Часть 1. Цена воспоминаний

Григориан отошел к окну и продолжил:

— Тебе не удастся овладеть этим заклинанием, если ты будешь рассеивать свое внимание на мелочи. Оно требует максимальной концентрации. Когда-нибудь это тебе обязательно пригодится, и ты будешь очень сильно сожалеть, что вместо того, чтобы тренироваться, пускала слюни в сторону своего вампира.

— Не драматизируйте, — сморщилась я. — Вы же прекрасно знаете, что я справлюсь. Это не так сложно, как вы говорите.

— В таком случае будь добра — продемонстрируй! — он резко обернулся и произнес неизвестное мне заклинание. Грубая волна силы отбросила меня в противоположный угол комнаты, добавив сверху тяжелым учебником по контр-заклинаниям силовых приемов.

— И это ты называешь красивым словом "справлюсь"? — послышался насмешливый голос Григориана. — Твоя самоуверенность просто поражает меня! Как можно быть настолько глупой?

— Если бы вы каждый раз не демонстрировали свое превосходство, а просто объясняли, то, возможно, у меня получалось бы намного лучше, — заметила я, вставая с груды хлама, еще минуту назад бывшей книгами и баночками.

— Если бы ты слушала объяснения, то я непременно последовал бы твоему совету. Но, к сожалению, тебе необходимо тесное общение с полом, стенами и потолком, чтобы понять, что это знать нужно!

— А если я однажды не встану? — язвительно спросила я, потирая ушибленные места.

— Я еще не окончательно выжил из ума, чтобы собственноручно тебя убить.

Я села за стол, стараясь не встречаться глазами с Наставником, и углубилась в чтение. Но замысловатые иероглифы древнего языка никак не складывались в слова, а те, в свою очередь, отказывались превращаться в связный текст. Загибая уголки пожелтевших от времени страниц, я упорно продолжала читать дальше, не желая вновь вызвать гнев Григориана.

— Ты должна понимать этот язык как свой родной, — сказал он, садясь в глубокое кресло напротив моего стола. — Я трачу свое время на тебя не просто так. Я не требую от тебя ничего, с чем бы ты не могла справиться, но это не значит, что все, чему я тебя обучаю, будет даваться легко. Большинство магов не могут овладеть и половиной того, что ты уже знаешь. Я не говорю сейчас о черной магии. Даже белая магия для них нечто почти недосягаемое. Они тратят месяцы на отработку простейших заклинаний, таких как телепортация и левитация, а на некоторые уходят годы. В Школе Чародейства на изучение обычного огненного шара ученики тратят несколько недель! Ты не можешь позволить себе такой роскоши. Пойми же, наконец, что речь идет о твоей жизни! Это не шутка, это — реальность. Если ты не научишься делать это сейчас, то можешь не рассчитывать на то, что выживешь при встрече с Сэртаменом.

Я уже открыла рот, чтобы возразить, но Григориан не дал мне этого сделать:

— Так уж случилось, что ты родилась именно такой и именно сейчас. Есть вещи, которые нужно просто принять. Я знаю, что ты не веришь мне. До сих пор думаешь, что я просто стараюсь тебя заставить делать то, что нужно мне. Я не стану тебя ни в чем переубеждать — это бессмысленно. Все мои слова ты будешь воспринимать лишь как попытку запугать и удержать тебя. Но однажды, когда ты поймешь, что это не так, может быть поздно. Сэртамену нужна твоя сила, и он не остановится ни перед чем. Пока я рядом, он, возможно, и не станет ничего предпринимать, но я не буду рядом вечно!

Впервые я слышала от него подобные слова.

Словно прочитав мои мысли, Наставник продолжил уже более мягким голосом:

— Мне осталось совсем немного. Я маг, я чувствую это. И поэтому стараюсь передать тебе все то, что может пригодиться.

Я снова хотела возразить, но он поднял руку, давая понять, что еще не закончил:

— Замок перейдет в твое владение. Я многого не рассказывал тебе про это место, но со временем ты все узнаешь сама.

Я не понимала, о чем он говорит, но спрашивать не стала. Смутная тревога закралась в душу, вытеснив приятные мечты о предстоящей свадьбе.

— Ладно, иди спать, уже поздно, а тебе завтра рано вставать.

Я послушно встала и пошла к двери.

— Подумай над тем, какой опасности ты подвергаешь жизни своих близких, — не поворачиваясь, добавил Григориан.

Сквозь незашторенные окна свет луны ровной дорожкой ложился на каменный пол коридора. Я остановилась и посмотрела на небо: далекие звезды холодным сиянием ответили на мой взгляд. В ореоле серо-белых облаков луна казалась нарисованной. Какая-то неясная тоска сжала мое сердце, заставив зажмурить глаза. По телу пробежала легкая дрожь, словно от ночного холода. Я открыла глаза и посмотрела в ту сторону, где был замок Навиэля, будто надеясь увидеть остроконечные башенки. Губы сами собой прошептали его имя, оставив след дыхания на стекле.

Я поднялась в свою спальню и села к камину, прислонившись щекой к теплому камню. Но этот огонь не мог согреть мою душу. Слова Наставника все еще звучали у меня в голове, не давая возможности забыться.

Я сняла кольцо с руки и сжала в ладони.

* * *

Я проснулась в холодном поту, сжимая в правой руке край одеяла. Лунный свет призрачным туманом окутывал спальню. Постепенно глаза привыкли к полумраку, и я смогла рассмотреть лежащего рядом эльфа. В холодном свете он был еще прекраснее, чем обычно: бледная кожа, идеальные черты лица, длинные ресницы, иссиня-черные волосы, разметавшиеся по подушке.

Постепенно нервная дрожь прекратилась, и ее место заняла бесконечная усталость. У меня начало складываться впечатление, что я проживаю две жизни, не имея возможности отдохнуть и прийти в себя: странные сны не давали мне покоя ни днем, ни ночью, а постоянные тренировки выматывали до такой степени, что иногда я не понимала. где вымысел, а где реальность.

Проще всего было сказать об этом эльфу, но я почему-то не могла заставить себя это сделать. По какой-то, неизвестной даже мне причине, я чувствовала, что сны очень важны.

Я снова легла и попыталась уснуть: на завтрашней тренировке эльф не станет интересоваться, как я себя чувствую, и делать скидку на то, что я не выспалась.

* * *

День обещал быть солнечным, поэтому остроухий решил, что лучше всего начать с тренировки, а уже вечером повторить заклинания, которые я отрабатывала на последнем уроке.

— Самое главное — это чувство равновесия.

-Эээ... Я не думаю, что мне...

— Вот и не думай, — оборвал Эрэн. — Делай, что я тебе говорю.

Я подозревала, что ничего у меня не получится: такого рода движения можно увидеть только в исполнении циркачей-акробатов, либо, судя по всему, эльфов. Это был не мой уровень, но спорить я не стала, зная, что все равно придется это делать, хочу я или нет.

За эти дни рука отвыкла от тяжести меча и предательски отказывалась подчиняться требованиям остроухого. Но я сжала зубы и попыталась изобразить что-то, отдаленно напоминающее прыжок с поворотом в воздухе.

Хлюп... Первая же лужа стала моей.

— Я же говорю, следи за равновесием.

— Не могу! У меня ноги скользят по мокрой траве, — мой голос прозвучал как-то слишком жалобно, словно у обиженного ребенка.

— Это тоже можно использовать. Перенеси тяжесть тела на другую ногу и снова поймай равновесие.

Я встала, перехватила меч и попыталась снова. На этот раз я даже не упала, но только благодаря тому, что вовремя использовала оружие как тормозящее средство.

Эльф на секунду прикрыл глаза, но тут же взял себя в руки:

— Фрэн, пойми, это как танец. Не думай о том, что делать в следующую секунду, не старайся просчитать каждое движение.

— Не поняла... Мне всегда казалось, что сначала нужно отработать технику до автоматизма, а потом придать движениям легкость и грацию.

— Так и есть. Но, поверь, твое тело и так знает, что делать, просто ты упорно отказываешься его слушать. Тебе нужно попытаться расслабиться и не думать о том, куда в следующий миг ставить ногу. Пойми же ты. Я не учу тебя. Я помогаю вспомнить.

— Вспомнить... — тихо произнесла я, словно пробуя это слово на вкус.

— Услышь мелодию движения и у тебя все получится само собой. Ты не даешь себе раскрыться. Твоя излишняя сосредоточенность и вдумчивость мешает.

— Но я ничего не могу с собой поделать, — с горечью в голосе ответила я.

— Думай о чем-нибудь другом. О чем-нибудь приятном. Спой, в конце концов, если тебе это поможет...

— А вот издеваться не нужно! Мне достаточно уже того, что ты каждый божий день измываешься надо мной всеми известными способами! Я скоро вообще перестану считать себя полноценной личностью!

Эльф рассмеялся серебристым смехом и, мгновенно оказавшись рядом, обнял со словами:

— Никогда бы не подумал, что у тебя такое болезненное отношение к собственной персоне. Мы, эльфы, не придаем значения таким мелочам. Прости, если обидел, но мне бы такое даже в голову не пришло.

Я с досадой оттолкнула его руку и присела на поваленное бревно:

— Сама не знаю, что со мной происходит. Мир сошел с ума. Такое ощущение, что у меня раздвоение личности. С одной стороны я понимаю, что это все ерунда и просто тренировки, а с другой — мне так обидно и унизительно, что я не могу сделать то, о чем ты просишь. Это выматывает. Мне хочется смеяться над своей глупостью и плакать оттого, что я не понимаю, почему так происходит. Ты говоришь, что нужно просто прислушаться к себе, и все получится. Но, Эрэн, у меня такое чувство, что я не знаю, кто я такая... Мне не к чему прислушиваться...

Остроухий сел рядом со мной:

— К сожалению, тут я ничем не могу тебе помочь.

Я усмехнулась:

— Я знаю. И я не хочу, чтобы ты мне помогал. Я вообще не знаю, зачем я сказала тебе это. Ведь на самом деле слова ничего не значат, и они не в силах изменить то, что есть. Наверное, я так привыкла жалеть себя, что теперь не могу отделаться от этой поистине ужасной привычки. Ведь в том мире все по-другому: там мне не нужно было бороться, даже о завтрашнем дне не нужно было думать. А здесь ведь все совсем не так. Каждый день может стать последним. И единственное, из чего нужно исходить, принимая решения, это смерть. Это то, что движет этим миром, то, что помогает трезво оценивать ситуацию.

— Да, это так, — согласно кивнул эльф.

— А это значит, что нельзя слишком серьезно относиться к себе. Поэтому мое сознание разрывается на две части: я смертна и, следовательно, должна принимать любые решения спокойно и хладнокровно, отдавая себе отчет в том, что это может быть последнее решение в моей жизни. Но, с другой стороны, у меня есть желания, у меня есть мечты...

Эльф ничего не ответил, но посмотрел на меня долгим задумчивым взглядом. На миг мне показалось, что он видит меня насквозь. Хотя, возможно, так оно и было.

— Для своего возраста ты говоришь довольно серьезные вещи.

Я усмехнулась и встала:

— Говорить можно что угодно. А вот жить в соответствии с тем, что сказано — совсем другое дело.

Я сидела с книгой по прикладной магии и невидящим взглядом смотрела на язычки пламени в камине.

Эльф как всегда неслышно подошел со спины и положил руки мне на плечи. От неожиданности я вздрогнула, но не повернулась.

— Что с тобой?

Я отрицательно покачала головой.

— Завтра ты сможешь перебраться в свою спальню. Я приберусь там днем и помогу перенести вещи.

Я кивнула головой.

— Фрэн, тебе нужно развеяться, — его руки аккуратно начали массировать мои плечи. Я закрыла глаза и отдалась этому приятному чувству. — Если хочешь, то на следующих выходных можем посетить город и выбрать тебе потрясающее платье. Ты любишь платья?

— Ненавижу, — честно призналась я. — Я носила платья только ради Мартина, потому что ему нравилось чувствовать себя как в средневековье. Он тратил бешеные деньги на одежду и атрибутику, чтобы создать соответствующую обстановку. Мне приходилось терпеть высокие каблуки и корсеты. Но я никогда не испытывала особой любви к такому образу. Для меня истинным удовольствием были прогулки по лесу и купание в озере. Я устраивала пикники на поляне возле его замка, так как он боялся заходить в лес. Он вообще много чего боялся... А я боялась, что проживу так всю жизнь: в высшем свете, который только теоретически представлял, что такое человеческие отношения. Я так ненавижу всех тех, кто решил, что им все позволено, что они правят миром. Никто не имеет право решать за других, указывать как лучше. Понимаешь? Мартин не был плохим. Он был избалованным. Я стала для него игрушкой. Куклой, которую он одевал так, как ему хотелось, водил туда, куда ему хотелось, показывал знакомым, точно дорогую вещь. А я улыбалась, когда ему было нужно, смеялась над его шутками, была учтива с его знакомыми, всегда была мила и очаровательна. Я обманывала их, и я обманывала себя.

* * *

В плохо освещенной таверне были заняты все столики. Лорейн в нерешительности остановилась в проходе, не зная, что делать.

— Я же говорила, что нам не следует сюда идти, — шепотом заговорила она, стараясь держаться ко мне поближе. — Все мои сокурсники ходят... то есть не ходят в такие... — она замялась и умоляюще посмотрела на меня. — Мест все равно нет, давай уйдем отсюда?

— Разве нет? — холодно спросила я, делая шаг к столику у окна. Трое здоровенных мужиков подняли на меня удивленные взгляды. — Я жду.

Один из них, разъяренный такой наглостью, хотел встать, но его товарищ поспешно отпихнул его в сторону, уступая мне место.

— Я не одна, — кивок в сторону Лорейн.

Второй поспешно уступил место, стараясь обойти меня так, чтобы не задеть даже краешек плаща, ниспадающего до пола.

— Мы предпочитаем ужинать в одиночестве, — холодно проинформировала я, жестом подзывая хозяина.

Лорейн неуверенно смотрела вслед удаляющейся троице, ругавшей сквозь зубы меня и весь род магов.

— Как тебе удается так делать? — наконец спросила Лорейн, прервав молчание. — Я думала, они просто убьют тебя за такую наглость...

— И убили бы, если бы не были такими трусами, — фыркнула я. Лорейн передернула плечами, но ничего не сказала. В ее взгляде явно читалось неодобрение, но спорить со мной не было смысла, и она это прекрасно знала.

Нам подали горячий ужин и местное вино. Лорейн с сомнением посмотрела на полупрозрачную бутылку и перевела взгляд на трактирщика:

— А можно мне стакан воды?

Он удивленно приподнял бровь, очевидно борясь с желание переспросить, но передумал и пошел за водой.

— Я не пью, — пояснила Лорейн, когда мы остались одни. — И не понимаю, почему ты это делаешь.

Я не знала, что ответить. Объяснять, что сейчас для меня это стало одним из единственных способов не думать о будущем и о том, что это будущее мне приготовило, я не могла. Внезапно распахнувшаяся дверь избавила меня от необходимости что-либо отвечать. Лорейн испуганно оглянулась, будто опасаясь, что вернулась та троица. Но на пороге появился человек, закутанный в черный дорожный плащ с капюшоном. Из-за падающей тени его лица не было видно, но мне почему-то показалось, что он смотрит именно на нас.

Мне стало как-то не по себе, хотя я не могла понять, чем это вызвано. Незнакомец неторопливо двигался между столиками, провожаемый взглядами постояльцев.