Танго с призраком. Том 2

— Надеюсь, не слабопрожаренных, — вздохнула Тони. — Она явилась мне во сне и сказала приехать. А еще сказала про измененных.

Мужчины переглянулись.

— Много?

— Что именно?

— Вы знаете, — тут же угадала Тони. — Вы в курсе!

Минут пятнадцать ушло на обобщение знаний. Получалось... несахарно.

Они есть.

Кто есть, где есть... а как тут найдешь? Но то, что в столице может бесчинствовать один из них — запросто! Вот оно и объяснение страшным ранам.

Тони напомнила себе спросить у Шальвена. Сегодня с утра она призрака не видела, полетел по делам, наверное. Или еще не вернулся?

Ничего, найдется! Это как раз не проблема. А вот как поймать измененного? Тут у тони воображение отказывало.

Серхио пообещал над этим поразмыслить. И поинтересовался что еще сказала Богиня.

Тони не стала врать, и выдала про Эудженио.

Вальдес даже не задумался.

— Тони, не надо переживать. Я запрошу сведения...

— Пожалуйста.

— Не понимаю, почему ваш дядя этим не занялся...

Тони пожала плечами.

Может, еще потому, что дядя — человек очень порядочный. Если Дженио ему представили люди, которые в его понимании, не станут совершать подлости... вот, ритана Барбара и представила.

— Не знаю.

— Не переживайте. До завтра я что-нибудь уже точно узнаю. Тони, а вы можете посмотреть... у нас еще одно убийство.

— Не одно, — мрачно вставил Эрнесто.

— Неважно. Одно из...

На стол лег испачканный кровью платок.

Тони кивнула.

— Можно я присяду?

— Да, конечно. И кофе тоже можно...

Серхио убирал бутылку и доставал кофе, а Тони сжала платок в руке — и провалилась в видение.

* * *

Его звали Хуан...

Он был молод и счастлив, рядом с ним была самая очаровательная девушка, и сегодня она ответила согласием на его предложение руки и сердца.

Неподалеку были друзья.

Дома тоже все было в порядке, по службе ему обещали повышение... и ладошка Мариты лежала в его руке так доверчиво...

Хуан даже не понял, когда все изменилось.

Они смотрели на лебедей, любовались закатом, а потом...

Оно встало из пруда.

Почти, чуть левее, кажется, там было нечто вроде канала? Хуан даже не думал об этом четко, просто всплыло в памяти. Лебединый пруд чистили два раза в год, отводили воду...

Оно...

Оно походило на человека общими очертаниями.

Две руки, две ноги, туловище, голова. И что-то такое...

Дико закричала Марита, Хуан оттолкнул ее в сторону от опасности и шагнул вперед. И — все.

То самое, непонятное, метнулось к нему. И Тони отчетливо разглядела нечто вроде...

Угорь?

Да, похоже...

Пасть точно была, как у угря. И морда. Только почему-то это росло из человеческого тела.

Он закричал — и провалился в темноту, когда острые зубы впились ему в горло, выдирая кусок мяса.

* * *

— Тони!

Эрнесто обнимал девушку и внимательно вглядывался в ее лицо.

— Как ты?

— Кхе... — рука сама потянулась проверить горло. Но то было на месте.

— Ты закричала и едва не упала.

— Повод был, — Тони возвращалась в реальность, но из объятия выбираться не спешила. Хорошо, когда кто-то есть рядом. И тепло. И вообще... после испытанного хотелось выпить. Лучше — не кофе. Но вино уже убрали. — Это случилось вчера?

— Да.

— Много людей погибло?

— Много, — кивнул Эрнесто.

— Поэтому? — Тони показала на стол.

— Потому, — отозвался Серхио, входя в кабинет. — Именно потому... что скажете, ритана?

— Что это не человек. Был человеком, а сейчас измененный.

— Как он выглядит? — быстро спросил Серхио.

Когда эта тварь нападала со спины, его видно не было. А сейчас-то, в лицо...

— Ужасно. Как человек, но весь покрытый... у него словно кожа поменялась. Не человеческая, а вот такая... как у угря!

— Какая?

— Такая... буро-черно-зеленая. Плотная, без чешуи, но как шкура.

— Понятно. А лицо?

Тони задумалась.

— Лицо... там было достаточно темно. И художник из меня плохой. Да и... эта кожа как бы сглаживала черты. Думаю, она очень прочная. А вот чем он убивал... это словно угорь, который растет из тела человека. С таким по городу не походишь, и вообще, лучше сидеть под водой. Если и выходить на землю, то ненадолго.

— Если попробовать нарисовать?

Тони кивнула. И извела не меньше четырех листов бумаги, прежде, чем получилось нечто, отдаленно похожее. Рисовать она могла, но не слишком хорошо. Учили-то только в детстве, давно...

Серхио был не в претензии.

Хоть так — и то дело!

Мужчины напоили Тони кофе, и договорились встретиться завтра на рассвете. Они заедут в магазин и поедут в храм.

Ла Муэрте это серьезно. Надо слушаться.

* * *

Валерия улыбнулась Деметрису.

Вежливо, даже радостно. Протянула руку.

Но что-то изменилось в ее поведении.

Четки были намотаны на запястье. И словно сестра Бенедетта смотрела ее глазами.

В том-то и дело!

Сестра верила в творца не просто искренне — неистово. Всей душой! Она не верила, она была пропитана этим знанием, Творец был частью ее души. И молясь, она вкладывала всю себя в молитву. А искренность... это палка о двух концах.

Ты искренна?

Но ты видишь чужую ложь...

Под твоей правдивостью, словно под солнечным светом, становятся видны чужие пятна. Только вот сестра Бенедетта могла их прощать. Да, пятна. И что?

Творец своих детей любит. Даже будь они похожи на леопарда!

А вот Валерия творцом не была. И сейчас она ясно видела, что Деметрис... не то, чтобы не рад ей. Но часть радости он точно изображает.

— Лери...

— Деметрис.

Улыбка. Слова. Цветок.

И под конец долгожданное:

— Лери, ты выйдешь за меня замуж?

Валерия посмотрела на мужчину, который шел рядом. Подумала пару минут.

И — решилась.

— Нет.

— Конечно, я тебя люблю... что!?

Валерия выпрямилась. Четки грели запястье и странным образом помогали определить. Мужчина возмущен.

Не расстроен. Просто возмущен.

— Почему — нет!?

— Потому что ты меня не любишь. Я тебе удобна, выгодна и приятна, но это не любовь.

— Лери, ты не права! Я люблю тебя, девочка, дорогая...

Деметрис хватал ее за руки, что-то говорил, такое, что положено говорить в таких случаях, и получалось даже красиво, и убедительно, и раньше бы Валерия поверила, а вот сейчас...

Врет ведь!

Видно, что врет! Пытается как-то исправить ситуацию, и еще больше прокалывается, и слова не те, и глаза бегают,, и красные пятна на щеках...

Валерия решительно отняла руки у мужчины.

— Деметрис, спасибо тебе. Только ты к нам больше не приходи, пожалуйста. Ты себе обязательно другую найдешь. Я уверена.

— Лери...

Все было бесполезно.

Валерия развернулась и зашагала по улице. Она не плакала, она не переживала, она... да, она радовалась. Тому, что жива, что чудесная погода, что Творец создал этот мир, что...

Да, что все обошлось!

Как страшно было бы связать свою жизнь с лжецом!

Как это... безнадежно...

Как с алкоголиком, как с любителем почесать о жену кулаки, с игроком... такие никогда не бросят, сколько бы не клялись. А разве вранье — лучше?

Когда ты не можешь доверять человеку, с которым собираешься до смерти прожить бок о бок? Это — лучше?

Родители расстроятся, наверное. Мама считает, что дочь должна удачно выйти замуж, и Деметрис ей нравился. Он всем нравился. А сейчас вот...

Ну его!

Пусть идет с миром и будет счастлив, с кем пожелает! Но не с ней!

Лучше она еще подождет свое счастье. Так будет правильно... счастье — это на всю жизнь, так что подождать его несколько лет не просто можно — нужно! Даже за рыбой очереди бывают, а тут не рыба, тут судьба человеческая.

Лучше не торопиться, чтобы тухлятину не подсунули.

Освальдо был в отвратительном настроении.

Он и так уж, и этак...

Коготь не поддавался. Не получалось... да ничего не получалось! И когда в морг вошел довольный Риалон, Карраско даже сдерживаться не стал.

— Так! Ты долго еще шляться будешь?

— Вальд, тебе шлея под хвост попала?

— Эрни, пока ты шляешься, я работаю!

— И безрезультатно, верно?

Освальдо мгновенно остыл. Вгляделся в соперника.

— Что ты об этом знаешь?

— Почти ничего.

— Р-риалон!

— Карраско, не изображай леопарда. А то пару пятен поставлю... под оба глаза.

Освальдо заткнулся, но смотреть не перестал. Эрнесто пожал плечами — и честно рассказал про измененных.

— Бред? — неуверенно произнес Карраско.

— Я бы тебе советовал прокатиться к деду и спросить.

— Прокатиться?

— Вальд, обсуждать такое по телефону — не стоит. Сам понимаешь...

Карраско понял. И не вдохновился.

— А ты чем займешься?

— Полезу в архивы. Не одно же дело там лежит? Наверняка!

— А то дело можешь мне показать?

— Могу. Более того, тебе надо сделать выписки, чтобы показать деду.

Освальдо кивнул, успокаиваясь. Это не попытка выгнать его из столицы, это похоже, действительно так. Очень серьезно... столько жертв. Когда дойдет до короля, его величество будет в гневе. И если можно будет предоставить какие-то факты, документы... да хоть что! Нет, этим лучше не пренебрегать!

Опять же...

Пока Освальдо не было в столице, ничего такого не случалось. А он приехал, и — пожалуйста. Может, этот измененный его испугался?

Может, конечно, и не испугался, и даже не знал, но тут главное правильно представить сведения, нужным людям и в нужное время.

— Сам не хочешь со мной поехать?

— Вальд, ты о чем? Во-первых, кто-то должен следить за твоей сетью, чтобы она не рассеялась. Ну и информацию снимать. Во-вторых, твой дед со мной откровенничать не станет. В-третьих, у меня Амадо. И Барбара куда-то пропала...

Крыть было нечем.

— Хорошо. Я выеду завтра с утра.

Эрнесто кивнул.

— Передавай приветы старику, — на старого Карраско он зла не держал. Тут все понятно все для рода, все для семьи. Выбор делать или не делать подлость был у Вальда. И... на Вальда он тоже зла, считай, не держал. Если к другому уходит невеста... так дураку и надо!

Вальд кисло кивнул.

Вот если честно... уезжать не хотелось, но раз уж одно к одному... надо съездить!

Надо!

Хотя в болезнь деда он не верил. Дед был всегда, дед был вечен и незыблем, дед просто — был. Он не может заболеть, умереть, он не может... как небо не может рухнуть на землю! Вот и все! Дед быть обязан!

Если он приболел, значит, ему это надо. И точка.

Ладно, съездит к нему Освальдо, узнает про эту нечисть, да и вернется. Это недолго, если поездом. День туда, день обратно, ну там еще денек...

— Эрни, пообещай, что пока меня не будет...

— я не буду общаться с Тони? Прости. Не могу, я ей кое-что обещал.

Освальдо стиснул зубы.

— Дешево же стоит твое слово.

— Ошибаешься. Я не прихожу к ней первый. Но когда ей что-то надо, она приходит ко мне сама. Как к другу. И не к тебе. Может, не стоило давить на нее?

Освальдо покривился.

— Стоило, не стоило... исправлю.

Эрнесто попал не в бровь, а в глаз. Зараза!

— Пока ты исправляешь, не стоит бросать девушку без защиты.

— У нее семья есть.

— Думаешь, поможет?

Освальдо едва не выругался. Тоже верно... с Эрнесто требовали Антонию Лассара. И оставить ее сейчас без защиты.

— Ладно, Эрни. Но помни — ты слово давал.

— Можешь не беспокоиться. Она любит не меня.

— Прибить, что ли, этого жиголо?

— Чтобы Тони его канонизировала? — Эрнесто решил поделиться частью информации с соперником. Да, с соперником. — Тони была у Вальдеса, просила его разузнать про этого Валерансу.

— И? — заинтересовался Освальдо.

— Узнает — расскажет. Врать точно не станет.

— Ладно...

Освальдо потер лоб. Уезжать не хотелось.

Но — надо.

Есть такое гадкое слово — надо. Ладно, без него тут моря из берегов не выйдут за пару дней. Наверное...

* * *

Анна Адорасьон привычно сидела над пишущей машинкой.

Ненавидела она эту гадость всей своей душой. Но...

Детка, ты у нас звезд с неба не хватаешь. Добиться чего-то самой? Ты просто потратишь время бестолку, потом будет поздно для всего. И тут возможность упустишь, и там ничего не добьешься. Поэтому иди на юридический факультет, тут папа тебе сможет помочь... пристроит к своему знакомому в контору, пока секретарем, а потом будет видно.

А Анна видела совсем-совсем другое в своих мечтах.

Она хотела петь. Хотела на сцену. Хотела... и могла ведь! Голос у нее был чудесный, преподаватели говорили. Но — петь?! На сцене?!

Родители помрут от возмущения. Или от горя, а потом еще и от возмущения... Анна не хотела их так огорчать.

Поэтому и терпела.

И отношение. И имя Анна вместо данного бабушкой Адорасьон, и мерзкую юриспруденцию... только недавно стало уж вовсе невмоготу.

Но почему?

О сережках, которые она даже не снимала, Анна думала меньше всего. И сильно удивилась бы, узнай, что когда-то они принадлежали знаменитой куртизанке. Даме полусвета, блиставшей даже при дворе и покорившей короля. Пусть монарх и не женился на ней, но двадцать лет вместе чего-то да значат?

Не вязались эти серьги со знаменитой дамой... а тем не менее. Это был первый ее подарок. Первый, который сделал ей мужчина. Любимый мужчина...

Потом было много чего. Но эти серьги она хранила до самой смерти, а иногда и надевала. Чтобы не забывать себя. Настоящую...

Анна не могла об этом знать.

— Вот ты где! Мое терпение лопнуло, Анна! Я терплю твою глупость из-за твоих несчастных родителей, но рано или поздно всему должен приходить конец! Две ошибки в документе! Это не абы что, это проект договора! Важного договора! А что делаешь ты?!

Стопка листов была весьма увесистой.

Две ошибки?

Мужчина топал ногами и потрясал листами, а Анна смотрела даже как-то отстраненно.

Две ошибки?

Что она сейчас должна сделать? А что она обычно делает?

Анна неожиданно поняла, что эта ситуация повторялась уже не раз. Начальник орал, угрожал увольнением, она плакала, каялась, умоляла ее не выгонять, ей давали еще один шанс... сделать это и сейчас?

Две ошибки?

И это проект, черновик договора. И листов тут около сорока, поди, напечатай их... когда печатная машинка давно замены просит! Вот почему он так?

За что?

Анна медленно встала.

А ни за что. Просто он мерзкий садист и хам. Как... как и ее отец, поэтому они и дружат. Поэтому и задавили мать своей авторитарностью, поэтому и мать на нее срывается, поэтому и бабушка к ним никогда не приезжала, мать и Адора ездили к ней каждую неделю, а зять — никогда....

Адорасьон, теперь уже только Адорасьон, огляделась вокруг.

Отлично!

Контора замерла в ожидании продолжения. Ну так получите!

Ведро с водой выплеснулось на начальника.

— А...

А больше у него ничего и сказать не получилось. Адора действовала так ловко, словно ее кто-то учил и долго тренировал.

Р-раз — вода летит в ненавистную красную физиономию.