|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Дремала я недолго. Слышала, как спустилась в коридор Летта, как вышла во двор. Слышала, как блеяли козы, позвякивали колокольчики. Потом женщина вернулась на кухню, закрыла дверь в гостиную. Думала, возня на кухне разбудит Ромэра. По крайней мере, сама больше заснуть не могла. Встала, привела себя в порядок, заплела косу, но платок надевать не спешила. Арданг ни словом не обмолвился о нашей супружеской маскировке, а дразнить Летту показным причислением себя к замужним дамам не хотелось. Она и так странно расценила наши с Ромэром дружеские отношения.
В гостиной было тихо и жарко, так же как в моей комнатушке. Я встала в дверном проеме и чуть отодвинула занавеску. Сквозь закрытые шторы в комнату проникал утренний свет. Не помню, какого цвета они были вчера вечером, но в солнечных лучах шторы казались золотистыми. Как и скатерть, как и диван, как и ржаные волосы Ромэра. Он еще спал, а я замерла в нерешительности, не зная, что дальше делать. Разбудить Ромэра мне не хотелось, но думала, стоит мне пошевелиться, произойдет именно это.
Арданг, укрывшись одеялом лишь по пояс, лежал на боку, подложив одну руку под подушку, пристроив правую руку рядом с лицом. Удивительно мирная картина. Я всегда восхищалась Ромэром, как сильным духом человеком, как полководцем, как политиком. А теперь в который раз поневоле залюбовалась и довольно красивым мужчиной. Которого не портил даже крупноватый нос.
Не знаю, сколько времени я простояла там, разглядывая Ромэра, прежде чем сообразила, что первый раз вижу его спящим без сорочки. Это не смутило против ожидания. Наверное, потому что арданг спал на боку, и клейма не было видно. Стоило мне подумать об этом, как Ромэр повернулся во сне на спину. Я как завороженная смотрела на широкие белесые шрамы-буквы, частично скрытые рукой арданга, не в силах оторвать от них взгляд. Даже не заметила, что Ромэр проснулся. Поняла это, лишь когда арданг знакомо прикрыл клеймо ладонью с растопыренными пальцами. Глянула ему в глаза. Он казался очень виноватым.
— Прости, — чуть слышно шепнул Ромэр.
Этот взгляд серо-голубых глаз, это 'прости' вывели меня из равновесия. Он еще и извиняется!
Не знаю, что на меня нашло. Не знаю... Возможно, нужно было улыбнуться, покачать головой и отвернуться. Но я не смогла. Просто откуда-то взялась уверенность, что поступаю правильно, что говорю правильные слова. Я решительно и быстро подошла к ардангу, присела на краешек дивана рядом с Ромэром. Вовремя поймав его руку, не дала возможности прикрыть клеймо одеялом. Он замер, не сводя с меня удивленных глаз, но запястье высвободить не пытался.
— Я не боюсь твоих шрамов. Ни этих, — шепнула я, легко касаясь пальцами букв. — Ни тех, что здесь, — положила ему ладонь на грудь. Туда, где сердце. — И ты их не бойся. Они делают тебя только сильней.
Он молчал, осознавая сказанное, а в его взгляде снова появилось то странное выражение. Удивление, восхищение, растерянность и что-то еще... Ромэр улыбнулся, ласково, нежно. Мягко взял мою руку и поднес к своим губам. Поцеловав тыльную сторону ладони, шепнул: 'Благодарю, ангел'.
Кажется, это был первый раз в жизни, когда в ответ на такую искреннюю благодарность я не покраснела от смущения.
Ромэр ушел проверить и накормить коней, Клод чем-то занимался на втором этаже. Я помогала Летте накрывать на стол для позднего завтрака. Мое 'Доброе утро', осторожно произнесенное на ардангском, произвело впечатление. Женщина заулыбалась и тоже на ардангском ответила 'Доброе утро, лайли'. Эта фраза меня и удивила, и порадовала. Почему-то считала, что Летта обратится на шаролезе, хотя потом подумала, что она не хочет заводить этот щекотливый разговор без мужа. Но все же стать чьей-то любимой племянницей было неожиданно приятно. Именно эта замена имени убедила в том, что отношение ко мне изменилось. Ведь женщину никто не обязывал так меня называть...
Признаваться в том, что знаю ардангский, я не собиралась. По крайней мере, не здесь и не сейчас. Возможно, вообще никогда и не придется. Но тишина, повисшая на кухне, казалась неловкой, и я постаралась завязать беседу. Причин в то утро не подыгрывать Летте, старательно не показывающей свое знание шаролеза, у меня не было. Официально мой словарный запас был ограничен приветствиями, обращениями и 'Спасибо-Пожалуйста'. Поэтому с выбором темы поначалу возникла проблема. Но я ее с честью решила, указав на свежий ароматный хлеб и знаками и интонацией попросив женщину назвать мне его на ардангском. Стремление выучить что-либо на ардангском вызвало у Летты не удивление. Оторопь. Причем совершенно искреннюю. Я начала понимать реакцию женщины, только вспомнив поведение шаролезца-стражника на воротах. Он не первый день жил в Арданге, но изучением языка себя не утруждал.
За полчаса я 'выучила' с десяток слов. Хлеб, тарелка, печь, ложка... Конечно, называя предметы, ошибалась. Но мои успехи Летту воодушевляли, на похвалы она не скупилась.
Я расставляла приборы на столе в гостиной, когда со двора на кухню зашел Ромэр.
— Чем занимались? — спросил он тихо у тети на ардангском. Видимо, тоже решил без дяди тему языков не поднимать и не выдавать секрет родственников.
— Ты не поверишь, — все еще удивленно ответила Летта. — Она хочет научиться!
— Чему? — уточнил Ромэр.
— Нашему языку, — пораженно выдохнула женщина. — Это так нетипично для шаролезки... Удивительно. Обычно они с пренебрежением, с неприязнью относятся к ардангскому. Если изредка попадаются мужчины, которые учат наш язык, то я еще ни разу, — ни разу!, — не слышала о женщине, хотевшей научиться.
В голосе Ромэра слышалась улыбка:
— Я же говорил, что прежде не встречал таких, как она. Кажется, ты тоже.
— Да уж... — хмыкнула тетя. — Ты же знаешь, людям редко удается меня удивить. Но эта девушка умудрилась поразить меня уже дважды. А мы знакомы меньше суток.
— Я знаю ее дольше. Но и меня она не перестает удивлять, — признался Ромэр.
Прислушиваясь к разговору, раскладывая приборы, не сразу заметила Клода, остановившегося в дверях. Он следил за моими действиями, но поняла, что дядя тоже прислушивался к беседе.
— Доброе утро, — вежливо на ардангском поздоровалась я.
Он улыбнулся, легко поклонился и тоже поприветствовал меня на ардангском. Этот театр потихоньку начинал меня смешить. Но выказать свое понимание проблемы я не могла. Поэтому, не просто глядя на нарочито вежливые и немногословные расшаркивания, но и принимая в них живейшее участие, заняла свое вчерашнее место рядом с Ромэром. Только когда все расселись, Клод, внимательно посмотрев на меня, заговорил на чистейшем шаролезе. С едва заметным акцентом.
— Нэйла, простите нас, пожалуйста. Но поймите, мы вынуждены были вчера прибегнуть к этому обману. Ведь вчера Вы были для нас лишь совершенно незнакомым человеком.
Я изображала сдержанное молчаливое удивление и только переводила взгляд с Клода на Летту и обратно.
— Прости, — тихо сказал Ромэр, прикрыв мою руку своей ладонью. Из этой троицы он единственный выглядел виноватым.
— Меня ловко обвели вокруг пальца, — кивнула я. — Но перед мастерством, с которым это было сделано, в пору преклоняться.
Поняв, что я не обиделась и даже восприняла ситуацию с юмором, Ромэр радостно улыбнулся. И он единственный из этой троицы не был удивлен.
— Вы не сердитесь? — уточнил Клод.
— Нет, — ответила, отрицательно качнув головой. — Я понимаю причину поступка.
— Три раза, — не сводя с меня распахнутых глаз, констатировала Летта. — Вам удалось меня удивить три раза.
— Честное слово, не нарочно! — изображая чистосердечное раскаяние, с чувством заверила я, прижимая правую руку к груди.
Оказалось, что Ромэр и Клод очень похоже смеются, а веселящаяся Летта чуть запрокидывает голову и кажется моложе лет на десять.
Несмотря на переход на шаролез, право называться 'лайли' я сохранила, а меня официально попросили обращаться к Клоду и Летте 'адар' и 'адали'. Разумеется, в таком случае обращение на 'Вы' было неуместно, и мы от него без сожалений отказались.
За завтраком ничего важного не обсуждали. От серьезных бесед тоже нужен отдых.
Клод, так же впечатленный моим беспрецедентным стремлением научиться, завел разговор об ардангском эпосе. Упомянул уже знакомую легенду о лунном олене и еще несколько сказаний о городах и других родах. Я внимательно слушала и не стала говорить, что большая часть легенд мне уже знакома. Читала или слышала от учителя. Сказания покоренного народа на шаролез, разумеется, не переводили. И это Клод с особой, едкой горечью в голосе подчеркнул.
Мы не забывали, что завтрак — в первую очередь прием пищи, поэтому часть легенд рассказывал Ромэр. А я, слушая совершенно непохожие голоса мужчин, с удовольствием отмечала одинаковые обороты, такие же, как у дяди, интонации Ромэра. Одно слово — родственники. Летта, подперев щеку рукой, казалось, вообще не обращала внимания на произносимые слова. Только смотрела на племянника с нескрываемой нежностью. И этим напомнила мне кормилицу. Временами я ловила на себе такой ее взгляд. Думаю, кормилица любила меня наравне с родными детьми и к Брэму с Аримом относилась очень похоже. Я скучала по ней и по братьям, а в уютном семейном тепле этого дома разлука ощущалась значительно болезненней, чем прежде. Но я слушала истории, улыбалась и делала вид, что все в порядке. Могла поклясться, что мои переживания на лице не отразились. Тем больше я удивилась и тем больше была... благодарна Ромэру. После завтрака, когда Клод ушел наверх, а Летта, закрывшись на кухне, гремела тарелками, арданг спросил, что меня обеспокоило. Вначале собиралась отнекиваться, но, глянув в участливые, проницательные серо-голубые глаза, неожиданно для себя призналась. Ромэр вздохнул, тихо сказал 'Понимаю' и осторожно сжал мою ладонь в своих. Ласковая нежность этого движения стоила сотен слов. Удивительно, но на сердце стало легче.
Во время завтрака Клод говорил о разных городах и семействах, об их истории. Единственный род, который долго не упоминался даже косвенно, был род Аквиль. Несколько неожиданно, особенно учитывая, что Клод, первым делом рассказал легенды Тарлан и Берши, рода Летты. Словно знакомил меня с присутствующими. Причину этой избирательной молчаливости я поняла в конце завтрака.
Когда булочки с сыром, яйца и каша были съедены, я помогла тете убрать со стола, принести из кухни чашки и медовую ковригу. Когда Летта вернулась с кухни со свежим чаем, мужчины обменялись короткими взглядами, Ромэр едва заметно кивнул. И Клод рассказал легенду, о которой я прежде встречала только упоминания. Признаться, она меня раньше не очень интересовала, но теперь в свете недавних событий и туманных намеков прошедшей ночи показалась важной.
— Знаешь, лайли, — осторожно подбирая слова, начал Клод. — То, что я сейчас расскажу, не легенда вовсе. Это история. История Арданга. Не стану спорить, она несколько романтизирована. Но от этого не перестала быть историей.
Он не ошибся в определении. Былина дышала особой рыцарской романтикой, так свойственной тому периоду. Перед мысленным взором возникали благородные девы, отважные рыцари. Слышались песни менестрелей, лязг доспехов, звон мечей...
Оказывается, без малого четыреста лет назад в Арданге был король. Первый и до избрания Ромэра единственный король за всю историю страны. В те времена эти земли часто подвергались нападениям со стороны Баринта, Оровэлла и того же Верея. Разрозненные княжества, каждое из которых было само себе государством, проигрывали, уступая захватчикам все больше и больше земель. Князья, каждый из которых считал, что не может положиться на соседа, не сумели объединиться, так же, как это было во времена шаролезской войны.
Кардинальный поворот свершился, когда после гибели Эорлана Аквильского в сражении власть унаследовал его старший сын, Риотам. Этот самоуверенный молодой человек созвал на совет четырех князей еще не захваченных земель и провозгласил себя королем. Разумеется, не по праву рождения, но опираясь на церковь и сильную знать своего надела. Клод пересказывал старинную легенду, словно пропитанную запахом древних манускриптов. А я представила, как молодой, едва достигший тридцатилетия воин в кольчужном доспехе, таком же шлеме, увенчанном короной, появляется перед князьями. Как произносит речи о необходимости объединения, о единстве говорящих на одном языке, исповедующих одну веру, одни идеалы.
Четверо князей, взвесив шансы выжить в одиночку, признали Риотама своим королем и предводителем. Молодой король поклялся князьям на крови, что считает их побратимами, что он сам и его родичи по крови всегда придут на помощь названным родственникам. Впечатленные князья принесли такие же клятвы и, преклонив колени, поклялись своему королю в верности. Пять объединенных княжеств смогли дать отпор захватчикам, освободить земли до самого Пенного моря, оттеснить верейцев за хребет. Бывшим владыкам княжеств Риотам возвращал их земли, требуя лишь принести клятвы верности, известные в народе как Клятвы Побратимов. Так Риотам Аквильский не только избавил страну от агрессоров, но и объединил разрозненные княжества. По сути, создал Арданг как государство. С советом князей, со сводом законов, основанном на рыцарском кодексе чести.
Да, не спорю, король Риотам был идеалистом, свято верящим в благородство каждого из Побратимов. Иначе он князей не называл. Да, король Риотам был романтиком, ставящим кодекс чести и долг перед родиной превыше всего. Да, короля Риотама воспевали барды, сложив о нем множество, к сожалению, не слишком правдоподобных легенд, сослужив этим ему плохую службу. Воспринимать столь идеализированный персонаж как реально существовавшую личность было сложно. Но факт оставался фактом. Риотам Аквильский был прагматиком и мудрым королем. Правление Риотама, длившееся двадцать пять лет, осталось в истории, как золотой век Арданга. Расцвет рыцарства, эпоха Единства, когда на земли слепленного из кусочков в монолит государства никто не осмеливался посягнуть. Времена легендарного величия Арданга, память о которых отцы передавали детям. Времена, которые многие хотели бы вернуть.
Брак короля Риотама был бездетным. Младший брат короля, Витиор, почему-то больше известный под именем монаха из Ноарна, чем под своим собственным, так же не оставил потомков. После смерти короля Риотама никто не осмелился предъявить права на трон, надеть его корону, занять его место за столом Совета. До прихода шаролезских войск в Арданг место короля в Золотом Зале Собраний в Ноарне пустовало. Почти четыре сотни лет. И хоть от его идей правления остался лишь совет князей в Ноарне, великий легендарный король не стерся из людской памяти.
В таком свете избрание Ромэра не полководцем-предводителем, а именно королем с предоставлением тех же полномочий, с принесением ему Клятв Побратимов, казалось почти невероятным. После всего услышанного, думаю, я бы не поверила в избрание Ромэра королем до конца, если бы не увидела на левых ладонях Ромэра и Клода одинаковые шрамы, — следы клятвы на крови. Заметив мой взгляд, арданг посмотрел на свою ладонь и, сжав ее в кулак, горько сказал:
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
