Кошмарная практика для кошмарной ведьмы

У меня задёргался глаз, я мрачно уставилась на полыхавшее поле:

— Помолчи.

— Да, конечно, — кивнул Матис и, вытащив из ножен меч, стал его крутить.

Я снова зажмурилась, проверяя сеть — цела ли? Цела, даже удивительно — никаких подводных камней, которыми грозились в учебниках. Всё шло подозрительно гладко, словно мне кто в помощь ворожил. Или нечисть тут слабосильная, даже когда нажирается всласть?

— А у меня меч зачарованный, — Матис потряс им, тускло блеснуло лезвие. — Вот скажи: им можно клеща порубить или силы печати недостаточно? Меч-то ещё от деда перешёл, ещё деду печать ставили. Очень хочется узнать, в силе ли она, да господина Гауэйна тревожить было как-то не с руки...

— Заткнись! — дёрнулась я, и пальцы оторвались от навершия.

Меня захлестнуло жаром и холодом, я снова схватилась за жезл, зажмурилась, перехватывая ослабевшие огненные нити. По вискам соскользнули капли пота.

— Мешаю? — обеспокоенно уточнил Матис.

— Да! — я закусила губу: сеть расползалась, и клещи рванулись во все стороны с яростью обречённых.

— Так сразу бы и сказала...

До определённой степени искусность и грубая сила взаимозаменяемы. Проклиная всё на свете, я влила в сеть магию... она хлынула, разжигая пламя. Усилием воли я остановила поток. Всего несколько секунд без контроля — но сколько же они мне стоили!

Дожигала клещей я в полном отупении и отчаянии, голос Матиса звучал, словно через подушку. Мне бы подушку — хорошенько отмутузить этого болтуна. И ведь даже не пожалуешься: магии на такие вещи мне должно хватать по определению.

Когда потух последний всполох магического огня, я глухо велела:

— Отойди вниз. Дай пять минут отдохнуть. Явишься раньше — прокляну.

— Может тебе спину того, помассировать? — невинно похлопал пушистыми ресницами Матис.

— Или просто убью и свалю на клещей.

— Если что — зови, — Матис улыбнулся и бодро зашагал по склону, тяжёлые сапоги лихо шуршали по почти нетронутой дурным влиянием траве.

Обессиленная, я сидела перед жезлом. Глаза защипало, всё заволокло дрожащей дымкой, слёзы поползли к кончику носа и сорвались на запястье. Даже не заметила, как впилась в холодные листья травы.

Что за самонадеянность! Как позволила себя в это втянуть?!

В груди разверзалась пустота — хотелось разломить грудную клетку и выцарапать оттуда эту ужасную пустоту. Теперь всё было иначе, чем ночью с зомби: тогда я была под завязку полна магией, рассчитывала на отдых в будущем, а сейчас, не оправившись от истощения, без надежды на адекватное расходу пополнение магии... Сначала задрожали пальцы, потом руки, и наконец я вся затряслась, будто в лихорадке.

Внутри ломило, крутило и тянуло — ломота отдавалась в плечах, животе — расползалась по телу. Наклонившись, я впилась зубами в запястье и закричала — замычала в солёную от пота кожу. Этот заглушенный крик наполнил грудь неприятной тяжестью, но принёс странное, злое облегчение.

Я справлюсь.

Не найду мага в окрестностях — в Вирб сбегу. Там тоже с магами не очень, но город крупнее, должен найтись хоть один, кто меня инициирует!

Я поднялась, отряхнула колени, прицепила к поясу жезл и пошла вниз, к ловившему рыжего Матису.

Да, на самый крайний случай есть Вирб. Хотя была неприятная уверенность, что искать там инициатора будет не так уж просто.

— Ну стой же! — взмолился Матис, протягивая щепотку жухлой травы коню.

Тот смотрел недовольно и явно не собирался подчиняться.

Надеюсь, если поеду в Вирб, то не на этом рыжем чудовище.

— Да скажи ему! — Матис размашисто указал на коня.

Мне казалось, или у последнего было насмешливое выражение длинной наглой морды?

— Пусть слушается, — потряс пучком Матис и, отшвырнув его, сложил руки на груди. — У нас ещё три фермы в плане.

Охранные печати на три фермы — противно засосало под ложечкой. Вот бы кони сбежали, и нам пришлось возвращаться пешком в город, после чего точно не пришлось бы ничего делать — только спать, спать и ещё раз спать...

Это наивность — полагать, будто работа штатного мага или ведьмы сводится к устранению опасных магических воздействий. Нет, от штатных специалистов требуется чуть меньше, чем всё.

Записки штатного мага.

Возвращались уже в темноте, рыжий легко вышагивал, взбалтывая в моей качавшейся черепной коробке обрывки мыслей и воспоминаний, путавшихся со стрекотом насекомых и цокотом копыт.

Иногда, на краткие сладостные минуты, чудился родительский дом, любимая спальня в розово-голубых тонах и голос няни-гомункула, мелодично читавшей сказки, но его прорывал голос Матиса:

— ...нет, это был хотя и закономерный, но странный союз: госпожа Полина, скажем так, была девушкой свободолюбивой, говорят, она обед безбрачия дала в храме непорочной покровительницы птиц...

Я крепче стиснула луку седла. На миг меня окружили стены родной спальни, а потом стало темно — и шумно от стрёкота насекомых и пения проклятых соловьёв.

— ...да и любила она его, хоть и был он совсем неблагородным — охотник, фермеров сын, вот кто он был. А с другой стороны, вроде и правильно: любовь любовью, но он десять лет как погиб, пора было род продолжать, не оставлять отца без внуков...

Голова склонялась на грудь, я честно пыталась сосредоточиться на голосе неутомимого — ради всего святого, он же должен ослабеть после атаки клеща! — Матиса, но что-то пропустила.

— ...господин Мосс очень даже непрост, раньше его семья правила этими землями...

Язык связала дикая усталость, я слушала. Цок-цок — стучали о дорогу копыта, меня качало из стороны в сторону.

— ...тогда был какой-то скандал с молодым наследником, он отказался предоставить магов Холенхайма на фронт, говорил, здесь они нужнее, а война в самом разгаре была, не до прежних заслуг, вот их и лишили графства, а потом, уже после войны, передали землю и титул оборотням — они же отличились в боях.

— Как интересно, — промямлила я, стягивая на груди плащ, но ночной холод пробирался под него...

Ну почему я не инициировалась, а? И что делать, если ситуация выйдет из-под контроля? В брешь одного из заклинаний уже поползла чёрная ржа, подождали бы немного — была бы мне практика активной борьбы. Может, Гауэйн хотел показать, как латать прорыв?..

Голова упала на грудь, я позволила дрёме меня окутать: в клетке слабо билась истощённая птица с синими крыльями, в её тёмных глазах читалось осуждение, и сердце замирало, ломило от жалости, в горле застрял страшный крик: "Прости!" — вздрогнув, я открыла глаза: в сумраке мельтешила дорога, желтела грива бодро шагавшего коня.

— ...да и семья эта, Перрены. Вот чего они вдруг к нам переехали? Откуда взялись? Они сами по себе странные были и, говорят, с Моссом что-то не поделили, ещё когда госпожа Полина с их старшим сыном за ручку ходила.

Впереди мерцали огоньки надвратной башни.

— Почти приехали! — блеснули в улыбке зубы Матиса.

Я старательно улыбнулась в ответ.

— Ты в порядке? — Матис так близко подвёл гнедого, что колени соприкоснулись. — Того гляди с коня упадёшь.

Спасибо, что заметил, дорогой, я уже час так болтаюсь. Не удержавшись, я широко зевнула и, потянувшись, чуть отвела рыжего:

— Хороший ты спутник: так рассказываешь дивно, что можно всю дорогу проспать и не заметить.

У Матиса вытянулось лицо, фыркнув, он припустил гнедого. Рванувшись вперёд, рыжий опередил его на полкорпуса, но я, подскакивая в седле, уже тянула поводья:

— Тише, тише!

Рыжий крутанулся вокруг оси и, пританцовывая, двинулся к воротам. Сверху, справа от надвратного фонаря, опирался на парапет стражник:

— Пароль, голубки, — улыбнулся он во все зубы.

Сквозь сумрак в его взгляде мерещилось плотоядное предвкушение своей очереди со мной позабавиться.

Обломается.

— Полнолуние, — запрокинул голову Матис, его гнедой вскидывал хвост и поводил головой из стороны в сторону.

— Подозрительного ничего не видели? — лениво продолжил дежурный.

— Открывай ворота, — подбоченился Матис и шире расправил плечи.

— А раньше приехать не могли? Почему из-за ваших развлечений честные люди должны ночью по крутым лестницам бегать да с тяжёлыми замками возиться? — он глумливо улыбался, глядя на выпятившего грудь Матиса. — Или возомнил о себе невесть что? Ты, конечно, теперь не невинный мальчик, а мужчина, но...

— Открывай! — голос Матиса испуганно звенел.

Его со мной отправили в святой уверенности, что я его невинности лишу? Ой, ну ситуация... В груди защекотало, я пыталась сдержаться, но смех вырвался и в тишине ночи казался слишком громким и звонким.

Матис поник, ниже нахлобучил шлем.

— Короче, — я сняла с пояса жезл и уверенно пригрозила. — Если через минуту не буду в городе — всем дежурным проклятие мужского бессилия вне очереди. Контр-проклятия не знаю, так что снимать придётся в Вирбе — если найдётся спе...

Скрипнул засов, и даже не дверца открылась — вся створка ворот с гербом города поползла внутрь, в подсвеченную факелом арку, послышался глухой встревоженный голос:

— Поняли, госпожа, всё поняли. Проходите. И не извольте серчать: мы по-доброму, по-свойски...

Вообще-то я пошутила. И дело не в экономии магии: за такие проделки можно штраф и принудительные работы огрести. Ребята тут, похоже, не только к ведьмовскому телу приучены, но и пуганые. Интересно, кто и за что их проклинал?

Не дожидаясь, пока я созрею, рыжий гордо вошёл в ворота. Мы вынырнули из-под арки, когда сквозь цокот послышался тревожный шёпот:

— Ты чего наделал, дурак? Не мог постараться, что ли, чтобы она в хорошем настроении была? Ничего нельзя безусому юнцу доверить.

— Да я... есть у меня усы, — пролепетал Матис, что-то шлёпнуло. — Ай!

И снова: шлёп! А потом — размеренный цокот копыт. Рыжий спешил домой. Скорее бы поесть и завалиться в постель, можно даже минуя ужин. Сзади бодрее зацокали копыта, Матис почти поравнялся со мной: он ехал без шлема и потирал ухо.

— Отругали? — без малейшего сочувствия уточнила я.

— Ага.

— Праавильно, — улыбнулась я и привесила жезл на пояс. — На чужой каравай рот не разевай.

— Но они думают, что я сплоховал, а это нечестно: ты мне даже возможности не дала.

Вздохнув, я рванулась дать подзатыльника, Матис отпрянул, и пальцы просвистели перед наглым носом. Паразит мелкий! Я раздражённо цокнула языком. Перепалка, смех, раздражение вперемешку с весельем чуть взбодрили меня, и я огляделась.

Белые дома будто светились в сумраке, жёлтыми искрами сверкали тут и там фонари, вытягивали тени булыжников мостовой — под копытами словно расстелили кружевное полотно. Цокот эхом бродил между зданий, звенел в ушах.

Надеюсь, Саги будет столь любезен, что накормит тёплым ужином.

"Ужин, ужин!" — наверное, так можно было перевести урчание желудка. Рыжий ускорил шаг, свернул в переулок, в другой, выехал на улицу, по которой я, кажется, не ездила — ворота просторного дома с большим садом охранял такой амулет, что магическое излучение просматривалось без напряжения.

В седле потряхивало всё сильнее, звенела уздечка, я её слегка потянула, но конь перешёл на рысь, я крепче впилась в луку: пусть бежит, скорее доберёмся. Вновь свернув, рыжий рванул галопом. Буйная животина!

Вдруг слева вывернули знакомые ворота, конь резко затормозил, я клюкнулась лбом в шею. Выпрямилась, тяжело дыша. Тройное цоканье за спиной приближалось. Матис остановился перед мордой рыжего, и гнедой фыркнул, косясь на хозяина влажным глазом.

— Заглянуть не предложишь? — сбивчиво спросил Матис.

Он краснел, дышал часто-часто, и взгляд такой дикий — от надежды.

— Проваливай.

Да будь он даже магом — мучений с одним девственником хватило. Подняв брови домиком, Матис оттянул поводья, вынуждая гнедого пристроиться к рыжему боком, и интимно прошептал:

— Я буду очень стараться...

Ага, плавали, знаем. Подтолкнув рыжего, я оказалась у самых ворот — ногу больно притиснуло к створке — и торопливо постучала.

— Ну госпожа Мияна, меня же... — набрав в лёгкие побольше воздуха, Матис трепетно выдохнул: — Засмеют.

Можно подумать, это мои проблемы: я ведьма, я борюсь с нечистью, а не с девственностью. По крайней мере не с чужой.

— Слушай, — я снова постучала в ворота. — У вас тут что, не к кому обратиться с таким вопросом? Совсем-совсем не к кому?

— Я всё жалование маме отдаю, — Матис опустил очи долу. — Я старший мужчина в семье, кормилец.

— Женись, — я постучала решительнее: Саги спит что ли?

— Мы выселок "У пруда" только купили, ещё с ростовщиком не расплатились, да и ремонт нужен. Денег пока нет, свадьбу на осень пришлось отложить...

У меня взлетели брови, а дыхание спёрло, я просто онемела от такой наглости — у него невеста! — и судорожно схватила жезл:

— Проклятие мужского бессилия.

— Понял, — побледнел Матис и потянул поводья, едва гнедой отошёл достаточно для разворота, он направил его в сторону. — Добрых сновидений, госпожа Тар.

Почтительно склонив голову, Матис припустил прочь. Он исчез за поворотом, но эхо доносило звонкий цокот копыт. Рыжий куснул за колено, я успела щёлкнуть его по носу.

Какая-то слишком... насыщенная у меня практика: и тебе зомби, и паразиты, и навыки борьбы с наглыми ухажерами, и оберегания от оных некстати сохранившейся девичьей чести, и обучение поиску любовника на одну ночь — вряд ли всё это предусматривалось программой. И даже оценку мне за внеплановые достижения не поставят.

— Проходи уже, — хмуро велел Саги — он был в белоснежной рубашке, свободных синих штанах, тапках и дурном настроении — и подхватил под уздцы тыкавшегося ему в щёку рыжего.

Засмотревшись на белую, перекинутую через плечо косу, я не сразу уловила начало движения и, качнувшись в седле, ухватилась за луку. Снова наваливалась усталость.

— Слезть поможешь? — я зевнула.

Исподлобья глянув на меня, Саги затворил ворота и легко повесил на крючки длинную массивную балку. Рыжий следил за ним, прядя ушами и переступая с ноги на ногу.

— Что случилось? — я ждала помощи.

— В следующий раз запру ворота в одиннадцать и не спущусь, даже если ты их вынесешь, — он снова подхватил коня под уздцы и повёл мимо парадного крыльца, вдоль торца дома, мимо второго крыльца к озарённому светильником зеву конюшни. — И Рыжика будешь сама чистить.

У меня перехватило дыхание:

— Я работала вообще-то.

Мы остановились перед конюшней.

— Да, конечно, только работы было на пять с половиной часов, а ты пропадала почти десять, — его желваки подрагивали. Саги подошёл и, не глядя, протянул ладони. — Слезай.

Да, на пять с половиной часов — для инициированной ведьмы не самого низкого уровня. А мне пришлось на каждой ферме отдыхать, выслушивая жалобы на паразитов и налоги. Поджав губы, я перекинула ногу через круп и соскользнула в сильные руки. Приятно сжав бёдра, Саги подхватил меня, словно невесомую пушинку, и я откинула голову, медленно сползая по нему на землю — как же приятно опираться на сильного, готового подхватить, позаботиться...