-А где я сказал про революции? Я говорю — политические изменения. В любую сторону — как влево так и вправо. А уж что за этим следует, это частности. И при лечении в процессе могут возникать и кризис, и абсцесс, требующий вскрытия.

-Вы говорите, как политик, а не как делец. Я полагал, что бизнес требует покоя и порядка.

-К вашему сведению, отче — в Китае один и тот же иероглиф обозначает и "кризис" и "большую возможность". Но вы напрасно беспокоитесь — сейчас я на одном корабле с вами, и плыву в том же направлении. А какой мой интерес в Гватемале, о том позвольте не отвечать — коммерческая тайна!

Святой отец взглянул на дона Педро с нескрываемой враждебностью. И презрением, как показалось Эрнесто.

-Уж не те ли ящики,что грузили в Неаполе в дальний конец трюма? Будто бы, сельскохозяйственные машины и части к ним.

-Понятия не имею, о чем вы, святой отец — безмятежно ответил дон Педро — но позвольте дать вам совет. Если вы считаете, что ваш сан может всегда защитить вас от вашего языка, то вы сильно ошибаетесь. Я-то, как послушный сын Церкви, на стороне сил Добра — а вот за других не ручаюсь. Так что лучше бы вам не болтать — если верна моя догадка об упомянутых вами ящиках, и их истинном владельце.

-Стервятники! — бросил отец Франциско — вместо милосердия и смирения, в котором так нуждается бедная страна, терзаемая революцией, вы несете туда это! Даже если вы, сын мой, не причастны к этой грязи, то все равно виновны — если догадываетесь, и молчите! И я промолчу, коль мне велено — слаб человек! Но Господь наш все видит, и рассудит, и воздаст!

И он с достоинством удалился.

-Вот дерьмо! — тихо выругался дон Педро — чертовы святоши, это у кого там слишком длинный язык?

-Вы солгали святому отцу? — спросил Эрнесто.

-Мой мальчик, я учил тебя логике? — усмехнулся дон Педро — в ответ на вопрос о каких-то ящиках, я ответил, что понятия не имею, о чем речь. И это абсолютная правда — я ведь не являюсь суперкарго этого судна. И не умею читать чужие мысли, а потому не знаю, что имел в виду отец Франсиско — те ящики, в которых и правда сельскохозяйственные машины? Или те, что спрятаны под ними. Манера служителей церкви выражаться витиевато и намеками — иногда работает против них. Вот если бы он прямо спросил, имею ли я отношение к тому, что не указано в нашей грузовой декларации, и перечислил бы — пятьдесят пулеметов МГ-42, четыре сотни маузеровских винтовок, и еще кое-что — а я бы ответил, что не знаю, это был бы грех перед Богом.

-А кому мы везем это оружие?

-А вот об этом, Команданте, тебе пока лучше не знать. Одно тебе обещаю — что уж точно не силам Тьмы. Знать бы только, кто в том месте является силами Света!

Коста-Рика — по-испански, "богатый берег". Рай на земле — лето круглый год, где лишь сухой сезон (с декабря по май) сменяется сезоном дождей (другие полгода). Вечнозеленые леса, напоминающие Эдем — где не было опасных зверей. Плодородная земля, дающая два, три урожая в год — но хорошие участки лежат вразброс, на вулканических плато вдали от берега, а не одним большим куском. Потому, здесь никогда не было латифундий, как не было и нищеты — коренное население до прихода испанцев было очень малочисленным, а ехали сюда из метрополии не столько благородные доны, искатели приключений, как простые крестьяне, за лучшей долей. Также, и негров сюда особенно не завозили. Вот и сложилось, что народ здесь, как "малая Испания", даже метисов мало, а индейцев почти нет. Зато сильны традиции демократии: много мелких самостоятельных хозяев (причем европейцев по культуре), но нет сверхбогачей.

-Земля свободы — сказал Рохо — с тех пор, как шесть лет назад, Хосе Фигерес сверг диктатора и милитариста Теодоро Пикаро. И распустил армию, оставил лишь полицию для охраны порядка, поскольку "мы никому не угрожаем и не собираемся ни с кем воевать".

-Пикаро был ставленником Кальдерона, вождя Национальной Республиканской Партии — заметил Дон Педро — которая представляла из себя странный союз католиков и коммунистов, была правящей с 1940 по 1948. А сверг ее Фигерес, глава Социал-Демократической Партии, кофейный плантатор, но также, истовый приверженец демократии и либеральных свобод, "собственность, семья, церковь, порядок". Смешно, но Кальдерон и Пикаро, считая себя "левыми" и антифашистами — опирались на помощь Сомосы, которого Фигерес во всеуслышание сравнивал с Гитлером. Дон Анастасио в ответ обижался, бряцал оружием — а когда Фигерес победил, то едва не дошло до никарагуанского вторжения, да и сейчас отношения с этим соседом весьма прохладные, включая периодические закрытия границы и таможенные войны. Впрочем, Фигерес к прочим соседям-диктаторам относится нисколько не лучше, с охотой привечая у себя всех борцов за свободу и несостоявшихся "кандидатов на престол". Уже собрал их столько, что верно замечено, ему и армия не нужна — когда есть Карибский Легион, в котором кого только нет — профессиональные революционеры, искатели приключений, политические изгнанники, авантюристы, и просто наемники — никарагуанцы, доминиканцы, кубинцы, гватемальцы, и даже испанские республиканцы, бежавшие из страны после победы Франко, равно как и бывшие граждане стран Еврорейха, "не принявшие коммунистический режим и опасавшиеся репрессий".

-Бумажные солдатики — презрительно бросил Феррер — сражаются за свободу, большей частью, в столичных кабаках.

-В сорок седьмом они пытались свергнуть Трухильо — возразил Рохо — в сорок восьмом, здесь сыграли решающую роль в победе Фигереса. В сорок девятом, были готовы защищать эту страну от никарагуанцев. В том же году, снова выступили против Трухильо.

-И с каким результатом? — насмешливо спросил Феррер — в сорок седьмом на Кубе, Батиста по просьбе Трухильо арестовал их транспорта, тем дело и кончилось. В сорок девятом, лишь окрик из Вашингтона спас Коста-Рику от вторжения армии Сомосы. Вторая попытка против Трухильо также закончилась не начавшись — когда мексиканские власти арестовали зафрахтованные самолеты. К великой удаче для этих картонных вояк — поскольку воздушный десант на чужую территорию, это вещь очень трудная и опасная. Итого, единственно в их активе, это поддержка своего местного покровителя — который считает это воинство своей партийной армией, наподобие того, как уж простите за сравнение, у Гитлера были Ваффен СС, а у дуче — "чернорубашечники". Вот только по реальной боеспособности этим героям, в сравнении с теми, как отсюда до Луны. Впрочем, в этой части света даже нормальные армии гораздо чаще были средством не внешнего, а внутреннего употребления — так что для поддержания порядка, сойдет. Ну а реальная причина, отчего нашего отважного борца за свободу никто не смеет тронуть — это тот факт, что США нуждаются в "скамейке запасных" на случай если какая-то из их горилл-диктаторов зарвется. И судя по тому что тогда в сорок девятом гринго выразили неудовольствие не только Сомосе, но и Фигересу, и даже попросили, правда не слишком настойчиво, распустить Легион... То я бы на месте сеньора президенте не надеялся бы на слишком долгое благословение хозяина, и готовил бы "запасной аэродром" где-нибудь в Европе.

От Пунтаренаса до Сан-Хосе было меньше ста километров — дорога наверх, а затем поворачивала на восток, оставляя слева гряду Центральноамериканских Кордильер. Места были очень красивые — изумрудная зелень лесов, лазурные озера и реки, хрусталь водопадов, белый песок пляжей — и эта дорога, проложенная еще испанцами. Главным богатством страны были эти леса, с древесиной редких и ценных пород — а полезных руд и минералов тут не было вовсе.

-К счастью для Коста-Рики — сказал Дон Педро — если бы здесь завтра нашли например, нефть, то уже на следующий день американский посол сделал бы "предложение, от которого нельзя отказаться", отдать все в концессию. А если бы президент оказался несговорчивым — то его преемник имел бы совсем другое мнение. Но пока что эта страна даже для "Юнайдет фрут" не слишком лакомый кусок — а по мелочи, немного плантаций бананов и кофе. Которые однако, наш герой Фигирес, при всей своей риторике, даже и не пытается отобрать! В отличие от Арбенса...

-Если у Арбенса удастся — заявил Рохо — тогда и остальные станут решительнее.

-Лев стал стар, и шакалы осмелели — произнес Дон Педро — вот только гринго куда моложе британского льва. И сильнее, и видят английский пример. Боюсь, что Арбенс очень плохо кончит — но не будем торопиться. Здесь мы задержимся на неделю или две, ну а после, "будем посмотреть".

Столица, Сан-Хосе, выглядела не слишком внушительно — поскольку до 1824 года была всего лишь небольшим поселком, и лишь после Великой Латиноамериканской революции (когда бывшие испанские колонии массово обрели независимость) стала столицей суверенного государства. Так что в этом городе было очень мало памятников архитектуры — хотя здесь впервые в Латинской Америке было введено электрическое освещение (в 1884 году — раньше чем в иных европейских столицах), а в 1940 учрежден университет. На первый взгляд, патриархальность тихой провинции — если не знать, какие политические страсти кипели здесь в клубах, барах, а иногда даже просто на улицах и площадях, благо климат позволял. Можно было, проходя мимо, увидеть спорящую толпу — и подойти, и послушать, и участие принять. К чести костариканцев, дело очень редко заканчивалось потасовкой, страсти кипели исключительно словесные. Однако же для Эрнесто было все внове — ну нельзя было даже представить в Аргентине Перона такие свободы! — и он не упускал случая присоединиться к каждому такому собранию, и слушать, и спорить, и знакомиться — завтра встречая тех же людей на светских раутах, обедах и приемах (миссия Церкви здесь, по авторитету не уступала посольству далеко не последней державы).

-Соединенные Штаты заинтересованы в демократическом развитии своих соседей! Конечно, иногда их политика кажется нам эгоистической — но взглянем правде в глаза: без американского капитала, мы никак не можем решить свои экономические проблемы, и обеспечить прогресс своей промышленности и торговли!

Это говорил венесуэлец Ромуло Бетакур, бывший коммунист, затем вождь своей партии "Демократическое действие". Был президентом Венесуэлы с 1941 по 1948, эмигрировал после военного переворота, когда генерал Хименес, опираясь на армию, провозгласил президентом себя. Сейчас пребывал в положении изгнанника, пышущего благородной местью и строящего наполеоновские планы. Сводящиеся в основном, к визитам в США и обиванию там порогов влиятельных людей — чтобы убедить их в своей полезности. А когда ему отказывали, он видел в том единственную причину:

-Коммунизм как клеймо. За грехи молодости — всю жизнь видят возмутителя спокойствия. Ну как убедить, что я вовсе не считаю большевизм — подходящим для стран Латинской Америки? Иные Большие Люди меня даже на порог не пускали, наверное считая "агентом Москвы". А я ни одного русского коммуниста — со зверской рожей, в кожанке, с маузером — в глаза никогда не видел!

-Меньше верьте фантазиям месье Фаньера — насмешливо сказал Дон Педро — и кстати, одного русского коммуниста вы могли видеть, хотя и не лично. Портрет русского Вождя Сталина в газетах — неужели ни разу вам не знаком? При том что он совсем не похож на фаньеровскую карикатуру, и выглядит вполне респектабельно — если бы вы его встретили на Уолл-Стрит, и на нем не было бы маршальского мундира, а вы бы не знали кто это, то приняли бы за одного из воротил. А ведь Фаньер пишет, что коммунизм заразен, как испанский грипп, и возможно, неким вирусом передается. О боже, если вы были когда-то заражены — то я лучше от вас отойду. А то вдруг вы на меня чихнете, и передадите инфекцию — и после меня, уважаемого бизнесмена, перестанут в иных нужных для меня домах принимать?

-Грех смеяться над бедным изгнанником! — возмутился Бетакур — что до пропаганды, то она для плебеев, но мы-то образованные люди! Или вы не знаете, для кого пишет Фаньер?

-Для гринго намного страшнее клеймо неудачника — ответил Дон Педро — даже те из них, кто вовсе не религиозен, желают вам "удачи", которая для них, как благословение бога. А еще они очень любят считать деньги — и с охотой помогут вору и бандиту, если он "отмечен удачей" и это сотрудничество выгодно, но не дадут ни цента неудачнику, поскольку это будет капитал на ветер. Вы же, простите за правду, в их глазах неудачник — которому помогать нет никакого интереса. Вот если бы сумеете подняться — тогда, "тот кто сделал себя сам", у гринго весьма культовая фигура. Если сумеете — будете на коне. А нет — мои вам соболезнования!

Совершенно иной личностью был доминиканец Хуан Бош — который никогда не был коммунистом, и даже относился к коммунистической идее весьма настороженно. Однако он был убежденным патриотом своей страны, и так же твердо видел в США врага и душителя латиноамериканской свободы. А еще он был талантливым писателем, побывавшим во многих странах Латинской Америки, и видевшим жизнь простых людей. И успевшим прочесть "Дневники мотоциклиста" — Эрнесто был польщен, что старший, гораздо более опытный литератор, составил не самое худшее мнение о его книге.

-Форма путевых заметок широка, но слишком поверхностна. И отсутствуют выводы о причинах виденных бед. Свобода, демократия — для гринго не больше чем красивые слова, прячущие их алчность. Бандита с Дикого Запада можно нарядить во фрак — но он все равно останется бандитом, привыкшим решать свои проблемы с помощью кольта и кулака. Именно Соединенные Штаты уже столетие диктуют нам свои правила, присвоив себе роль высшего судьи во всех наших спорах, именно Вашингтон сажает к югу от Рио-Гранде продажных марионеток вместо достойных людей, именно американские фирмы вроде "Юнайдед Фрут" выжимают все из наших народов, относясь к рабочим на плантациях и рудниках даже хуже, чем к неграм во времена рабства: ведь раб все же был собственностью хозяина, с некоторой ценностью — а искалеченного или престарелого работника легко можно вышвырнуть вон без всяких обязательств. А если где-то не желают подчиняться их законам — то приходит американская морская пехота. "Лучший способ наведения порядка: к каждой стенке поставить по бунтовщику" — это сказал генерал Першинг, усмиряя восставшую Мексику. Сегодня говорят и пишут о зверствах нацистов и японцев в минувшую Великую войну — но мир молчит, будто не зная, о том, что творили американцы на своем "заднем дворе". Как они залили кровью Никарагуа, подавляя восстание Сандино, как они вторгались на Кубу, в Гондурас — и в мою родную страну, трижды в начале этого века, и в последний раз их оккупация продолжалась восемь лет, с шестнадцатого года по двадцать четвертый, и вели себя совершенно как нацисты, жестоко подавляя любое недовольство, хватая и расстреливая доминиканских патриотов сотнями и тысячами. И это они посадили нам свою ручную гориллу Трухильо — бывшего вора и конокрада, который провозгласил себя "Шефом нации" и живым Богом на земле. Однако сегодня США имеют большие проблемы во Вьетнаме и Китае — и потому, есть некоторая надежда, что среди доминиканского народа найдутся здоровые силы, которые свергнут диктатора!