Целительница души

— Погляди ты, — попросил он.

Я волновалась не меньше его, хотя и старалась этого не показывать.

Открыла нужное письмо, взглянула на результат.

— Отрицательный, — облегчённо выдохнула вслух.

Рус замер. Мне показалось, или он расстроился от этой новости?

Неужели он в глубине души хотел, чтобы это был его ребёнок?

Мне стало обидно. И я просто отвернулась, стараясь не показать выступивших слёз.

Меня заключили в объятия.

— Любочка? Ты чего?

— Ты ведь расстроился?

— Нет.

— Не лги мне, — прошептала я.

— Просто радости от этой новости я тоже не испытываю. Нет облегчения. Словно это нас просто не касается.

— Ты хотел, чтобы он оказался твоим сыном.

— Нет. Я хотел бы иметь сына, такого возраста, и я был готов принять ответственность. Мне просто жаль этого мальчика, теперь у него не будет шанса улизнуть от его мамочки.

Я тяжко вздохнула. А ведь и правда, сама тоже готова была принять ответственность, пусть и мачехи, но помочь мальчишке. И что же теперь? Это просто чужой мальчик, не более того.

— А мы не можем ему хоть как-то помочь?

— Поживём, увидим. Пока своих забот хватает.

Да, забот был и правда полон рот. Пришла повестка из полиции, где меня и Руслана приглашали на опознание. Каких-то людей задержали, подпадающих под описание, которое мы с Русом дали в день нападения. А ещё мои занятия никто не отменял. Да и началась практика вождения, я уж не говорю о прогулках со Жданом и двух амбалах, нанятых Русом для меня и него, неуклонно следовавших за нами, стоило нам оказаться на улице.

В своём старом доме я была пару раз, откуда перевезли все мои вещи, и арендовали специальное складское помещение в доме, где жил Руслан, чтобы их все пристроить, да и в любой момент я могла туда сходить не выходя на улицу.

Охрана дома была на высоте. Все коридоры просматривались камерами да и просто войти в дом без пропуска было невозможно. Как после выяснилось, даже в первую мою ночёвку в этом доме мне тогда ещё малознакомый Руслан заказывал пропуск с моим фото и отпечатками пальцев. Это была первая моя фотография, вырезанное из кадра, где я стою на проводах.

— Ты меня сфотографировал в таком компрометирующем месте? И что ты собирался делать с этими снимками? — возмутилась я, когда впервые про это узнала.

А он мне не просто показал фотографии, там было даже видео, где я в один прыжок оказываюсь на проводах. Но как это было возможно?

— Я увидел девушку своей мечты. Меня несколько поразил твой наряд и целеустремлённый взгляд. И я решил тебя сфотографировать. Но случайно нажал не на ту кнопку и включилось видео. Ну а потом, засняв твой прыжок, я всё же сделал пару снимков. Извини, что не спросил разрешения.

Вот только раскаяния в голосе слышно не было. Да и такой кадр вряд ли специально сделаешь. И это — семейная память.

Я махнула на это рукой, чего спорить.

Периодически названивала его бывшая, вот только всегда выпадало так, что Руса не было рядом. А я трубку не брала из принципа. Судя по повторяющимся звонкам, он ей не перезванивал, хотя, может, я слишком наивна, доверяя любимому.

— Ты специально не берёшь трубку? — как-то спросила я.

— Ага, так и не решил, как быть с нею.

— И не хочешь сообщить ей "радостную" новость, чтобы отстала?

На что Рус объяснил ситуацию. Что у него был даже вариант признать этого ребёнка своим, вопреки тестам. Чтобы просто иметь возможность повлиять на его воспитание.

— Не думаешь, что потом хлопот не оберёшься?

— Думаю. Вот и не пришёл к выводу. Может ты поможешь? Карты там разложишь?

— Нет.

— Почему?

— Потому что гадание ограничивает нас.

Потребовалось разъяснение, что гадая, мы словно из множество дорожек выбираем одну. Причём, если просто разложить карты человеку чужому, то этого не случается, тут можно даже изменить само гадание, сыграв на вере человека в выданное ему предсказание.

— Разложи тогда сама, без моего участия.

— Я — лицо заинтересованное, к тому же, имею на тебя влияние, поэтому — нет.

— И советом не поможешь?

Помотала головой. Не хочу такой ответственности. В случае чего ведь потом меня обвинять будут в ошибочном решении.

А Рус тем временем оттягивал разговор. Уж назначенная дата узаконивания наших отношений подошла. Лицо его почти прошло, за исключением пока ещё не до конца затянувшегося рубца на лице, отёк спал, и повязку он больше не носил. Синяк на плече тоже почти полностью рассосался.

День бракосочетания начался с бессонной ночи. Я отчего-то переживала, разные мысли лезли в голову, снился всякий бред, и поспала я от силы пару часов. Мои мужчины меж тем спали. Можно было б пойти заняться чем-то полезным, но Рус будет переживать — после нападения, стоит мне уйти дольше, чем минут на десять, как просыпается, хватает биту, лежащую теперь всегда под кроватью, и идёт меня "спасать".

Поэтому я просто лежала и думала о всяком. О том, что вряд ли изменится наша жизнь, ведь мы уж давно живём, как супруги. Жить будем тут же, хотя Рус хотел свой дом, с садом. Вот только приобретать участок он не спешил.

Я тоже любила жить на земле. В этой высотке не ощущалась прежняя связь с природой. Каменная безопасная клетка. Я не говорила об этом любимому, но он, как мне казалось, это подмечал.

Вот только ни разу речь не зашла о моём доме. Мне казалось, что этот вариант для Руса неприемлем. Да и сама я боялась, ведь маньяка так и не поймали, во всяком случае, узнать в задержанных нападавшего мы не смогли. Я и не видела его, но эффекта "тумана" больше не было перед глазами, что, учитывая последние события, заставляло меня думать, что и правда, того маньяка среди этих людей не было.

Вот только пока происходило опознание, меня посетили видения. Двое из десяти оказались убийцами и один насильником. Один убил в драке приезжего. Это была самооборона, тот полез первым, с ножом. А этому мужику чудом повезло, что под руками оказалась бутылка. Не мне судить этого человека. Но совесть его мучила, поэтому, возможно, сам сознается.

А вот второй, которого взяли для контрасту, совсем не подходящий под описание, тот убил человек десять. Грабил их, и хоть мог спокойно отпускать, но свидетелей не оставлял, жестоко расправляясь со своими жертвами и уничтожая все улики. Мне даже плохо стало от всего этого. Вот только вряд ли мне поверили б как ясновидящей. Поэтому я ничего не сказала полиции, но не Руслану. А тот, в свою очередь, договорился со знакомой из отряда спецназа, да-да, у него и такие знакомства были. Она в этот "бред" поверила, и прикинулась жертвой. На горяченьком и поймали убийцу. Потом осталось надавить на нужные точки.

Третий же был насильником, подвозящим автостопом девочек-подростков. Он снимал их на видео, которое обещал выложить в сеть. В общем, девочки боялись, поэтому молчали, правда, две покончили с собой, а ещё одну удалось спасти.

На этого мы сделали наводку. Просто я узнала одну из девочек, убедила пойти в полицию, и сообщила, где насильник хранит свои записи. Его арестовали и дело даже освещали на телевидении, но жертв на камеру уже не снимали.

И о чём я думаю перед свадьбой? Неужели до сих пор боюсь того маньяка? А ведь, и правда, боюсь. Хоть мы и никому не говорили о дне росписи, я боюсь, что маньяк этому помешает.

На грудь опустилась тёплая рука, нырнувшая под сорочку, слегка сжала бугорок, спустилась ниже. Вынырнула, начала приступ крепости с другой стороны, снизу. Натолкнулась на препятствие в виде трусиков. Знаю, любимый всё время наигранно сердится, что я ложусь спать в нижнем белье, но тем интереснее, когда он возмущённо меня раздевает.

Включается ночник, реагирующий на движение.

— Любимая, — склоняется надо мною, заглядывая в глазки. — Это что за безобразие?

— Какое безобразие? — делаю вид, что не понимаю, о чём он.

С меня стаскивают маленький лоскут ткани, показывая, о чём речь.

— Это нижнее бельё, — невозмутимо поясняю я, резко смыкая ноги.

Предмет разговора засовывается под подушку, а рука любимого ложится на лоно, начиная свой путь заново, дразня и лаская, заставляя меня желать большего и самой открыться навстречу его ласкам.

Проснулась я от лёгких поцелуев. Медленно распахнула глаза. В ноздри ударил запах свежей яичницы и кофе с шоколадом.

— Я понимаю, что время у нас не указано, можно не торопиться, да и ночь ты не спала, но больше затягивать нельзя, — прошептали на ухо нежные губы, тут же запечетлевающие нежный поцелуй мочки уха, потом шейки, обжигая горячим дыханием.

— Доброе утро! — поприветствовала я, садясь в постели и сладко потягиваясь. — А который час?

— Уже полдень по Москве.

— Два часа? Почему раньше не разбудил? — возмутилась я, начиная паниковать.

— Ты же вчера всё приготовила.

— Да, но... Мне надо в душ, голову помыть, высушить, сделать укладку...

— Иди, Ждана пока одевать не буду, ты ведь долго провозишься.

Я подскочила, отмечая, что в чём мать родила, и бегом в душ, правда, потом вернулась, подскочила к кроватке и поцеловала любимого сыночка.

— Брысь! — меня любимый схватил за талию и понёс в ванную. — И не смей бегать перед ним в таком виде!

— Пошляк! Он мой сын!

— Да-да, ты может так и считаешь.

— Как заниматься со мною кое-чем при ребёнке...

— Он спал.

— Уверен? А если нет?

— Значит, переселим его в другую комнату.

Вся эта перепалка сопровождалась активными действиями засовывания меня под душ.

— Ревновать к сыну, как-то это неправильно, не находишь?

— Будь он твоим кровным родственником, я бы не ревновал.

— Да ну!

На этом жених посчитал вопрос исчерпанным и удалился, оставив меня в гордом одиночестве приводить себя в порядок. Волновалась я по-страшному, хотелось мужу угодить, принарядиться, а как это сделать, если он финансирует меня, по магазинам ходим вместе.

Был у меня один комплект белья красивый, который купила давненько, а с перевозом вещей осталось только сходить на склад да найти его. Вот и сейчас, совершив туалет, надела на голое тело банный халат да отправилась в некогда мою спальню за приготовленными вещами.

Надев скромное кремовое шерстяное клёшевое в пол платье, я стала сооружать причёску. На дворе октябрь, необычно холодно, поэтому головной убор надеть придётся, а после снимать. Да и фотографировать нас вряд ли будут. Но это ж не значит, что я должна выглядеть обыкновенно.

Вот и подбирала причёску, потому как запланированная была без учёта шапки. В результате остановила выбор на старой, решив надеть сверху тёплый палантин.

На все сборы ушло больше часа. Потом погрузились в серую незнакомую машину, которую он сам вёл. На этот раз вызывать наших телохранителей Рус не стал. Не потому, что надеялся, что опасность миновала, просто мы не распространялись по поводу своей свадьбы. Никому. Да и ЗАГС выбрали не по месту прописки. Ждана тоже с собой взяли, решив не привлекать нянек или родственников.

Рус за время своего больничного отпустил бороду и усы. Мне нравилось. И шрам его вовсе не портил.

Через час, с учётом пробок, мы были уже на месте. Народу было немало, поэтому ещё час просидели в очереди. Рус меня фотографировал отдельно и со Жданом, я его, и пару совместных кадров сделала другая пара, что была перед нами, а мы их сфотографировали. Вообще разговорились, оказалось, что между нами много общего.

И вот, наконец, ожидание подошло к концу, как, впрочем, и рабочий день. Мы были последними, и оставалось всего десять минут до закрытия. Паспорта у нас уже взяли, попросили подождать в коридоре.

Время неумолимо бежало вперёд. За две минуты до пяти нас всё-таки пригласили.

Женщина-сотрудник поприветствовала нас, вернула нам паспорта, поздравила с замужеством, протянула напечатанное свидетельство о браке.

— Если есть кольца, можете обменяться ими.

Кольца были, мы обменялись.

— Можете поцеловаться.

А я засмущалась. Лицо обдало жаром. Рус наклонился и чмокнул к губы. После этого нас выпроводили из кабинета.

А где клятвы? Где вопрос, согласен ли каждый из нас? А вдруг мы в последний момент передумали б?

Если честно, я ощущала растерянность. Да, мы не заказывали торжество, это чистая формальность. То-то и оно.

Я молчала. Теперь уже супруг — тоже.

Мы молча вышли из здания, сели в машину, в которой приехали.

Не хотела я праздника, но это не значит, что не ждала хотя бы чего-то романтичного.

Села я сзади, рядом со Жданом. Общением с сыном пыталась отвлечься от грустных дум. Я читала книжку, показывала животных на картинках, пыталась повторить звуки. Те, что были встроены в интерактивную книгу, не вызывали такой бурной реакции, как воспроизводимые мною. Поначалу малыш улыбался, а потом уже хохотал в голос. Неужели не похоже? Я ведь старалась. Заметила, что и Рус подавляет смех. Поначалу надула губки, ведь клоуном я не заделывалась, но потом плюнула на это. Почему не повеселить моих мужчин?

Потом перешли к другой книжке, которую я уже не стала пародировать, и Ждан уснул.

На улице уже стемнело, лишь свет фонарей да витрин освещал очертания улиц, которые вскоре вовсе пропали.

Это было странно. Куда это мы едем? На город уже не похоже.

— Рус... — осторожно начала я, стараясь не поддаваться нарастающей панике.

— Да, любимая?

— А мы ведь уже не в Москве.

— Верно.

Вот только продолжения не последовало.

— Куда мы едем?

— Не скажу. Пусть это будет сюрпризом.

Вот только после нападения маньяка сюрпризы меня пугали.

— Рус, скажи, что это не опасно.

— Что именно?

— Твой сюрприз.

— Любочка, ты чего?

— Скажи.

— Говорю.

— Точно?

— Ты ж хотела услышать.

— А это правда?

Он тяжко вздохнул и остановил машину, погасил фары, оставив нас в кромешной тьме, где ни зги не видно.

Щёлкнул дверной замок, заставляющий меня вздрогнуть.

— Иди сюда.

— Куда?

Тут меня коснулись чьи-то руки.

— Сюда, — вслед за словами он потянул меня на себя. Я едва успела отстегнуть ремень, как его сильные руки вытащили меня на переднее пассажирское сиденье.

А меня мандраж бил. Зубы стали отбивать ритм, ноги задрожали.

Я повисла на шее у мужа, пытаясь успокоиться. Объятия любимого немного помогли мне. А он стал вытаскивать шпильки из волос, распуская их. Странно, но сейчас я ощущала волнение, словно это было у меня в первый раз. Зубы стали отбивать чечётку вдвое быстрее.

— Тихо-тихо, Любочка. Всё ведь хорошо, — после этих слов он нежно провёл ладонью по щеке, обрисовал пальцем мои губы.

— Рус.

— Ты мне доверяешь?

— Да.

— Тогда успокойся. Ты ведь знаешь, я вас не обижу.

Я заглянула внутрь своего сердца. А ведь и правда, Рус ни разу не дал повода усомниться в нём. Так чего переживаю? Что не говорит, куда едем? Всяко лучше, чем возвращаться в каменную клетку.

Спокойствие накрыло меня, словно тёплая кофта — это любимый заключил в свои объятия. Всё хорошо.

— Спи, любимая, ехать ещё долго.