Буквально в нескольких шагах от входа святой отец, стоя у постели одного из страдальцев, прикрыв глаза, беззвучно шевеля губами, повторял слова молитвы.

Я деликатно кашлянул.

Обернувшись, отец Михаил неожиданно тепло улыбнулся.

— А, господин будущий лекарь вернулся. Проходите, его сиятельство уже заждались вас. Пойдемте скорей, господин лекарь, — священник буквально потащил меня в сторону ширмы.

Опа! Шикардос! За ширмой меня ожидало очередное потрясение в виде столика с инструментарием. Правда, кроме примитивной слуховой трубки — далекого предка современного фонендоскопа, остальные приборы вызывали лишь недоумение. Стеклянные палочки, ленточки с рисочками и непонятными отметками, пара крючков и некое подобие современного шпателя.

— Не вежливо заставлять себя так долго ждать, молодой человек — заявил ректор.

— Э-э, простите. А почему вы были уверенны, что я вообще вернусь?

— Ну, судя по твоему озадаченному виду, для тебя утренний визит стал источником откровения. Расскажешь, что почувствовал?

Я молча кивнул.

— А зная вашего брата-лекаря... Вы же не угомонитесь, пока не разберетесь с очередными непонятками.

Да уж, как раскрытую книгу прочитал, физиономист, блин.

— Вот. Инструмент вашей матушки. Весь сохранили. Она, знаете ли, была невероятно одаренной личностью. Очень интересовалась естествознанием, и пыталась понять суть болезней. Да только, — он тяжело вздохнул, — преждевременная кончина баронессы совершенно не вовремя поставила крест на таких важных для нас начинаниях. А ее записей мы так и не смогли отыскать.

Вот тебе раз... Похоже моя матушка была не ортодоксальной личностью, можно сказать — вторая Мария Склодовская-Кюри, только по трагической случайности не дожившая до дабл-нобеля. (прим. Мария Склодовская-Кюри является первой женщиной — нобелевским лауреатом в истории и первым дважды нобелевским лауреатом в истории.). Кстати, надо еще разобраться, что послужило причиной смерти молодой женщины в самом расцвете сил, да еще и лекарицы не из последних... Может тут и Гиппократ свой был, да только его еще в юности бочкой Диоген переехал во время очередной весенней миграции по улочкам древнего Коринфа.

— Погодите, что значит "сохранили"? — озадачился я. — Вы разве не знаете, для чего ей требовались все эти странные приспособления.

Тот лишь развел руками.

— Понимаете, у вашей матушки были какие-то необычные способности. Она искренне полагала, что внутренние болезни возможно исцелять. Только, далеко не все разделяли ее взгляды, так что ей пришлось обосноваться в этой богом забытой церквушке, в одиночестве занимаясь исследованиями и попутно пытаясь исцелять страждущих.

Подозреваю, совершенно не требуя за это платы... М-мать! Я как-то резко зауважал ее. Человек с большой буквы.

— Откровенно говоря, я надеялся, может, вы что вспомните. В детстве вы были невероятно любознательным ребенком, слышал, матушка не раз приводила вас в этот госпиталь.

Правда? Вот реально вообще никаких ассоциаций и воспоминаний. Я-то надеялся, меня сейчас посветят в великое таинство здешней экспериментальной медицины. Ага, шаз, раскатал губу. Их бы самих кто просветил.

Кстати, а это вариант. Я бы даже сказал, ВАРИАНТИЩЕ. Вот, скажите на милость, кто бы стал прислушиваться к мнению юнца, да еще и ославившего себя весьма своеобразным образом жизни, которому и великий и несравненный поручик Ржевский местами мог позавидовать. А так, если подать это под соусом детских воспоминаний о работах матушки... Плюс, внезапно обнаружившиеся недокументированные способности. Ж-ж-жжжжжж. В голове раскручивался маховик, очередной раз перекраивая все прежние планы.

— Да, вы правы, ваша светлость. — осторожно начал я. — Помню... И показывала, и рассказывала... И дневник я ее читал. Многое понял, многое сам домыслил.

— Вот! Я знал! То-то вы с теми страждущими прямо по полочкам все разложили. Я вот после смерти вашей матушки тоже многое передумал, даже засел в наши архивы... И вот пришел к весьма неожиданным выводам. Кстати, не я один. Я тут только что подумал, вы не могли бы поделиться своими воспоминаниями с кругом заинтересованных лиц. Скажем завтра, перед обедом. Хорошо? Я пришлю за вами карету...

Даже не дождавшись моего ответа, ректор быстрым подпрыгивающим шагом направился к выходу.

Как там говорят, дурная голова ногам покоя не дает? Только объясните, бога ради, причем тут МОИ ноги, у меня с головой как раз все в порядке...

— И куда ты это такой нарядный в такую рань, — поинтересовался отец, завидя меня, спускающегося по лестнице при полном параде. — Неужели в кои века познакомился с приличной девушкой и спешишь на свидание.

— Скорее на рандеву с неприличным мужчиной преклонного возраста, — схохмил я.

Э-ээ. Вот только не надо на меня так смотреть.

— Его сиятельство, господин директор Академии вчера ненавязчиво пригласил меня в свои пенаты для участия в высокоинтеллектуальной беседе просвещенных мужей.

— Тьфу на тебя, паяц. — буркнул старший Корнеев, удаляясь в свой кабинет.

Кстати, о приличных девушках. Дела делами, но и о здоровье забывать не следует. Оля далеко, вызывать ее прямо сейчас в столицу — нет смысла. А ведь хочется... Считай, третью неделю в столице. Где знакомиться с неприличными девушками я-то прекрасно помнил, как и самих батистовых фей. А вот где тут водятся приличные...

Шок и трепет. Почти наполовину высунувшись из окна кареты, я с открывшимся ртом разглядывал целительскую цитадель, расположенную в уютной, утопающей в зелени низине. Белокаменное здание внушало. Первое мгновение я подумал, что мне привиделся современный Пентагон, чудом перенесенный из

Арлингтона, что под Вашингтоном, в данный пространственно-временной континуум. Монументальное четырехэтажное здание в форме пятилучевой звезды было вписанной в идеальный пятиугольник неприступного белокаменного ограждения высотой в два человеческих роста. Только в отличие от пиндосовского министерства обороны, расположенного на костях Арлингтонского кладбища, давшего последний приют тысячам славно и бесславно погибшим американским воинам, здешнее хранилище мудрости обустроилось в самом сердце роскошного парка, поражающего буйством красок.

Первый визит в академию

Карета доставила меня прямехонько ко входу в одном из лучей строения. Войдя через распахнутые створки широких резных деревянных дверей из мореного дерева, я очутился в широком коридоре, устланном ковровыми дорожками. И куда теперь? Тут блин даже путеводная нить Ариадны пару носок свяжет, пока найдет нужную аудиторию.

Заглянув для проформы в пару ближайших помещений, обнаружив совершенно пустые аудитории, совсем растерялся. Не, ну нормально? Позвали в гости и попрятались по кладовкам.

Ладно, язык до Киева доведет. Тем более доносящийся из глубины здания гул намекал на немалое скопление людей. Уж не по мою ли душу? Чур меня.

Нет, не по мою. Миновав десяток дверей, я оказался на пороге огромной залы, заполненной столами, за которыми сидели будущие целители и целительницы. Похоже, здешняя столовая. От обилия синих студенческих мантий зарябило в глазах. Ох тыж, какое благодатное поле для окучивания, — причмокнул я губами, они что, целительниц на конкурсах красоты отбирают? Куда ни глянь, одна краше другой.

— Барышня, и что вы тут потеряли? — раздался почти над ухом полный ехидства голос.

Не понял! Это он мне?

Обернувшись, я обнаружил стоящего в паре шагов от меня франта в ну очень роскошном камзоле. Лацканы сюртука украшены сверкающими стразами, из правого кармана с вышитым золотистыми нитями гербом, украшенным явно драгоценными камнями, торчал белый кружевной платок. Нет, я понимаю, понты наше все, но нахрена на себе таскать этот Лас-Вегас. За витриной с драгоценностями кучковалась троица прихлебателей.

И что вы здесь забыли? Позвольте поинтересоваться? — с высокомерной миной на лице спросил он. — Судя по вашему наряду, вы, похоже, ошиблись помещением. Здесь собираются приличные люди...

Еще раз не понял! Чем его не устроил мой парадный костюм? Или это он так тонко намекает на отсутствие на моих плечах студенческой накидки? Ну да, мое упущение, со все мишурой, я тупо провтыкал вступительные испытания, завершившиеся еще неделю назад.

— Отвянь, болезненный, не видишь, человек заблудился...

— Так мы проводим... — плотоядно усмехнулся франт, — до самого выхода...

Наша словесная перепалка сконцентрировала на себе внимание большей части присутствующих, тем более акустика была тут просто зашибись.

— О, господин барон, Максимилиан Ставрович, а мы уже обыскались вас, — послышался радостный возглас со стороны входа. — Его сиятельство, Аслам Романович, уже собрал у себя в кабинете господ целителей, только вас ожидают...

Покидал местный пищеблок, провожаемый охреневшими взглядами будущих целителей.

В роскошном кабинете вокруг массивного стола директора стояло еще три разномастных глубоких кресла, явно собранных по миру, в которых сейчас восседали донельзя расфуфыренные ученые мужи. Естественно, мне такой девайс по статусу не полагался. Ну и ладно, мы человеки не гордые, мне и журнальный столик подойдет. Троица с тихим неодобрением наблюдала за моим вошканьем, одному ректору, похоже, это было до лампочки.

-Аслам, ну и что это? — проворчал один из дедков. — Ты притащил нас сюда слушать бредни этого юноши? Даже если, как ты говоришь, в его руки попали какие-то записи баронессы, сомневаюсь, что он мог постичь всю глубину ее мысли своим куцым мозгом.

— Ваше сиятельство, барон Максимилиан Корнеев прибыл по вашему приглашению, — игнорируя брюзжание старого маразматика, объявил я, окончательно устроившись на жесткой столешнице. Мнение конкретно этого товарища меня сейчас волновало меньше всего. Тем более, если информация "зайдет", вопрос о куцем мозге станет вообще не актуальным.

Спустя три четверти часа ...

Интересно, в их конструкции кнопка экстренной перезагрузки предусмотрена? Замерли в позе роденовского мыслителя и только глазками луп-луп, луп-луп. А у меня, между прочим, растущий организм, ему вообще-то жрать пора. О! Зашевелились. Я уже хотел за помощью бежать. Не, сначала еда, а потом за помощью.

— Господа, — окончательно отмер его сиятельство, я надеюсь, хоть кто-то успел все это записать?

Троица дружно зашевелилась, в поисках пишущих принадлежностей.

Чего-о? Не-не, мы так не договаривались. И вообще, диктофоны надо с собой носить, или, на худой конец, стенографистку. Не знаю, кто как, а я на охоту. Может, хоть пару котлеток перехвачу.

Шелест извлекаемых бумаг для записи застал меня выскальзывающим бочком в дверь...

Так, и где этот Сусанин, конвоировавший меня из столовой. Верните меня обратно...

Ой-вэй, а вот и кухонька. Сейчас большинство столов оказались опустевшими. Ну так, за время, пока я изображал пророка Мухаммеда можно было поесть, проголодаться и еще раз поесть. Вот и я проголодался. Не считая нескольких припозднившихся с трапезой студентов, с интересом поглядывавших в мою сторону, никого из обслуживающего персонала не обнаружилось. Зато справа я углядел длинный шведский стол с весьма достойным угощением. Им же хуже. О местных хлебных нормах не в курсе, но поесть не дурак.

Та-ак. Либо я такой предсказуемый, либо местная верхушка еще и телепатию на расстоянии иногда практикует. Стоило приступить к аппетитному жаркому, как вся четверка моих оппонентов нарисовалась у входа, вызвав нездоровый ажиотаж среди остальных харчующихся. Проследовав через зал, они умостились за моим столом.

— Мы тут посовещались... — начал ректор Аслам, — вы не можете отказать нам в помощи, это будет слишком эгоистично с вашей стороны. Руководство с вашими комментариями о допустимости лечебных вмешательств при внутренних болезнях нужно нам еще вчера...

Я застыл с поднесенной ко рту ложкой с манящими ароматами жаркого? И вот какого спрашивается, я почти час распинался? Нет, переоценил я гибкость мышления здешних эскулапов, ой переоценил.

— Повторюсь еще раз господа, без четкого видения болезненного процесса, ЛЮБОЕ! Целительское вмешательство может принести вред, вплоть до самого печального исхода.

— Но то, что вы предлагаете — еще больший вред, — взвился тот самый старец, что усомнился в моей адекватности. — Резать чрево, доставляя дикие мучения, что бы унять внутреннюю периодическую боль? Какой смысл его вообще после такого лечить. Гуманнее сразу глотку перерезать...

— А кто сказал, что он вообще должен от этого страдать?

О-оп! Опять замерли. Да что ж вас так шпилит....

— Ну-у-уу-ууу... — потянул он, словно боясь озвучить назревшую мысль.

— Если вы сможете заставить человека получать наслаждение от вскрытия живота, я стану самым преданным вашим последователем.

Опять все с ног на голову...

— Можно отключить неприятные ощущения, можно предотвратить развитие огневицы, которая сейчас гарантированно наступает при ранении кишечника. При определенной сноровке, даже после такого "варварского" вмешательства, больной уже через пару-тройку дней сможет вернуться к прежней жизни.

Похоже, среди всех целителей, сидящих за моим столом, один ректор хоть что-то понимал, не изображая вытащенную на раскаленный песок рыбину. Ну, ему по должности более мощный процессор положен.

— Вы сможете это сделать? — в лоб спросил он.

Хм, какие мы резкие.

— Нет, конечно...

Из троицы словно воздух выпустили.

— Ну вот, — нервно рассмеялся дедок, — я же говорю, юношеские фантазии. А то уже начал сомневаться в собственном здравомыслии.

— По крайней мере, в ближайшем будущем, — закончил я начатую фразу. — Кто сделает весь необходимый инструментарий, я уже нашел. Осталось решить вопрос со специфическими настойками, необходимыми для снятия болей и предотвращения развития огневицы.

— Боль я вам и без настоек сниму, не велика сложность. Хотел бы я посмотреть, что вы с этой заразой сможете сделать...

Вот тут его сарказм был полностью уместен. Борьба с послеоперационной инфекцией и мне виделась проблематичной. Если объединить знания травниц и умения целителей, о большей части нужной фармакопеи можно не волноваться. Но что делать с экзогенной микрофлорой. Абсолютная стерильность может быть достигнута только в абсолютном вакууме, и, желательно, при абсолютном нуле.

— Здесь и сейчас на этот вопрос я ответить не могу. Нужно окончательно разобраться с возможностями травниц и сопоставить их с умениями целителей.

— Это невозможно! — резкий ответ встрепенувшегося ректора застал меня врасплох. — Ноги этих простолюдинок не будет в стенах Академии, — категорично заявил он.

Вот сейчас опять не понял! Проблемы с коммуникаций последнее время начинали напрягать.

Все оказалось не просто, а очень просто.

Две когорты уже не первую сотню лет занимаются перетягиванием одеяла. Причем, одеяло не так уж и велико. Номенклатура болезней, где и те и другие могли оказывать свои услуги, без риска "угробить" пациента сильно ограничена. Основное различие между предлагаемыми услугами — скорость наступления эффекта. Там где целитель справлялся за минуты, настойкам требовался день-два. Только, как по мне, спешка нужна только при ловле блох. Вот какая разница, шрамы исчезнут к ужину или завтраку?