Княжич

Рынок жил своей жизнью, пытались хватать меня за руки уже при подходе к нему бабки, суя под нос пучки зелени, семечки и бальзамы на кедровых орешках.

Я только посмеивался, искоса наблюдая за тем как Борис, пытался отделаться от них, толкаясь и закономерно получая по шапке то веником, то связкой душистых трав. Нравы здесь были простые. Деревенские.

— Ох, молодёжь пошла. Никакого уважения к старшим! — Собралась позади целая толпа набежавших бабушек, хаявших рыжего растяпу.

Пока мы искали место торга бояр Гончаровых, я перебирал в голове благополучно завершённые сегодня дела.

Первое — нанял контору со странным названием — 'Дидерихс', пообещавшую установить мне видеонаблюдение на ферме в кратчайшие сроки. Они же поставят вышку сотовой связи, на которой помимо этого разместят тарелки для приёма спутникового телевидения и интернета.

Я всё — таки всю жизнь прожил в большом городе и привык к другому уровню комфорта. Не дело это, когда на всё поселение всего несколько спутниковых телефонов и нет ни радио, ни телевидения. И даже нормальной связи.

Второе — купил и договорился о доставке на место всяческой живности, помимо уже закупленных кур и кролей.

Третье — увёл из под носа купчины большие, промышленные теплицы, которые мы установим самостоятельно. Зря он так долго торговался. Я успел первым. Проведу в них тепло и начну выращивать овощи и зелень круглый год. Лишний доход не помешает.

— Это кто? Каторжники? — Указал пальцем на решётчатые клетки Борис, за что и получил по руке от отца.

— Холопы это, дурень.

— А-а-а-а... — Протянул он понимающе.

В чём отличие между холопом и каторжником, спросите вы? Всё просто. Каторжник — это бесправный раб, а холоп — гражданин нашей страны, с урезанными правами. Его можно сечь, бить, делать что хочешь (в рамках закона), но не убивать. И даже даровать свободу, коли на то будет желание.

И тут я понял, что вот он — мой шанс заполучить верных людей. Да, воины рода Слуцких проиграли войну Гончаровым, да, они должны были умереть, но не позволить себя охолопить, только вот большого выбора у меня не было. Верные люди нужны кровь из носу.

— Почём? — Обратился я к продавцу, слуге рода Гончаровых, судя по гербу вышитому на рукаве куртки, расшитой красными петухами.

— Господин? — Поклонился он, стрельнув взглядом уже на мой герб, вышитый в отличие от него не на рукаве, а напротив сердца, говорящий всему и вся, что я не слуга, а член рода.

— Семён Андреевич, из княжеского рода Смирновых, — представился я, раз он так хотел.

Слуга на это расплылся в угодливой улыбке. Почувствовал зараза такая, что я готов хорошо потратиться.

— Очень приятно господин, — вновь поклонился он. Зашуганый слуга какой-то. — А эти, — презрительно скривил он лицо, — идут по пятьдесят тысяч за мужика, тридцать за бабу и по десять за ребёнка. Отрепье, — сплюнул он в сторону. — Позволено ли мне будет узнать, на что они вам?

— К делу пристрою. Навоз таскать на моей ферме будут, — приврал я чутка.

— Хи-хи-хи, — гадливо рассмеялся слуга. — Воины и слуги рода Слуцких будут таскать навоз. Хи-хи-хи...

В итоге мы договорились, купил я всех, кто сидел в клетках. А это ни много, не мало — пятьсот с гаком человек. Придётся моим каторжанам потесниться, селить то их некуда. Ну, ничего. В тесноте, да не в обиде.

На этом я не закончил. Тот же продавец предложил взглянуть на другой товар. Мягкую рухлядь (мебель), оружие, автомобили, бронетранспортёры, танки, зенитки и многое другое, купил я в конечном итоге себе вертушку, так как без неё в Сибири никак. Пилоты же нашлись среди холопов, они то и подсказали мне, что стоит брать, а чего нет, потратил я ещё немного купюр на действительно интересные вещи.

Улетал я из Сибирска уверенный в завтрашнем дне и с пустыми карманами. Зато на своём Ми-8T замшелого 1987 года.

Глава 8

Из спальни в домике каторжников раздавался плачь. Женщины, занявшие эту комнату — сгрудились вокруг молодой девушки лет двадцати и пытались её успокоить, но не получалось.

— Всё будет хорошо, Маша, всё будет хорошо... — Обнимали они её, баюкая и тревожно переглядываясь.

— Нет, нет, нет! — Текли из глаз девушки слёзы, а сама она словно пребывала не здесь.

Последняя оставшаяся в живых представительница рода Слуцких повидала слишком много на этой войне. Смерть братьев, мамы, отца и младшенькой сестры. И всё это на её глазах.

— Я хочу к ним. Отпустите, отпустите, — попыталась она вырваться, но бывшие её слуги и няньки держали крепко. — Я приказываю!

Нянечки не послушались. Они заварили ромашкового чаю, насильно напоив им девчонку, и уложили спать, зажав её между собой и сторожа всю ночь.

— Спи Машенька, спи... — Запела ей колыбельную из детства главная няня, возвращая девушку мыслями в те времена, когда она была счастлива.

Половицы скрипнули и каторжник, к которому подселили новых холопов хозяина, отошел от двери.

* * *

Конец сентября уже. Вот время летит, прошел я мимо вышки с кучей антенн, направляясь к теплицам. Шарик бежал рядом, охраняя. На некоторых он рычал, к другим ластился.

Собака у меня умная, не болонка, запоминал я тех, кто ему не нравился, а кто по душе. Пригодится.

— Ну что у нас тут? — Зашел я в первую теплицу, засаженную несколько дней назад огурцами.

Тепловентиляторы работали на полную мощность. Внутри стояла температура за тридцать градусов тепла. Необходимая влажность поддерживалась вручную, ходили между грядок девушки и дети с лейками.

Невесть откуда в теплице завелись бабочки пёстрых расцветок, летали они над нашими головами. Детвора упросила взрослых сделать им поилки, куда наливали воду, разведённую с мёдом.

— Всё хорошо, Семён Андреевич. Растут как на дрожжах, — счастливо обвела взглядом своё хозяйство Марфа Агафьевна, по образованию агроном, приставил я её к делу, сделав здесь старшей.

— Вижу, — оглядывал я подросшие как по волшебству огурцы, зеленели подвязанные веточки, вытянувшись на полметра вверх. Хотя почему как? По волшебству и есть.

— А как вы сами? Всё ли хорошо? Не нужно ли чего? — Спрашивал я, параллельно плетя форму 'дары природы', с открытым ртом наблюдали за волшебством самые маленькие помощники в теплице, засветились на миг растения, под дружный детский вздох восхищения.

— Слава богу, всё есть, — перекрестилась она. — Спать ложимся сытыми и в тепле. Вот только... — Замялась она.

— Что? — С любопытством посмотрел я на неё.

— Баньки не хватает. Привыкли уже за много лет по выходным париться. Да берёзовыми веничками.

— Поставим, — пообещал я. — Мой промах, — повинился я. — Сам то я городской. Всю жизнь в четырёх стенах прожил, вот и не подумал об этом. У нас вместо бани бассейн.

— Спасибо, — скомкано поблагодарила она, пеняя себя за длинный язык.

Так, общаясь с новыми людьми, я обошел все теплицы и курятники. Навестил бурёнок и свиней. Подержал на руках крольчат. Люди везде были веселы и незлобивы, притёрлись друг к другу каторжники и холопы.

Бывшие же воины рода Слуцких занимались знакомым делом. Охраняли наш покой, установили они свои порядки с моего молчаливого согласия. Сергеич и отряд 'Мангуст' были мягко задвинуты в сторону.

Как мне удалось примерить народ с новой действительностью? Унять их гнев на чужаков и, в особенности на себя самих? Всё началось с разговора с Андреем Потаповым, седым, как лунь дедушкой, к которому прислушивались мои новые холопы. Как слуги, так и воины.

Вот какой у меня был разговор за несколько дней до сегодняшнего.

— Присаживайтесь, — указал я на лавку напротив.

— Благодарствую, — осторожно присел старик. — Ноги уже не те, что были раньше, — извинился он за то, что облокотился об стол, сбив рукой скатерть.

— Пустое, — махнул я ему, почувствовав себя виноватым.

Нет бы, встать, да помочь ему, а я тут сижу, корчу из себя княжича, хотя даже не наследник и никогда им не буду. Нужно быть внимательнее к себе, иначе я так оскотинюсь и не замечу. Стану похожим на сводных братьев.

— Чаю? — Разлил я кипяток из самовара, поставив перед ним чашку и блюдце. Пододвинул вазочку с вареньем и мягкие, настоящие тульские пряники. — Чем богаты, — пытался я исправить свою оплошность.

Старость нужно уважать, а я об этом забыл. Дурак.

Подув на поверхность кружки, старик отпил. Глоток, другой...

— Хороший чай. Терпкий, насыщенный, — похвалил он. — Что это за сорт? Те Гуанинь или Тяньши? — Показал он себя знатоком.

— Принцесса Рита, — чуть покраснел я.

Один из самых дешевых чаёв подсунул. Впрочем, другого не было. Не подумал. Не купил. Вот и сижу как помидорка.

— Хех, — ухмыльнулся он. — Теряю хватку...

Не прошло и пяти минут, как зрачки старика расширились, а на лицо выползла глуповатая улыбка, стал он путаться в словах, именуя меня, то Максимкой, то Егоркой. Зелье подействовало.

Доверился новым людям на слово? Нет! Хватит с меня лжи, подлил я ему в стакан с чаем одно редкое зелье, украденное мной у любимой мачехи ещё несколько лет назад. Некрасиво, но что поделать?

Никакой больше веры чужакам пока они не докажут что достойны доверия.

Времени мало, торопился я, выспрашивая у деда подробности их войны с Гончаровыми, другие детали жития в Сибири и мелкие секретики, пока не заметил, что зелье выветривается и прекратил допрос, переключившись на болтовню о погоде и видах на урожай мха в следующем году.

Он так ничего и не понял, что не мудрено. Зелье то редкое. Мачеха потом весь дом перевернула в поисках, но так ничего и не нашла. Косилась только на меня с подозрением.

— Вот, — протянул я ему официального вида листок исписанной убористым почерком бумаги. — Прочтите, пожалуйста.

Он зашевелил губами, зачитывая вслух:

Я, Семён Андреевич из княжеского рода Смирновых, находясь в трезвом уме и твёрдой памяти — обязуюсь дать вольную всем купленным мною на базаре города Сибирска холопам не позже чем через два года, дабы жили они своим умом.

С их же стороны я требую неукоснительных выполнений своих приказов, трудолюбие и старательность.

Покуда все требования будут выполнены — они обретут свободу.

Дата, подпись.

— Что скажете? — Прервал я повисшую между нами тишину.

— Это гораздо больше, чем мы рассчитывали, — честно признался он. — Гораздо больше, — потряс он бумагой, смотря на меня с сомнением. Не верит.

Условия и, правда, выглядят слишком хорошими. Понимаю его. Но двойного дна там нет, так я ему и сказал.

— Не хочу получить удар в спину и держать насильно тех, кто может этот удар нанести. Пусть лучше так. Время рассудит.

— Я вас понял. Молодёжь, — мотнул он головой в сторону, — ухватится за эту возможность руками и ногами. Мы же, старичьё — их поддержим. Не подведём. Можете положиться на нас.

— Добро, — пожали мы руки, скрепляя сделку.

Я работал на перспективу. За два года много воды утечёт. Люди обзаведутся домами, хозяйством и никуда не захотят уезжать. Ну а ежели кто и соизволит меня покинуть, так и скатертью дорожка.

* * *

— Да, поди, нету уже грибов то. Холодно. Может, вернёмся назад? — Нудил рыжий, пока мы шли по лесу.

Как я и предполагал, он пристал ко мне как репей, увязавшись следом.

— А это что? — Приподнял я корзинку с одиноким красноголовиком в ней. Маленьким и червивым. — Гриб. Видишь? Найдем, еще, не беспокойся. Я эти места уже знаю.

— Эх... — Обречённо покачал он головой.

Пошел он со мной неспроста. Договор со следователем надо выполнять, вот папка и подослал его ко мне, увидев, что я собираюсь в лес. Ну да ладно. Борька умом не отличается, обвёл я его вокруг пальца.

Зашли в чащу мы с другой стороны, не там где я вышел в своё время с волокушами и трупом на них, но не прошло и получаса, как я поплутал по буеракам, выписывая петли и якобы ища грибы и мы встали на нужный путь. Рыжий бесстыжий так ничего и не заметил. Мы уже подходили к той злополучной полянке.

Я остановился и на показ стал осматриваться, сверяясь с компасом.

— Заблудились? — Забеспокоился Борька.

— Не, — отмахнулся я. — Это что, лиса? — Указал я ему за спину пальцем, выпучив глаза.

Рыжий резко обернулся, и схватился за автомат.

— 'Сон', — шепнул я чуть слышно, и он завалился на бок. Я подхватил его, прислонив к ближайшему дереву.

— Гав!

— Так надо, — опрыскал я парня дурно пахнущей водой, отпугивающей крупную плотоядную живность. Волков должно испугать. — Теперь не съедят, — сказал я. Мы с шариком пошли дальше и через каких-то две сотни метров оказались рядом с капканом. Он подбежал к нему и стал обнюхивать, после чего повернулся к нему задом и начал загребать ногами, зарывая обидевшую его железяку. — Всё, всё, — оттащил я его в сторонку. — След! — Приказал я.

Он понял меня правильно, покрутился на месте и уверенно повёл нас в дремучий лес.

Как я и думал, идти было не далеко. Мужик ведь ягоды собирал, зачем ему забираться на сотни километров вглубь тайги?

— Р-р-р-р-р, — низко зарычал шарик, ещё на подходе к месту, пригнувшись, словно для броска.

— Тихо, тихо, — погладил я его по вздыбившейся холке, и мы ползком по-пластунски подобрались ближе, торчали наши головы из малинника на краю оврага.

Так бы нас давно заметили, но загодя накинутая 'маскировка II ступени' делала своё дело. Жаль, долго её держать не получится. Силы словно вода сквозь пальцы уходят. Средоточие пустеет слишком быстро.

— Странно... И что же здесь секретного? — Не мог я понять, крутя головой по сторонам.

Обычный лагерь на несколько больших палаток, накрытых маскировочной сеткой. Человек сто военных, ходили они в камуфляже и с оружием в руках, переговариваясь между собой. На краю прогалины стояли боевые вертолёты.

— Торопитесь, раззявы! Нам ещё барахло яйцеголовых собирать! — Кричал на солдат молодой лейтенант, поторапливая их.

Лагерь сворачивался.

Время маскировки подходило к концу, и я уже думал, что ничего путного не увижу, как из палатки с краю начали выходить люди в противогазах. Та, в отличие от остальных палаток — была герметичной. Медицинской или научной. Это уже интересно.

Командный окрик и лейтенант погнал солдат внутрь. Через минуту они вышли, таща в руках тачки, полные — пригляделся я... трупов. Вот чёрт!, торчали в разные стороны руки, ноги — голых мужчин, женщин и детей.

— Один, два, три, десять, — считал я, постоянно сбиваясь и начиная заново.

Теперь понятно, зачем та яма с краю лагеря, сваливали они в неё мертвецов, пока не заполнили яму до краёв.

— Сержант! — Махнул рукой давая добро лейтенант и стоящий в сторонке солдат с монструозной установкой в руках заполнил могильник пламенем из огнемета.

— Надо убираться отсюда, — пробормотал я, увидев достаточно, и потащил заскулившего пса сквозь кусты, подальше от этого места.

Выяснять чем тут занимались учёные и военные — нет никакого желания. Как и сгореть под струёй пламени как нежелательный свидетель. Но дядьке я позвоню. Расскажу что видел.

Глава 9

Последнее время я стал задумываться об эмансипации. Ведь пока я несовершеннолетний мальчишка — мне может приказывать и безнаказанно шпынять любой из взрослых родственников. Понравилась мне свобода. Не хочу больше прогибаться перед дядьями, тётушками, дедушками и другими 'доброжелателями'. Хватит с меня их заботы в кавычках.