Танго с призраком. Том 2

За окном уже темнеет... писатель встает, делает шаг — и грудь пронзает острая боль. Темная фигура взмахивает лезвием острейшей косы, с тихим звоном разрезая еще одну нить человеческой жизни.

Старик оседает на пол.

И уже не видит, как вбегает в кабинет служанка, как она потихоньку прячет в карман исписанные и скомканные листки бумаги...

* * *

Казалось, видение длится час.

Ан нет — не прошло и секунды. И Тони чувствовала себя не так плохо. В обморок не падала, не тошнило, голова не кружилась... видимо, когда привыкаешь к своей силе, становится легче ее использовать.

Тони посмотрела на женщину вопросительно.

— Скажите, а ваша свекровь в юности не работала ни у какого писателя?

— Откуда вы знаете, ритана?

— Или она сама писала? — продолжила Тони, не особо смущаясь. — Понимаете, вот этот набор — он для профессионала, но сразу видно, что им давно не пользовались...

Рассуждения успокоили женщину. И та задумалась.

— Да вроде как... кому оно надо — старых идиоток слушать?

— А подробнее? — надавила Тони.

— Муж, вроде, упоминал. Был такой писатель, Тадео Фабрисио Сантос.

Тони кивнула.

О Сантосе знала даже она. И его роман о временах Разделения тоже читала.

Даже она...

Собственно, роман обожала синьора Долорес, ну и Тони приобщилась. Все верно, роман заканчивался тем, что Юсебио, преодолев все препятствия и горести, едет к своей Эвите. И синьора Долорес была уверена — все будет хорошо.

Последний роман действительно прославил писателя. Казалось бы — и что такого? Всего лишь история двух людей, которых разделяет война, обстоятельства, родные и знакомые, которых разделяет, казалось бы, целый мир.

Но эти двое упорно стремятся друг к другу.

Вопреки всему.

Или — благодаря этому всему?

Антонии сложно было ответить на этот вопрос. Она и не стала задумываться.

— Это все, что есть?

— Еще пара листов осталась... вроде как черновики, — пожала плечами тетка. — Думаете, оно дорогое?

— Для кого? — вопросом на вопрос ответила Тони. — Если для потомков писателя? Может быть... Может, и для вашей свекрови, раз она их не выбросила...

Угрызений совести Антония не испытывала. Она практически знала, как было дело.

Почти видела.

Как ночью, поздно, открывается дверь кабинета. И та самая служаночка, что прибрала черновики, сует в мешок чернильницу, перо, бювар...

Она искренне считает, что ей недоплатили. Жуть-то какая!

Найти мертвого человека!

Не... за такое — полагается вдвое! А если ей никто не выплатит, так она сама свое возьмет! И положит на черный день.

А день...

День так и не наступил. Вроде как и не так плохо было. Семья, дети, потом она с сыном жила... не в нищете, кормили-поили, а что понимания с невесткой не нашла...

Каждый поступок приходится оплачивать.

Она тоже не стремилась никого понимать. Вот и ее не поняли. Все закономерно.

Так что Тони постепенно сбила цену вдвое и сложила старую бронзу в сумку. Удобную, мягкую, с кармашками, надевающуюся наискосок, через плечо, специально, чтобы носить было легче. Да и под шалью спрятать...

Сумка тут же перекосила фигурку девушки на один бок. Бронза же... не горсть перьев. Но...

Своя ноша не тянет.

Тони честь по чести обошла и остальной рынок, приценилась к паре книг, купила себе войлочные тапочки с вышивкой в незабудки (дуло по полу в магазине иногда немилосердно), и отправилась домой.

К Рейнальдо.

* * *

Шальвен ждал ее на входе.

— Как успехи?

— Отлично — откликнулась Тони. — Кажется, у меня есть подарок для нашего 'благодетеля'.

— И что это?

Тони не спеша достала из сумки письменный прибор. Рейнальдо поднял прозрачные брови.

— И?

— Письменный прибор Сантоса. И даже его черновики. Предсмертные.

— С ума сойти! Ты представляешь, какая это редкость?!

— Не для нас, — отмахнулась Тони. — Это все украдено, и наследники у Сантоса есть. Законные. Если попробую продать, шуму будет...

— А вернуть?

Тони пожала плечами.

— Спустя полвека?

— Ну...

— Отдам синьору Пенья. Вот ему должно понравиться.

— Несомненно. И черновики тоже?

Тони подумала пару минут. Листки были в бюваре. Некогда скомканные, а потом бережно разглаженные, пролежавшие не один год, с выцветшими чернилами, с кляксами и помарками...

— Отдам.

— Черновики можно бы и продать...

— Нет. Мне почему-то кажется, что не стоит.

Рейнальдо кивнул.

— Хорошо. Кстати — тут тебе письмо под дверь подсунули.

— И ты молчишь? — возмутилась Тони.

Призрак развел руками, но девушка уже перестала злиться. Действительно, а когда тут что говорить? И ей хотелось похвастаться добычей...

— Давай его сюда!

Конверт разошелся под сильными девичьими пальцами. И на свет появилась карточка.

Небольшая, белая, с парой строчек.

— Синьор Пенья приглашает ритану Лассара на обед. Сегодня, в полдень. Хм...

— Это уже скоро, — заметил призрак. — А идти туда достаточно далеко. Надо выходить минут через пять... или поймать мобиль?

— Рей, ты не понимаешь всей проблемы! — Тони уже стояла рядом с зеркалом и переплетала косу, попутно пытаясь стереть особо выразительное пятно с платья. А вы как хотели — развалы! — Мне надеть нечего!

Призрак только головой покачал.

О, женщины!

— Совсем нечего?

— Я тут вещей и не держу... пока!

— Загляни к хозяйке.

Тони поморщилась.

— Я бы не хотела...

— А идти чучелом хотела бы?

Удар был нанесен мастерски. Тони скривилась еще сильнее, и отправилась в спальню синьоры Луисы. Где тут шкаф?

Поиски ее почти сразу увенчались успехом.

Длинная черная юбка была прилична в любом обществе.

Белая блузка с кружевом была великовата, но заправить в юбку — и сойдет! Так тоже носят, чуть больше размера. Главное, что пояс нашелся, которым можно было стянуть и то и это.

Шляпка, перчатки и сумочка. Все черное, практичное, ритана Розалия купила удачные вещи. Вот, в сумочку и отправились черновики.

Хрупкие от времени старые листки.

Ну, если Пенья такое не оценит...

Рейнальдо вертелся радом и давал ценные советы. О чем говорить, о чем молчать, как встать, как сесть... Тони слушала. Хотелось ругаться, но надо было слушать.

Это важно.

Это пригодится.

А времени действительно мало... надо ловить извозчика.

Забавно, но свой адрес Пенья не написал. Так уверен, что Тони его знает? Что ж, ему повезло! Антония действительно его знает. И снова — спасибо, Рейнальдо!

* * *

Белый особнячок приветливо улыбался миру громадными, от пола до потолка, чисто вымытыми окнами. Переливался красным скатом крыши, подмигивал темным дубом дверей, покачивал на ветру головками лилий.... Сколько же их тут!

Невероятно!

К цветам Тони относилась достаточно спокойно, но тут и ее пробрало.

Переливы от багрового до нежно-розового, от лилового до ультрамаринового завораживали. Так и хотелось остановиться и погладить ладонью живой чудесный ковер.

— Прелесть какая! — восхитилась она сама для себя. Благо, привратник открыл ворота и предоставил ей идти по тропинке прямо к дому.

— Вам нравится, синьорита?

Тони обернулась — и кивнула пожилому человеку в надвинутой на нос соломенной шляпе.

— О, да! Вы здесь работаете садовником?

— Не совсем... но садом действительно занимаюсь я.

— У вас потрясающий вкус. И планировали сад тоже вы?

— Разумеется, я.

Тони рассыпалась в восхищенных похвалах. Честно призналась, что из всех цветов отличает только розу, но способна оценить красоту замысла. В конце концов,, необязательно быть критиком, чтобы читать книги!

Мужчина слушал и улыбался. Показал Тони какие-то потрясающие багровые георгины, объяснил, как сложно было их заставить цвести в нужное время, рассказал про дельфиниумы...

Девушка слушала, и только через десять минут спохватилась.

— Ой! Меня же ждут, а я тут... простите, синьор!

— Вы к хозяину, синьора?

— Да.

— Тогда вам надо спешить, он не любит опозданий.

— Ради такого сада и опоздать не жалко. Скажу честно — залюбовалась, — улыбнулась Тони.

— Это он поймет. Это уж точно...

— Спасибо вам за эту красоту! — еще раз поблагодарила Тони. И заспешила к дому.

* * *

Как уж там ратовал за пунктуальность синьор Пенья, неизвестно, но ждать Тони пришлось минут двадцать. Впрочем, она была не против.

Чего не подождать?

С кофе, с модным дамским журналом, с крохотными пирожными на тарелочке и свежей ягодой...

Антония смаковала маленькими глоточками кофе со сливками, заедала его свежей малиной и наслаждалась. Пока не скрипнула дверь.

— Вы? — искренне удивилась девушка.

— Я, ритана, — давешний не-садовник смотрел на нее с улыбкой. Кстати, не ядовитой, а вполне доброжелательной.

Тони подняла брови.

— Синьор Пенья, я не в претензии, я прекрасно провела время. Но мы могли бы и в саду поговорить? Разве нет?

— В саду я предпочитаю говорить о саде.

Тони на секунду задумалась, а потом кивнула. Поняла. Зона мира — это серьезно. Синьор не хотел разговаривать о делах там, где расслаблялся, отдыхал душой... а то так идешь... ага, под этим пионом врага приговорили, под той шпалерной розой зарыли...

То ли сад, то ли кладбище.

— И все же у вас чудесный сад.

— Благодарю, ритана. Поговорим о наших делах?

— Разумеется, синьор. Вы не возражаете, если я начну первой? Как младшая?

Тони не стала упоминать, что в саду ее назвали синьоритой. Понятно же, смотрели на реакцию.

Вдруг она разозлится, возмутится, устроит скандал... человек очень показателен в отношениях со стоящими ниже по социальной лестнице.

— Слушаю вас внимательно, ритана.

— Синьор Пенья, я в столице человек новый. Так получилось, что синьора Маркос завещала мне свой магазин, но я не настолько хорошо разбираюсь в антиквариате. Поэтому мне пригодился бы совет мудрого человека, а возможно, и помощь. Не безвозмездная, понятно.

Синьор улыбнулся, показывая, что ритана его формулировками не обманула. Но мудрому хватает, так что...

— Я буду рад помочь столь вежливой ритане. Хотя моя помощь не безвозмездна....

Тони пожала плечами.

— Я и не сомневаюсь. А вот это — вам, синьор Пенья. Крохотный подарок в знак будущей дружбы и сотрудничества.

Из маленькой сумочки появились на свет два листа — и мужчина взял их в руки. Сначала недоумевающе, хоть и осторожно. А потом ахнул, разгладил их...

— Ритана!

Тони развела руками. Мол, за что купила, за то и продаю...

— Это же...

— Последние черновики Сантоса.

— Откуда!?

— У него была вороватая и ленивая служанка. Которая и прибрала кое-что из наследства писателя.

— Что именно? — впился глазами в Тони синьор Пенья.

— Письменный прибор, еще несколько листов черновиков...

— Сколько вы за них хотите?

Тони озорно улыбнулась.

— Я заплатила за все шесть песо. И поскольку задержалась, то, чтобы попасть к вам, наняла мобиль. Это еще реал. Итого, с вас шесть песо и один реал.

— Вы серьезно, ритана?

Мужчина даже нахмурился, показывая, что шуточки здесь неуместны. И вообще, такими вещами...

— Вы можете мне пообещать как следует отреставрировать эти вещи, — Тони пожала плечами. Этого довольно.

— Безусловно, я обещаю. Но...

— Я мог сама их привезти вам. Или...

— Я отправлю с вами своего человека. Синьор Гомес, помните такого?

— Да, разумеется. Синьор Донато Карлос Гомес.

— Именно, ритана. По всем вопросам вы можете обращаться к нему. Он поможет.

— Благодарю вас, синьор. Теперь что касается моей благодарности...

Мужчина поднял руку.

— Нет, ритана. Вы меня и так уже отблагодарили... если это действительно прибор того самого Тадео Фабрисио Сантоса...

— Там есть гравировка, — Тони уже успела осмотреть чернильницу. — Вы можете попросить любого эксперта осмотреть прибор, послушайте, что он вам скажет. Поверьте, я не обижусь, это логично.

Синьор кивнул головой.

Тони не сомневалась, он так и сделает. Но черновики были подлинными, он это видел сам. А значит, и прибор — тоже.

Не так сложно найти мастера, который его делал, который делал гравировку... давно дело было?

А и неважно! Некоторые вещи передаются из поколения в поколение, и наверняка кто-то из мастеров гордится, что делал прибор для того самого Сантоса.

Наверняка.

Не похожи эти вещи на дешевку, дорогая, штучная работа.

— Я прикажу доставить вас домой мобилем. И сам сопровожу вас, если не возражаете.

— Нет-нет, я буду только рада отдать вам все из рук в руки.

— Замечательно. А пока я предлагаю вам еще раз прогуляться по саду.

И невольно улыбнулся, глядя на восторг, которым загорелось личико ританы.

Ребенок!

Совсем еще ребенок!

Но не стоит забывать, что это умный ребенок некроманта. И удачливый.

С такими надо договариваться по-хорошему. А то потом не расхлебаешь.

* * *

Паула лежала и смотрела в окно.

Мама ушла на процедуры, и девушка осталась одна.

Да, сейчас мама уже могла оставить свою дочь, хотя бы и ненадолго. Сейчас Паула могла остаться одна в палате без того, чтобы не впасть в истерический припадок...

Врачи сделали чудо.

Они исцелили не только тело, они лечили еще и душу. И седовласый профессор, который приходил каждый день, садился рядом с кроватью Паулы на стул — сначала, а потом стал приглашать девушку погулять по саду, посидеть в крохотном больничном кафе, поплавать в бассейне — тоже.

Он сочувственно смотрел, мягко разговаривал, и постепенно вытаскивал девушку из пучины боли и ужаса.

Черного, липкого...

Паула не могла вспомнить ТОТ день.

Она даже не пыталась, честно говоря. Профессор хмурился, говорил, что только когда она заново переживет весь этот ужас, она справится и с ним, и с собой, но у Паулы пока не хватало сил.

Она не представляла, как можно вспомнить — такое.

Она помнила то утро.

Помнила как она садилась в машину, ленты на шляпке, улыбку сестры, светлые локоны Эудженио, чуточку недовольное и в то же время предвкушающее лицо Амадо — их ждал хороший день.

Помнила морской берег.

А вот пещеры — не помнила.

Вообще. Словно отрезало.

Не могла, никак не могла ничего вспомнить... только что-то черное.

Когда тебя давит, поглощает, уничтожает, и ты уже не человек, ты вообще никто, а ОНО наваливается со всех сторон, и ты даже не кричишь... или кричишь? Это неважно.

Никто и никогда не услышит тебя в темноте...

Пауле было даже не страшно. Ее просто не было в те моменты. Наверное, она умерла тогда, просто никто этого не заметил.

А потом...

ЕГО она помнила совершенно отчетливо.

Когда перед ней возник призрак, она подумала, что умерла... правильно же? Призраки это ведь не просто так! А потом он заговорил...

Поклонился, заулыбался, и держался совершенно вежливо и учтиво, как с ней никогда не держались сверстники. Что-то мямлили или наоборот, старались распустить хвост — Паулине было с ними откровенно скучно.