4 - Крестоносцы пустоты

— Ясно.

— Времени у тебя будет немного. Я собираюсь потыкать в нее стволом, а потому риск реально очень высок.

— Боишься, что она, перетрухнув, мозги нам выжжет?

— Нет, боюсь, что я ее просто пристрелю, — Овод достал пистолет, разрядил и передал магазин мне, — Человек под 'Эмоблоком' не терзается угрызениями совести или морали. Если он решит, что оппонента проще прикончить, чем продолжать бессмысленную дискуссию, то сделает это, не задумываясь. Поэтому я и оставил ребят в машине, кто знает, какие тараканы у них в головах таятся.

— Но без патронов сделать это будет теперь не так-то просто, верно? — я спрятал магазин в карман.

— Слабое утешение, — мы подошли к калитке, и палец Овода лег на кнопку звонка, — Уж если я надумаю кого-нибудь убить, то меня мало что сможет остановить, так что соображай пошустрее, ладно?

— Ты слишком много от меня хочешь! Всю ответственность на меня взвалил!

— А когда нам с тобой приходилось легко?

Щелкнул открывшийся замок, и мы вступили под прохладную сень разросшегося сада. Краем глаза я успел рассмотреть табличку у входа: 'Урсула Мозейко. Психотерапевт', и почти сразу же, как будто я вдохнул некоего транквилизирующего газа, меня охватило чувство необычайного умиротворения. После проглоченной пилюльки я и так чувствовал себя вполне спокойно и равнодушно ко всему, но именно сейчас я понял, что до сего момента находился под серьезным давлением житейских и бытовых проблем, которые только что меня наконец отпустили.

— Чуешь? — хмыкнул Овод, — Реклама — двигатель торговли, не так ли?

— Что? — очнулся я, — Ты о чем?

— Так, Олежка, соберись! — он схватил меня за плечо и хорошенько встряхнул, — Я тебя для чего с собой взял?! Ты должен работать индикатором медиаторского воздействия, моей шахтерской канарейкой, а ты что творишь?!

— Тьфу, черт! — в сердцах бросил я, — Ну конечно же! Все, извини, больше не повторится.

И действительно, та внезапная благодать, снизошедшая на меня, как только я переступил порог, отчетливо отдавала искусственностью и нарочитостью. Вокруг меня, да во мне не произошло ровным счетом никаких перемен, чтобы вызвать столь внезапное просветление. Как тумблером щелкнули или укольчик соответствующий сделали.

Я подобрался и мысленно стиснул зубы, дав себе слово впредь встречать в штыки любые забредшие мне в голову фантазии и эмоциональные порывы. Или предшествующий опыт ничему меня не научил?

— Все, порядок? — Овод заглянул мне в глаза, — Тогда пошли.

Мы поднялись на крыльцо, и он беспардонно ввалился в дом, даже не пытаясь симулировать нормы вежливости или приличия.

— Сергей Евгеньевич! — послышался голос из гостиной справа, — Что же вы не предупредили...

Войдя в комнату, я застыл на месте, немало потрясенный увиденным интерьером. Мне неоднократно попадались на глаза схемы и диаграммы, иллюстрирующие использование живописцами древности правил золотого сечения и прочих гармоний. Ну, знаете, когда, опираясь на положение мизинца левой руки второстепенного персонажа, искусствоведы чертят поверх полотна разнообразные спирали и прочие загогулины, аргументируя свою правоту. Так вот, в той комнате, куда я попал, все эти схемы даже не требовали особых изысканий и вычурных построений. Весь ее интерьер словно затягивал любого вошедшего в невидимую воронку, центром которой выступала сидящая в кресле темноволосая молодая женщина. Все ваше внимание так или иначе оказывалось всецело сосредоточено на ее фигуре в темно-красном платье, небрежно развалившейся в окружении лакированного дерева и дорогой кожи.

— Давай оставим эти любезности, Урса, — Овод навис над хозяйкой, демонстрируя максимальную недружелюбность и даже агрессию, — Ваши шалости уже переросли все допустимые пределы!

— Мои слова, возможно, прозвучат банально и глупо, но я понятия не имею, о чем вы говорите!

— А я тебе сейчас объясню! — Овод выхватил пистолет и уткнул его женщине в лоб, — У меня уже третью неделю люди с ума по самым разным поводам сходят! И ты скажешь, что это не ваших рук дело?!

— Ты о чем, Сереж? Я ни черта не понимаю!

— А я напомню! — пистолет слегка качнулся для большей доходчивости, — Вчера Елену Клосси убил грабитель, позарившийся на ее часы. Кто такой Клосси, ты знаешь, не так ли?

— Большой человек, я в курсе, но мы-то здесь при чем?

— Ее убийцу полностью сорвало с резьбы, и ради часов ее бренда он был готов на все! Даже на убийство! Сами собой люди так умом не двигаются! Его кто-то подтолкнул!

— И ты полагаешь, что это сделали мы?

Ты определенно полный придурок! Настолько жалкий, что подбираешь с пола самые бестолковые объедки версий, пыжась и топорща свой гребешок, словно главный петух курятника.

Я даже покачнулся от ментального удара, обрушившегося на мой мозг. Брошенное в мой адрес обвинение выглядело настолько надуманным и нелепым, что я едва не рассмеялся. Овод, однако, лишь рассвирепел еще сильней.

— В округе не так много людей, способных на подобный трюк! — своим пистолетом он реально вдавил голову Урсулы в подголовник, — Если не вы, то кто? Удиви меня, а?

Жалкое ничтожество, даже неспособное развлечь скучающую девушку! Нет настроения... я отвлекся... столько дел... или тебе ствол заменяет нехватку чего-то пониже пояса?

Ну да, если посмотреть на вещи трезво, то годы рано или поздно неизбежно берут свое. Мой торс уже никогда не обретет стройности Аполлона, да и макушка вновь не заколосится. Я пропустил очередную нападку сквозь себя и почти успел про забыть нее, но вот Овод аж затрясся.

— Считаю до трех! — прошипел он, едва сдерживаясь.

— Ты не поверишь, но я скажу начистоту, — даже удивительно, как Урсула умудрялась сохранять самообладание даже под дулом пистолета, — мы здесь точно ни при чем. Все атаки идут извне. А дальше кувыркайся с этим сам.

— Ну, знаешь...

Я увидел, как напрягся лежащий на спусковом крючке палец Овода, как заиграли желваки на его скулах. Я вспомнил, как он говорил, что под 'Эмоблоком' убийство выглядит лишь как вынужденная необходимость. Я понял, что пришло время моей реплики.

— Стоп! Хватит! — крикнул я, выставив руки перед собой, — Довольно!

На какое-то мгновение участвующие в постановке персонажи застыли передо мной, балансируя на самой грани катастрофы.

— Тебе есть, что сказать, Олег? — процедил Овод, не поворачивая головы и продолжая давить стволом в лоб не на шутку побледневшей Урсулы.

Совсем с ума на старости лет съехал! Любого встречного в террористы записать готов, лишь бы потешить свою жажду крови и насилия...!

— Я же сказал — хватит! — рявкнул я, потеряв терпение, — Все! Угомонитесь, оба...!

И снова покачнулся, ощутив впереди пустоту вместо яростной атаки.

Все замерли, не сводя с меня глаз.

— Довольно! — буркнул я уже спокойней, — Давайте лучше просто поговорим, а?

— Колес наглотались, да? — сообразила Урсула.

— Можно подумать, ты сама играла честно, — Овод с явным усилием отступил назад, — Хочешь не хочешь, а пришлось предохраняться, хотя помогает откровенно слабо. Быть может 'Эмоблок' просроченный попался...?

— Эй! — воскликнула вдруг девушка, всматриваясь в мое лицо, — Я же вас знаю! Именно вы тогда Киру унесли!

— То было давно, — воспользовавшись моментом, я присел на кушетку, демонстрируя свое равнодушие к происходящему вокруг. Еще не хватало, чтобы старые обиды спровоцировали новый конфликт.

— Вы же — Олег Лоскутин, убийца 'Светлого Города'! — не унималась Урсула, — Именно вы тогда уничтожили ее мечту!

— Хватит уже, правда! — Овод с явным облегчением убрал пистолет в кобуру, — Мечты и реальность — две большие разницы.

— Ну и как живется сегодня душегубу тысяч светлых мечт? Что за суррогат вы предлагаете людям вместо реального счастья?

— Примерно то же самое, что вы впариваете своим клиентам, — Овод плюхнулся на кушетку рядом со мной, — Довольно лирики, докладывай.

— Мне бы горло промочить... — я расстегнул воротник душившей меня рубашки.

— Урса, сообрази нам что-нибудь, — такое впечатление, что Овод только что не тыкал стволом ей в лоб, а мы просто мирно беседовали.

— Пф!

Тем не менее, Урсула поднялась с кресла и отошла к столику с чайником и чашками. Ругань — это одно, а бизнес — совсем другое дело.

— Ну? — Овод был всерьез настроен вытрясти из меня все мои переживания, — И магазин верни, кстати.

— Все три инцидента выглядят и воспринимаются совершенно по-разному, — я протянул ему обойму, — У их истоков определенно стоят разные люди, преследующие совершенно разные цели.

— О каких инцидентах речь? — Урсула поставила перед нами две дымящиеся чашки и села обратно в свое кресло, откинув длинные темные волосы за спину.

Только сейчас я смог, наконец, спокойно ее рассмотреть.

Данное Оводом прозвище к ней категорически не подходило. Во всяком случае, комплекцией на медведицу Урсула ничуть не походила. За вычетом яркого, почти драматичного макияжа и красного пятна на лбу, оставленного стволом Овода, я бы мог счесть ее даже симпатичной. Хотя, с моей великовозрастной точки зрения, симпатичной выглядела любая особа в возрасте до сорока лет. Если бы меня спросили о каких-то ее отличительных приметах, то я вряд ли смог бы вспомнить что-то кроме неистребимого насмешливого сарказма, верность которому Урсула сохраняла даже на самом краю неминуемой гибели.

— Когда Кира пыталась сбить меня с толку и подчинить своей воле, то она выуживала старые комплексы из глубин моего подсознания и, многократно усилив, обрушивала их на меня. Что-то вроде ментального айкидо, использующего силу противника против его самого, — я потер лоб, через силу заставляя себя заново вспоминать те малоприятные моменты, — А бороться с самим собой — затея почти безнадежная. Без наставлений Александра я бы тогда ни за что не справился.

— Еще бы! — фыркнула Урсула, — Кира все-таки...

— Помолчи! Твои показания мы выслушаем позже, — оборвал ее Овод, вновь повернувшись ко мне, — А что ты ощутил сегодня?

— Ментальный бокс... или даже жестче. Как попытка забить непослушный болт кувалдой. Грубо и прямолинейно.

— Пф! — выражение лица девушки с лихвой заменяло собой тысячу слов, — А чего вы ожидали получить в нашем захолустье?

— Ясно, — кивнул Овод, не обращая на нее внимания, — Ну а тогда, с кроссовками?

— Не знаю, как лучше объяснить, но тогда все также обстояло по-другому, — я отпил ароматного травяного чая, чтобы немного собраться с мыслями, — Я не могу вспомнить каких-то перемен в своих чувствах, которые бы плавно подводили меня к желанию их купить. Просто в одно прекрасное утро мне попался на глаза рекламный щит с их изображением, и — все. Совершенно голову потерял, только о них и думал. Точно влюбился без памяти в первого же взгляда, честное слово!

— Так тебя тоже зацепило? — Урсула вскинула тонкие черные брови, — Какая прелесть! Еще повезло, что замкнуло всего лишь на обувь, а не на новый коптер или коттедж элитный. Вот там — настоящая веселуха!

— Люди до самоубийства доходят, и ты считаешь это забавным? — огрызнулся Овод.

— Зато я без работы не сижу, — равнодушно пожала плечами девушка, — Чуть ли не каждый день — новый пациент.

— Ты можешь помогать таким людям?

— Разумеется! Ничего особенно сложного — почти то же самое, как слегка сбить накал пылкой влюбленности.

— И ты утверждаешь, что все эти атаки осуществлялись не вами?

— Мартышка к старости совсем слаба ушами стала... я уже говорила — воздействие идет извне. После нескольких первых случаев мы с девочками провели собственные изыскания и установили, что в наших краях никто таким не занимается. Да и ресурсов необходимых ни у кого нет.

Было даже немного забавно наблюдать за тем, как невысокая хрупкая девушка откровенно глумится над одним из руководителей всемогущей Службы Безопасности, а тому ничего не остается, кроме как болезненно морщиться и терпеть ее издевки. Иногда нужная информация обходится ну очень дорого!

— Каких ресурсов? — продолжал допытываться Овод, — Разве вам настолько сложно внушить человеку страсть к какой-нибудь вещи?

Урсула умоляюще закатила глаза почти как Тициановская Мария Магдалина, всеми силами демонстрируя Оводу всю тяжесть своих мук, вызванных его непроходимой тупостью.

— Для того, чтобы насадить человеку в голову какую-либо страсть, — буквально простонала она, — ее требуется где-то взять! Мы не способны генерировать эмоции по собственному усмотрению, мы только перераспределяем их между людьми. А у нас в округе, насколько мне известно, пока не наблюдается толп страждущих, иссушаемых неутолимой влюбленностью. Требуемой дозы не наберется, даже если все наши соседи круглые сутки будут заниматься исключительно любованием на умильных котят. Удары однозначно наносятся с весьма приличного расстояния, быть может, даже из метрополии, а для такой дальней пересылки требуется немалое мастерство либо совместная работа нескольких, причем не самых слабых Медиаторов.

— Но какой им смысл натравливать совершенно случайных людей на те же новые кроссовки? Чего они этим добиваются?

Если бы Урсула могла, она бы от беспомощности заплакала.

— Ты снова ни черта не понял.

— Так разъясни! — чтобы хоть чем-то занять свои чешущиеся руки, Овод схватил со столика чашку и сделал большой глоток, попутно расплескав изрядную часть чая по своей груди, — Для меня ведь все ваши медиаторские премудрости — темный лес! Олегу, вон, и то легче. В конце концов, его бывшая жена была тогда главной заводилой, он, в отличие от меня, хоть что-то да смыслит.

— Ну-у-у, Кира — уникум! — вздохнула девушка, разведя руками, — Ее способности являются в значительной степени врожденными. А мы — так, мелкие ремесленники, пытающиеся подражать великим мастерам прошлого. Наши навыки нуждаются в регулярной подпитке, без которой они вырождаются в то самое 'забивание болта кувалдой'.

Урсула бросила на меня недобрый взгляд, вобравший в себя как неприязнь из-за моей роли в свержении Киры Первой, так и обиду на метко подобранную аналогию ее скромным талантам. Я поспешно спрятался за чашкой.

— Умоляю, не отвлекайся! — теперь застонал уже Овод, — Зачем нас кто-то подсаживает на различные шмотки и барахло?

— Да окстись же! Никто не пытается нас совратить или повысить чьи-то продажи! Нам банально сбрасывают ненужный хлам, точно в большую выгребную яму! Видимо, там случился внезапный переизбыток влюбленных или еще на чем-то подвинутых, вот и стравливают лишний энтузиазм за борт, чтоб у них никто с ума не посходил ненароком.

Теперь пришла очередь Овода прикладываться к ароматному напитку, пока разбежавшиеся по углам мысли собирались обратно в загон.

— Но, — я деликатно кашлянул, — почему вдруг именно кроссовки или, там, наручные часы?

— На самом деле никакой конкретной цели нет, — похоже, Урсула еще не решила, как именно ко мне относиться, а потому отвечала на мои вопросы куда более сухо, сдержанно и корректно, — К нам прилетает большой бесформенный ком пламенеющей страсти. Любовь, обожание, почитание, вожделение... можете сами продолжить на свое усмотрение. А в кого именно он угодит и на каком именно предмете в итоге сфокусируется потерпевший — дело случая. Вы же сами говорили, что Вас коротнуло после того, как Вам на глаза попался рекламный плакат. Подвернись Вам что-нибудь другое... быть может, мы бы сейчас уже и не разговаривали.