— Извини за сравнение, Хоан, но рабы подобны вам недавним — чувствуют всю боль от препарирования на занятиях, но сделать ничего не могут из-за неподчиняющихся тел.
— И-и-и-и... — тихо запищав.
— Такова жестокая правда жизни, Хуан. Одних наказали, другой сам попался на шпионаже...
— И они действительно хотели умереть, но не могли из-за рабского ошейника никого убивать, даже себя.
— А наши оши?..
— Подобны, — ответил Понг Хоану.
— Но мы ведь не только ради амикусов вас сюда позвали, — заговорщически улыбнулся и подмигнул Пинг, свернувший экран с видом на воцарившуюся в столовой разруху с двумя эпицентрами у одного края, что сильно минимизировало последствия. Зрелище отвлекло, дав время успокоится.
— Ага, дддрузья... — со страшной обидой. — Вы... вы обещали встретить по-дружески! А..хнык...
— Не прикасайся!.. — взбрыкнул второй.
— Так лучше? — проделав тот же фокус, что и князь совсем недавно.
— Хнык!.. — Шмыг!..
— Если кратко, то это и есть катарсис, возвышение через страдание. Мы оба чрез подобное проходили, — спокойным и уверенным бархатным тоном с ноткой памяти о прошлом. — Не раз...
— И мы вас действительно встретили по-дружески. Мы мучились вместе с вами, да! И не смотрите так. Думаете легко видеть аморфную массу студня из своего друга, который должен сам понять, где его ноги... руки... туловище... пальцы?.. Думаете легко видеть, — в волнении и переживании, — муки друга и знать, что прямая помощь причинит больший вред?
— Ваше эго целиком здесь, парни. Вся ваша суть — там одежда. Не раздели мы вас, произошло бы слияние. Вон, видите, как переплелись золотые нити клинанувшихся оши? Стали бы вы уродцем о двух головах, трех руках и пяти ногах. С колючками.
— Прямо таки и стали?.. — скептично. Хоан растирал сопли рукой, прижимая второй голову брата, уткнувшуюся в плечо. Два ежика тихо фырчали, то и дело проходя язычком по ногам братьев, как бы зализывая ранки от своих иголок — им передался страх своих старших.
— Теперь ты знаешь: это плечо, это рука, это кисть, это твое, это его.
— Ваши ежи стабильны тут, это их среда обитания. Они стали вашим продолжением и опорой здесь, в астрале, по своему выбору став целиком зависимыми от вас. Потому они и зовутся амикусами, а не питомцами, содалисами, друзьями или младшими братьями. Произошедшее сделало их уже не амикусами, а фамильярами, связанными с вами узами не только тварного мира, но и астрала. Ваша связь стала подобна пуповине, когда смогли протиснуться через нее и самостоятельно стабилизироваться, пройдя муки второго рождения. Хех, да возьмите те же на руки своих вторых родителей, оболтусы!
— Сам оболтус, — буркнул нагнувшийся Хуан, с влажными глазами поцеловавший в носик обрадовавшегося ежика.
— Мне не понятно, — требовательно посмотрел Хоан, посадив на плечо Нотжа. На соседнем сидел Нутж, а рука обнимала второе плечо брата.
— Фамильяр от слова семья, братски близкий. Когда они повзрослеют и переймут от вас ум, то станут как Сержи, астральными младшими братьями, всегда идущие следом за старшими.
— Короче, вы стали с ними кровниками!
— О-о-о-о...
— Вы видели наши с Пингом шрамы там, здесь они тоже есть, смотрите! А вы — близнецы... Вы сразу родня, что там, что тут!.. — со сложными чувствами всплеснув руками, пытаясь что-то такое родное показать.
— Ну да, по-простому примерно так... — тепло улыбаясь, развел руками Пинг.
— Но почему было так больно?!.. — все еще с обидой и возмущением.
— И почему иначе помочь нельзя было?.. — с непониманием, и немого жалобно.
— Хуан, после хорошей тренировки все мышцы болят — это означает их укрепление и рост. Когда младенец проходит через узкий материнский выход, ему больно. Вы прошли перерождение и ваши, хм, мышцы строились с нуля. Вот почему сознание воспринимало происходящее как нечто болезненное — оно взяло из памяти похожие ситуации, спроецировало и усилило боль из прошлого.
— Эёух, большая часть той боли произрастала от самовнушения, которое мы и помогали вам разрушить, демонстрируя себя, с нормально функционирующими руками и ногами, целых и невредимых, не испытывающих, гм, физических мук. Хоан, не превозмоги вы самовнушение самостоятельно в этот самый первый раз, то каждый следующий раз, оказываясь здесь, вы будто просыпались бы с отлежанным ухом, затекшей ногой или рукой. И тона сотый раз. А в первые десятки будто вам сломали конечность или оторвали ухо. Хоан, образно выражаясь, вы были все в крови и в иголках. И если бы мы вас вообще коснулись, то сразу бы породнились, стали кровниками, семьей... А это больше, чем дружба, больше, чем мы можем с вами поделиться.
— Пожалуйста, поймите нас и простите... — вместе.
Первым на протянутую руку откликнулся Хоан, потом его брат. Крепкое рукопожатие окончилось дружескими объятьями по-мужски, с похлопыванием по спинам.
— Прощаем... — Извиняем... — прошептали они в уши.
— Вы ведь все это ради нашего блага, — прервав и отойдя, обведя рукой облачную округу. Еще раз убеждаясь в правильности.
— Ну! Так что там дальше, а? Что в нас поменялось еще, а? — окончательно растаяв. — Я же чувствую... чувствую что-то такое эдакое!.. — с энтузиазмом начав осматривать себя и щупать бицепс. Нутж с фырчанием спрыгнул, опасливо покосившись.
— Хех, — ухмыльнулся на это Хоан и тоже с любопытством посмотревший на Пинга и Понга.
— Спасибо, друзья, вы такие отходчивые, с вами легко... дружить... — вдруг не выдержал и расчувствовался Пинг, прослезившийся.
Эёух переглянулся и утешительно обнял Панга, у которого все сперло — пришла эмоциональная отдача.
— Это... Это так больно... знать... и... видеть... и... и не мочь вмешаться!.. Переживали...
— Тише... Все хорошо... Мы простили... Нам уже не больно...
Панг и Эёух не стеснялись друг друга. Пинг и Понг смогли безбоязненно выплеснуть свои эмоции, показать свой страх за них, что они боялись и переживали, веря... Как бы внешне Панг не крепился, Эёух его сильно волновал. И Панг вознамерился сделать в будущем из него друга самого Гаера — задел создан и фундамент залит бетоном. Божество и дэв ведь могут стать друзьями, верно?
— Ну, во-первых, вы теперь можете питаться напрямую из океана жизни, самых легких слоев Аслаош-раом. Это область астрала, откуда черпает силы каждый друид и чародей, — начал Пинг, когда пришла твердость.
— Ух-ё! — восторженно воскликнули оба разом.
— Мы вас обязательно вскорости всему научим! Такое и не все гиты к выпуску умеют... — двинув бровями.
— Не встревай, — пихнув. — Во-вторых, вокруг просто океан маэны, которую вы теперь сможете легко брать, а не тужиться и париться, клянча резервы из оши. Вы не думайте! Учиться собирать рассеянную энергию обязательно — сейчас вам чайная ложечка черпаком кажется, но если не развивать остальное, то в гимназиуме все уже будут с поварешками, и вы все с той же маленькой ложечкой.
— Так что, смотрите! Ректор может вашу пуповину в узелок завязать и будете куковать без маленьких радостей, стоит только раз соблазниться на большую сладость при всех. Понятно?!
— Дда... Да, все ясно! — весело подмигнув в конце.
— Ага... — осторожно.
— В-третьих. Вы видели, какой красивый лотос расцвел у вас, да? Ваш дар теперь стал сам по себе сильнее, крепче и ярче. Поэтому для каждого кантио меряйте половину, а то и треть маэны, иначе та же сушка обратиться волдырем ожега на коже или вообще ее отсыханием до мяса.
— Брр! Фффрх... — сразу оба. Переглянулись, и Нутж оказался на коленях разулыбавшегося Хуана.
— Это ненормально, — тревожно заговорил Хоан. — Почему меня... нас бросает то в жар, то в холод, то в смех, то в слезы?..
— Чтобы нам всем успокоиться, мы выкачали из нашего защитного пузыря всю энергию, а теперь он вновь заполнился. Ваша душа, ваше астральное тело, полнится энергией, которая ищет выход. Плавать же не сразу учишься, и оружием владеть начинают с деревянных муляжей.
— Мы здесь, мы рядом, мы друзья. Все хорошо. Попробуйте начать медитировать — сосредоточение поможет обуздать энергию. Мы подождем — времени навалом.
— А за это нас вниз не сдернут, а? — опасливо подергав за золотую привязь на поясе, тянущуюся куда-то... непонятно куда.
— Мы не дадим. А если они потянут, то выкажут всю свою глупость, окончательно потеряв всяческое благоразумие. Инструкторы и менторы с центурионами не должны вести себя подобно алсам, а они вона чего устроили...
— Это вы устроили! Ха-ха!
— Мы тоже, хех! Ха-ха!
— Ну все, вспомните уроки инс-аркануса и инс-медитатора и начинайте закручивать вокруг энергетический вихрь из собственной маэны.
— Из собственной, Хуан!!!
— Ага-ага...
— Хуаннн.
— Чес-слово, вот сейчас получится!..
— Уууу — чес-слово, сейчас... Инс-лингуа по головке не погладит...
— Медитируйте-медитируйте, — передразнивая, — а сами только и делаете, что мешаете!
— Хе-хе, все-все, — смешно закатав губы внутрь.
Хоан и Хуан тут же прыснули. Пришлось садиться им за спину и держать на коленях их ежиков. Вообще-то дальнейшее пребывание здесь для первого раза излишне, и урок надлежало отложить, но ситуация внизу не располагала к возвращению...
— Ты какого яла вмешался, баран полорогий?! — Уй-ё!..
— А ну не ори на меня, козел безрогий!!! — У-у-у-у-у...
— Мальчики, не ссорьтесь... — Тут все у вас целы?..
— Да тебя, твердолобый, менталоны просчитали как траекторию этой убогой каменюки! — пнув колонну.
— Убогой каменюки?! — Менталоны?! — Чего ты там блеешь, козел конопляный?!
— Так что там с едой... было? — Отвали!.. тот камень лучше, бббарашек...
— А то ослеп? Вон, проросло ж!.. — Анареклейя(*) и дитрихтонс, оба с вероятностью девяносто процентов. — Вот ж, зараззза, глубоко-то как корни пустил фонтанчик ялова бионика! Уу, припомню жмыху!.. — Сам отвали!.. доенный коз. Как, кстати, щупали-то?
Галдеж стоял как на базарном вокзале. Если б кто-то из эльфов хоть раз там был, то устыдился бы сравнению, однозначно. Взаимные упреки, оскорбления, крики, шум. Однако стоило козлу радиально послать барану мнемосчитку одного из свидетелей драмы на ристалище Кюшюлю с краткими пояснениями, как дело заспорилось — камни расчищались, одежда менялась, деревья убирались. Интерьер большинство решило старый не возвращать, а сразу уж переделать на новый манер. Деловито бегал трибун, опрометью метались его адъютанты, шмонались по кухне кантио, допрашивались три призрака. Заткнувшийся баран больше всех прикладывал усилий по оборке территории трапезной, сверкая красными кончиками ушей. Злющий козел никого не подпускал к изваяниям дуотов, даже выдал в ментал очередную порцию информации, после чего высыпал вообще все, включая сцену в своем листе и раскаяние за глупое приглашение, после которого нашлись его поддержавшие и поднявшие всем творческий настрой — совместное декорирование одобрила сама ректор, очень в последнее время любившая кружева. Проректор третьего звена заочно стала невидимкой.
Так за работой педагогический состав осмысливал дуота Панга и утащенного им в Аслаош-раом дуота Эёуха. Панг отметил большую сплоченность коллектива и общий дружественный настрой с вполне безобидными кличками, порядком набившими оскомину и потому бурно претерпевающими изменения. В общем, ректор популярно истолковала термин "холодная война", и педагогический отдых явно задался, с необычной ноты. Капринаэ с остальными не рассчитывали на скорое оживление перемещенных на видное и расчищенное место дуотов, Понга лицом в угол, у Пинга, кстати, почти каждый осмотрел макушку, прицокивая, и потрогал его за уши, оставшимися целехонькими.
Однако заданный кураж вскоре иссяк вместе с последней соринкой. Трапезная преобразилась, настроение тоже. Разнонаправленно. Особенно оно упало у двух женщин и двух мужчин: ректора, проректора, трибуна и легата. Подстава была налицо — доказательств обратного нет. Спешка допросов и дознания сделал свое черное дело, по здравым рассуждениям, и так бы свершившимся. Проректор Ноаюссли стала персоной нон грата в каэлесе — все три ее ошибки стали предельно ясны, а выводы однозначны. Ситуацию усугублял Эхнессе, игнорирующий Найпарраэль, а так же факт распространения информации о критической ошибке доппельвита. Четверо стряпали отстранение от дел одной, а коллектив пекся об алсах, зависших в астрале под поверхностью океана жизни, строя гипотезы, одна смелее другой. Высокоинтеллектуально высказавшийся инс-медитатор, не выдержав, расставил все точки над ё, втоптав в грязь едва родившуюся розовую мечту о поколении сплошных чародеев. По мнению Панга, очень зря. В целом, экстремальная проверка на вшивость завершилась удачно.
Эльфийские массы все будоражились, уж вечер наступил. Эёух все громче ворчал о законном отдыхе, отмахиваясь от суточного аргумента на острове-не-острове.
— А чего это вы все затусили вокруг Панга? — удивленно спросили отправленные в тварный мир Сержи-дознаватели. — Решили народный суд и следом аутодафе устроить, как очухаются, да? Да? Да?! — заметавшись в трех-мерности рядом с окаменелыми мальчиками, все так же стоящими, где поставили.
— Сержи? — подал голос Капринаэ.
— Без боя не дамся и в обиду не дам! — И я! И я!
— Спокойно! Никакого суда и... аутодафе не будет. Никто не собирается причинять им вреда, обещаю! — ответив в ментал.
— Все так говорят, а потом бац! И струна осколком эха пронзит тугую высь... — Все так говорят, а ты купи слона!
— Какая струна, какой слон?.. — оказался в непонятках цен.
— Золотая, какая же! Блямс и лопнет, шмякнув больно обе половинки!.. — Все так говорят, а ты купи слона!
— Вас отправили проверить, все ли здесь в порядке и можно ли возвращаться? Передайте дуоту Пангу, что его ждут с дуотом Эёухом, и никому вреда не причинят, — встрял тот, кого обзывали бараном.
— А-а-а-а, изверг здесь! Фрыхр! Изверг здесь! Фыррр! — зафырчали оба Сержи и в панике растаяли.
— Баррран, — ругнулся Капринаэ. Оппонент сдулся и промолчал. — Представление окончено, этраны. Я забираю их в лист Рупикарпа.
— Я так и предлагала, — вздернув носик, бросила одна из эльф рою зеленых огоньков. — Мужчинки!.. — вложив в это слово очччень много.
Глава 14. Отвлекающий маневр
— А мы?
— Брат, ну что ты все как маленький?
— А я и есть маленький!
— Вы оба молодчины! И дорогу обратно вы легко найдете.
— И никакой боли, клянемся! Мы вас встретим и поможем, хе-хе, одеться!
— Ну-у, если клянетесь... тогда ладно! Показывайте направление, а мы следом...
— Не хорохорься, брат. Медленно идите, ладно, друзья?
— Да. И это... Пожалуйста, пока мы все еще тут, пообещайте не выяснять, кто из нас кому больший друг.
— Мы разные и в этом единство, в этом сила. Пусть Понг встречал и проводит Хуана, а я тебя — это дань вашим привычкам, гимназийским традициям, а не утверждение того, что ты мне нравишься больше брата. Нам поменяться?
— Нет...
— Не надо... — после долгого разговора глазами. — Мы обещаем... не спорить из-за вас и не выяснять, кто кому больший друг.
