Эрнесто промолчал — поскольку слышать про СССР, страну победившего коммунизма, приходилось всякое, в том числе и от лиц, якобы там бывавших когда-то (гостей маминого салона) — и трудно было рассудить, что из тех сведений правдиво, уж очень они различались и противоречили друг другу.
-Или же напротив, жить там было очень даже неплохо, если ты Великий Вождь — благодушно рассуждал Альберто — а что, Эрнесто, может останемся здесь? Я женюсь на индианке из знатного индейского рода, провозглашу себя императором и стану правителем Перу. Ну а тебя назначу своим премьер-министром, и мы вместе совершим социальную революцию, конечно, в свою пользу.
-Ты просто сумасшедший, друг — ответил Эрнесто — революцию без стрельбы не делают. У Писсаро было несколько сотен, но с мушкетами и в стальных латах, против тысячного войска пеших индейцев с дубинами — ну а сегодня надо, чтобы за тобой было не меньше полка отборных солдат вроде русского "spetsnaz", которые два года назад взяли в Китае базу гринго, а после их не могли оттуда выкурить даже атомной бомбой (прим.авт. — см. Война или мир). А не эти четверо наших бравых гвардейцев — даже если сосчитать тех, кто остался дома, будет десяток.
Слышавший это Бенито лишь ухмыльнулся. Служба ему явно нравилась — охранять молодого дона от всяких там бандитов, при этом совершив увлекательное путешествие за хозяйский счет. Вот будет дома, рассказать синьоритам! Ну а глупый и невыполнимый приказ Команданте не отдаст. Отчего-то Черный Дон велел звать сеньора Эрнесто этим прозвищем — на тренировках, а затем как-то и в обиход перетекло.
-Меньше верь газетам — сказал Альберто — я читал, что там вообще какой-то китаец командовал, с бандой своих. Но не могут же гринго признать, что им наваляли желтомордые — от русских получить как-то менее позорно. Может, у коммунистов и ужас диктатуры — но воевать они умеют. Впрочем, если они все фанатики... Ты представь идеальную армию, где солдаты абсолютно не боятся смерти, а безупречно выполняют любой приказ. И чтобы их победить — надо уничтожить всех до одного. Если бы Советы были у нас на границе, я бы чувствовал себя очень неуютно — но слава господу, они где-то в другом полушарии, то есть для нас все равно что на Луне.
В Куско вся компания заглянула к доктору Эрмосе (к которому было рекомендательное письмо). Он оказался очень интересным собеседником, мог много рассказать об истории народа инков и о городе Куско, бывшем когда-то столицей их империи. Застряли тут на пару недель — просто отдыхали, ходили в библиотеку, в Археологический музей. Который оказался небогат — большую часть сокровищ и культурного достояния инков успели разобрать иностранные археологи, немало утекло всяким кладоискателям и даже туристам. Особенно, американским — гости из Европы были здесь пока еще редкостью, а вот гринго (вдохновленные русскими фильмами о похождениях Индианы Джонса) считали своей обязанностью посетить места древних развалин, сфотографироваться там, и что-то на память увезти. Причем перуанские власти, после нескольких неприятных инцидентов, усвоили, что пытаться мешать американским визитерам выйдет себе дороже. От полного расхищения инкского наследия спасало лишь невежество туристов в археологии, и бурно расцветший промысел местных умельцев, штамповавших подделки "под век конкистадоров", или даже впаривавших доверчивым гринго простые камни и черепки "помнившие самого Великого Инку Атауальпу Второго".
-А разве такой был? — удивился Эрнесто, вспоминая курс истории — Атауальпу единственного, сверг и убил Писсаро. И вроде бы, инки не присваивали своим правителям номера, подобно королям в Европе.
-Слышал легенду, что причиной был некий американец, "знаток древностей" — ответил Эрмоса — рассматривая на рынке только что приобретенный артефакт, спросил у продавца, отчего нет сходства с тем, что он приобрел в прошлый раз, там было что-то времен Атауальпы, "а это что, другая эпоха, другая культура"? Ну и услышал в ответ — да, сэр, это творение времен Атауальпы Второго, великого вождя и реформатора, правившего после своего отца. Не знаю, насколько соответствует правде — но на базаре Куско это расскажет вам любой торговец, с которым вы в доверительных отношениях — и конечно, если вы не гринго-турист.
(снова замечание на полях, рукой Дона Педро — а это явление новое! Прежде в Латинскую Америку ездили бизнесмены, ученые — но туристы были редкостью. Теперь даже для среднего класса США становится доступным в массе, съездить в отпуск чтобы взглянуть на древнюю экзотику).
Следующим по пути был городок Уанкарама, неподалеку от которого располагался лепрозорий Уамбо. Разумеется, "известные аргентинские доктора" не могли не посетить это заведение — впечатление от которого осталось самым гнетущим. Проказа, ужас средневековья, в двадцатом веке была вполне излечима — при условии своевременного диагноза и начала лечения. Но самоотверженность немногочисленного персонала не могла компенсировать нехватку медикаментов, лабораторного оборудования и реактивов, не хватало даже провизии и одеял. И лепрозорий был скорее тюрьмой, чем больницей — где люди угасали годами, зная что уже никогда не вернутся в большой мир.
(замечание на полях. — в Латинской Америке, в отличие от Европы и США, практически нет бесплатной медицины. Считается, что "если у кого-то нет денег на лечение — то ему и не нужно лечиться". Государство выделяет средства лишь на самые необходимые меры, для предотвращения распространения инфекционных болезней, чтобы не было эпидемии — и эти меры обычно сводятся к изоляции больных от общества, а не их излечения).
Самым страшным для Эрнесто было видеть, что больные (в большинстве, индейцы с гор), смотрели на свою судьбу с полным равнодушием, смирившись и с ужасными санитарными условиями, и с однообразием протекающих дней, и с неизбежной смертью через не слишком долгое время. Он, дон Эрнесто Гевара, родился и жил в достатке, учился в колледже, играл в теннис и футбол, слушал в салоне матери высокоинтеллектуальные споры. А эти несчастные (в тридцать лет выглядевшие как глубокие старики) видели лишь тяжкий труд, жизнь на грани голода, и вот теперь ждут, когда небо заберет их души. Чем согрешили они, и откуда такая разница в судьбе их и его, Эрнесто Гевары? Гринго говорят, что это оттого, что бог с рождения отмечает угодных ему, кому уже готово место в раю — а это значит, что эти больные индейцы даже после смерти не избавятся от страданий, а будут еще больше страдать в адских муках, до Страшного Суда. Неужели бог настолько несправедлив — или правы атеисты и коммунисты, утверждая, что бога нет? Ведь если бог всевидящий, то зачем ему нужна Церковь, как посредник между ним и мирянами? А если он всемогущий и добрый, то как может терпеть на земле такое зло — ведь не за мифический "первородный грех" Адама и Евы до сих пор расплачиваются все живущие, уже тысячи лет?
Картину, мало отличавшуюся от Уамбо, можно было видеть после, в Лиме, столице Перу — в Главной больнице (отвечавшей за помощь прокаженным), разве что с обеспечением здесь было получше. И больные тут сохранили какую-то искру жизни, с интересом слушая радиотрансляцию футбольного матча. Также путешественники посетили здесь Антропологический музей, Университет Сан-Маркоса, Национальную библиотеку, посмотрели на бой быков. И после многих дней пути было приятно спать на чистых простынях в комфортабельном отеле, обедать в ресторане. Альберто сибаритствовал и купался в лучах славы, "известный аргентинский врач, совершающий путешествие для собственного удовольствия", любезничал с синьоритами, даже дал интервью репортерам. А Эрнесто вспоминал лепрозорий Уамбо — и шахтеров на медном руднике, а еще крестьян, с которыми разделил ужин однажды в поле — у всех них были погасшие глаза смирившихся с судьбой. За несколько тысяч километров он видел счастливыми и радостными — лишь богачей, семьи богачей, и туристов-гринго. И это было ужасно несправедливо!
-Счастье? — переспросил Альберто, когда Эрнесто задал ему вопрос — мы молоды, здоровы, богаты. Найти работу, с хорошим доходом, жениться на синьорите с большим приданым, и вкушать удовольствия много-много лет. И у нас все это впереди!
Именно так рассуждал отец — которого Эрнесто видел теперь опустившимся и пьяным. Дон Педро говорил — не трать на удовольствия то, чего возможно, не хватит тебе в битве за жизнь. Более долгая жизнь сильного и опасного хищника, как Волк Ларсен из романа Джека Лондона — и ради чего в итоге, лишних десяти, двадцати лет такой борьбы? Неужели нет на земле иной, более высокой цели?
Дальше были Колумбия, Венесуэла. Там Альберто решил остаться, в лепрозории Каракаса, где ему обещали очень хорошее место. А Гевара отправил телеграмму домой, в Матавердес, как было условлено — по его ожиданию, ответ мог прийти не раньше чем через двое-трое суток. К его удивлению, уже завтра посыльный принес в отель ответ от Дона Педро. Пароход "Мальорка" в порту — прибыв туда и спросив капитана, Эрнесто удивился еще больше, узнав что судно уже завершило погрузку еще четыре дня назад, и ждали лишь его команду, "поскольку мой друг Педро Бельмонте очень просил". Кто же ты, дон Педро, откуда у тебя столько друзей, обходящихся весьма недешево? Но вопросы после — а пока, погрузившись на борт вместе с мотоциклами, пятеро путешественников возвращались домой. Плавание прошло без происшествий, ну а в Буэнос-Айресе уже ждала торжественная встреча, на причале были отец, мать, брат Роберто, и конечно же, дон Педро, и кто-то из людей с плантации, и еще репортеры, и наверное, под сотню зевак. Причем мать, выглядевшая по-особому молодо и нарядно, стояла рядом с доном Педро, ну а Гевара-старший поодаль. И было все, что положено при встрече после долгой разлуки — объятия, слезы, смех, щелчки фотокамер и кто-то уже лезет с блокнотом, взять интервью. А после, оставшись наедине, Дон Педро сказал:
-Поздравляю, Эрнесто. Ты прошел второй курс своего университета. Первый был здесь, на плантации. Ну а третий и четвертый — жди, скоро будут! Ты спрашиваешь меня про высшую цель — что ж, значит ты стал взрослым, уже хочешь отвечать не за одного себя. Скоро ты узнаешь свой путь — и может даже, будешь с ностальгией вспоминать беззаботную юность. Ну а пока — учись! Вояж себя оправдал — увидеть своими глазами, это гораздо больше, чем прочесть в книге. А дальше будет больше — но ты выдержишь, я знаю.
Ретроспектива. Год 1953.
Летом пятьдесят третьего Эрнесто наконец закончил медицинский факультет университета в Буэнос-Айресе, получив диплом врача. Что открывало блестящие перспективы — в Аргентине, как и в других латиноамериканских странах, эта профессия весьма престижная и высокооплачиваемая, поскольку в этой части света (как уже было сказано), медицина исключительно коммерческая, "не для бедных". А богатые люди своим здоровьем дорожат, и готовы платить за него хорошие деньги! Но как теперь забыть то, что ты видел — тех, у кого денег нет, и кому остается лишь безропотно умирать, в изоляции от общества?
-Можешь гордиться, Эрнесто: твой дневник путешественника на мотоцикле, опубликованный в Европе, привлек внимание Матери-Церкви. И сам Его Святейшество велел послать миссию, пока в страны Центральной Америки — в Коста-Рику, Сальвадор, Гондурас, Гватемалу, Никарагуа. Чтобы помочь страждущим и обездоленным — лечением не только их души, но и тела. И тебе предложено присоединиться, как автору тех записок, и дипломированному врачу.
Снова заметки в газетах — "наш соотечественник добровольно вызвался для богоугодной миссии". Эрнесто был равнодушен к этому шуму — но Дон Педро сказал:
-Так будет лучше, мой мальчик. Если у нас возникнут там неприятности — твоя репутация позволит надеяться хотя бы на благожелательное отношение и помощь со стороны посольства Аргентины. Все же ваша страна — далеко не последняя на континенте.
Нам? Дон Педро тоже едет?
-Ну, отчего же одному дону в возрасте не побывать в тех романтических местах? Кстати, если у тебя есть друзья, желательно по медицинской части, можешь пригласить их тоже. И конечно, твоя "гвардия" будет с тобой — чтобы донья Селия не беспокоилась.
Спутников не нашлось — хотя кое-кто из однокашников Эрнесто выражал свое восхищение, но все предпочитали искать успех дома, а не в далеких землях, где к тому же было неспокойно. В Никарагуа сидел Сомоса — своим отношением к политическим противникам весьма похожий на покойного "фюрера арийской расы". А в Гватемале наоборот, президент Арбенс в прошлом году провел земельную реформу, посягнув на собственность не только помещиков, но и всемогущей в этих краях "Юнайдед фрут", она же "министерство колоний США". Чего великий северный сосед никогда и никому не прощал — и даже в клубах Буэнос-Айреса светское общество обсуждало, как скоро смутьян Арбенс будет свергнут, или умрет на своем посту, или вообще дело кончится вторжением американской морской пехоты и "восстановлением конституционного порядка", как бывало уже не раз. Потому, ехать туда казалось для благонравного обывателя очень опрометчиво — но Эрнесто как раз хотел посмотреть на революцию вблизи.
До Перу ехали по железной дороге, через Боливию. Поезд останавливался на всех полустанках, фермеры грузили бидоны с молоком. Но Эрнесто жадно всматривался в окружающую жизнь — в Боливии в апреле прошлого года произошла революция, и президент Эстенсоро национализировал главное богатство страны, оловянные рудники (правда, выплатив компенсацию владельцам), а также провел аграрную реформу, и еще создал вооруженную "народную милицию" из шахтеров и крестьян. В Ла-Пасе аргентинцы сошли с поезда, желая поближе рассмотреть происходящее, там Эрнесто повезло познакомиться с адвокатом Рикардо Рохо, левых убеждений, который согласился ввести Гевару в местные политические круги; Эрнесто успел побывать в управлении информации и культуры, в департаменте по проведению аграрной реформы, даже в деревни и в поселки шахтеров пару раз выезжал. Рохо сам собирался в Гватемалу, "чтоб поучаствовать в настоящем деле", и оттого с охотой примкнул к экспедиции, вместе с еще одним аргентинцем, студентом Карлосом Феррером, случайно оказавшимся в Боливии. Что удивительно, Дон Педро не возражал против попутчиков, равно как и против потерянного времени, сказав лишь:
-Резерв был предусмотрен. Но дальше нам придется поспешить!
Поездом же все они добрались до Куско (тех мест, где Эрнесто и Альберто были в прошлом году). Здесь железная дорога кончалась, дальше пришлось ехать с пересадками на автобусе и грузовиках, уже не задерживаясь по пути — тем более что диктатор Перу генерал Одриа очень враждебно относился к "левым". Однако путешественникам удалось без особых проблем пересечь Перу, и соседний Эквадор, в колумбийском Гуаякиле Эрнесто подумал об авиабилете в соседнюю Венесуэлу, чтобы встретиться с Альберто, который все еще работает в госпитале Каракаса, получает восемьсот американских долларов в месяц, а весной этого года еще и женился, так что стал респектабельным членом общества, и теперь приглашает в гости старого друга Эрнесто Гевару. Но Дон Педро сказал:
