучного? Так стоило нам отъехать от их усадьбы, как мне позвонил дядя Иван и огорошил вестью, что я женюсь, нашли мне пару из рода Таракановых. Двадцатипятилетнюю барышню по имени Алиса с дочкой семи лет. Меня это испугало. По их словам они проверили ее, и мы подходим друг другу. Наш дух и средоточие не противоречат. Так что и будущие дети должны быть без изъяна. На разницу в возрасте я не обратил внимания. Это в порядке вещей. Эта Алиса кудесник и проживет, как и я, двести, а может даже больше лет, оставаясь молодой до тех пор, пока до ее кончины не останется лет двадцать пять — тридцать. Все кудесники старики, которых я видел, были по-настоящему старыми. Как мой дед, которому уже двести лет. Седые волосы, морщину по всему лицу? Значит, жить кудеснику осталось не больше этих тридцати лет. А так и в сто лет, кудесник выглядит на тридцать. Меня испугало не это, а то, как легко мной можно помыкать, пока я в роду и не имею никаких прав. Ну и дочь у этой Алисы. Все же отцом я себя не видел. Даже приемным.

Трубку я тогда сбросил и не отвечал на звонки ещё три дня, думая как выпутываться. Так ничего и не решил, загнали меня родственники в угол. Это их право — выбрать жену, как мне, так и любому другому члену рода. Не взбрыкнёшь. Х-м-м-м... Хотя нет, не право. Так делают редко, но отказаться возможности почти нет, если ты не хочешь оказаться на улице или того хуже, быть проданным на невольничьи рынки осман. Род дает права, но и налагает ответственность.

Тогда-то я и решил, что хватит с меня. Это последняя уступка, на которую я иду. Отныне — я буду драться за свою свободу.

Ну и как следствие вскрыл свою кубышку с накопленными богатствами. Деньги, заработанные на подъемах, падениях курса акций, утекали как вода, нагнал я на ферму строителей, нанял китайцев, выкупил новых холопов и не думал на этом заканчивать, лежали у меня на столе челобитные от каторжников, рекомендующие мне тех или иных людей с кем им пришлось встретиться на шахтах по добыче урана. Они просили за них и отвечали головой, уже послал я несколько человек, выкупить их в Москве. Верные люди мне нужны. И чем больше, тем лучше

Строители же возводили дома, которых требовалось всё больше, разрастался наш посёлок всё дальше. Себя я тоже не обделил, начали поднимать мне усадьбу-крепость из крепчайшего камня, обещая закончить с коробкой к концу лета.

По плану это будет трёхэтажный особняк с четырьмя башнями по углам, на которые могут садиться дирижабли, думал я о будущем. Общая площадь моей крепости составит пять тысяч квадратных метров, планировал я разместить на стенах зенитные установки, сбивающие всякого, кто замыслит против меня.

Я на своей земле. Могу делать, что хочу и держать любое вооружение, вплоть до тяжёлого.

Очень, очень, мне не понравились эти игры с моей судьбой. Отныне я вычеркнул из списка своих друзей дядю Ивана. Слишком уж наигранно звучали его утешения из трубки. Слишком он заботился обо мне. Сироп так и лился в уши, открылись у меня глаза, наконец. После стольких предательств, я больше не могу доверять даже тому, кому верил.

Нужно стать тем, с кем считаются. Тем, кого побояться тронуть, так как завоняет на всю округу. Не позволю больше вытирать о себя ноги.

— Ну как тут? В сроки укладываетесь? — Ступил я на фундамент своей крепости, очищенный от снега и прогретый промышленными теплопушками.

— Мы держим своё слово молодой человек, — оторвал взгляд от бумаг руководитель всей стройки. Мужичок в круглых очках на носу.

— Это хорошо, — оглядывал я окрестности и чёткую работу каменщиков, работали они словно заведённые, бегая туда-сюда за раствором. — Может, какие проблемы есть? Пожелания?

— Поменьше отвлекать нас от работы, разве что, — рассеянно сказал, что думал архитектор.

— Хмф, — фыркнул я, заметив, как напряглись мои люди, приглядывающие тут за порядком, и махнул им рукой, чтобы расслабились.

Повезло мне с холопами, что тут скажешь?

— Ну, работайте, — продолжил я свои утренние обходы, идя по расчищенной от снега дорожке.

Я наверно нанял всех, кого только можно в Сибирске, возводили мне китайцы в своих аляповатых шубах заводик и несколько мануфактур. Пришлось дать несколько серьёзных взяток в канцелярии, но теперь у меня на руках есть разрешение на вырубку леса, сбор ягод, грибов и других даров тайги.

— Господин, господин, — кланялись они мне, выучив всего несколько слов по-русски.

Только Син Ханг знал наш язык, но его я здесь не вижу.

— Семён Андреевич! Я этого не выдержу! — Набежали ко мне очередные жалобщики из нашей школы. — Эти дети совсем неуправляемы. Дерутся, учиться не хотят, сквернословят.

Да. Беспризорников я тоже прибрал к рукам, учатся они и работают, отрабатывая жильё и еду. Мне стало их жалко.

Жизнь в Сибири сложная, и так получается что дети с дальних хуторов, разорённые бандитами или просто потерявшие родителей по тем или иным причинам — никому не нужны. Единственный детский дом не справляется, выделяют на прокорм детей слишком мало денег и те вынуждены сами искать себе пропитание.

Директриса детдома была рада моему появлению и лёгкой рукой переписала на меня ораву детей от пяти до пятнадцати лет.

— Я же приставил к школе несколько ветеранов из охраны? Обращайтесь к ним.

— Да что они могут? — Всплеснула руками учитель истории.

— Многое, — остановился я. — Поставить провинившихся на горох. Дать розог или послать работать на свинарник, где те так умотаются, что больше и не помыслят о шалостях.

Разобравшись с мелкими проблемами и показавшись на глаза всем, кто желал меня видеть, я прошел мимо вертолётной площадки. Здесь стояло уже несколько аппаратов, обслуживающих нужды разрастающегося поселения.

Не всё можно вырастить в теплицах. Товары первой необходимости, ту же туалетную бумагу — надо возить. Взрослые дети опять же, что учатся и живут в Сибирске — приезжают на выходных к родным.

— Это чей аппарат, боец? — Указал я на вертолёт красного цвета в пассажирской модификации.

Все важные объекты у нас находятся под охраной, стояла тут пятёрка мужиков с автоматами наперевес.

— Рода Московитых, Семён Андреевич, — отдал мне честь, словно генералу, какому, мужик лет сорока, главный в пятёрке. — Вы дали своё разрешение. У меня и бумага есть, — зашарил он по карманам.

— Не надо. Понятно. Спасибо, — кивнул я, уходя на поиски Маши и Светланы. Последняя не предупредила меня, что прилетит сегодня.

* * *

— Смотри, вон ходит, гусь, гусём, — тащили вёдра полные навоза в теплицы два новых работника фермы, мужчина и женщина, обсуждая Семена.

— Тихо ты, вижу, — шепнул мужик. — Охраны то, охраны, — недовольно цокнул он языком, проходя мимо очередного поста. — Словно не ферма, а родовое гнездо княжича.

— Сложно нам будет выполнить задание, 'муж' мой, — саркастично улыбнулась женщина на слове муж. — Не подберешься к мальцу, сразу скрутят волкодавы поганые, — проводила женщина взглядам бывших бойцов рода Слуцких.

— Подождём. Присмотримся, а потом решим, как быть.

— Где вас носило?! — Встретили их крики при входе в теплицу. — Вас только за смертью посылать, ироды! — Выхватили вёдра из их рук. — Будете и дальше так плохо работать, пожалуюсь Марфе Агафьевне, уж она то, найдёт на вас управу! — Погрозили им кулаком.

Глава 15

Устав от каждодневных хлопот, прошений и поклонов, утром десятого января, за сутки до моего дня рождения, я взял шарика, лыжи и пошел в лес. Кататься.

— Нельзя вам без охраны, Семён Андреевич. Ну, никак нельзя, — заламывал руки Михаил Жук, мой помощник на все руки и фактически заместитель, заведовал он всем, что касается обороны. Воинами, арсеналом, патрулями. Хозяйственными же делами занималась наш агроном — Марфа Агафьевна, подчинялись ей теплицы, коровники, свинарники и остальное хозяйство.

— Отвянь, — отмахнулся я. — Хочу побыть один, — поставил я ноги на лыжи, застегнув крепления и не оглядываясь пошуровал в лес, на лыжню, накатанную школьниками. Занятия физкультурой никто не отменял.

Уже отъехав, я не услышал дальнейшего разговора:

— Чего это он? — Удивился один из мужиков, состоявших в личной охране молодого господина.

— Жёнка его сегодня прилетает, вот он и вспылил.

— А он что, не будет её встречать?

— Похоже на то...

— Заткнитесь ка и идите делом займитесь, а то словно сплетницы языком чешете, — разогнал всех Жук. Не дело это перемалывать косточки того, кто стоит выше тебя.

Он бы не сознался, но и ему интересно, что такое творится в княжеском роду Смирновых, что они женят парня на бабе старше его на одиннадцать лет, да ещё и с дитём. Нет, он, конечно, знал что у кудесников все по-другому, но все равно. Как то это...

— Чудны дела, — потёр он макушку, провожая спину Семёна взглядом, и пошел давать нагоняй китайцам, укравшим кошку с улицы и съевшим её.

Вся ферма ждала приезда жены господина, а потому все были заняты, выметали дорожки сегодня с особой тщательностью, мыли окна, наводили краску на лицо женщины, желая показать себя с лучшей стороны перед хозяйкой.

Дом же, в котором жил Семён Андреевич — засверкал, генералили там холопки, выгнав охрану, которой теперь предстояло жить в другом месте. Комнату, которую они занимали — в спешном порядке переделывали в детскую, а кровать господина поменяли на более широкую, застелив ту белыми, свежими простынями и повесив балдахин, опрысканный духами с запахом роз.

Всего этого Семён не видел, а то бы вспылил.

— Уф, как хорошо, — остановился я, отмахав не меньше десяти километров. Снял лыжи и пристроился на торчащем из снега пеньке, доставая из рюкзака термос с горячим чаем и лёгкий перекус.

— Гав! Гав! — Гонялся за белкой шарик, обнюхивая ели и сосны и помечая всё, что видит, болтался у него язык из пасти, а радости полные штаны, прямо светился он, зачахнув на ферме, хотя никто его не неволил.

— Давай перекусим. Иди сюда. Лови, — клацнул он зубами, проглотив очищенное мною яйцо. — Нет, это моё, — оттолкнул я его слюнявую морду, с удовольствием жуя кусок варёного мяса. — Вкуснотища, — показал я ему язык, улыбаясь. — Лепота, — балдел я, любуясь первозданной природой.

— Гав! — Жалобно заскулил пёс, наблюдая, как мясо скрывается у меня во рту и исчезает.

— Тебе нельзя, ты и так толстый, — дразнил я его, но потом сжалился, скормив ему все остатки. — Ну, что? Пойдём дальше? — Почистил я ладошка о ладошку, надел лыжи и начал вновь прокладывать себе дорогу, так как детская лыжня давно кончилась, двигался я по компасу в сторону озера, что в семнадцати километрах от границ моих владений.

Думал присмотреть место для подлёдной рыбалки.

— Бух! Бух! — Неожиданно прозвучали выстрелы. С деревьев вспорхнули птахи, заухали разбуженные совы, а я спрятался за деревом, побоявшись, что целились в меня, но нет, меня подвел слух и эхо. Стрельба была в нескольких километрах отсюда.

— Кто это там балует? — Задумался я на секунду, решая, что делать и вызвал к себе людей с фермы, изложив ситуацию по обычному телефону. Наша вышка обеспечивала связь на сотню километров вокруг. Не зря ставил. Хорошее вложение денег.

Прождал я не долго. Они прилетели на вертолёте, запеленговав моё местоположение, и спустились вниз на верёвках, не став искать место, где вертолет может сесть.

В отряде было два десятка человек, во главе с Мишкой Жуком, заняли они позиции по кругу, прикрывая меня и осматриваясь. Водя дулами автоматов по сторонам. Все были насторожены.

— Вроде тихо...

— Стреляли в той стороне, — показал я рукой направление.

— Дмитро, Сергей, Яков, Олег, — отослал вперёд лучших своих бойцов Жук. — Паша, Ратмир, проводите Семёна Андреевича до фермы. Головой отвечаете.

— Я с вами, — не терпящим возражений голосом сказал я, не обратив внимания на рожу недовольного Жука и переглядывания остальных моих холопов и наёмников.

— Это опасно, Семён, — серьёзно смотрел мне в глаза Жук, отведя в сторону, чтобы другие не слушали. — Не зачем тебе собой рисковать. Пойми ты?!

— Ты сам учил меня стрелять, так что не беспокойся, — отмахнулся я.

Мой верный АК-12 был за спиной. Я так привык к нему, что уже не замечаю. На ферме все носят оружие, кто благонадежен, конечно. Места дикие, что доказали напавшие на нас бандиты по осени. С тех пор и ввели такие порядки.

— Да и 'щит' я на себя накину, покрепче всякого бронежилета будет, — успокоил я его.

— Держись позади, — заскрипел он зубами, но больше отговаривать меня не стал. Понял, что бесполезно.

Двинулись вперед, но с осторожностью. Вертолёт должен был насторожить стрелявших, и никто не хотел попасть в засаду или быть подстреленным.

Не все были на лыжах, проваливались они в снег по бедро, оставляя после нас отчётливый след. Мы углубились уже на несколько километров. Шарик бежал впереди. Обнюхивал землю, деревья и уверенно вёл нас по нюху, правда люди не слишком доверяли в этом моей собаке, посматривая на меня, но я делал вид, что так и надо, надеясь, что шарик не оплошает и мне не придется из-за него краснеть.

Ещё примерно через двадцать минут, пёс вывел нас к лыжной тропе, с колеёй даже шире чем у моих охотничьих лыж.

— Китайцы, — осмотрел тропу один из мужиков, разбирающихся в чтении следов. — Отпечаток глубокий. Вьюки.

— Кто?

— Вьюки. Вьючные животные, а в данном случае люди. Похоже, мы наткнулись на наркотропу, — закусил он губу, прищурившись и оглядывая след.

— Сколько их?

— Охранников человек десять. Вьюки же обычно рабы, работающие за еду. Стандартный караван это тридцать — пятьдесят человек.

— Как думаешь, они далеко ушли? — Озирался по сторонам Жук.

— Догоним через час, — приложил ладонь к оттиску лыж опытный охотник и ищейка.

И как он это определил интересно? По теплу от колеи, оставшейся после лыж?

— Вперёд! — Скомандовал Михаил.

Следопыт был прав. Мы нагнали китайцев немногим меньшим, чем через час. Поняв, в какую сторону идут бандиты, из посёлка была выслана вторая группа мужиков, что засела в засаде на их пути, пока мы нагоняли их сзади, попали те в настоящий котёл, но не сдались.

Началась перестрелка, не жалела китайская мафия патронов, тоненько крича на своём языке и прикрываясь нашими измождёнными соотечественниками, с огромными баулами за спиной. Те были полны всяческой наркотой и психотропными препаратами.

Над головами летали пули.

Я тоже успел пару раз стрельнуть, поймав пару ответок, зависли рядом с моей грудью сплющенные куски металла, завязнув в щите. Заметивший это Жук, насильно затащил меня за дерево, грязно матерясь на малолетнего дурачка, стоящего в полный рост.

— Может гранаты? — Спросил один из бойцов, лениво отстреливаясь.

— У нас только боевые. Рабов убьём, а те ни в чём не виноваты, — отрицательно помотал головой мой зам.

Я же сидел рядом с импровизированным штабом и мотал на ус, не встревая в разговор.

— Русска! Давай даоаримся! — Коверкая слова, закричал один из китайцев, прикрытый со всех сторон телами. — Выкупа!

В итоге ничего путного не придумав, мы подождали, когда к нам подвезут светошумовых и слезоточивых гранат, попросту закидав ими супостатов.

Бандитов взяли тёпленькими, были они дезориентированы и ничего не видели, слепо шаря руками по земле и матерясь на своём диалекте.

— Как глисты! Ха, ха, ха, — заржали мои люди, окружая их.

— Здаюся! Здаюся! — Кричал главарь, ворочаясь, пока наёмники пинали его за всё хорошее.

Перед тем как вести на ферму пойманных наркоторговцев и освобождённых рабов, ни бельмеса по-нашему, мы быстренько опросили главаря. Переводчик у нас имелся.

Оказалось, тот выстрел, что я слышал — был не случайным, пристрелили они одного вьюнка, что сломал ногу и не мог идти дальше.

* * *

— Как тебя звать? — Обратилась молодая женщина к сопровождающему, что помогал перетаскивать вещи в вертолёт, уже начавший раскручивать свои лопасти.

— Дмитро, — нехотя ответил он, отводя взгляд.

— А Семён Андреевич, где?

— Не могу знать, я простой наёмник, сударыня, — извинился он, старясь не обращать внимания на жгучие взгляды жены парня и её свиты, отправившейся вместе с ней в далёкую Сибирь.

— Мама, мама, тут холодно, — прижалась к женщине девочка, шмыгнув носом.

— Потерпи милая, — натянула ей шапку до самых ушей мама. — Скоро мы прилетим в наш новый дом, — грустно улыбнулась она.

— Я не хочу, — захныкала девочка. — Новый папа — плохой. Я знаю! — Топнула она ножкой с детской убеждённостью.

— Ничего. С нами едет дядя Захар. Он нас защитит, — указала женщина рукой на обросшего бородой мужика, что с интересом рассматривал вертолёт и людей, встречающих Таракановых.

— Дядя Захар — хороший, — улыбнулась ему девочка, помахав рукой.

У неё недавно выпало несколько молочных зубов, и улыбка сияла прорехами, делая малявку ещё милей.

Тот помахал в ответ, хмыкнув.

— Прошу на борт! — Махнул рукой Дмитро, желая поскорее разделаться с неприятной обязанностью.

— Присядьте с нами, пожалуйста. Я хочу задать вам несколько вопросов, — попросила госпожа, и он не смог отказать, застонав про себя и проклиная Семёна, отправившего его на эту почётную миссию.

Глава 16

— Да-а-а-а. Не успела ты... — Покачала головой бывшая нянечка. — Оженили парня, и слова не спросив.

— Свадьбы ещё не было, — капризно возразила девушка.

Женщины наблюдали за тем, как садится вертолёт с новой хозяйкой. К добру ли это, аль к худу, хмурилась Маша, не желая признаваться, что нянечка права, и она опоздала.

— Какая свадьба, дурёха?! Их рода документами обменялись и всё, а свадьба это так, для праздничного настроения, — начали спускаться по трапу бывшие слуги Таракановых, что остались со своей госпожой и переезжали вместе с ней. — А вот и она. С дитём, — покачала головой холопка.

Простые люди мало знали о жизни кудесников, даже их слуги и для них было странным видеть жену для молодого господина, много старше его. Маша хоть и знала в чем причина, все же она сама родовитая и кудесник из уничтоженного рода Слуцких, молчала.

* * *

— Они из провинции Хэйлунцзян, — переводил нам сбивчивую речь соотечественников Син Ханг, что строит мне с нуля несколько производств и активно просится в слуги, вместе со всей своей диаспорой. — Говорят, после бесчинств Императора Поднебесной, что активно насаждал свою власть в провинциях, не желающих подчиняться узурпатору, убившему родного дядю ради трона — они всей деревней попытались сбежать. Перебраться через границу и скрыться в Монголии. Там то, их и поймали наркоторговцы, приставив к делу. Они вот уже третий год как работают вьюнками. Жены и дети незнамо где. Скорее всего, проданы на рынках Стамбула. У всех остальных история такая же, чего не скажешь о самих торговцах наркотой, — перешел он к порядком побитым, всем в крови наркоторговцам. Ногти вырваны, кожа подпалена, пытал их Ханг, со всем тщанием и любовью к этому делу.

Он сам предложил, а я не отказался, дурак. Пришлось несколько раз выбегать на улицу, покинул меня завтрак за углом дома ещё в самом начале.

Думал даже остановить пытки, но меня отговорил Михаил Жук, показав, что они перевозили. Не зря за наркотики положена вечная каторга на Соловецких Островах. К примеру, синяя пыль. Год приёма и мозг катастрофически атрофирован. Грибы спарассис, больше известные как погибель. Уже через полгода приёма, ты гниющий заживо труп. Привыкание ко всему моментальное.

— И что они говорят? — Махнул я головой на вьюнков, присутствующих здесь и недвусмысленно давая понять, что тем здесь не место. — Накормить, напоить и пристроить к делу, — дал я наказ и их увёл один из подручных Ханга.

Мне даже казалось, они боялись меня больше прошлых хозяев, кланялись, не переставая, смотря в пол, на натёкшую лужу крови из своих бывших владельцев и снова кланялись.

Русских среди них было всего треть, но и те так забиты, что как болванчики повторяли поклоны за китайцами.

— Главарь сдал всех кого мог, но толку от этого мало. Зачем нам знать, к примеру, что глава красного дракона имеет любовницу или что подручный головы воровской гильдии Токио настолько параноидален, что хранит все свои богатства в бункере под домом? — Пожал плечами Син.

— И ничего больше?

— Других наркотроп он не знает. Об этом позаботились большие боссы, чтобы их подчинённые не лезли, куда не надо, а то нос укротят.

— Зря только время потратили, — проворчал старик Потапов, бывший кем-то вроде старейшины у моих холопов из Слуцких.

Мудрый старик, не раз и не два советовался я с ним по тому или иному поводу. Многое повидал мужик, многое пережил... Хороший помощник.

— Э, нет! — Замотал головой наш китаец, с хитрецой подмигнув нам. — Он хоть и сошка, но сошка с подвешенным языком, разговорил он в своё время весьма уважаемого у мафии человечка, который и поведал ему, где в здешних местах добывают золотишко незаконные старатели. Местные, русские и наши, скооперировались они, подкупив егерей, дабы те закрывали глаза на их делишки. И карта имеется, — закопался он в кучу барахла на столе, куда выложили всё, что нашли в карманах наркоторговцев, оставив тех голыми. — Вот, — передал он мне обрывок бумаги, испещренный схемами, линиями и иероглифами.

— Ладно. Потом разберёмся, — убрал я её в карман. — Что с этими делать будем? — Обратился я к Жуку, и старику. Андрею Георгиевичу Потапову, который пытается быть полезным, явно мечтая занять при мне место этакого советника. Я в целом был не против.

— Позволь нам разобраться, — с намёком попросил мой заместитель, и я кивнул, выйдя из подвала его дома.

— Пуф! Пуф! — Приглушенно прозвучали выстрелы сзади. Вздрогнув, я поспешил к себе, принять душ и познакомиться с женой, уже надоели мне все как сто чертей, пересказывая каждый её шаг.

О случившемся подвале я старался не думать. На мне уже много крови. Единственное что меня извиняло, все люди, которых убили по моей указке, были мразями, по которым виселица плачет.

Неспешна, проветривая голову, я дошел до места своего проживания. В доме всё стояло вверх кувырком, суетились мои холопки и слуги жены, переставляя мебель, следуя за её указаниями.

— Это туда. Нет, правее, — руководила ими высокая, красивая женщина, с чёрными волосами, вычурно заплётёнными в две косы, доходившие до пояса.

Алиса Ростиславовна, жена моя, покатал я это слово на языке и пристроился в уголке дома. Меня так никто и не заметил.

— Мама, мама! А можно я пойду погулять? — Прыгала вокруг неё девочка. Моя приёмная дочь, Юлиана. — Там ребята на горке катаются!

— Хорошо, хорошо. Иди, — кивнула она своим служанкам, что убежали вслед за девочкой.

— Может и мне присмотреть? — Спросил её небритый мужик, приобняв мою жену за талию. Она мягко высвободилась и повернулась к нему лицом.

— Да, Захар. Сходи, пожалуйста, а то я беспокоюсь... — Кротко улыбнулась она и он, кивнув, ушел.

Вот это, мне очень не понравилось. Очень, очень, также незаметно вышел я на улицу, двигаясь в отдалении от этого мужика, и решая, что делать. А потом вспомнил! Вспомнил, что дал себе зарок, не позволять более вытирать о себя ноги и решительно подозвал охрану.

— Нужно скрутить этого, — указал я в спину небритому, — и по-тихому в подпол его. К Жуку. Пусть Ханг поспрашивает, в каких он отношениях с моей женой и если, если, — начал я заикаться, а потом прикрыл глаза, собираясь с мыслями. — Закопать! — Уже твёрдо сказал я. — Всё ясно? Закопать!

— Да, Семён Андреевич, — уверенно кивнул мне Петро, выходец с Украины, стоявший сегодня на моей страже. — Я всё понял.

— И поаккуратней, там. Я могу и ошибаться...

— Хорошо, — ушла пятёрка мужиков выполнять поставленную задачу, пока я нервно расхаживал в стороне, наблюдая за всем издалека.

Вот они отозвали его в сторонку, завлеча в не просматриваемое место и начали крутить. Он попытался сопротивляться, но был не готов к такому резкому повороту, вставили ему кляп в рот, заткнув безумный ор.

Так, задворками домов его и потащили, словно пьяного. Народу у нас много и кто-то, несомненно, заметил творящееся безобразие, но виду не подал. Хозяину виднее, как вести с себя с незваными гостями.

Я же тем временем так и ходил у дома Миши Жука, не желая спускаться вниз и слушать, что говорит этот Захар. Надеялся, что мне показалось, но нет. Хлоп, прозвучал выстрел и вышедший ко мне Михаил, отрицательно покачал головой. Я медленно поплелся к себе, вновь решая, что же делать.

— Эх, Алиса... — Тяжело выдохнул я.

Да, она явно не желала стать женой четырнадцатилетнего сопляка, как и я, мужем незнакомой женщины с ребенком на руках. Да, после мужа, который погиб, у неё вероятного кто-то был. Но тащить своего любовника СЮДА?! Она что, совсем с головой не дружит? Или думала что я такой дурачок и ничего не пойму?

— Чёрт! — Пыхтел я как закипающий чайник, но в дом пока не заходил, желая остыть. Решать вопросы на горячую голову не самая лучшая идея, так и продолжал я расхаживать кругами, остывая.

Достаточно успокоившись, я, с шумом отряхнул валенки от снега и зашел в дом.

Слуги и холопы, похоже, уже ушли. Интерьер в доме изменился, став более домашним, повесили на стены картины, застелили пол коврами, поставили везде вазы с цветами. Не то, что было, когда здесь жил только я и моя охрана.

— Привет, — помахал я рукой, сидящим за столом дамам. Взрослой и маленькой, пили чай Алиса Ростиславовна и Юлиана.

— Ой! — Подавилась девочка, увидев меня, прямо скажем не в самом лучшем виде.

— Вас не учили стучаться, молодой человек? — С раздражением осмотрела меня жена по всем документам, уже переслали мне бумаги, в которых значилось, что мне в качестве приданого от Таракановых перепала яхта, стоящая сейчас в сухом доке Санкт-Петербурга, а роду Смирновых обширные угодья в Крыму.

Смущало меня только одно. Невнятный пункт о наших совместных детях, так и не успел я проконсультироваться у юриста по этому поводу.

— Вы кто такой и что это за вид? — Негодующе указала она рукой на тулуп, в котором я стоял. Весь в дырках и подпалинах, торчал из него пух. Шапка набекрень. Штаны порваны. Валенки в саже. И, да. Это был я...

Ну а что? Это же моя так сказать рабочая форма, хожу я в ней в лес, помогаю мужикам строителям: таскаю бревна, канапачу щели и окоряю деревья. А сегодня вообще за бандой наркоторговцев погнался, о чём она естественно не знает.

— А что? — Осмотрел я себя. — Вроде нормально, — стал я раздеваться, снимая валенки и вешая тулуп рядом с её лоснящейся шубой из шиншиллы. — Я Семён. Семён Андреевич из княжеского рода Смирновых, — прошел я к столу, усаживаясь напротив мамы с дочкой. — Приятно познакомиться, — улыбнулся я смущённой девочке. — Будем дружить? — Протянул я ей руку, и она осторожно её пожала, тут же убрав и спрятав за спину.

— Извини. На фотографии ты выглядел по-другому, — внимательно осматривала меня моя жена. — Чаю?

— Не откажусь, — расслаблено откинулся я на спинку стула, пока она ухаживала за мной, разливая кипяток.

— Думаю нам нужно многое обсудить? — Спросила она, утончённо отпив из фарфоровой кружки, привёзенной с собой. — Юлиана, ты допила? — Обратила она внимание на дочь. — Не хочешь ничего больше?

— Нет, мам, — замотала девочка головой, рассматривая меня во все глаза и несмело улыбаясь.

— Тогда иди в свою комнату. Поиграй.

— Но, мам!

— Нам с твоим, эм... — Замолчала она, подбирая правильные слова. — С твоим новым папой, надо поговорить, — не стала она мудрить, сказав, как есть.

— А ты мне потом расскажешь? — Сверкала любопытным взглядом Юлиана.

— Иди уже, — подтолкнула её к комнате мама. — Егоза.

— И ничего не егоза, — возразила девочка, фыркнув.

Стоило ей скрыться у себя и закрыть дверь, как над столом повисло заметное напряжение.

— Я пожалуй начну, Семён, ты не против?

— Нет, Алис, — тоже не стал я заморачиваться и просто назвал её по имени. Она поджала губы, но ничего не сказала.

— Меня, как и тебя обручили насильно, что бывает, — сложила она руки на груди. — И нам нужно как-то понять друг друга. Сдружиться и стать семьёй.

Тут я не выдержал.

— Зачем же ты тогда привезла с собой любовника, ДРЯНЬ?!

— ЧТО?! — Выкрикнула она и из своей комнаты показала нос подслушивающая Юлиана. На неё шикнула мама и та снова спряталась.

— Любовника, говорю, зачем привезла? — Зло спросил я, став кричать чуть тише.

— Он, он, — подыскивала она оправдание, всматриваясь в моё лицо, но так и не ответила. — Что ты с ним сделал?! — Раскраснелась она, метая громы и молнии из глаз. — Говори!

— Сибирь, опасное место, — посмотрел я на потолок. — Уйдешь, бывает в лес, встретишь медведя, и всё. Нет человека, — вновь перевёл я взгляд на неё. — Ты его больше не увидишь. Никогда.

— Ах, ты! — Попыталась она дать мне пощёчину, но я поймал её руку.

— Не надо, — покачал я головой. — Здесь я хозяин и тебе стоит это запомнить! Ещё раз попытаешься меня осрамить, и тебе не понравится, что я с тобой сделаю. Обещаю! — Снова припомнил я, как он обнимал мою жену и вспылил.

Позор-то, какой.

— Ты спишь на диване! — Прошипела она, сквозь слёзы, которые брызнули после известия о судьбе этого Захара.

— Я и не собирался спать с тобой в одной постели! — Тоже начал кричать я, снова, вспылив. — Мне противно даже находиться рядом!

Вот так и закончился день, хлопнули мы дверьми, разругавшись вдрызг. Заснуть не получалось, смотрел я в окно ворочаясь на скрипучем и продавленном жопами охраны диване и не чувствовал праздника, перевалила стрелка за полночь, а значит наступил мой день рождения.

— С праздником меня.

Глава 17

— Ну, что, пап? Сплавил мою Алиску — Смирновым? — Грустно улыбнулся её отец.

— Сам будто не знаешь? — Пробурчал Иван Никитич Тараканов, сидя во дворе дома и смотря на небо. Отдыхая.

— Может, стоило сказать им, что ребёночек то нагулян от сынка казанского хана и что тот пообещал удавить девочку, дабы она даже в теории ни на что не претендовала?

— А ничего больше им не рассказать? — Подавился слюной князь Иван. — Что её муж был фикцией, чтобы сохранить честь семьи и умер не своей смертью? Или что сын Утямыш-Гирея до сего дня не устаёт подсылать к нам убийц, которых с трудом, но мы останавливали? Или как она нагуляла Юлиану по малолетству, не уследили за ней дуэньи, и она уединилась с этим подонком во дворце и он практически её изнасиловал?

— Успокойся пап, тебе нельзя волноваться, — поднёс старику стакан воды сын. — Попей.

— Как же я ненавижу хана и всю его свору! Твари! Удавил бы! — Продолжал держаться за сердце старый князь.

— Они нам не по зубам и ты это знаешь. Я бы и сам не отказался подвесить хана и всех его сыновей на кишках у нас во дворе, но силы не те. Кто мы против властителей целого ханства, пап?

— Когда-нибудь мы отомстим, — убрал руку от сердца Иван Никитич.

— А Алиса? Юлиана?

— Сибирь далече. Авось и выживет, а нам нужна передышка в этой необъявленной войне, — глотнул он воды. — Узнав, что она больше не Тараканова, они должны отстать от нас.

— Может тогда не стоило отправлять с ней этого Захара? К мужу и с полюбовником? — Всё ещё был недоволен таким решением отца его наследник. Очень спорным решением.

— Зачем я, по-твоему, это сделал, сын?

— Не знаю.

— Эх, — крякнул старик. — Да затем, чтобы понять, из какого теста слеплен этот Семён! А то доходили до меня нехорошие слухи...

— И зачем? Нам то какая разница, кто из него вырастет?

— На будущее. На будущее сынок...

— А ты не боишься, что мальчик, окажется мужчиной, а не мямлей, как ты предполагаешь?

— И что? Нам же лучше. Сильный зять.

— Он ведь может и Алису не пожалеть. Удавит вместе с хахалем. Вот что! — Раздражённо высказался наследник.

— Его род знал, на что шел, беря в жёны к парню женщину с дитём на руках. А любовник, это нормально в наше время, — отмахнулся от проблемы князь.

Признаться сыну, что он на это и надеется? Ищите дурака!

Не любил он Алису, за те проблемы, что принесла её ошибка на том балу. Не любил, но убить своими руками не мог. Не поймут.

— Ортодоксальные рода до сих пор порют до смерти за блуд, отец! Это мы вышли из просвещенной Европы и ведём свой род от немецких рыцарей и шляхты, где это нормально. — Начал кричать наследник. — Ты вновь забываешь, что мы, какой век перебрались в Российскую Империю, а здесь другие порядки!

— Я уверен, всё будет хорошо. Мальчик её не тронет, — скрестил он пальцы под столом, в тайне надеясь на обратный исход. — Да и другие проблемы у него скоро появятся. Сынок хана их так просто не оставит.

* * *

— Дядя, Семён. Дядя, Семён, — проснулся я от того, что меня кто-то толкал.

— Да? — Разлепил я глаза, фокусируясь. — Э-э-э... Юлиана? — С трудом вспомнил я имя девочки поутру. — Что-то случилось? — Подскочил я с дивана.

— Да, — засмущалась она. — Мама дверь не открывает, спит, а в туалете нет бумаги, — отвела она взгляд, надувшись.

— Кхм, кхм, — кашлянул я, сдерживая смех. — Сейчас.

Окончательно проснувшись, я подошел к шкафам и стал в них рыться.

— Так, так. Должно быть где-то здесь. Потерпи. Вот! Держи сразу две упаковки, — вручил я ей бумагу с видом победителя.

— Спашиб, — вырвала она её из моих рук и убежала, сказав нечто отдалённо похожее на спасибо.

— Пожалуйста, — улыбнулся я, и раз уж уже встал, было без пяти минут семь утра на часах, то ложиться спать снова, смысла нет. Я заправил постель и приступил к приготовлению завтрака.

Разогрел сковородку и вылил на неё смесь яиц с молоком, став ждать. Стоило всему этому кулинарному шедевру зашкворчать, как сверху были уложены порезанные кольцами помидорки, рассыпана зелень и натертый сыр. На кухне одуряюще запахло. Она была совмещена с гостиной, так что запах распространился по всему дому. Тут как раз из туалета показалась Юлиана. Я жестом пригласил её к столу.

— Будешь кушать?

— Ага, — уселась она на стул, водя носом по сторонам.

Интересно, чем ее мама кормит?

— Кушай, — поставил я перед ней тарелку. — Приятного аппетита, — поправил я на ней волосы, сбившиеся в колтун.

Она не виновата в наших проблемах с ее матерью.

— Спасибо, — уминала она за обе щеки, посматривая на дверь в комнату жены. — А вы поругались вчера, да? — Грустно спросила она. — Мама хорошая. Правда, правда!

— Я тебе верю, — сидел я рядом с ней, и тоже кушал. — Мы ещё помиримся.

— Точно, точно? Обещаете?

— Конечно, — кивнул я. — Ешь. Не говори с набитым ртом.

— Хорошо, — чуть повеселела она.

— Говорит радио свобода, — включился приёмник, настроенный на семь утра. — Погода в Сибирске солнечная. Температура воздуха аномально тёплая. Минус десять градусов по Цельсию. В связи с этим, по вашим многочисленным заявкам в эфире звучит песня нашего земляка, Жорки Туза, поющего в жанре шансона. Слушаем!

Не видать мне берегов, не видать — отчаянно.

Лают псы и шантрапа, а ведь я покаялся.

Крики Людки, стоны Таньки, не видать мне больше братья.

Шум волны и леса гул — больше не услышу я.

Замели меня утырки, замели и больно мне.

Мама, братья, друганы, замели, поганые.

Говорит мне вертухай — всё снимай, да поживей.

Ты подонок заслужил, бьёт меня он, наотмашь.

А ведь я, братки всего-то, зарабатывал на жизнь.

Чтобы мамка и сестрёнка, не ходили голышом.

Вот тебе и вот тебе, бьёт меня охранничек.

А ведь я, всего лишь братья, зашибал на хлебушек.

Жить хотел и есть хотел. Пить хотел, любить хотел.

Братаны, вы братаны, а ведь я отчаянный.

— Странная песня, — заметила Юлиана, вслушиваясь в музыку. — А что такое шантрапа и вертухай? — Полюбопытничала она.

— Это, э-э-э... Давай ка переключим радио на другую волну, — потянулся я к приемнику.

— Бум, бум, — настойчиво постучались в дверь, избавляя меня от попытки объяснить девочке, смысл слов из песни, которую явно заказали или каторжники или заключённые тюрьмы. Я пошел открывать, без удивления встретив на пороге Жука.

— Михаил, — кивнул я. — По делу или так? — Впустил я его внутрь дома. — Садись за стол. Перекуси, если хочешь.

— Спасибо, — отряхнул он полушубок, повесив его на вешалку, и прошел к нам, внимательно осматривая пол по пути.

— Ищешь чего? — Заметил я этот взгляд.

Он что, думает, я тут жену вчера избил, и следы крови выискивает?

— Нет. Это я так, — махнул он рукой, усевшись на табуретку за столом.

— Юлиана, — обратился я к девочке. — Это Михаил Жук. Мой помощник на все руки, — представил я его. — А это Юлиана, моя... — Небольшая пауза между словами. — Моя приёмная дочь, — улыбнулся я ей.

— Приятно познакомиться, — смущенно кивнула девочка, заёрзав на стуле от смущения.

— Взаимно. И спасибо, — по-доброму подмигнул Юлиане, Жук, пока она по-хозяйски накладывала ему яичницу в тарелку, умница такая.

Вот только яичницу она перекладывала из своей тарелки. Видимо я переоценил свои кулинарные возможности.

Убедившись, что я никого не убил и трупы прятать не надо, Михаил быстренько всё проглотил и ушел, попрощавшись.

— Тук, тук, тук, — вновь постучались к нам, но куда деликатнее, чем до этого, Жук. И пяти минут не прошло после его ухода.

— Сегодня ко мне прямо паломничество, — поднял я брови, идя открывать. — Настенька? — Удивился я.

На крыльце стояла хозяйка того петуха, что вечно караулит меня из-за угла и пытается клюнуть в попу, ещё ни разу ему это не удалось, но он бдит. Надеется, гад.

— Здравствуйте, дядя Семён! — поправила она шапку из зайца на голове. — А Юлиана дома? Мы собирались на горке покататься, а потом, а потом... — Подпрыгивала она на месте, как заведённая, пересказывая мне свои планы на день.

Вот энергии у девочки.

— Да, да, заходи. Не стой на морозе. — Отряхнул я её от снега. Она уже успела где-то навернуться в сугроб. — Ты без петуха надеюсь? — Подозрительно осведомился я.

— Неа. Без него, — рассмеялась она, зная наши с ним отношения.

Юлиана же ничего не замечала, кормила она Шарика, что спрятался от меня под стол, выпрашивая у неё хлеб с маслом.

— Смотри, кто пришёл! — Подтолкнул я внутрь дома Настеньку.

— Настя! — Обнялись они, словно лучшие подруги и убежали в комнату Юлианы, шепчась по пути. — Это Маруся, это Федя, — начала моя падчерица показывать Насте своих кукол. Я оставил их одних, не мешая своим присутствием.

За окном расшумелись вертолёты, разлетались они туда-сюда, свозя к нам из Сибирска деликатесы на мой день рождения. Я объявил одиннадцатое января праздником и освободил всех от работ в этот день.

Должны прибыть фокусники, скоморохи, певцы местного разлива, не пожалел я денег. Пусть отдохнут. Заслужили работяги.

Тут из моей бывшей комнаты показалась жена, вышла она ко мне в одном ночном халатике и чинно присела за край стола.

Помолчали. Неловко как-то.

— Это тебе. Остыло, правда, уже, — положил я ей остатки яичницы со сковородки и поставил чайник на плиту, стараясь не смотреть на неё.

— Спасибо, — сухо ответила она, ничего не забыв.

Боюсь, убийство Захара ещё долго будет выходить мне боком, но я ни о чём не жалею. Спал с чужой женой? Голова с плеч.

Но в чём то она была права вчера, нам надо как-то уживаться, наблюдал я за её безупречными манерами за столом и то и дело заглядывал в вырез ажурной ночнушки, что ничего не скрывала, а только подчёркивала, нервно облизнулся я.

Красивая она всё-таки баба, отвёл я взгляд, стоило ей посмотреть на меня, уличив в разглядывании. Хмыкнула.

Да, придётся как-то уживаться, тяжело выдохнул я, вспомнив, что по нашим порядкам, всем хозяйством дома занимаются женщины, которых учат этому с самого детства. У мужиков другая задача. Родину защищать.

— У меня такой вопрос, — сказал я и она посмотрела на меня с вопросом в глазах и я с неудовольствием заметил её припухлые веки, оплакивала она того мужика всю ночь. — Твоё предложение ещё в силе? Попытаемся создать семью? Или хотя бы её видимость?

Она хотела ответить что-то резкое, по глазам заметил, но сдержалась, лишь кивнув.

— Тогда давай я тебе расскажу, что здесь и как, — обвёл я рукой помещение, хотя имел в виду конечно не дом, а всю ферму. Все своё хозяйство.

Постепенно, она включилась в разговор и мы вполне мирно проболтали часа два, узнал я, что она имеет вторую ступень кудесника и дома, помимо хозяйства, что вели все женщины в их роду — занималась врачеванием, имела она соответствующее образование. Она официально целитель.

Надо будет упросить её подучить меня, но явно просить её об этом сейчас не лучшая идея.

— Быть тебе доктором, — сразу же назначил я её на эту должность, так как те врачи, что у нас были — из китайцев. Мне уже жаловались на них. Всё лечение у них сводится к следующему: разденься, ложись на стол, и я прилеплю к тебе пиявок или утыкаю иглами. Дурдом короче. Хотя массаж их девушки делают хороший. Очередь из мужиков. Надо наверно и мне попробовать. Расслабиться.

— Меня одной будет мало, — покачала Алиса в отрицании головой. — Сколько у тебя человек служит и работает?

— У нас, — поправил я её, чуть не скривившись.

Еле сдержался. Нужно привыкать.

— У нас, — покорно согласилась она.

— Уже порядка семи тысяч, — прикинул я число в уме, сам не на шутку удивившись цифре.

Вроде вчера был никем, обычным несовершеннолетним членом рода Смирновых, а сейчас уже преуспевающий фермер, на чьих плечах висит такое количество народу. Правда, я всё ещё несовершеннолетний мальчишка. Мда.

— Знаешь, тут надо иметь полноценную больницу, — осторожно заметила моя жена, пока я катал это слово жена на языке, все еще привыкая.

— Я так и не смог найти ни одного нормального доктора. Нужно ехать в более крупный город, там нанимать, — поделился я с ней своими проблемами. — Здесь всех уже разобрали местные бояре.

— У меня есть кое-какие связи. Могу выписать нам студентов медицинского колледжа из столицы, — пожала она плечиками, и халатик на ней разошелся сильней, успел я рассмотреть всю её во всей красе, пока она его не запахнула, зло, посмотрев на меня, словно это я виноват. — Если будем платить без задержек и обеспечим жильём, они согласятся, — вновь суховато заговорила она.

— За этим дело не стало. Выписывай, — не подал я виду что заметил ее оплошность.

— Хорошо, — промокнула она губы салфеткой, указав пальчиком в шарика, разлегшегося у печки. — Это случайно не цербер?

— Он, — кивнул я. — Сам только недавно узнал, — пожал я плечами. — Думал обычная собака, а оказывается выведенная экспериментальным институтом животноводства имени Самойлова порода псов, названных церберами и поставляемая только в войска специального назначения. В лесу нашел, а он привязался, — погладил я льстившегося ко мне пса, услышавшего, что говорят о нём и вскочившего на ноги.

— Тебе повезло. Купить их невозможно, — вновь оттаяла жена. Голос у неё потеплел.

— Знаю. Прочитал уже.

На этом разговор и затих.

— Я в душ, — плавно встала она из-за стола. — Надеюсь, у нас есть горячая вода? — Сморщила носик Алиса, осмотрев простенький сруб, в котором мы жили.

— Конечно, — проводил я её спину и то, что ниже взглядом.

Красивая то красивая, но то, что она учудила, притащив ко мне в дом любовника, я ещё долго не забуду, закусил я губу, морща лоб.

Ладно. Сегодня отдыхаем, празднуем мой день рождения, а завтра в путь, собирался я отправиться искать незаконных старателей. Золотишко мне пригодится.

Уже вечером, снова лёжа на продавленном диване, я вспоминал сегодняшний день с улыбкой на устах. Прыжки через огонь, восхождение на вершину столба, вбитого в землю и промасленного так, что это никому не удалось. Песни и частушки. Хороводы. Праздничное настроение, гуляла вся ферма, кроме тех, кому не повезло стоять на страже нашего покоя.

Поздравления, пожелания счастья молодым, перерос праздник в некое подобие свадьбы, уже к вечеру все забыли, зачем собрались и, напившись, поздравляли меня с такой хорошей женой и желали нам заиметь побольше здоровых детишек.

Жена только губы поджимала, привыкнув к столичной роскоши, и еле сдерживалась, когда её обнимали дородные матроны пахнущие молоком, пока мужики шутили о том, что ждут завтра вывешенную простыню во дворе, со следами наших ночных игрищ. Боюсь, их ждёт разочарование...

Мы же с Алисой ходили рука под руку, не давал я людям и шанса узнать о наших реальных взаимоотношениях. Не нужно это. Всё что происходит в нашем доме, должно там и остаться.

Всё заканчивается, вот и праздник для нас закончился, ушли мы, покинув гулянку. Алиса уложила Юлиану спать, а потом остановилась у дверей в нашу спальню, явно желая что-то сказать, но я её опередил.

— Всё, я спать, — закрыл я глаза, вспушив подушку на своём диване и повернувшись на другой бок. Уже начал засыпать, как хлопнула дверь спальни.

— Мальчишка! — Процедила жена уже за дверями, но я услышал и ухмыльнулся.

Прошло минут двадцать, вновь начал я засыпать, когда в затылок неожиданно подуло холодным ветерком.

— Что такое? — Стал я недовольно поворачиваться к окну. — Бля! — Еле успел я перехватить волосатую руку мужика, что подобрался ко мне практически без звука и чуть не вдавил мне в шею шприц. — Сука! — Выругался я. От него воняло навозом. — Ты кто такой? — Просипел я задушено.

Тут сразу за ним в окно проползла женщина, и стала помогать, надавили они уже вдвоём, опасно приблизилась игла с капелькой жидкости на конце к жилке на моей шее.

— Не сопротивляйся, малец, — прошипел навозный. — Легче уйдёшь.

— Хрен тебе! — Не удавалось мне пересилить их хватку, несмотря на то, что я как бы сильней обычных людей. Стимуляторов они что ли наглотались? На кудесников не похожи, иначе действовали бы по другому.

Как бы я не старался, игла проткнула кожу. Выступила капелька крови, скатившись по шее вниз, на мою грудь... Я вспотел. Сердце так и стучало в груди.

Страх словно сковал меня.

— Ещё немного, — облизнулась эта женщина, волнуясь. — Ну, давай же! — Понукала она мужиком.

Это что, конец? Такая мысль промелькнула у меня в мозгу. Применить ни одной формы не получалось. Я не мог сосредоточиться, спасая себе жизнь.

Глава 18

— Бах! — Раздался выстрел и голова мужика, откидывается назад. Он падает мне на грудь и заливает меня кровью. — Бах! — Закрылась руками в попытке себя защитить женщина, но это ей не помогло, зияла дыра у неё в глазнице, и она наваливается на мужика, уже оба ночных гостя заливают меня кровью.

Шприц из их рук выпал, не успели они впрыснуть в меня свою дрянь.

— Блин! — Ругнулся я и, напрягшись, скинул обоих на пол, отплевываясь при этом. Струнка их солоноватой крови забежала мне в рот. — Чёрт! Тьфу, тьфу, тьфу, — с отвращением вытер я губы рукой и оглянулся.

В дверном проёме комнаты, направив на меня пистолет, стояла моя жена — Алиса.

Я замер. Она не могла решить, что со мной делать, если судить по эмоциям, что отображались на её лице. Гнев, страх, обида. Там было всё, то отводила она дуло, то снова наводила его на меня...

— И долго ты ещё решать будешь? — Устало спросил я, спустя пять минут. — Или стреляй или иди, досыпай. Я тут разберусь, — махнул я рукой на трупы.

— Мама? — Показалась из своей комнаты заспанная Юлиана. — Что за шум?

— Милая, — отбросила пистолет в сторону Алиса и подбежала к дочке, загородив ей вид. — Ты чего встала? Животик болит?

— Нет, — помотала она головой. — Шумят за окном, — пожаловалась девочка.

— Ну, ничего. Сейчас я всех разгоню, — пообещала ей мать.

За окном и, правда шумели, держались до последнего самые стойкие, распевая песни и хлебая бесплатные горячительные напитки литрами.

— Пойдём спать. Я тебе сказку расскажу. Хорошо?

— Про зайчика!

— Да, про зайчика, — оглянулась на меня жена и закрыла за собой дверь детской комнаты.

Я же, скаля зубы, и злой как собака — выглянул в окно, пытаясь найти глазами охрану, что должна сторожить мой сон день и ночь. Эти твари что, набрались и в сугробах валяются?

Никого поблизости не было...

— Говнюки! Да я вас! — Начал я одеваться, накручивая себя.

Натянул валенки, тулуп, шапку, перешагнул трупы и вышел из дома. На морозец. У меня сразу покраснел нос и щёки. Я начал обходить дом, посматривая по сторонам и держа в руках автомат, прихваченный из оружейного шкафа. Фиг знает, сколько тут ещё убийц по мою душу, хрустел под моими ногами снег.

— Ну и где они? Чёрт! — Остановился я, как вкопанный, заметив красное пятнышко на снегу, припорошенное грязью. Кто-то явно хотел скрыть след, проследил я за ним взглядом.

Большинство домов у нас стояло на винтовых сваях, и пространство под ними было открытым, гуляли там ветра и играли в прятки дети. Я подошел к месту, куда уходила цепочка кровавых следов. Встал на колено и осторожно заглянул под дом.

— Да чтоб тебя! — Отшатнулся я, так как на меня из пространства под домом смотрели лица ребят, что охраняли мой покой, а сейчас замерли ледяными статуями с навечно запечатленной на ликах маской смерти. — Не понимаю, — покачал я головой, бредя по своим следам обратно в дом.

Зачем был нужен шприц? Да, если они хотели выдать всё за несчастный случай, то лучшего способа и не придумать. Укол, остановка сердца и всё. Но трупы...

— Нет, — мотнул я головой, проходя обратно в дом и раздеваясь. — Тут что-то другое. — Я посмотрел на убийц и подобрал шприц. — Я узнаю, что вы хотели мне вколоть, — пнул я волосатого мужика, вымещая на нём свою злость за людей, которых они убили. — Твари.

Подумав, я обыскал их, ничего в итоге не найдя и выволок их наружу, став прибираться в гостиной.

Постельное бельё было закинуто в стиральную машину, диванные подушки, пропитанные кровью — выброшены вслед убийцам, а пол помыт с хлоркой, уже заканчивал я, как на улице послышался шорох, осторожно приближалась к дому другая смена охраны, заметившая у меня на крыльце мертвецов.

— Дмитро, ты? — Открыл я дверь, махнув им рукой.

— Семён Андреевич? — Кивнул он, заходя внутрь вместе со своей пятёркой бойцов. — Что тут произошло? — Зорко осматривал он дом изнутри.

— Тати ночные в окно забрались, — показал я ту раму, через которую они пролезли. Мужики осмотрели способ, которым те открыли окно, найдя набор отмычек под ним. — Хорошо я ещё не спал и успел среагировать, — решил я немного исказить правду. Не рассказывать же им что я сплю на диване, и жена не пускает меня к себе? — Пристрели их и вся недолга, — снова соврал я, приписав победу над ними себе.

— Они что же и ничего сделать не успели? — Удивился Дмитро. — И где их оружие? — Рылся он в их одежде, обыскивая.

— На тумбочке, — показал я на шприц, который туда положил.

— Нафига? — Потонули его брови в чёлке.

— Я тоже не понял, — покачал я головой. — Ребят что меня охраняли, они убили и затолкали под дом, — нахмурился я зло, гадая, кому это я дорогу перешёл. Может от мачехи подарок? Или нет? Враги, как грибы растут. — Пусть земля им будет пухом, — перекрестился я на икону, повешенную в красном углу.

— Пусть, — кивнул своим Дмитро и те вышли, не став меня допекать.

Разбирательство только набирало обороты, собрались у меня все, кто хоть что-то значил на ферме. Обыскали всё сверху, донизу и никого больше не нашли. Убийцы оказались холопами, купленными недавно. Работали в теплицах, от того и вонь навоза.

— Короче, мы ничего не знаем, — подвел я итог ночного разговора.

— Да, это всё, — сидел рядом Михаил Жук, с подозрением оглядывая всех и каждого.

— Ладно, — махнул я рукой. — Расходимся. Три ночи на дворе. Спать пора, — встал я со стула, указав всем на дверь.

— Я усилю охрану у дома, — шепнул мне Михаил, прежде чем уйти.

— Хорошо, — хлопнул я его по плечу, прежде чем закрыть за ними дверь.

Шарик же сидел у разожженного камина и скулил, пряча глаза под лапой. У-у-у-у, Иуда! Эта зараза, которая запросто бы разорвала убийц, убежал на блядки, случилась собачья свадьба на другом конце фермы.

— Похоже, сегодня просто не мой день, — устало присел я на пол рядом с ним, смотря в огонь и почесав за ухом, посмотрел на меня пёс вопросительно. — Прощаю, — щелкнул я его по носу. — На первый раз.

— Гав! Гав! — Положил он голову мне на колени, радостно завиляв хвостом.

— Ладно. Надо теперь где-то лечь спать, — оглянулся я.

Диван я в итоге тоже выкинул, и спать было не на чем.

— К чёрту! — Встал я и пошел в нашу с женой комнату, где скинул одежду и залез в кровать под балдахином, сладко засопев. Провинившийся же шарик улёгся у меня в ногах.

Отрубило меня здорово, я и не заметил, как минут через двадцать, уложив спать любопытную Юлиану, в комнату прошла Алиса.

— Наглец! — Фыркнула она, попытавшись столкнуть меня на пол, но шарик бдил, ударил он её лапой по руке. — Ой! — обиженно зашипела она, пока я сладко спал, не видя всего этого.

Поняв, что ничего поделать нельзя, она недовольно заползла под одеяло и снова попыталась меня толкнуть, но шарик низко, утробно зарычал и она прекратила.

— Не жди вкусных косточек, — сказала она ему, показав язык, и перевернулась на другой бок, не желая видеть ненавистное лицо мальчишки, что убил Захара.

* * *

Проснулся я от того, что мне стало трудно дышать. Я приоткрыл один глаз и в свете лучей солнца, бьющих из окна, посмотрел, что же мне мешает вздохнуть.

— Мда-а-а-а, — удивлённо открыл я рот, смотря на Алису, что удобно устроилась на моей груди, закинув на меня ножку и сладко сопя в шею, закрыли мне её чёрные волосы лицо, вот и стало тяжело дышать, осторожно убрал я их, всмотревшись в неё.

Сейчас, она уже не казалось мне той наглой тёткой, что привела в дом любовника и выгнала меня спать на диван, мягко провел я рукой по её лицу. Она смешно сморщилась при этом, пробормотав, словно маленькая:

— Ещё минутку, мам...

— Кхм, — хмыкнул я, представляя, как её в их поместье будит мама, хотя она сама уже мать.

— Ещё минутку, — заворочалась она, немного сдвинувшись и обняв меня за шею, словно плюшевого мишку.

Моя рука, живя своей жизнью, опустилась по сорочке ниже, на тонкую осиную талию и ещё ниже, нащупал я её выпуклости и только потом понял что делаю. В этот момент Алиса начала просыпаться, и я судорожно закрыл глаза, задышав как можно ровнее. Притворился спящим, только щёки алели.

Вот меня защекотали её волосы, открыла она глаза, приподнявшись надо мной и задержав взгляд на моём лице. Ее косы, расплетённые на ночь, ниспадали на меня водопадом, и я чуть поморщился, так как они попали мне в нос, став щекотать.

Приоткрыв глаза и тут же закрыв, я успел заметить, как она перевела взор на мою руку, что удобно лежала на её попке. Я аж замер, предчувствуя, что сейчас получу на орехи, но нет, мягко выбралась она из моих объятий и встала с кровати.

Я осторожно наблюдал за тем, как она накидывает на себя халатик, оглядывается на меня, проверяя, сплю ли я, и выходит из комнаты.

— Пронесло, — выдохнул я, посмотрев на шарика, что водил ушами, но глаз не открывал. — Ладно, — пробормотал я и тоже начал вставать.

Пора осмыслить, что вчера произошло и придумать, как поднять свои боевые навыки. Позорище.

Зачем я спрашивается, заучил уже больше сотни форм, в том числе и боевых, если не могу в нужный момент сосредоточиться и применить их?

Хорошо хоть мне попались те наркоторговцы. Теперь я знаю, где буду тренироваться и на ком, лежала в нагрудном кармане моей рубашки карта с сотней отметок незаконных старателей, что работали под защитой торговцев наркотиками и контрабандистов. Вот на них то, я и устрою охоту, поправив заодно свои денежные дела.

Первоначально я хотел их только немножечко пощипать, но теперь передумал.

— Доброе утро, — удивлённо встретил я на кухне Алису, что сама сервировала стол, положив на него три тарелки.

Удивился я тому, что она готовила завтрак, а не позвала для этого служанку из соседнего дома.

— Доброе, — не отвлекаясь, ответила она, когда я подошел вплотную, встав у неё за спиной, и заглянул ей через плечо, посмотрев, что же она варит.

На плите стояла манная кашка, недовольно выдохнул я.

— Это полезно, — поняла она к чему этот выдох.

— Ну, да... — Протянул я несчастным голосом и попытался пройти в туалет, подёргав дверь.

— ЗАНЯТО! — Крикнули с той стороны.

— Блин, — посмотрел я на потолок, вспомнив, что в моём доме теперь живут те, кто любят занимать ванну часами. — Побыстрей там!

— Мне ещё кукол надо искупать. Маруся и Федя вспотели, — забулькало за дверью.

— Ха, ха, ха, — рассмеялась надо мной Алиса, слышавшая весь разговор. — Раньше надо вставать, — пожала она плечиками, насмехаясь надо мной.

— Я смотрю ты сегодня весёлая? — Уселся я за стол. — Понравилось держать меня на мушке?

— У меня были на то причины, — искоса посмотрела она на меня и перевела взгляд обратно на кашу, ещё раз помешав её и выключив газ.

— И какие?

— Будто сам не знаешь, — подошла она ко мне с кастрюлькой и начала выкладывать содержимое на тарелку.

— Всё, всё, хватит, — остановил я её.

— Ешь, а то никогда не вырастешь. А мне нужен нормальный муж, — мстительно навалила она мне с горкой, вылив больше половины кастрюли в тарелку.

— Ну, спасибо, — скривился я.

— На здоровье, — улыбнулась она по-акульи.

— Мам, мам! — Выскочила из туалета Юлиана. — Смотри, какие они чистые, — показала он нам своих кукол, бережно закутанных в полотенце.

— Ты молодец, — обняла её Алиса. — А теперь отнеси их в кроватку, сохнуть и садись за стол. Будем кушать.

— Хорошо, — вприпрыжку убежала она к себе, пока я нехотя ковырялся ложкой в каше.

— Добавки?

— Нет! — Резковато ответил я, прикрыв руками тарелку.

— Нет, так нет, — глумилась она надо мной, разложив оставшуюся кашу между собой и дочерью.

Следующие три дня я был занят тем, что готовил большой поход в лес. Ребят, охранявших меня, похоронили. Всё прошло без шума, не было у них ни детей, ни жён, так что мне не пришлось смотреть в глаза их родным, объясняя, как погибли их кровиночки, и почему жив я.

Алиса, ни с того ни с сего поменявшая ко мне своё отношение, тоже не сидела без дела, повалил к ней народ со своими болячками. Да ещё я её огорошил, сказав, что собираюсь уйти в леса на несколько месяцев.

— Чего? Ты сдурел?

— А в чём проблема? — Порядком удивился я такой её реакции.

— Как думаешь, что люди подумают? К тебе жена приехала, а ты сбегаешь от неё в лес?

— Ты выдумываешь, — отмахнулся я. — Никто о таком даже и не помыслит.

— И зачем? Что ты хочешь там найти? — Настаивала она. — На охотника ты не слишком похож, — скептически осмотрела она мои хилые телеса.

— Да, так, — отнекивался я. — Природа, отдых...

— Мальчишка! — Фыркала она. — За что мне это? — Страдальчески закатила она глаза.

— Ага, — улыбнулся я. — И выгнать на диван меня не получится. Нету его, — развёл я руки в стороны.

— У нас ещё есть пол и матрас, — осталось за ней последнее слово.

Глава 19

Прошло уже три месяца, как этот дурачок, что зовётся моим мужем... Этот мальчишка!

— Пф! — Громко фыркнула я, не сдержавшись, во время осмотра новой пациентки.

— Всё хорошо, Алиса Ростиславовна? — Испугалась та, округлив глаза и смотря на свой живот, который я в это время ощупывала.

— Да, да, — рассеянно кивнула я. — Я выпишу вам мазь, втирайте её три раза в день и колики пройдут, — вручила я тюбик оной мази которую мы сами и выпаривали изо мха и других лекарственных растений, что обильно растут в округе. Китайцы мужа умудрялись находить их даже под снегом, радуясь при этом как дети. — Следующий! — Зло прокричала я, и внутрь, робко прошла очередная пациентка на втором месяце беременности.

Нет, но вот что он за гад, скажите мне? Бросил меня на хозяйстве, а сам умотал в лес? И причину не назвал, скотина! Не доверяет?

Как я не спрашивала тех, кто остался и тех, кто возвращался из тайги, меняясь там с напарниками, никто так и не сказал мне, что он там делает. Все словно воды в рот набрали. Молчат и даже угроза порки их не проняла. У-у-у-у, распустил холопов.

Ох, вернётся он у меня, уже представляла я, как выгоню его спать на пол в самый холодный угол избы. А то, видишь ли, уже привык прижиматься ко мне во сне и обнимать, сопляк.

— Тук, тук, тук, — постучались в дверь новые посетители. Ведь знают же, что когда я работаю, меня лучше не отвлекать, а всё равно лезут! — Алиса Ростиславовна, можно? — Заглянула внутрь одна из этих самых холопок. Маша, кажется. Нет, не кажется. Точно она! Грелка, мужицкая.

— Что там? — Подозвала я её, не прекращая проверять болячки женщины, что забеременела от своего хахаля наёмника и пришла провериться.

— Вот, — выставила она на стол банку с огурцами, до того пряча её за спиной. — Пришли новые наклейки. Как вам? — Встала она на цыпочки, с интересом следя за моими манипуляциями над пациенткой.

— Сейчас, подожди секунду, — сдула я прядь волос со лба и прошептала, — 'усиление иммунитета'. 'Регенерация', — наложила я на холопку несколько форм, помогающих при протекании беременности. — Всё, Снежана. Можешь идти. — Погладила я ей живот и начала заполнять карточку женщины. — У тебя всё хорошо. Следующий приём через месяц.

— Спасибо, спасибо, — оделась та и стала целовать мою руку. Я хоть и воспринимала это нормально, но как то уже отвыкла от такого раболепия. Обычно им страдают потомственные холопы, служащие у бояр и князей.

— Иди, иди. Не благодари, — отмахнулась я и перевела взгляд на Машу. — Готово, значит?

— Да. Сделали по вашим эскизам, Алиса Ростиславовна, — поклонилась холопка, но недостаточно низко. Словно нехотя, прищурилась я, наблюдая за этой молодой козочкой.

Мои служанки уже успели мне доложить, что этот кобель, муж мой, слишком уж часто общается с этой особой и её подругой, прилетающей якобы отдохнуть на природу, а на деле к этой девке в гости.

Слухами земля полнится.

— Выглядит неплохо, — повертела я банку, на которой была нарисована русалка, с аппетитом уплетающая огурчик за огурчиком. — Куда лучше, чем было раньше, — кивнула я. — Можете передать Марфе Агафьевне, что я довольна.

— Хорошо, Алиса Ростиславовна, — поклонилась холопка ниже, заметив мой взгляд, подхватила банку и убежала, пока я прожигала ее спину на прощание.

— Если ты спишь с моим мужем, то до смерти запорю! — Тихо прошипела я, ей вслед, пообещав себе. И Семен еще меня упрекнул? Убил Захара? Не-е-е-т. Надо всё выяснить...

* * *

— Как там Семён? Звонишь ему? — Спросил своего старшего сына князь Смирнов, после очередного еженедельного собрания всех значимых членов рода, что не спешили расходиться и прислушивались к разговору.

— Звонить то, звоню, но он или трубку не берёт или больше отмалчивается.

— Ха! — Хмыкнул князь. — Раскусил он тебя, да?

Наследник рода нахмурился.

— Раскусил, поганец, — цокнул языком Иван.

— Кхм, кхм, — прокашлялся бухгалтер рода, что сидел в середине стола и листал большой гроссбух.

— Чего тебе? Говори, — дал своё разрешение князь, удивлённо подняв бровь.

— Семён Андреевич приносит нам неплохой доход со своей фермы, — пролистал несколько страниц бухгалтер, вчитываясь в мелкий текст и надевая на нос очки с толстыми линзами. — Тенденция радует. Если так и дальше пойдёт, то он встанет вровень по отчислениям с нашими заводами по производству того же стекла или пластмассы, — смущенно откашлялся он. — Вот, хотел вам сообщить...

— Похоже, малец вместо мха стал выращивать самоцветные камни. Ха, ха, ха, — рассмеялся над своей шуткой второй наследник, когда как отец мальчишки, стоящий в очереди третьим, лишь поджал губы.

— Откуда такой доход? — Удивился князь, прервав смех одного из сыновей.

Остальные члены рода прислушались.

— Кхм, кхм, — быстро залистал гроссбух бухгалтер, ища нужную страницу. — Вот! — Воскликнул он, найдя подчёркнутое несколько раз место. — В последнем отчёте сказано, что помимо мха, он начал выпуск лекарства на его основе. Потом ещё, — перевернул он страницу, смочив пальцы слюной, — ему дали разрешение на вырубку леса, с последующей посадкой на их место саженцев и он начал пускать на рынок Сибири свой паркет и половую доску.

— Это всё? — Хмурился князь, не ожидавший такой хватки от внука слабосилка, вечно прячущегося по углам усадьбы и старающегося не вступать в драки со сводными братьями.

— Нет, — утёр пот платком бухгалтер. — Помимо этого он продаёт закатанные в банки маринованные овощи со своих теплиц. Огурцы, помидоры, перец... — Продолжал он перечислять, пока у всех за столом не сложились морщинки на лбу.

Жена же отца обсуждаемого мальчика и мачеха Семёна, сидела рядом с мужем, и яростно сжимала кулачки.

Многие видели, как ходят скулы Людмилы Ильиничны, но виду не подавали.

Паршивец с каждым днём становится всё богаче и влиятельней, а план по его уничтожению так и не готов, уже не могла она спать, боясь, как бы Семён не рассказал, ту её тайну, что случайно узнал. Не раз и не два просыпалась она в холодном поту последние годы, боясь, что к ней явятся монахи, по наущению дурака пасынка.

Да, она и раньше его не любила, но попытки убить начала после того, как он увидел лишнее...

* * *

Женский день. Общие бани. Из разговора холопок.

— Ох, ты как сказанёшь, так сказанёшь, Наташка! — Сидели в общем помещении парной больше десяти голых, распаренных женщин. Любой мужчина отдал бы руку, чтобы посмотреть на это.

С лавки встала одна из девушек и прошла сквозь густые клубы пара, что скрадывали очертания её фигуры, давая разыграться воображению. Она же и спросила:

— С чего ты вообще это взяла? — Покачала головой красавица, поддав пару и снова сев на место рядом с другими девицами.

— Ай! Ох, ох, — заработали вениками более старшие женщины, что пришли сюда не столько языками почесать, сколько помыться.

Молодежь они до поры игнорировали.

— А как же, если не так? — Пискнула та самая Наташка, с грацией кошки разлёгшись на полке и потянувшись всем телом. — Разве он не сбежал в лес, только увидев жену? Осерчал, как есть осерчал, Семён Андреевич. Точно тебе говорю! Злится на нее. Поругались наверно.

— А какая она умелица, то! — Поддержали Наташку её подружки. — И с детьми ладит, и шьёт на загляденье. А как хозяйство ведёт! Сколько советов дельных дала? Зря он это, ох зря.

— Да. Это с её подачи мы установили ветряные мельницы и запустили ещё несколько теплиц, увеличив выпуск маринадов в два раза.

— И огурчики поспевают так же, как и у господина. Две недели и готово, — поддакнули с верхних полок. — И вкусные какие! Хрустят то как, как хрустят! — Это высказалась чуть полноватая Оля, любящая вкусно покушать.

— Жаль её. Мается, девка, — покачала головой бабуля, что вошла в парную позже остальных и до сего момента только прислушивалась к разговору. — И что у них в доме творится интересно?

Детали этого разговора быстро дошли до ушей хозяюшки фермы, и не одна тарелка была разбита. Семена ждал крайне тёплый приём по возвращении.

* * *

Сидя вечером на поляне, которую мы выбрали для ночёвки, я корпел над одним из котелков, подвешенным над костром и думал, не забывая помешивать гречку.

Почему я так бездумно начал расширяться? Почему начал тратить деньги на покупку холопов, техники, строительство? Почему?

Ведь если хорошенько поразмыслить, то выходит, что это опасно. Да, нападать на меня не будут. Связываться с княжеским родом Смирновых, из-за мелкой фермы резона нет. Но вот попытаться вынудить продавать мою продукцию только им, или сбить цену, навязать какие-то свои условия местные бояре попытаются, тут и к гадалке не ходи.

Так зачем я затеял это? Сидел бы себе тихо в личном уголке тайги, да продавал потихоньку мох... Да-а-а-а. Задним умом все крепки, теперь-то я понимаю, какую ошибку совершил. Свобода в голову ударила, вот и наворотил дел.

— Блин, — зачерпнул я полную ложку и попробовал бульон на вкус.

Соли хватало. А вот мясо в грече ещё резиновое. Нужно ещё поварить, посмотрел я на других мужиков, что назначены кашеварами на сегодня. У них дела шли не лучше.

На полянке нас было пятьдесят человек. Все занимались кто чем. В сторонке сидели те, кто любил побренчать на гитаре, собрались они кружком, передавая по кругу бренчалку и распевая песни о душе, доме, любви, порядком заманались они скакать по лесам, выискивая черных старателей.

В другом месте сидели заядлые охотники и рыбаки, что успевали добывать нам дичь в кастрюли даже посреди этого похода. Они были двужильными, похоже.

Ну и третья группа, это те, кто просто честно исполнял свои обязанности, сидел неподалёку от меня Михаил Жук с компанией. Они чистили автоматы и пистолеты.

— Вы просто не понимаете, с кем связались! Вас достанут! Не жить вам! — Продолжал сыпать угрозами хорошо говорящий по-нашему китаец. Он ждал завтрашней отправки на ферму.

Не он первый, не он последний, обстоятельно допросит его по прибытии на место Син Ханг, а потом на краю леса появится ещё одна безымянная могила.

— Да, заткните вы его уже! — Не выдержал один из мужиков, что пытался заснуть в своём спальнике у костра.

— Хрясь, — дали по зубам китайцу и он замолчал, собирая свои золотые зубы с земли, освобождённой от снега и прогретой мною одной из форм первой ступени.

Хорошо хоть тут я не напортачил и никто не видел от меня ничего более серьёзного. Всё, что я до того применял, соответствовало моему официальному уровню силы. Даже тот гигантский снеговик, которым я пугал давеча детей — создан из форм первой ступени. Начало.

— Выбрал, куда дальше путь держим? — Подсел ко мне Михаил Жук, закончив чистку.

— Чего выбирать то? Осталось всего две точки, — достал я карту из кармана, с множеством пометок на ней и пожал плечами. — Пойдём к ближайшей, — показал я на неё пальцем. — Десять километров всего топать.

— Это хорошо, — с остервенением почесал отросшую бороду Михаил, ловя в ней блох.

Он один из тех немногих, кто в походе с самого начала. Остальные меняются раз в месяц, отправляясь отдыхать. Я так тренирую свою небольшую армию в реальном походе, да и свои навыки развиваю, усиливаясь как на дрожжах.

— Все устали, — посмотрел на китайца, Жук, выловив из бороды напившуюся крови и раздувшуюся блоху и с каким-то мрачным удовлетворением, раздавил её между пальцев, после понюхав их.

Китаец же скулил. Он сидел на земле и раскачивался. В ладошках у бывшего рабовладельца блестели несколько зубов, смотрел он на них, не переставая, и раскачивался...

— Знаю что устали, — последний раз помешал я гречу и снял с костра котелок, закрыв его крышкой. Пусть настаивается. — Я сам порядком устал, — признался я.

Под рукой у меня лежало несколько замызганных мешков. На первый взгляд и позариться не на что, но стоит развязать тесёмки, как глазу откроется блеск золота.

В общей сложности, зачистив уже почти сотню точек старателей, я забрал у них металла на сумму где-то в семьсот миллионов рублей.

Не все смогли это выдержать. Поддались алчности, попытались двое сговорившихся холопов из новеньких — умыкнуть ночью мешок и закономерно были расстреляны Жуком, когда их поймали.

— Зачистим эти две точки и домой. Весна на дворе, хоть и не заметно, пока.

В округе лежал снег, и только солнце, пекущее голову днём, говорило, что зима кончилась.

— Пора уделить внимание ферме. Мох сам не вырастет, — хмыкнул я. — Налетай! — Махнул я рукой мужикам и те стали подходить, накладывая себе в тарелки кашу с мясом.

Утром, перекусив оставшейся с вечера гречей, мы собрались и двинулись в путь. Всё делали молча. Отдых закончен. Сегодня нас ждёт работа.

— Ещё один безумец, — буркнул я, подходя к месту, у которого встали наши разведчики, что проверяли путь и прокладывали нам дорогу в снегу.

На лысой поляне, без следа снега или травинки — танцевал болезненно выглядевший мужичок, окрасивший свою кожу какой-то краской, синего цвета.

Скрючившись в три погибели и размахивая над головой мшистой корягой, явно только подобранной из ближайших кустов, он танцевал или... не знаю. Как я и сказал — сумасшедший.

— Шаман, — начали перекрещиваться мои холопы из местных, прося у того защиты и благословения.

Чёртово мракобесие глубинки. Я, да и другие наёмники смотрели на это скептически, считая, что место таким людям в психушке. Не похож этот якобы шаман на обладателя силы.

— Очередной селянин из затерянной в этой глуши деревушки наелся грибов и чудит, — услышал я разговор наёмников Дмитро, Василя и Фёдора, со смехом наблюдали они за этим представлением.

— Тихо вы! — Шикнул на них Жук. — Нужно уважать чужие верования.

— Да мы чего? — Перестали они ржать, отойдя в сторонку.

— Ик! — Неожиданно резко и громко икнул я, вызвав новую волну смеха у только успокоившихся мужиков.

— Вспоминает кто-то, — улыбнулся Михаил. — Жёнка наверно заждалась.

— Типун тебе на язык, Михаил, — сплюнул я через левое плечо. — Если и вспоминает, то явно не к добру.

Глава 20

— Так... Как я и думал. Ничего нового, — внимательно осматривал я берег быстрой речушки, не замерзающей даже зимой, бурлила водная гладь, перекатываясь на порогах.

Там, шла работа. Китайцы и наши соотечественники, стоя по пояс в воде и перекрикиваясь на смеси двух языков — собирали со дна реки грунт и тут же, его промывали, опуская синюшные от холода руки в ледяную воду.

Жизнь старателя у работорговцев недолга. Сезон, другой и всё, не способны они продолжать работать.

Вроде бы что такого? Купи ты своим рабам защитную непромокаемую и сохраняющую тепло одежку. Перчатки. Установи график. Дай им больше отдыха и отдача не заставит себя ждать! Но эти мафиози созданы из другого теста. Для них, люди, что плача работали в реке — просто говорящие обезьяны. Умрут? Ну и что? Заменим. Народу по деревням и весям, как в Империи Поднебесного Дракона (в простонародье Китай), так и здесь, у нас — хватает.

Егеря, чьи избушки понатыканы по всему таёжному лесу — прикормлены и имеют свой процент. Бояться им нечего. Точнее, было нечего, до сего дня, стояли настороже узкоглазые, все в татуировках урки, тревожно осматривая подступы к лагерю.

Боятся, скотины! И есть чего.

Весть, что кто-то громит точки старателей, попутно выводя на чистую воду егерей, как пожар распространилась по лесу. Даже подкрепление в десяток, другой человек, что выслали большие боссы из Китая — не помогло.

Тут, на моих глазах, один из рабов славянской внешности оступился.

— Ай! Братцы, помогите! Братцы! — Выкрикнул он, поскользнувшись на каменистом дне реки, и захлёбываясь, погрузился в ледяную воду с головой.

Китайцы, стоявшие на берегу что-то закричали, но тот человек так и не всплыл. Слишком быстрое было течение. Слишком он устал. Китаезы рассмеялись, показывая на то место, где он пропал, пальцем.

— Твари! — Выплюнул я, зло, осматривая бандитов на берегу.

Да, за эти месяцы в походе я видел и не такое, но каждый раз для меня словно ножом по сердцу. Ненавижу тех, кто творит такое, ради драных денег. Всей душой ненавижу, начал я отползать, всё ещё находясь под формой 'маскировки', накинутой на себя.

Заметить меня было сложно. Следов я не оставлял, шума не подавал. Жизнь заставила научиться, также незаметно, как и появился, убрался я из зоны их внимания, пройдя почти под носом у патрулей и скрытых землянками огневых точек, засыпанных начавшим таять снегом.

— Как, там? — Ждали меня мои люди за пределами лагеря работорговцев. — Есть что нового?

Помню, первые разы, отпуская меня одного на разведку, Жук, чуть все волосы на себе не выдрал, но потом поуспокоился, доказал я ему и остальным, что уже не мальчик и рисковать понапрасну не буду. Вырос из детского возраста. Слишком быстро вырос...

Ребята меня хорошо натаскали, показав, как правильно ходить по лесу. С какой стороны подбираться к врагу и на что обращать внимание. Ну а формы, вроде: 'маскировки' и 'заметания следов' — делали меня незаменимым в разведке. Вычислить можно только с помощью спецприборов, вроде тепловизора, которого понятно у работорговцев не было.

— Стандартный лагерь, — начал я докладывать, показывая на карте места засад и нычек, в которых прячутся часовые. — Здесь, здесь и здесь, — расставил я камешки на бумаге. — У всех автоматы и не меньше чем по две обоймы на брата. Ходят тройками. В самом лагере стоят две палатки, замаскированные ветками и корягами. Ничего интересного.

— Общая численность? — Начали задавать мне уточняющие вопросы мужики, строя планы по быстрому и бескровному для нас захвату стоянки черных старателей.

Задумавшись на секунду, я ответил:

— Тридцать шесть человек в патрулях. Следят за рабами и наблюдают за округой. Девять сидят в сторожках. Ну и человек пять вечно в палатке. Показываются редко.

— Приближённые и главарь, — кивнул мне Михаил Жук. — Женщины? — Спросил он.

— Слышал какие-то писки и смех. Думаю, да, — задумчиво кивнул я.

Работали мы не первый день, так что знали, что главари отрядов старателей не желали себя ограничивать, а потому, только устраиваясь на точке, тут же искали себе развлечений, воровали они женщин из затерянных в лесу деревень, что по неосторожности забредали за околицу. За хворостом и по другой нужде.

Егеря же, что знали тут всё как свои пять пальцев, заметали следы, приплачивали им за это сверху. И все довольны. Нет, не зря я уже казнил больше десятка этих тварей и не жалею об этом.

Бывало, конечно, опытные охотники, отцы, братья и мужья похищенных — находили пропажу. Выходили на след похитителей. И тогда, всё заканчивалось плачевно... Поняв, с кем они имеют дело, те докладывали куда надо, имела каждая деревня по спутниковому телефону, вот они и запрашивали помощь в ближайшем городе — Сибирске. Только вот там всё тоже было схвачено. После звонка такие деревни выжигали дотла, те же самые работорговцы, что напортачили и раскрыли себя.

Так я и узнал, что стоит за всем этим боярский род Гончаровых, что уже не один десяток лет прикрывает старателей, получая свой кусок пирога. Это помимо наркотиков, которые тоже крышуют они. Слуцкие в своё время что-то пронюхали об этом и попытались собрать доказательства, но не получилось, объявили им по надуманному поводу войну Гончаровы, уничтожив под корень. Только Маша и осталась, встала у меня в голове вся мозаика воедино.

— Работаем, — махнул рукой Михаил и все разошлись, уже зная, кто, что делает. Не в первый раз, присоединился я к группе, что должна ждать сигнала, подобравшись к лагерю с запада.

— Пш, пш, пш, — приглушенно щелкнула три раза рация и, переглянувшись со своим отрядом, мы поползли вперёд.

Сигнал же означал, что засевшие в сторожках китайцы мертвы и всё идёт по плану.

Заняв позицию, указанную нам Михаилом, мы стали ждать, выбрал каждый свою цель, наведя автомат на китайцев.

Руки, как и в первый раз, подрагивали, глубоко вдохнул и выдохнул я, успокаиваясь. Все еще не привыкну к этому.

— Пш, — один раз шикнула рация и одновременно, с разных концов лагеря прозвучали выстрелы, вспорхнули с деревьев перепуганные птицы.

— А-а-а-а! — Завизжали те, в кого не смогли точно попасть с одного выстрела. Я быстро навёл мушку на такого подранка и нажал спусковой крючок, ударил меня приклад в плечо и мужик затих. Мертв.

Из палатки же начали выбегать те, кого мы ждали. В отличие от остальных, их как раз таки старались не убить, а ранить. На допрос.

— Пуф, пуф! — Полегли они, подвывая и крича. Им прострелили ноги.

Глянув в сторону, я посмотрел на рабов, что замерли в реке, не зная, что делать, побросали они промывочные лотки и лопаты, подняв руки. Сдаваясь.

Из-за деревьев и оврагов, перебежками и под прикрытием, оставшихся на местах товарищей — вышла ударная часть нашего отряда, начали они зачистку, производя контроль. Я нисколечко не жалел о тех отбросах, которых добивали мои люди. Собакам, собачья смерть.

Остановившись у палаток, Петро и Васька, наши подрывники — одновременно вытянули чеку из светошумовых гранат и закинули их внутрь, в темноту, прозвучали сразу за этим хлопки, а за ними несколько выстрелов. Ребята залегли на землю, пережидая пока тот, кто остался в палатке не прекратит палить во все стороны, дырявя её.

— Вперёд! — Забежали они внутрь, тут же выволоча наружу мелкого мужичка в одних трусах и с цветными татуировками, покрывающими всё его тело. — Заткнись! — Дали ему по морде, не стерпев скулёж. — Шваль, поганая!

Вот так и проходили все наши зачистки, спустились мы с холма вниз, после последней проверки всего лагеря и окрестностей.

— За дело, — раздавал команды Жук, держа за горло одного из подранков. — Дмитро, на тебе яма, — ушла пятёрка мужиков копать общую могилу. — Сергей, охранение, — подтвердив, что услышал, кивнул молодой паренёк в шрамах по всему лицу и, забрав десяток ребят, ушёл. — Гена, быт, — разбрелись ребята Геннадия, занятый каждый своим делом.

Собирали хворост, разжигали костры. В общем, подготавливали место под ночёвку.

— Семён, — посмотрел он на меня.

— Понял, — прошёл я в палатку бандитов, где как мы и предполагали, было несколько женщин, закрылись они одеялами и горько плакали, пока мой холоп, Алексей, отучившийся в своё время на психолога, пытался их успокоить.

— Милые. Девоньки. Всё хорошо. Хорошо. Не бойтесь. Свои мы, свои...

— Мама, мамочка, — кусала край одеяла молоденькая девушка, вся в синяках, слыша родную речь и содрогаясь в рыданиях.

Женщины постарше вели себя поспокойней, но слёз было не удержать, жались они друг к другу, с опаской на нас поглядывая.

— Давай по одному, — отдал я приказ Егору, что подвёл ко мне первого из ничего непонимающих рабов и силой уложил его на очищенный и застеленный белой тканью стол.

— Бедолаги, — покачал он головой, пока я осматривал и лечил трясущегося мужика, чьи руки и ноги были уже не синими, а чёрными. Все в язвах и рытвинах, начал он гнить заживо. Во всем виновата холодная вода и ужасные условия труда.

Как он ещё работал, то? Ведь не чувствует уже ничего...

— Нормально, выкарабкается, — привычно забормотал я названия нужных форм, чтобы сосредоточиться, и из моих рук полилось тепло, обволакивая заснувшего китайца золотистым светом.

В это же время Михаил пытал главаря и его подручных. Никогда не знаешь, какими интересными сведениями те обладают.

* * *

— Кто? Кто это может быть?! — Ударил кулаком по столу боярин Гончаров Дмитрий Вячеславович, с кровью в глазах смотря на своих подручных, проворонивших чей-то удар по бизнесу его китайских друзей. По его бизнесу!

— Может Томилины что прознали, отец? — Трясся его сынок, не в силах устоять на месте.

Снова под кайфом, гнилое семя, побаивались стоять рядом с неадекватным наследником слуги, стараясь отойти от него подальше.

— Думаешь, они? — Посмотрел на своего единственного ребёнка боярин, заскрипев зубами. — С чего ты вообще это взял? — Поинтересовался он, закрывая глаза и пытаясь перебороть злость.

— Не понравилось мне, как они смотрели на нас на последнем приёме у наместника, пап. Помнишь, как зыркали? Явно что-то замышляли.

— Да, ты. Да, ты, — не находил слов боярин, привстав из кресла. — Ты, идиот! — Заорал он, брызгая слюной. — Забыл, уже, как облапал их дочь на том приёме?! — Плюнул он ему прямо в лицо. — Пошел вон отсюда, придурок! — Махнул рукой раскрасневшийся барин, и его сынка подхватил ураганный ветер, выкинув сперва за дверь, а потом и за пределы дома, ойкал тот, ударяясь головой об углы, пока его тащила невиданная сила. — А вы что скажите? — Обратился Гончаров к доверенным слугам, не таким тупым как его сын. — Молчите, собаки? — Всё больше распалялся боярин.

Слуги же, не знали, что и сказать. Они и предположить не могли, что во всех их бедах виноват мальчишка, хозяин дремучей фермы в лесу.

Глава 21

— А-а-а-а! — Заорал я от испуга, провалившись в яму и пролетев не меньше трёх, пяти метров. — Ай, блин! — Прошипел я сквозь зубы, держась за рёбра. — Ай, яй, яй, яй, сука, — выругался я, не сдержавшись, катаясь по удивительно ровному полу в полной темноте, хоть глаз выколи. Болело всё. — Чёрт! Больно.

— Гав! Гав! — Не раздумывая, прыгнул за мной шарик. — Уу-у-у-у, — заскулил он не меньше меня, тоже порядком ударившись, дурачина моя.

Вот мы с ним везучие.

— Семён? Семён?! — Прозвучали встревоженные голоса сверху. — Верёвку мне, быстро!

— Чёрте что! 'Исцеление, исцеление, исцеление'! — Направил я силу на самого себя и подползшего ко мне шарика, чувствуя, как рёбра встают на место и сращиваются, жутко захрустело в подземном помещении из-за гулявшего здесь эха.

— Держись там, мы идём! — Подбадривали меня мужики, заглядывая в образовавшуюся дыру в земле посреди леса, хоть и практически в нескольких километрах от фермы.

Зря я решил возвращаться своим ходом, а не на вертолёте. Вот и пожинаю плоды своего решения. Невезучий дурак.

— Тьфу! — Сплюнул я сгусток крови, скопившейся во рту. Ко всему прочему ещё и щёку прикусил, осторожно ощупывал я языком пострадавшее место, проверяя, как оно заживает.

— Семён?! — Спустился на верёвке Михаил и мазнул по моим глазам лучом фонаря, от чего я зажмурился, недовольно отвернувшись. — Ты как? Болит? Да ты весь в крови! — Вскричал он, осматривая меня. — Пойдём быстрей отсюда. Пойдём, — помог он мне подняться с пола.

— На камень упал, — ещё раз сплюнул я и наложил на себя ещё несколько целительских форм.

— Гав! — Повеселел цербер, став бегать кругами вокруг нас и всё обнюхивать.

— Это не камень, — направил фонарь на то место, куда я грохнулся Михаил, и мы увидели там каменный гроб, резко встряхнулся Жук и стал освещать углы комнаты, где стояли такие же саркофаги. Один, два, три... семь.

— Это, э-э-э... Чего это такое, Михаил? Склеп? — Растерялся я.

— Курган, — осторожно пробормотал он, пока спустившиеся следом за нами бойцы не взяли всё пространство на мушку. — Лучше нам свинтить отсюда, да поскорей, — разглядел я, как по лбу моего заместителя скатилась капелька пота. — Уходим. Быстро! — Не на шутку перепугался он.

— Ты чего это? — Нахмурился, я, тоже насторожившись. — Это же просто... — Не успел я договорить, как послышался треск.

— Хрясь! — Разлетелся на куски саркофаг, на который я так неудачно упал.

Кто-то ударил по нему изнутри, и он просто развалился как карточный домик. Все замерли, словно позабыв как нужно дышать. По воздуху, словно удушливый смрад расползся страх.

— БЕЙ! — Прокричал Жук, разорвав тишину, и мужики не подвели, задвинули они меня за спину, расстреливая в упор выползшую на свет высохшую мумию человека, обмотанную какими-то полусгнившими тряпками.

Пули проходили тварь на вылет, но видимого вреда не причиняли, хрипела она, пытаясь дотянуться до людей. Было жутко, дрожали у меня руки. Сердечко только так и ухало, желая вырваться из груди.

Все мысли из головы словно вымело. Остался только страх, гуляли у меня под кожей мурашки размером со слона.

— Не помогает! — Успел сказать Петро, прежде чем попасться в лапы этому реликту и отлететь безвольной, переломанной куклой к стене.

Силой это исчадие ада обладало невероятной, встревожено смотрел я на верного наёмника. Вроде жив. Грудь ходит вверх вниз.

— Тихо, тихо, — придерживал я за ошейник рвущегося в бой пса, не желая проверять, кто крепче. Он или мумия.

— Опа! — Окатил ядрёным спиртом из фляги мертвеца Дмитро, а Василь, поджёг, подобрался он к мумии со спины, пока остальные его прикрывали и тут же отскочил назад.

— Ва-а-а-а-а! — Завизжала эта тварь, открыв страшный рот и исторгнув из своей пасти зловонное дыхание.

— Фу-у-у-у, — прикрыл я нос, чуть не сблював. Шарик жалобно заскулил.

— Что? Не нравится? — Воспряли духом мужики, начав друг друга подбадривать.

И это было последнее, что они успели сделать, с невероятной скоростью развернулась к ним тварюга и просто разорвала их руками.

Было жутко.

— А-а-а-а-а! — Только и успели они коротко вскрикнуть, повалившись на пол безвольными куклами, образовалась под ними целая лужа крови, что дошла даже до меня, пока я тупо смотрел на свои покрасневшие валенки.

— Мать честная, — перекрестился Сергей.

— Бля!

— Не прекращаем огонь! — Прокричал Михаил, подавая пример и поменяв обойму в автомате, продолжил он расстреливать мумию. Той это не понравилось, и она повернулась лицом к нам, посмотрев своими леденящими провалами в черепе без глаз прямо на него.

Шарик же перестал рваться в бой и прижался к моей ноге, весь напрягшись.

Слух заложило, поддержали стрельбой командира те, кто ещё был жив и не ранен, отчего мне в уши, словно ваты набили. Стрельба в замкнутом пространстве здорово меня оглушила, полуоглох и полуослеп я.

И наконец, чёртова мумия зачадила!

Огонь охватил её всю. Тряпки, кожа и кости начали тлеть, заполнив всё помещение удушливым, чёрным дымом.

— Кха, кха, — начали мы кашлять, проклиная всё на свете.

Что здесь происходит, ядрён макарон?!

— Мы тут задохнёмся! Нужно уходить!

— Не видно не зги! Где верёвка?

— Мы покойники, братья, мы покойники... — Заплакал парень из молодых. Из последней партии холопов.

— Заткнись, сопляк! — Зло ударил его в ухо Василь, судя по голосу. — Держи себя в руках или я сам тебя прикончу, — пообещал он.

— Хрясь! — Начали лопаться остальные гробы, заставив всех нас замереть.

— Точно, покойники, — обречённо прозвучал чей-то голос в тишине.

Дышать из-за дыма стало невозможно и все стали пригибаться ближе к полу, ловя чистый воздух у самой земли.

Так, пора брать всё в свои руки, сосредоточился я, представляя как в моих ладошках, сложенных лодочкой разгорается огонь.

Всё идёт к тому, что мы все здесь поляжем, если ничего не сделать. Эх! Была, не была...

— 'Тень Ра'! — Уверенно вымолвил я, вспомнив запретную (фамильную) форму из книги мачехи: 'Ужас, эхо и многоликие тени бояр Чернозубовых'.

Не зря я её спёр в своё время, разгорелось в моих ладошках зелёное пламя, в которое стремительно втягивалась смолистая чернота, словно нефть. Это была энергия, протухшая сила, что движет ими.

— Это, что?! — Перепугались мужики, оглядываясь на меня.

— Господин, — услышал я их шепот, прежде чем полностью сосредоточиться на запретной форме.

— Он же кудесник.

— Спасены, спасены...

— Ва-а-а-а-а! — Захрипели мумии, падая на колени и всё равно пытаясь добраться до нас, пока я стремительно забирал у них ту тьму, что дарует им это подобие жизни. — Получайте, твари. Сдохните! — Мстительно вливал и вливал я силу в форму, расплачиваясь за тех, кто умер сегодня.

— Асшааа...сшиии...кархааа... — В первый раз за бой членораздельно произнесла нечто одна из мумий и из всех щелей этой рукотворной пещеры полезли муравьи, сколопендры, черви, змеи и другая гнусь, прыгали они на нас вгрызаясь в плоть, кусаясь и жаля. Брррр... Мерзость.

— Гав! Гав! Р-р-р-р! — Рычал, не подпускал их ко мне шарик, давя всеми лапами.

— Ай, бля.

— Больно!

— Заживо жрут!

— Комарьё, поганое!

— Вы чего все как бабы причитаете?! — Откусил голову прыгнувшей на него змее Дмитро, откинув её в сторону. — Делай как я.

Даже лёжа на полу, со слезящимися, красными от полопавшихся капилляров глазами и дыша через раз, он не переставал стрелять, пока остальные покорно готовились к смерти.

Я же в это время продолжал давить на мумий, всё ярче и ярче разгорался огонь в моих руках, треща и иссушая тела тварей, пока они не распались в прах, прошелся по пещере лёгкий замогильный ветерок, взлохматив на мне волосы. Мое средоточие опустело.

Пищащие и шипящие жуки, словно очухавшись после дурмана, начали расползаться, успели они покрыть некоторых с головы до ног, настоящим живым ковром.

— Кажись, всё... Кхе. Кхе. Кхе. — Лежали на полу холопы вперемешку с наёмниками, пытаясь дышать через рукава и откашливаясь, обводили они помещение полными страха глазами и я не могу их за это винить. Сам натерпелся, аж трясёт.

— Семён? — Держался меня Жук, стоя позади и заворожено смотря на огонь в моих руках. — На! — Отвлёкся он, с наслаждением раздавив сколопендру под ногой, размазав её по подошве.

— Тц, — недовольно прицыкнул я, затушив 'тень Ра', что высосала из меня все силы.

Эх. Вот ведь! Ни один дурак не поверит, что это форма первой ступени. Сразу видно, что-то фамильное. Из тех секретов, которые не доверят чужакам.

Тем временем, воздух в склепе очистился, и нам предстала картина полного разгрома, валялись по углам наёмники и холопы. Кто скулил. Кто был без сознания, а кто и с проломленной головой.

Все до единого были ранены.

— Проверьте, дышат ли они? — Указал я рукой на тех, кто не шевелился и подтянул к себе ближайшего мужика, положив на него руки и используя 'регенерацию'. Забыл, что силы в средоточии нет. Меня скрутило, и я выблевал на пол завтрак. Боль в пустом средоточии была жуткая.

* * *

— Ай! — Вскрикнул я, пока Алиса вытаскивала из меня шипы какой-то твари. — Осторожнее, — пробурчал я, шмыгнув носом.

— Сам виноват. Нечего ползать по всяким склепам, в поисках проблем на свою голову, — мстительно прицелилась она щипцами.

— Ай! — Снова вскрикнул я, почувствовав, как жена вытащила из моего мягкого места очередную колючку.

— Хи, хи, хи, — не сдержалась Юлиана, помогающая маме и протирающая мою спину тряпочкой замоченной в растворе из целебного мха.

Не всё можно вылечить взмахом руки, зажмурился я, переживая экзекуцию.

— Папа, Семён. Папа, Семён, — наклонилась к моему уху покрасневшая от своей смелости приёмная дочь с горящими от предвкушения глазами. Так ей понравился рассказ о мумиях из первых уст, уже успела она несколько раз сбегать на улицу, похваставшись мною перед своими подружкам. — А расскажи ещё раз, пожалуйста, — чмокнула она меня в щёку, чтобы не хмурился.

Пока наш разбитый в пух и прах отряд добирался до фермы, держась на ногах из последних сил, Михаил Жук, на которого я опирался, когда шел, успел рассказать, чего это он испугался поначалу и откуда знал, что может произойти.

— У меня же брат археолог, — шли мы последние километры до фермы, словно паралитики, дёргаясь от каждого шороха и вскрикивая от непередаваемых ощущений по всему телу. Сказались укусы мелких жуков, вылезших из земли.

Мелкие ранки и язвочки, оставленные насекомыми, никак не хотели закрываться, как бы я не старался со своим 'исцелением'. Немного силы в средоточии скопилось, и я попробовал себя подлечить. Не получилось. Пришлось плюнуть на это и идти так.

По итогу, мы потеряли семь человек. Раненые же, тот же Петро — выжили.

— Он мне и рассказывал по секрету, что происходит на раскопках и почему заниматься археологическими изысканиями разрешено только тем, кто служит Императору, — через силу и боль в руке, по которой шла кровь, объяснялся Жук. — В этих краях кто только раньше не жил и были они не чета нам, скажу я. Хунны, Юэчжи, Ананси, Титаны, Динлины, Атланты, Скифы, — огляделся он по сторонам, словно ждал, что они выскочат на нас из кустов.

— И что? Эм-м-м-м... — Простонал и скривился я, придерживаясь за правый бок, простреливший болью.

— А то, что не стоит лезть в их склепы, если не хочешь чтобы оттуда вылезло нечто похуже, чем мумии. Слышал же, что произошло в Египте в прошлом столетии?

— Это когда они на свою беду раскопали затерянную пирамиду в песках Сахары и откопали там фараона Хатшепсута, что залил кровью всю страну?

— Да.

— Эх... — Тяжело выдохнул я, обозревая встречающую нас небольшую толпу рядом с фермой.

— Ох, как подрали то, как подрали, — запричитала одна из женщин, помогая одному из моих холопов и подставляя плечо под его руку.

— Потерпи, всё будет хорошо, — разбирали моих людей жёны, сёстры и друзья, помогая добраться до дома.

— Блин, — снова выдохнул я, заметив среди встречающих жену, что злобно посматривала на меня, уперев руки в бока.

Чувствую, топать мне придётся самому.

Глава 22

Весна. Вечереет, затаился под окном избы стоящей в сторонке от остальных домишек вихрастый и конопатый мальчишка, одного взгляда на которого хватило бы, чтобы сказать — хулиган. Одет мальчик хоть и был опрятно, но было видно, что одежка на нём простая и на вырост. С чужого плеча.

— Вот так, — прикусил он от волнения язык, аккуратно капнув из припасённой баночки полной растительного масла на петлицы приоткрытого окна. Смазывая их. После чего он воровато оглянулся, убрал баночку в карман и попробовал приоткрыть ставню шире. Она, как и было задумано, не издала ни звука, как обезьяна проворно запрыгнул он внутрь дома и затаился в тёмном уголке, прислушиваясь.

Шума никто не поднял, значит, не заметили, всё также раздавались голоса мужиков из другой комнаты, где бывший каторжник из новоприбывших, вор в законе по кличке Сенька Шалый, нагревал в карты очередного бедолагу. Обычного не боевого холопа местного хозяина, что трудится на ферме то ли в свинарнике, то ли ещё где. Да и неважно это.

— Дурачок, — пренебрежительно прошептал мальчишка и алчно осмотрелся, блеснули его глаза из-под криво обрезанной чёлки. Спасибо за это надо сказать местной учительнице математики, эх... — Мегера, — сплюнул парень на пол и занялся делом.

Хоть каторжник и живёт здесь всего месяц, но взять в доме было что.

— Это оставим, а вот это возьмём, — совсем расхрабрился и расслабился мальчишка, обходя комнату, и выбирая более дорогие, и компактные вещи, не заметив, как голоса в соседней комнате смолкли, за что тут же и поплатился.

— Кто это тут у нас? — Неожиданно прозвучал голос над ухом дёрнувшегося к окну паренька.

— Ай! — Вскричал он от боли, когда его сперва задержали за руку, цепко в неё вцепившись, а потом вывернули ухо. — Отпусти, дяденька, — попробовал тот надавить на жалость, забыв, что он ворует не у обычного человека, а у вора, такого же, как и он сам. — Отпусти. Меня нельзя бить. Я ещё маленький. Тебя накажут! — Визжал он.

— Маленький, говоришь? — Жутко улыбнулся Сенька Шалый, показав свой щербатый рот. — Что ж ты маленький воруешь у честных людей?

— Вы то и честный? — Хмыкнул мальчонка, к которому возвращалась его вечная уверенность, граничащая с дерзостью.

— Хо, — хмыкнул мужик. — Выходит, знаешь, кто я и всё равно полез? — Стал вертеть пацана Шалый, осматривая. — Беспризорник бывший? — Кивнул он своим мыслям. — Что же ты не в школе?

— Да ну её! — Надулся пацан, словно курица. — Там нас и за людей не считают. На горох ставят и всё норовят мокнуть носом в навоз, ставя в пример других ребят. Этих домашних, — скривился он обиженно, шмыгнув носом.

— Каких таких домашних? — Заинтересовался каторжник. — Здесь же все или каторжники или холопы. Других нет, — удивился Шалый.

Отвечать мальчишка не хотел, и пришлось его встряхнуть. Только тогда он заговорил.

— У них есть родители, — задушено вымолвил мальчонка, давя злые слёзы. — Потому они домашние.

— Ох, ты и дурачок, — грустно улыбнулся основательно побитый жизнью мужик, подорвавший своё здоровье на шахтах с ураном. — Пойдём ка посидим, почаёвничаем, и я расскажу тебе, какого это попасть на каторгу за воровство, может ума и прибавится, — показал он себе пальцем в рот, где не было зубов, а потом на обвисшую как у старика кожу, зернистого, серого цвета. — Заодно поведаешь мне, зачем это тебе деньги понадобились, раз решился на кражу. И не первую, как я погляжу, — подобрал каторжник с пола бутылёк с маслом.

* * *

— Здравствуй, мама, — присел я на колени у надгробия в лесу, рядом с весёлым ручейком и провёл по холодному камню рукой. — У меня всё хорошо, — стал я рассказывать ей обо всех своих горестях и радостях, чувствуя, как глаза начинает предательски щипать. — Вот так. Её зовут ... и она называет меня папой. Представляешь? — Улыбнулся я, вытерев слезу. — Я уже привык и даже не вздрагиваю, когда она так ко мне обращается. Говорит я хороший, хоть мы с её мамой и ругаемся постоянно. Не на людях конечно. Наедине, — смахнул я прошлогодние листья с каменной плиты, закапанной моими слезами. — Друзей у меня так и не появилось. Один я в этом мире, ма, — перехватило у меня дыхание, и я не мог сказать ни слова, словно ком в горле встал. — Прости ма. Плохой из меня сын, да? — Жалко улыбнулся я, подставляя лицо по весенне-тёплому ветерку. — Пойду я, — тяжело выдохнул я, заметив Жука, что встал в сторонке и ждал, как я закончу. — Не волнуйся. Я ещё приду, — ещё раз положил я руку на камень и, огладив его, поднялся с колен, поспешив к ждущему меня Михаилу.

— Привет, — кивнул я своему самому верному человеку по пути в посёлок при ферме, что продолжал разрастаться как на дрожжах.

Шёл, не оглядываясь, хотя хотелось. Эх. Не зря я велел поставить могилку маме на нашем кладбище. Теперь хоть есть где душу отвести. Есть, кому всё рассказать, неловко вытер я слёзы рукавом, посмотрев на Михаила, что отвёл взгляд, делая вид, что не заметил моей слабости.

— У нас очередная проблема, — заговорил он, стоило нам отойти подальше от кладбища.

— Что теперь? — Закатил я глаза в раздражении.

Вот и думай, стоило ли возвращаться из леса, чтобы каждый день, словно в постоянном аврале решать проблемы? Хорошо хоть у меня есть жена, жалко улыбнулся я про себя. Она уже знает тут всё лучше меня, и многие проблемы решаются по её мановению руки. Но не все, не все...

— Человек от нашего закупщика мха прилетел.

— И что ему надо? — Удивился я. — Май на дворе. До первого урожая ещё месяц. Нам пока просто нечего продавать.

— Он по-другому поводу, — отмахнулся Михаил. — Его хозяин, управляющий торгового дома 'Заря', Геннадий Аркадьевич, спешит раскланяться и...

— Хватит наводить политесы! Давай к делу, — раздражённо прервал я его, перепрыгнув коровью лепешку прямо на дороге, взлетели с неё толстые мухи, от которых пришлось убегать. — Блин, — отмахнулся я от жирной цокотухи, так и норовившей залететь мне в рот.

— К делу, так к делу, — кивнул Михаил. — Он извиняется и просит сообщить, что не сможет и дальше скупать наш товар.

— Причину назвал? — Нехорошо так ёкнуло у меня сердечко.

— Нет, но я догадываюсь...

Я поднял бровь в удивлении, и Михаил рассказал мне свои догадки.

— Гончаровы.

Всего одно слово, а сколько смысла.

— С чего бы им это делать? Зачем давить на скупщика?

— Вы же отказались продавать им мох на том приёме. Помните? — Укоризненно покачал он головой.

— А-а-а-а-а... Я уже и забыл об этом, — признался я. — Думаешь это просто торговая война?

— Н-у-у-у-у, — задумался он, — они точно не узнали, что это мы разгромили всех их черных старателей в лесу, иначе ответ был бы совсем другим. Так что да. Просто торговая война и меренье пипись... кхм, кхм. Вы поняли.

— Точно. Просто хым, — слабо хмыкнул я и улыбнулся, радуясь, что удалось нанести действительно серьёзный удар, по этому подлому боярскому роду и не засветиться при этом, да ещё и остаться с серьёзным прибытком, уже поручил я своему китайцу, Син Хангу, разобраться с золотом, переведя его в звонкую монету. Ну а дела торговые, это дела торговые. Найду новых скупщиков или ещё что придумаю.

Стоило нам зайти в посёлок, как по ушам ударил шум оживлённых улиц. Звонко пели девицы, стоя рядом с колодцем. Общались бабки, перекрикиваясь через улицу и костеря общих знакомых. Покрикивали на детей мамы на детской площадке.

С колодцем кстати интересно. У нас ведь водопровод есть, скважины, но вода с этого колодца такая ядрёная, сладкая, что все предпочитают пить водичку из него, а не из-под крана.

— Это кто там? — Удивлённо кивнул я на незнакомых людей, крутящихся рядом со школой.

Все важные. Одеты с иголочки. Носы дерут аж до неба. В первый раз их вижу.

— Комиссия по образованию из Сибирска. Проверяют, проходят ли в нашей школе то, что нужно и не устроили ли мы тут секту, готовя идейных бойцов против Императора или того хуже, — хмыкнул Михаил. — Городские, — добавил он с непередаваемым выражением на лице.

Себя он городским не считал.

— А мне, почему не сказали? — Неприятно удивился я.

-Да они же каждый месяц здесь появляются. Нечто вас беспокоить по пустякам? — Почесал в растерянности затылок Жук.

— Ну, ладно... — Скрепя сердце согласился я с таким ответом, сам себе признаваясь, что за всем не уследишь. Нужно перекладывать часть нагрузки на своих людей. — Видел мою заявку на завтра? — Задал я вопрос, периодически отвлекаясь на людей, что кланялись мне и выражали своё почтение.

— Вертолёт до Сибирска? — Переспросил он.

— Да, — подтвердил я. — Надо отдать бумаги на эмансипацию и подать заявку на присвоение мне первой ступени кудесника. Так что летим.

— Это ж испытание надо проходить?

— Справлюсь, — пожал я плечами, не посчитав это чем-то сложным.

Забыл, что испытания в регионах разнятся, и что придумали Сибиряки на этот счёт, я не знаю.

— Ладно, иди, работай. Вижу же, что тебя ждут, — кивнул я на нескольких человек, что следовали от нас в сторонке, явно желая побеспокоить моего зама, но и не желая при этом мешать нашему общению.

— Снова будут просить включить их в состав бригад золотодобытчиков, — скривился он и обречённо пошел к ожидающей его толпе.

Оставлять без внимания места, где незаконно мыли золотишко — я не собирался, а потому сразу как мы вернулись, велел организовать добычу силами бригад из бывших каторжников и других желающих. От добровольцев отбоя не было, ведь я пообещал им процент от добычи, вот они и надоедают Жуку, который решил ограничиться всего пятью бригадами, чтобы не распылять силы по всему лесу. И так придётся отрядить на их охрану не меньше пары сотен моих боевых холопов.

— О! Маша, Света, — заметил я гуляющих по посёлку девушек, когда проходил мимо единственной в посёлке лавки, организованной женой, безбожно задирающей цены на всё привозное. Как её ещё земля носит?

— Для тебя, Светлана Евгеньевна, — задрала носик дочка боярина Московитого, поравнявшись со мной. Маша же, пообтесавшаяся почти за год жизни здесь, просто кивнула и улыбнулась, ожидая, когда мы в очередной раз начнём переругиваться с её подругой.

— Какая ты красивая сегодня, Маша, — похвалил я девушку и, сделав вид, что только заметил Свету, изобразил наиболее глупое выражение лица, добавив, — и ты ничего, Свет. Хлебом и пирожками уже не пахнет, — раздул я ноздри, втянув воздух. — Перестала печь?

— Ты не изменился, — прошипела змеёй Светлана. — Как был неотёсанным деревенщиной, так и остался, — раскраснелась, она, моментально вскипев. — Дурак!

— А что я такого сказал? — Сделал я большие глаза, на что Света в порыве чувств ухватила меня за грудки и опасно зашипела мне прямо в ухо:

— Не строй из себя идиота, больше чем ты есть!

Сказала, а потом больнюче укусила меня за шею.

— Ай! — Вскрикнул я от неожиданности, с удивлением на неё посмотрев. — Ты чего это?

Глянув на меня как на таракана и чему-то, ухмыльнувшись, она махнула рукой Маше, и они пропали в лавке, звонко тренькнул звоночек над дверью, оповещая продавца об их приходе.

Да, товары у нас стоят прилично, но благодаря связям жены в Москве и выбор у нас достойный. Даже в Сибирске такого нет, всё ещё продолжал я стоять как вкопанный, гадая, что это было, и зачем она меня укусила?

— Бешенная, — восхищённо покачал я головой и наконец, направился домой. Меня ждала 'любимая' жена и названная дочка.

* * *

— Я так спешила, так спешила, — вбежала в дом личная холопка хозяйки дома, привезённая ею вместе с дочкой в этот суровый край.

— Что такое, Ефросинья? — Недовольно посмотрела на свою служанку Алиса Смирнова, бывшая Тараканова, помогающая дочке с домашним заданием из школы. Девочка же была только рада перерыву и отодвинула тетрадь в сторону.

— Беда, — картинно заломила руки холопка. — Муж то ваш, Семён Андреевич, прямо у магазина с гулящей девчонкой целуется! — Выпалила она на одном дыхании.

— Сама видела?! — Встала со стула Алиса, рассвирепев как дикая кошка.

— Вот те крест! — перекрестилась холопка, приклонившись под взглядом хозяйки. — Она его прямо в шею засосала! Своими глазами как на яву! — Горячилась холопка.

Как на беду, в этот момент к дому подошёл Семён.

Глава 23

— Ты что, с дуба рухнула?! Что за глупости?! — Перекрикивались мы с женой уже минут десять, стоило мне зайти в дом и увернуться от метко брошенной чашки, разбившейся о входную дверь.

— Ефросинья всё видела, сластолюбец ты этакий, — скривилась она. — А ещё меня попрекал. Гад! — Кинула в меня тарелку со стола жена, раскрасневшись от бешенства.

Юлиана, стоило маме начать кричать, испугалась и убежала к себе. Правильно сделала, разозлился я на Алису не на шутку. На неё и на её неадекватное поведение.

Всё припомнил.

— Ефросинья, вон! — Зло указал я греющей уши холопке на выход. — А ты, а ты! — Не мог я найти подходящих слов, кипя как чайник, потому просто подошел к ней, ухватился за талию, поднатужился и перекинул через плечо, понеся в нашу комнату.

— Ай! — Вскричала она в растерянности. — Ты что делаешь? Отпусти! Отпусти! — Стучала она меня кулачками по спине, придя в себя и свисая головой вниз.

Донеся её до нашей кровати и скинув туда, я медленно, давая ей понять, что буду делать, стал расстёгивать ремень на штанах.

— Не надо... — Испугалась она как маленькая девочка, попытавшись отползти от меня, но я ухватился за её ножку, подтянул к себе, перевернув на живот и поставив на четвереньки, замахнулся ремнём.

— АЙ! — Прозвучал первый крик в комнате молодоженов.

* * *

Юлиана, переждавшая бурю у себя в комнате — не выдержала и любопытно приоткрыла дверь, выглянув в коридор словно лисичка, в поисках сыра.

— Нету, — растерянно осмотрела она коридор и кухню. — Наверно они помирились! Как хорошо, — сказала она своей кукле в руке, после чего боязливо осмотрелась и, надев яркую курточку и ботинки, выскочила на улицу. Домашняя работа подождёт, а вот деревянная горка, сколоченная холопами и с вечера залитая водой, чтобы ночью промёрзла — нет.

* * *

Жители посёлка и парочки, что в этот день прогуливались неподалёку от дома Семёна — ещё долго будут вспоминать, как проходя под его окнами, слышали стоны Алисы Ростиславовны, лихо крутили усы мужчины и смущались женщины, уводя своих кавалеров подальше.

— Ох, срамота, — поджимали губы старушки, перешептываясь.

* * *

Услышав слухи, которые курсировали по ферме на следующий день, мне как обухом по голове ударило. Нет, Алиса, конечно, стонала, когда я бил её ремнём, но додуматься до такого? Люди ещё те кукушки. Навыдумывают, а потом верят в своё враньё, приходилось мне сгорать со стыда, пока бегал за водой на колодец и отстоял очередь, хотя меня и пускали вперёд, уступая место.

— Нет, нет, я постою, — вновь отказался я пройти перед женщиной и двумя девушками, что старались не хихикать при мне, но получалось у них плохо. Улыбки то и дело проскальзывали, отводил я взгляд, в смущении.

Выдержав эту каторгу и наполнив полных два ведра, я поспешил по утренней прохладце домой. Да дал такого стрекоча, что пролил часть колодезной воды прямо на ботинки. Брррр... Холодно, заскочил я в дом, быстренько разлил воду по кастрюлям и в чайник, да поспешал сменить насквозь мокрые, склизкие носки.

Эх! Вот вечно со мной что-то не так. То родственники, то бандиты. Сейчас вот слухи нелепые. Словно рок, какой завис, постоянно испытывает меня жизнь на прогиб.

На часах было шесть тридцать утра, значит, пора заниматься, постарался я выкинуть посторонние мысли из головы и присел на пол, оперевшись спиной на тёплую бревенчатую стену с запахом смолы и её потёками по всей длине брёвен. Сел напротив окна, в которое начинало светить по-утреннему ласковое солнце, и отрешился, начиная прогонять силу через средоточие. Наполняя его, пока не почувствую жжение во всём теле и оно, средоточие, словно раздувшийся пузырь не начнёт трещать от нагрузок. Было больно. Очень, очень, больно, не щадил я себя, тренируясь до изнеможения и кровавого пота. Вот ещё одна причина, почему многие члены известных семейства бояр — застревают на своей ступени, не спеша идти дальше. Больно. Банально, но это так.

Хорошо хоть после того как я прыгнул на вторую ступень, мне больше не надо заниматься по восемь, двенадцать часов к ряду. Хватает получаса в день. Даже это много, если честно, натурально начинает сводить у меня конечности, накатывает жуткая слабость, а голова тяжелеет. Кровь из носа и это ещё не все последствия сложной каждодневной тренировки.

Я бы может и прекратил себя так мучить, но в отличие от родственников мне не повезло и каждая следующая ступень даётся тяжелее прежней. На одной родословной тут не пролезешь. Нужно усердно работать над собой.

Хотя одну странность я заметил. И это страшно. Слишком уж быстро у меня стало раскачиваться средоточие. Аномально быстро, зарылся я, в книги, ища ответ, и ничего не нашел. Самый простой вариант — меня травили. Давали препараты, искусственно замедляющие развитие как кудесника, вот они и вышли из крови. Думать же о том, что кто-то подливал в твой чай отраву — тяжело. Горько и противно. И ведь не подкопаешься. Есть у меня на примете человек, кто мог это делать. Мачеха, будь она не ладна. Везде торчит её поганый нос.

— Расквитаемся ещё, — пообещал я и открыл глаза, заканчивая свою ежедневную тренировку и по привычке вытирая кровь над губой.

— Снова истязаешь себя? — Стояла надо мной Алиса, держа в руках платок. — Поберёгся бы, — неодобрительно покачала она головой, причём с заботой.

Вот что порка святая делает! Не зря в нашей семье, ещё в родовом гнезде, было, правило: бей жён к обеду, чтоб щи были горячи, а каша маслена. Нет, я, конечно, старался не прислушиваться к словам старичья, но выходит крупица истины в их словах есть. Ведь так? Проплакавшись вчера, Алиса пришла в себя и молча, меня выслушала. Нормально поговорили. Без всех этих истерик, упрёков и битья посуды. Нет, правы старики, считающие, что если жён не учить, то о своей душе не радит и себя погубит и дом свой. А коли воспитываешь её, то всё будет споро и всё будет полно.

Тьфу! Привязалось же? Прямо наизусть их слова помню, так они мне надоели своими поучениями и упрёками. В угол ставили, если их слова, слово в слово не повторю.

— Спасибо, — принял я платок с благодарностью и усиленно потёр им лицо.

— Фу, — сморщилась она, когда я встал. — Сходи в душ. Пропотел, — мягко толкнула она меня в нужном направлении.

— Угу, — кивнул я и шатающейся походкой ушел мыться, не замечая, каким диковинным взглядом на меня смотрит жена.

Хорошенько ополоснувшись и частично сняв усталость под струями горячей воды, на кухне меня ждал завтрак.

— Юлиана ещё спит? — Присел я за стол, перед тарелкой полной рисовой каши, заправленной маслицем, взбитым из молочка наших бурёнок, мычащих спозаранку и просивших выпустить их в поле, пощипать прошлогоднюю травку на прогалинах.

— Пусть отдыхает, — посмотрела на дверь в комнату дочки Алиса. — У них в школе сегодня урок естествознания в лесу после полудня, из-за чего уроков с утра и нет. В поход отправятся, — показала она уже на собранный для Юлианы рюкзачок.

— Молодцы. Приучают ребят к лесу, — старался я поддержать разговор, всё-таки чувствуя некую вину перед Алисой, нет, нет, да трогающую себя за попу, морщилась она и не садилась, а кушала стоя.

— У тебя время есть? — Посмотрела она на меня, после чего достала несколько амбарных книг, хлопнув ими о стол и напугав меня этим. Я аж вздрогнул. — Надо обговорить семейный бюджет, — нехорошо блеснули её глаза.

— Э-э-э... Ну, давай, — глянул я на часы. До отлёта в Сибирск оставалось пара часов.

Как же я пожалел о своём решении поговорить с ней! Так меня носом в дерьме ещё не елозили. Нет, всё по делу, указывала она мне на мои просчёты, переплаты и лишние, даже вредные покупки, что поставили нас на ту грань, где начинается разорение.

В финансах и ведении хозяйства она разбиралась куда лучше меня. Не зря девушек у нас с младых лет к этому готовят.

— Вот зачем тебе танк? — Тыкала она меня носом в очередную строчку на бумаге. — А грузопассажирский дирижабль??? Зачем?

— Думал установить регулярное сообщение с затерянными по лесу деревушками и весями, скупая в них товар, — уныло заметил я, несчастный от вполне справедливой выволочки. — Меха там, мёд. Ну, и продавать им наши излишки, да другие товары из города. Как то так, — пожал я плечами.

— Хм, — задумалась Алиса, отчего на лбу у неё появилось несколько морщинок. — Здесь ты, похоже, прав, — неохотно заметила она. — Дирижабль и, правда, выгодная покупка. Обслуживать его дёшево. Топливо почти не ест.

— Вот видишь! — Радостно подскочил я. — Не такой я и пропащий.

— Последняя строчка в отчёте говорит об обратном, — хмыкнула она на мою горячесть. — Зачем ты вообще столько денег потратил? Да при том так сумбурно? — Участливо спросила она.

— Поторопился, — признался я. — Услышал, что люди говорят о новой скорой войне и решил, что товары могут подорожать, вот и закупался с размахом. Деньги кушать не будешь.

— Где кстати ты деньги то взял? Доход с фермы хоть и не маленький, но тебе бы не хватило на всё это, — показал она рукой на вид за окном и книги с приходом, расходом.

— Биржа, — сознался я.

— А? — Хотела Алиса что-то сказать, но я успел её прервать, заметив, куда она скосила взгляд.

Строка в бухгалтерских книгах говорила о её желании организовать у нас кондитерскую, салон цветов, лавку с парфюмом и ещё о нескольких мелких магазинчиках, отметила она их сердечками.

— Денег больше нет, — категорично покачал я головой. — Я итак уже потратил больше, чем мог. Оставшаяся сумма на счету нужна чтобы и дальше продолжать скупать и продавать акции.

— А золото? — Не сдавалась она.

— Какое золото? — Отвёл я взгляд.

— Думаешь, то, что ты запретил говорить мне о том, чем вы занимаетесь в лесу, закрыло всем рот? Плохо ты людей знаешь, — покачала она головой. — Мне на следующий же день всё выложили.

— Секретность, блин, — сморщился я. — Золото ещё не продано, да и не знаю я, сколько там выйдет.

— Ладно, я сама этим займусь, как и всеми другими нашими доходами. Хозяйством. Ты ведь не против? — Вопросительно посмотрела Алиса прямо мне в глаза.

Похоже это новая веха в наших отношениях. Новый уровень доверия, просит она меня о том, в чём бы ещё вчера я отказал. Эх!

Взвесив все за и против, я с лёгким сердцем согласился. Надо признать, деньги в руках у меня не держатся. Пока я тратил, жена зарабатывала, удалось ей наладить хозяйство так, что наши заработки возросли на порядок.

— Хорошо. Теперь всё хозяйство и финансы на тебе. Я буду только помогать.

— И не тратить больших сумм, не обговорив предварительно это со мной? — Поправила она меня. — Боюсь, иначе ты нас разоришь, — закатила она глаза в мнимом мучении.

— Понял, понял, — рассмеялся я над собой и, правда купившим несколько танков, зениток, бронемашин и других игрушек для взрослых.

Алиса тоже рассмеялась, словно ручеёк зазвенел её голос, и я только сейчас понял, что не слышал до этого, как она смеётся. Не видел счастливой. Такой как сейчас.

— Что ты так смотришь? — Замолчала она, нахмурив брови.

— У тебя красивый смех.

— Поводов радоваться раньше не было, — дёрнула она плечиком.

— А сейчас есть?

— И сейчас нет, — отрезала она, наиграно серьёзно и вновь дотронулась до своей попы. — Ш-ш-ш... — Прошипела она, с намёком на меня взглянув.

— Извиняться не буду, — залила краска моё лицо, стоило мне вспомнить, как я вчера её наказывал. — Давай я тебя мазью там помажу? — Ещё сильней засмущался я, хоть куда дальше. Она согласилась.

Я встал, подошел к кухонному шкафу и достал баночку с мазью зелёного цвета, изготовленного из нашего целебного мха. Хороший, ходовой товар.

Алиса что удивительно, аккуратно приподняла на себе платье, облокотившись на стол. Я встал позади неё и осторожно положил руку ей на попу. Она вздрогнула, а я бережно начал втирать в неё мазь, сразу покрылась её кожа крупными мурашками после этого... Стало как то не по себе. Сердечко в груди стукнуло с перебоем. Лицо залила краска.

— Мам, мне такой сон приснился! — Выскочила из своей комнаты радостная Юлиана, а мы дёрнулись, отскочив друг от друга в смущении.

Глава 24

— Ты чего такой дёрганый, Семён? — С отчётливым любопытством спросил Жук, стоило нам взлететь.

Надоело наверно смотреть за моими метаниями и шальным взглядом.

— Кхм, — смущенно кашлянул я. — Ничего, ничего. Не обращай внимания, — поспешил я отделаться от него, влезшего в мои мысли не ко времени.

Вот черт! Сбил, понимаешь с настроя, вновь погрузился я в воспоминания о сегодняшнем утре и о переглядывании с женой, пока Юлиана пересказывала нам свои сны и с аппетитом уплетала оладьи, вместо каши, которая досталась мне. Как то это всё неожиданно.

А ведь у меня были планы поступить с женой как с её любовником. Да, признаюсь, были. Не сейчас, нет. А когда Юлиана подрастёт. А тут такое... Чёрт! Прямо всё пылает внутри, стоит вспомнить прикосновение к её бархатной коже и мурашки, гуляющие по телу.

— Чего это он?

— А я знаю?

Дмитро и Василь даже и не думали таиться, лишь чуть приглушив голоса.

— Борт А26Ка, — заговорила рация в кабине пилота. — Вы влетаете в зону ответственности города Сибирска, под патронажем наместника Императора. Сбавьте скорость и летите строго по выделенному вам коридору, не отклоняясь с курса. Как поняли? Приём?

— Понял вас, диспетчер. Летим заданным курсом. Отбой.

— Чистого неба, — пожелали нам. — Отбой.

По приземлению, нас, как и в прошлые разы до этого ждало несколько одинаковых машин, заранее припаркованных у вертолётной площадки. Без водителей конечно. Мои люди сами поведут.

— Долго ещё? — Маялся я в сторонке.

— Почти всё, — стоял рядом Михаил, охраняя меня, пока остальные проверяли машины на маячки и взрывные устройства.

Никому не доверяют, постоянно всё перепроверяя. Может это и хорошо, но, сколько же времени это отнимает. На дворе уже полдень и голову начало припекать весеннее солнышко. Портил же всё, холодный, северный ветер. Зябко и слякотно.

— Можно ехать, — подошел к нам балалаечник, Степан, что на мой день рождения так разошелся, что аж всё исподнее растерял.

Напился до того, что перепутал мою днюху с масленицей и по привычке, как принято на его малой родине — оголился, имитируя помывку в бане. Вот смеха было!

Хорошо хоть с Архангельска у меня никого нет. Вроде нет. Там на масленицу принято произносить торжественные речи на морозе и оголять при всех 'срамные' места, демонстрируя непонятно что. То ли удаль, то ли глупость. Может в городе этой традиции и не придерживаются, но в деревнях я уверен о ней помнят.

Диву даёшься, какие только обычаи не чтут люди в глубинке.

— Идём, — кивнул я ему и улыбнулся.

— Куда первым делом? — Заняли мы с Михаилом места в машине, что стояла последней.

По пути они будут перестраиваться, так что узнать в какой нахожусь я, не представляется возможным.

— Все дороги ведут в отделение канцелярии Российской Империи, что на главной улице. Давай туда, — махнул я рукой.

И мы тронулись.

— Колёса шумят, — заметил я, грустно смотря в окно.

Беспризорников на улицах после моего последнего приезда, меньше не стало. Всё также роются в помойках и просят милостыню.

— Шипованные. Не переобули ещё, — так же как и я безрадостно наблюдал за картиной в окне, Жук. Серая окраина этого маленького сибирского городка навевала тоску.

Всем не помочь, бормотал я про себя, отводя взгляд от помоек и ребят в них копающихся.

— Стой!

— Засада!

— Сворачивай, бля! — Разнеслась ругань по рации, когда нас неожиданно зажали две машины в переулке, перекрыв путь вперёд и отход.

Всё замерло, ждали мы, когда по нам откроют огонь, но на удивление никакая тля не стреляла.

Из машин никто не выскочил, так как они были бронированы. Если у нападающих нет тяжелого оружия или кудесника, то нас не выковырять.

Я уже по въевшейся привычке накинул на себя щиты и подготовил кое-что из своего боевого арсенала. Лучше подстраховаться.

— Это что за хмыри? — Не сдержался Степан, бывший у нас водителем и державший в руках автомат. Мы тоже вооружились достав из-под сидений спрятанное там до того оружие.

— Ряженые какие-то, — заметил сидящий справа от него Василь, что молчал всю дорогу. — В халатах и шапочках этих странных.

— Это чапан и тюбетейки, — зорко следил за теми, кто вышел из преградивших нам путь машин, и пошел на встречу, Жук. — Национальная одежда многих восточных народов, неуч.

— И кто они такие?

— Казанцы, похоже. Ханство, — посмотрел на меня Михаил.

— Не знаю, — пожал я в удивлении плечами. — Им я вроде дорогу не переходил. Да и когда бы успел?

— И что будем делать? — Мрачно спросил Василь, держа руку на спусковом крючке.

— Поздороваемся, что ещё остаётся? — Ответил я. — Миша, — кивнул я ему и тот так же мрачно как Василь взялся за рацию.

— Всем на выход. Охраняем заказчика. Петро, Болгарин, Филя и Влад, осмотритесь и займите места на высотах, на крышах и в проулках. Как поняли?

— Принял.

— Добро.

— Принял, — отчитались все, после чего выскочили из машин, и стали расходиться, не сводя дул своих пушек с вставших чуть в сторонке казанцев, и их охраны, также нервно держащихся за стволы.

Стоило всем занять свои места, как вышли и мы с Жуком. Василь остался в машине, незаметно готовя гранатомёт, а Степан ввинчивал детонатор в пластинчатую взрывчатку, зажав от усердия кончик языка между губ, катились по его лбу капельки пота.

— Нас ради бога не взорви, — тихо шепнул ему Михаил, прежде чем мы вышли.

— Ас-саляму алейкум, — поприветствовали нас двое богато одетых татар, поклонившись, а потом выпрямившись и терпеливо дожидаясь ответа.

Жук начал подавить мне какие-то знаки, но я и так знал, что это означает. В переводе с арабского, это 'Мир вам'! Этим приветствием пользуются не только арабы, но и наши, арабы-христиане, коих немало. Строго говоря, это вполне христианское обращение, только на другом языке.

В ответ на такое приветствие обычно желают мира в ответ, что звучит как: ул-алейкум ас-салям, но мне было неуютно отвечать чужими словами, чужим людям, и я ответил по-русски.

— И вам мир, добрые люди, — поклонился я в ответ. — Не подскажете, зачем вы нас остановили? Нам делить нечего, — переводил я взгляд с одного восточного лица на другое, пытаясь найти, пять отличий.

Остановившие нас были братьями-близнецами, как две капли воды похожими друг на друга. Черноглазые, черноволосые и все в золоте, да перстнях. Только эфесы мечей, которые они носили, цепляя за кушаки, были без украшений. Лишь натёртый деревянный черен. За пазухой же нарочито торчали рукояти пистолетов.

— Скажу так, заговорил тот, что стоял слева, пропев нам четверостишье:

Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало,

Два важных правила запомни для начала:

Ты лучше голодай, чем, что попало есть,

И лучше будь один, чем вместе с кем попало.

— Мудрые слова, но к чему это? Что вы хотите? — Начал я раздражаться, а мои люди и так давно на взводе. Вон как смотрят. Того гляди стрелять начнут. Нервные все. Ждут подвох. Да я и сам его жду, чего уж там!

— Время тянут, — проворчал Жук, недвусмысленно приподнимая автомат.

— Я бек, Абай Акишев, а это мой брат, Галлям, родившийся на несколько минут позже. Мурза, — представились неизвестные, очевидно и так знающие кто я такой и ухом не поведшие на угрозу. — Мы посланники к тебе, от самого хана Утямыш-Гирея.

— Самого хана? — Поднял я брови в удивлении.

— Его сына, — поправил брата, Галлям.

Вроде угроз в их словах и не было, но прозвучало всё это угрожающе. С намёком так. И определил я это отнюдь не по проскочившей на миг ехидной улыбочке братьев.

— И что нужно многоуважаемому сыну, — выделил я это словами, — хана, от простого парня из Сибири?

Переглянувшись между собой, братья без слов решили, что говорить будет Галлям. И тот не стал по восточной традиции тянуть кота за хвост.

— Выдай нам свою жену, Алису Ростиславовну и её дочь, Юлиану.

— Кха, кха, — закашлялся удивлённый услышанным, Михаил, но братья не обратили на него никакого внимания, продолжая нести чушь:

— Сделаешь и будешь кушать с золота, — причмокнул губами Абай, растянув рот в хитрой улыбке.

— А как спать сладко, — подмигнул мне Галлям, уже протянувший руку, чтобы хлопнуть меня по плечу, но опомнившийся, Жук, не позволил. — Пять наложниц получишь, — ни словом, ни делом не показал Галлям, как ему не понравилось, что мой человек ударил его по руке. Только их охрана напряглась, но Абай сделал успокаивающие движение кистью и те расслабились. — Из гарема Ильхама, старшего сына хана. Принца крови. Каково твоё слово? — Требовательно спросил Галлям, и на его лицо вновь вылезла та промелькнувшая на миг ехидная улыбка, что тут же скрылась.

И в какое же дерьмо я опять вляпался, задёргался у меня глаз.

Может показаться, что выбора у меня и нет, подарили мне родственнички жену, как оказывается с длинным хвостом за собой, но отдавать её этим бандитам с большой дороги, разряженным в золото, я точно не намеревался.

Я ведь обещал больше не перед кем не прогибаться, так? И не важно, кто это... Царь, император, принц или хан. Хрен им всем, а не то, что принадлежит мне! Не отдам.

— Мир вам, — вновь поклонился я татарам, и уже поворачиваясь к ним спиной, добавил, — и попутного ветра в спину. Не приезжайте больше в Сибирск. Ничего хорошего вас здесь не ждёт.

— Очень зря, мальчишка. Очень зря, — уже без былой доброжелательности процедили они мне в след, буравя спину своими чёрными глазами, но нападать не стали. Побоялись, недвусмысленно загорелись красные точки прицелов на их лбах.

Только сев в машину, и тронувшись, я позволил себе выдохнуть и грязно выругаться. Ситуация образовалась опасная.

— Дай ка мне телефон, — посмотрел я на встревоженного Жука. — Нужно срочно узнать у Алисы, что здесь происходит, чёрт тебя побери!

Глава 25

Трель телефонного звонка.

— Алло?

— Он грубо нам отказал. Действуйте, — сказал голос с заметным восточным акцентом, прежде чем положить трубку.

* * *

— Звал, отец? — Быстрой походкой вошел в кабинет главы рода Иван Смирнов. Опора и надежда всей княжеской семьи, уставшей от произвола жён второго и третьего сына Тимофея Митрофановича.

Те снова учудили, велев запороть до смерти служанку за пролитый во время завтрака чай. Как назло никого из глав семьи тогда не было, и приказ никто не отменил.

— Тараканов звонил, — кисло заметил старый князь Тимофей, по-старчески медленно укладывая телефонную трубку на аппарат. — Оказывается, девка эта, жена Семёна, нагуляла дочь от сына хана Утямыш-Гирея, Ильхама.

— Вот! — Грязно выругался наследник.

— Да, — покивал князь. — Тот естественно желает удавить ту, так что к Семёну уже заявились посланники из Казани.

— Странно, что Тараканов решил нас предупредить.

— Старый лис ведёт свою игру.

— И что мы будем делать? — Тяжело выдохнул наследник. — Мы не ровня казанцам, — горько помотал головой Иван. — Убьют они Семёна, а мы, и ответить не сможем, чем уроним и так слабый авторитет рода. Будет ещё хуже, чем тогда, когда мы вынуждены были идти на поклон к Чернозубовым, оженив моих братьев на их дурных бабах.

— Отмежуемся, кхе, — покряхтел недовольный князь. — Объявим его свободным членом рода, и пусть катится на все четыре стороны. Далее его судьба не наша забота. Мы итак получили больше, чем могли. С паршивой овцы...

— Но это делается, только если кто-то хочет основать отдельный род?! — Возразил наследник. — У него же выбора не будет? Он должен доказать что достоин стать главой своего собственного рода или голова с плеч?

— То будет не наша забота, сын, — отмахнулся от него князь. — Главное, нам в упрёк его смерть никто не поставит и ладно. Пусть дальше сам плывёт, да не выныривает.

— Может оно и к лучшему, — задумался Иван над словами отца. — Большой любви к нам Семён не испытывает. Не дай боги в силу войдёт, ещё и мстить начнёт, за всё хорошее.

— То-то! — Поставил точку в разговоре князь.

* * *

— Вы к кому? — Спросила меня девушка при входе в канцелярию.

Я уже бывал здесь, подавая документы на эмансипацию и выбивая разрешения на валку леса, да сбор ягод в заповедном лесу, что окружает мою ферму, так что знал куда идти и к кому обращаться.

— Добрый день, Наталья, — вручил я девушке плитку белого шоколада. — Не побрезгуйте, сударыня.

— Кхм, — хмыкнула она, посмотрев на своих коллег, секретарш, сидящих рядом и обслуживающих других посетителей. Те завистливо скривились. Им с утра шоколадок не дарили. — Я вас помню, — благосклонно кивнула Наталья. — Семён, да?

— Собственной персоной, — улыбнулся я, наблюдая, как Наталья вскрывает упаковку с шоколадки и, причмокивая, съедает кусочек белого лакомства, дразня подруг за другими столами. — Мне бы пропуск на второй и третий этажи. Забрать документы об эмансипации и пройти экзамен на ранг, — попросил я.

— Да, конечно, — быстро выписала она нужную бумажку и гвардейцы охраняющие канцелярию Императора в Сибирске пропустили меня на лестницу, посторонившись.

С эмансипацией проблем не было, выдали мне мой новый паспорт без проволочек с проставленными, где надо штампами. А вот со сдачей на первую ступень кудесника Российской Империи возникли проблемы.

— Понимаете, Семён Андреевич, — уговаривал меня чиновник, сидя за своим креслом в кабинете на третьем этаже. — Ну, никак не могу. Никак!

— Это что, мне теперь ждать два месяца, пока ваша помощница принимающая экзамены у первых ступеней, из отпуска вернётся? — Неприятно удивился я. — И, правда, не понимаю, — всплеснул я руками. — Вы же сами сказали, что у вас есть другой экзаменатор, так почему же? — Повис вопрос в воздухе.

— Видите ли... — Нервно протёр потный лоб грязным, засаленным платком, тучный чиновник, — он у нас не от мира сего, но специалист хороший. И я бы вам не рекомендовал...

— Не важно, — отмахнулся я. — Я готов сдавать у него. Мне позарез нужно получить статус полноценного кудесника, так как иначе я не смогу купить интересующие меня книги с формами.

Знания о формах (заклинаниях), в нашем государстве имеет патент распространять только Императорская семья, так что все лавки находятся при канцеляриях, где желающий может купить нужную книгу. Так Василий III контролирует распространение потенциально опасных знаний и ведёт учёт кудесникам. Исключением являются семьи бояр и князей, имеющие свои библиотеки, хоть больше половины их знаний и составляют купленные в той же канцелярии фолианты. Отдельным пунктом там идут семейные знания, секреты, которые предаются от отца к сыну и не выходят за пределы семьи.

'Тень Ра', которую я использовал, чтобы расправиться с мумиями — это наследие бояр Чернозубовых.

Лучше бы мне, кстати, ещё раз переговорить со своими людьми и напомнить им, молчать о том, что они видели тогда.

— Как пожелаете, — скривился чиновник и выписал мне ещё один пропуск. — С этим вы можете пройти в наш подземный экзаменационный бункер, где и проходят испытания на ранг, — протянул он мне бумагу с кучей печатей. — Удачи, — выпроводил он меня за дверь.

— И вам не хворать, — кивнул я, поспешив в нужную сторону, спросив дорогу у стоящего в коридоре, немногословного гвардейца, внимательно осматривающего всех, кто проходит мимо.

Здание канцелярии с Сибирске было сугубо деловым и смотреть было не на что. Серые стены, красные ковровые дорожки на полу и запах бумаги и чернил. Логово бюрократов, из которого хочется поскорее уйти.

— Куда? — Грубым басом спросили меня при входе в подвал два дюжих гвардейца, с перекошенными лицами.

Выйдя из-за угла, я успел заметить, как они прячут карты, вот ребята и перепугались, вымещая теперь на мне злость за свой промах.

— На экзамен, — протянул я им пропуск и один из них заулыбался.

— Не свезло тебе, — тем же грубым голосом рыкнул гвардеец, что помоложе напарника. — Афоня сегодня злой, как...

— Проводи его, — прервал россказни молодого более опытный гвардеец.

— Есть, — перестал улыбаться парень и велел мне следовать за ним.

Пропетляв несколько минут в лабиринте под канцелярией, мы вышли к большому куполообразному залу, полностью выполненному из бетона, терялся мой взгляд под потолком, который я так и не смог нормально рассмотреть. Слишком высокий свод.

— Господин Афон Налбат, — склонил голову гвардеец. — К вам испытуемый, — подтолкнули меня в спину.

Немного растерявшись, я ещё раз осмотрел зал и только сейчас заметил человека, что сидел на полу и сливался с помещением, так как был он одет в серый балахон, под цвет окружающего нас бетона.

Сдав меня на руки этому человеку, гвардеец быстро скрылся с глаз, позабыв, что минутой ранее пренебрежительно и насмешливо называл этого человека, Афоня.

Кряхтя, этот Афон недовольно поднялся и подошел ко мне, пришлось мне задирать голову, так как господин Налбат был выше меня сразу на десяток голов. Настоящая каланча, с длинным загнутым вниз носом, тёмными глазами и черными, неопрятными и сальными волосами.

— Кто таков? — Отрывисто спросил он.

— Семен Смирнов, из княжеского рода Смирновых.

— А-а, — вспомнив что-то, кивнул Афон. — Слышал я о тебе, парень, — хлопнул он меня по плечу. — Душегуб ты знатный.

— ЧЕГО? — Удивился я, не понарошку.

— Так это ж ты, уничтожил банду косого, раскидав их кишки по земле, — усомнился в своих словах экзаменатор, вглядываясь в меня. — И ты же говорят, каторжников тьму положил, уже образовалось у тебя личное кладбище рядом с усадьбой.

— Э-э-э... Да, но... — Хотел я возразить.

— Выходит, зря я нынешнюю молодежь хаю. Есть ещё добры молодцы на земле, знающие с какой стороны за нож браться, — пробормотал себе под нос Афон. — Не поверишь, — посмотрел он на меня, — у кого мне приходится экзамены принимать, — с отчётливым неодобрением покачал он головой. — Надушенные, словно бабье, какое. Одежда в рюшках, бахроме. И этот, как его, — пощелкал он пальцами, вспоминая. — Маникюр. Вот!

— Ну, да, — осторожно кивнул я, так как видел такое. Мой папаша яркий тому пример, ходит за ним личный слуга, протирая места, куда тот хочет сесть.

— Вот ты знаешь, — одобрительно осмотрел мою сугубо практичную одежду экзаменатор, — чем должен обладать любой кудесник, начиная с первой ступени и заканчивая третьей?

— Эм, ну, — подумав, что ненавязчивый экзамен уже начат, я стал отвечать, перебирая варианты. — Обширным запасом заученных форм? Умением стрелять?

— Чувством жопы! — Неожиданно прокричал мне в лицо Афон, неслабо, испугав. — Задача кудесников на войне — выжить. И те, кто обладают первой или второй ступенью, первым делом должны думать, как не помереть, — прорычал этот псих. — Война с турками и этими жёлтыми обезьянами не за горами, а наша страна, те кто должны её защищать, упиваются своим величием, ходят на балы и душатся одеколонами, когда должны тренироваться и не жалея себя рвать жилы, чтобы стать сильней! — Разошелся Афоня, махая руками и выступая передо мной. — Знаешь сколько у нас пятых ступеней в стране?

— Не знаю, — осторожно пожал я плечами.

— Меньше сотни! — Гаркнул он. — А ведь эти кудесники — основная сила Империи. От количества тех, кто достиг ступени просветления — зависит положение всей страны!

Я стал понимать, почему тот чиновник не хотел, чтобы я сдавал экзамен этому типу. Фанатик.

— Почему?

— Этих монстров в человеческом обличии не закидать трупами. Артиллерия, вертолёты, массированные бомбардировки, им все нипочём. Их щиты и не такое выдержат, — взял меня за грудки Афон, подтянул к себе и в каком-то полуобморочном состоянии втолковывал это всё. — Если тех, кто ещё не достиг пятой ступени, может достать обычный человек, коли хорошенько подготовится, то кудесников четвертой и пятой ступени убивают только другие кудесники этой же ступени. Уразумел?!

— Да, да, — осторожно высвободился я из хватки экзаменатора и отошел подальше, поглядывая на выход из зала, в котором мелькала ухмыляющаяся голова того гвардейца, что привёл меня сюда.

— Я к чему это говорю, — прокашлялся Афон, став чуть более адекватным. — Турки и китайцы превосходят нас числом кудесников, — мрачно заметил он. — Война будет кровавая... А теперь, — хлопнул он в ладоши, разгоняя мрачную атмосферу, — начнём экзамен. Твоя задача выжить.

Без предупреждения, в меня полетел сгусток огня.

— Ах, бля, — отпрыгнул я в сторону.

* * *

Через полчаса, выжатый и измочаленный как половая тряпка я плюхнулся на заднее сидение автомобиля, что ждал меня за порогом канцелярии в Сибирске и вяло махнул рукой Михаилу Жуку.

— Домой, — еле пробормотал, я, уже засыпая.

— Чего это от босса жареным мясом пахнет? — Спросил Степан с водительского места.

— А я знаю? — Пожал плечами Василь, пока Михаил укрывал меня одеялом, давая возможность отдохнуть, пока мы ехали в аэропорт.

Как не пытайся я показать меньше чем могу, пришлось использовать формы второй ступени. Афону словно было плевать на меня, чуть не поджарил он меня своим первым ударом, а дальше стало только хуже. Мне только и оставалось, что ставить щиты и молиться.

Мой секрет, теперь не секрет, значилось во всех документах, что отныне Семён Андреевич Смирнов имеет вторую ступень кудесника.

Глава 26

Не такое я ожидал увидеть, когда заходил в свой дом по приезду из Сибирска.

Уже вечерело и по посёлку гуляло много детей и парочек, приветствовали они меня, ломя шапки и поздравляя с удачной поездкой. Вот откуда знают? Ничего здесь не утаишь.

— О, барин идёт, — намеренно громко высказалась Маша, присматривающая за детьми младшей группы детдомовцев, которых я набрал в Сибирске ещё осенью.

Детям ещё не было и десяти лет, но шума они создавали...

— Да какой он барин, пфе, — пренебрежительно фыркнула Светлана Московитая, держащая карапуза на руках. Помогала Машке и, как и всегда, проводила всё свободное время у меня в гостях.

— Мама, чмоки-чмоки, — подёргала девочка на руках Светы ту за косичку, вытянув губки бантиком, и Светлана, покраснев и смущаясь под моим насмешливым взглядом, быстро чмокнула малышку в губы. — Мама меня любит, — мило пробормотала девочка, покрепче обняв Свету за шею.

Малышка совсем карапуз, ещё ничего не понимает.

— Хи-хи-хи, — захихикала Маша.

— А меня чмокнешь, 'мама'? — Спросил я, подойдя к ним.

Та только недобро на меня глянула и отвернулась, всё ещё смущённая.

— Я могу, — подмигнула мне Маша под негодующий рык Светланы.

И, похоже, она не шутила.

— В другой раз, — подмигнул я в ответ, прощаясь и торопясь домой. Хоть в вертолёте и удалось немного прикорнуть после экзамена, но хотелось прилечь на настоящую кровать, а не дремать, скрючившись в три погибели.

Здороваясь с жителями моего поселка, не делая различий между каторжниками, наемными рабочими и холопами, некоторым я всё-таки уделял больше внимания.

— Как там наши урожаи, Марфа Агафьевна? — Поприветствовал я своего агронома, прогуливающуюся под руку с мужем по нашему главному, и единственному проспекту. — Говорят, вы какой-то особенно забористый перец вывели? Отбоя от заказов нет?

— Добрый вечер, — улыбнулись они мне, покивав. — Верно, — обстоятельно заговорила Марфа Агафьевна. — Подвид болгарского перца, придающий блюдам отменный аромат и вкус. Не говоря уже о содержании большого количества витаминов в плоде.

— Хорошо, хорошо, — прервал я её, выставив вперёд руку. — Отдыхайте. Не буду вас беспокоить, а то с этими разговорами я вам выходной испорчу, — извинился я и покинул их.

Эх, оглянулся я на свою строящуюся усадьбу, гадая, успеют ли рабочие достроить её в срок. В маленьком деревянном домике, в котором мы жили, было уже тесновато, набивался туда народ на почти ежедневные собрания, так, что продуха не было.

— Я вернулся, — зашел я в дом, не смотря вперёд и прилежно вытирая ноги о коврик. И первое что меня удивило это включенная музыка, льющаяся из динамиков магнитофона вытащенного на обеденный стол. Потом я заметил Алису, одетую в приталенное чёрное платье с бокалом красного вина в руках, плавно танцующую в центре гостиной.

Юлиана крутилась рядом с ней, с таким же бокалом, хоть и полным апельсинового сока, подражая маме. В одной руке у неё был бокал, а в другой кукла, задорно пританцовывала она, кружась вокруг мамки.

— Папка Семён, ты вернулся! — Подбежала ко мне Юлиана, бросившись в объятия. — А мы тут с мамой. Вот, — показала она рукой на оставшиеся от торта крошки и открытую бутылку вина.

— Отдыхаете? — Спросил я приёмную дочь, так как её мама всё также кружилась с закрытыми глазами в танце, не обращая на меня никакого внимания.

— Да, — закивала Юлиана. — Мама расстроилась после твоего звонка, поплакала, и я, чтобы её порадовать разбила свою копилку свинушку, сбегала в магазин и купила тортик, — хвасталась своими приключениями девочка. — Мама меня даже не заругала, вот!

— Ты у меня молодец, — чмокнул я её в лоб. — А теперь давай ка беги в ванную, чисти зубки и спать.

— Но я хочу танцевать, — закапризничала она.

— Завтра в школу. Как ты будешь вставать, подумала? Пойдём, — повёл я её в туалет, помог достать с полки зубную щётку, проследил, как она прилежно чистит зубы и уложил спать, укутав в тёплое одеяло.

— Спокойной ночи, — сонным голосом прошептала она, умаявшись за день и обожравшись торта.

Перевернувшись на другой бок, она взяла в руки белого плюшевого мишку и так с ним в обнимку и уснула.

— Спокойной, — пожелал я, выключив свет в её комнате и поплотнее закрыв за собой дверь.

Алиса, которую я оставил без внимания на десяток минут, пока укладывал спать Юлиану, успела открыть вторую бутылку вина. Похоже, мой звонок и расспросы о том, от кого у неё дочь и как так получилось, разбередили старые раны.

— Алис? — Подошел я к ней.

— Ты становишься настоящим отцом, — обняла меня сильно подпившая жена, завлекая в танец, — спать уже дочку укладываешь. Скоро мальчиков от неё гонять начнешь, — улыбнулась она мне, положив голову на моё плечо и прошептав всё это на ухо.

— Пойдём спать, — мягко попросил я. — Уже поздно, — забрал я бокал с вином из её рук. Всё равно она его не удержала, и половина вылилась на пол.

— Но я хочу танцевать! — Возмутилась она, так похоже на дочку, что я не удержавшись, рассмеялся. — Пойдём, — взял я её на руки, ощущая приятный вес её тела. — Уложим тебя.

— Когда то меня также нёс сын хана, — снова взгрустнула Алиса, пока я её нёс, открыв дверь в спальню ногой, а потом, поставив на пол, помогал снять платье. — Я была, как и сейчас, пьяная. Он меня раздел, и, и... — Расплакалась она.

— Тише, тише, — обнял я её, поглаживая по спине. — Всё уже прошло. Всё в прошлом, — протянул я руку, вытирая ей слёзы и размазывая тушь по лицу. — Ты сильная. Ты справишься.

— Мне до сих пор больно. Здесь, — прижала она руку к груди.

— Не нужно вспоминать. Отпусти уже это, — наконец расправился я с платьем на ней. Оно упало к нашим ногам, после чего я хотел раздеться сам, но за меня это сделала Алиса, протянула она руку, стягивая с меня футболку, а потом стала возиться с ремнём на штанах, царапала она меня своими окрашенными в красное коготками.

— Что ты делаешь? — Сглотнул я слюну.

— Помогаю мужу, — чуть заплетающимся языком пробормотала она, пока не добилась того что штаны на мне сползли вниз, переступил я с ноги на ногу, вылезая из них и подхватывая Алису, увлёк её на кровать, нависнув над ней. — Я тебе нравлюсь? — Притянула она меня к себе, закопавшись руками мне волосы.

— Да, — прошептал я.

* * *

— Ну как вернулись? Рассказывай, Валёк, — поставили на стол бутылку водки мужики.

— Неплохо, неплохо, — причмокнул губами каторжник, оглядывая накрытый стол.

Маринованные огурчики, грибы, ещё исходящая паром картошечка и зелень только из теплиц.

— Наша бригада хорошо поработала, — откупорил он бутылку, разлив холодненькую на троих. — Намыли килограмм золота, — цокнул он зубом. — Могли бы больше, но нас погнали назад. Смена пришла.

— Кто?

— Бригада Сеньки Шалого.

— Ну, это же не в последний раз? Отдохнёте и снова золото мыть?

— Это само собой, — кивнул Валентин, ненавидящий своё слишком женское имя. — Хочу дом кирпичом обложить, чтобы моя зазноба, когда приедет, в хоромах жила.

— Так она согласилась в Сибирь переехать? — Удивились мужики, зная что его жена ещё до того как их схватили и погнали на каторгу — любила деньги больше мужа.

— Ещё бы ей не согласиться, — кривовато улыбнулся Валёк. — У меня здесь отличный дом, приличный заработок и какие-никакие перспективы, — опрокинул он в себя стопку, занюхав огурцом, и продолжил рассказывать. — А там у неё ничего нет. Наша старая квартира, работа, на которую ей пришлось устроиться, чтобы содержать нашего сынишку и никаких вариантов.

— За баб и радость что они нам приносят, — поднял тост один из мужиков.

— За Семёна Андреевича, — поправил его Валёк. — Чтоб в жизни у него всё удавалось, жёнка радовала, а враги обходили стороной.

— За Семёна Андреевича! — Поддержали его.

* * *

— Мам, а почему ты больше не посылаешь ни кого... ну-у-у-у, — замялась дочь, — к Семёну?

— Нужно уметь видеть знаки, — ущипнула она за нос свою красу, Машеньку. — Его словно сама судьба хранит и я была бы полной дурой, если бы продолжала охоту на него, как следует, не подготовившись на этот раз.

— Так, ты? — Блестели любопытством глаза дочери.

— Да. Скоро он у нас получит. Сполна, — пообещала мачеха Семёна.

Дверь в комнату открылась и внутрь зашли сыновья Людмилы Ильиничны, Виктор и Пётр.

— Кто это там рыдает в коридоре? — Спросила сыновей мать, похлопав по дивану рядом с собой и Машей. — Садитесь.

— Служанка, — пренебрежительно фыркнул Петя. — Мы её пощупали немного, а она в плач.

— Вы, мама говорили, что служанок можно... — Осторожно заметил более хитрый из братьев, Виктор.

— Служанок, можно, — разрешила мать и начала расспрашивать детей о буднях в школе, в тайне гордясь такими сыновьями и красавицей, дочкой.

* * *

Проснувшись, я посмотрел на сладко посапывающую на моём плече Алису, улыбнулся и чмокнул её в носик, сморщилась она, но не проснулась.

Пока она спит, выполз из кровати, торопясь попасть в ванну, иначе если мои девочки её займут, то их оттуда не выгонишь. Ни Алису, ни Юлиану. Да, мои девочки, не мог я перестать улыбаться, вспоминая прошедшую ночь.

Разбудив Юлиану, насильно накормленную кашей, я помог ей собраться в школу, подтянул лямки рюкзачка у неё за спиной и отправил учиться.

— Доброе утро, — показалась из спальни заспанная Алиса. — Юлиана уже ушла?

— Да, — подошел я к ней, по-хозяйски обняв, хоть и немного тревожась, не оттолкнёт ли?

Иронично на меня посмотрев, Алиса закатила глаза, и позволила себя поцеловать.

— Хватит, — всё же оттолкнула она меня. — Иди чай заваривать. Через полчаса у нас твои ближники соберутся, будем обсуждать проблемы фермы и планы на будущее. А я в душ, — захлопнула она дверь в ванную перед моим носом.

Глава 27

— Греби! ГРЕБИ! Да, греби ты, идиот! — Надрывался Василь, крича на незнакомого мне парня, которого мы взяли с собой.

У меня теперь столько народа служит, что всех по именам уже и не запомнить.

— Греби! — В очередной раз вытащил он его голову из-под воды, не давая наглотаться и подталкивая к берегу, с которого по нам стреляли из десятка стволов. Но если уж помирать — то лучше на берегу, чем захлебнувшись холодной водой.

Парень же из холопов только открывал и закрывал рот, очевидно контуженный.

Зря я решил перегнать яхту, что пришла из Санкт-Петербурга в Сибирск всего лишь с двадцатью охранниками. Нас уже ждали. Не доплыв три десятка километров до спешно возведённого причала на Енисее, на нас напали. Били из чего-то очень мощного, оглянулся я, загребая.

Яхта, приданое Алисы от Таракановых, треща, горела и шла ко дну. Не знаю, кто из моих выжил, но над водой я насчитал не больше десятка голов, что плыли, кто к этому берегу, а кто к другому, пытались люди спастись.

— Из реактивных противотанковых гранатомётов били, — пробормотал Василь, помогая мне выбраться на берег и залечь за крупным валуном. Нас всё ещё обстреливали. — Похоже, РПГ— 27 'Таволга', — затряс он головой, пытаясь избавиться от воды в ушах. — Нам ещё повезло, что просто за борт скинуло, а не разорвало на части как тех бедолаг, что были на носу и в рубке.

— Так себе везение, — стянул я ботинки с ног, отжимая носки. На другое времени не было. Нужно было бежать, иначе нас достанут. Нутром чую, выжить будет сложно.

Хорошо заразы подготовились.

— Стой! Куда?! — Закричал Василёк на паренька, которого мы вытащили вслед за собой и оставили без присмотра.

Тот контуженный, не понимая, что творит и, испугавшись выстрелов, вскочил и побежал, тут же срезала его автоматная очередь скрывающихся в лесу бандитов, и он упал, слабо вскрикнув. Я растеряно смотрел, как под ним медленно разливается лужа крови.

Глупая смерть, прикрыл я глаза, коря себе за то, что не уследил. Носки понимаешь выжимал, забыв про парня.

— Чёрт!

— На войне всегда так, — посмотрел на меня Василь, — идёшь, болтаешь с другом, рассчитываешь хорошо заработать и планируешь на пару с товарищем куда 'боевые' потратишь, а в следующий миг его голову разрывает как спелый арбуз, заливая тебя фонтаном из крови и мозгов. Работа снайпера, — мотнул он головой, отгоняя воспоминания. — Смерть всегда выглядит глупой, — осторожно похлопал он меня по плечу. — Не время парней оплакивать. Самим бы выжить, Семён.

— Что делать будем? — Кивнул я, показывая, что всё нормально.

Уже взял себя в руки.

— Нужно выбираться, а то это котёл какой-то, расстреливают нас как в тире, — мы оба посмотрели на тела людей плавающих в воде. Всех тех, кто не смог выбраться на берег и укрыться как мы за камнями или нырнуть в лес.

Осознать происходящее было тяжело. Сколько жён и детей сегодня лишились мужей и отцов? И из-за чего? Деньги? Может это обычные бандиты? Или Ильхам, этот сынок хана Утямыш-Гирея постарался? Мачеха, Гончаров, кто? Кто, блин?

В любом случае, они умерли из-за меня.

— Готов?

— Да, — кивнул я, заканчивая накладывать на нас: 'бодрость', слабую 'регенерацию' и 'маскировку'. — Побежали! — Сорвались мы с места, пытаясь добраться до кромки леса, в котором скрыться куда легче и у нас это получилось. Почти.

-Ай! — Упал на землю Василь, держась за кровоточащую руку, в которую попала пуля, но останавливаться было нельзя, поднял я его из месива грязи, встряхнул, и мы побежали дальше.

Под ногами ломались ветки, земля превратившаяся в жижу после того как растаял снег налипала на ботинки и тянула вниз сильнее всякой гравитации. Холодный ветер задувал, казалось, в самую душу, проморозило нашу мокрую одежду так, что зуб на зуб не попадал.

— Терпи! — Прошептал я, оглядываясь и выбирая направление, куда бежать. — Василь! Не отключайся! — Потряс я его, вглядываясь в бледное, без кровинки лицо.

Времени лечить его, у меня не было.

— Я чую их! Они удирают на север! — Прокричали в лесу, и я понял, что среди нападающих есть кудесник, а может и не один. Вполне ожидаемо...

Покрепче сжав зубы и закинув на плечо заметно сдавшего от кровопотери Василя, я побежал дальше, гнали меня как какую-то дичь, загоняя в ловушку.

Преследователи не скрывались и постоянно переговаривались, споря, чьей добычей я буду. Моя маскировка не смогла сбить их со следа.

— Твари, — сплюнул я вязкую слюну и побежал дальше.

И хоть силы у меня ещё были, но крики впереди заставили остановиться. Врагов в лесу оказалось больше, чем я думал, и они меня сделали. Нужно или пытаться прорываться с боем или покорно принять бой здесь, уповая наудачу. Варианты так себе. Похоже это конец. Живой я им нафиг не сдался.

Из оружия у меня ничего не было, растерял, пока в воде барахтался, а пистолет Василя погоды не сделает. Навыков же кудесника не так много как хотелось, может одного, двух утащу за собой, но остальные перегрузят мои щиты стрельбой, и прощай, Семён.

Положив на землю Василя, я уже собирался дать последний бой, подготавливая удар, как:

— Р-р-р! — Зарычали в стороне. — Отстань. А-а-а-а, отстань, сука! — Страшно закричал заживо раздираемый на части человек, и я ещё никогда не был так рад, побежал я на звук, подхватив под мышки Василька.

Пробежав сотню метров и лишь мельком взглянув на выпотрошенного заживо мужика, пришлось отбиваться от прыгнувшего на меня шарика, дергался его хвост, словно пропеллер, пока он пытался облизать меня своей окровавленной мордой.

— Выбрался чертяка, — похлопал я своего пса по холке, взбираясь на него и устраивая рядом Василя. — Ну, давай. Мчи нас домой, — оглядывался я назад, выглядывая преследователей и по-мальчишески показывая им скрученную из пальцев фигу.

— Ры-ры? — Посмотрели на меня умные глаза собаки.

— Да, да, — закатил я гляделки в небо, пока пёс торговался. — Обещаю тебе полную тарелку вкусной телятины, — хлопнул я его по заду. — Давай уже, двигай!

* * *

— Ты потерял мою яхту! — Упёрся мне в живот пальчик Алисы, пока я лежал в нашей спальне, отдыхая после двух дней блужданий по лесам с шариком и раненым Василем.

Противники не отставали, но мы справились и ушли, оставив их в дураках.

— Я не виноват, — пробурчал я.

— Дурачок ты мой, — легла рядом Алиса, положив на меня голову, и накрыв своими волосами, словно шелковым одеялом, приобнял я её, успокаиваясь.

Безумная гонка и перестрелки в лесу отошли на второй план, начал я оттаивать.

Михаил Жук, что оставался на ферме в этот раз, уже собрал крупный отряд, и они вылетели к месту нашего разгрома. Нужно собрать трупы и попытаться поймать тех, кто это сделал.

Им ещё за всё воздастся.

— И почему это я дурачок? — Спросил я Алису, вяло перебирая ладошками её локоны.

— Сдалась тебе эта яхта, чтобы лично её перегонять, — фыркнула она. — Или ты женился на мне только из-за неё? — Грозно нахмурилась она, пытаясь меня развеселить и прогнать поганое настроение из-за потери стольких хороших ребят.

— Ну, если сравнивать тебя с яхтой... — Задумался я на показ.

— Ах, так! — Начала она душить меня.

— Битва подушками! — Радостно вскричала Юлиана, заглянув к нам в комнату и поддержавшая маму. — На тебе, на! — Била она меня велюровым зайцем по голове.

— Молодец, доченька, — смеялась Алиса. — Будет знать, как сравнивать меня с яхтой.

— Ага, — запыхалась Юлиана, надувшись. — И съедать последнее пирожное в холодильнике.

В итоге они победили, и мне пришлось бежать в наш магазин за мороженым.

Так, постепенно все успокоились. Прошло две недели, а новых нападений не было. Врагов захватить не удалось. Ушли и забрали свои трупы. Жук рвал и метал.

Из моих же людей, тех, кто отправился со мной за яхтой, больше никто не выбрался. Всех нашли мёртвыми. Мы их уже похоронили.

Жена одного из бойцов, каторжника по имени Георгий, убитая горем накричала на меня прямо на церемонии прощания, обвинив в смерти мужа, плюнула мне под ноги, проклиная, собрала вещи и покинула посёлок.

Зла на неё я не держал, молчаливо поддержала меня рядом стоящая Алиса, сжавшая мою ладошку. Эта же женщина получила всю положенную компенсацию за потерю кормильца. Её и пальцем никто не тронул.

Остальные женщины потерявшие родных для себя людей хоть и были убиты горем, но меня не винили. Понимали, что я сам вышел из боя лишь чудом.

— Может, снова пустим шарика жить в дом? — Спросил я тогда жену, сразу после церемонии.

— Нет! — Категорично отказала она. — Забыл, как он обсосал все наши ботинки и перекусил ножки на табуретках, из-за чего я свалилась на пол, только присев? Ты ещё ржал как идиот?! — Ущипнула она меня.

— Ай! — Отпрыгнул я от неё на полшага. — Собачья свадьба же была, а мы его на улицу не пускали, — пожал я плечами, потирая место щипка. — Вот он и вспылил немножко.

— Немножко? — Разгорячилась моя фурия, пылая гневом. — Он не давал нам спать, выл под ухом, скидывал нас с кровати, а под конец наложил кучу прямо...прямо... сам знаешь где!

— Ладно, ладно, — поднял я руки, сдаваясь. — Пусть и дальше живёт в своей будке.

— Если приведешь его в дом, то поселишься рядом с ним, — пообещала мне Алиса, видимо увидев что-то на моём лице.

* * *

— Так, что там дальше? — Осмотрел я наше импровизированное собрание под открытым небом.

На улице, наконец, настали по-настоящему летние деньки, и грех было устраивать наши сборища в душном доме. Да и Юлиана была там, а не в школе. Пришлось бы одновременно вести важную беседу и играть с ней в куколки, уже происходило такое не раз, под смех всех моих людей.

За столом большой, деревянной беседки сидели самые видные люди моего посёлка. Михаил Жук, окончательно утвердившийся в качестве моей правой руки. Голова над всеми боевыми холопами. Алиса, железной рукой заведующая хозяйством и нещадно начавшая гонять меня обрабатывать мох, как только он пошел в рост, пока сама она занималась теплицами с помидорками. Маша ей в помощь.

Не знаю, какая кошка между ними пробежала, но работать вместе это не мешало.

Так. Дальше сидел хитрый китаец, Син Ханг, в качестве советника и директора моего заводика по производству лекарств. Ну а в конце стола скромно пристроились агроном, Марфа Агафьевна и Андрей Георгиевич Потапов, старичок из тех моих холопов, что были выкуплены у Гончаровых. Старик имел хватку и влияние и мог построить любого. Упросил меня в своё время добыть ему разрешение на вырубку леса и сбор ягод и теперь я выпускаю качественную половую доску и паркет, а мои сборщики ягод, варенье, известное своими полезными свойствами на всю округу.

— Приехали студентки, выписанные нами из медколледжа столицы, — продолжил доклад Михаил. — С ними есть некоторые проблемы, — поморщился он.

— Видел я этих пигалиц, — залихватски поправил ус старик Потапов. — Сочные девицы. Наши парни за них уже подраться успели, хех.

— Главное чтобы они лечить могли, — пожал я плечами. — А то мне надоело быть главным лекарем всё разрастающегося поселения. Э-э-э, точнее, — поправился я, — помощником главного лекаря, да, Алиса Ростиславовна? — Официально обратился я к жене, старясь не превратить собрание в балаган.

— Нам всё равно придётся им помогать время от времени, но наш и так плотный график это разгрузит, — кивнула она, пнув меня ногой под столом.

Недовольна, похоже. И вот что ей не нравится? То пилит меня за слишком фамильярное обращение на людях, то пинается когда я пытаюсь вести себя серьёзней.

Не оставшись в долгу, я опустил одну руку под стол и щипнул её за ляшку. Она разозлилась и стала пинаться ещё сильней. Никто ничего не замечал, а наши баталии под столом только накалялись, переходя в холодную войну.

— Тогда я распределяю девиц в госпиталь, и пусть уже займутся делами? У нас много тех, кто нуждается в хорошем лечении, всё-таки вас двоих, — кивнул мне с женой Михаил, — не хватало на весь посёлок и люди ждали очереди к целителю неделями.

— Всё правильно, — хищно улыбнулась мне Алиса, одержав победу под столом, использовав запрещенный приём, — я прослежу, чтобы они хорошо выполняли свою работу.

— Тогда у меня всё, — отложил в сторону папку, которую держал в руках, Миша. — Остальное уже касается наших вооруженных сил, самообороны, и...

— Того, что не касается агронома или директоров заводов по производству лекарств и паркета, — улыбнулась ему Марфа Агафьевна, поднявшись. За ней встали и остальные, покинули стол Ханг и старик Потапов, попрощавшись.

Мы остались втроём. Я, Алиса и Михаил.

— Как подготовка? — Спросил я. — Всё по плану?

— С этим проблем нет. Все дома в посёлке по второму разу покрыты огнестойким лаком, и поджечь их теперь не получится, — покачал он головой. — Только если в упор из огнемёта, да и то не сразу займутся.

— Решетки на окнах и крепкие двери мы уже заметили, — покивала Алиса. — Подвалы-бомбоубежища вырыты во всех домах? Людям ничего не угрожает? Все знают что делать, когда в посёлке зазвучит тревожная сирена? — Волновалась о наших работниках жена, привыкнув к приветливым людям Сибири, пока я оставлял её одну, круша точки золотодобытчиков.

— Да, на все вопросы, — успокоил её Михаил. — Всё что можно было сделать, мы сделали.

— Молодец, Михаил. Хорошо постарался, — ласково улыбнулась она ему, поймав на себе мой хмурый взгляд.

— Главное, вовремя встретить тех, кто придёт к нам с войной! Это должно произойти ещё на подступах к ферме! Нельзя пускать их сюда! — Раздраженно постучал я по столу, немного горячась. — Это всё, — махнул я рукой на посёлок, — на самый крайний случай. Понятно?

Михаил, видимо не понял, что моя вспышка раздражения вызвана слишком ласковым к нему обращением Алисы. Только брови приподнял, отвечая.

— Патрули, засеки, скрытые огневые точки. Всё готово. Так просто к нам не подберёшься, — посмотрел на меня Жук. — Артиллерия пристреляна. Сразу накроем их огнём, не считаясь с природой. Пожары потушим потом, — пожал он плечами, вспоминая споры об этом с Марфой Агафьевной.

— Ох, и высосут же из нас мытари наместника деньги, — нахмурилась Алиса. — Штрафы за сгоревшие и выкорчеванные с корнем реликтовые ели и порушенную экосистему леса, будут огромными.

— Ещё заработаем. Нам главное отбиться.

— Прошлый Император ещё две сотни лет назад запретил кудесникам пятой ступени участвовать во внутренних конфликтах, так что всё не так страшно. Сам знаешь, — виновато пожала плечами Алиса, из-за которой и начался этот бедлам. Не объявленная война с представителем казанского ханства.

— Были замечены передвижения его войск? — Взял я её подрагивающую руку в свою ладошку, успокаивая.

— Нет. Личная дружина Ильхама всё также стоит в Тобольске. Ждёт отмашку.

— И их всё ещё меньше нас? — Любопытно спросила Алиса, не верившая в такое чудо.

— Да. У Семёна Андреевича под ружьём целая полутысяча, — подтвердил Михаил. — И это я ещё не считаю тех мужиков, что при нападении на нас будут сидеть по домам и стрелять во врагов из окон, пока их близкие и дети прячутся по подвалам.

— Странно это...

— Ильхам не единственный наследник хана. У того три десятка детей, племянников, дядюшек, — начал я пояснять Алисе весь расклад. — Они постоянно между собой конфликтуют и личная дружина как раз для этого. Для защиты от других наследников. И она именно личная. Деньги у отца на неё не попросишь, вот Ильхам и держит при себе всего три сотни бойцов, на которых хватает тугриков.

— Значит мы богаче? — Удивилась Алиса.

— Э-э-э, ну да, — почесал я затылок. — Богаче Ильхама, — уточнил я, так как богатство самого хана или некоторых из его родственников было таково, что они могли купить целые страны на чёрном континенте и не слишком потратиться при этом.

— А помогать ему не будут? Другие родственники? — Заволновалась она.

— Нет, — ответил на вопрос Михаил. — У них там вечная борьба за власть и все только порадуются его неудаче.

— Но... Но на нас, ну-у-у, когда я была ещё Таракановой, — стрельнула в меня глазами Алиса, — устраивали нападения и мы с трудом отбивались. Как так?!

— Владения Таракановых граничат с ханством, вот Утямыш-Гирей и помогал сыну, не слишком наглея и пытаясь оттяпать у вас кусок земли. До нас ему дела нет.

И это было первое, что я выяснил, когда понял, с кем мне придётся иметь дело. Было бы по-другому, и борьба была бы лишена смысла. Нас бы раздавили за считанные часы.

— Господин! — Издалека заметил я бежавшего в нашем направлении парнишку, размахивающего руками. — Там, там, — подбежал к беседке юный пострел, уперев руки в колени и пытаясь отдышаться. — Там девочек нашли в лесу, — нашел он в себе силы, став рассказывать. — Пять штук, — показал он нам раскрытую пятерню. — Их наши разведчики нашли и у бандитов отбили, — восхищённо охал паренёк. — У них ещё руки связаны, и они всё плачут, да плачут, не смолкая, — уже вскочили мы, следуя за нашим провожатым, не замолкающим ни на секунду. — Их сейчас у меня в доме отмывают! — Продолжал он докладывать. — Папа один из разведчиков, — гордо заметил малой, — вот и привёл их к нам. Мама их в ванну усадила, грязь счищая.

Глава 28

— Не могу заснуть, — пожаловалась Алиса. — А ты?

— Тоже... — Тяжело выдохнул я. — Слишком много разного в голову лезет. Не знаю, что и делать.

— Это потому что ты жить не можешь без того чтобы не оттяпать кому-нибудь мозоль, — упрекнули меня.

— Я?!

— А кто ж, — усмехнулась Алиса. — Одна эпопея с золотом чего стоит. Скольких ты врагов навлёк, пояснять надо?

— И ничего не много, — не согласился я. — Поганых контрабандистов прищучил, делов то? Они же простых людей по деревням воровали, заставляя тех горбатиться на себя до кровавых мозолей, пока те не умрут. Благое дело сделал. И я нисколечко не жалею об этом.

— И золото тут совсем ни при чём? — Приподнялась Алиса на локте, посмотрев мне в глаза.

— Мне плевать на металл. Люди важнее, — не принял я её правила игры. — Если надо будет, я затоплю весь Сибирск кровью, и только ради того чтобы помочь простым людям. Уж поверь.

— Нас всех убьют, — неверяще уставилась на меня Алиса. — Ты совсем не видишь берегов, — откинулась она обратно на подушку и отчаянно замотала головой. — И за кого я вышла замуж? — Прикрыла она глаза, простонав. — У тебя врагов больше чем у моего папеньки и всех Таракановых разом.

— Хватит выдумывать, — надулся я, от такового вранья. — Тех, кто желает видеть меня на небесах можно по пальцам сосчитать.

— Хорошо. Давай посчитаем, — взяла мою руку Алиса, став загибать на ней пальчики.

Скепсис так из неё и изливался.

— Первый пальчик — контрабандисты. Второй пальчик — их союзник близ Сибирска — род Гончаровых, — загнула она очередной мой палец. — Третий палец — твоя семья. Четвёртый — Рязанские проблемы, — мягко обошла она эту тему. — Пятый — неизвестные не раз устраивающие на тебя нападения, но точно не те, кого я уже назвала... Так. Кого я забыла?

— Никого вроде, — задумался я. — Видишь? Пальцев хватило, значит всё нормально, — подытожил я, забирая у неё свою руку и всё ещё дуясь.

Понимал, конечно, что она права, но что теперь? Уже ничего не изменить, да и не хочу я этого.

— Что о девочках думаешь? — Спросила Алиса через несколько минут молчания. — Надо им как-то помочь...

— Надо, — покивал я. — Только как? — Посмотрел я на нахмурившуюся жену. — Им лет по восемь, десять и всё что они могут сказать, это то, что жили в деревне в лесу, а потом пришли плохие дяди. Знаешь, сколько таких деревень? — Воскликнул я. — Тьма!

— И что будем делать?

— Сообщим о потеряшках в Сибирск, сфотографируем и вывесим на досках объявлений их фото. Может родные девочек, и объявятся,... но веры у меня в это мало.

— Полагаешь их...? — Не договорила Алиса, но я понял, о чём это она.

— Да, — кивнул я. — Хутор разорили. Мужиков кого в рабы, кого пристрелили. Женщин попользовали и в расход. Молодые же девочки в цене, как в Поднебесной, так и на рынках Стамбула, вот их и не убили, а вели через наши леса как живой товар.

Мы снова помолчали.

— А что тебе мужики сказали? Они ведь успели допросить кого-то? Да?

— О чём ты?

— Я видела, как ты шушукался с ними, пока я помогала девочек отмывать, — стукнула она меня локотком в бок. — И хватит уже от меня всё скрывать и утаивать! Я не кисейная барышня, не растаю, — возмутилась она.

— Эх. Да не со зла я или недоверия. Понимаешь? Просто не хочется тебя посвящать во всю эту грязь, что творится вокруг, — кивнул я на окно в комнате.

— Похоже, это ты жил за большим забором, а не я, — скептически хмыкнула Алиса. — Давай ка я тебе немного о своих родственничках расскажу, — поворочалась она на кровати, устраиваясь поудобнее. — Моя дорогая сестра развлекается тем, что вылавливает на улице холопов и сечёт их кнутом. Нравится ей вид крови, что поделать? — Пожала плечами Алиса. — Мой же двоюродный брат имеет надел земли в Польше. Он там не один из простых членов рода Таракановых, а самый настоящий шляхич. Пан. И знаешь что?

— Что?

— Он там царь и бог. Абсолютная власть. Не буду говорить, что он там творит, но поверь, моя сестрёнка по сравнению с ним — ангел божий.

Я поверил. Знаю, что могут творить люди, если считают себя в праве и по определению выше других. Вседозволенность.

— Ладно, ладно, — проворчал я, принимая её правду. — Гончаров это. Всё никак не успокоится. Его люди.

— Похоже, твой удар по золотодобыче, нисколько ему не помешал? — Дернула она меня за нос, отучая ковыряться в нём. А я ведь просто почесать хотел!

— Похоже... — Искоса посмотрел я на неё, шмыгнув носом.

— Надо ему помешать! — Решительно высказалась женушка, развоевавшись.

— Не ты ли только что сказала, что я ищу проблем на ровном месте и вообще, друзей у меня нет, одни враги? — Удивлённо посмотрел я на неё. — Лопухом меня назвала?

— Не говорила я такого! — Возмутилась она, начав пихаться, и мы устроили шуточную перебранку, пока не спустили пар и не устали. — Так что думаешь? — Развалилась она на мне, покусывая за ухо и хихикая.

— Извини, — пожал я плечами, — но у нас и так до крыши проблем, и влезать в новую авантюру, пытаясь укусить Гончаровых и имея немалый шанс засветиться при этом — глупо.

— Лопух!

— Эй! — Возмутился я, пихнув её, она меня и мы снова начали бороться в постели, пока, ОЙ! — Воскликнула Алиса, показывая в окно. — За нами подглядывают! — Взвизгнула она, прикрываясь одеялом. — Сделай что-нибудь, дурак!

Так быстро я ещё не оборачивался, даже хрустнула у меня шея при этом.

— Блин, — потёр я пострадавшее место, с немым укором посматривая то на жену, то на окно. — Это всего лишь соседский петух. Видишь, как гребешок распушил, наглая морда! У-у-у, я тебе, — показал я ему кулак.

— А как он интересно смог заглянуть в окно, если оно в метре от земли? — Спросила Алиса и сама же ответила. — Его кто-то держит! Иди, посмотри, — столкнули меня с постели и ещё ножкой попинали — Давай, давай.

— Ай! — Упал я на пол, — приподнимаясь на локтях и зло, посматривая на жену, посмеивающуюся надо мной и прикрывающую рот ладошкой. — Ну, ты у меня получишь, — обещая, пробормотал я, вставая и идя к окну.

Было и, правда, интересно посмотреть, как это петух смог заглянуть в окно, не стоя при этом на отливе?

— Он уходит, уходит! — Поторапливала меня Алиса, когда петух, подпрыгивая вверх-вниз, словно на кочках, скрылся с глаз.

— Не уйдёт! — Пообещал я, подбегая к окну и открывая его на растопашку. Высунувшись из окна, я посмотрел ему вслед. Зажмурился, проморгавшись, снова открыл глаза, но ничего не изменилось.

— Ну что? — Нетерпеливо спросила Алиса, когда я снова залез в кровать, отомстив ей тем, что прижался своими холодными ногами к её ногам. — Бр-р-р, — вздрогнула она.

— Не поверишь, — покачал я головой. — Шарик видать совсем отчаялся там, в своей будке, что заключил пакт с петухом и возит того на спине. Будут теперь мешать нам спать.

— В этой Сибири не только люди странные, но и животные, — нахмурилась Алиса. — А теперь грей меня! — Прижалась она ко мне. — Ирод.

* * *

— Постой, Иван. Поговорить надо, — остановил его возглас за спиной, когда он выходил из своего кабинета в родовом поместье княжеского рода Смирновых.

Обернувшись, он обнаружил там ту, с кем ему меньше всего хотелось оставаться наедине в пустом коридоре огромного особняка. Жену младшего брата.

— Доброе утро, — приветливо улыбнулся он Людмиле, мачехе Семёна. — Ты что-то хотела? А то я тороплюсь, — посмотрел он на часы.

— Это не займёт много времени, — сладко улыбнулась она, при этом цепко осматривая его, словно некий экспонат в музее. — Ты наказал моих мальчиков, и мне бы хотелось поговорить именно об этом.

— Твои мальчики, легко отделались, — раскраснелся наследник рода Смирновых, нависая над, казалось бы, хрупкой женщиной. — Эти твари, которых ты зовёшь детьми — насмерть закидали камнями парня сбежавшего из соседнего детдома и собирающего прошлогодние орехи под нашим забором! Поняла? За орехи! — Вспылил он.

— Это были наши орехи. С наших деревьев, — вставила она своё слово.

— Ты совсем дура?! — Закричал на неё Иван. — Не понимаешь?

— Вот значит, как ты заговорил? — Прошипела Людмила. — Может мне напомнить тебе, на каких условиях вам помогли мы, Чернозубовы?

— Срать мне на те условия! Я не собираюсь терпеть такого в своём доме! — Наклонился Иван к самому лицу Людмилы, зло сузившей глаза. — Теперь эти паршивцы всегда будут под присмотром. Дядькам же, которых я к ним приставил, разрешено их пороть! И если надо — до крови. Всё! — Развернулся на пятках Иван и быстрым шагом прошел коридор, повернув на повороте, не увидев, как отвратно преображается лицо мачехи Семёна, превращаясь в гротескную маску зла в чистом виде.

— Мы ещё посмотрим! — Сжала она кулачки, пропоров кожу на ладонях ногтями, и не замечая, как с её кулаков на пол падает кровь. — Похоже, в роду Смирновых скоро сменится наследник, а старый князь, коптящий это небо слишком долго, скоропостижно скончается, — пообещала она, слизав кровь с ладошки и блаженно зажмурившись.

* * *

— С вами снова ваша, Марина Кривозубкина, и это местные новости. Мы начинаем! — Включила Юлиана телевизор, пока мы с Алисой готовили завтрак. — И главная новость дня! Наш медвежонок по имени Вася из любимого всеми вами зоопарка — вышел из хандры, и радуется подаренному ему лососю, — показали на экране как мелкий медведь, с наслаждением хрумкает красной рыбой, пока зеваки фотографируются на его фоне, мешая кушать. Особенно безбашенные лезли к нему целоваться и хлопали по голове. Талисман города ворчал на это, но пока терпел и не кусался. — А теперь городские новости, — поправила прическу ведущая, подмигнув потенциальным женихам в объектив камеры. — Видный купец, Христодула Евлампиевич, за свои деньги построил новую остановку общественного транспорта в пригороде Сибирска. Передаём слово нашему корреспонденту на месте. Богдан, вы нас слышите?

Картинка на телевизоре переключилась, показывая нам мужика, прижимающего к уху микрофон. Он морщился, пытаясь понять, что ему говорят, а тут ещё...

— Пошел вон, стервец! — Прокричал он на парня радостно махающего рукой в камеру, выгнав того с остановки. — Да, да, Марина, слышу вас, — встрепенулся он, став распинаться какая это хорошая остановка и как много сделал оный купец Христодула для города.

— Спасибо, Богдан, — поблагодарила его ведущая, мило улыбнувшись в объектив.

На этом новости на сегодня закончились. На экране пошла реклама стирального порошка.

— Юлиана, выключи, — попросила её мама. — Всё равно ничего путного по телевизору не покажут. Лучше вон в окно посмотри. Больше проку.

— Но сейчас должен начаться мультик про медведя и девочку! — Возразила она, хоть и выключив ящик. — Так не честно, — скрестила она руки на груди, нахохлившись.

— Давай ка за стол. Будем кушать, — погнала её Алиса с дивана, пока я расставлял тарелки.

— Смотри, какие блинчики красивые, — показал я ей тарелку. — А если сделать так, — нарисовал я рожицу вареньем на верхнем блине, — то будет ещё лучше.

— Я лучше нарисую! Дай мне, — протянула руку Юлиана, сразу позабыв об обиде на маму.

— Держи, — передал я ей варенье.

— Чем сегодня займешься? — Спросила меня Алиса, пока мы завтракали, изредка давая по рукам заигравшейся в художника, Юлиане.

— Не знаю, — пожал я плечами, — мох должен несколько дней отдохнуть, так что я полностью свободен.

— Можешь помочь мне в теплицах, если хочешь.

— Не, — отмахнулся я. — Лучше начну уже принимать людей в дружину. Давно пора.

— Хочешь всё красиво обставить? Как в стародавние времена?

— Э, нет, — усмехнулся я. — Или ты предлагаешь мне устроить настоящее представление? Вызывать желающих встать под мои знамёна и вопрошать — о подвигах сих отрока? Убил ли он Горыныча, аль может на своём веку извёл какую ведьму подколодную? — Начал я подражать старикам, любящим говорить позабытыми народом словечками. — Достоин ли? Каков его род? От кого начало своё ведёт? — Приподнял я брови, глядя на кивающую моим словам Алису. — Ты шутишь?! — Выпучил я глаза на жену, так как она не переставала кивать.

— Людям страшно. Все эти нападения, — начала пояснять Алиса. — Какой-никакой праздник не помешает. И интересное представление поднимет всем настроение, хоть оно и будет полушутливым, — пожала она плечикам. — Что думаешь?

— Думаю, думаю, — проворчал я. — Думаю, ты права, — тяжко выдохнул я, понимая, сколько придётся сделать, чтобы всё красиво обставить и превратить юридическую процедуру в праздник.

А я так хотел просто отдохнуть.

— А что с наёмниками? Ты с ними говорил уже? — Спрашивала Алиса, не переставая вытирать личико Юлианы, выпачкавшейся вареньем.

— Ну, мам, — отпихивала та руку с платком.

— Михаил подтвердил, что они завязывают с наёмничеством и всей командой просятся ко мне.

— Повезло тебе с ними, — повела Алиса упирающуюся дочь в комнату, собирать в школу. — Им можно доверять.

— Знаю, — сказал я ей в спину, потирая живот и взирая на последний блин в тарелке. Скушать или нет?

Глава 29

— Неси ещё мёда и орехов, черноногий. Да, побыстрее! — Приказал слуге Галлям. — Иначе кнута отведаешь, — пригладил он свою нагайку, притороченную к бедру, рядом с саблей.

— Обожди слуга, — придержал его бек Абай. — Девок не забудь. Нам завтра в поход, отдохнуть надобно.

— Всё будет в лучшем виде, господа, — подобострастно склонился перед важными гостями управляющий лучшей гостиницей в Тобольске. — Красивейшие девушки всей Сибири скоро будут, — кланяясь, двигался он к двери, не поворачиваясь к гостям спиной, так как те могли принять это за оскорбление и жестоко наказать.

— Поторопись! — Вяло махнул ему рукой хозяин этого номера и пиршества. Сам Ильхам, сын казанского хана Утямыш-Гирея.

Стоило дверям закрыться, как он спросил:

— Всё готово?

— Да, мой хан, — льстиво рассмеялся мурза Галлям, первый сподвижник гневливого Ильхама, как того прозвали в родном сарае (дворце), за несдержанный нрав. — Ваша дружина полностью переброшена. Люди готовы. — Передал он Ильхаму тарелку с курагой, на которую тот указал. — Эмир Бухара выздоровел и вновь, как и прежде поведёт ваше войско к славной победе.

— Так, где же он? — Капризно спросил кровный родственник хана из так называемой золотой молодёжи, привыкший получать всё что захочет. — Мне надоело сидеть в этом мрачном городе, отказывая себе в удовольствиях!

На полу, застеленном таким количеством пушистых цветастых ковров, что того самого пола было не видно, были расставлены десятки тонких фарфоровых чаш, полных самых разных блюд. Плов, перемеч, фаршированная баранина, чак-чак, бэлиш с уткой, тунтэрма... Чего тут только не было.

— Сибирь, господин мой. Суровый край. Как они только здесь живут? — С отвращением взирал на все эти блюда Абай, явно недовольный малым выбором. — Дикари.

— А ещё этот холод, — закутался в халат Ильхам, словно на дворе стояла зима.

Слуги же, заходившие в номер для смены блюд, не могли продохнуть, сразу начиная потеть в жарко натопленном помещении и чихать, непривычно заволокло всё пространство дымом от благовоний и кальяна.

Вытянутой руки не видно.

— Звал, Ильхам? — Зашел в комнату старый эмир Бухара, приставленный к нему отцом ещё в детстве и пытающийся научить тогда ещё маленького Ильхама премудростям работы с саблей, интригам и управлением черноногими, в чём не преуспел.

За провал в воспитании своего сына, Утямыш-Гирей оставил его при юном отпрыске и словно вовсе забыл о старом товарище.

— Да, эмир, — благосклонно кивнул ему принц крови Казанского ханства. — К походу всё готово? Воины сыты? Обуты? — Похихикивал он, выкурив дурман травы из кальяна.

— Все вооружены и готовы, но я ещё раз говорю — это плохо закончится, — убеждал господина, эмир. — Этот Семён окопался в лесу. У него есть тяжелое вооружение и вертолёты. Говорят даже танки! Когда как у нас ничего этого нет. Открыто нападать на него, плохая затея, — покачал головой Абай.

— Ты что, старый дурак, вздумал мне перечить?! — Недвусмысленно вынул саблю до середины Ильхам, оправдывая прозвище — гневливый.

Вынимать саблю из ножен полостью, сын хана не стал. Знал, что тогда по обычаям его народа, родовое сакральное оружие будет требовать крови и бой насмерть с эмиром будет неизбежен.

— Мой брат, Ибрагим, спит и видит, как подвинет меня в очереди к престолу отца, — шипел Ильхам, не переставая теребить рукоять сабли. — Его поддерживает группировка этих поганых Москалей при дворе! — Вскричал он. — А мой брат, Идигей, целующий ноги крымчакам? Думаешь, он откажется подтолкнуть меня в спину, когда я стою у края пропасти?

— Ильхам, — тяжело прикрыл глаза эмир, не зная как втолковать в голову молодого и горячего мужика простую истину. Бой с Семёном может стоить им жизни всей дружины. Но главное даже не это! Если они проиграют, то место гневливого в череде наследников хана, пошатнётся как бы ни сильней, если бы он просто забыл об этом Семёне с супружницей.

За себя, Ильхама и его ближайших сподвижников он не боялся. Если они и проиграют, то муж той девицы, которую обрюхатил ещё безусый тогда малец, не посмеет их убить. Пленит и потребует выкуп, но не убьёт. Никто так не делает. Никто не убивает таких знатных людей. Последствия могут быть непредсказуемы.

— Позволь мне хотя бы представить тебе нашего возможного союзника, — попросил эмир и Ильхам, наконец, задвинул саблю обратно, просто кивнув.

— Зайди! — Выкрикнул Бухара и в комнату прошел взрослый парень, с синяками под глазами, бледным лицом и подрагивающими руками.

Галлям и его брат Абай, насторожились, невзначай пересев и прикрыв господина.

На вопросительный взгляд недовольного Ильхама, сразу распознавшего наркомана со стажем, эмир лишь пожал плечами.

— Это достойный наследник боярского рода Гончаровых, — представил он опустившегося на самое дно мужчину. — Их род, как и наш, имеет право называть себя Чингизидами. Младшая ветвь.

— Другое дело, — коварно улыбнулся мурза Галлям. — Присядь, достойный сын этой земли. Откушай с нами и расскажи, какая нужда привела тебя к нам, и чем тебя обидел молодой человек, не проживший и пятнадцати вёсен. Как там его зовут? Семён, кажется?

— Да, да, — не заставил себя ждать наследник фамилии Гончаровых, присев на подушку и без спросу, потянувшись к кальяну с дурман травой.

Татары переглянулись.

— Этот мальчишка, тварь, поганец! — Сделал сильную затяжку Гончаров, блаженно закатив глаза, и только после продолжил рассказ. — Он оскорбил меня на приёме отца, не проявив должного уважения, и я хочу его наказать, — ярился он, не замечая как из уголка его рта пошла слюна. — Я смог собрать три десятка человек и некоторую информацию по нему, — достал он из кармана засаленный листок бумаги, весь в подозрительных пятнах. — И за своё участие в войне против этой дряни, я требую половину его имущества. Не меньше! — Показал он кулак внимательно слушающим его Казанцам.

— Давай обсудим это, достойный, — насквозь лживо кивнули они и наперебой стали вытаскивать из него информацию, пока тот не слёг в наркотическом бреду.

Гончаров благодаря дару эмпата всё понимал и так же лживо отвечал на их улыбки. Он готов был сотрудничать и даже участвовать в их авантюре лично. Ему нужны были деньги и много, задолжал он дилерам крупные суммы и если он не вернет все до последнего рубля, те вывернут его наизнанку, невзирая на отца.

* * *

— Как у нас с деньгами? — Спросил я, пока мы прогуливались по ферме, любуясь яркой зеленью и дыша ароматами первых луговых цветов.

— Золото продаётся, но тот еврей, которого я нашла, осторожничает и сбывает его маленькими партиями. Придётся подождать, прежде чем мы снова сможем похвастаться внушительной подушкой безопасности.

— А в целом? — Надавил я на Алису. — Я видел цифры, но хотелось бы знать твоё мнение.

— В целом всё нормально. Наши товары хорошо расходятся, и никто не голодает. Люди довольны, — пожала она плечиками. — К чему ты это вообще? — Подозрительно посмотрела она на меня из-под ресниц.

— Планирую на будущее. Предстоят траты.

— Так, так, так, — недобро покачала жёнушка головой. — Что это ты снова собрался покупать, не ставя меня в известность? Очередной танк?

— Нет, — был я сейчас весьма серьёзен. — Несмотря на шапкозакидательные настроения на телевидении, радио и в газетах, я уверен, что война на два фронта с Поднебесной и Турецким Султанатом начнётся уже в этом году и нужно форсировать подготовку. Мною уже намечены места для новых амбаров, куда я хочу завезти зерно. Рис, гречу, пшено, — сорвал я ромашку и осторожно, делая это в первый раз, заправил её в волосы Алисы под её скептический взгляд на невзрачный цветочек. — В любом случае, война не застанет нас с голой жопой.

— Очень культурно, — попеняла она мне. — Следи за языком, пожалуйста.

— Какая ты... — Не нашел я нужных слов. — Культурная, — вывернулся я.

— Зато ты неотесанный болван, — поправила она цветок в волосах.

— Следи за языком, — уже я попенял ей, за что тут же получил удар под рёбра.

Вот, женщины! И как я её только терплю?

— Господин! — Подбежал к нам Михаил, видимо торопясь донести срочные новости. — Они выдвинулись.

— Ну, наконец-то! — Не сдержался я.

— Дурак? — Ласково спросила Алиса.

— Ожидание битвы выматывает больше самой битвы, — процитировал я, чьи-то слова, сам не помня, кто это сказал. — Ты знаешь, что делать, Михаил, — кивнул я ему. — Скоро я к вам присоединюсь. Мы попрощаемся. Хорошо?

Стоило ему отойти, чтобы нам не мешать, как Алиса вцепилась в меня мёртвой хваткой.

— Только вернись, слышишь? — Заглянула она мне в глаза, притянув к себе. — Только вернись, — заметил я капельку влаги у неё в глазах, и ничего не сказав, крепко обнял.

* * *

— Снова ты за старое, — поймал отца за неприглядным делом его сын, Владимир. — Как же хорошо, что в эти покои никто кроме самых близких тебе людей не заходит, иначе бы нашу страну не опасались как сейчас, а обсмеивали. С таким то лидером, — простонал от отчаянья.

— Кхем, сын, — смущённо кашлянув, убрал скабрезные журналы в стол Император Василий III. — Вечно ты не вовремя, — попенял он ему, погрозив пальцем. — С чем на этот раз?

— Рутина, — выложил на стол к отцу пачку серьёзного вида документов наследник престола. — Нужно подписать.

— Есть что-то важное? — Взял в руки перьевую ручку Император.

— Приказы о передислокации войск, наградные листы, да разрешения на расследование некоторых подозрительных случаев быстрого возвышения кудесников. Тайная канцелярия как всегда подозревает, что кто-то нашел ключ силы и не доложил.

— Хорошо, — размашисто выводил свою подпись на бумаге, Василий III. — Наша опора, ближники, предупреждены? — Не отрываясь от бумаг, спросил Император.

— Все готовы и ждут.

— Да поможет нам бог, — поставил точку на последнем листе приказа глава Российской Империи. Даже сейчас, перед сыном, он не мог показать своей слабости и страха. Война, как бы она ни закончилась, изменит привычный мир навсегда.