Эрнесто был знаком с основами экономики. И слышал — про "золотой поводок иностранных займов". Но разве суверенное правительство не может отказать слишком наглым кредиторам?
-Позвольте вам прочесть короткую лекцию, как это работает — сказал Кастро — допустим, некая страна, ну хоть Боливия, остро нуждается в деньгах — чтобы приобрести товары, а в дальнейшем развить собственную торговлю и промышленность. Она обращается в американский банк, какой-нибудь "Чейз Манхеттен", и просит займ на миллион долларов. Банк охотно идет навстречу — конечно же, с взиманием процента, причем чем напряженнее ситуация в Боливии, тем выше ставка — допустим, согласились на 10 процентов в год. Однако согласие на займ вовсе не означает, что Боливия получит этот миллион, в виде товаров или денег на счету, которыми можно за товары расплатиться. Это означает, что банк выпустит облигации боливийского займа — примем упрощенно, 1000 штук по 1000 долларов, общим номиналом на этот миллион — однако, с учетом политической нестабильности в Боливии и риска невозврата долга, рыночная цена облигаций будет существенно ниже, ну скажем по 600 долларов. Кроме того, за свои услуги по размещению облигаций банк берет комиссию — сто тысяч. Итого, Боливия реально получит лишь пятьсот тысяч — а должна банку будет миллион, и ежегодные выплаты в сто тысяч.
-А отчего так? — удивился Эрнесто — раз в договоре миллион, столько и выдайте. И откуда тогда берется долг в максимальную сумму?
-А что такое облигация? — ответил Кастро — это, юридически говоря, контракт, по которому одна сторона (продавец) сразу получает цену, за которую облигацию продали на рынке, а вторая (покупатель) имеет право на получение процента, исчисляемого от номинала. А банк в данном случае играет роль "честного маклера", посредника, который всего лишь дозволил вам разместить эти облигации на каком-то рынке. И если покупатели не желают платить за ваши обязательства по номиналу — банк тут при чем? Ну а что сам банк и есть крупнейший покупатель, это как бы за скобками. И что именно он в итоге говорит — сожалеем, но ваши облигации дороже продать не можем, только по 600 долларов берут, а покупатель у нас всегда прав. Однако продолжим — боливийцы все же получили на свой счет пятьсот тысяч, предположим, сотню заплатили мелкие покупатели, кому удалось всучить акции, но четыреста, сам банк — а это непорядок, эти деньги тоже надо вернуть. Допустим, Боливия платит исправно, рекомендуя себя как добросовестного заемщика, тогда рыночная цена облигаций растет с 600 до 700 долларов. Что дает банку возможность сбыть эти акции уже по этой цене, и вернуть свои деньги с процентом. Но чаще бывает, что Боливия испытывает затруднения с выплатой долга, а то и вовсе отказывается платить — сожалеем, но денег в казне просто нет! Тогда рыночная цена облигаций падает до минимума, допустим, до 100 долларов — но пострадают лишь мелкие держатели, которые лишатся и номинала, и процентов. А банк (возможно, в картеле с другими крупными биржевыми игроками) всего лишь скупит облигации по дешевке, чтоб предъявить к оплате после. И обязательно предъявят, по номиналу, с накопившимися процентами, и с процентами на процент — как тут с Советов пытались по французским долгам русского царя получить. Предъявят любому новому правительству (или "революционной хунте") Боливии — первым условием признания ее со стороны США будет признание новой властью всех прежних долгов.
-Однако же, Боливия тоже может выкупить свои облигации назад по упавшей цене — заметил Эрнесто — и таким образом, не будет ничего должна!
-Если у Боливии найдутся такие деньги. Что маловероятно в трудные времена — раз цена упала. Но продолжим — я еще не сказал, что с деньгами происходит внутри самой Боливии, или иной страны, где правит кто-то подобный Батисте или Сомосе. Куда они уходят, если там как-то не принято разделять казну, и личный карман диктатора — впрочем, этим и ваш Перон грешит — а у каждого диктатора еще и семейка, и клика особо приближенных... Но деньги и для государственного бюджета нужны, а с бедного населения налогов сверх меры выживания не взять — значит, новый займ для погашения того займа, и на худших условиях (раз налицо ненадежность плательщика). В итоге оказывается, что Боливия, которая реально получила пятьсот тысяч, через пять лет выплатила уже миллион, и должна еще три — а банк, на биржевых спекуляциях, заработал десять. Причем из тех пятьсот тысяч, двести ушло на личный счет диктатора и его банды, еще двести на покупку американского оружия (расход непроизводительный, дохода не приносит), и лишь сто — на развитие хозяйства, торговли и промышленности самой Боливии. Понятно, что при всем сказанном, ни о каком развитии уже и речи не идет — напротив, уже и собственные источники богатства страны, как рудники, плантации, сама земля, продаются за бесценок для погашения займа и даже просто ради отсрочки выплаты процентов по нему. А господин Батиста, кто сидит в кресле Президента, пирует и жирует — его-то эти беды не касаются, а напротив, приносят доход. И если он попробует взбунтоваться — то очень скоро полетит с трона, а на его место сядет кто-то более послушный. Маркс открыл, как эксплуататоры вытягивают прибавочную стоимость из своих рабочих — точно так же проклятые гринго высасывают нас, как ненасытный паук. Вы предлагаете мне поехать посмотреть, как живут работники плантаций — зачем, если я и так это знаю? Какая медицина и образование могут быть в стране, где гринго в сговоре с посаженным ими диктатором забирают девять монет из каждых десяти, что заработали труженики? И еще говорят, что так и должно быть по закону — их продажному закону? Вы знаете, что в Гаване я был адвокатом — и рассказать вам, насколько "беспристрастен" оказывался суд в любом споре между богатым и бедным? А уж между гринго и кубинцем — тут и спора быть не могло!
-Позвольте вас поправить и дополнить — произнес Дон Педро — как быть с тем, что в вашем сценарии на месте "гориллы"-диктатора вполне может быть (как вы сами сказали) "революционная хунта"? Которая, придя к власти, в названной же вами традиции, в первую очередь заботилась о себе, и собственном кармане. Да и вы, уважаемый сеньор Кастро — что сделаете, когда победите? Вспоминается мне, что и Батиста, против которого вы направляете столь гневные высказывания, в самом начале своей карьеры искренне считал себя патриотом Кубы. Родители его были героями борьбы за независимость, сам он начинал как профсоюзный лидер, защитник прав трудящихся, и к власти пришел в свой первый президентский срок, в том числе и благодаря поддержке коммунистов — да ведь и Компартия Кубы при нем легализована была. Однако он был он даже тогда сторонником "умеренного прогресса в рамках законности", как один из героев чеха Гашека — считая, что при слишком резких движениях американцы тут же устроят ему или интервенцию, или переворот, а в сочетании с любовью к себе и своему карману — что ж, человек слаб, не идеален. Дальше уже стало, как в другом романе, уже русского писателя, "реформы применительно к подлости" — и окончательно, то что мы видим сейчас. Насколько я помню историю Латинской Америки, тут войн было после вашей Независимости, как бы по пальцам пересчитать: великая Парагвайская, две перуанских, за селитру, ну и Перу с Колумбией в тридцать втором — зато военных путчей и переворотов, наверное уже на вторую сотню пошло? Даже американцам лень всякий раз свою морскую пехоту слать для наведения порядка — удовлетворяются тем, что каждый новый правитель первым делом заверяет, что "собственность и интересы США будут неприкосновенны". Вы уверены, что когда и если победите — сами такой "гориллой" не станете?
-Сеньор, полвека назад я бы не постеснялся бы вызвать вас на дуэль. А сегодня лишь спрошу — какой процент "святая Лючия" намерена получить с нас за тот грузовик? Полагаете, нам неизвестно, где бывает бесплатный сыр?
-Отвечу вам словами Макиавелли: чтоб нанести вред вашему врагу, иногда достаточно найти врага вашего врага и подкинуть ему клинок в нужное время — улыбка Дона Педро напоминала оскал — да и велика ли была цена этого сыра, уж точно не миллион из вашего рассказа. В Европе после Великой Войны, все арсеналы держав-победительниц своим оружием забиты доверху — трофейное просто некуда девать. У той стороны, которую я представляю, есть свой интерес против гринго — достаточно вам такого объяснения? А для вас — кто живой остался — хороший урок: убедились вы, что одного горячего желания в голове и даже оружия в руках, недостаточно для победы?
-Мы должны были попытаться — упрямо ответил Кастро — хотя бы, чтобы показать народу, что Батиста не всесилен. Что можно — против него встать. Пусть и не удалось, в этот раз. Это как в футболе — бежать за безнадежным мячом. Даже когда есть один шанс из ста что удастся, что какая-то случайность сыграет за нас. Но все равно надо бежать — в следующий раз получится.
-В следующий... — сказал Дон Педро — вот только у тех, кто возле казарм Монкада погиб, его уже не будет. И у вас, очень может быть, не было бы — если бы вы на штурм с охотничьими ружьями пошли. Если бы товарищи Мирет и Сантамария не прикрыли бы ваш отход, своими пулеметами. Если бы яхты у того пляжа не оказалось. Клаузевиц изрек, что "военное дело очень простое — но воевать сложно". Вот этого очень перспективного молодого человека (тут он взглянул на Эрнесто) я десятый год учу, чтобы меньше полагался на случай. Так, у Монкада, у вас не было шанса — но вам нужен был этот урок, как шанс учесть его во второй попытке. Ради того — вас и подстраховали. Еще вопросы?
(заметка на полях. Фидель еще не тот Вождь "барбудос", вкусивший победу и окончательно сделавший выбор. А всего лишь, молодой адвокат, горожанин, с некоторыми, пока еще слабыми, навыками подполья, партизанской войны и организаторской деятельности. Пожалуй, Че Гевара после школы товарища Б. будет даже круче!).
(ответ. — товарищ Кунцевич, не занимайтесь самодеятельностью! Кандидатуры Вождей уже утверждены).
-Только один — серьезно спросил Кастро — дон Бельмонте, как вы думаете... Здесь, в Гватемале — мы выиграем, или проиграем?
-Я отвечу на ваш вопрос, когда мы вернемся из нашего вояжа. Если вам до того не будет уже очевиден ответ.
Следующие два месяца, с февраля по апрель, запомнились Эрнесто как продолжение его давнего мотовояжа. С разницей — что тогда они были зрителями, спешащими продолжить свой путь, а сейчас могли что-то сделать реально для этих людей. Хотя идею развернуть по всей территории сеть медицинских пунктов пришлось отвергнуть — состава миссии было для того недостаточно. Пришлось ограничиться посылкой трех-четырех рейдовых медотрядов, каждый обычно на двух больших машинах (автобусы, а чаще, крытые грузовики) и двух джипах. Предполагалось, что отряды будут оказывать экстренную помощь, а тяжелобольных вывозить в столицу, где отец Франсиско развернул стационар. Реальность оказалась гораздо тяжелее.
Эти крестьяне (в подавляющем большинстве, индейцы) относились к жизни и смерти, здоровью и болезни, с полным равнодушием, как к судьбе. Совсем как пациенты лепрозория в Перу тогда, два года назад. Кажется, для них вообще не существовало понятия "завтра" и "вчера" — день прошел, и хорошо, следующий будет таким же. Наверное, они никогда не видели врачей, им было решительно непонятно, зачем их осматривают, дают глотать какие-то пилюли, или колют в руку или иное место острой иглой. Они даже не понимали, что надо обратиться к доктору при недомогании — для них было все просто: если можешь идти работать, иди работать, а если не можешь, тогда лежи в своей хижине, пока не сумеешь встать, или не умрешь; если была пара лишних монет, или излишек продуктов, то могли позвать знахаря, который совершил бы некий шаманский обряд или дал бы амулет. Причем, что было парадоксально, именно плантаторы (не все) были озабочены, чтобы их рабочая сила была более здорова — а крестьян со своих мелких наделов приходилось собирать на обследование с помощью местной власти, деревенского старосты или жандарма. И почти у каждого обнаруживалась какая-то болезнь — и очевидны были причины: хроническое недоедание и непосильный труд. Которые принимались этими крестьянами — как должное!
-Партия бананов сгнила, нас поставили ее перебрать, и мы этим занимались два дня. И сеньор управляющий сказал, что за эти дни нам ничего не положено — так как товар был гнилой.
-За прошлую неделю нам заплатили вполовину. Мы пришли к конторе и спросили, почему. Вышел важный белый человек и объяснил. Мы ничего не поняли — но раз нам было так сказано, значит столько и заработали.
(прим.авт. — оба случая, к сожалению, реальные, хотя из иного места и времени. Фирма в Питере, известная автору, 2019 год — и рабочие-таджики).
Как они относились к реформам Арбенса? Приходится больше работать, расчищать лес — ведь новый надел, это совершенно дикие джунгли. Урожая с которых пока нет — так что приходится идти на поклон к дону Гильермо, это наш лавочник, он в долг дает. Под половину будущего урожая... или даже, половину самого земельного надела, когда его расчистят — это зависело от аппетита означенного "дона". Который иногда был белым — но чаще, таким же индейцем или метисом (несмотря на имя), вовсе не смущенным, что грабит своих же соплеменников и даже односельчан. Хотя, и среди надзирателей на плантациях (именовавшихся "охраной") индейцы были в большинстве — и вовсе не отличались милосердием к таким же, как они.
Забастовки? Условия безопасности труда? А что это такое, сеньор доктор?
-Надеюсь, наши парни не придут слишком рано — сказал мистер Дорси, управляющий одной из плантаций в провинции Исабаль — пока эти смутьяны вырубят лес, который они считают своим. И Компания еще в прибыли останется, хехе!
Однако даже гринго — бывшие в начальствующем персонале плантаций — вовсе не выглядели счастливыми. Считали себя неудачниками, ненавидели эту страну "где правит сумасшедший диктатор-коммунист, а работники тупы и ленивы", и рассматривали свое пребывание здесь не более чем временной ступенькой в карьере. Все они были уверены, что "скоро начнется", и обычно ходили вооруженными. Иные из них (как уже было сказано) даже готовы были оказать миссии содействие — но встречались и такие, которые могли заявить:
-Вы развращаете пеонов своей неуместной заботой. Здоровье рабочей силы — было бы важно в цивилизованной стране. Ну а тут, человеческий материал вовсе не является ценным ресурсом, об экономии которого приходится беспокоиться. А вот о возможных беспорядках приходится думать — мне, а не вам, после вашего отъезда. Потому — давайте ваши таблетки и проваливайте: вам тут не рады!
Согласно статистическому справочнику, валовой внутренний продукт Гватемалы почти вдвое превосходил Коста-Рику. Однако на девять десятых он шел в карман "Юнайдед фрут" и ей подобных — а простым гватемальцам доставались лишь крохи, вместе с тяжким трудом и болезнями. Три миллиона населения — "если все эти три миллиона возьмут оружие и скажут нет" — да из этих трех, двум с половиной глубоко безразличны президент Арбенс, революция, коммунизм и гринго! И чтобы надеяться на победу, когда с севера не так далеко Соединенные Штаты, могущие послать сюда стотысячный Корпус Морской Пехоты, а совсем рядом их верный пес Сомоса, только и ждущий команды "фас" — надо быть неисправимым идеалистом.
