— Понимаю, — ровно ответил Тандаджи. Игорь сейчас напомнил ему Кембритча, идущего по следу, и тидусс угрюмо подумал о том, что ему в отделе все же не хватает безумца. И Игорю, видимо, тоже. — Сколько раз ты просматривал эти отчеты?
— С десяток точно, — недовольно отозвался Стрелковский.
— Значит, вся информация у тебя в памяти уже есть. Иди домой. Ночью все в голове устаканится и утром найдешь решение.
— Возможно. Но ты бы смог заснуть?— усмехнулся Игорь Иванович.
— На этот случай, — тоном умудренного жизнью мужа и главы семейства сказал Тандаджи, — у тебя есть Люджина.
Лицо Стрелковского чуть прояснилось.
— У меня ощущение, что я общаюсь с самим собой. Сколько раз я тебе говорил это про Таби?
— Вот и послушай умного человека, — пробурчал Майло, взглянул на часы и встал. — Мне пора.
Тандаджи вернулся в кабинет, покормил рыбок и отзвонился жене. Выслушал порцию вечернего ворчания, с невозмутимым лицом произнес пару ласковых уговоров и попросил ложиться спать и греть постель к его приходу. Снова взглянул на часы и направился к выходу. Нужно было действовать.
Игорь Иванович все же отсидел за своими отчетами еще часа полтора. И сидел бы и дольше, но позвонила Люджина, сонно попросила привезти шоколад и лимонов, "потому что умру, если не съем, Игорь Иванович!", зевнула в трубку — и он сам через минуту после окончания разговора раззевался. Глаза слипались, голова перестала работать, и Стрелковский поехал домой, завернув по пути в магазин.
Большой дом его незаметно стал совсем уютным. Игорь зацепился взглядом за новый ковер в холле и пошел дальше, к своей комнате. Сменились занавески на окнах, появились цветы на подоконниках. Много цветов. Мебель обзавелась мягкими накидками. Люджина, когда не вязала, поддавалась набиравшему силу инстинкту гнездования — и каждый день в доме появлялась новая деталь, и он становился женским, уютным. Поначалу она тратила на это свои скудные средства, и Игорь когда узнал, — они как раз опять сидели на диване перед камином, тихо прижавшись друг к другу, — поинтересовался со сдержанным удивлением:
— Люджина, что за глупости? Вам быть хозяйкой в этом доме, и делаете вы это не только для себя. Пощадите мою гордость.
— Я не могу просить у вас деньги, Игорь Иванович, — с иронией обьяснила Дробжек, глядя на него снизу вверх. — У меня на это не хватает духу. Да и вообще может вам изменения в обстановке не по душе, а вы молчите, опасаясь расстроить бедную беременную.
— Все мне по душе, — проворчал Стрелковский, немного раздражаясь, как всегда, когда она демонстировала свою независимость или смущалась. — Табуреткой махать у вас духу хватает. А замуж за меня выйти или обязать оплачивать расходы по дому — нет.
Дробжек только улыбнулась ему в плечо. На следующий день он перевел на ее карточку почти все деньги, что у него были. А на укоризненный взгляд вечером невозмутимо ответил:
— Тратьте их на что заблагорассудится. Это приказ, капитан.
— Да, шеф, — со смешком ответила она и мягко, очень осторожно поцеловала его в щеку. И Игорь еще некоторое время довольно улыбался — потому что она никогда не проявляла инициативу. В постели он обнимал ее — или обнаруживал себя жадно целующим и стискивающим ее грудь, или снимающим с нее сорочку — и только потом она начинала отвечать. Целовал по утрам, тянулся к губам вечерами, после работы, привлекал к себе, когда она садилась рядом. Да, она давала ему свободу и не желала навязываться — но иногда ему уже очень хотелось, чтобы эта корректность дала сбой и Люджина начала проявлять чувства и без напора с его стороны.
Стрелковский переоделся, направился к столовой. Взгляд зацепился за грустного зайца, примостившегося между цветочными горшками. Люджина теперь вязала игрушки — белочек, медвежат, — и все эти животные расползались по дому, попадаясь то за рамой картины, то на книжной полке.
Появилась и детская. Пока пустая, но постепенно заполняющаяся вещами. Колыбель и кроватку купил он сам, и теперь, заглядывая в комнату и видя крохотную колыбель, в которой лежал на боку вязаный медведь, закрыв глаза и прижав к щеке сложенные лапы, Игорь все время замирал и подсчитывал, сколько же осталось до рождения. Шесть с половиной месяцев? Очень долго. А как же уже хотелось подержать на руках ребенка.
Люджина ждала его в столовой, но уже ужинала. Щурила сонные глаза и крохотными кусочками ковыряла заботливо приготовленную рыбу. Увидела его, улыбнулась.
— Я съела все лимоны в доме. Привезли, Игорь Иванович?
Он пошуршал пакетом — и через пару минут сам сел за стол, наблюдая, как Дробжек, нарезав лимоны аккуратными дольками, с выражением безумного счастья в глазах поедает их одну за другой.
— Мне даже смотреть на это кисло, — сказал он с усмешкой.
— Не смотрите, — откликнулась Люджина, — все равно не дам. Все мое.
Игорь ужинал и наблюдал за ней, рассеянно пьющей чай, и ему было тепло и хорошо. И если бы ему сказали, что он за это время ни разу не вспомнил о работе, он бы очень удивился.
Люджина безропотно перенесла переселение в его спальню, и принесла с собой не только вещи и изменения в обстановке, но и запах теплого хлеба, остающийся на белье после сна, и ту самую атмосферу покоя, которая ему была так нужна. И в этот вечер северянка тихо скользнула к нему под одеяло, подождала, пока обнимет, и потом уже прижалась сама и закрыла глаза, пока Игорь расслабленно гладил ее тело. Она хорошо пополнела за это время, стала мягче, пышнее, — хоть и докладывали ему, что она исправно посещает зал. Стрелковский легко поцеловал ее в висок, и как много раз до этого сдвинулся ниже, зарылся лицом в ее грудь, вдохнул хлебный запах — и до утра ему просто не осталось возможности вспоминать о работе.
Королева Василина же с мужем, заглянув к детям — те готовились ко сну — направились в свои покои. Там она устало опустилась в кресло, еще раз перечитала письмо от Ани, достала предназначенное Дармонширу, проглядела и его. Со вздохом откинула голову на спинку кресла. Мариан, уже снявший китель и рубашку, подошел к ней, и она обняла его за бедра, прижалась щекой к теплому животу.
— Сестры не перестают меня удивлять, — жалобно призналась она. — Что делать, Мариан? Я с ума сойду, пока наладят телепорт, и я не так наивна, чтобы действовать, пока не получу подтверждение от Ани лично. Сердце мое верит им, и я знаю, что они говорят правду, чувствую. Но ведь разумно дождаться встречи с Ангелиной, да? И еще нужно поговорить с Луциусом и Дармонширом. С Дармонширом! — повторила она возмущенно. — С чего Ани вообще взяла, что он пойдет навстречу, а не начнет нас шантажировать? С него станется потребовать себе Марину за молчание.
— Я поговорю с ним, — Байдек погладил расстроенную жену по волосам, вытащил шпильки. Василина помотала головой, смешно щекоча его живот носом.
— После того, как ты вколачивал в него понятие о чести? Упрется.
— Не думаю, — усмехнулся Мариан, запустил пальцы ей в локоны, помассировал голову. Королева застонала от удовольствия.
— Нет... я сама должна. Надо же мне учится делать неприятные вещи. Оооо... что за день! Как я устала! И что же делать? Точно с ума сойду, пока телепорт будет готов.
— Ложись спать, василек, — предложил Байдек задумчиво, и она задрала голову, недоуменно посмотрела на него.
— А ты?
И лизнула ему живот. Уцепилась зубами за ремень, потянула, снова глянула мужу в глаза — настроение ее стремительно поднималось, и взгляд был лукавый.
— А я поговорю с Тандаджи, — улыбнувшись, сообщил не поддавшийся на провокацию муж. — Ложись, милая. Мы, скорее всего, допоздна засидимся.
— Я скоро ревновать к нему начну, — вздохнула государыня всея Рудлога и снова откинулась в кресле. — Отправить его в отпуск, что ли?
— Не разбивай ему сердце, — с усмешкой ответил Байдек. — Решит, что впал в немилость.
— Иди, — проворчала Василина и потянулась. — И возвращайся поскорее.
Но Мариан, вместо того, чтобы отправиться в Зеленое крыло, поднялся на второй этаж, к покоям гостей. Постучал в дверь, прислушался — ему показалось, что там разговаривают.
Дверь открыл Владыка Тафии. Усмехнулся, посторонился, давая обзор на гостиную. Там с невозмутимой миной на лице стоял начальник разведуправления, делая вид, что любуется картиной на стене.
— За сколько вы сможете отнести меня в Истаил? — ровно поинтересовался Байдек у Чета, шагая в покои.
— Нас отнести, — откликнулся Тандаджи непринужденно.
Четери захохотал.
— Кого мне ждать еще? Всех сестричек во главе с королевой?
— Василину не беспокоить, — строго предупредил Мариан. — Хватит с нее на сегодня. Майло, кстати, мы с тобой сейчас общаемся в Управлении.
Тандаджи тоскливо кивнул — опять врать королеве. Чет переводил взгляд с одного на другого, глаза его блестели.
— Не доверяете, — вынес он вердикт и снова хохотнул. — Правильно. Пути два часа от границы с Песками, но я управлюсь быстрее, если не боитесь холода и дождя. Но подумайте — у них сейчас вторая ночь после свадьбы. Как бы не размазали нас троих от большой радости.
— Ангелина поймет, — с некоторой неловкостью проговорил Мариан.
Чет недоверчиво хмыкнул.
— Не боитесь, что если мы вас обманываем, то получим еще двух заложников?
— Нет, — спокойно и весомо ответил Байдек. Я разбираюсь в людях. И если бы посчитал, что вы что-то утаиваете, то пришел бы не к вам, а отправил отряд к Истаилу. Но моя супруга тревожится, и обратиться к вам самое разумное и быстрое решение.
Мастер одобрительно покачал головой.
— Хорошо, — сказал он насмешливо. — Но я никуда не полечу, пока мне не дадут вина. От вашего чая у меня уже на зубах скрипит. Столько сладкой воды я в жизни не пил. Терпел, думал, потом прополощу горло нормальным напитком, но, — признал он с обезоруживающим простодушием, — ваши слуги отчего-то боятся ко мне заходить.
Вино появилось через пару минут, после разноса, который устроил Мариан ответственному за обеспечение гостей. Кажется, ровный голос принца-консорта напугал слуг больше, чем необходимость заходить в покои к кровожадным драконам. Пил Четери, едва не урча от удовольствия, пили и северянин с тидуссом — но эта стихийная пьянка побила все рекорды быстротечности. Гвардейцы принесли командиру два комплекта теплой военной формы и непромокаемые плащи, и тут же, в покоях, Мариан и Тандаджи оделись, пока Чет с выражением блаженства на лице опустошал последний бокал.
Потом они втроем тихо прошли к телепорту, возле которого мялся Зигфрид — и через еще пяток минут уже поднимались над Песками, направляясь в сторону Истаила.
Ангелина Рудлог первый раз в жизни столько времени ничего не делала. Точнее, она, конечно, была занята. Мужем. И любовью.
Любовь оказалась очень увлекательным делом. Любовь их изливалась оглушительными грозами и возвращалась через окна запахом свежей зелени, гладила их разгоряченные тела влажным ветерком и застывала в сомкнутых руках, в сплетении волос и гулком стуке сердец.
Болезненная обнаженность друг перед другом была почти невыносима, но никаких сил не было отказаться от нее. И Ани разрешила себе это время любви. Разрешила и потерялась в ней. День превратился в вечность, в которой кроме них двоих никого не существовало. Иногда Ангелина словно просыпалась, обнаруживая себя то в купальне, где горячая вода и Нории утешали ее ноющее тело, то за столом, уставленным блюдами. Неприлично обнаженной — с тонким халатом, накинутым на плечи, не скрывающим ни груди ее, ни бедер — и снова терялась и загоралась под взглядом мужа, и не хотелось ей есть и пить. Она вставала, подходила к нему, запускала пальцы в красные волосы — и пропадала. И ей все мало было его горячих и нежных слов, его умелых рук, и его тела, отныне и навсегда принадлежащего ей — и красная принцесса со свирепой жадностью впитывала их и никак не могла насытиться.
Кажется, никто и никогда ее так не любил.
С этой мыслью она заснула вечером на плече мужа, закинув на него ногу, собственнически обхватив рукой — а Нории, подождав, пока выровняется ее дыхание, в который раз уже осторожно провел ладонью вдоль спины и ниже, излечивая. Сам он находился в том состоянии сытой удовлетворенности, когда не хочется ни двигаться и говорить, ни спать. Так и лежал, прижимая к себе огненную Рудлог, чей темперамент оказался под стать его собственному.
За окнами утихал дождь, переходя в тонкую морось. Владыка прислушался — показалось ему, или он услышал звук больших крыльев над дворцом?
Не показалось. Через десяток минут в голове раздался... ну, можно было бы назвать это осторожным шепотом.
"Нори-эн?"
Владыка выслушал Четери, усмехнулся. Подождал еще немного — жалко было будить Ани. Но все же склонился к ее уху, пророкотал:
— Просыпайся, шари. К тебе прилетели гости.
Гости, продрогшие, промокшие, грелись в покоях горячим вином со специями, переодевшись в сухую местную одежду — пока их собственную унесли сушить скромные девушки-прислужницы. Им принесли кушаний, накрыли стол. Четери присоединился к ним — он был очень голоден.
Когда открылись двери, и в покои вошла Ангелина Рудлог, а за ней — Владыка Нории, трое мужчин молча наперегонки уничтожали жаркое.
— Приветствую вас, — гулко проговорил повелитель Песков. — Мы присоединимся к вашей трапезе.
Поднялся Тандаджи, невообразимо серьезный и забавный в традиционной длинной рубахе, поклонился. Встал Мариан, пожал руку Нории, крепко обнял Ани, придирчиво осмотрел ее.
"Все в порядке?" — говорил его взгляд.
Ангелина сжала его руку. И отпустила.
"Да".
Он кивнул и отступил, успокоенный. Верный, надежный Мариан.
— Не думала, что вы сорветесь сюда, — сказала она, присаживаясь за стол. — Господин Тандаджи, какими судьбами?
— Это моя работа, ваше высочество, — ответил тидусс, внимательно глядя на нее.
— Владычица, — поправила она. — Теперь таков мой титул. Мариан, а ты?
— Василина волнуется, Ани, — она понятливо кивнула. "Василина волнуется" — и Мариан хоть на луну заберется, только чтобы успокоить ее.
— Моя госпожа, — голос Тандаджи был тверд, — позволите ли поговорить с вами наедине?
Нужды в этом не было — он уже успокоил подозрения, наблюдая, как расслаблена старшая Рудлог в обществе мужа, как касаются друг друга эти двое, как осторожны движения огромного дракона. Но все нужно доводить до конца.
— Вы можете пройти в соседнюю комнату, — предложил Нории безо всякой тревоги. — А потом вернуться и нормально поесть.
Ани улыбнулась едва заметно и поднялась. И за ней двинулись Байдек и Тандаджи. Тидусс появился через несколько минут, невозмутимо сел за стол, потянулся за лепешкой. За дверьми продолжался разговор между родственниками — и когда они вошли обратно, лица их были спокойны.
— Я приношу свои извинения за то, что мы потревожили вас, — церемонно проговорил Байдек. — Я получил ответы на все вопросы. Мы сейчас отправимся домой.
— Не стоит извиняться, — откликнулся Нории — Ани расположилась рядом с ним, первым делом потянулась к чайнику с чаем под скептическим взглядом Чета. — Все правильно. Мужчины должны беречь своих женщин. Останьтесь до утра, отдохните — куда вы полетите ночью?
