Тяжесть короны Глава 19-28

— Будем надеяться, что не придется, — откликнулся Ромэр. Он спустился на пару ступенек по высеченной в скале лестнице, притаившейся за небольшим уступом у двери. — Мне там тоже не нравится. Пойдем, лестница выглядит вполне надежной.

Он был прав. Древние арданги меньше всего хотели, чтобы их новый король сломал себе шею, упав со скалы. Поэтому ступеньки были ровными, широкими, не слишком крутыми, а в опасных местах даже стояли перила. Но через час и такая щадящая лестница утомила. К тому же чем дальше мы шли, тем больше Ромэр уверялся в том, что выйдем мы на другой стороне Кулака. Так он назвал все это нагромождение камня. Услышав это, попросила сделать привал. Мы сидели на ступеньках, прислонившись к нагретому камню. Ели вареные яйца, редиску и хлеб с тонко нарезанным мясом и болтали. Ромэр рассказал мне несколько женских ардангских легенд. В который раз убедилась в том, что мой 'муж' прекрасный рассказчик. От этих мистических, жутковатых историй даже при свете дня пробирало холодом.

Передохнув немного, продолжили спуск. Лестница еще через полчаса пути, наконец, закончилась и вывела нас к проходу между скалами. Ход был узким и извивался подобно змее между серыми холодными камнями. Впереди слышался звук, похожий на сильный ливень.

— Кажется, мы подходим к водопаду Рудун, — озадачено сказал Ромэр. — Если это так, то есть две новости.

— Хорошая и плохая? — я не сдержала улыбку, вспомнив, как Брэм похожим тоном сообщал мне о печальном исходе своей очередной проделки. 'Нэйла, есть две новости. Хорошая и плохая', — всегда говорил он, а дальше следовал приблизительно такой текст: 'Стекло в картинной галерее разбилось и порезало гобелен. Ну, помнишь, тот самый, Алонский, которому триста лет. А хорошая новость — починить его будет очень просто'.

— Вроде того, — повеселел арданг. — К Озеру шепотов мы точно не выйдем. Но и в Каменку сегодня не попадем.

— По-моему, обе новости хорошие, — ответила я, прежде чем успела прикусить язык. Ведь Ромэр собирался встретиться с Ловином и вполне мог переживать из-за задержки. Но арданг не ответил, лишь неопределенно повел плечами.

Подумать только, первый водопад, который видела в жизни, увидела с изнанки. Хотя надо признать, что изнанка была великолепна. Мы вышли в просторную пещеру, где не только по стенам, потолку и полу стекала вода, но казалось, что воздух — взвесь мелких капелек. Солнце, клонившееся к закату, золотило струи, срывавшиеся с камня высоко над нами.

— С древнего языка Рудун переводится как 'Золотой дождь', — любуясь рядом со мной зрелищем, сказал Ромэр. — Я был здесь давно. Конечно, с другой стороны завесы.

Вид завораживал. Думаю, если бы одежда не пропиталась влагой и холодом, мы бы долго стояли, глядя, как солнце наполняет золотым сиянием падающую с уступа воду. Скользкая тропинка вывела на другую сторону чуть ли не под самыми струями. Так что промокли мы основательно. Даже хотелось переодеться, но было не во что, — 'лишние' вещи я ведь выложила. Но на жаре мы довольно быстро обсохли, а когда добрались до деревеньки, на купание под водопадом не осталось и намека.

Глава 24

Деревенька, расположившаяся на самом краю леса, логично называлась 'Лесное'. Десятка полтора дворов, небольшая выложенная каменными плитами площадь в центре, крохотный храм. Он казался нарядным из-за резных деревянных наличников и карнизов. Но Лесное запомнилось не этим. В селении в тот вечер играли свадьбу. Шумно, весело, всей деревней. На площади поставили длинные столы и скамьи, оставив в центре место для танцев и музыкантов. Мы не собирались задерживаться в Лесном, думали дойти до следующей деревни, чтобы оказаться ближе к Каменке. Но в Арданге гостей, даже случайных, просто так не отпускают. Новобрачные, стеснительная ардангская девушка в светлом платье и улыбчивый шаролезец в мундире стражника со споротым 'Вороном', услышав от односельчан о путешественниках, лично попросили нас остаться. Разумеется, в такой ситуации отказываться было невежливо. Ко всему еще создалось ощущение, что Ромэр и сам хотел остаться на празднике. Ардангская кухня отличалась от привычной шаролезской. Но не было ни одного блюда, которое мне не понравилось бы. Даже вино, несмотря на терпкое и вяжущее послевкусие, понравилось. Прежде я такое не пробовала. Отличались и традиции застолья. Хотя тут я могла опираться лишь на книжные сведения, — на подобных шаролезских торжествах я ни разу не бывала.

Церемонию венчания мы не видели, она закончилась за пару часов до нашего появления. Застали только одаривание молодоженов. Сами тоже решили не оставаться в стороне, раз уж попали на праздник, и подарили новобрачным четверть золотого. Вполне приличный подарок с дополнительным смыслом. 'Двадцать пять' — счастливое число в Арданге. К тому моменту уже успела понять, что здесь двадцать пять серебряных монет были серьезной суммой. Молодожены не ожидали такой щедрости, но Ромэр мягко и настойчиво прервал попытки вернуть нам часть денег или отказаться от подарка. Смущенные новобрачные поблагодарили нас и пригласили выбрать себе место за столом. Мы устроились подальше и так, чтобы у меня не было соседей. Не хотелось привлекать внимание к моему незнанию ардангского, которым молодой муж владел свободно. Но даже оттуда новобрачных и то, что происходило за главным столом, было отлично видно.

Еще когда мы только познакомились с новоиспеченными супругами, мое внимание привлекли красивые брачные медальоны на двойных переплетающихся цепочках. Эти бронзовые эмблемы привлекали внимание мягким блеском. Как мне значительно позже объяснила Летта, нательные медальоны только в день свадьбы носили поверх одежды. Две переплетенные цепочки означали сплетение судеб, на оборотной стороне брачных медальонов по традиции гравировали имена новобрачных. А вот узоры и форма медальонов разнились в зависимости от княжества и принадлежности к дворянскому роду. Так княжеские медальоны всегда были круглыми, овальный медальон выдавал пару 'славных', ромбовидные носили служители, а квадратные — простые люди. Я не удивилась, когда Летта показала мне оба своих медальона. Круглый, вложенный в потайной кармашек, и квадратный, висящий на переплетенных цепочках. 'Если скрывать себя, то скрывать все', — с горечью прокомментировала она.

Легенду, связанную с медальонами, красивую и романтичную, я знала и раньше, а о традиции засылать к родителям невесты сватов трижды, нет. В первый раз решительным отказом отвечали родители невесты. Второй отказ родителей, которым посулили богатый выкуп за невесту, был менее категоричным и превращался в согласие, зато возражала сама девушка. Между вторым визитом сватов и третьим будущие супруги встречались наедине и обменивались подарками, причем совершенно не обязательно парными. Честно говоря, это могло быть что угодно, браслеты, кольца, платок, вышитая рубашка, оберег... Лишь бы это был личный подарок, показывавший отношение влюбленных друг к другу. После этого обмена сваты приходили третий раз и передавали жениху два 'Да'.

Празднование проходило в теплой семейной обстановке. Удивительно, но среди множества совершенно посторонних людей я не чувствовала себя чужой. Мы привычно и правдоподобно изображали семейную пару. Ромэр прекрасно отыгрывал свою роль любящего супруга. И хоть внешне отличий в поведении арданга не было, но эту перемену я вдруг почувствовала очень ярко. Если прежде, все дни до этого вечера в Лесном, Ромэр был подчеркнуто заботлив и предупредителен, потому что так было нужно, то в тот вечер — потому что сам того хотел. Это ощущалось в мимолетных улыбках 'мужа', в том, как Ромэр накрывал ладонью мою руку. Даже в том, что он добыл для меня кувшин с яблочным соком. Знал ведь, что много вина я не выпью, а кубок за молодых мы поднимали довольно часто. Не знаю, что вызвало эту перемену, но мне было очень приятно.

Из разговора Ромэра с соседом по столу выяснила, что далеко не все 'Вороны' одобряли политику регента. Раньше я считала, что постоянное направление дополнительных людей в Арданг связано со смертью воинов во время необъявленной войны. Теперь же поняла, что солдат в Арданге становилось меньше, потому что они увольнялись. Так, покрутившись полгода-год, заработав немного деньжат, поступил и наш молодожен. Этим и объяснялся след от споротого Ворона Леску на мундире. Оказалось, многие солдаты после увольнения оставались в Арданге и вовсе не стремились возвращаться к себе на родину. Отношение к таким переселенцами было, как ни странно, вполне спокойное. Сосед Ромэра, пожав плечами, сказал: 'Люди — они везде люди. Если человек хороший, за что ж его гнать?'.

Когда на площади стало сумрачно, зажгли факелы на высоких подставках. Музыканты настроили инструменты и, поймав взгляд отца невесты, начали играть. Молодожены вышли на первый танец. Нежная певучая мелодия, спокойные фигуры танца. Бывший военный, а ныне винодел, бережно вел в танце избранницу. После первого танца к новобрачным присоединились другие пары. Исключительно родственники молодых. Когда закончился третий танец, отец и брат невесты достали из большого ящика у главного стола с дюжину бутылок в соломенной оплетке и начали обносить гостей.

— Это такая традиция, — шепнул на ухо Ромэр. — После третьего танца тост-молитва. Вино выпить нужно до дна. Это один из немногих случаев, когда недопитый кубок ставить нельзя.

Я кивнула. Когда отец невесты подошел ко мне, попросила, разумеется, на ардангском:

— Пожалуйста, мне немножечко.

Но он усмехнулся и налил почти полный кубок:

— Не бойся. Это 'Ласковая дева'. Ребеночку не повредит.

Я оторопело кивнула, не совсем понимая, о чем он говорил. Но моего ответа не ждали, тем более Ромэр отвлек мужчину на себя. Минуты через полторы все же сообразила, что меня почему-то посчитали беременной. Казалось, такое предположение Ромэра совершенно не удивило. На губах 'мужа' играла веселая улыбка, а взгляд был мягким, теплым. Увидев, что я хочу что-то спросить, 'супруг' обнял меня одной рукой и, поцеловав в висок, спросил:

— Что?

— Почему он решил, что я в положении? — шепнула, прижавшись к Ромэру.

— Он же арданг. Для него гостеприимство свято.

Не успела я сказать, что не вижу взаимосвязи, Ромэр продолжил:

— Заметил, что ты совсем не пила вина.

— А, — протянула я, наблюдая за отцом невесты. — Тогда понятно.

Вскоре все, и пары, и музыканты, и виночерпии, расселись снова и, взяв кубки обеими руками, люди прочитали тост-молитву. Мы просили Его о покровительстве для новобрачных и для Арданга в целом, попросили о мире, благополучии и здоровье. Непередаваемое ощущение. Конечно, прежде во время служб в дворцовом храме читались подобные молитвы. Но я уже поняла, в чем было отличие. В искренности. Поэтому казалось, что эта молитва обязательно будет услышана.

Когда последние слова отзвучали, собравшиеся выпили вино. Мне раньше доводилось пробовать ардангские вина, я знала их немалую цену. Потому не удивилась прекрасному вкусу, аромату и медовому послевкусию. Могла только отметить, что название очень подходило этому вину. Потихоньку попивая вино и рассматривая подтягивающихся к инструментам музыкантов, заметила, что Ромэр задумался над своим кубком. Казалось, что арданг чем-то расстроен. Пытаясь приободрить 'мужа' положила ладонь ему на запястье. Ромэр повернулся ко мне, виновато улыбнулся и сказал:

— Отец говорил, что это было любимое вино матери.

Так и у меня... Старые раны... Уже давно привыкла к тому, что они есть, почти забыла, но стоит только тронуть, — болят и ноют сильнее свежих. Арданг, прикрыв глаза, медленно допил вино и стал рассматривать танцующих.

'Ласковая дева' оказалась очень легким вином, я не заметила, как допила. Но удивило не это. Ромэр, как выяснилось, ждал, когда я допью, чтобы предложить потанцевать.

— Я не знаю ни одного ардангского танца, — шепотом ответила я, почему-то испугавшись неожиданного желания Ромэра.

— С этим не будет сложностей, — заверил 'муж'. — Сложных фигур нет. Особенно, если ты умеешь танцевать шаролезский лар.

Я не жаловала танцы. Если возникала возможность, отнекивалась, как только могла. Но Ромэр был настроен серьезно и, посмеиваясь над моей нерешительностью, вывел на площадку между столами. Стоя друг напротив друга, мы ожидали начала новой мелодии. Пока музыканты, разговаривая с женихом, переводили дух, рядом с нами появились еще две новые пары. Вскоре зазвучала музыка. Легкая веселая, будто искрящаяся мелодия. Вначале я поглядывала на других танцующих, пытаясь подсмотреть и предугадать движения, чтобы хоть как-то попадать в такт. Но подглядывания только отвлекали и сбивали.

— Дорогая, — тихо позвал Ромэр. — Посмотри на меня.

Я подняла голову и, заглянув в серо-голубые улыбающиеся глаза 'мужа', перестала волноваться из-за фигур танца. Улыбнулась в ответ, не задумываясь, вложила ладонь в его протянутую руку и, словно находясь под властью чар, больше отвести глаза от лица арданга не могла. Он казался близким и родным. Будто мы были знакомы не три месяца, а вечность. Мягкая ободряющая улыбка, теплый взгляд.

Я обязана была присутствовать на балах и приемах после достижения тринадцатилетия. Помню, как волновалась в первый раз, с каким тщанием выбирала платье, как переживала из-за того, что первые танцы уже были расписаны. Но довольно быстро балы превратились из события в опостылевшую рутину. Когда заболела мама, партнеры по танцам старались через меня повлиять если не на политику, то на деловые контакты короны. Попытка, изначально обреченная на провал, ведь отчим никогда не выпускал власть из рук. Но, даже понимая тщетность, придворные старались. И очень скоро опостылевшая рутина превратилась в пытку. Поэтому я не любила танцевать.

Но в тот вечер... такого раньше не бывало. Я впервые в жизни получала от танца удовольствие. Все, каждый шаг, каждое касание, казалось естественным и правильным. Руки Ромэра оказывались там, где нужно, а в его движениях сквозила затаенная нежность, даже ласка...

Праздновали допоздна. Всей деревней проводили молодоженов в новый дом, спели им с полдюжины шутливых и серьезных песен-пожеланий.

Постоялого двора в захолустной деревушке, разумеется, не было. Но о ночлеге переживать не пришлось. Нас пригласили сразу несколько семей. Такое отношение к незнакомцам удивило. Я прекрасно помнила, как в Шаролезе приходилось упрашивать селян разрешить нам переночевать хотя бы в сарае. А ведь мы еще предлагали плату за постой. Здесь же нас приняли, как родных, а от предложенных утром денег отмахнулись чуть ли не с обидой. Ромэр вежливо, с искренней благодарностью принял первое предложение, но, казалось, отношение к нам деревенских 'мужа' нисколько не удивило. Родители невесты, пригласившие нас в свой дом, обрадовались нашему согласию. А я слышала, как женщина шепнула мужу: 'Добрый знак. Да и пара такая красивая'. Частью какой приметы мы стали, спросить Ромэра не решилась. Ведь этот вопрос выдал бы мое знание ардангского. Хватило и того, что 'муж' заметил, как я подпевала, когда все собравшиеся желали молодым счастья, богатства и скорейшего прибавления. Он удивленно приподнял брови и, наклонившись ко мне, спросил: