Энтропия. - Часть I

— Я в курсе, — кивнул Тан.

Вячек помявшись, сказал:

— Я, конечно, понимаю, что это немалый крюк. Но я готов компенсировать ваши затраты.

— Ничего компенсировать не надо, — отмахнулся Тан. — В свете вновь появившихся фактов, я сам не прочь встретиться с Бладом.

— Я, кажется, понял, — Хват заговорчески посмотрел на своего собеседника. — Вы хотите призвать на свою сторону пиратов.

— Точнее сказать — заключить временный союз.

— Но что если Блад откажет мне в гостеприимстве.

— Не откажет, — уверенно произнес Тан.

— Да! Это было бы славно! Поселиться на его корабле и писать, писать, писать... Вот только...

— Что?

— Только где я буду доставать книги?

— У тех же археологов. Просто следует намекнуть им, что такие вещи можно использовать не только для розжига костров, но и выгодно обменять.

— На что же я их обменяю? — продолжал сомневаться Хват.

— У вас будет, на что их обменять, — твердо пообещал Тан. — Я позабочусь об этом.

— Спасибо, Тан! — растрогано сказал летописец. — Я весьма вам признателен и просто не знаю, как вас благодарить.

— Благодарить станете потом. А сейчас вам лучше начать собирать вещи. Не сегодня — завтра мы тронемся в путь.

— Не сегодня — завтра? — переспросила из-за ширмы Ли. — Ты считаешь, что за это время Стэн оклемается?

— Уверен, — твердо сказал Тан.

Глава 13. Красавица и Чудовище.

Между тем боевой товарищ Тана все еще прибывал в забытье. Громилу лихорадило целый день, но к вечеру жар спал, пульс участился, дыхание стало ровным. Ночью он пришел в себя и попросил воды. Драйвер, находившийся подле тела друга, поднес к его пересохшим губам поилку и поинтересовался, как чувствует себя больной.

— Я в порядке, — прохрипел Стэн. — Давай мне ствол и говори, кого надо убить.

— Никого убивать не надо, просто лежи и набирайся сил. Утром тронемся.

— В Оазис?

— Нет... Сделаем крюк... Старик желает навестить Роквэльских пиратов, — сообщил Драйвер.

— Ты знаешь дорогу в Роквэл? — поинтересовался Стэн.

— Доподлинно не знаю. Но думаю, не заблужусь. Кроме того всегда можно свериться с картой, — успокоил напарника Драйвер.

— Карта мне давно на глаза не попадалась. Она исчезла сразу после большой приборки, которую устроила наша юная ведьма. — Стэн все еще злился на Ли. В его памяти осталась унизительная сцена магического насилия, совершенная над ним у Питомника злобным рыжеволосым созданием. И уязвленное самолюбие грозного Циклопа никак не хотело смириться с поражением.

Драйвер, несомненно, понимал чувства своего стародавнего приятеля. Но вряд ли разделял их в полной мере.

— Ты многое не помнишь. Девчонка помогла вытащить тебя, — неуверенно промолвил он и вкратце пересказал события последних дней.

Стэн по всему видать оттаял. Он больше не стал задавать вопросов. И заснул безмятежным сном, давая своему могучему организму возможность продолжить сложный процесс саморегенерации.

Восстановительный отдых Громилы был неожиданно прерван ранним утром, когда в кузов Ката понабилась куча народу. Сначала залезла Ли, и, осмотрев раны заспанного Стэна, сказала, что на нем все заживает как на собаке. Затем какой-то худосочный тип притащил с собой несколько стоп макулатуры да неподъемный чемодан с вещами, отчего в кузове стало не развернуться. Благо у Чона имелся свой отсек. Парнишку принес Тан.

Малыш приветливо смотрел на лежащего в углу тесного помещения Громилу и лепетал лишь ему понятные фразы. Наверное, справлялся о самочувствии своего большого приятеля.

Наконец, тронулись. Кат держал курс на восточное побережье Материка — к расположенной неподалеку от Роквэла старой военно-морской базе, где хозяйничали люди, называющие себя корсарами.

Драйвер объезжал ухабы и как мог, старался вести машину мягко, дабы не причинить страданий своему напарнику. Но Кат все равно трясло, и Стэн чувствовал от каждого сотрясения острую боль в свежих ранах. Он крепко сжал зубы, стараясь не выдать страдание своей плоти. Но это ему не особо удавалось. Громила стал все чаще ловить на себе озабоченные взгляды Ли.

Девушка чувствовала некую вину перед трансгеном и всю дорогу вела себя неестественно. Эта неестественность выражалась в том, что Ли стала говорить Громиле добрые слова, от чего тот совсем растерялся.

— Помнишь, Стэн, того трансгена Грифона? — спросила Ли.

— Помню, конечно, — кивнул Громила.

— Меня давно терзает вопрос — почему он стоял и ждал? Почему бандиты пошли на переговоры, а не уничтожили нас сразу?

— Видишь ли...Грифон по натуре — этакий честный дуэлянт, — принялся объяснять Стэн. — Он коллекционирует микрочипы Циклопов. Но у него, как, ни странно, есть свой кодекс чести. И если я правильно понял, то согласно этому кодексу — убить Циклопа он должен в честном поединке, а не из-за угла.

— Мне кажется, он просто душевно болен.

— Мы все в той или иной мере больны, — философски заметил Стэн.

— Возможно ты прав, — вздохнула Ли.

Невольным свидетелем разговора был Хват. Летописец некоторое время с нескрываемым любопытством наблюдал за странной парочкой. А затем решил почитать Чону сказки. Из вороха своей макулатуры он извлек ветхую книжицу, залез к парню в пенал и начал мусолить покрытые плесенью страницы.

Сказка называлась 'Красавица и чудовище'. Хват читал с выражением и Чон слушал его, раскрыв рот. Ли тоже навострила уши. Хотя делала вид, что сказка ее не интересует.

— Элиза нашла чудище, лежащим на поляне, — читал Хват. — Существо умирало, обхватив своими безобразными руками алую розу. Девушка бросилась к большому телу чудовища, обняла за ужасную шею и заплакала. ' Ты встань, пробудись мой любезный друг — причитала Элиза. — Нет без тебя мне жизни'. Продолжая плакать, она поцеловала чудище в щеку. И тут небо очистилось от темных туч. Выглянуло солнце. А чудовище на глазах превратилось в прекрасного принца.

Стэн поймал на себе взгляд девушки, глаза которой были на мокром месте. Эко как ее проняло. Еще немного и разревется. Благо, Хват перешел к другой сказке — про Белоснежку и гномов. Там уже умирала Белоснежка, а принц ее целовал.

Тан сказки, судя по всему, не любил. Поэтому покопался в кипах книг и извлек томик Шопенгауэра. Ли последовала его примеру, выбрав Шекспира.

Во время чтения она исподволь поглядывала на Стэна. Тот вдруг сказал:

— Я не превращусь, как бы ты ни хотела.

— О чем ты?

— Когда ты слушала сказку о чудовище, которое от поцелуя превратилось в принца, на твоем лице было все написано.

— С чего ты взял?

— Ты еще не умеешь достаточно хорошо скрывать своих чувств.

— Помолчи, — разозлилась Ли.— Я не хочу с тобой говорить. И смотреть на тебя без содрогания не могу.

— А чего ж тогда смотришь?

— Чтобы еще раз в ужасе содрогнуться.

— А ты не мазохистка, часом?... Может тебя отшлепать хорошенько следует?!

— Заткнись, Чудовище, — взорвалась Ли

— Умолкаю, Красавица, умолкаю,— криво ухмыльнулся Стэн.

Больше ни тот ни другой не проронили, ни слова. Ли раздраженно листала страницы. Ее лицо просто пылало негодованием. Громила тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Чтобы, чем-то себя занять он выудил из стопки книг первую попавшуюся, открыв ее посредине. Это был неизвестный философский трактат. Стэну подобное чтиво, мягко говоря, не нравилось. Но он всем своим видом показывал, что не читывал на своем веку ничего интереснее.

Так за чтением книг путешественники коротали время. В кузове было тесновато, но духоты не ощущалось благодаря установленному кондиционеру. Кат уже не трясло так сильно, ибо Драйвер вывел машину на старую восточную автостраду. Ветер, дующий с запада, разбросал с высокой насыпи песок, оголив потрескавшийся асфальт, по которому можно было передвигаться, не боясь наехать на ухаб.

Пользуясь счастливым стечением обстоятельств. Драйвер разогнал машину до сорока миль в час. И сидел за баранкой сутки напролет, не ведая усталости.

Пустыня довольно скоро осталась позади. Вокруг простиралась блеклая степь. Местами она колосилась сочной травой. Здесь паслись лишь единичные, оставшиеся бес присмотра овцы.

Иногда справа или слева от дороги попадались развалины старых поселений. Некоторые из них еще до недавнего времени были обитаемы. Но сейчас обезлюдели. Беженцев Драйвер тоже примечал. Они двигались мелкими группами на юг. Вели с собой навьюченный скот. Несли скарб. Появление большой машины воспринимали с опаской. Некоторые даже разбегались.

Драйвера крутил баранку, пребывая в прекрасном настроении. За свою жизнь он научился радоваться совсем, казалось бы, простым вещам. В тот момент его радовало хорошее дорожное покрытие, терпимая температура воздуха за бортом и упоительное одиночество. Ничто не предвещало опасности. А будущее сулило интересные перспективы. У Драйвера уже чесались руки: скоро он окажется на пиратских кораблях, увидит их силовые установки и механизмы. И, возможно, подберет что-нибудь нужное для своего механического коня.

Чем дальше удалялся Кат от пустыни, тем хуже становилось асфальтовое покрытие автострады. Выбоин и рытвин становилось все больше. На полпути к побережью асфальт вовсе исчез, перейдя в грунтовую насыпь. Вдоль дороги появились разбитые временем столбы электропередач, что свидетельствовало о приближении крупного населенного пункта, который вполне мог быть обитаем.

К тому моменту Драйвер, несмотря на свою трансгенную двужильность, исчерпал лимит проведенного без сна времени и присматривал место для остановки. Он запустил свой драгоценный радар. И когда установленная на крыше тарелка начала медленно вращаться, дисплей отобразил большое скопление высоких конструкций, находящихся справа по курсу.

Стояла светлая лунная ночь. Небо было безоблачным. Тусклый небесный блин давал достаточно света, что позволило различить далекие, полуобвалившиеся небоскребы крупного мегаполиса. Это был Камбер — город, который всякий здравомыслящий человек обходил стороной. При этом делал приличный крюк.

Глава 14. Яма.

Самым известным местом в Камбере считалась арена для боев, называемая в народе простым, но емким словом — Яма.

Большой помост из бурых от крови досок, висел над глубоким котлованом. Со всех сторон его удерживали мощные цепи, которые, в свою очередь, крепились к внешним бетонным конструкциям. Внизу — под помостом, разверзлась зловонная пропасть усеянная десятками кольев с нанизанными на них телами и внутренностями неудачливых бойцов. По периметру помост окружали ряды скамеек и столбов. Это и была Яма.

Гладиаторские бои в Камбере являлись, пожалуй, основным развлечением для горожан. Доступ рабам, лицедеям и проституткам сюда был заказан. Что касается остальных слоев населения, то они стягивались к Яме еще засветло. Места занимали согласно своему положению в городе. Авторитетные люди, а к ним относились — богатые торговцы, хозяева мастерских и бойцы летучих отрядов, рассаживались на грубо сколоченные скамьи. Остальная челядь довольствовалась тем, что толпилась за спинами авторитетов.

Вся эта серая человеческая масса со стороны выглядела, как единый прибывающий в постоянном движении организм, внутри которого что-то бродило, пучилось, выплескивалось наружу. Обыватели орали, спорили, делали ставки. В толпе сновали ростовщики, продавцы самогона и другие темные личности. Вездесущие мальчишки кидались грязью. Дрались пьяные мужики. Визжали разбитные молодухи, отбиваясь от назойливых ухажеров норовивших залезть им под юбки. Кого-то возили по земле. Кого-то оттаскивали прочь.

Яма находилась почти в самом центре Камбера. Своим появлением она была обязана правителю города Бешеному Биллу, воплотившему в жизнь извечное желание черни: 'Хлеба и Зрелищ'.

У Билла в Яме имелось свое собственное почетное место. Этакая отдельная ложа, с монументальным, похожим на трон креслом посредине. Впрочем, на постаменте разместились и другие сидячие места. Они никогда не пустовали: Билл не терпел одиночества и всегда приглашал к себе в ложу друзей. Человеком он был открытым, любил почесать языком. Что касается прозвища, то оно досталось Биллу от врагов и в полной мере отражало его необузданный темперамент. Бешеный нрав Билла проявлялся не только в сражениях. Нередко даже простая, возникшая на пустом месте драка перерастала в фатальный для его соперника поединок. В бою правитель Камбера кардинально менялся. Он будто превращался в дикого зверя — безудержного и неуязвимого. Его неуязвимость давно стала притчей во языцех. Соратники считали Билла заговоренным. Противники приписывали ему связь с сатаной. Поговаривали, что правитель Камбера совершил сделку с врагом человеческим, завещав ему свою бессмертную душу, а тот помог ему завоевать город.

В тот вечер Билл со своими приближенными появился у Ямы одним из последних. Горожане, как обычно, приветствовали своего правителя одобрительным гулом. Это был высокий, широкий в плечах мужчина с бычьей шеей и хорошо развитой мускулатурой, которую он любил демонстрировать, одевая поверх мощного торса кожаные безрукавки с глубоким вырезом на груди. Его выбритый, угловатый череп украшала замысловатая татуировка закрывающая часть лица. Сей рисунок, несомненно, придавал брутальности и без того свирепому облику Билла.

Правителя сопровождала его очередная пассии — миловидная, простоволосая женщина в свободном льняном платье. Ее привезли в Камбер из недавнего набега, поэтому имя наложницы было мало кому известно. Зато все хорошо знали остальных спутников правителя.

Один из них — вечно угрюмый воин, с блуждающим взглядом белесых глаз на угольном лице. Черный Пес — верный соратник Билла, получивший свое прозвище из-за редкого в этих местах пигмента кожи. Самого Билла окрас помощника ничуть не смущал. Он даже называл своего верного Пса ласковым словом — Снежинка.

Следующим по значимости в иерархической лестнице Камбера стоял человек с труднопроизносимой фамилией Казмирковский, а проще — Казик. Механик от бога — он прославился тем, что обеспечил летучие отряды Камбера маневренными машинами и оружием. Именно благодаря ему моторизированные стрелки наводили ужас на окрестные земли и даже отбили атаку невиданных доселе монстров, пришедших в прерии с севера. Казик был довольно скромным человеком. Он не любил сборищ подобных тем, что происходили у Ямы. Но не мог отказать Биллу, и сопровождал его при каждом публичном появлении.

В тот вечер в свите правителя находился Скульптор Анжело. Довольно одиозный тип, он имел свою лабораторию, в которой занимался ужасными опытами. Горожане сторонились извращенца Скульптора. И то, что Анжело был обласкан Бешеным Биллом — казалось более чем странным.

Правитель с приближенными заняли свои места на подиуме. Время давно перевалило за полночь, но Яма была хорошо освещена десятками чадивших фонарей и факелов.

Ударил гонг. Гул толпы поутих и на помосте появился глашатай. Он объявил о начале первого боя между неизвестным рабом с юга и прославленным чемпионом Камбера гладиатором по прозвищу Маньяк.

Первым, под свист и улюлюканье, на помосте появился средних габаритов человек, вооруженным нунчаками. Из одежды на нем была лишь набедренная повязка. С противоположенной стороны к нему вышел гориллоподобный верзила с тарахтевшей бензопилой в руках. При его появлении толпа разразилась восторженными криками.