Старший брат Одина

Сигун наклонилась над тканью и откусила нитку. Дыра была такой огромной, что проще было бы сшить мужу новую рубашку. Сигун перетряхнула все кладовые, но нашла только небольшой кусочек, которого едва хватило на заплатку.

Несколько мгновений супруги молча смотрели друг на друга. Сигун видела, что Локи раздался в плечах и даже немного подрос. С его лица и тела сошли следы вековой пытки. Страшная дыра в груди уже затянулась, оставив только уродливый зигзаг шрама. И это тело волновало Сигун, ничуть не меньше, чем в годы юности. Локи пристально смотрел на жену. Сигун отвела взгляд.

— Сейчас я жалею, что боги освободили меня, — сказал ётун.

— Неужели ты тоскуешь по тем мучениям, что испытывал тогда, когда на твое лицо капал яд?— спросила жена.

— Да, — ответил Локи. — Ведь теперь мучить меня будешь ты. У Одина никогда не хватало фантазии. Подумаешь, яд, капающий на лицо... А то, что у тебя богатое воображение, я очень хорошо помню.

— Послушай, я не собираюсь тебя мучить, — возразила Сигун. — Наоборот, я выходила тебя, и это была задачка не из легких — зубы морских змеев сами по себе очень ядовиты, а ты протаскал его в своем теле по меньшей мере полдня.

— Спасибо, конечно, и извини за доставленные хлопоты, — сказал Локи. — Тогда зачем же я лежу в камере пыток, если не секрет?

— Это замок Гунвальда, и он, насколько мне известно, спит и видит твою голову на шесте для трофеев, — пояснила Сигун. — Сейчас его нет дома, но он всегда возвращается очень внезапно, и поэтому я прячу тебя здесь. Это не камера пыток, ты ошибся — это просто склад пыточных инструментов, а сюда он редко заглядывает. Ты же знаешь его характер — он обычно не успевает ими воспользоваться.

— Надеюсь не узнать, — содрогнувшись, сказал Локи.

— Для меня мучительно и видеть тебя, — продолжал он, помолчав. — Как ты здесь оказалась и каким образом сделалась человеком? Ведь ты не владела искусством превращений, в отличие от большинства великанов, или я опять ошибаюсь?

— Ты прав, — кивнула Сигун. — Гунвальд похитил меня, соблазнившись на мою красоту.

— Но ведь он человек, — недоверчиво сказал Локи. — Как он мог похитить великана?

— Он превратился в морского змея и утащил меня, когда я купалась. А потом превратил в человека...

— И как он тебе? Устраивает? Во всех отношениях?

— Ах, Локи, перестань, — отмахнулась Сигун. — Ты не изменился. Ты сделал то, ради чего тебя освободили?

— И да, и нет, — ответил Локи.

— И что теперь?

— Мы обречены.

Сигун усмехнулась.

— Эка удивил, — сказала она спокойно. — Ты знаешь, кого люди выбрали в покровители этого острова?

— Нет.

— Орла, дракона и великана с факелом, — ответила она. — Люди верят в тебя, Локи. А что ты намерен делать теперь?

— Это зависит от того, что собираешься делать ты, — сказал ётун.

Жена подала ему рубашку. Локи встал, держа одежду в руках.

— Ты меня отпускаешь? — сказал он.

Сигун отвернулась.

— Но и не гоню, — сказала она тихо.

Лицо Локи исказила болезненная гримаса. Он рывком одел рубашку.

— Пойдем, я покажу тебе, как отсюда выйти, — сказала Сигун.

Локи не верил, пока они шли по сырому мрачному коридору. Не верил, когда поднимались по узкой винтовой лестнице.

Локи поверил только тогда, когда Сигун взяла факел из крепления на стене, чтобы осветить путь по ночному двору. Ворота все еще были открыты, Сигун не стала их закрывать. Локи мельком подумал, что это крайне неосмотрительно. Хотя, с другой стороны, чего бояться жене могущественного волшебника в замке, стоящем в сердце его владений? Ведь не бывшего же мужа?

У самых ворот Сигун остановилась.

— Прощай, — сказала она. — И прости меня, если можешь. Я хотела доказать тебе... одну вещь, но вижу теперь, что все это глупости.

Локи замер. Сердце стучало как бешеное.

— Прощать умеет только ас юга, который вскоре уничтожит всех нас, — сказал он. — Но люди убили его, когда он пришел к ним со своим учением. А я даже не человек, я ётун.

Сигун молчала. Локи медленно пошел к воротам. Остановившись у самой створки, он спросил:

— Могу я спросить теперь, когда это уже не имеет никакого значения, что ты хотела мне доказать?

Сигун сглотнула и повела рукой перед собой, подыскивая слова.

— Ты хочешь, чтобы каждый решал за себя и отвечал за это, — сказала она. — Но ты не понимаешь, что заставлять женщину принимать решения — это жестоко. Я хотела, чтобы ты хоть раз прочувствовал на себе, что это такое, когда женщина сама принимает решение. И дело было даже не в том, что ты тогда перестал расти, нет. Я хотела, чтобы ты понял — я могу уйти от тебя. Не к другому мужчине. Не тогда, когда ты станешь мне бесполезен и будешь даже обременять меня. Нет. Сама. Так, как ты и хотел, я все решила для себя сама и ответила за это.

Локи помолчал.

— Это было сильное решение, — сказал он.

— Это был жест отчаяния, — ответила Сигун тихо.

Локи взглянул на нее. Жена надела серый плащ с капюшоном, и теперь ётун не видел ее лица. На миг ему показалось, что под серым сукном не Сигун, а кто-то совершенно ему неизвестный и очень, очень опасный. Локи тряхнул головой, посмотрел на губы жены — единственное, что не скрывала тень от капюшона.

Полные, страстные, они казались черными в неровных отблесках факела.

Ётун увидел еще, что они искусаны до крови, и наваждение исчезло окончательно.

Локи захотел Сигун так сильно, чтобы это было даже неприятно.

— Что же, — сказал он. — Прости меня. Теперь я прочувствовал, что свобода... то, что я считаю свободой, нужна не всем.

— Прощать умеет только ас юга, который, по твоим словам, вскоре уничтожит всех нас, — кусая губы, ответила Сигун. — Но люди убили его, когда он пришел к ним со своим учением. А я даже не человек, я ётун.

Локи потянул на себя заскрежетавшую воротину. А когда створка встала на место, склонился к губам Сигун.

Ётун закричал и бросился вперед. Локи свалился со скамьи, на которой они заснули, и окончательно пришел в себя. Он сидел на холодном полу, но дрожал совсем не от этого.

Мягкая рука Сигун коснулась его волос. Локи поймал ладонь, прижал к лицу.

— Что с тобой? — спросила жена. — Все еще снится водопад Франангр?

— Нет, — хрипло сказал ётун. — Я видел огонь, а не воду... Пламя пожирало книги, черные лохмотья пепла летали над испуганными людьми, а потом в печь пошли люди... Живые люди... А над всем этим... Над всем этим...

— Что было над всем этим? — спросила Сигун.

— Не помню...

— Ты замерзнешь на полу, — сказала жена. — Забирайся обратно. Или хочешь, пойдем на кровать? Скамья узковата для двоих, а кровать у Гунвальда очень большая...

Она осеклась.

— Останемся здесь, — сказал Локи. — На большой кровати я боюсь потерять тебя...

Ётун вернулся на скамью, и они немного повозились, деля одеяло. Сигун начала уже задремывать, когда Локи вдруг сказал:

— А над всем этим ужасом вилось красное знамя с черным орлом. И с какими-то рунами, каких я не знаю.

— Орел — это знак Одина, а не твой, — сонно сказала Сигун. — Вот если бы они нарисовали на знамени волка...

— Нет, — сказал Локи. — Это мои дети жгли людей. Ты знаешь, Христос говорит, что каждое дерево познается по его плодам, имея в виду людей и их детей. А кто мои дети? Чудовища и злобные уроды. Один Фенрир чего стоит. Я сам иногда его боюсь. А ведь Ангрбода была очень даже ничего, да и я, вроде, не такой уж и страшный...

Сигун, даже во сне, не смогла снести такого страшного оскорбления вкупе с упоминанием имени другой женщины. Приподнявшись на локте, она перебила мужа:

— Ты говори, да не заговаривайся! Наши дети тебе не нравятся тоже?

— Что ты! — ответил Локи. — Нари и Нарви — моя единственная отрада. И что с ними стало? Нари погиб из-за меня. Нарви был вынужден превратиться в волка и покинуть Ётунхейм, чтобы жить среди людей. Его род был обширен и продолжился. Я был знаком со Свеном Ильвингом, его — и нашим с тобой — дальним потомком. И я гордился Свеном. Там было чем гордиться... Представляешь, Свен соблазнил одну из валькирий, и она стала его женой.

Сигун фыркнула:

— Теперь я верю, что этот Свен действительно твой потомок!

— Ну ладно, Сигун, перестань, — расхохотался довольный Локи, но тут же посерьезнел. — И что же? Свен погиб тоже. Из-за того, что я оказался рядом с ним. Почему все, что оказывается рядом со мной, либо гибнет, либо преображается самым отвратительным образом? Как будто мое присутствие будит в каждом все то худшее, что в нем есть, и это худшее начинать в нем преобладать и побеждает. А те, кто любит меня, превращаются в предателей и чудовищ!

— Это потому, что ты пробуждаешь в людях тягу к свободе и власти. Но мудрость не ждет рабов сразу за дверью барака. Дай-ка мне руку, — сказала Сигун задумчиво. — Попробуем вернуться в твой сон...

Обессиленные, задыхающиеся, они лежали на слишком узкой для двоих скамье, плотно прижавшись друг другу. Теперь дрожали они оба, и одеяло не могло им помочь — Сигун и Локи дрожали не от холода, а от пережитого ужаса.

— Так действительно будет, — хрипло сказал он.

— Я не уверена, — сказала она. — Я видела руны... "опфер" и "лебен"... или "тотен"?... Эта руна была сломанная, слишком короткая... На эту жизнь не хватит любви... Руны в конечном итоге все решат.

— Я не верю в руны, в отличие от моего брата Одина, — сказал Локи. — Знаешь, когда викинги оказываются в странствиях слишком далеко от дома и не знают, как им поступить, они бросают кости. Так вот, если ярл хочет продолжить поход, он просто убирает из мешочка опасные руны — "каун", "гагль" и иногда даже "лебен", потому что в полете руна может перевернуться и вместо жизни пообещать смерть. То, что мы видели, произойдет. Но почему это должно случиться? Почему? Я люблю всех людей равно, и не вижу причин выделять своих детей особой милостью — это было бы нечестно...

— Ты знаешь разницу между свободным человеком и рабом? — устало спросила Сигун.

— На свободных людях нет ничьих клейм...

— Не только, — сказала жена. — Эти люди, твои дети — они как рабы, убившие своего хозяина, вырвавшиеся на свободу. И если клеймо можно свести, то рабскую душу изменить нельзя. Свободный человек знает, что во всем, что происходит с ним, виноват он сам. А рабы не умеют отвечать за себя и всегда ищут, на кого бы свалить вину за свою жалкую жизнь...

Локи содрогнулся.

— И они нашли.

— Да, нашли.

Некоторое время оба молчали.

— Тебе придется помочь их врагам, — сказала Сигун наконец. — Или Митгард превратится в казарму, которой правят мертвецы. Наши дети, даже в безумии и рабстве, останутся нашими детьми, и им хватит сил призвать...

Локи не дал жене договорить — имя, которое она хотела произнести, мог услышать его обладатель.

— Я помогу их врагам, — сказал ётун. — Я дам им самую ядовитую часть своего пламени. Если оно успеет возродиться во мне к тому сроку.

— Смотри, Локи, — сказала Сигун. — Подарочки — не отдарочки. Такое пламя в руках людей — все равно что факел в руках пятилетнего малыша. Хватит ли людям мудрости не спалить свой собственный дом?

— Скорее, превратить его в промерзлый могильник, — угрюмо ответил ётун. — Вот и посмотрим. Но править Митгардом безумным мертвецам, пусть даже моим детям, я не позволю.

Супруги сидели в трапезной. Стены зала украшали разноцветные занавеси из дорогих тканей. Было уже позднее утро, но глухие стены зала не прорезало ни одно окно, и трапезную освещало танцующее пламя факелов. Из-за этого казалось, что они находятся в глубоком подземелье. Локи знал, что за шелком и бархатом — плотно стиснутые огромные зубы.

Когда они спускались в трапезную, Локи увидел двор через большое круглое окно. С черепа, насаженного на кол ограды, еще не успела облезть вся плоть. Локи был знаком со всеми тремя братьями жены, включая самого младшего. Ётун медленно обвел взглядом стены. Они были не бревенчатые и не каменные.

Костяные.

— Не знал, что люди теперь живут в черепах ётунов, — сказал он.

— Гунвальд жил в самой обыкновенной хибаре, — сказала Сигун. — Пока Курт не развалил ее.

Локи знал, зачем Курт, Ньерд и Скали приходили сюда. Но вернуть похищенную сестру не смог ни один из братьев.

"Как же Сигун живет здесь... Хотя", подумал ётун. — "Гунвальд должен был их обшить досками, иначе здесь было бы очень холодно зимой".

Сигун сидела рядом и смотрела, как он ест.

— Ты, конечно, сильная волшебница, — сказал Локи, со стуком отодвигая пустую тарелку. — Но не самая могущественная. Однако в копчении селедки тебя никто не смог превзойти во всех трех мирах, где я бывал.

Сигун улыбнулась и налила ему эля. Локи отпил и поставил кубок на стол.

— Морской змей, которого я убил, — сказал он. — Охотился именно за мной. Сначала я подумал, что он слышал, как Гейр звала меня. Но Рагнар упомянул посланника Гунвальда.

Улыбка медленно сползла с лица Сигун.

— И эта ночь, — продолжал Локи, глядя на узкий шкаф у противоположной стены. — Что ты хочешь от меня, Сигун?

Сигун закусила губу.

— Я забыла, — сказала она. — Что ты не знаешь любви.

Локи грустно улыбнулся.

— Зато я тебя знаю.

Сигун сказала с усилием:

— Убей Гунвальда.

Локи задумчиво посмотрел на нее.

— Почему ты не сделаешь этого сама?

— Тогда я навсегда останусь человеком — таково заклятие, которое он наложил на меня.

Ётун медленно отпил эля.

— Локи, прошу тебя, — чуть не плача, сказала Сигун. — Мне больше некого просить!

Локи провел рукой по лицу.

— Вчера ты сказала, что люди верят в меня, — сказал он. — Мой друг Свен верил мне, и это его погубило. Вера требует многого от того, кто верит, но еще больше от того, в кого верят. Мне больше нет места ни в Ётунхейме, ни в Асгарде. Я хочу создать другой мир.

Сигун вздрогнула.

— Мир, — продолжал Локи. — Где богов не будет вообще. Где исполнятся все мечты людей, как бы опасно для них самих это ни было. А я буду Ёрмунгандом этого мира, змеем, держащим его...

— Это твоя цена? — спросила Сигун. — Ты для этого распинался о моем волшебном могуществе? Я должна убить тебя? Как Мимира? Ёрмунгандом он будет! На мирового змея пойдет только одна часть твоего тела, сам знаешь какая...

Муж молчал.

— Я не смогу сделать это одна, — сказала Сигун. — Один должен согласиться, и Бальдр, и Браги...

— Узнав, чье тело будет основой нового мира, они согласятся на все, — сказал Локи спокойно.

Сигун всхлипнула, вытерла слезы. Подойдя к стене, она достала из шкафа узкий изогнутый меч жуткого вида и кольчугу.

— Убить Гунвальда можно только костью морского змея, — сказала Сигун, протягивая оружие мужу. — Я сделала меч из того клыка, что ты принес в себе. Я так же починила твою кольчугу, как могла. Так что ты вполне подготовлен.

— Да, — заметил Локи, слегка взмахнув мечом и пробуя его в руке. Меч оказался очень легким, рукоятка удобно сидела в ладони. — А ты, оказывается, человек неожиданных талантов.