Кошмарная практика для кошмарной ведьмы

Его спина ровно маячила передо мной, и только немного отъехав от города, сообразила: серый — иноходец. Резко захотелось поменяться местами: не болтаться из стороны в сторону, а плавно скользить. Но за такую услугу Базен наверняка потребует платы, и, учитывая их мнение о ведьмах... ох, таинственная Адели, погуляла ты здесь на мою голову.

Я ждала непристойных предложений. Подвоха. Разговора по душам. Но Нарсис ехал впереди и не оглядывался. Надеялся раззадорить равнодушием? Что ж, мне только на руку.

В напряжённом молчании ехали почти час. Я начала расслабляться. Иноходец замедлил шаг, и Базен оказался рядом, едва ощутимо задел моё колено ногой и по-лисьи улыбнулся:

— Не удивительно, что юнец безусый не справился, — он залихватски подкрутил усы. — Такой горячей красотке нужен настоящий мужчина, опытный.

— Нет, — я опустила взгляд в книгу.

Спокойный, равнодушный взгляд.

— Прежде чем отказываться — следует попробовать. На базаре любой торговец уговорит отведать товара, прежде чем отпустит.

— Сколько вам лет? — я упрямо смотрела в учебник.

— Сорок семь. И за эти годы я изучил женщин. Могу заставить кричать от страсти и умолять продолжать самую холодную красавицу. А ты холодной не выглядишь, — он заглядывал мне в лицо, но не трогал.

— Вы мне в отцы годитесь.

— Старый конь борозды не испортит.

— Но и глубоко не вспашет.

Он заливисто рассмеялся, и серый замедлился, отстал. Тут же нагнал. Базен поддразнил:

— Проверим?

— Нет.

Он так смотрел — насмешливо и жадно, скользнул взглядом в вырез. Улыбка стала шире — плотоядная улыбка, раздевающая.

Мурашки побежали по спине, внутренности сдавило холодом, я тянула поводья и судорожно нащупывала рукоять жезла, но не находила. Серый тоже встал.

— Мияна... — глаза Базена опасно сощурились, он схватился за револьвер.

Если кажется, что глубже встрять уже невозможно — это только кажется. Неприятности поистине неисчерпаемы.

Мемуары боевой ведьмы.

Нарсис плескал в мои трясущиеся ладони воду, я прикладывала их к пылавшему от пощёчин лицу и рыдала, рыдала, рыдала почти безостановочно.

— Да успокойся ты, ничего страшного не случилось, — он возвышался надо мной и крепко сжимал ведро.

"Для него — да, ничего страшного!"

На миг слёзы схлынули, Нарсис стал чётче: из царапин на щеке сочилась кровь и увязала в бороде, по вспоротой на плече бежевой рубахе расползались красные подтёки.

Мой плащ валялся на земле рядом с вывернутой сумкой, жезлом. Трясущиеся руки саднило, а лоскут ободранной блузы всё сползал и сползал с груди.

— Первый раз, что ли? — сочувственно спросил Нарсис.

Всхлипнув, я закивала, и голова закружилось. Борясь с тошнотой, пробормотала:

— Видела только одного. В лаборатории. И когда пришла моя очередь — он уже сдох. А тут... — разрыдавшись, я закрыла лицо исцарапанными ладонями, их щипало. — Не могу, не справлюсь, я...

Рыдания душили, ужас застрял в груди холодным камнем: твари налетели чёрной массой, щёлкающий шелест крыльев оглушал, писк сводил с ума, и я слишком испугалась.

— Но ты справилась, — отставив ведро, Нарсис сел рядом.

— Я их даже не почувствовала, понимаешь? — я заглянула в расплывавшееся лицо. — Я не почувствовала их приближения. Такая стая — а я... я даже не поняла, чего именно испугалась.

— Но ты справилась.

"В этот раз... в этот раз справилась, будь проклят этот Холенхайм, Марли и папина книга заодно!"

— Если бы ты не прикрыл, не привёл меня в чувство, — я сглотнула, — я бы ничего не сделала. Я знала, что будут кровососы, повторила главу о них, но когда дошло до дела — просто не смогла.

А должна была сообразить: печати оставался день — прорыв возможен. Ухватив меня за плечо и тряхнув, Нарсис повторил:

— Ты справилась — это главное! Главное. Слышишь?!

Кивнув, я спрятала лицо в ладони и заплакала: "Главное — в следующий раз рядом может не оказаться толкового помощника, а я..." Кровососы оказались страшнее зомби: быстрые, многочисленные, с ними не справишься, размозжив пару голов и свернув пару шей, их не подчинишь.

Сплюнув, Нарсис поднялся:

— Ладно, пореви, я пока коняшек поймаю. Постарайся закончить к моему возвращению. Считаю, ты отлично справилась для недоучки без куратора. Я бы тебе диплом за всё это выдал. Ты молодец.

Он похлопал меня по плечу. Я плакала. Он отошёл, а я плакала от бессилия: мы могли умереть. Если бы Нарсис не пустил коней галопом... если бы не затащил меня под холм, ближе к иссякавшей защитной печати, если бы не подстрелил самых крупных кровососов, не надавал пощёчин, когда скатывалась в истерику, если бы на время колдовства не прикрывал от красноглазых летающих тварей — остались бы от нас лишь иссушённые трупики.

В шорохе ветра и трав чудилось нарастающее шуршание крыльев, и к горлу комом подступала тошнота, внутренности выкручивало, суставы ломило, рот захлестнула такая горечь, что я подавилась, попробовала сплюнуть вязкую слюну, но она облепила язык и никак не отклеивалась...

Да меня не от страха трясёт: я просто на пределе. Когда кровососы с оглушающим, почти рвущим барабанные перепонки визгом носились вокруг, я не слишком рассчитывала силы — просто латала прорехи защиты, через которые сочилась тёмная энергия и твари.

Я потратила много магии.

Почти всю.

Я беззащитна, на грани. Если не отдохну... В глазах потемнело, заплясали пятна, но я высмотрела сквозь них ведро. Потянулась, поползла к нему, — почти не чувствуя травы, лишь глиняную тяжесть тела, — запустила руку внутрь.

На дне было немного колодезной холодной воды. Кажется, с примесью тёмной энергии, но пить можно. Рука дрожала, с третьего раза удалось поднести к губам сложенную лодочкой ладонь.

Вода казалась горькой, снова комок подступил к горлу, я едва сдержала рвотный позыв, вся содрогнулась до пальцев ног. Сплюнула, повалилась на землю и свернулась калачиком.

Контракт контрактом, закон законом, а надо бежать.

Тихо поскуливая, я вжимала лицо в исцарапанные ладони: нет, не бежать, а найти мага. Это ведь минутное дело. Если не привередничать и не волноваться — можно справиться за минуту.

Тень легла на траву, совсем рядом всхрапнул конь.

— Ээ, — протянул Нарсис. — Думаю, на сегодня можно заканчивать. Тебе надо отдохнуть. И выпить. Давай в таверну наведаемся, там делают отличный грог, и все печали как рукой снимет.

Мои печали надо не рукой снимать, а другой частью тела. Стиснув зубы, я просунула пальцы в ложбинку между грудей и вытянула листок. Несколько раз повторяла адреса и имена, но сейчас не могла вспомнить ни буквы. Всё двоилось, пальцы так тряслись, что развернуть листочек стоило большого труда. Буквы расплывались.

— Надо на ферму Глис, — выдавила я. — Срочно.

— Уверена? — с сомнением уточнил Нарсис. — Что-то кажется, в седле ты не усидишь.

— Усижу, — я убрала со лба липкие пряди. — Дай плащ, сумку и жезл.

Не открывая глаз, я переводила дыхание. Нарсис ходил, успокаивал коней:

— Но, но, милый, постой, потерпи, всё уже кончилось.

Похоже, между мной и животными он особых различий не видел. И ладно. Стиснув зубы, я приподнялась на локте, перевела дыхание, выпрямилась. Мир предательски кружился.

Подбросив жезл и ловко поймав за рукоять, Нарсис оглядел меня и покачал головой:

— М-да, такой дубиной при такой комплекции много не навоюешь.

В чём-то он, несомненно, был прав, но жезл, столько раз меня спасший, я начинала любить. Царапины на морде подведённого Рыжика затягивались, — значит, зачарован от ядов нечисти, — в тёмном взгляде читался укор: "Хозяйка, ты что ушами хлопала?"

Меня ещё мутило и уже знобило, когда мы миновали стену вокруг фермы семейства Глис. Несколько домов грубо соединялись переходами. Черепица покрывала только центральную часть, пристройки стояли под соломенными крышами.

В загонах хрюкали свиньи, причитали куры, чуть поодаль блеяли овцы. Мощно веяло живительным теплом магии свежих сильных оберегов, и тоска стискивала грудь. Нарсис морщился, оглядывая косоватые постройки. Мужчины, женщины, даже скотина отводили глаза.

Сквозь муть плохого самочувствия я ощутила его неприязнь.

До главного крыльца, где уже стояла необъятная брюнетка в мареновом платье, оставалось шагов сто, и я глухо спросила:

— Вам здесь не нравится?

— Они невестку свою, сироту, довели так, что повесилась. Гадкие люди. Жадные. И сынки их, как напьются, вечно норовят девчонок в подворотню затащить, даже если те не хотят.

Я понурилась, желудок скручивался в жгут:

— Уильям...

— Глава семьи. Премерзкий старикашка. Женат седьмой раз, жена на сносях.

Хм, ну, похоже, для процедуры он подходил.

Стоило, конечно, раньше выспросить подробности, но я была в таком ужасе, а ферма оказалась так близко — словно сама судьба вела к ней...

Да и какая разница, какой этот Уильям Глис человек, важно, какова его магия.

Это просто ритуал.

Женщина на крыльце оказалась довольно молодой, с густым пушком на верхней губе и недоверчивыми, злыми глазами; они казались бы большими, не заплыви жиром.

— Что надо, господин Базен?

— Госпоже штатной ведьме нужно переговорить с... — он покосился на меня.

Я выдохнула:

— Господин Уильям Глис дома?

Кивнув, женщина подхватила косу до пят и шагнула в сумрак дома. Я взмолилась:

— Подождите здесь, господин Нарсис, пожалуйста.

Ещё не хватало, чтобы он под дверью подслушивал, когда я...

Просто ритуал.

А какие страшилки о нём рассказывали нервным шёпотом: реки крови, кошмарная боль, словно тебя режут. Мне доктор обещал минимум неприятных ощущений, но... мороз пробирал.

Как и в моём доме в Холенхайме, тут царила идеальная чистота, но здесь из-за тёмного цвета стен просторные коридоры казались давяще тесными. Повесишься в такой атмосфере.

Обереги отгоняли насекомых, в открытые окна задувал ветерок, порой с травянисто-резким запахом навоза. Мебель была с претензией на мещанскую роскошь, кое-где висели картины, промелькнул стеллаж с книгами.

Внутренности холодило и стискивало, и не понять — от ужаса или потеря магии сказывалась. И слёзы наворачивались. Я сжала кулаки, повторяя: "Просто ритуал".

В озарённой светом комнате дети столпились вокруг женщины, сосредоточенно купавшей младенца. Тоненькие вопрошающие голоса напоминали щебет.

Перехватывало дыхание, меня потряхивало.

А женщина всё шла, подрагивая необъятными боками и бёдрами. Наконец упёрлась в массивную дубовую дверь.

— Бах! Бах! — крепко треснул по дереву кулак.

— Войдите, — донеслось с той стороны.

Дверь бесшумно отворилась. Я зажмурилась, боясь увидеть... Открыла глаза: за столом напротив входа сидел желчный крючконосый старик. Он оторвался от толстой книги, в которую что-то вписывал тёмным пером.

Ухоженный, в добротной рубашке и жилетке из лоскутков, он отталкивал не морщинами загорелой кожи, не редкостью волос на лысеющем черепе и даже не грубоватыми чертами лица, а хищным выражением глаз.

Прирождённый торговец. Оглядев, он сразу меня оценил и вскинул седую бровь:

— Чем могу быть полезен?

Подавив желание плотнее сдвинуть плащ, скрывавший рваную блузку, я вошла в кабинет:

— Нужно поговорить. Один на один.

Коротким движением руки Уильям отослал женщину. Она обожгла меня подозрительным взглядом заплывших глаз и, не предложив выпить, затворила дверь.

А я бы выпила чего покрепче.

Соединив кончики пальцев, хозяин дома снова меня оглядел. И ничего не предложил. Даже присесть. Кабинет давил какой-то злой суровостью, сквозившей в крепкой, немного массивной мебели, тёмных переплётах книг и тяжёлых, как взгляд хозяина, портьерах на двух окнах с большими стёклами.

Видимо, начинать придётся мне. А я... не знала, с чего начать. Этот дед, в отличие от Дайона или Матиса, и пальцем не шевельнул, а вроде женщин должен любить.

Вздохнув, я попробовала строить глазки, хотя не слишком понимала суть этого действа.

— Долго кривляться собираетесь? Или у вас нервный тик? — нахмурился Уильям. — Вы меня от дела отвлекаете, давайте быстрее излагайте цель визита. Вы намерены оштрафовать меня за использование незарегистрированных амулетов, да?

О! Идея! Сглотнув, я решительно подошла к столу и опёрлась на край. Кажется, зря: плащ разошёлся, обнажив выдранный клок рубашки. Довольно равнодушно скользнув взглядом по моей груди, Уильям посмотрел в лицо.

Голос не желал повиноваться, получилось писклявое лепетание:

— Я не буду вас штрафовать, если вы...

Он снова приподнял бровь. Кровь прихлынула к щекам: я не могла этого произнести. Проклятье. Сказать прямо я не могла. Облизнула губы.

Уильям качнул тёмным пером:

— Так что вы хотите в обмен?

— Немного мужской ласки, — пискнула я. — Вашей.

Теперь взлетели обе седые брови, а губы старика брезгливо скривились:

— Давайте я заплачу пять серебряных. Кажется, такие нынче тарифы.

Я поперхнулась воздухом.

— Разговор окончен. Пришлите счёт с посыльным, — Уильям потянулся пером к чернильнице. — Разговор окончен. Не люблю повторять дважды.

Попробовала возразить — осталась с открытым ртом. Закрыла его. Открыла. Моргнула несколько раз.

— Ну что? — исподлобья глянул Уильям.

— Почему... нет? — выдохнула я.

— Ты себя в зеркало видела? — он снова покривился. — Кожа да кости. Да я двадцать серебряных лучше заплачу, чем на скелет ложиться.

Щёки запылали, внутри всё тряслось:

— А если с закрытыми глазами?

— Ах ты шлюха малолетняя! — взвизгнули от двери. — Я тебе все волосы, да ты!..

Провожатая — огромная, побагровевшая — ринулась на меня с растопыренными пальцами, явно целясь в глаза. Пискнув, я метнулась за Уильяма, и мир снова закружился. Не знаю, пережила бы я это нападение, если бы тот не перехватил разъярённую женщину.

— Кошечка моя, — заворковал Уильям, придавливая её к столу и жадно шаря по необъятному бедру. — Ты у меня самая-самая лучшая, люблю тебя, сил нет!

И он её поцеловал, а я... я ринулась прочь. Меня трясло. Я металась по тёмным коридорам, налетала на двери и косяки, пока сердобольная девочка лет пяти не проводила до выхода.

Я выскочила на воздух, тяжело дыша, обливаясь холодным потом.

— Что с тобой? — Нарсис спрыгнул с серого и поспешил ко мне.

Привалившись к косяку, я никак не могла надышаться, лепетала-сипела:

— Хорошо. Нормально всё.

И уличая меня в обмане, потекли слёзы.

— Что он сделал? — Нарсис потемнел лицом. — Что?..

— Ничего, — я мотнула головой. — Это я сама. Заблудилась. Нет... поехали. Нам надо ехать. Срочно.

Я рвалась из его крепких объятий к дёргавшему ушами рыжему — подальше отсюда. Подальше от невыносимого позора, сдавившего грудь, кипятившего кровь. Я покраснела так, что горели уши.

Какая же я глупая, просто ужас!

Подъезжая к городу, я почти радовалась, что Нарсис отказался ехать ко второму магу — пожалуй, я бы не добралась, свалившись с Рыжика на полпути. Каждый удар копыта о землю отдавался болью в висках.