На противоположном берегу тисосамшитовый лес, укрывший горы зеленой непроходимой плесенью — настолько густ, — отодвинут. Обрывающиеся в реку редкие скалы, конечно, не тронуты, но остальной берег пообтесан подобно ступеням. На примерно равных промежутках между пилонами устроены искусственные заводи с песочным дном, оберегаемым вложенными в мрамор с кристаллическими включениями и мифриловыми скобами под пояса и браслеты чарами. Там водятся особо пушистые водоросли и мелкая разноцветная рыбешка со смешными рачками и перламуровицами — речные моллюски, не умеющие вынашивать жемчуг, но зато обладающие великолепными раковинами. Часто в такие заводи втекают мелкие речужки из леса, более крупные сестры поодаль. Всего суммарно тридцать четыре заводи на двух солнечных изгибах, по бокам от сильно вдающегося на север полуострова с Ахлессеном и девственной рощей в его корнях. Тридцать четыре звеньевых сектора, отделенных строго обособленными бамбуковыми полосами шириной метров в сто-двести, перпендикулярными реке. За повторяющей ширину реки полосой мягкой травки начинается, собственно, тисосамшитовый лес, со стороны берега перетоптанный и разреженный, ведущий на лагерные стоянки: гантели, виноградные гроздья с десятью или двадцатью ягодами-полянами, квадраты, круги самостоятельные и пары-тройки пересекающихся, спиральки и другие фигуры. Обе половинки, мальчишеская и девчоночья, звена отдыхают вместе, перемешанные костровищами на каменной подложке, вокруг которых разбросаны спальные принадлежности и рюкзачки. Рядом с детской есть и поляна старших с быстро уменьшающейся частью реквизита для игр.
Тройка самых младших звеньев всегда вместе в любом каэлесе, всегда на специально для них выделенном месте — здесь долинка в четыре с лишним километра между двумя тридцати— и двадцатиметровыми каменными отвесами, уходящими в прозрачную воду на глубину пяти метров. Здесь у них одна общая на всех заводь, трехлепестковая, с фонтаном по центру, генерирующемуся каменной линзой на дне, магией устремляющей поток воды наверх то катающим детей бугром, то радующей глаз струей. Здесь на в котелках на кострах готовят горячие обеды сами деканы.
Десять вышестоящих звеньев обычно компонуются парами, первая-вторая цепи. У Кюшюлю озера и более мелкие речки, разбросанные по всей территории, в Эхнессе же жизнь определена рекой. Поэтому, видимо, здесь практикуют дальнейшее разбиение. Весьма вероятно, все схемы распределения давно выверены или же расписаны алгоритмы формирования контингента отдыхающих по секторам. Возможно, развод пятой цепи на противоположные концы — традиция, для Панга несколько сомнительная. Так же как можно дальше друг от друга разнесены и пять старших из четвертой цепи, с одного бока имеющие пару первая-вторая, с другого третью или горы, при одном исключении для двадцать седьмого звена. На этом фоне странным выглядит ныне соседствующая на западной половине пара двадцать четвертых с двадцать пятыми, у которых нет мелких соседей. У Панга после сопоставления возрастов по данным Скайтринкса получилось следующее распределение: "33127 горный отвес в реку 2028105 бурный и широкий речной рукав 322361131242530 гористый изгиб реки вокруг отца-мэллорна /29/17/15/26/18/16/ горный отвес в реку /1+2+3/ горный отвес в реку /14/19/27/21/ горный отвес в реку /9/4/22/8/13/34". Причем, место вокруг Ахлессена терраформировали, срубив скалы и оттянув туда русло, а на когда-то заболоченном участке посадили мэллорн, взросший, понятное дело, как на дрожжах.
Небольшие горы — в одну-пять сотню метров — тоже грелись на солнышке, истекая речным потом и кипарисовой смолкой. Где-то среди царствующих тисов прятались малочисленные карстовые озера и считанные пальцами одной руки пещеры, зияющие дырами в стене северного разлома — куски из оного понаставили вдоль реки и разбросали северно-восточнее мощным ветроразделом, создающим за своей спиной теплый и мягкий микроклимат. Он замыкает границу каэлеса, с юга очерченную в степи мэл-кедрами, так же блокирующими ветра, сухие и жесткие степные. Кюшюлю в этом плане больше повезло — роза ветров гораздо спокойнее, и климат сам по себе райский. Однако Эхнессе совмещает в себе сразу и красоту гор с недостижимыми снежными шапками, и безбрежность степи, колыхающейся кукурузными початками или маленькими лицами Ра подсолнечника.
Пастбища кочуют по степи каэлеса наравне с полями насаждений. В основном это конопля, потом рожь с пшеницей, кукуруза и подсолнечник, есть и другие культуры, не столь массовые, как кунжут, например. Поедят козы да овцы ковыль да полынь с луговым разнотравьем на закуску, удобрят почву — вот и перенесут посевы, давая прежним местам отдохнуть и набраться сил. Каэлес Эхнессе — единственный поставщик еды для шахт за ветроразделом, внутри территории ученические жилы у поверхности истощились, а вглубь недр никто не лезет — эльфы не дварфы, в отличие от альфар, которым просто некуда деваться. Впрочем, всех положение устраивает, бунтов не бывает — каторга, все же. Здесь чик и все, стал удобрением.
Вдоль степного берега тянутся сплошные полосы ягодных и бобовых культур: горох, соя, фасоль, чечевица, бараний горох; помидоры, огурцы. Кабачки, арбузы, дыни, баклажаны, вездесущая капуста, много разновидностей перца, клубника — это малая доля из знакомого Пангу. Следом тянулись фруктово-ягодные рощи с вишнями, персиками, сливами, абрикосами, лимонами, мандаринами, апельсинами, грейпфрутами, яблоками и грушами. Только бананов нет, вообще. И кокосов нет, киви, фиников, инжира, колбандров, риса, картошки, репы. Но часть корнеплодов тут все же амнистировали: в малых количествах рос турнепс, репчатый лук. Каждого из пары десятков сортов по гектару с гаком. Тут и там прятались грядки с салатом, укропом, кислофилом, петрушкой, кориандром, горчицей, тмином, корицей и другими съедобными травами и пряностями, заботливо выращиваемыми детскими руками. Все это вкупе с молоком и сыром составляет основу местного меню, разбавляемого поставками по обмену с другими каэлесами — из того же Кюшюлю тоннами течет рис. Сами-то по себе эльфы скромны в еде, но растущие организмы под прессингом тренировок сжигают углеводы и жиры подобно вечно прожорливым кузнечным печам — Панг имел возможность сравнить свои порции и декана, никогда не отваливающегося с круглым пузом от обеденного стола. Логика именно такого набора культурных видов ускользала от Панга, как он ни старался найти объяснения в почвах — ну чем могла не угодить морковка?!
С высоты кругом ляпота. Подобно мозаике наборного паркета растет продовольствие, жвачные косильщики подстригают пестрый ковер разнотравья, огибая фигурные зоны культурных насаждений, складывающихся в гигантские иероглифы "каэлес Эхнессе" и "Жизнь" по бокам. Были и другие, помельче и только для декоративных целей. Ракурс рассчитан на вид с Ахлессена. Горы сами по себе красивы, хоть с малахитовой зеленью волос, хоть со сверкающей лысиной, припорошенной сединой снега — Панг жалел, что с листа Рупикарпа заснеженных пиков не разглядеть, как и вообще гряды Диввентиз (очередное подслушанное название). Ему вспомнилась крепость Эмльтальто на вершине Бразэня, печальная цепочка воспоминаний вьется оттуда, с совершенного когда-то парашютного прыжка, ознаменовавшего начало конца ветреного мальчика, как оказалось, все лишь переродившегося в такого же безалаберного юношу.
Панг усилием воли переключился на созерцание жизни каэлеса Эхнессе. Вот из низовьев в верховья по лесной тропе — сквозной по фруктовой полосе — скачут на ездовых баранах гиты, держащие на привязи шары плодородного ила. Это и тренировка времени удержания кантио, и удобрения на освобожденные от выдохшихся культур площади под засев новыми семенами, пока дождевые облака всю неделю не будут домогаться до территорий каэлеса. Младшая центурия вьет из речной воды подобные шары, чтобы пролить над грибницами внутреннего подлеска граничной полосы — напитанная эманациями силы вода в самый аккурат для уже обобранных участков.
Сосново-березовый смешанный подлесок светел и чист, пасечные пчелы еженощно отдыхают там, возвращаясь с трудового дня в полях. Съедобные и целительные грибы разнообразят кухню, а собираемые на склонах оврага и немного дальше ядовиты — то не для снадобий, из них зелья варят да дымовые шашки прессуют на занятиях, яды для стрел готовят. А с мэл-кедров, взращиваемых, по всей видимости, из каторжан, собирают смолу, основу пиксигнаян, или сокращенно пшяны — густого янтарного топлива, заливаемого в плафы. Богатая маэной смола по отработанной технологии смешивается с солями и порошками, а так же часто с эфирными маслами для придания пламени легкого цветочного аромата. Одной заливки достаточно на месяц, ближе к концу которого, когда заполненной остается только центральная полусфера, а другая половина пшяны оседает чернью копоти на стенках емкости, придерживаемая скорость горения незатухающего огня увеличивается. Затем отдраивание и заливка на следующий месяц.
Под кроной остались гиты, наводящие генеральную уборку в кухнях гимов и на крыше лапидеурба выполняющие профилактические работы. Свои классы и внутренние коридоры гимы тоже не прибирают — только жилые листы, куда иногда кошек пускают или приглашают. За неделю мэллорн умоют, подстригут, проветрят, подновят внешность. За неделю отдыха гимов гиты соберут и весь урожай, пригодный для последующего засахаривания, создания варенья, сушки, в общем, они будут пополнять запасы долгохранящихся продуктов, как раз по циклу созревших. Обновят и стратегический запас провизии, застаревшие маринады и соленья сбагрив прочь — признаков знания о соседствующих каторжанах Панг не отметил у алсов. Каэлес идеален для защиты — воины стражи бдят степную границу да следят за воздушной угрозой, для охраны отдыхающих на гористом берегу выделено три когорты, рассеявшихся на порядочном расстоянии от них и заодно отрабатывающих рейнджеровские и егерские навыки на масштабных учениях в полевых условиях — меж ними и мышь не проскочит. Естественно, на всех остальных мэллорнах ежедневно дежурит центурия, на Ахлессен из нее выделено две декурии. Есть постоянный гарнизон и в гидросооружении, с какой-то периодичностью меняющийся. Вроде как две центурии постоянно курсируют вдоль степной границы, и столько же вдоль скального разлома. За недра эльфы не беспокоются — в разломе что-то такое высажено, что тянет корни на километр вниз, да и мэл-кедры пьют из водяной линзы в восьмистах метрах под собой — их ветвистые корни чутки и хищны, гном или дварф не продолбятся. Впрочем, они и так редко суются под равнины, а вскоре их и вовсе изведут — чисто ориенталевская логика вызовет большой диссонанс у Оккидентали, оттого и раскис князь, ну и наверняка был в ауте от датировки в годах нашей эры и личного знакомства с ушлым жа-Градином. С подгорными жителями худо-бедно торговали — все, — и наверняка продолжают из-под полы обмениваться контрабандными товарами и услугами. А тут такой мегаахтунг всему настает. Да ре-Т`Сейфы озолотятся на одних только транспортных порталах и вывозе всего нажитого непосильным трудом! Вот только поймет ли намек жа-Градин о дроу в соседи? Типа глобальное переселение не желающих быть под пятой Давжогла на Угэреж, и перенаселенных городов дроу в пустые гномьи? Ял его знает, что там нарешает совет по этому поводу, но недолго будут пустовать подземные чертоги — без присмотра их не оставят, там Давжогл точно кого-нибудь постарается завести из милых своему сердцу зверушек. Да и вывести в такой дикой спешке никто не сможет все попрятанные сокровищницы — ух настанет раздолье для кладоискателей, а может и бизнес сделать? Точно! Панг состряпал мысль о переправке под хребет Гидандраго команд чистильщиков — после разгрома Ашчата и заключения союза с Эжзасза тварей в подземных лабиринтах поубавилось. Куда девать оставшихся безработных, не удовлетворивших в полной мере свой интерес? За долю в добыче... Ммм!... Инфопакет ушел та-Васитну, оставив желчный осадок о наживе на чужой беде, собственноручно организованной.
Холодный пронизывающий порыв переключил конвейер мыслей на погоду. Как и в Кюшюлю сейчас, гиты разогнали кучи туч, держа воздушную границу для них на замке. Вырывающийся из-под контроля то и дело ветер заворачивался на мэллорн, морозным озоном освежая и дезинфицируя воздух вместе с тысячами простиранных спальных гарнитуров — залы Ромашки превратили в прачечные, где магическую поддержку оказывал преподавательский состав, тоже вышедший на каникулы, начавшиеся с репетиции генеральной уборки. Часть на стирке, часть на мойке плафов и выбивании футонов. Татами каждый год в одном и том же помещении не меняют, конечно, но ежегодно вытрясают и моют их самих и пол под ними, при переезде в выше растущий жилой лист. Поэтому на все про все вполне хватило двух утренних делений, вместо гимнастики. Четвертая цепь всегда помогает первой, кстати, в таких мероприятиях. Вот и гулял ветер меж настежь раздвинутых панелей — защитные чары усыпили, оттого и ощущается здесь на пять градусов более низкая температура, чем на той же высотной отметке в Кюшюлю.
— Дуот Панг, слезь с края, — недовольно сверкая хризолитами глаз.
— Центурион Капринаэ, в просьбе отказано, — отдал слова ветру Понг, не переставший болтать ногами.
— Это приказ! — дернув скулой без изменения громкости голоса. Теперь и в правду был приказ.
— Да, цен, — ответил послушный Пинг, ловко юркнувший между перил обратно в лист. Понг тоже стал сверкать на пришедшего красными разводами зеркальных очков, закрывших скулы и брови прямыми лучами колючей звезды.
— Снимите "очки", — выделив интонацией свое к ним негативное отношение. — Это приказ, — через децию пронизывающего взгляда.
— Это превышение полномочий, — сухо констатируя факт и подавив желание пожать плечами.
— В моей власти восстановить баланс вашего кэша из прежней гимназии, — в том же тоне.
— Радостная весть, — ввернув улыбочку-мини.
— Позвольте узнать, чем? — задал вопрос обескураженный центурион.
— Если не вернете и Эёуху, то свои же заклюют, — ввернув улыбочку-макси.
— А на собственный... плевать? — иронично.
— Вы меряете нас своей пядью. — Вы отвлекались и пропустили нашу речь в приемной мимо ушей.
— И со старшими так говорить не опасаетесь? — пасмурно.
— После свидетельствуемой вами встречи с Эхнессе мы рады за вашу самооценку. Старший, — саркастично заявил Понг.
— Пинг, ты во всем поддерживаешь брата? — уклонился центурион.
— Нет, конечно! Эти его дурацкие звездочки мне не идут... — очки поплыли, став похожими на вытянутые выпуклые капли с хвостиком-завитком на висках. Понг сдержал смешок вслух, но уголок рта отвел влево к уху, отрыв симпатичную ямочку на щеке.
— Кхм, — поняв, что над ним недвусмысленно издеваются. — У вас и к возрасту нет никакого уважения?
— Некоторые организмы могут жить миллионы лет... — задумчиво начал Пинг.
— Но вот вы, например, станете за это уважать лишайник или какую-нибудь водоросль?.. — с издевкой произнес Понг. — И мы, безусловно, более чем уважаем Глорас с его миллиардами лет жизни, — продолжил одновременно свою мысль Пинг.
