Доминика Грасс

— Стоянка в Цурисе почти три часа. Не знаю, как вас, а меня уже тошнит от этой плавучей посудины.

— А мы как раз ждали тебя, чтобы предложить прогуляться, — отозвался Леший.

У выхода мы, конечно же, оказались первыми. Я чуть не прыгала, раздумывая, не сигануть ли мне на берег прямо с борта. Еле дождалась, пока бросили сходни.

Время к вечеру, припортовый базарчик потихоньку сворачивался. Побродив в округе, мы прикупили пару безделушек. Девчонки заразили, я бессмысленных покупок обычно не делаю.

— Смотри, какая прелесть! — сунула мне под нос очередную бессмысленную фигню Ирма.

— Жёлтый с ядовито-зелёным... Ирма, это хрень, а не прелесть. Тебе не подойдёт, — прокомментировала я. Даже не знаю, что это и куда надевается.

— Да? — Ирма с сомнением повертела безделушку в руках. — Может, ты и права... О, смотри какое! — Она сунула мне под нос кожаный браслет цвета тусклой меди с яркими пятнами рыжего, золотого, серебристого металла и красных камней. — Тебе как раз к твоему браслету...

— Много излишеств, — поморщилась я. — Выглядит дешёвкой деревенской. Изящество в минимализме! Вот, например, такое...

Я взяла с прилавка самую простую полоску кожи со шнуровкой и едва заметным рисунком.

— Это скучно, — скисла блондинка. И продолжила увлечённо копаться в браслетиках, резиночках и прочей ерунде. Спросила, выхватывая из кучи и рассматривая все оттенки красного: — Слушай, Доминика... Вот ты говоришь про Тау, что он храмовый воин... Что это вообще значит?

— Регулярная армия, — не раздумывая, ответила я. — Специализированное военное подразделение.

— Солдат, что ли? — удивилась Ирма.

— Майор. Спецназа, — уточнила.

— Круто, — оценила блондинка. Сунула мне новую безделицу. — Как тебе такой цвет?..

— Дрянной оттенок.

Вообще-то, понятие храмовый воин гораздо обширней и больше, чем просто военнослужащий. Среди них нет обычных солдат. Они воины, им нет равных, но этому посвящена едва ли даже четверть их жизни. Эдакий уникально обученный спецназ непостоянного призыва. У них множество других дел, и своя далеко не всегда пересекающаяся с храмом жизнь. Полностью связанны с богиней только старшие наставники и верховные матери...

За копанием в шмотках мне пришла в голову идея. Пока девчонки в очередной раз зависли перед прилавком с безделушками, я завернула в крохотный магазинчик-гараж с техникой.

Карманный плеер я выбирала, наверное, ещё придирчивей, чем девчонки подбирали наряды. Подсовывали мне откровенную фигню! Тяжко вздохнув, уставший залиец выложил передо мной старенькую и потрёпанную жизнью цифровую модель с солнечной батареей и динамо-машиной.

— Ну, уже что-то... — кивнула я, проверив этот экземпляр.

Поторговалась слегка для порядка. Тут ко мне заглянул сбежавший от девчонок Леший. Увидев коллегу, я прервалась и поинтересовалась в полголоса:

— Лешак, у тебя какой ствол?

— А тебе нафига? — спросил сокурсник, недовольно на меня посмотрев.

— Калибр патрона какой? — раздражённо уточнила я.

— Семь шестьдесят два, — не стал выёживаться друг.

Повернувшись к залийцу, я коротко спросила:

— Есть?

Поколебавшись, тот кивнул. Значит, я не ошиблась в том, что даже не увидела, а уловила по звуку, когда продавец искал плеер. Я снова посмотрела на Лёху. Тот в ответ хмуро уставился на меня.

— Лёха, три месяца. Ты один. Под твоей защитой остаётся наша блондинистая дурочка, — вкрадчиво сказала я.

Коллега вздохнул, чуть ссутулился.

— Я оплачу, — добавила.

— После практики верну, — согласился коллега, выдержав минутное молчание.

— Угу, — кивнула я, и отошла в сторонку, давая Лешему самому подобрать нужное.

У меня с собой не так много налички, но и не настолько мало, чтобы зажиматься на необходимых вещах. Я — та большая редкость, которая почти не встречается. Дочь богатых родителей, не выпендрёжница и не мажорка. Да и на кой фиг мне в степи деньги? А понадобятся — найду где достать.

Закончив со своими покупками, мы нашли девчонок и утащили их в летнее кафе под открытым небом, попить холодных коктейлей. На предложение прогуляться ещё немножечко вот в ту сторону, где были эти шикарные серьги, я реагировала откровенно враждебно. На моём злобном фоне Лёхе оказалась легче строить из себя кроткого и терпеливого святого. И Лешак это, безусловно, ценил.

Так до самого отправления бродя в окрестностях причала, мы больше не заворачивали в торговые ряды. Поднялись на борт только к отправке. Поскольку девчонки всё ещё смотрели на меня как на живого идола, робко расспрашивая о родителях, я взяла блокнот, планшет, и смылась.

Расположилась на носу, засела рисовать. Мне не хотелось записывать наблюдений и, уж тем более, упоминать валевисов. Если я начну думать об этих шавках как о существах разумных и чувствующих, мне станет погано-препогано. И вообще, нормального человека после такого поступка до конца дней должна совесть мучить. А я своей совести могу хлебальник заткнуть, когда надо. Потому, что мы с Лешим сделали благое дело. Благое, слышишь?! Всё, теперь заткнись.

Поскольку руки чесались взяться за карандаши, и я рисовала. Юнгу. Худое, скуластое мальчишеское лицо с умными, блестящими чёрными глазами. И всего тощего, гибкого подростка в одёжке, явно ему не по размеру. Мысленно переодела его, добавила пару лет и сделала ещё пару набросков паренька в движении. Добавила в углу листочка сегодняшнее число и свою подпись.

Когда я пришла обратно, Ирма и Ася уже подуспокоились. Видно, Лёха им объяснил, как меня одолело отношение окружающих к моему "родовому древу". Переглянувшись с одногруппником, я благодарно кивнула и получила в ответ жест "не за что".

Мы сходили на берег к полудню.

После разборок обоих валевисов видно не было и нас вообще старались обходить стороной. Команда баржи и без того общительностью не отличалась, лишний раз не показываясь на глаза пассажирам.

По сходне перейдя с борта на пристань, я поправила за плечами свой рюкзак и мимолётно улыбнулась, оглянувшись.

Под подушкой Лачи лежал сложенный вдвое рисунок с надписью "Будь счастлив, мальчик!" и купленный в Цурисе плеер с моей запасной флешкой. Он так заслушивался музыкой, что я не смогла удержаться. Пусть этот мальчишка лишний раз улыбнётся.

Все мои не самые благовидные поступки должны уравновешиваться чем-то хорошим. Иначе мне по ночам не будет спаться. Так я перекрою отрицательное положительным и смогу остаться в равновесии. В памяти останется больше света, чем грязи. Пока что мне удаётся ходить по этой тонкой грани. Как по лезвию ножа.

Гирит действительно представлял собой захолустье. Унылое и... в общем, Ирма правильно сказала. Это даже не посёлок, а научный, с некоторым количеством военных, городок в полтора десятка домов. И контингент здесь, ясное дело, своеобразный. Коллеги останутся, а я вскоре пойду дальше.

Между прочим, сюда отправляют только по-настоящему умных выпускников. Ну или по блату, как вот Ирму...

До командного пункта мы дошли минут за пятнадцать. Доложили о прибытии, отметились, получили ключи от комнат. Попутно выяснилось, что экспедиция, к которой я прикреплена, выступает в поход не послезавтра, как планировалось, а аж через целых шесть дней.

Оставили вещи, тяжёлый и уже осточертевший за время плаванья револьвер я тоже бросила в комнате, и пошли прогуляться.

Да я же сдурею столько ждать!!! Меня аж выкручивает внутри при мысли что скоро, скоро я пройду задуманный так давно путь!..

Но сделаю это без Раа. Дядя Раа, папа, предатели вы оба... Я так люблю вас обоих, что сейчас ненавижу. Люто. До боли.

Остановиться. Закрыть глаза. Вдох. Долгая пауза. Выдох. Открыть глаза.

Леший, знавший мою привычку таким образом подавлять стресс, спросил:

— Злишься из-за проволочек с отправлением?

— Уже нет, — отмахнулась я. — Отосплюсь хоть.

— Правильное дело, — кивнул коллега.

Прерывая дальнейший разговор, запел так и не выключенный из режима связи планшет. В моей набедренной сумке помещалось всё необходимое, включая комп и блокнот. Судя по мелодии, вызов с номера Закатного. Прицепив на ухо гарнитуру, я ответила:

— А я как раз собиралась тебе позвонить...

— Я телепатически прочёл твои намеренья на расстоянии и успел первый, — полусерьёзно отозвался Тау. — Ну как ты добралась, моё солнышко?

— Добралась-то нормально, — вздохнула я. — А дела здесь отвратно! Представляешь, они почти на неделю задерживают отправление экспедиции! Да я же с ума сойду столько ждать!

— Что-то мне подсказывает, что ты не заскучаешь, — с улыбкой в голосе сказал марилиту.

— Ну... скорее всего, — вынужденно согласилась я. — Ладно, чёрт с ним, с отправлением... Вы уже добрались? Как дети?

— Ещё вчера вечером прибыли, — посерьезнел змей. — Дети уже дома.

— О, ну наконец-то! — обрадовалась я. — А как ты, Тау?

— Да ничего... — невесело ответил. — Нормально.

Ну-ну.

— Ага, я слышу, как у тебя всё прекрасно... На расстоянии телепатическим путём. Что-то случилось нехорошее?

— Не то чтобы, — с сомнением ответил змей. — Может, всё ещё обойдётся.

— И что без чего должно обойтись? — насторожилась я, забеспокоившись. Что-то у него там поганое, я чую. — Тау... Дорогой мой, не молчи, а? Я же знаю, когда ты мне лгать пытаешься или недоговаривать. И спокойней мне от твоего молчания не станет.

— Меня командируют на Миррас, в Ардан, — тоскливо признался Тау.

Зависнув на минуту, я с искренним недоумением поинтересовалась:

— Нахрена?!

Вместо внятного ответа Тау выругался, от души пройдясь словесными тумаками по всему своему начальству, кроме Матери Литу. И себя самого добрым словом не забыл помянуть. Видать, допекли его.

— Надолго? — спросила я.

— Не знаю, — ответил мой змей. — Но в две-три недели я теперь едва ли уложусь...

Не удержав пару крепких матов, я прижала пальцы ко лбу. Голова опять разболелась.

— Ничего, — негромко, больше для самой себя, произнесла я. — Время ещё есть. Ты знаешь, где я буду.

— Прости меня, Доминика, — тихо произнёс Тау. И голос имел столько оттенков, что я увидела его, будто он рядом. Карминовые звезды глаз в янтарной кайме, на которые падает тень. Чуть чётче обозначившиеся складки в уголках губ, усталое, печальное лицо.

— Да брось, — отозвалась я, выдавив улыбку. — В крайнем случае, встретимся в Летшассе. Я всё равно собираюсь разузнать, что случилось с дядей Раа. И какая паскуда в этом виновата.

— Я расскажу тебе всё, что узнаю, — пообещал Тау. — Доминика... я не знаю, сколько это продлится... ты будешь одна...

Поначалу удивившись, я не сдержала короткого и весёлого смеха.

— Тау, я асоциальна. Мне уютно в одиночестве. И я не умею скучать. Пока всё в порядке и можно хоть пару раз в неделю поговорить с тобой или переписаться — я не скучаю. А защищать себя я умею. И не вздумай себя винить.

— Социопатия, — с пониманием произнёс змей. — Приспособлюсь. Дай только время.

У тебя не хватит времени.

— Я подожду, — не допустить в голос лишних эмоций. — Позвони мне, как всё решится.

— Конечно, — ответил марилиту. — Не скучай, колючее моё зимнее солнце...

Прервав связь, я не спешила вернуться к компании коллег, от которых автоматически отошла подальше, разговаривая с Тау. Да какого чёрта делать на Миррасе?! Это самый маленький и самый скучный материк из всех семи! Один материк в одну страну, носящую одноименное название. А тем более Ардан, так называемый "идеальный" кусок земли... Тьфу... Да что там есть такого, ради чего стоило бы в ту степь наведаться?!

Оборвав собственные мысли, я некоторое время осознавала последнюю. Там есть уникальный в своём роде восстановительно-реабилитационный медицинский центр. Я даже подумывала съездить туда, да время тратить не захотела. Зачем туда отправляют Закатного? Скольких его друзей-соратников и как сильно искалечили выродки грязи, укравшие Йеру и Аери? Надо было спросить, видел ли он уже своих братьев по оружию.

Надо как-то поднять себе настроение, пока я совсем не раскисла...

Для набора номера мамы, висящего в быстрых вызовах, даже не понадобилось доставать планшет. Голосовая команда и набор пошёл...

— Алло, — произнесла мама, явно не сообразив, что звонок от меня.

Опять она какая-то рассеянная. Мама — не я. Она может себе позволить долго отходить от той новости, что я ей последний раз сообщила. Не надо, не сейчас. Отвлечь её надо.

Следующая фраза слетела с языка, едва родившись, весело и необдуманно:

— Мама, а я замуж вышла!

Послышался звук бьющейся посуды, и мамин высокий, напрочь обалдевший голос:

— Что?!!

Дальше я хохотала так, что у меня слёзы по лицу ручьём текли.

— А-а-а... я готова многое отдать за то, чтобы увидеть выражение твоего лица!.. — выдавила я, задыхаясь от смеха.

— Ой, Доминика!.. — мама всегда говорила, что у меня очень заразительный смех, поэтому, слушая меня, она поневоле начинала тоже смеяться. — Не шути так больше! Я аж проснулась...

— Ладно, не буду, — пообещала я. — Мамочка, я доехала до Гирита, буду тут ещё шесть дней. Звонила тебе сказать, что я добралась. Позвони мне, как выспишься, ладно?

— Обязательно, — отозвалась мама, прежде чем отключиться.

Настроение после разговора с мамой оставалось на недосягаемой высоте. Мне этого заряда хорошего настроения надолго хватит!

Глубоко вздохнув и натянув на лицо самое беспечное выражение, Тау всё же миновал порог закрытой лечебницы для воинов Литу. Он боялся. Отчаянно, до отвращения к самому себе боялся взглянуть на братьев, которых бросил в беде. С этой компанией он связан с самых ранних лет прочными узами дружбы, что бывает крепче родства.

Перед входом в палату он ненадолго задержался. Позволил себе мгновенье покоя и отвлечённых мыслей. Сознание цеплялось за что угодно в попытке отвлечься. Например за то, что в коридорах построек детей Литу пол и стены не имеют чёткого стыка, сливаясь овалом. Или то, что цвет стен здесь спокойный серый. Не стерильный белый, как в больницах людей, не уныло пыльный, а спокойный, надёжный оттенок серой стали. Успокаивающий.

Изгнав из сознания страх и стыд, Тау открыл дверь. Они здесь все четверо. Лежали на своих широких низких койках в просторной светлой комнате. Рону и Йен спали, Аран с Рау азартно резались в настольную игру.

Рону Золотой, самый спокойный и рассудительный воин Литу в их компании.

Рау, родной брат самого Тау. Они появились на свет близнецами, но непохожими. Ловкого, гибкого, узкокостного тицианового Тау, и тёмно-алого, в черноту Рау, невозможно перепутать. Рау, младше Тау на два месяца (Закатного извлекли на свет раньше и хирургическим путём, а не естественным образом), заметно больше, шире в кости и тяжелее. Взгляды на жизнь и интересы двойняшек, как и внешность, порядком разнились, иногда оказываясь диаметрально противоположными.