Целительница души

Двигатель был заведен, фары осветили дорогу, на которой показался тёмный силуэт человека. Я вскрикнула.

— Тс, — шепнул любимый, и выехал с обочины на дорогу.

Смотреть по сторонам было страшно. Казалось, сейчас собьём человека или он сам бросится под колёса. Я зажмурилась, не желая видеть этого. Но мы ехали уже минут пять, а ничего не происходило. Я огляделась. Всё тихо, спокойно, ни души. Постепенно расслабилась. То ли бессонная предыдущая ночь дала о себе знать, то ли скопившееся напряжение, но не заметила, как уснула.

Проснулась от того, что машина остановилась. Потянулась, нехотя открыла глаза, ощущая, как затекла шея. На улице занимался рассвет. Это мы весь вечер, всю ночь и тёмное утро ехали?

— Доброе утро, любимый! — поздоровалась с Русом, вытаскивающим ключи из выключенной машины.

— Доброе!

Он вышел из машины и отправился куда-то. Я решила не отставать.

Снаружи в ноздри ударил влажный воздух, от земли поднимался туман.

Рус скрылся в дымке, и, я с опаской поглядела на машину. Возникло желание не отпускать любимого, следуя за ним, но я не могла оставить Ждана одного в машине. Сознание рисовала картинки из триллеров, когда из тумана всякие чудовища выползали. Бр...

Поэтому открыла заднюю дверцу и сняла автокресло с базы. От щелчка сыночек вздрогнул, но вроде бы не проснулся. Захлопнув дверь, я обошла машину и собралась уже раствориться в белоснежной пелене, но появился муж.

— Погоди, я сейчас, — сказал он, влезая в багажник и выгружая какие-то сумки. Интересно, когда он всё это организовал? Неужели пока я спала вчера после бессонной ночи?

Меж тем машина закрылась с брелока сигнализации, а мне пришлось поторопиться за Русом.

Что это за место такое? Спустя пару метров показался полуразрушенный домик с открытой наружной дверью. И куда это мы приехали? Неужто Руслан дом купил? Но мне тут уже не нравилось.

Я вошла вслед за ним, боясь запропасть в тумане, закрывая за собой дверь.

Прошли мы через немного сыроватые тёмные сени. В самом доме пахло деревом, чем-то старым, и пыль заставила несколько раз чихнуть. В дальнем от нас конце комнаты стояла русская печь. Самая что ни есть настоящая. Как из сказки. Вживую я такую лишь в музее видела, где убранство русской избы показывалось. Разве что там она украшенная была, разрисованная, а здесь просто белая, выделяющаяся в сумраке комнаты словно призрак. В остальном — общая комната и маленькая кухонька или столовая. Не удивлюсь, если удобства находятся на улице. Я не брезговала, просто это как-то не вязалось с моим теперь уже мужем. Странно.

А ещё по ногам прошёлся словно замогильный ветерок. Накатил страх, стало одновременно и жарко и холодно. И волосы зашевелились. Я замерла, не в силах заставить себя сделать хотя бы шаг. Ноги словно свинцом налились.

Рус же спокойно прошёл комнату насквозь, зашёл за печь и... Пропасть-то он не мог. Тогда что? Прошёл в другую, не видную отсюда, комнату?

Да-да, именно так. Во всяком случае, я хотела в это верить.

Не знаю, сколько я так стояла, но Ждан проснулся и глядел по сторонам. Внимательно так. Что-то говорил на своём языке, словно разговаривал с кем-то. Я подняла взор к потолку, но ничего в полумраке не увидела, кроме паутины. Хоть бы свет включил. Хотя... О чём это я? Не удивлюсь, если здесь нет электричества.

Держать Ждана было всё тяжелее, словно он прямо в этот момент набирал вес. А может, я слабела. Но рука уже дрожала, приходилось что есть силы, хвататься за переносную ручку кресла.

Когда я уже готова была уронить Ждана, кресло перехватил Рус, неведомо как появившийся рядом. Он подхватил не только кресло, но и меня поднял за талию и понёс.

— Что это за место?

— Я приобрёл этот участок с землёй.

— Тут страшно.

— Лишь поначалу. Привыкнешь.

Его спокойствие сейчас раздражало, а может просто расшалившиеся нервы и усталость давали о себе знать. Про разочарование думать не желала. Я ведь вообще ничего не ждала от своей свадьбы, разве что помех к нашему счастью.

Хотелось Русу возразить и попросить, чтобы он отвёз нас обратно, но за печью, и правда, оказалась дверь. А стоило в неё войти, как мы оказались на улице.

У меня грудь сковало от неожиданности. Мы оказались на улице. Тумана здесь не было. Светило яркое утреннее солнышко, зелёные деревья шелестели на ветру, а где-то вдалеке в сизой дымке поднимались великаны — горы, покрытые лесами, на которых лежали облака.

От увиденного захватило дух. Как красиво! Да и воздух тут был особенно чистым и каким-то особенным. Не говоря уж о том, что этого просто не может быть!

— Что это за место?

— Мы стоим на разломе. Многие люди такие места называют источниками силы.

После его слов я ощутила прилив сил. Во всё это не верилось. Я сплю? Меня поставили на ноги. И я обернулась к дому и обомлела.

Дома не было. Впереди, там, откуда мы вышли, сгущался воздух, который немного двигался. А за ним... За ним через метров пятьдесят был прибой. Голубые волны, играя, накатывали на галечный берег.

Ноги просто подкосились, не выдержав навалившегося осознания, и я упала на колени, радуясь, что стояла на траве, а не камнях, начинающихся метра через два.

— Рус, что здесь происходит?

— Это наша земля.

— А машина где? А дом?

— Я ж пояснил, здесь разлом.

— И что? Это не объясняет портал в другое измерение, — по-другому я это не могла назвать даже в глубине души.

Ладно ещё ясновидение, лунатизм, маньяки, отрубающие косы, но это... Это... Просто уже ни в какие рамки не лезло. И Руслан так спокойно обо всём говорит, словно для него это в порядке вещей.

— Люб, давай потом поговорим. А? Я устал.

Только сейчас взглянула на лицо мужа. Синяки под глазами, бледный. Он ведь всю ночь машину вёл. И источник, судя по всему, силы ему не восстановил. Моё негодование отошло на задний план, уступив место заботе о близком. Собрала волю в кулак, встала.

— Прости, — покаянно обняла мужа. — Тебе надо поспать. Только где?

Любимый, дождавшись, когда я отцеплюсь от него, стал вытаскивать из сумок что-то. Как выяснилось совсем скоро, это была палатка, которую он стал собирать у меня на глазах. Я не приставала, и помощь не предлагала. Если б он хотел моей помощи — сам бы обратился, а сомневаться в том, что он сам справится, ведь мужчины именно так считают, мне не хотелось.

Меж тем занялась другой сумкой, в которой нашлись консервы, крупы, котелок с другой походной утварью. А ещё была сумка-холодильник машинная, в которой было молоко для Ждана. Сумок было много, я разобрала лишь две. Для сына имелся также шезлонг (такой я давно хотела, но денег было жалко, а тратить старалась лишь свои), в который можно было его поместить, а также разложить полностью горизонтально спинку и качать. Естественно, там были ремни безопасности, которыми пристёгивался ребёнок.

Рус закончил устанавливать палатку, из сумки достал спальные мешки и пошёл на боковую. Я хотела его спросить, а что делать мне, но не посмела. Просто на нём лица не было, держался на ногах он скорее за счёт силы воли, и теперь, как богатырь из сказки, проспит семь суток. Утрирую. Не надо нам такого счастья.

Обозрев окружающее пространство, пришла к выводу, что удивление и обследование местности обождёт — нужно подогреть молоко для Ждана, самое время ему завтракать. А поэтому надо развести костёр. Всё бы ничего, только землю повреждать я не хотела, а костёр нельзя разводить непосредственно на земле. Но мангала-то нет. И что делать? Я собрала хворост и не придумала ничего другого, как шагнуть в искажённое пространство. Заодно и проверю, открыт ли проход.

Очутилась я вновь в доме. Тут было жутковато. А ещё без супруга я чувствовала себя в опасности. Чувства защищённости не было. Как мы быстро привыкаем к хорошему. Я сделала несколько ходок и принесла хворост и дрова, чтобы растопить печь, заметив, что неподалёку от нашей стоянки протекает чистый ручей. Пусть сейчас и газифицируют всё, но в раньше и у бабушки печка была, я даже застала то время. А бабушка всему учила — в жизни всякое пригодится. Причём вдалбливала до автоматизма.

Я развела огонь — спички имелись, как и старые газеты. И принялась шуршать по хозяйству. На всякий случай заперла входную дверь. Снаружи дома по-прежнему был туман, в котором даже машину было не видать. От этого по коже холодок пробежался, поэтому я поспешила запереться. Хотя при огромном желании можно было запросто дверь выломать. Дом ведь на ладан дышал. Но с огнём в печи домик словно ожил, не в плане, что живность появилась, а он преобразился. А может просто разведённый очаг изменил воздух да освещение. Вот только страх отступил, и стало как-то уютно даже. В углу обнаружился рукомойник, похожий на Мойдодыра, который был подключён к воде, мало того, там даже тёплая вода была, а заглянув под раковину, обнаружила, что и к канализации подключён. Чудеса!

Ещё бы туалет имелся в доме. К сожалению, я не нашла оный. А выходить во двор и проверять — я не посмела. В общей комнате был остов здоровенной железной высокой кровати и какие-то доски, напоминавшие сломанный стол. На кухоньке был старый буфет, рукомойник и стол с лавкой. На диво неплохо сохранившиеся. Пыли было полно, как и паутины. А вот мышей, похоже, не было, потому как запаха мышиного не ощущалось.

Посуды в доме не было, да и не уверена, что стала бы пользоваться чужими кастрюлями. Но среди утвари, что была в сумках, нашлась турка, в которой я и разогрела молочко для проснувшегося Ждана. Дом ему понравился, он разглядывал его и комментировал, словно рассказывал об его истории. Как жаль, что детский язык мы не понимаем, зато между детками всего мира нет речевого барьера.

Накормив сына, я стала собирать в кучу ненужный хлам, который можно было пустить в топку, и тот, который на выброс. Тряпок не хватало, как и хотя бы захудалого веника. Поэтому с пылью разобраться придётся попозже. Надеюсь, тут не глухомань и можно будет найти магазин промышленных товаров.

В итоге я всё же не выдержала, влезла в личную сумку Руса, взяла ключи от машины, решив провести ревизию багажника. Нашла там тряпки и средство для мытья стёкол. Поснимала ту рвань, что была на окнах, занавесками или даже тряпками её назвать не поворачивался язык, потому как всё в труху рассыпалось, будто мне тут мало пыли.

Но стёкла я всё же помыла. Потом вернула изменившую цвет тряпочку на место, как и химию, словно ничего и не трогала.

Решила на солнечной стороне найти в лесу что-то, что сошло бы за метлу. Поскольку деревья повреждать я не хотела, считая это кощунством, то искала я бурелом. Углубиться пришлось далеко в лес, да и погода менялась — вместо солнышка стали собираться густые тёмные тучи. Поэтому следовало поторопиться. Хорошо, что в своё время обзавелась слингом-шарфом, которым и привязывала Ждана, тем самым освобождая руки. Зато он подышал свежим морским и лесным воздухом. Водичку я в море попробовала, она была градусов двадцать. Прохладная, но искупаться можно будет. Метлу я себе всё же соорудила из тонких веточек одну, а другую — из веток с чуть влажноватыми листьями. Как высохнут — будет один лишь мусор, а пока — самое оно.

Вернулась я с первыми каплями дождя. Занесла всё в дом. Подкинула дров в печь. С одной стороны, хотелось уюта, которого пока не было в доме. Но здесь было темно, словно туча была не только в том измерении, а везде. Я вышла на улицу со стороны машины — чёрная туча висела прямо над домом, и дождь уже начался. Сравнила, что творится по ту сторону — всё то же самое. Странно. Вот только крыша кое-где, как выяснилось, протекала. На кухне, в пустом углу. Но было неприятно, сыро, и бр... И это при том, что дождливую погоду я люблю.

— Как влупил! Да, в палатке при такой погодке — не вариант! — от неожиданно прозвучавшего рядом голоса любимого я даже вздрогнула.

Он занёс спальные мешки, остальные сумки я уж давно в дом перенесла. Очаг уютно потрескивал.

Рус стал раздеваться, из чего можно было сделать вывод, что промок. То ли снизу его затопило, то ли просто намок, пока в дом заскакивал.

Света очага было недостаточно, чтобы хватило осветить помещение. Как только супруг это заметил, сразу же полез в одну из сумок, откуда извлёк настольный фонарь. Хоть что-то. Потом достал полотенца, стал вытираться.

А я вспомнила про веники и стала подметать пол. Пусть босиком тут не хожу, но и в таких условиях жить не собираюсь. Вскоре любимый присоединился к уборке, сметая вторым веником паутину с потолка и стен.

— Тут туалета нет, — сказала я тихо, скорее констатируя факт.

— Да, это плохо. Я это не предусмотрел. Полагалось, что отдых будет на природе, вдали от техники и современных удобств. На то, что будем жить в доме я не рассчитывал.

— Тебе удалось поразить меня. Надеюсь, что здесь мы временно.

Вот только муж молчал. Не думаю, что он не расслышал последнюю фразу.

— Класс! — буркнула себе под нос.

Природу я любила, и хотела жить подальше от города. Но к городским условиям мы не то, что привыкли, они стали неотъемлемой частью нашей жизни, значительно её упрощающие. Как же без стиральной машины? Ладно, туалет на улице — терпимо. Водопровод и канализация есть, уже что-то. Но без света жить грустно, как и без холодильника, пылесоса и других бытовых электрических приборов, облегчающих жизнь хозяйки.

— Ты объясниться не хочешь? Что здесь вообще происходит?

Он вздохнул, глубоко так, словно собираясь с духом.

— Присядь.

— Нет. Пока не приберусь, некогда прохлаждаться.

— Тогда отложим разговор?

Я замерла, подняла на него сердитый взгляд, оценила его спокойствие и кивнула. Ладно, обожду. Пока есть вещи поважнее. Нам всё равно отсюда в ближайший день не деться, поговорить успеем. А жить где-то надо.

Зато муж нашёл тряпки и вёдра в передней.

Пыль мы собрали, как смогли, и полы помыли, которые, к слову сказать, оказались добротными. Крыша прохудилась кое-где, но вцелом, все балки на месте и ни одна не сгнила. Вот с мебелью было хуже. Железная кровать вся проржавела и жутко скрипела, хотя рассыпаться, вроде бы, не планировала. Стол и лавка тоже выдерживали наш вес. Котелок порадовал своей квадратной формой и мог служить кастрюлькой. Поэтому гречку с тушёнкой я всё же сварила. И миски с ложками имелись.

Кушали мы в гробовом молчании. Точнее я разговаривала со Жданом, держа его на ручках, не осмеливаясь начать первой разговор с супругом. Его молчание угнетало. Не всё так просто, как хотелось бы. Я это понимала. И знала одно, что прежней жизнь уже не будет.

Отложив ложку, я встала, помыла тарелки, после чего была поймана в объятия.

Он понуро опустил голову. Ощущает себя виновато. Плохо.

— Рассказывай.

Он расцепил руки и увлёк меня на кровать, застеленную уже спальниками. Усадил, сам примостился рядом, обнял.

— Люб, прошу что бы я ни сказал, знай, что я люблю тебя и Ждана. И жизни без вас не представляю.

Сердце ушло в пятки. С одной стороны — хотелось закрыть ему рот, чтобы было всё, как прежде, а с другой — как прежде уже не будет в любом случае.