— У вас вся доброта и мягкость была в ушах? — ехидно поднимаясь так, что все оказалось неприкрытым и почти прямо перед носом.
— У нас есть друг — дуот Эёух, а с тобой, Лиефиль, у нас все еще длятся чисто деловые отношения. — Чародеям опасно заниматься сексом с неполовозрелыми организмами, — заявили Пинг и Понг одновременно, чем во многих случаях вводили собеседников в раздражение.
— Ясно, — не скрывая разочарования. Он отшагнул, прикрыв соблазнительное достоинство.
Он тоже не хотел напрягаться и спешить, общаясь естественным образом, а не давно ставшей привычной мыслеречью. Он нервы измотал не меньше, желая расслабиться до встречи со своим старшим.
— Запечатлей, пожалуйста, ожерелье на себя немедля, иначе скоро высвободится воронка энергий, — смягченной интонацией. Князь бездумно повиновался, как старшему. Это не обрадовало.
— Эти камни родились в смерти и не могут рождать, только поглощать. Но если в них долго хранить свою любовь, вектор может сменить полярность, Лиефиль, — пояснил Понг придавленному грузом контракта.
Взрослый прошелся по пятерке серебристо-зеленых кристаллов по форме разреза глаз. Тонкие ресницы обрамляли их, одновременно держа. Под размер очей крупный между двумя средними на подражающей волосам цепочке. Колодезно глубокие цвета мнимых зрачков притягивали взор, дразня потаенным огнем.
— Спасибо, — рассеянно поблагодарил Лиефиль, непринужденно парой извилин из воздуха соткавший одностороннее зеркало и так же легко его убравший.
Впрочем, вымотанность не отняла у него слишком многого — эльф грацильным жестом пригласил к трапезе.
— Международная политика сейчас сродни взаимоотношениям внутри стада приматов, князь, облагородьте ее хотя бы до сложного вальса со сменой партнеров. Царем станете... — присаживаясь на подходящий по росту удобный стул с высокой мягкой спинкой. Аромат по-солдатски простого овощного рагу манил пряно-сладким дымком.
— Так уж и царем? — лениво вскинув бровь.
— Конечно, — кивнул Пинг, с наслаждением отправивший в рот ложку, зачерпнувшую от самого края, где подостыло.
— Приматов? — съев канапешку с чем-то невозможно ярким и сочным. Его взгляд незряче блуждал по скромному столу, а мысли витали где-то.
— Знаешь, Лиефиль, если мы сможем по прошествии двадцати лет завязать дружбу, то императором станешь ты...
— Серьезно, — пощелкав пальцами для привлечения внимания улыбнувшегося. — У нас осталось наследство и есть задел на будущее, а ты уже подписал один договор от имени всех...
— И не надо печалиться из-за той сотни с лишним — их предупреждали...
— Однако рассчитывать на использование военной мощи Скайтринкса не советуем — Семья ре-Т`Сейфов не пойдет на подобный террор.
— Тем более он создан для защиты сугубо их собственных интересов.
— И откуда вы все знаете? — задал риторический вопрос Лиефиль, тактично давший высказаться находящимся в преотличнейшем расположении духа двум завтракающим. — Где вы оставили своего нового друга Эёуха? — обратно вернув взгляд с листвы на потолке.
— Сегодня у всех выдалась бессонная ночь. Дуот Эёух скоро появится, — разве что пальчики не облизывая и сладко жмурясь с улыбкой объевшегося кота, отправил простую мысль Пинг, сосредоточившего свои аппетиты на шоколаде.
— Это вы устроили Диасаестусирарум? — неожиданно озвучил сумасшедшую для себя мысль эльф.
— Дуот Панг к этому не причастен, и мы пострадали суровее многих... — сладость стала горькой и кислой.
— Извините, — смущенно повинившись, произнес изумрудноглазый. — Примите мои соболезнования... — встав из-за стола и церемонно поклонившись.
Но Пинг и Понг отвернули от него лица, скомкано завершив трапезу и выйдя из-за стола — он взбередил память едва начавшего ощущать себя нормальными детьми, смело и без оглядки шагающими по бурелому жизни.
— Аве, князь! — дружно поклонились сияющие радостью Хуан и Хоан, появившись в центре помещения. Однако, быстро почувствовав гнетущую атмосферу, стремительно погрустнели и застыли, с тревогой глядя только на Пинга и Понга. Их руки обвисли вместе с ушами, а заговорить не позволяло воспитание.
Блекло-серые глаза Панга, по-прежнему защищенные, в скрытом режиме, отражали край чувств двух обычных алсов, эльфа и альфара, соединенные ладошки которых скрывали волос шрама кровного родства. Грустно улыбнувшись прибывшим, они вместе дернули ушами на:
— Аве, алсы, — произнесенное со смесью противоречивых эмоций им в затылок. Дернув нижним веком, старший продолжил:
— Пора отправляться, проходите, — вместо кантио воспользовавшись проявившимся на мизинце филигранным кольцом с россыпью мелких асталов, походящих на снежный покров, начавший дерзко ложиться на ветви мэллорна.
Расклеившийся эльф вмиг собрал волю в кулак, представ перед посторонним низшим если не харизматичным владыкой, то внушающей трепет и уважение титулованной особой с правом на причуды.
Приемная подавляла роскошью и обилием законченных произведений искусства, продуманно объединенных в единую композицию витрины. Именно впечатление витрины на Понга произвело это ассиметричное помещение размером в залу.
Аккуратные табуреты с даже на вид мягкой и бархатистой подушечкой для удобства сидения без подгибания юбки, их тонкие резные ножки изображали лозы плюща или винограда, милых или грозных магических тварей, чаще грифонов и драконов. Великолепные вазы с разноцветной эмалью филигранного рисунка. Изящные подставки под необычные цветы, причудливые клетки с не менее любопытными птицами, то спящими, то прихорашивающимися, то мелодично перекрикивающимися на грани слышимости. Скамейки, кресла и диваны, столы под скатерками с подсвечниками и статуэтками, кремовницы и салатницы, полные и наборные сервизы, стоящие, висящие, лежащие тут и там. Для принимаемых одновременно десятков родителей это витрина лучших произведений гитов и гимов, поступивших и выпустившихся под управлением нынешнего ректора.
Одинокая хозяйка отождествляла в себе все окружающее — одежда и украшения исполнялись детскими пальчиками. Лишь два предмета не вписывались — две раскрытые шкатулки с цельнохрустальными крышками, отполированными до глянцевой прозрачности. Бедность на мелкие детали распростерлась под пятой отделки использованных материалов, приходящей к мастеру с веками любовной практики.
Для двух дуотов приемная оказалась кладезем невероятных сокровищ, притягательных и будоражащих воображение, желанных. Ничего больше не замечающего и шныряющего глазами в полном обалдении Эёуха придерживал за руки Панг, для которого внешне благопристойная встреча двух взрослых выглядела иначе. Пусть движения ректора в комплексе гармонировали, однако, будучи отделенными выдавали повышенную нервозность. Пинг впечатлялся окружающей обстановкой, Понг — старшими.
Разинув рты и широко открыв глаза, Хуан и Хоан не знали, за что уцепиться. Не будь твердых рук дуота Панга, они в прострации, без всякого осознания поступков бросились бы все трогать и разглядывать. Взорвись хоть все холмы в округе — они ничего бы извне не услышали, подивившись общему музыкальному звону в такт заплясавшим по всем поверхностям дивным кузнечикам. Сверканье серебра и золота, оправляющего ценнейшие породы малахита и нефрита, искрометные россыпи страз и плененный перламутровый песок, живой рекой струящийся по ободу столешницы — Хоан и Хуан легко провели бы здесь месяцы совершенно ни о чем не заботясь, забыв обо всем и вся. Так бы и лакомились цитрусовыми и гладкокожими киви, засыпая в обнимку с разукрашенными ножнами на пуховом ковре.
Для Эёуха второй раз здесь как первый. Каждое посещение любого церемониального зала с его множеством скрытых за пестрыми или элегантными ширмами или яркими гобеленами альковов всегда будет как первое — ежегодно что-то приходит, что-то уходит, а вся коллекция полностью или частично переставляется.
Панг же искал утилитарное объяснение. Не музей точно. Выставка-продажа? Детские ручки умеют выполнять очень мелкую работу, порой недоступную для взрослых, пусть и не мастерски умелую. Нет, натянуто — результатов детского труда много больше, сама ректор не унизиться до торгашества. Выставка для родителей отпадает — берут изначально по наличию дара или потенциала, сюда.
Приемная ректора Эхнессе выглядела иначе, совсем. Больше тканей — парча, муар, каракуль, шелк, кружева — и картин с потрясающими видами гор или горизонта степи. Все пейзажи выстраивались в панораму от аляповатых до художественных шедевров, демонстрирующих виды круговой панорамы от первого листа до тридцать четвертого, выполненные одной рукой. Удивительная история становления мастера и мастерицы, разделенных двумя-тремя цепями. И, конечно, уделено внимание Крон-Ра и звездному небу. Автор делился эмоциями, воодушевляя и окрыляя зрителя, зовя ввысь за собою, а не поражал четкостью линий и правильностью композиции с верно подобранными красками, как в предыдущем. Номенклатура изделий повторялась, однако общее количество раза в два уступало, а вот качество порой сильно превосходило аналоги. Здесь содружествовали уют и помпезность, а не главенствовала последняя.
Повинуясь мимолетному отражению разрешения в звездчато-янтарных очах, Пинг выудил шкатулку у Хуана под непроницаемым взглядом белокурой главы Эхнессе, чьи волосы, умей золото выцветать, походили бы на него. Свободные кисти скользнули по плечам, ладони прильнули между лопатками, малый толчок, миг вопросительного нефрита, улыбка до ушей, глубокий вздох над пышно цветущей орхидеей с изумрудными прожилками на солнечно желтых лепестках.
Взрослые вновь завели мысленный разговор после положенных по этикету приветствий, поклонов и расшаркиваний. Перешедший через украшенную декоративными листьями мэллорна из разновидности крегмаона князь, ректора Кюшюлю вопреки протоколу оставивший на территории ее водчины, и трое встречающих: ректор Найпарраэль в длинной кружевной юбке до пят и парной к ней сорочке до верхней трети бедер — плотность плетения ниспадала к нулю ниже локтей и колен, многочисленные жемчужины сопрягали ее глаза и волосы с кожей; проректор Ноаюссли имела аристократичные карие глаза и волосы под цвет Бодо в морозную безоблачную ночь и была одета в женский вариант флофоли с сапфирово-рубиновым узором и золотом распашнэ; флофоли с сине-красным узором и серебряное распашнэ было на центурионе Капринаэ, цепко смотрящим хризолитом глаз и укоризненно светлым серо-зеленым нефритом, заплетенным в строгую мужскую косу до бедер, а не ниспадающим подобно женским прическам. Тема узора отличалась от принятой в Кюшюлю.
Сравнивая залы, Панг пришел к странному для себя выводу: они для детей. Оставить яркие впечатления — вот их основная цель. Поразить воображение, притушить чувство расставания. В перспективе у трансфертнутого будет тема для бесед и расспросов, некий трамплин для вливания в коллектив. Чьи работы соседствуют, какие заменились, достоинства и недостатки — надо же о чем-то судачить.
— До свиданья, маленькие гении, — разбил тишину Лиефиль. Он хотел потрепать за плечи, но получил отступление на шаг и согнутые спины.
— Удачи, большой гений, — раздалось от пола.
Выдох эльфа оказался значительно громче вдоха. Щелкнув пальцами, Чародей исчез, совершив телепорт. За изучающими взглядами, последовавшими сразу после, читалась неприязнь. Весь ментальный разговор старших занял от силы треть ниции и не отличался ни скоростью, ни объемами, зато характеризовался приказными цветами в ауре князя и соответствующими ситуации у представителей администрации Эхнессе. Трое старших могли видеть двух совершенно обычных нагих мальчишек с необычными м-тату, видимыми в теле будто в сосуде. Змеи тянулись от головы до пят аспидно-серым миллиметром в поперечнике. На голове такая же тонкая зеркальная проволока обернулась обручем с сантиметровым кругом в центре, пленяющим бледное непрозрачное пламя, идущее волнами от геометрического центра, в который почти в упор дышали огнем маленькие головы змей с горящими глазами. И на тыльной стороне ладони бледнело еле заметное пламя правдоподобными язычками в сторону пальцев.
— Шкатулки, Панг, — вслух обратилась старшая всего Эхнессе, знающего аттестационные результаты наравне со всеми гимназиями. Умудряющаяся выглядеть чопорно Найпарраэль абсолютно точно ничего не упускала из виду, при помощи чар поддерживая некий аналог кругового обзора, совмещенный с истинным зрением. Ее лицо зрелой чародейки светилось буквально, для обладающих эльфийским зрением, конечно, и отчасти могло соперничать с княжеским.
— Извините, ректор, — шагнул вперед Пинг, — позвольте прежде обратиться ко всем вам.
Ни они на Эёуха, ни он на них не обращали внимания — возятся двое тихонько, не ломают и ладно. Пока не до них. Хотя Капринаэ нет-нет, да косился на них, замышляя недоброе.
— Слушаем, дуот, — так смотрит графиня на свою горничную, которая раз в тридцать младше ее самой. Графиня, заранее догадавшаяся о чем-то подобном. Графиня в присутствии герцога. Графиня не в фазе сердобольной матушки-старушки — чепчик смотрелся бы на ней сейчас весьма гармонично.
— Спасибо, — кивком головы обозначив неположенный статус. — Мы взрослели не здесь. У нас есть ко всему свое отношение и свои взгляды. Мы предлагаем сотрудничество, — на этом центурион и проректор по-разному улыбнулись, а ректор продолжала внимать, как ни в чем не бывало. — Свою состоятельность мы продемонстрируем в два этапа, разделенных четырьмя днями. Свои конструктивные идеи мы озвучим и передачу данных из Кюшюлю осуществим после завершения первого. Мы просим разрешения приступить, ректор, и, пожалуйста, Найпарраэль, Ноаюссли, Капринаэ, не вмешивайтесь, как бы странно не проходил вызов фантома мэллорна Эхнессе.
— Дитя, — мило рассмеялась Ноаюссли, — мы понимаем, что вы росли на Оккире и мало знаете. Но неужели вас не научили тому, что гости не распоряжаются в чужом доме? Что нехорошо удерживать чужое имущество? — одновременно и строго, и ласково. Она подплыла и наклонилась на осьмушку круга, левой рукой придержала кокетливый медальон из пяти пород дерева, подставила раскрытую правую ладонь. Ее жесты не вызывали отторжение, но сведенные мышцы лица, в особенности ушей, в сочетании с цветовой гаммой ауры, воспринимаемой самым краешком обычного зрения, кричали об отсутствии доброжелательности. — Передайте шкатулки... И по дороге в лист Рупикарпа выскажите Капринаэ все свои конструктивные идеи, хорошо?
В этот момент предупрежденные Хуан и Хоан вынужденно оторвались от очередного горшка с цветком и прыснули от центуриона в сторону Пинга и Понга.
— А можно нам сразу отправиться на ристалище и поговорить с Эхнессе? — покорно отдавая шкатулку Эёуха.
— Вы хотите с ними, алсы Хуан и Хоан? — с той же мягкостью и мелодичностью в голосе, какая была на первом слове, но без смешинки.
— Да, проректор, — решительно покраснев.
— Тогда разрешаю, если вы их проводите.
— Мы знаем дорогу, — сказал Хоан с мысленной подсказки Понга. Они теперь могли общаться без оши, и оба близнеца между собой тоже.
