Рождество или Библия волшебника

Незнакомец снова стряхнул пепел с сигары.

— Но почему так происходит?

— Всё очень просто. Должен остаться только один из вас. И никто не может оспаривать это решение.

Кирилл молчал, переваривая сказанное незнакомцем, забыв о находившейся в его руках чашке горячего шоколада. А та непослушно опрокинулась ему на колени, залив содержимым ноги бывшего заики.

— У вас всё происходит так жестоко? — Кирилл уже терял надежду.

— В том-то и прелесть, мальчик мой, что в данном случае ты кристально чист, как водопад весной под АйсГрадом. У вас с Доброславом одинаковая сила. Поэтому вы абсолютно равны. Правда, один из вас — простой смертный. А это общество воспринимает негативно.

— Тогда точно сожгут меня...

— Ты явишься туда, где должен находиться в нужный период времени.

— В нужный период времени, — передразнил он незнакомца.

— Именно, — тот снова стряхнул перепел на пол, — ты уже начинаешь понимать.

— Я понял только то, что здесь происходит явная чертовщина!

— Не бросай слова на ветер. Чувство лести тут явно не к месту, — собеседник Кирилла немного смутился.

— Это не лесть...

— Мой мальчик, у нас не так много времени. Давай оставим выяснение отношений на другой раз.

— А Вы ещё появитесь?

-Несомненно, я появлюсь, — тот снова подобрел. — Появлюсь, когда буду тебе необходим как глоток воздуха.

— И как мне Вас позвать?

— Я появлюсь сам. Тик-так, — незнакомец торопил Кирилла. Он стал быстрее выговаривать слова, пропуская запятые в предложениях.

— Хорошо. Когда-нибудь я смогу вернуться домой?

— О, это хороший вопрос, мой мальчик. Ведь ты уже дома. В следующий раз поговорим с тобой о ключе, который тебе передал Король. Ведь он понадобиться тебе в самый ответственный момент. И серьёзней отнесись к посланию Катерины! Tarjeh...

С этими словами незнакомец растворился в полутьме. Из радиоприёмника снова заиграла музыка 60-х. А комната медленно стала заполняться светом — танцующие огоньки вернулись в камин. Они быстро пожирали древесину, разрастаясь в сильный огонь. Не прошло и минуты, как комната обрела свой прежний облик. О незнакомце напоминал лишь небрежно рассыпанный пепел на ковре из красного войлока.

*

Наступило шесть часов вечера. Затем семь. Казалось, о Кирилле забыли все. К нему не стучался назойливый зубр с дудочкой в руках, да и та, кажется, обиделась, раз не прилетала. Не приходили странные типы в костюмах. Никто не звал на ужин.

Сообразив, что день фактически окончен, а заняться просто нечем, парень надел пижаму, забравшись в свою постель.

Он повернулся к стенке, пытаясь вспомнить, как же вчера добрался до комнаты, думал о словах незнакомца, о новом доме Кирилла. Даже пытался понять своё предназначение. Но ничего на ум не приходило. Да что тут говорить. Если верить магу-курильщику, ему суждено либо сгореть, либо править страной, названия которой он даже не знает.

— Бред полнейший, — зло фыркнул парень, переворачиваясь на другой бок.

Что-то упиралось ему в тот другой бок, мешая удобно улечься. Сбросив с себя одеяло, он снова наткнулся на конверт, оставленный Катей прошлой ночью. Он снова посмотрел на лист с надписями, затем дважды щёлкнул пальцами. Буквы изменили порядок, образовав новое сообщение: "Ушла голодная ловить на поле рыжих лошадей. Бантами своими".

— Банты, банты, — перечитал он дважды, будто пытаясь уловить скрытый смысл сообщения, оставленного его новой знакомой. Но скрытого смысла не видел.

Кирилл выключил свет, и, вернувшись под одеяло, попытался уснуть.

Он лёг на спину, вытянув вдоль тела руки, ладонями вниз. Вздохнул глубоко. Постарался расслабиться. В голову снова ворвались прежние мысли. Вообразив, что все эти мысли — лишь маленькие шарики, он представил, как они, воображаемые, сами собою привязываются к летающему над АйсГрадом дирижаблю, паря где-то высоко над городом.

Это помогло расслабиться. Теперь Кириллу ничего не мешало. Он был совершенно спокоен. Дыхание уравновешенное. Казалось, он уже даже начал засыпать. В ушах тихонько заиграла какая-то до боли знакомая мелодия из детства.

Вдруг Кирилл понял, что лежит, глядя в потолок. Причём отчётливо замечая каждый его изъян. Сообразив, что потолок находится как-то очень близко к его лицу, он попытался к нему прикоснуться. И тут обнаружил, что не может пошевелить руками. Он вообще их не чувствовал.

Непреодолимый ужас охватил Кирилла. И он... открыл глаза.

— Ох, — произнёс он не своим голосом, — это был только сон.

Парень дышал, резко хватая воздух. Спать больше не хотелось. И он, не придумав больше ничего более подходящего, решил... прогуляться по городу. Не зная, нужно ли спрашивать у кого-то разрешение, Кирилл поднял трубку стоящего на столе телефона. Набирать номер не пришлось. В ухе послышался голос назойливого зубра.

— Чего изволите? — вежливо спросил Ефрем.

— Я бы хотел прогуляться по городу, — произнёс Кирилл.

"Вы в очереди на разъявление первый; пожалуйста, ожидайте" — произнёс кто-то в ухе у юноши.

Ефрем даже не успел окончить предупреждение о предстоящей репетиции бала, как Кирилл оказался на Белой Центральной площади АйсГрада с уже молчавшей телефонной трубкой в руках.

— "Спасибо, что пользуетесь услугами королевской службы перелетов", — снова послушалось в ухе.

Вокруг бешено неслись санемобили. По тротуару, обгоняя медленно идущих пешеходов, ехали на коньках жители города. Уже горела яркая иллюминация, по небу парил белый дирижабль между невысоко зависших голубых пустых пятиконечных неоновых звёзд.

— Lje al'min h'i, — откуда ни возьмись, появились пятеро военных в ярко-красных унтах, на шерсть которых прилипал белый свежевыпавший снег. — Вы не одеты. — Они надели на Кирилла светлую меховую куртку и унты с шапкой-ушанкой.

— Мы здесь для того, чтобы сопровождать Вас, — произнёс один из военных, после чего остальные выстроились позади парня.

— Но это будет лишним, — смутился и застеснялся Кирилл.

— Такие инструкции, — ответил человек в форме. — И по правилам этикета королевская особа не может находиться без сопровождения. Да и Ваш акцент. Если люди его услышат, они поймут, что Вы нездешний. Мало ли что может случиться...

— Ладно, — смирился парень, — раз такие правила и у меня нет выбора, покажите мне достопримечательности города.

— Как Вам будет угодно.

Прошло только тридцать секунд, а Кирилл уже парил в небе на дирижабле. Медленно проплывая под облаками, они пролетели над Белой Центральной площадью, парками, маленькими улочками и широкими дорогами, над канатной дорогой и колесом обозрения, над старинными замками и серебреными куполами церквей.

Парень вздохнул, увидев, как где-то вдали упала звезда.

Так и плыли над АйсГрадом, наблюдая за кипящей жизнью где-то там внизу...

*

За минуту до полуночи они растворились у фонаря в Зимнем саду, переместившись в Александрийский дворец, где Кирилла уже ожидала королевская свита.

— Вы как раз успели к последнему генеральному прогону, — к парню подбежал, задыхаясь от усталости, мужчина в костюме зубра. Он набросился на парня, снимая с него одежду. В широком холле Александрийского замка не было ни одной живой души. Поэтому Кирилл был удивлён действиями Ефрема. Тот стянул с парня унты, повалив того на пол, и принялся за штаны.

— Shapira! Ваш выход, Ваш выход, — приговаривал он, не позволяя Кириллу вставить даже слово, — это важная часть вечера. Shapira! Shapira! Shapira!

Кирилл сопротивлялся, оставаясь в одних трусах и белой футболке.

— Да скорее же, — переживал Ефрем, стягивая последние вещи с парня.

— Чёрт побери, да остановись же ты, — крикнул Кирилл во весь голос так, что стены задрожали — его слова громом разлились по коридору, долетев до лестницы, ведущей в башню короля.

Этот шум услышали и в Большом зале, двери которого немедленно отворились, окунув парня в водоворот волшебного бала.

— О, нет, нет, нет! — размахивая руками, стоял в центре огромного шикарного зала чернокожий мужчина лет тридцати. Он был совершенно голый. Впрочем, как и другие гости, собравшиеся на репетицию праздничного бала. — Стоп, стоп! Прекратите немедленно! Lemesar!

Он прокричал с заметным акцентом и щёлкнул пальцами. От него во все стороны разлетелась воздушная волна, охватив весь зал. Игравшая спокойная музыка прекратила звучать. Гости явно занервничали, перешагивая с ноги на ногу.

— Ну, слава тебе, Северная звезда! Появился один из виновников торжества! — мужчина похлопал в ладоши, и, виляя бёдрами, направился к Кириллу.

Парень, стесняясь и прикрываясь, вошёл в зал. Гости одобрительно зашептались.

— Это всё бал, — мужчина поднял руки вверх, — и там тоже бал. — Он показал на расположившихся в углу молодых дам, сверкающих наготой. — Да и там тоже бал, — пальцем он тыкнул на обнажённого безногого старика, танцующего на руках.

— Так, понятно, — Кириллу не нравилось большое количество внимания в его сторону.

— Ребятушки мои, ещё раз, — чернокожий мужчина вышел на середину зала и снова щёлкнул пальцами. Заиграли фанфары — оказалось, что высоко под конусообразным потолком, зависнув в воздухе, играл оркестр. Они были единственными одетыми персонами на этом вечере.

Молодые девушки выстроились в круг, взявшись за руки. Двигаясь в такт, они играли телами, весело и синхронно размахивая длинными кудрявыми волосами.

— Никуда не годится, стоп! — прокричал мужчина. Он стоял на маленькой табуреточке, следя за тем, чтобы всё было по плану.

— Центр круга специально для главных гостей! — он подбежал к Кириллу и, схватив за руку, поволок в центр круга. Глаза гостей устремились в парня. — Столько сил, столько нервов. Бездарная организация бала. Bisra sri...

Было видно, что некоторые из собравшихся уже злились. Они говорили такие слова, которые не произносят даже самые грозные ведьмы.

— Девушки, продолжаем плясать, — похлопал мужчина в ладоши, — после этого сыплется волшебный золотой снег, зажигаются огоньки. А где козёл?

Гости продолжали танцевать. Свет то загорался ярко, слепя в глаза, то погасал до полумрака. Снова становилось светло, а затем — снова темно. Девушки начали кружиться быстрее. Они уже не держались за руки — каждая танцевала сама по себе. Кто-то поднёс Кириллу бокал, шепнув на ухо, что это нужно выпить. С первым глотком голова возможного будущего правителя закружилась. Он расслабился и, вздохнув, тоже влился в атмосферу праздника. Свет мелькал уже ярче. То ли это градус напитка, то ли усталость, но Кириллу начало казаться, что вокруг него плясали не люди... Парень будто входил в транс. Музыка играла громче, а свет сменялся всё быстрее. Гости уже не стеснялись друг друга. Они кричали, натянув на себя шкуры животных. Некоторые, как показалось Кириллу, подходили к какому-то парню, целуя его в левую ягодицу. Вино лилось рекой. Пили его из коровьих копыт и лошадиных черепов.

Под ногами бегали чёрные кошки, а на занавесках и красных шторах, вцепившись когтями, сидели петухи и вороны.

Под потолком оркестр играл уже на каких-то странных предметах, не напоминающих традиционные духовые инструменты. Инструментами для музыкантов служили, вместо волынки — лошадиная голова, а вместо смычка — кошачий хвост.

Было много вина.

В разгар веселья Кирилл оказался в кругу с каким-то парнем. Они танцевали, закрыв глаза. С ними была и Катерина. Бледная, она плясала, подняв руки вверх. От громкой музыки разрывались барабанные перепонки.

Закончилось веселье резко.

Включился свет, и чернокожий мужчина, по-прежнему стоявший на табуреточке, похлопал в ладоши.

— Shapira! Вы молодцы, настоящий бал! Репетиция прошла успешно, ребятушки мои! — радовался он. — В новогоднюю ночь всё должно получиться!

Гости закрывали глаза, щурясь от яркого света. Но Кирилл смог рассмотреть парня, танцующего в кругу, которого гости целовали в левую ягодицу. Он ещё не знал, что это был принц Доброслав.

*

АйсГрад тем временем неторопливо окунался в холодную ночь. Медленно шёл снег, ветер небрежно стряхивал с крыш городских зданий засидевшихся дворников. Ветер даже уносил с собой небольшие лепестки продающихся на Цветочной алее роз.

На улице не было никого — ни одной живой души. Лишь изредка проезжали по мостовой автомобили, сигналя друг другу включёнными передними фарами. Другие большие машины убирали улицу.

АйГрад спал.

В небольшом парке на самой дальней окраине города что-то шелохнулось, послышался скрип снега. У лавочки, стоящей справа от одной из десятков похожих дорожек, там, где стоял одинокий мусорный бачок, наполненный одноразовыми стаканчиками до краёв, сидел человек без лица. Он проверял свою шляпу, втягивая свою голову в неё поглубже, ощупывал свои вещи, рыскал по карманам пальто. Казалось, он что-то забыл.

Человек быстро вскочил на ноги, быстрым шагом, хромая, выбежал на мостовую, часто оглядываясь. Он не боялся, что кто-то может увидеть его в таком неподходящем месте.

А ветер тем временем усиливался. Иногда даже поднимался порыв такой силы, что буквально сбивал с ног человека без лица. Но тот шёл дальше, приковыляв к небольшому стадиону, где днём организовывали совместный каток. Зачем-то обошёл его дважды, а затем снова вернулся к дороге.

И вдруг фонарь над человеком без лица погас. Почувствовав неладное, тот вновь направился обратно в парк. Но каждый фонарь, под которым бы он ни проходил, тут же гас. И тут вдруг он свернул вбок, перелез через большой снежный ком и спрятался от кого-то за деревьями.

В парке погасли фонари. Но один гореть всё же остался.

На лавочке под этим самым не потухшем фонарём сидел парень лет двадцати двух в красной шапке-ушанке, вязаном свитере и больших красивых оранжевых унтах. Он тоже вздрогнул, увидев, как потемнело вокруг в одно мгновение, но с места не сдвинулся. Вместо этого стал прислушиваться.

Человек без лица увидел юношу, гортанью кашлянул и направился на свет. Останавливаясь у каждого дерева, он подошёл из-за спины. Теперь уже можно было разглядеть его "лицо" как следует. Старое, с прожилками, и кое-где сильно потрёпанное морщинами. Без глаз, губ, носа. Лишь большая бородавка, заросшая торчащими волосами, торчала на его щеке.

Он подошёл очень близко.

— Lje al'min h'i, Гурий, — обернувшись к нему, произнёс парень голосом старого дикого пса. Он не испугался, как поступил бы любой на его месте. — Три часа ночи уже. Запаздываем.

Гурий сел на скамейку, снова залез рукой во внутренний карман, и, достав из него большой пакет, протянул его ночному собеседнику.

— Здесь не все. Четырнадцать, если не ошибаюсь, — парень взвешивал глазами принесённое Гурием, — должно быть ровно двадцать одно. Не больше, не меньше.

Человек без лица рассердился, взлетев на скамейку. Он снял шляпу, бросив её на пол. На его затылке начал образовываться рот. Без клыков, челюстей, зубов, свойственных любому подобному созданию. Наклонив голову, приблизился к парню. Тот от страха в штаны наделал.

— Это не моё указание, — оправдывался тот. — Я лишь передаю её слова!